17

Странная в этом году была осень. Дожди и грозы возникали посреди сухого тепла — без всякого, надо сказать, объявления циклона. И столь же внезапно исчезали, к недоумению метеорологов.

Вот и понедельник начался небесной синевой, солнечными бликами и суетливым птичьим базаром. О вчерашней грозе напоминали только внушительные лужи. "За день выпала полумесячная норма осадков", — поведала дикторша по радио.

Дмитрий, вопреки своим опасениям, не разболелся. Горячий душ, чай с малиной — и можно приступать к трудовым подвигам. Навстречу которым и катил сейчас в двадцать втором троллейбусе.

Вчера, ясное дело, ни в какую Лавру уже не поехали. Насквозь мокрого пацана пришлось везти домой. Вдобавок выяснилось, что у Максима ещё и слабые лёгкие. И пневмония у него — частая гостья. Когда они выбрались на шоссе, Максима уже колотил озноб, а из носу текло. Он вообще вёл себя странно — словно после лёгкой контузии. Что неудивительно. После вампирьих когтей могло чего и похуже случиться.

Автобуса они так и не дождались — поймали частника. Неразговорчивый пенсионер на затрапезного вида "Запорожце" довёз их прямо до дома Максима оказалось, по пути. И запросил всего полторы сотни. Есть ещё на свете альтруисты…

— Не занято, Дмитрий?

Сидевший слева угреватый парень с плеером куда-то испарился. Вместо него обнаружился собственной персоной Борис Игнатьевич. В светло-сером костюме, при галстуке. Средней руки бизнесмен, собравшийся на деловую встречу. А почему на троллейбусе — так, наверное, иномарка его сломалась. Случается.

— Доброе утро, — поздоровался Дмитрий. — На работу торопитесь? Равновесие плечом подпирать?

Его неудержимо тянуло на колкости. Словно он ёжик, которому всё понятно. Ёжик, ощетинившийся своими иголками перед амурским тигром.

— Нам поговорить бы надо, — предложил тигр. — Снять, если можно так выразиться, точки с "ё".

Дмитрий пожал плечами.

— Прямо сейчас? А успеем? Мне ведь через три остановки выходить, на "Семеновской".

— Вполне, — кивнул Борис Игнатьевич. — Время — это штука сложная. Растянуть глобально, пожалуй, не получится, а вот в нашем с вами микромасштабе… Оглянитесь вокруг.

И впрямь, было на что посмотреть. Стихли звуки, замерли пассажиры, застыл плотной массой воздух. Зато жизнь за окошком текла в обычном темпе — сновали юркими жуками машины, торопились по делам прохожие, медленно хромала куда-то бродячая собака…

— Это что, Сумрак? — присвистнул Дмитрий. — Непохоже вроде.

— Нет, просто сейчас мы воспринимаем временной поток сразу в двух регистрах, — пояснил шеф Ночного Дозора. — Кстати, вовсе не такая уж экзотическая магия. Воздействие-то идёт лишь на нас, а не на окружающий мир. Ладно, вернёмся к нашим точкам. Во-первых, должен вас поздравить. Получилось! Вы справились!

— Что получилось-то? — сухо спросил Дмитрий. Не нравилось ему разгадывать намёки. — С чем поздравляете?

— С тем, что вы больше не Иной. Вы теперь обычный человек. Без малейших задатков Иного. Ваша мечта сбылась.

Дмитрий поспешно вдохнул холодный утренний воздух.

— Видите ли, — продолжал Борис Игнатьевич, — среди Иных тоже есть некая специализация. Одним лучше удаётся целительство, другим — предвидение, третьим боевая магия. Но бывают иногда и весьма экзотические варианты. Кто-то способен смещать глобальные вероятности исторических процессов, кто-то проникает мыслью в другие миры… А совсем уж редко — появляются такие, как вы. Уникумы. Ваш случай — пятый за всю историю Иных… По крайней мере, за всю записанную историю… Вы сами-то ещё не догадались, в чём ваш дар? Бывший дар, — тут же поправился он.

— Ну… — задумался Дмитрий. — Тёмные говорили, будто у меня сила какая-то исполинская… Врали?

— Ну, — улыбнулся Борис Игнатьевич, — Валерий Огородников и впрямь так считал. Так его проинструктировали. А вот господин Завулон — тот почти с самого начала знал правду. Хотя я всё-таки догадался раньше… Вы, Дмитрий, способны превращать Иных в обычных людей. Полностью лишать их всякого магического дара. У вас это получалось непроизвольно, но, если бы вами заняться… А… — махнул он рукой. — Сперва, признаюсь, я на это надеялся. Представляете, как бы мы сместили равновесие! Сколько гадостей, подлостей можно предотвратить! Просто лишив силы наиболее опасных Тёмных…

— Ничего себе! — такого оборота Дмитрий никак не ждал. — Никогда бы не подумал. И как же это у меня получалось?

— Ну, если опираться на записи о прежних случаях… — Борис Игнатьевич усмехнулся чему-то. — Войдя в Сумрак, Лишатель — так принято называть владеющих этим редчайшим даром, — направляет на Иного волну своей ярости… своего гнева… Концентрированный, до отказа переполненный энергией сгусток эмоций. И тогда что-то происходит с Иным. Образно говоря, необратимо повышается его "магическая температура"… Что это такое, долго объяснять, да и вряд ли вам так уж интересны детали.

— Совершенно неинтересны, — согласился Дмитрий. — Но когда же вы догадались?

— Сразу после того, как Антон явился к вам впервые. Помните, в троллейбусе? Один из характерных признаков — это жёсткий отказ потенциального Иного от инициации. Причины тут могут быть самые разные. Не обязательно религия. Один старичок, помнится, не захотел жить дольше своей супруги… этакие, знаете ли, старосветские помещики… Но, конечно, есть и другие признаки, более тонкие… особенности ауры, особенности личности. И всё равно полной гарантии не было. Представьте моё состояние, когда вас нашли… когда началось наблюдение. Это всё равно что в пруду за деревенской околицей поймать на удочку акулу… а вернее, золотую рыбку. Почти поймать… вытягивать леску, каждую секунду ожидая, что сорвётся.

— Ну и аналогии у вас, — поморщился Дмитрий. — Какие-то, знаете ли… неприятные. Рыбку-то потом в уху… в том числе и золотую.

— Ну, извините, — пожал плечами Борис Игнатьевич. — Не думал вас задеть. В общем, после того загородного случая с оборотнем я убедился — вы действительно Лишатель. Всё совпало — и эмоциональная буря, и ненависть к мерзкой твари… представляю, на какие ужасы вы сами себя накрутили. А потом — самопроизвольное соскальзывание в Сумрак и удар. В итоге оборотня больше нет, от него остался обычный парень двадцати двух лет. Физически ничуть не пострадавший, но душевно… Разом лишиться всех своих возможностей, всех своих надежд… из князя в грязь.

— Мне почему-то его не жалко, — заметил Дмитрий.

— И, тем не менее… — Борис Игнатьевич поправил сбившийся галстук. — И, тем не менее, довольно скоро я понял, что сотрудничать с вами не получится. Слишком уж сильно вы держались за свою веру… и даже не за веру, а за некое её толкование. Есть, конечно, способы… Внушить даже и вам можно что угодно. Только вот последствия… Зомби нам не нужны… В общем, после монастыря мне стало окончательно ясно, что вы — опасны. Ни я, ни Завулон не врали — вы действительно способны разрушить сложившееся равновесие. Как начнёте лишать Иных силы… в промышленных масштабах… тут ведь такое закрутится… Тем более что это не слишком и зависит от вашей воли. Значит, вопрос нужно было как-то решать.

— Вчера Завулону это почти удалось, — кивнул Дмитрий. — Небось, наблюдали?

— Конечно. Наблюдал и надеялся, что мой план сработает. Хотя сомнения были до самого последнего момента.

— И что же за план такой хитрый? — Дмитрию действительно стало любопытно.

— Чтобы вы направили ваш дар на самого себя, — пояснил Борис Игнатьевич. Для этого надо было, уж извините, загнать вас в ситуацию ужасного, мучительного выбора. Эмоционально взвинтить до предела, до взрыва. Чтобы вы, оказавшись в Сумраке, разозлились на себя. Чтобы в себе увидели причину всех несчастий. Конечно, я рисковал. Раньше ведь такого не делалось. Всех четверых прежних Лишателей попросту убивали. Хотя и убить Лишателя — весьма нелегко. Я-то знаю… ведь трое из этих четверых были Тёмными. Последний случай — в семнадцатом веке. Ощущаете свою уникальность?

— А Завулон? — тихо спросил Дмитрий. — Завулон тоже на это рассчитывал?

— Нет, — усмехнулся Борис Игнатьевич, — не думаю. Он действительно надеялся на ваше развоплощение. Помните, я вам говорил… Такая уж неприятная особенность у нас, Светлых Иных…

— Неудивительно, — согласился Дмитрий. — Вы же отвергаете Христа, значит, и путь покаяния для вас закрыт. А грех давит душу, вам больно — и вы сбегаете от этой боли.

— Как же вы любите упрощать! — покачал головой его собеседник. — Дима, всё на самом деле в тысячу раз сложнее. Уж поверьте мне на слово… я и сам порой был на грани развоплощения… когда оставалось сделать лишь шаг…

— Благодарите Того, в Кого не верите, — заметил на это Дмитрий. — Возможно, у вас ещё остались шансы…

— Давайте лучше вернёмся к вам, Дима, — мягко прервал его Борис Игнатьевич. — Вернее, к Завулону. Он ведь был уверен, что именно этим всё и кончится. И создал вам ситуацию ужасного выбора — а я лишь немножко ему в этом посодействовал.

— Например, поставили защиту… — желчно усмехнулся Дмитрий. — А ведь обещали же…

— Не было никакой защиты, Дима. Не было.

— Завулон говорил иначе.

Борис Игнатьевич посмотрел на него с грустью.

— А это уж вы сами решайте, кому из нас больше верите. К тому же Завулон любит выигрывать красиво. Да и зачем ему лишние неприятности? Убийство Светлого с рук не сойдёт. Неприятностей уйма. Так что этот вариант он оставил на самый крайний случай. Поначалу попробовал решить дело поединком, подослал к вам Валеру. Заодно и поставил эксперимент — сможете ли справиться с Иным более высокого ранга. Гиена-то, Корнеев, слабенький был, шестой уровень, как, формально, и у вас. Валера — заметно сильнее. Четвёртый уровень, на пике — даже и третий. Оказалось, с лёгкостью. Завулон сделал выводы.

— Так вот, — осенило Дмитрия, — почему его вчера не было в Сумраке? Боялся за себя?

— Был он там, — возразил Борис Игнатьевич, — только глубже, в третьем слое. Главное ведь, чтобы вы его не видели. Лишатель должен непременно видеть своего врага…

Что ж, всё с этим было понятно. Железные старцы играют в свои многомерные шахматы… меняют ладью на двух коней, а уж пешек жертвуют…

— Послушайте, — терпеливо, словно закоренелого двоечника, спросил Дмитрий, — ну как же так можно? Совесть у вас есть, Светлый, или одна стратегия осталась? Мальчишкой-то зачем рисковать было? Ведь на волоске же всё висело. И жизнь его, и бессмертная душа… Я понимаю, как он в этой провокации вам с Завулоном пригодился. Ключик к моему замку… Ладно Завулон — с ним всё ясно. Дрянь человечишко. Но вы-то?

Борис Игнатьевич взглянул на него так, что Дмитрию мгновенно стало не до колкостей. Ёжику не защититься от тигра своими иголками.

— Считаете меня подонком, господин Осокин? Что ж, не вы первый. Но в данном случае — пальцем в небо. Мальчику практически ничего не угрожало. Иного не сделать вампиром.

— Иного? — охнул Дмитрий.

— Да, — сознался его собеседник. — Максим Ткачёв — Светлый Иной, седьмой уровень. Инициирован три года назад. Один из самых юных сотрудников московского Ночного Дозора. Между прочим, это именно он при первой же встрече распознал в вас потенциального Иного… Так вот, Максиму не грозило ровным счётом ничего. Хотя бы уже потому, что защита у него была. Крепкая. Сам ставил.

Дмитрий опустил голову. Как всё, оказывается, просто… и как противно…

— Значит, мальчишка всё время лгал? — горько спросил он. — Я-то думал… такой тонкий, интеллигентный, добрый… слабо приспособленный к жизни…

— А он такой и есть, — подтвердил Борис Игнатьевич. — Да, в том походе он действительно выполнял моё задание. Должен был обратить ваше внимание на оборотня. Зачем и почему — не знал, конечно. Но вчера он был с вами совершенно искренен. Мне требовалась полная естественность и полная секретность — потому я и не стал посвящать Максима в свои планы. У него действительно семейные неприятности. Ему ужасно не хочется переезжать в Питер, покидать московский Дозор. Он тут привязался ко всем нам… да и мы, откровенно говоря, тоже. Но в субботу, когда он кинулся ко мне за помощью, я прочитал ему мораль про послушание родителям и выставил за дверь.

Что ж, вот он, таинственный "взрослый друг"! Вот он, старый хитрый лис… приручивший мальчика… Видать, многих мальчиков и девочек приручивший. В ответе ли он за них?

— Разумеется, мы что-нибудь придумаем насчёт его мамы, — добавил Борис Игнатьевич. — Найдём ей в Москве подходящую работу, по профилю. Тут и магии не требуется, достаточно моих связей. Но Максиму знать об этом ни в коем случае не полагалось. Он должен был пребывать в смятении, в обиде, в тоске. Он должен был наделать глупостей. Вариант с бабушкой в Александрове — просто наиболее вероятный. Обеспечить вашу случайную встречу на вокзале — дело техники. Догадаться, что вы его в таком состоянии никуда от себя не отпустите — тоже не бином Ньютона. А дальше оставалось молча наблюдать, предоставив инициативу Завулону.

— То есть вам не стыдно, — подытожил Дмитрий. — Ладно, не стану читать моралей. Действительно, смешно. Только почему же Светлый Максим не воздействовал своими способностями на маму? Не отвратил её от питерского варианта?

Борис Игнатьевич взглянул на него с укором.

— Кто-то только что талдычил о морали. Вот вы бы смогли "погладить мозги" вашей жене? Магией подчинить её волю? Даже если отбросить в сторону ваши православные запреты? То же самое и Максим. Есть вещи, между близкими людьми недопустимые. Поймите — Максим лишь у нас в Дозоре был Иным, а в жизни — обычным мальчиком четырнадцати лет.

— Ну, так уж и обычным, — улыбнулся Дмитрий. И тут до него дошло. — Был? Вы сказали "был"? Что это значит?!

— Могли бы и сами догадаться, — проворчал Борис Игнатьевич. — Хотя где уж там… Это и для меня было неожиданностью. Видите ли, раньше считалось, что Лишатель действует энергией своего гнева. Что он должен ненавидеть "объект". Все зафиксированные случаи именно таковы. Но у вас оказалось иначе. Вы лишили Максима способностей Иного. И лишили силой своей любви. Своим стремлением спасти, защитить. Внесли, можно сказать, вклад в науку об Иных…

— Так теперь Максим? — Дмитрий не договорил.

— Да, самый обычный подросток. Самый обычный человек, и больше ему уже никогда не стать Иным.

— Жалеете об этом? — усмехнулся Дмитрий. — Лишились ценного кадра?

Борис Игнатьевич на подначку не повёлся.

— Мне жалко мальчика… он так хотел работать в Дозоре… так мечтал сражаться со злом, спасать людей… Но, говоря откровенно, маг из него очень слабенький. При самом благоприятном раскладе он никогда бы не поднялся выше пятого уровня. С деловой точки зрения — невелика потеря. А с человеческой… Да не ухмыляйтесь вы, ничто человеческое Иным не чуждо… Так вот, мне его жалко. Я действительно чувствую некоторую вину. Я искренне был уверен, что уж Максиму-то ваше воздействие не страшно. Я поставил ему защиту… тонкую, филигранную. Завулон, конечно, её видел… а вот вампиры не заметили. Более того, они даже Иного в нём не разглядели, защита временно заблокировала его ауру…

— Кстати, а что вампиры? — поинтересовался Дмитрий. — Тоже теперь стали обычными людьми?

— С вампирами сложнее. На них Лишатели не действуют. Это ведь особый случай Иных… особого рода магия… особенно если вампир рождается в семье вампира… Нет уже этих двоих, Дима. Сожгли вы их своей силой. Элементарно сожгли, как в самом обычном магическом поединке. И не осталось от них ничего. Ни души, ни тела, ни пепла.

— Ясно… — Дмитрий отвернулся к окну. Там мелькали машины, там стеклянный глаз светофора переменился с красного на зелёный. — Скажите лучше, Борис Игнатьевич, теперь-то вы оставите меня в покое?

— Теперь оставлю. — Тон его собеседника стал официален. — Ночной Дозор более никак не заинтересован в сотрудничестве с вами, не видит в вас никакой опасности. Думаю, что и Тёмным вы теперь без надобности.

Борис Игнатьевич хотел было сказать что-то ещё — но остановился. Помолчал. Поглядел на Дмитрия странно — то ли с затаённой жалостью, то ли с удивлением.

— Также решено оставить вам память обо всём, — сообщил он сухо. — Обычным людям, если они соприкоснулись с Иными, мы удаляем ненужные воспоминания. Но в данном случае… Что было, то было. Вы уже не Иной. Но вы были Иным. И никуда вам от этого не деться. Это уже часть вас. Кстати, это и Максима касается. Он тоже будет всё помнить.

Борис Игнатьевич вновь помолчал, потом начал медленно, по-стариковски, подниматься.

— Однако мне пора выходить. Прощайте, Дмитрий Александрович. Больше мы с вами не увидимся.

Он сделал непонятный жест ладонью — и тут же в салон троллейбуса вернулись звуки, зашевелилось человеческое стадо. Внутреннее время выровнялось с наружным.

Шеф Ночного Дозора не стал таять в воздухе, не выпорхнул в открытую форточку, обернувшись сизым голубем. Протискиваясь между спинами, он направился к дверям. Сейчас же вместо него на сидение опустилась бабка с сумкой-тележкой. Неодобрительно покосилась на Дмитрия — виноват уже тем, что молодой — и стала поудобнее устраивать свою поклажу.

Если не будет у метро выходить — как же остальные? Прыгать через её перегородившую салон сумку на колёсиках?

Дмитрий улыбнулся. Тут, понимаешь, великие дела, судьбы человечества, Тёмные, Светлые, Договор — и вдруг какая-то бабка вклинивается в мысли. Хотя… бабка в своём праве. Пора ему возвращаться в обычную жизнь — с её вечной чересполосицей, проверкой контрольных тетрадей и Сашкиным конструктором, с удивительно вкусной Аниной стряпнёй и тягостными визитами к стоматологу… С воскресными службами и регулярными исповедями. На которых уже не придётся каяться в том, что ты — Иной. Слабый, грешный, ленивый… но, слава Тебе, Господи — человек. Всего лишь человек. Прозорлив старец Сергий, верно сказал не навсегда ему дано это бремя. Кстати, надо бы съездить к батюшке, рассказать, чем дело кончилось.

Но это — разве что в осенние каникулы, раньше никак не выйдет.