Часть IX
Глава 25. Приобщение
Как и ожидалось, к утру ураган стих, а сквозь поредевшие облака проглянуло солнце. Прежняя жара не вернулась, однако сделалось теплей, чем в последние дни, — эдакий компромиссный вариант. И ветерок оставался свежим, и волны по морю гуляли нехилые.
Впрочем, сегодня меня мало заботила погода. Вернувшись домой и более-менее приведя себя в порядок, я позвонил по номеру, известному мне давно, но набранному впервые, и деревянным голосом условился о встрече. А через час уже ждал на перекрестке, укрывшись в тени старого дерева.
«Капля» круто затормозила передо мной, дверца распахнулась. Зацепенев как во сне, я смотрел на знакомое, невыносимо прелестное лицо, на загорелое, щедро оголенное тело, от одного вида которого бросало в дрожь. И конечно, моя богиня вновь была босиком — наверно, вообще не терпела обуви. А платьице накинула, чтобы не провоцировать аварий на дороге. И не вводить в ступор таких остолопов, как я. Хотя меня это не спасало.
— Эх, прокачу! — посулила дева. — Ну чего ты? Садись.
Сейчас она скажет: «Что же ты такой робкий!» — подумал я и спросил:
— На помеле?
После чего загрузился в ее малютку, велев «болиду» следовать сзади.
— Меня зовут Ника, — сообщила она. — Если еще не знаешь.
— Родион, — буркнул я, глядя перед собой. На меня вдруг нахлынула стеснительность, давно и, казалось, напрочь избытая. Нелепые ощущения для матерого мужика: голос едва слушается, координация пропала. Я боялся шелохнуться, чтобы не задеть чего-нибудь ненароком.
— Спокойно, это похищение! — объявила Ника и хихикнула.
Если бы даже закрыл глаза, чтобы не видеть этих плеч, рук, колен, — от одного ее голоса можно свихнуться. Хорошо, что за рулем сейчас не я.
— По-моему, у тебя есть вопросы, — заметила она, чуть заметно покачивая головой, будто под неслышную музыку, а коричневыми лапками выстукивая ритм на руле и педалях. — Чего же ты молчишь, родненький?
Да потому, что глядел на ее ноги, как прежде любовался на их следы. Далеко не все красавицы могут похвалиться изысканными ступнями. Вот эти — безупречны. Каждым своим суставом, каждым ноготком. Слава богу, Ника не отрастила дюймовых крючьев, как положено по нынешней моде. И не увечила росписью кожу, и не развешивала по телу цацки, и благоухала естественной свежестью — все свое, без подвоха. «Can I touch you there?»
— Выбираю, с которого начать, — выдавил я. — Слишком их много. А спрашивать «кто ты» примерно так же глупо, как «где я».
— Я не инопланетянка, если тебя это волнует. И не киборг. И не гостья, — тут она хмыкнула, — из будущего. Мы едины во времени и пространстве.
— Похоже, этим наше единство исчерпывается?
— Ну почему? Еще анатомия схожая. Конечно, за вычетом деталей.
— И даже потомство возможно?
— Запросто!.. Или это конкретный вопрос?
И девушка глянула на меня в упор, едва не вогнав в краску. Хорошо, загорел я немногим хуже нее.
— А что, — задумчиво молвила она, — от тебя должны быть красивые дети.
— И умные, — отрезал я. — Ты что, на прочность меня испытываешь?
Ника пожала плечами:
— Каков вопрос…
— Стало быть, телами мы подобны — что не мешает вам такое вытворять!.. Наверно, вы не верите в первичность материи?
— Мы верим в ее многообразие. Всё объяснимо, включая мистику.
— Ведьмы, вампиры, оборотни, — принялся я перечислять. — Чудища поганые, чужеродные. Монстры, проросшие из людей. И еще эти… парящие, в балахонах.
— Ого! — Девушка снова поглядела на меня. — Глубоко же ты копнул.
— Это меня чуть не закопали.
— Бедненький!..
Небрежно она мазнула пальцами по моей щеке, и — удивительное дело — ее насмешка не показалась обидной. Хотя от Ники я смог бы, наверно, стерпеть всё.
— И про вас знаю кое-что, — снова заговорил я. — То, что вы удосужились показать. И о чем догадался сам.
— Ну? — вскинула она брови. — Как интересно!.. И что же ты вычислил?
Ника вообще с легкостью строила рожицы, по десятку на минуту, при этом оставаясь очаровательной. А манера вождения у нее была не для нервных. На дорогу она едва глядела и за руль держалась будто для проформы, иногда и вовсе его выпуская, — но я-то знал, как виртуозно Ника правит, и совершенно не волновался за безопасность.
— Что вы можете перемещаться — мгновенно.
— Ах, черт! — В досаде девушка шлепнула ладонью по бедру. — Так ты проследил за мной? Ведь единственный раз!..
— Вы недооцениваете прогресс, — заметил я, — хотя сами пользуетесь им вовсю. Пусть я обычный человек, но при надобности могу достичь звериной чуткости и медвежьей силы — просто используя технику… Конечно, даже и так мне далеко до вас. Каждому — свой потолок.
— Да, мы умеем коротить пространство, — подтвердила она обыденно. — А пределов не знаем сами. Во всяком случае, это не Земля — тут для нас границ нет. Очень удобно, знаешь ли.
— Я думаю!..
Наверно, это сродни Океану, только здесь перемещаешься вживую. И общаешься с приятелями по-настоящему, воспринимая их всеми чувствами.
— Значит, это идет отсюда? — я стукнул пальцем по виску. — От психики?
— Или отсюда, — подражая мне, девушка хлопнула себя по левой груди. — От души. Кто может знать! — И скорчив озабоченную гримаску, проскрипела: — Вопрос пока не исследован… Ну есть, конечно, гипотезы, — продолжала она обычным голосом. — Про вторжение ты тоже сообразил? — Я кивнул. — Это ведь не обычные пришельцы, и проникают они не на летающей посуде, как воображают тарелочники, и воздействуют не одним оружием. И затрагивают не только психику, а все сознание, до корней. Понимаешь, окрестное пространство поменяло свойства, и на каждого это влияет по-своему. Большинство дрейфует не в лучшую сторону — кто слегка, кто сильней. Некоторых подминают пришельцы… ну, ты видел таких. А немногим это позволило прорваться в новое качество.
— Скольким? — спросил я в лоб.
— Ну… примерно одному из миллиона.
— И что… — Как ни старался я держать кровь холодной, голос у меня все-таки сел — пришлось кашлянуть. — И что требуется для прорыва, какие качества?
— Зрим в корень, да? — хмыкнула Ника. — А сам-то как думаешь?
— Ты что, экзаменуешь меня?
— Боже упаси!.. Просто любопытно.
— Все же вы люди будущего, хотя отказываетесь, — сказал я. — А для будущего нужно созреть. Вот человечество и созрело — на свою миллионную часть.
— А что мыслишь насчет себя?
— В отличие от вас я лишь подошел к пределу. Но чтобы заступить за него…
Как мог спокойнее я пожал плечами: ну не дано! Что толку биться о стену? Дозволят глянуть одним глазком — и на том спасибо.
— По крайней мере ты избавился от зависти, страха, — утешила девушка. — Это немало.
— Будто бы! — хмыкнул я. — И завидую, и пугаюсь. Всего и достоинств, что стараюсь не терять лица.
— То есть не пакостишь тем, кому завидуешь?
— Ну, примерно. Конечно, это не в русле наших традиций…
— И не подчиняешься тем, кого боишься?
— Тебе вправду нужен ответ?
Ника рассмеялась, откинув голову, и лихо свернула, вписавшись в поворот с филигранной точностью.
— В самом деле, — сказала она. — Кто же сознается в обратном!.. Видишь ли, — прибавила, вдруг посерьезнев, — по нашей классификации ты попадаешь в Одиночки. Из них и проклевываются незауряды… хотя не всегда.
Судя по ее интонации, далеко не всегда. На один процент, может, и тянет. Хотя… много ли я знаю таких же бирюков?
— А подробней?
— Понимаешь, чтобы дружить, надо сперва обособиться. Лишь одиночки — независимые, самодостаточные, не желающие никого подминать — могут сплотиться в новую общность. Не в стаю, не в толпу, где всех стремятся расставить по ранжиру и повязать подчиненностью.
— Если они самодостаточны, зачем сплачиваться?
— Чтобы дружить, — повторила Ника. — Без корысти и оглядки. И так же — любить.
— Дружба как самоцель, — пробормотал я. — Занятно. Вот про любовь не будем. Какая любовь, о чем вы? При чем тут я!..
— Между прочим, и озарения чаще приходят к отшельникам, — добавила девушка. — Думаешь, спроста?
— Что, вы уже и тут набрали статистику?
Улыбнувшись, она свернула опять.
— Эй, а куда ты везешь? — заволновался я. — В свое логово, к братикам? Ведь я им на один кус!..
— Не дрейфь — они уже пообедали, — фыркнула Ника. — А с нами тебе давно следовало сойтись. И что ты слонялся вокруг так долго?
— Можно подумать, вы принимаете всех!
— Ну зачем же — всех…
Открыв окно, она подставила лицо ветру, зажмурилась — больше от удовольствия. А мне сразу сделалось зябко, будто я ощущал нацеленные на нее взгляды. Можно было вообразить: девушка провоцирует. Вот уж что ей чуждо! Собственно, и не требовалось. Вся она — провокация для слабых умов. Да от вида любого ее пальчика можно свихнуться, а на заурядов она действует, как красное знамя на быка. Впрочем, эти почти на все реагируют по-звериному.
К счастью, мы уже подкатывали к дому, где Ника обитала, и через несколько секунд гаражные ворота укрыли ее от опасностей этого мира. Ну, и я очутился внутри здания, за которым подглядывал столько времени, — а вместе со мной в гараж допустили «болид». Проникновение состоялось наконец.
— Пошли, что ли? — сказала Ника, распахивая дверцу. Следом за ней я взбежал по крутой лесенке, пересек нарядный коридор, вступил в широкую дверь.
— Стелла, Родион, — обронила девушка, минуя огромную приемную.
Брюнетка с роскошными, искусно подчеркнутыми формами и нежным румянцем на молочной коже окатила меня цепенящим взглядом, затем ослепительно улыбнулась. Она восседала за конторским столом, подле модернового пульта, но вовсе не походила на секретаршу — скорее на гурию. Из тех, что никогда не стареют и не теряют чистоты, сколько их ни кувыркай.
— После налюбуешься, — Ника потянула меня за локоть. — Она тут каждый день прохлаждается. А лучше созерцать Стеллу купающейся — вот тогда у многих едет крыша.
— С чего бы, а? — удивился я.
Кстати, о гуриях — как и Стелла, Ника прямо лучилась свежестью, хотя была смуглой, будто папуаска. Но странность заключалась в ином: от самого гаража девушка шлепала босиком, ухитряясь при этом сохранять младенчески розовые подошвы. И как это понимать?
Вдвоем мы вступили в следующую комнату, просторную точно зал, но больше похожую на кабинет. И здесь я увидел обоих парней, восседающих по бокам овального столика, заставленного экзотическими фруктами.
— Влад, Стас, — так же небрежно представила Ника, указывая рукой. — А это Родион… Уф, всех перезнакомила! — И она уселась на столик, выхватив из горки плодов налитой персик.
Стас был верзилой пудов на восемь-девять, способным без всяких фокусов потягаться с лучшими силачами. Но я-то помнил, как скакал он по крышам да заборам и что вытворял по ходу гонки, — не приведи бог!.. Влад гляделся компактней, хотя редкая сбалансированность сложения вполне компенсировала разницу в массе. Он казался невозмутимым, основательным, а представить его прыгающим с карниза на карниз было сложно — но это как раз не значило ничего. И оба парня из любой толпы выделились бы осанкой. Вот кому страхи не сутулили спину, а груз проблем не клонил голову. То есть дел у них наверняка полно, зато и сил в избытке.
Но если тут меня посчитают лишним, я пикнуть не успею. Даже субтильная девонька Ника вполне способна вскинуть меня, эдакого слона, над головой и швырнуть через всю комнату — а для ребят я и вовсе щенок. Что же, «пусть заклюют меня эти царственные птицы»!
Парни глядели на меня пристально, оценивающе, но без неприязни. Хотя это тоже значило мало. Они и убивают, верно, по необходимости, а злобы не испытывают даже к врагам. Потом Влад кивнул сразу на свободное кресло и на фрукты, приглашая не стесняться, и обратил взор на девушку, видно, успев составить мнение о нежданном госте. Удовлетворил его осмотр или нет, оставалось гадать, — во всяком случае, никто не выгонял.
— У меня две новости: одна плохая, вторая еще хуже, — бодро объявила Ника, смакуя персик. — С какой начнем?
— С хорошей, — пожелал Стас. — Знаешь, что делают с черным вестником?
— Головки лишают, — с живостью ответила девушка. — Отсюда и пошло обрезание, да?
— Фи! — сказал Влад. — Что подумает о тебе гость?
После чего они продолжили беседу, перебрасываясь фразами с такой вольностью, будто в комнате не было посторонних. Я не обольщался насчет их простодушия, не раз убедившись в обратном, — значит, они знали достаточно, чтобы доверять мне. А если бы я набрался наглости и высказался по темам, в которых мало смыслил, хозяева и меня выслушали бы внимательно. Но затем с полным сочувствием разъяснили бы, какой я болван.
От нечего делать я принялся разглядывать интерьер. Почти всё тут оказалось знакомым, хотя удаленным от моего уровня почти настолько, насколько я опережал остальных — значит, эти ребята снимали с прогресса самые сливки. Пожалуй, я поспешил обвинить их в небрежении техникой. Просто потрясающие качества незаурядов не требовали подпорок, как мои, — соответственно, эти направления заботили их меньше.
Наконец, хотя я не набивался, включили в разговор и меня. Упершись лучистым взглядом (благожелательным, но больно уж пронизывающим), Влад принялся втолковывать их нынешние сложности. Вероятно, он говорил не всё, но, на мой взгляд, был избыточно откровенен. А больше всего меня изумила новость, что Стасу вскоре предстоит отлучиться на другую планету, затерянную бог знает в каких глубинах космоса. Как я понял, это было не просто экспедицией, а частью стратегического плана, нацеленного на борьбу с мировым злом, олицетворяемого вторженцами. Впрочем, в речи Влада высокие словеса не фигурировали, обо всем он говорил обыденно, точно о вылазке в ближний магазин.
А сейчас здешние незауряды занимались в основном тем, что устраняли узлы напряженности в городе и окрестностях. Изменения пространственных свойств, о которых говорила Ника, нарушили многое в человечьей психике. Помимо сдвигов в мотивации, которые я и сам заметил, трансформировалось — и круто! — взаимное притяжение. Не то чтобы оно ослабло, но действовать стало иначе. К примеру, ближние (точнее подобные) сплачивались теперь намного легче, зато дальних (вернее отличных) уже и за людей не считали. Кто-то подвергся этому меньше, кто-то больше, у некоторых и вовсе зашкалило. И вокруг последних возникали смерчи, куда могло затянуть многих — если вовремя не погасить. Впрямую такие узлы не пособничали чужакам, зато сильно облегчали им жизнь, создавая благодатную среду.
— Знаю один, — сказал я неожиданно для себя. — Даже наведаться хотел.
— Откуда узнал-то? — спросила Ника.
— Одна Дама сообщила, — усмехнулся я. — Слыхали про ползунов?
Все трое навострили уши — что называется, «обратились в слух». Пришлось рассказать про Настю, про Питомник, упрятанный под вывеску образцового детдома, и про недавние события, вполне могущие иметь к нему отношение. Против ожидания, незаурядов это заинтересовало.
— Так ты хотел нагрянуть туда? — спросил Стас. — И что мешает?
По логике, это должен был сказать Влад — он казался тут самым авторитетным. Трудно ориентироваться, когда не понимаешь, кто верховодит.
— А как же ваши дела?
— Наши дела подождут, — теперь заговорил Влад. И поглядев на девушку, добавил: — Ты не против, если с тобой пойдет Ника?
Даже сейчас он не командовал, а предлагал, уловив ее желание. Еще бы я был не против!.. Но если это важно, почему оставляют мне? Уж они управятся лучше.
— Инициатива наказуема, — словно прочитав мысли, заметила Ника. — Сам задумал — сам реализуй. Конечно, если не расхотел.
— Что мое, то мое, — пробурчал я.
— Вот и я говорю, — хмыкнула девушка.
И мужчины улыбнулись, будто я удачно пошутил.
— Эта фраза у нас в ходу, — снова пояснила она. — Не обращай внимания.
Конечно, удобно, когда тебя понимают с полувзгляда, однако не слишком уютно. Хватит с меня Инессы.
— Кстати, о ползунах, — заговорил я, и хозяева снова воззрились на меня. — С недавних пор у них появились опасные враги. Слыхали о крысах-гигантах?
— Опа! — ошарашенно сказала Ника. — Уже и сюда добрались. Ты сам их видел?
— Нескольких даже прибил.
— Это мы проглядели, — признал Влад. — Честно сказать, я даже не знал про ползунов. Мы ведь тут недавно поселились…
— А я что говорила? — напомнила Ника. — Надо идти в народ.
— Если бы он не так пахнул! — поморщился Стас, и я глянул на него с сочувствием. — К тому же ты на днях имела контакт. Мало?
— Во-первых, страшного не случилось, — взвилась девушка. — Во-вторых, всё к лучшему, — она покосилась на меня. — А в-третьих, при чем тут народ?
— И много ползунов в городе? — спросил Влад.
— По меньшей мере пять Колод. Да еще полно россыпью.
— Ага, — сказал он. — А в Колоде…
— Три дюжины. То есть четыре Масти по девять пацанят.
— Если уж крысяры добрались сюда…
— Или их доставили, — вставил Стас.
— …то скоро захватят здешнее подземелье. Размножаются они быстро, несмотря на размеры. А дети для них не конкуренты — скорее корм.
— Мальцов надо переправить, — вступила Ника. — Скажем, на остров. «Там тепло, там яблоки…» Не считая кокосов.
— «И много, много диких обезьян», — добавил Стас. — Не считая рыб. Конечно, прокормиться там проще — но как уживутся они такой оравой? Совершенно иная среда обитания, и социум будет строиться по-иному. Черт знает, куда это заведет!
— Можно расселить по разным островам, — сказал Влад. — И потом, сейчас важней провести срочную эвакуацию.
— Ну да, главное ввязаться в бой!..
— Проблемы будем решать по мере поступления.
— Лишь бы самим не создавать. А если снова заявятся охотнички за органами?
— По-твоему, их развелось тысячи? Связь мы наладим, не волнуйся. И при любом осложнении…
— Потребуются палатки, — озабоченно проговорила Ника. — Минимум сорок пять, лучше — сто.
— Может, еще и столы врыть? — спросил Стас. — Вместе со скамьями. А по пальмам лампы развесить.
— А почему нет?
— Эти пацаны выжили в городских канавах, — пояснил он. — Что же, думаешь, они не смогут настроить шалашей? Не порть романтику!.. Им потребуется лишь снасти да инструменты.
— А вы уверены, что они вообще согласятся? — спросил Влад. — Здесь тоже море. И гроты, и рыбы. Но обитают они в норах, рядом с людьми. У ползунов особенная гордость.
Как по команде, незауряды вновь уставились на меня, ожидая квалифицированного разъяснения. Их строенный взгляд мог смутить кого угодно, но я уже начал привыкать.
— Они ведь и забрались под землю, чтобы взрослые не доставали, — ответил я. — Так что идея изолированных островов с удобным сообщением и перспективой возвращения не должна их отвращать — если они поверят вам. Одну Колоду я наверняка уговорю, а у той есть дружественные. Расселять их лучше порознь, чтобы не возник спор о территориях, — но общение между Колодами тоже важно.
— Связь не проблема, — отмахнулся Стас. — В том числе глобальная. Даже снабдим непотопляемыми катерами, чтобы могли шастать по гостям. Не станут же они захватывать чужие острова?
— Можно ввести ограничение на число пассажиров, — предложил Влад. — Скажем, не больше пяти. К тому же, за свое каждый дерется с удвоенной силой.
— Как правило, ползуны не агрессивны, — добавил я. — Лишь бы самих не трогали.
— А ведь перспективные ребята, — заметил Стас. — Из них может прорасти не один Одиночка!..
Затем Ника скрылась за дверью, а через пару минут уже вернулась, успев переодеться — в просвечивающую майку, оставлявшую голым живот, и коротенькие трусы, походившие бы на спортивные, если бы не разрезы по бокам, поднимающиеся к самой резинке. Простенько, но убойно.
— Я готова, — объявила она радостно. — Вперед?
Что мне оставалось? Тем же путем мы вернулись в гараж.
— В моей поедем? — спросил я.
— Как скажешь, — откликнулась Ника и хихикнула: — Теперь ты водишь.
— В смысле: за рулем?
— В смысле: в атаку. «На лихом коне» и так далее… Твоя затея — ты и отдувайся.
— Тогда мне и рулить, — решил я. — А обуться не хочешь?
— Зачем?
Действительно, она же с четырех метров запросто сигает на асфальт. А если такой пяточкой, нежной и тоненькой, заехать в челюсть? Впрочем, это не ее стиль.
— Твое дело, — согласился я. — Ну, садимся?
— Так ведь я тебя жду!
— Что, вправду?
Не успел я опуститься за руль, как девушка уже поместилась рядом, будто просочившись сквозь другую дверь, и теперь с любопытством крутила головой по сторонам, благо ее шея позволяла, кажется, совершать полный оборот. Одну ногу Ника поджала под себя, уложив коленом мне на бедро, вторую уперла в панель — там как раз нашлось место для ее маленькой ступни.
— Неплохо, неплохо, — сказала одобрительно. — Умеешь устраиваться.
— С кем сравнивать, — буркнул я, трогая машину с места.
К счастью, координацию я восстановил — ко всему привыкаешь. Вот надоесть такое не сможет никогда!..
— Можно порыскать? — Ника коснулась ладонью экрана.
— Сколько хочешь.
За минуты она вывернула бортокомп наизнанку, в головокружительном темпе обследовав его память. Очень скоро он пел на разные голоса, показывал такое, про что я уже забыл, и только что хвостиком не вилял, стараясь угодить гостье, — словно бы принял ее за хозяйку. А тут мы и к Питомнику подкатили.
Здание под образцовый детдом выделили нехилое. Не особенно высокое, зато раскидистое, со многими ответвлениями. Окружал его обширный парк, вполне годившийся для полевых занятий. А забор подошел бы и для тюрьмы.
— Что за обормот перед домом? — спросила Ника. — И еще один — в сторожке.
— Детишки-то растут, — пояснил я. — И теперь могут ответить на ласку, если не подстраховаться.
Подкатив к решетчатым воротам, высунулся наружу. А из-за прутьев на меня уже глядел сторожевик. Рожа у него была вполне дебильной, как и положено тюремщику.
— Чё надо? — прорычал он, будто из клетки.
— Передай шефу, что могу сдать Настюху Гарошину, — велел я. — Если сторгуемся.
Сторожевик глянул на Нику с подозрением, будто проверял, не она ли и есть Гарошина, — затем стал названивать по внутренней связи. Через минуту ворота разъехались, и я подогнал машину к парадному крыльцу, где поджидал второй «обормот», тоже мало похожий на интеллектуала, зато неплохо вооруженный. Поднявшись вместе с ним по ступенькам, мы обнаружили за дверью третьего из той же когорты, который препроводил нас в кабинет — по светлому коридору, украшенному плакатами, портретами, но совершенно пустому. Впустив внутрь, плотно закрыл за нами дверь и потопал обратно.
Вот в кабинете нас никто не встречал. Места тут было вдоволь, мебели минимум, а из людей — лишь мы с Никой. Окна выходили в парк, и сразу я подошел к одному, рассчитывая увидеть за ним занятное. Но не успел.
— Ага, — произнес за спиной вкрадчивый голос. — Как уже говорил: на ловца… Только дернись! — добавил он. — Руки в гору, понял? И без шуток.
Медленно я поднял руки, кляня себя на чем свет. Это же надо: так подставиться! Сколько раз насмехался над олухами, которые забывают о спине. Но откуда здесь взялся Щеглов?
— Повернуться-то можно? — негромко спросил я, с лихорадочной скоростью перебирая варианты.
— Давай-давай… Только без спешки.
Как и я, Богомол был одет не по погоде, разве шлем не напялил. И ухмылялся во всю ширь. Он вправду направлял на меня «гюрзу», причем метил в лицо, чтобы не рисковать. Его-то пульки наверняка рассчитаны на броню, но, может, не на всякую.
— Занятно, — сказал я, прикидывая, успею ли опустить забрало. — Я-то думал, здешний гадюшник курирует Алмазин.
— А ты вообще много думаешь, — посетовал усач.
— Так это вы натаскивали пострелят? Вот так-так!..
— Лучше бы тебе этого не знать, — сказал он без сожаления.
— Слушай, Женюра, а есть дерьмо, в которое ты не влезал?
— Кто в дерьме, это ты, — огрызнулся он. — По уши!..
Значит, навел про меня справки?
— Как же, личность известная!.. В узких кругах.
— Вот и унесешь с собой. Только сперва расскажешь про Настюху.
— Тебе-то она зачем: утечки боишься? Так ведь все, что она знает, уже сброшено в Океан.
— Не все, видно, — иначе бы не удивился мне. И разве дело в одних знаниях?
Богомол усмехнулся, очень довольный собой.
— Ага, — сказал я задумчиво. — Стало быть, Настя тебе нужна. Выходит, и я пригожусь. А значит, сразу убивать не станешь.
И быстро коснулся рукою шлема, закрывая лицо прозрачным щитком. В тот же миг федерал нацелил второй пистолет на Нику, выхватив его жестом фокусника. Затем шагнул ближе к ней. Несмотря на свою опытность, девушку он в расчет не принимал — только как ставку в торге. Действительно, она не казалась опасной и пока что держалась скромно.
— Может, я не пробью твою броню с первой пули, — заявил он. — Зато барышню угрохаю точно. Так что грабли лучше не опускай.
Вот у кого рука не дрогнет. Это же каким уродом надо быть!..
— Или не распускай? — хмыкнул я, хотя внутри все сжалось. — А что я теряю? Можно подумать, ты ее выпустишь!
— Не выпущу, понятно. Зато не порешу… может быть. Здесь и для нее найдется применение.
— Думаешь, это устроит ее? А ты спроси.
С легким недоумением Богомол глянул на «барышню» — для него тут вопросов не было.
— Ну? — все же бросил он.
Ника приняла позу «партизана на допросе», гордо отставив босую ногу, и воскликнула:
— Лучше смерть!
— Слыхал? — спросил я, краем глаза следя за ее ступней, едва касающейся пола. — И чего тогда мне бояться? Ну придумай, ты же профи!
— Я отпущу ее, — сказал он нехотя. — Потом.
Как ни трудно это далось, я рассмеялся. Затем наставительно произнес:
— Если горазд на обещания, следует печься о репутации. А ты загубил ее напрочь. Кто же тебе поверит теперь?
— Лучше такой шанс, чем никакого. Охолонь, у тебя нет выбора!
— Ты уверен? А если и тебя держат на мушке?
— Кто?
— Вон в той кроне, — кивнул я на окно, — засел снайпер. И стоит мне щелкнуть пальцами…
— Блеф! — рявкнул Щеглов.
Догадливый. На его месте и я бы не поверил.
— А вдруг нет? Попробуем? Вот так…
Отставив руку в сторону, я сомкнул большой палец со средним, крепко сдавил их. Против воли он смотрел на мою кисть, как завороженный. Щелк!
Если бы я не ждал этого, вряд ли бы заметил. Выставленная нога Ники хлестнула вверх, словно бы даже удлинившись по пути, и подушечками стопы угодила точнехонько по пистолетной рукояти, взметнув оружие к потолку. В тот же миг я ушел с линии выстрела, вовсе не желая испытывать прочность своей брони. Выстрел шпокнул мгновением позже, возле уха взвизгнула пуля. Щеглов сразу сдвинул прицел, но и я качнулся в другую сторону. Несмотря на ожирелость, рефлексы у Богомола не заржавели. Двигался он куда медленней Ники, зато экономней — опыт, опыт!.. К тому же, девушка не знала про его сюрпризы и не опасалась пустой руки. А та уже выцеливала летящую, такую уязвимую фигуру, чтобы прервать бросок.
Если бы вместо того, чтобы пытаться выбить второй ствол, Ника подсекла Щеглова «хвостом дракона», я бы успел набежать. А так даже не осталось времени вынуть оружие — я смог лишь повторить фокус Богомола, направив в него обе руки.
Я и сам вздрогнул, когда из рукавов вырвались стрелы. А Щеглова сдвоенный удар опрокинул на спину. Одна, правда, увязла в грудном панцире, не достав плоти, зато вторая скользнула под нижнюю челюсть, погрузившись до оперения. Кажется, он даже удивиться не успел, а на пол обрушился мертвым. Вот не думал, что эти игрушки когда-нибудь пригодятся.
— Зачем? — вскрикнула Ника, будто я и в нее попал. — Господи…
Я молчал, переводя дух. Мне тоже было мерзко, а выигрыш вовсе не радовал. Но кодекса я не нарушил.
— Зачем… — повторила она упавшим голосом.
— Я не мог рисковать, — ответил я хрипло. — Не та цена.
— Что? — не поняла девушка.
Наклонившись над трупом, я разорвал его рукав, открыв для обозрения двуствольный стреломет, пристегнутый к предплечью. Еще получше, чем у меня, — наверное, любил пускать в ход.
— Боже! — выдохнула она. — А я-то…
— Ты не могла знать.
— Я должна!.. Если сунулась.
А как я подставился? А сам Богомол? И кто тут главный раззява?
— Во всяком случае, ты спасла меня.
— А ты меня, — уныло откликнулась девушка. — Квиты. Но какая топорная работа!..
— Он получил, что заслужил, — сказал я упрямо, хотя знал, что Ника не одобрит. — Ты не знаешь, сколько жизней на его совести.
— Это его совесть. А мы — не судьи.
— У меня был выбор. И я его сделал. Будешь меня судить?
— Нет, — мотнула она головой.
— Тогда вернемся к баранам… точнее к волкам. Если тут объявился Богомол, значит поблизости Туманный.
— Кто?
— Ну Альбион, его подручный. Этот, — кивнул я на труп, — без страховки не ходит. А здесь может шляться целая команда.
Это место оказалось опасней, чем выглядело снаружи, а чутье подсказывало мне, что сюрпризы не кончились. Пришлось снова включать мышечные усилители, а органы чувств дополнять приборами. Хорошо, с утра заменил батареи.
— Пошли, — сказал я, приступая к осмотру здания. — Чур, я первый.
Действительно, здешнее заведение вовсе не походила на детский дом, и даже сведения Насти устарели: с тех пор, как она сбежала, тут поменялось многое. Образцовые палаты на втором этаже, с веселенькими обоями и широкими окнами, оказались пусты — причем давно, судя по слою пыли. Приветливые трудолюбивые чада, всегда готовые услужить душке-директору, переселились ниже. И даже не на уровень, поскольку залы и кабинеты первого этажа также обезлюдели. Но своим обострившимся слухом я ощущал шорохи под землей. А на запыленном полу видел протоптанные тропинки, ведущие в подвал. «Значит, нам туда дорога…»
Вместе с Никой мы приблизились к стальной двери, за которой начиналась лестница, и тут девушка придержала меня, ухватив за локоть. Застыв, я прислушался, даже втянул носом воздух, сортируя запахи. Не сразу, но уловил за дверью чужое дыхание, затем унюхал засаду. Выходит, даже с усилителями мне далеко до Ники? Или она берет иным?
Тихонько я поскребся в створку на уровне пояса и, когда ощутил, что дыхание сместилось вплотную к двери, ударил в нее ногой. С приглушенным стуком она распахнулась, отбросив беднягу к стене, — к счастью, я лишь оглушил его. Парень оказался коренастым и жилистым, вовсе не похожим на сторожевика, — наверное, из команды Щеглова. На секунду склонившись над ним, Ника тотчас выпрямилась, укоризненно покачала головой. В ответ я пожал плечами: зато вошли без лишнего шума. Кто знает, сколько народу внизу, — зачем добавлять себе проблем?
Сунув руку парню под мышку, я извлек пистолет и передал Нике. Быстро оглядел его запястья, щиколотки — пусто. Затем двинулся дальше. Здешний подвал походил на бункер: толстенные бетонные стены, железные перемычки и — решетки, решетки.
А прием нам впрямь устроили теплый, хотя не те, кому это полагалось. Не успел я вступить в коридор, по обе стороны от которого теснились клетки, как навстречу хлынула стая стремительных существ, каждое из которых уступало мне весом вчетверо, но вряд ли было менее опасным. И только когда они надвинулись вплотную, я наконец сообразил, кто это. Спор о том, где воспитывать детей: в семье или в школе, — здесь нашел окончательное разрешение. Ребёнку не нужен ни хороший отец, ни хороший учитель, — ему нужен бог. И тогда из человечка вырастет живой кошмар.
Первым меня атаковал, видимо, вожак. Чтобы достать противника, ему приходилось подпрыгивать, но разнице в росте его ничуть не смущала, а удары из-за прыжков не делались слабей. Малец был фантастически силен. Однако не настолько, чтобы противиться скафандру. Впрочем, и голым я бы с ним справился — пока еще. И сейчас взял голову пацана в мертвый захват. Вокруг все разом застыли, будто остановилось кино.
— Если кто шевельнется — сверну ему шею, — произнес я громко и отчетливо, точно на плацу. — Затем следующему…
Понятно вам?
— Это же ребенок! — выдохнула Ника. В ее исполнении фраза не показалась пошлой, ибо фальши там не было ни на йоту.
— Это убийца, — возразил я. — Вполне законченный, опробованный в деле. И по-иному их вразумить нельзя. Если они еще ценят жизни, то лишь свою да братьев. Впрочем, у тебя тоже есть выбор, — прибавил, кивая на зажатый в ее руке пистолет.
— Нет у меня выбора! — сказала она в сердцах. — Я не умею взвешивать бесконечность.
— Вот и славно.
Я перевел взгляд на зверенышей и рявкнул:
— Ну-ка, детки, не заставляйте меня делать бо-бо — живо по клеткам!
Нехотя они стали отступать, сверля меня колючими взглядами. И теперь плёнку будто пустили назад — с такой уверенностью маленькие монстры двигались обратным ходом, безошибочно вписываясь в проемы. А Ника тотчас запирала за ними дверцы. В последнюю каморку я зашвырнул своего пленника и с облегчением перевел дух.
— Ты был уверен, что угроза подействует? — спросила Ника негромко.
— Я надеялся. Раз им плевать на прочих, включая персонал, то сцепки меж ними должны сделаться очень прочными — иначе поехала бы крыша. А до полной изоляции они не доросли.
— А если бы доросли — стал бы убивать?
— Н-не… знаю, — сказал я с трудом. — Ради себя — вряд ли.
— Ясно, — кивнула девушка. — По крайней мере, честно.
— Чем богаты.
На всякий случай я проверил в клетках замки, собирая ключи в свои объемистые карманы. Затем вместе с Никой прогулялся по подвалу, без особой надежды разыскивая живых. Однако попадались лишь трупы — сторожевиков, воспитателей. Возможно, и спецов, приглядывавших за экспериментом. Двое или трое походили на помощников Богомола, но Альбиона среди них не оказалось. Вырвавшись на волю, звереныши не щадили взрослых, научивших их убивать. А тот парень, охранявший дверь, выходит, легко отделался. Не говоря о внешней страже, до которой тоже наверняка бы дошло дело.
Лишь на самом нижнем уровне нам наконец повезло. Здесь помещался зал, плоский и сумеречный, плотно уставленный лежанками, а на каждой спал ребенок, голову которого закрывал шлем. В центре зала гудела установка внушительных габаритов, неясного назначения, и мне сразу захотелось ее выключить. Конечно, я удержался от соблазна — сперва следовало разобраться.
— По крайней мере мы нашли похищенных ползунов, — пробормотал я. — Только не поздно ли?
— Похоже, без помощи не обойтись, — вздохнула Ника. — Для начала вызову Стаса, да?
Я пожал плечами. Вообще третий бы здесь не помешал — тем более Стас.
— Мы еще не нашли директора, — напомнил все же.
— Хорошо, давай закончим осмотр.
Но вместо Фомичева мы отыскали Альбиона — вполне живого, успевшего схорониться от ярости зверенышей в тесную каморку, запиравшуюся изнутри. Наверное, он даже смог бы подстрелить кого-нибудь, но благоразумно решил не рисковать, пока за него не принялись всерьез. Увидав через оконце меня, оценив мое снаряжение, федерал после коротких переговоров предпочел сдаться. Стволов у него тоже оказалось два — как и ножей, размерами смахивавших на небольшие мечи. На меня Альбион глядел злобно, однако и с затаенным торжеством. Понять причину было несложно. Наконец-то Богомол освободил пригретую полочку — ведь столько лет держал помощника в тени. Третировал, унижал, а тот терпел, ждал, надеялся. И вот теперь путь свободен.
Но тут на сцене возник новый персонаж, издалека сообщив о своем приближении. Добирался он сюда тем же маршрутом, так что разъяснять ситуацию не пришлось. Зато к нему напрашивались вопросы.
— Фомичева, видимо, устранил я, — подтвердил Гарри. — Не убивал, нет — просто вывел из игры. Но вот почему зверята вырвались из клеток? Возможно, цепь случайностей, на которую наложилась очередная инициатива Ульяна. Вообще-то сегодня тут не планировались работы.
— Уже видели его, да?
— Очень жаль, что Богомол меня так подвел, — сказал он со вздохом. — Главный-то мой счет был к нему!.. Но во всех делах Ульяна подпирал этот тип, — Гарри кивнул на пленника. — Да, Альбиончик? И насколько знаю, боец он не хуже. Так отчего бы нам не выяснить отношения?
— Вы что затеваете, Гарри: дуэль?
— А почему нет? Или я не барон?
— На три четверти, — напомнил я.
— Уверяю, моя пролетарская четвертинка тоже жаждет мести. Вдобавок, это избавит от проблем очень многих.
— Их можно решить проще, — заметила Ника. — Скажем, отправив объект на удаленный остров.
— Отправьте туда нас вдвоем, — предложил Гарри. — А уж я позабочусь, чтобы население острова сократилось наполовину.
— Тогда какой смысл?
— Вот и я о том.
— Что скажешь, Туманный? — поинтересовался я. — Кажись, у тебя появился выбор.
— Если выиграю, меня отпустят? — осведомился тот с британским спокойствием.
— Боюсь, не сразу, — ответил я. — Боюсь, тогда и у меня появится к тебе счет. Конечно, я дам тебе перевести дух.
— Но выбор оружия за мной?
— Исключая стрелялки, — сказал Гарри. — А также металки и рулетки. Мы не будем полагаться на случай. Рукопашный бой — только так!
— Люди, а вы уверены, что это — лучший ход? — с беспокойством спросила Ника. — Род, ну что за игры!
— Я-то при чем? По мне, пусть Туманёк проваливает… на остров. Но у дворян свои песни.
— Гарри!
— Простите, мадмуазель, — откликнулся барон, слегка рисуясь. — Ради вас я готов поступиться жизнью…
— Но не честью, так?
Он поклонился с изяществом, удивительным для его коренастой фигуры.
— Да при чем тут честь, когда вы просто сводите счеты!
— Можно и так выразиться, — ухмыльнулся Гарри. — Грани тут столь размытые!.. А что по этому поводу думает Род?
— Вообще я против мести…
— Вообще и я тоже. Но здесь — случай конкретный.
— А вам не кажется, что это избитый ход? Финальная схватка героев — фу!
Барон хмыкнул:
— Был бы я главным персонажем… Да и Альбик пока на вторых ролях. И с чего вы решили, будто сейчас финал?
— Питомнику-то вроде каюк.
— Как раз это — промежуточный финиш.
— Тогда еще довод, — сказал я. — Ведь он может многое рассказать.
— Кто — Альбион? Вот уж вряд ли!
— Почему?
— Да потому, что он ненавидит нас, — разве не видите? И достаточно уверен в себе, чтобы надеяться укокошить обоих. Так что колоться ему резона нет. Если уж он от острова отказался… Ну что, Альб?
— Рапиры и стилеты, — выбрал верзила, слегка осклабясь.
— Видите? — усмехнулся Гарри. — Пошли в спортзал — там этого добра!..
Я больше не возражал, да и Нике пришлось смириться, хотя ей это совсем не нравилось. Глазеть на дуэль она, конечно, отказалась, а я из солидарности вернулся к девушке, как только убедился, что противники находятся в равных условиях: при клинках и с обнаженными торсами. А еще через минуту к нам вышел Гарри — слава богу, невредимый. Тотчас принял у меня свои любимые Eagles и стал облачаться в обычную броню.
— Альбион дурак, — пояснил он, чуть задыхаясь. — Предсказуем, точно трамвай. Недаром Богомол вертел им! Это лишь гляделось импровизацией, а на деле — домашняя заготовка. Он вписался в мой сценарий, как по заказу, и угодил в первый же капкан — с разгона влетел. Добавлять не пришлось.
Глаза у барона потухли, губы болезненно кривились — победа явно не принесла ему радости. Просто еще в одном давнем деле поставлена наконец точка. А дальше что? Не пора ли подводить жизненный баланс?
— Все же Альб не был садистом, как его босс, — прибавил он. — Зато как он видел цель!.. Совершенно не заботясь о средствах.
— Может, он впрямь защищал идею? — предположил я. — Тот пресловутый «порядок», приоритет государства над личностью.
— Господи! — сказал Гарри. — Покажите хоть одного, кто добивается этого в ущерб себе!..
Затем он ускакал, торопясь куда-то, и мы с Никой вновь остались вдвоем — если не считать зверенышей, затаившихся по своим клеткам. Подмогу вызывать девушка не спешила, словно хотела сперва прийти в себя после таких событий. Конечно, она повидала всякого, живя меж людей, но ее чувств это не притупило. Бедная, бедная — не стоило тебя сюда брать!
Если даже мне, с моей толстой шкурой…
Забывшись, я коснулся губами ее шелковистой щечки. Улыбнувшись, Ника качнула головой: лучше не стоит. А то я не знаю!.. Богинь следует почитать издали. Конечно, грязь к ним не пристает, но лучше держать ее при себе — если хоть немного себя уважаешь.
