Повести
Юрий Манов
БЛИН ЛОХМАТЫЙ тчк, или You are in the army now
Вертолеты — это души погибших танков.
В Янг. “Философия Дао в век компьютерных технологий”
В армию я попал случайно, из-за моего приятеля Белкина. Если бы не он, военкоматчики, наверное, и поныне продолжали бы слать повестки по месту моей прописки в городке Зареченске, что на реке Оке, а моя двоюродная тетка привычно объясняла бы почтальону, что Влад Мамичев уехал в город учиться и до сих пор не возвращался. Она умная, моя тетка Маня, всегда знает, что и когда правильно сказать.
Это Белкин надоумил меня учиться на права, он, видите ли, очень нервничает, когда при вылазках на природу все пьют вкусное пиво, а ему приходится трезвым крутить баранку. С подлой мыслью усаживать меня за руль в подобных случаях он и решил осчастливить вашего покорного слугу халявными водительскими правами. У него какой-то бартер с автошколой, так что за обучение и бензин мне платить не пришлось. Но халява, как правило, всегда имеет обратную сторону…
Вот в областном ГИБДД меня и сцапали прямо в кабинете, где эти самые права выдаются. А я — то сначала удивился, почему за столом рядом с угрюмым ментовским капитаном сидит улыбчивый армейский майор.
— Что же вы, молодой человек, по повесткам не являетесь, — ласково пожурил меня майор, погрозив пальчиком, — образование высшее бесплатное получили, значит, соображаете, что пора и Родине долг отдать. Тем более права водительские у вас теперь имеются, следовательно, вполне можете военным автомобилем управлять. Ракету боевую возить или генерала какого. Опять же, живете в областном центре без прописки, непорядочек получается.
Я хоть в армию и не рвался, но особо не возражал и тут же подписал повестку. А что оставалось делать? Платить зажратым военкоматчикам за отсрочку или покупать у врачей-мздоимцев справку, что я латентный гомик, а посему в общую армейскую душевую меня запускать нельзя по причине неуставных вожделений? Нет уж, увольте. Опять же, я совершенно не собирался скрываться пять лет от призывной комиссии до заветного возраста, чтобы спеть на мотивчик популярной группы “Руки вверх”:
Вы целуйте меня в же…
Двадцать восемь мне ужо…
(исполняется перед окнами областного военкома, сопровождается пляской вприсядку.) Люблю, знаете ли, спать спокойно, никакой вины за собой не чуя. Двух детей заводить, да и жениться вообще я тоже как-то не собирался, лучше уж два года в сапогах, чем с ярмом на всю жизнь.
За день я успел уведомить хозяев съемной жилплощади, что в течение минимум полутора лет не смогу проживать в их уютном доме по обстоятельствам от меня не зависящим (ключи я отдал Белкину для его похотливых похождений), получил на работе расчет и созвал коллег на проводы. Проводы удались, мои сослуживцы и сослуживицы в особенности горько сожалели, что наше издательство будет обходиться без моих талантов, обещали скучать. Маринка заливалась горючими слезми, а девчонки ей сочувствовали и по очереди лезли ко мне целоваться. Пьяненький Белкин, изнывая от чувства собственной вины, тайком сунул мне визиточку и попросил обязательно позвонить, если я не хочу весь ближайший год рыть окопы, драить полы и строить дачи старшему офицерскому составу. Сказал, что моего звонка там будут ждать.
Про визитку я вспомнил только следующим вечером, когда уже упаковывал комп для сдачи на хранение. Достал ее из кармана, набрал номер и выслушал механический голос, сообщивший электронный адрес, по которому я должен был скинуть свою анкету. Здрасьте, опять бумажки, ну нигде без этого. Благо различных анкет и резюме у меня было в достатке (набил руку, пока работу искал), я снова распаковал машину, в последний раз вошел в сеть и скинул требуемое. В результате с утра в мою дверь позвонил хмурый армейский прапор, внимательно меня рассмотрел и кивком головы пригласил спуститься вниз с вещами, служить в армии.
Это была какая-то неправильная армия. Во-первых, никто не ругался матом, во-вторых, прапорщик, что вез нас в военную часть на постоянное место службы, водки не пил, денег не вымогал и оказался не идиотом, что меня несказанно удивило. Судя по отечественному сериалу “ДМБ”, все прапорщики доблестной расейской армии либо идиоты и алкоголики, либо расхитители армейского имущества, а большей частью и то, и другое, и третье одновременно. Больше про современную армию мне узнать было неоткуда: НВП в школе давно отменили, в институте мы были сплошь пацифисты, Белкин и старшие товарищи по работе, вспоминая срочную службу, рассказывали большей частью про озорные “самоходы” по девкам и бегства от патрулей. А программу “Служу отечеству” и “Армейский магазин” я не смотрю принципиально, несмотря на то, что последнюю ведет довольно сексапильная телка с классной задницей, которую не Раз демонстрировала обнаженной в забавном шоу “Последний герой”. Причем вся физия у теледивы была искусана злыми москитами, а задница — наоборот, чистая и гладкая. Видимо, каждый бережет самое дорогое…
Впрочем, о гладкой и чистой женской заднице мне, видимо, придется на время забыть. Я ж теперь солдат, и все мысли мои должны быть сфокусированы на защите Отечества от супостата и на выполнении приказов непосредственного начальства. А отцы-командиры почему-то считают, что общение с нежным полом отвлекает солдата от вышеназванных патриотических мыслей. Причем сами они от общения с дамами отнюдь не уклоняются, видимо, по секретной армейской директиве солдат-срочник — иной вид мужской особи, нежели офицер или какой-нибудь гражданский.
Всю дорогу прапор молчал, напряженно перелистывая страницы наших личных дел, так что о конечной точке маршрута можно было только гадать. Но то, что в армию нас везут на автобусе, — меня порадовало. Не иначе как таинственный армейский знакомый Белкина приготовил мне уютное местечко поблизости от дома. И непыльную работенку типа писаря или библиотекаря в клубе. Но когда автобус выехал на взлетную площадку, где солидно начинал раскручивать винты здоровенный армейский вертолет, я взгрустнул. Далековато служить придется-то. Успокаивало лишь то, что в просторном салоне вертолета нас было шестеро, не считая прапора, причем ребята совсем не походили на ту бритую, пьяную, орущую и блюющую толпу, что встретилась нам в облвоенкомате. Двое — примерно моего возраста, тоже после института, очкастому Николаю — 26 (вот смешной, не мог, что ли, годик где-нибудь перекантоваться), еще двое — молоденькие гривастые пацаны в черных майках с фотопортретом Кипелова. “Арию” уважают, сойдемся…
Странно, но стригли нас не наголо. Две смешливые девахи Люська и Шурка в коротких белых халатиках довольно оперативно постригли жужжащими машинками наши буйны головы под бокс, прошлись бритвочками по шеям и вискам и даже попрыскали одеколоном “Красная Москва”. Хохотнув, они подсказали, как пройти в баню, и исчезли за железной дверью с табличкой “Хозблок”. После бани, оказавшейся довольно приличной сауной, мы вышли в раздевалку и обнаружили в шкафчиках по комплекту обмундирования. Странного какого-то и совсем не камуфляжного. Всем обмундирование пришлось впору, даже коротышке-тинейджеру, назвавшемуся Кешей. Я натянул на себя блестящий эластичный комбинезон, похожий на летный, лихо сдвинул набок черный берет и глянул в зеркало. Отражение напомнило мне главного героя игры “ДЮК-мастер”, только в плечах чуть поуже.
В холодильнике, что стоял в углу раздевалки, обнаружилось пиво.
— Мы где-то в районе Тамбова, — сказал тот самый Кеша, — смотрите, “Тамбовский волк”, сегодняшнее число.
— А рязанское-то — вчерашнее, — пробормотал второй юнец, разглядывая бутылку с графским вензелем на этикетке. — Графья в Рязани? Смешно…
— Думаю, нас не отдадут под трибунал и не расстреляют за хищение пива, — резонно рассудил Николай, самый старший по возрасту из нашей шестерки, и взялся за бутылку. Остальные присоединились, благо бутылок было семь. Седьмую забрал тот самый прапор, он вошел в предбанник, коротко скомандовал: “Построились”, оглядел нас, поправил на Кеше берет и разрешил допивать. Пробку с бутылки “Трех медведей” он сковырнул ногтем большого пальца руки. Силен мужик, уважаю!
— В общем, так, орлы, — сказал он, в два глотка опорожнив в себя пенный напиток. — Сейчас покажу вам ваши места в боевом расчете, осмотритесь, потом пообедаете, завтра начнем работу.
— А с автомата пострелять? — пискнул Кеша.
— Успеешь еще настреляться, блин лохматый, — пообещал прапор.
В ангаре было тепло и сыро, по-видимому, здесь много играли в пейнтбол. По крайней мере ржавые бочки и стертые покрышки, живописно разбросанные по площадке, были сплошь в разноцветных кляксах от шариков с краской. В углу ангара обнаружились шесть странных конструкций, выкрашенных в радостный желтый цвет. Если вы смотрели “ЧуЖие-2”, то немного похоже на погрузчик, с помощью которого Сигурни Уивер едва не замочила проапгрейженную до предела главную инопланетную тварь.
— Ну, блин лохматый, разбирайте, кому какой нравится, предложил прапорщик, которого за постоянную присказку мы уже прозвали Блином.
Мы недоуменно переглянулись.
— Вот тормоза! Блин лохматый! — Прапор сам подошел к “погрузчику” и снял фуражку. Оказалось, наш лохматый Блин совершенно лыс. Как яйцо, как бильярдный шар. Он натянул на бритый череп шлем наподобие закрытого мотоциклетного и влез внутрь устройства. Руками он уцепился за какие-то ручки типа джойстиков, ноги вставил в специальные стремена, опустил забрало. Неожиданно устройство загудело, быстро развернулось на месте и решительно двинулось в нашу сторону. Я вздрогнул и лишь огромным усилием воли заставил себя остаться на месте. Кеша совершил огромный прыжок и, как кот на дерево, взобрался на решетчатую мачту с блоком прожекторов.
— Что, сдрейфили? — улыбнулся прапор, вылезая наружу. — Давайте, блин лохматый, быстро по машинам.
Мне достался агрегат под номером “4”. И хотя тумблеров и рычажков на панели было немерено, управление оказалось на удивление простым: посылаешь джойстик вперед, и “погрузчик” делает большой шаг, берешь джойстик на себя — машина замирает и начинает пятиться. А перед глазами у тебя в это время безжизненная красноватая пустыня с одинокими скалами и маленьким солнечным диском в зените. Марс, что ли, или пустыня какая? Сбоку на экране карта местности и панель с множеством разных шкал.
Я освоился и собрался уже подойти к небольшой воронке, чтобы рассмотреть поближе, что есть в натуре метеоритный кратер, когда почувствовал сзади сильный удар. Быстро повернулся вместе с машиной и увидел прямо перед собой странного вида танк. Скорее не танк, а танкетку с длинной пушкой на четырех парах широких колес. Танкетка взревела и снова ткнулась мне в борт, едва не опрокинув в красную пыль.
Я откинул забрало и снова оказался в ангаре, внутри гудящего устройства. Оказалось, шалил Кеша. Ему досталась машина с цифрой “1” на борту, в отличие от остальных агрегатов она была не шагающей, а на колесах.
— Первый, — раздалось в наушниках, — первый, отзовись, блин лохматый! Что за маневры вы совершаете…
— Да так, с управлением никак не разберусь, — соврал Кеша.
— Четвертый, — снова прохрипело в наушниках, — а что вы стоите? Примените адекватные меры.
Я сообразил, что “четвертый” — это я, опустил экран на глаза и снова очутился в марсианской пустыне. Колесный танк буксовал по красной пыли и всей своей массой пытался сдвинуть мою машину к краю воронки. Вот ты чего задумал, опрокинуть? Не на того, придурок, напал! Инструктор разрешил применить адекватные меры, так получи!
Я сделал шаг назад, присел и резко выбросил вперед правый манипулятор, прямо под брюхо танкетки. Потом врубил сразу вез движки на подъем: колени мои с гудением разогнулись, манипулятор, воя гидроусилителем, пошел вверх, отрывая передние колеса танкетки-агрессора от красной пыли. Я рванул джойстик резко вправо, и враг завалился набок. Мощным пинком правого нижнего манипулятора в открывшееся беззащитное днище я перевернул машину противника кверху колесами и победно затрубил клаксоном.
— Внимание, всей команде “отбой”! — прозвучало в наушниках. — К машинам!
Я слона откинул с глаз экран-забрало. Кар с единичкой на бортах лежал на усилительных дугах крыши и беспомощно крутил колесами под нависшей громадой моего шагающего монстра. Кеша, зависший в кабине вниз головой, бессистемно дергал за ремни, прижимавшие его к креслу, и попискивал, пытаясь освободиться. То-то, крысеныш! Будешь знать, на кого батон крошить!
Прапор вышел из-за компьютера, притаившегося в углу ангара, быстро залез рукой внутрь агрегата под номером “1”, чем-то щелкнув на панели управления, остановил вращение колес. Потом отстегнул ремни и выдернул Кешу наружу, бросив ему вдогонку берет. После чего снова скомандовал: “Построиться”.
— Что ж, неплохо на первый раз, — сказал он, пройдя вдоль строя. — Третий, вы никогда не работали с джойстиком?
— Никак нет, — ответил Третий, тот самый очкастый Николай, которому досталась машина под номером “3”, — только с мышью.
— Ничего, дело поправимое, — заверил прапор. — Второй, вы же видели, что шагаете к краю пропасти, почему не прекратили движения, блин лохматый?!
— Замешкался, товарищ прапорщик, — смущенно ответил Витек из радиоакадемии.
— На первый раз прощаю, но впредь… А если бы ситуация была реальной, вы представляете, сколько такая штука стоит, — сказал прапор и похлопал по борту мощной машины. — Пятый, у вас все хорошо, а вы, Шестой… У вас на гражданке машина была?
— Так точно, “пень” четвертый.
— Я имею в виду автомобиль.
— У меня нет, у отца есть.
— “Москвич-2140”?
— “Жигуль” — “копейка”.
— Зимой не ездили, летом — только на дачу?
— Так точно.
— Заметно. Видно, как бережете машину, не используете силы, в движке заложенные, но это ничего, тоже поправимо. Теперь что касается вас двоих… Первый, четвертый, выйти из строя.
Мы с Кешей попытались выполнить приказание, но прапор крикнул “отставить” и показал, как выполняется сие действие в армии. Оказалось, что надо было сделать два шага вперед, потом лихо развернуться через левое плечо и замереть. Выполнив упражнение дважды, мы замерли с высоко поднятыми подбородками.
— Первый, — сказал прапор, рассматривая Кешу в упор. — Вы, юноша, чем после школы занимались?
— В сети сидел, — ответил Кеша, глядя на прапора честными голубыми глазами.
— В “сети”? В смысле, в интернете? — порадовал нас эрудицией прапор. — Небось в игрушки рубились? Наверное, что-нибудь типа “Смертельных гонок-3” на вездеходах с пилами и пушками.
— Ага, — радостно улыбнулся Кеша.
— Отставить! — посуровел майор. — Не “Ага”, а “Так точно”, вы в армии, а не на танцульках с девицами. Почему решили атаковать машину-4?
Кеша пожал плечами:
— Она ближе других оказалась.
— Резонно. — Прапор остановился напротив меня. — Четвертый, как вы выбрали именно это решение по противодействию нападающему?
Я почесал было затылок, как всегда делаю, обдумывая ответ, но тут же спохватился. Я ведь в армии, а не на танцульках с девицами.
— Мне показалось, что у этой танкетки слишком высоко находится центр тяжести: колеса очень большие, легкие, а база узкая, вот и решил попробовать перевернуть…
— Хорошо, — сказал прапор удовлетворенно, — будем считать первое знакомство с техникой законченным. Давайте на ужин, блин лохматый, и в казарму.
Ужинали мы в небольшой чистенькой столовой, вместо ожидаемой каши-сечки нас накормили жареной курятиной с гречкой и салатом из свежих помидоров. Абрикосовый компот был очень вкусен, и брать его с подносов можно было сколько угодно. Мы неспешно переговаривались, обсуждая увиденное задень. Вывод был общий: все это совершенно не походило на российскую армию. Где пьяные офицеры, что будут над нами глумиться? Где злые “деды”, что будут нас бить по ночам, заставлять красть и выпрашивать деньги у местного населения? Где загаженные туалеты, которые нам придется чистить зубной щеткой? Да еще эти странные агрегаты…
Впрочем, возможно, самое ужасное будет в казарме, где нас с нетерпением ждут те самые злые “деды”. Но предчувствия нас обманули, казарма оказалась двухэтажным общежитием с душем, уютными комнатками на двоих с деревянными кроватями, застеленными белым бельем. А два “деда”, что встретились нам в курилке, оказались молодыми парнями лет по 20, они радостно окружили нас и начали забрасывать вопросами о… новостях по части компьютерных игрушек. Отвечать взялся Кеша, ссылаясь на журналы “Навигатор” и “Игрофэн”, он то и дело сыпал специфичными терминами и поведал о фуроре, который произвело “Противостояние-4” среди геймеров. Тут же он перешел на “Азию в огне” и “Блицкриг”, но в курилку вошел уже знакомый нам прапорщик и разогнал всех по комнатам…
Мне досталась комната на пару с Николаем. Он аккуратно повесил комбинезон на спинку стула, широко распахнул окно, забранное сеткой от москитов, и, положив очки на тумбочку, улегся под одеяло. Я раздеваться не торопился, лег одетым поверх покрывала, закинул ноги на спинку кровати и, рассматривая носки своих высоких ботинок на шнуровке, пускал колечки дыма к потолку.
— Слышь, Коль, что ты об этом всем думаешь? — спросил я. — Только откровенно.
— Сам ничего не понимаю. Либо в российской армии что-то изменилось глобально, либо нам просто повезло, — быстро, словно ожидая вопроса, ответил Николай. — Но я смекаю, что это — какая-то особая военная часть, заметил, какие здесь спутниковые антенны? И еще… наша группа, она необычная…
— И чем именно мы так необычны?
— Мы все — компьютерщики, на работе сидим на компах, дома имеем машины мощные, я ребят спрашивал, у всех есть! Кроме того, этот Кеша со Славиком — они вроде бы чемпионы страны по “Кваке”, я по телеку видел. Да и все остальные — геймеры, а что, разве не так?
Я вспомнил кошмар последнего месяца, когда из-за проклятой “Суперцивилизации ХХL” спал по три-четыре часа в сутки, и согласно кивнул головой.
— А сам знаешь, нынче в армии есть такая техника, что без компьютера никуда, — продолжал Коля, — вот нас и отобрали для работы с современной военной техникой. Ну скажи, где ты еще видел прапора, который знает “Смертельные гонки”? И не просто “Смертельные гонки”, а именно третью часть?
— Допустим, а игрушки-то здесь при чем?
— А хрен их знает…
В этот момент в комнату заглянул наш прапор, тихо скомандовал “Отбой” и щелкнул выключателем. Раздеваться мне пришлось в темноте.
С утра я дал себе слово бросить курить. Три круга по гаревой дорожке маленького уютного стадиона вымотали меня окончательно. Усевшись на траву футбольного поля, я тяжело дышал, чувствуя противный привкус никотина, покрывавшего мои прокуренные легкие изнутри. Ребята из нашей группы пребывали примерно в таком же состоянии, только настырный Кеша помахал нам рукой и пошел еще на один круг по своей инициативе.
Я осмотрелся: кроме нас, на стадионе было еще две группы в таких же синих спортивных костюмах, они качались на турниках, кроме этого — несколько пар мускулистых мужчин в трусах до колен и с голым торсом. Мужчины вроде как занимались бесконтактным карате, они делали странные синхронные движения, порой замирая на минуту, вдруг резко отпрыгивали в сторону и снова замирали.
— Ну, блин лохматый, вы и спортсмены, — сказал, подходя к нам с секундомером в руках, прапор, он тоже был обнажен до пояса и тоже в длинных трусах с широкой полосой. — Ну ничего, через пару неделек вы у меня Борзовыми станете, а теперь давайте на турник.
Не знаю, кормят ли еще где в российской армии красной рыбой на завтрак, но свои бутерброды с горбушей мы умяли за милую душу. Каждому также полагалась небольшая шоколадка.
— Все ясно, — сказал Кеша, когда мы вышли к столовой и построились. — Нас к северу готовят, это там летчикам шоколад дают. Классно! Полетаем!
— Ты что, летчик? — иронично ухмыльнулся Николай.
— А то! — не остался в долгу Кеша. — Знаешь как я на Ил-2 всех делаю!
Блин Лохматый словесные прения быстро прервал и повел нас в сторону одноэтажного приземистого здания…
***
— Компы! — радостно завизжал Кеша, едва мы перешагнули порог большого светлого зала. Вернее, не большого, а длинного, вдоль стен на удобных рабочих столах действительно красовались компы, и судя по светящимся циферкам на блоках — довольно мощные. За некоторыми машинами на удобных креслах, похожих на зубоврачебные, сидели какие-то люди. Лиц их было не разглядеть, почти на всех были шлемы наподобие тех, что мы надевали, забираясь внутрь механизмов там, в ангаре…
Николай значительно глянул на меня, мол, “ну что я говорил”, я в ответ лишь кивнул.
— Смирно! — скомандовал прапорщик.
Мы вытянулись в струнку, к нашей шеренге быстрым шагом подходил высокий худощавый майор. Он внимательно нас осмотрел и выслушал рапорт прапора:
— Товарищ майор! Группа курсантов-стажеров прибыла в учебный центр для прохождения занятий. Командир группы-17 — старший прапорщик Блинный.
Мы хором прыснули со смеху, надо же, Блинный! Прапор обернулся и незаметно погрозил нам кулаком, а майор уже шел вдоль шеренги и заглядывал нам по очереди в лица.
— Что ж, товарищи курсанты, — сказал он, остановившись возле Кеши, — будем знакомы. Я начальник учебного центра майор Куваев, а посему вместе с товарищем прапорщиком являюсь вашим непосредственным командиром и наставником. Вы уже не мальчишки, люди серьезные… в основном, — добавил майор, с сомнением глянув на Кешу, — сами видите, с какой техникой вам предстоит работать. Техника серьезная, а потому сначала… небольшая формальность.
Формальностью оказалась подписка о неразглашении. Мы клялись всем, что есть ценного и важного в нашей жизни, да и самой жизнью, что все увиденное на территории данной военной части сохраним в тайне до своих последних дней. Странная какая-то подписка, неуставная. Хорошо еще кровью не заставили расписаться…
— К машинам! — приказал майор.
— А что делать-то? — крикнул со своего кресла Кеша, когда мы расселись на “зубоврачебные” кресла перед мониторами.
— Играйте, — сказал майор, развернулся к нам спиной и вышел в соседний зал.
Вот уже вторую неделю мы — группа-17 только и делаем, что рубимся в игрушки. И по сети с 14:00 до 18:00, и в индивидуальном порядке. Нет, еще спим с 23:00 до 8:00, завтракаем, обедаем и ужинаем, бегаем на зарядку, по часу в день занимаемся строевой подготовкой с нашим Блином Лохматым, еще играем в футбол-баскетбол на стадионе и в пейнтбол в ангаре. Все остальное время мы просиживаем за компами в “учебном центре” и рубимся, рубимся, рубимся… Игрушек много — целый стеллаж компашек в центре зала, бери любую. Порой Куваев подходит к твоему столу, кладет диск с незнакомым названием и предлагает “посмотреть”. Иногда попадаются интересные вещи. Причем как-то так получилось, что группа наша разбилась по интересам на пары. Мы с Николаем в основном западаем на стратегии, и потихоньку скорбим по “Суперцивилизации ХХЬ> (интернета здесь нет, говорят, что выход в сеть здесь карается трибуналом, да и входить не с чего, ни одной телефонной розетки в округе), Кеша с Витьком из радиоакадемии только и делают, что бегают по каким-то коридорам и палят по сторонам из бластеров-фигастеров, Кешин друг Славик и Серега — программист зареченского районного пенсионного фонда, западают на RPG и квесты.
Мы уже перестали удивляться местным порядкам и иногда шутим, сидючи в курилке, что если вся российская армия такая, то уклонисты — просто идиоты. Единственное, чего не хватало здесь, по образному выражению программиста Сереги, так это “вина и баб”. И писем. Огорчало, что не было весточки из дому, хотя ребятам на работу, Белкину домой, а Маринке на почтовый ящик я написал на второй же день нашего пребывания в этом райском местечке. Ничего, будем надеяться, ответят еще…
Мы вошли в двери учебного центра и уже было двинулись в сторону своих компьютеров, как увидели майора Куваева. Тот поигрывал изящной тонкой тросточкой, меряя зал длинными шагами. Построившись, мы дружно поприветствовали начальника.
— Как служится? — спросил майор.
— Отлично, хорошо, нормально… — ответили мы вразнобой.
— Отставить! — резко приказал майор, мы сразу же заткнулись. — Вот, вот чего вам не хватает — слаженности! Группа должна действовать как единый слаженный механизм! Понятно?
— Так точно! — ответили мы хором единым слаженным механизмом.
— Уже лучше, — улыбнулся майор. — Теперь вопрос: “О чем думает солдат российской армии, когда идет в бой?”
С ответом мы не торопились, на занятиях нам про это не говорили.
— Ну так что? — усмехнулся Куваев, останавливаясь напротив меня. — Нет смельчаков? Тогда скажите вы, четвертый.
— О том, как выполнить приказ, боевую задачу, о том, как нанести врагу наибольший вред и самому уцелеть, — неожиданно для самого себя процитировал я книжку, обнаруженную случайно на крышке бачка в сортире. Забавная такая книжица, фантастика, кажется.
— Неплохо, — оценил мой ответ Куваев, — а кто скажет, чего боится солдат доблестной российской армии?
Первым руку поднял неугомонный Кеша:
— Расчет номер один группы семнадцать, — назвался Кеша, как учили. — Солдат доблестной российской армии не боится ничего! — гордо сообщил он и победно глянул на нас.
— Ответ патриотичный, но неверный, — сказал майор, и Кеша увял. — Кто-нибудь еще попробует? Ну, что молчите, как рыба об лед, вот вы, как вы думаете? — спросил Куваев и снова указал тросточкой на меня.
Я большим усилием воли заставил себя не чесать затылок и, помедлив, ответил:
— Расчет четыре группы-17. Я думаю, российский солдат боится того же, что и все остальные солдаты, — погибнуть в бою.
— Замечательно, — расплылся в улыбке майор, — и очень верно! Люблю курсантов с высшим образованием. Действительно, солдат боится погибнуть, будь он в окопе, в танке, в башне линкора. Впрочем, в башне линкора это не солдат, а матрос, но не будем отвлекаться. А что нужно сделать, чтобы солдат вражеской пули-снаряда не боялся?
— По возможности защитить его от этих пуль-снарядов, — предположил я. — При обороне в окоп загнать, при атаке броней прикрыть или еще чем…
— Тоже верно, — согласился майор, — но чтобы еще вернее? Не знаете? Еще вернее — держать его от этих пуль-снарядов подальше. Во дворе машина, загружайтесь.
На жутко грохочущем на ухабах “Газ-66” мы приехали на полигон и сразу увидели танк. Танк был хорош: низенький, приземистый, обтекаемый, с далеко вперед вытянутым хоботом пушки. Он удовлетворенно урчал движком, и в этом урчании слышалась солидная мощь, по крайней мере мне так показалось.
— Это новая разработка российского ВПК танк Т-1000 “Вурдалак”, — объяснил майор. — Броня мощная, вооружение суперсовременное, умеет окапываться, маскироваться, атаковать воздушные цели, экипаж — один человек. Кто хочет попробовать первым?
Разумеется, первым” вызвался Кеша. Он, радостно улыбаясь, нацепил на голову странный танкистский шлем и полез в люк головой вперед.
— Э-э-э, товарищ майор, а куда тут влазить? — глухо спросил бойкий тинейджер, застряв по пояс в утробе танка. — Тут и сиденья нет…
— Правильно, — согласился майор, — нет, потому что не предусмотрено. Экипаж этого танка не будет бояться напороться на мину или получить в борт ракету из ПТУРСа. Экипаж будет сидеть в уютном блиндаже и оттуда управлять боевой машиной. Соображаете? А вы, молодой человек, — сказал майор Куваев, глядя на тощие камуфляжные ягодицы Кеши, — пока включите фонарик на шлеме и ознакомьтесь с внутренним устройством ремонтного блока боевой машины. Потом нам всем расскажите…
***
Я выехал на пригорок, тут же дал газу и спрятал своего “Вурдалака” в лощинке за березками. На всякий случай, от греха подальше, хотя экран показывал, что опасности поблизости нет — ни одной красной точки. Я вызвал из меню “малого разведчика” и нажал кнопку “старт”. Разведчик, похожий на игрушечный вертолетик из конструктора, выпорхнул из кормы боевой машины и быстро набрал высоту. Ага! Вот вы где, голубчики! В “зеленке” притаились два бородатых моджахеда с толстыми трубами в руках. Знаю я эти трубы, от одной ракеты, из такой трубы выпущенной, с моего танка башню на раз снесет, если попадет, конечно. Но это в мои планы не входило. Я взялся за джойстик, и ракетная установка на башне моей грозной машины, ожив, хищно повела стабилизаторами. Я аккуратно навел крестик прицела на красные точки в углу экрана.
— Прощайте, воины Аллаха, сейчас вы увидитесь со своим персональным Богом! — сказал я и нажал гашетку. Две ракеты с шипением вырвались из своих гнезд. Больше и не понадобилось, красные точки с экрана исчезли.
— Неплохо, Четвертый, — раздалось у меня за спиной, — передавайте управление пятому.
Я пробежался пальцами по соответствующим клавишам, и изображение перед моими глазами погасло. Сняв шлем, я вытер пот с лица и вопросительно глянул на Блинного. Тот молча показал мне большой палец руки и снова впялился глазами в экран перед Пятым. Я отсоединился от своей машины и, привстав на цыпочки, тоже заглянул через головы ребят в монитор Пятого. Витьку сейчас придется непросто, из-за края экрана появилось пять красных точек — боевые вертолеты противника. Впрочем, Витек — парень ушлый, должен справиться, танк он хорошо освоил, а вот с вертолетом у него пока проблемы. Вчера вот чуть в электроопору не врезался, хорошо хоть Блин Лохматый сумел вовремя управление на себя переключить.
Сейчас Витек бойко бегал по клавишам пальцами левой руки, правой быстро крутил джойстиком, наводя ракеты на цель. Наконец, он откинул предохранительную скобу и нажал на красную кнопку “пуск”. Все пять точек на экране почти одновременно погасли, но, видимо, один из вертолетов все-таки успел плюнуть в Витька из реактивной установки. Витек вздрогнул, долбанувшись затылком о подголовник. Наверное, близко ракета взорвалась.
— Вертолеты — это души погибших танков, — хохотнул Кеша, но его шутки не оценили.
— Повреждения — два процента, — хрипло сообщил компьютер “Вурдалака”. Куваев недовольно поморщился и приказал передать управление Шестому.
Сержант с петлицами артиллериста ходил вдоль доски учебного класса и, поглаживая согнутую бляху ремня, болтавшуюся чуть ли не на причиндалах, диктовал. Мы послушно записывали, хотя у меня получалось неважно. Отучился писать. Привыкшие к компьютерной “клаве” пальцы авторучку держали неуверенно и выводили неровные каракули. А ведь это — письмо любимой…
— Служба идет хорошо, — задумчиво бубнил сержант, глядя в окно, за которым дурачились воробьи, — хотя трудно было привыкать после свободной гражданской жизни к четкому распорядку дня. Успешно осваиваю боевую технику, но писать о ней не могу, потому что это — военная тайна. Наш командир взвода старший лейтенант Иванов говорит, что у меня хорошо получается, и я стану классным специалистом, что очень пригодится мне в гражданской жизни. Сейчас много времени уделяю своей физической подготовке, бегаю кросс по лесу. Наша воинская часть находится недалеко от города N. в очень живописном месте, вокруг вековые сосны… Остальную лирику можете от себя, — разрешил сержант, повернувшись к нам конопатым лицом.
Я подумал, со смеху прыснул в кулак и приписал Маринке, что когда залезаю в тесную башню своей боевой машины, то обязательно вспоминаю, как “задрал” ее в салоне горбатого “запорожца” во время нашего последнего пикничка. На улице тогда ничего не получалось по причине комаров. Еще я хотел добавить, что от этих кроссов у меня ноги по ночам сводит, но передумал, чтобы не пугать любимую.
Вложив листок в конверт, я запечатал его и надписал Маринкин адрес. Обратного адреса я не указывал, потому как не знал. Ничего, Блин Лохматый укажет.
Сегодня я впервые увидел человека-невидимку. Едва мы вошли в ангар, где ждали уже ставшие родными желтые “погрузчики”, в нашу сторону двинулось это. Эластичный комбинезон, вроде того, что был надет на всех членов группы-17, вихляющей походкой шел в нашу сторону, совершенно не смущаясь, что внутри его никого не было. По крайней мере — головы не наблюдалось. Комбинезон остановился в трех шагах от нас и вдруг с азартом начал отбивать чечетку подкованными башмаками.
— Во, блин лохматый, дает! — заржал Блинный, закрывая дверь ангара. Мы разом захлопнули варежки: если прапорщик Блин Лохматый смеется и относится к данному явлению, как к чему-то нормальному, то и нам бояться особо нечего. Кеша спустился с осветительной мачты, сделал вид, что залез туда, чтобы размяться, и подошел к замершему “невидимке” вплотную. Привстав на цыпочки, осторожно заглянул в вырез воротника, провел рукой там, где, по идее, должна быть голова.
— Да он пустой! — сообщил Кеша громко. А комбинезон тем временем поднял руку, продемонстрировав толстую кожаную перчатку, и вдруг резко ухватил Иннокентия за нос.
— Больно! — завизжал ретивый тинейджер, схватившись за коварную перчатку обеими руками, но вырваться не смог. А комбинезон тем временем громко расхохотался. Вернее, не он, смеялся высокий мужчина точно в таком же комбинезоне, что издевался сейчас над Кешей. Он стоял около наших “погрузчиков” с вытянутой вперед рукой и громко ржал, сотрясаясь всем телом. Я сразу смекнул, что безголовый комбинезон в точности дублирует движения мужика и так же беззвучно сотрясается.
— Допустим, вы потеряли ключ от квартиры, — пытал нас дотошливый майор, — каковы будут ваши действия?
— Пойти в металлоремонт, сделать дубликат, — сказал Кеша и потер посизевший, как слива, нос.
— Верно, только обращаться положено по уставу. А что мы видим в металлоремонте? Станок, позволяющий из заготовки сделать полный дубликат вашему ключу. Соображаете? То есть точильный диск в точности повторяет на заготовке все конфигурации вашего ключа. Так же вот это, — он похлопал по гладкой спине замершего на месте комбинезона, — точно повторяет действия своего прототипа, — и майор указал пальцем на комбез, в который был затянут высокий мускулистый мужчина. — Знакомьтесь, капитан Збруев, ваш новый инструктор по программе “Янус”.
— Слава Богу, что не “Анус”, — пробурчал Кеша и тут же получил от Збруева наряд вне очереди за разговорчики в строю.
Это только на первый взгляд комбинезон-двойник казался пустым. Внутри него содержался довольно мощный стальной скелет — наподобие Терминатора в первой серии после того, как с него слезла силиконовая кожа. Но без головы, голову заменяли линзы камеры сканирования, и мы могли видеть все, что “видел” комбинезон и в обычном режиме, и в инфракрасном, и еще в чем-то. Комбинезон охотно повторял все движения, что делал капитан Збруев, подпрыгивал на месте, становился на мостик, наносил мощные удары в воздух.
— Очень удобная вещь, — объяснял капитан, — многофункционален и совершенно безопасен для человека. Эх, такие бы “ликвидаторам” в Чернобыле или подводникам на “Курске”…
Если бы кто посмотрел сейчас на нас со стороны, то наверняка подумал бы, что видит группу буйных душевнобольных. Мы ходили туда-сюда по квадрату ангара и делали руками собирательные движения. Сегодня был последний экзамен у капитана Збруева по проекту “Янус”, и пока мы бродили по ангару, наши костюмы синхронными движениями собирали вино-град. Судя по голубому небу и вершинам горных массивов, что мы видели в экранах перед своими глазами, комбинезоны вкалывали где-то на виноградниках Краснодарского края. Корзина за моими плечами была почти полной, но веса ее, сами понимаете, я не чувствовал. Да и скелет внутри комбинезона-дублера тоже вряд ли надрывался. А что ему? Он же железный! Уложив последнюю гроздь в корзину, я, высоко поднимая ноги двинулся к приемному пункту и вывалил свою добычу на весы! Стрелка указала на цифру 508. Ну я — молодца! Полтонны винограда набрал, интересно только, кто вино из этого винограда пить будет?
— Отлично, Четвертый, можете отключаться, — прозвучало у меня в наушниках.
Кнопкой, вмонтированной в пульт управления на запястье, я приказал дублеру “отдыхать”, то есть перестать повторять все мои движения, и снял шлем. Около моих ног копошился на карачках Кеша. Он так и не научился высоко поднимать ноги при работе, а потому зацепился носком ботинка за лозу и грохнулся вместе с корзиной. Собирай, Кеша, собирай, все равно, пока 500 кило винограда на весы не вывалишь, не видать тебе зачета у капитана Збруева…
Збруев сам повел нас на первую “боевую” операцию. Мне почему-то показалось, что он нервничал куда больше нас.
— Товарищи курсанты, — сказал он торжественно, — от того, как мы сегодня запишем программу, зависит очень многое! Даже жизни людей! Проникнитесь…
Мы пообещали.
— Еще раз повторяю, — сказал Збруев, наверное, уже в десятый раз за последние полчаса. — Аккумуляторы у “дублеров” рассчитаны на час активной работы, но подзаряжаться необходимо каждые полчаса. Подзаряжаться до зеленой отметки, особенно это вас касается, Третий!
Подзаряжаться мы должны были у Кеши от его восьмиколесного чудовища с цифрой “1” на бортах. По бокам машины имелось два специальных штекера, от которых нам предстояло запитываться энергией. Вернее, подзаряжаться будут наши “дубль-комбезы” — где-то очень далеко и в виртуальном мире, а наша задача здесь, в ангаре, порой подходить к танкетке и подсоединяться штекерами.
— Минутная готовность! — скомандовал Збруев и первым полез на “броню”. Мы последовали его примеру.
— Пошла загрузка! — скомандовал капитан, и в моих наушниках раздался мощный рев двигателя.
Эта танкетка совсем не походила на крашеную в желто-канареечный цвет машину, что стояла в нашем ангаре, хотя и была ее виртуальным аналогом. Это была уже серьезная бронированная машина, выкрашенная в защитный серый цвет, с длинным дулом пушки, торчащим из круглой башни, со спаренным пулеметом, реактивной установкой.
По команде мы спрыгнули на землю в какие-то густые заросли и, присев на одно колено, огляделись. Полная луна светила ярко, освещая вершины горного массива, и долина была как на ладони. Все вроде спокойно, маленький экранчик перед моими глазами показывал шесть маленьких зеленых точек и большой зеленый же крест. Точки — это мы, крест — танкетка. Впрочем, через секунду на экране ближе к северу появилось несколько белых точек — не установленные пока цели. Еще через секунду белые точки изменили цвет на синий.
— Пастух с отарой в трех километрах на юг, опасности нет, — прозвучал в наушниках голос Збруева. — Тремя колоннами, направление — северо-запад, вперед!
Я успел заметить, как танкетка втягивает в себя купол парашюта, и сделал первые шаги. Хоть густые заросли и мешали движению, идти было относительно легко. Справа метрах в десяти протаптывал дорогу грузный Николай, слева двигался почти беззвучно Збруев.
— Четвертый, соображаешь, сквозь что пробираемся? — раздался в наушниках голос Третьего. — Это ж конопля, почти созрела. У тя спички есть?
— Отставить переговоры! — прошипел Збруев. — Вы что, с ума посходили?!
Где-то минут через десять по знаку Збруева мы выстроились в одну колонну и двигались дальше след в след, останавливаясь через каждые двести метров минуты на три. Как я понял, резиновая дорожка ангара в это время должна была “откатить” наши реальные тела в начальную точку операции, иначе мы уткнулись бы в железные ворота этого стратегического объекта.
— Подзарядка! — объявил Збруев, и мы услышали сзади урчание двигателя. Кеша подъехал к нам и развернулся правым бортом. Я первым подошел к машине, подключил про. вод, свисавший у меня из-под мышки, к штекеру и начал наблюдать, как желтая полоска поверх экрана перед моими глазами постепенно становится салатовой, а потом и вовсе зеленой. Отсоединившись от машины, я занял свое место в зарослях на вершине холма, давая возможность подзарядиться остальным.
С тихим шорохом над моей головой что-то пролетело, и я схватился за свою чудовищную винтовку, но тут же опустил ее. Нет причин для волнения, это наш вертолетик-разведчик. Кешка — скотина, мог бы предупредить перед тем, как запускать.
— Внимание, — скомандовал Третий, — вижу цель…
На моем экране немедленно возникло шесть красных точек. Четыре образовывали правильный прямоугольник, две медленно передвигались в его центре.
Я переключил зрение на инфракрасный режим. В центре долины виднелся какой-то сарай или ангар, окруженный колючей проволокой. Перед воротами склада большой кучей были сложены мешки, украшенные какими-то арабскими письменами и цифрами. Так, что там нам говорили на теоретических занятиях про наркотики — гашиш, марихуана, опиум? На небрежно сколоченных вышках виднелись фигуры в странных головных уборах, похожих на блины. На одной из вышек я четко рассмотрел станковый пулемет…
— Первый, возьмите цели, — приказал Збруев.
— Первый цели взял, — тут же откликнулся Кеша.
— Бесшумная стрельба! — напомнил Седьмой.
— Понял, не дурак, — не по уставу ответил Кеша.
— Огонь!
Странная конструкция на башне танка дернулась, что-то сухо затрещало, в коноплю посыпались гильзы. Я ясно увидел, как фигура на ближней к нам вышке дернулась, взмахнула руками и куклой повисла на перилах вышки.
В течение секунд десяти все красные точки на экране разом погасли.
— Цели поражены! — доложил Кеша.
— Вперед! — приказал Збруев коротко.
Я схватил с кормы танкетки две плоские мины в удобном контейнере с ремнем через плечо и вместе с остальными бросился вниз. Моя — северная стена, одну мину у дощатых ворот, вторую — под угол здания. Теперь в том же темпе — обратно.
Мы попрыгали на броню, шкала зарядки на моем экран© стала оранжевой, но подзаряжаться я не стал, смысла уже нет. 14 правда, через минуту раздалась команда:
— Группа-17, все, кроме Первого и Седьмого, отключиться.
Я снял шлем и стер пот со лба. Ноги гудели, бегать по “зарослям конопли” все-таки было трудновато. Мы разом спрыгнули с борта № 1, причем Колян едва не заехал Кеше пяткой мощного ботинка в тонированное забрало шлема. На “броне” остался лишь Седьмой — Збруев. Он коротко дал команду, и танкетка, жужжа электромоторами, проехала через ангар и выкатилась в открывшиеся ворота.
Мы сгрудились за спиной Блинного и своими глазами смогли наблюдать на экране монитора, как Збруев приводит в действие взрывные устройства, заложенные вокруг склада, как танкетка с нашими “дублями”, застывшими на броне, медленно въезжает в чрево большого грузового вертолета.
Кеша всю неделю ходил гоголем. Он тайком нарисовал на борту своей “танкетки” шесть звездочек — по числу уничтоженных противников, за что получил втык от Блина Лохматого и наряд вне очереди. Пришлось ему перекрашивать всю машину и драить туалеты в общаге. Мы же писали отчеты об операции. Скорее это были даже не отчеты, а рацпредложения по усовершенствованию техники.
Я подумал и предложил, чтобы боевые машины были оснащены штекерами по числу членов операции, чтобы не стоять в очереди для подзарядки. А также специальными откидными скамеечками. Это позволит нам не прыгать на “броню” туда и обратно, как мартышкам, расходуя драгоценную энергию, а ехать в комфорте, одновременно подзаряжаясь.
Мой сосед по комнате Николай нравился мне все больше и больше, несмотря на то, что он нажаловался Блину Лохматому, и тот запретил мне курить в комнате. Нажаловался он скорее всего от обиды — три раза подряд не сумел прорвать моей обороны в “Сталинградской битве”, даже проапгрейдив свои Т IV до параметров “Королевского тигра”, а стрелков — до снайперов. С другой стороны, Колян в чем-то прав, он-то некурящий, чего ж должен мучиться? Теперь курить я деликатно выхожу на улицу, так что напряженность в отношениях между нами спала.
Николай целыми вечерами читал какую-то компьютерную литературу, вычерчивал в тетрадке мудреные графики, я же валялся кверху пузом поверх покрывала и страдал без телевизора. Честное слово, я бы с удовольствием посмотрел сейчас даже “Большую стирку” или еще какое-нибудь идиотское ток-шоу, но телевизоров на территории этого военного городка не было. Ни одного, даже переносного! Коля как-то попытался смастерить видеоплату и самодельную антенну, позволяющую ловить телепрограммы на обычный комп, но ничего не получилось. Странно, а по схеме все вроде правильно…
— Слушай, Колян, ну как тебе понравилась наша первая “боевая операция”? — спросил я, почесывая пузо.
— Странная какая-то, — ответил Николай, не отрываясь от графика.
— И что же именно странного?
— А мы там на хрен не были нужны.
— В смысле?
— Ну вот скажи, какого хрена мы бегали по этой конопле?
— Прокладывали дорогу танкетке, зачищали местность.
— Какую местность, блин лохматый? Чего, Збруев один не мог “проложить”? Он с такой дыхалкой бегает в два раза быстрее, он все один сделал бы запросто.
— А мины? Танкетка ведь не могла, как мы, к складам спуститься.
— Я тут посчитал боевые характеристики и вооружение, — сказал Николай, протягивая мне исписанный листок. — Кешина танкетка могла за три километра этот склад накрыть одним ракетным залпом. Да и вообще, зачем там была нужна танкетка? Для этих целей хватило бы пары боевых вертолетов с пакетами и напалмом.
— И что ты думаешь? — спросил я, пребывая в явном замешательстве.
— А хрен его знает? — пожал плечами Николай и снял очки, намекая, что в комнате пора гасить свет.
Где-то на месяц о нас словно забыли. Мы продолжали усиленно питаться и терзать компьютеры, разве что строевую заменили “лазерными стрельбами”, это когда бегаешь по ангару и стреляешь в соперника из “лазерной винтовки” под грохот тяжелого рока.
Но однажды ночью заорала сирена, и общага озарилась красными лампами тревоги. Я натянул комбинезон и через пару минут был уже в строю. Блин Лохматый в таком же комбезе, как и мы, появился из темноты и коротко скомандовал: “В ангар!” По пути нам встретилась такая же группа в комбезах, человек десять. Видимо, общая тревога.
Кеша привычно уселся за рычаги своего борта № 1, и мы… нет, не попрыгали на броню, а расселись на откидные скамеечки вдоль борта машины. Я также разглядел шесть штекеров в бортах. Да, оперативно здесь к рацпредложениям относятся, ничего не скажешь…
Ждали мы долго, минут десять, наконец Блинный скомандовал: “Ввод программы”, и мы одновременно включили экраны. Пришлось сразу же схватиться за борта: наша танкетка на бешеной скорости мчалась по ночной улице какого-то горного селения, очень близко хлестко звучали выстрелы, одна очередь Ударила по нам, и пули звонко зацокали по броне.
— К машине, — приказал Блинный, и мы, соскочив в траву, рассредоточились цепью. А танкетка тем временем выполняла странные маневры, она двигалась зигзагами, и из кормы ее вылетали, как теннисные мячики из тренаже-Ра, яйцевидные предметы. “Мины-лягушки”, — сообразил я — “Отложив личинки”, танкетка дала газу и скрылась в рощице.
— Внимание, — чуть слышно раздалось у меня в наушниках.
Они вышли из “зеленки” и огляделись, человек сорок, если не больше. В папахах, в банданах, в блинообразных беретах, как у тех, в Афгане, сплошь бородатые. Двое из них надели приборы ночного видения и озирались по сторонам. Осторожные, сволочи! Наконец они двинулись вперед.
Мы начали стрелять, когда первый из них наступил на мину. Ему, кажется, оторвало ногу. Я не целился, зачем? Моя винтовка на хитрых таких сошках давно сама выбрала цели, отмеченные на экране красными точками, мне лишь осталось дать команду на поражение. Закончил побоище Кеша, полив поле брани из счетверенного пулемета.
Блинный встал во весь рост и быстро побежал к трупам.
— Там же мины! — едва не крикнул я, но тут же опомнился. Это же наши мины, они взрываются, когда мы этого сами захотим. Блинный наклонился над каким-то телом с видеокамерой, потом сделал несколько снимков со вспышкой.
— По машинам, — крикнул он, возвращаясь.
Мы попрыгали на свои “скамеечки”, только сейчас я разглядел три довольно крупные дыры в своем бедре и еще одну в груди. Вот черт, и когда это меня зацепило? Но тут поступила команда: “Отбой”, я нажал клавишу на пульте и оказался в ангаре.
— Построились! — приказал Блинный, тяжело дыша. — Благодарю за службу!
— Служим Отечеству! — ответили мы хором.
Кеша появился в общаге, когда мы уже спали…
Мы сидели на корточках, спрятавшись за чудовищной машиной на бочкообразных шипастых колесах, и дули пиво. Машина называлась “Упырь”, тоже новейшая разработка нашего ВПК, а пиво раздобыл где-то Кеша — целую канистру. Об источнике пенного напитка он молчал, как партизан на допросе. Не иначе, как в офицерской столовой спер, потому как больше взять пива здесь было негде.
Мы разглядывали самодельную карту, Колян как-то ввел изменения в программу “мини-разведчика”, и тот сделал довольно качественные изображения нашего военного городка сверху. Мы были посреди леса. Леса и болота, болота и леса, больше ничего на снимке в округе не было.
— Нет, это — не Тамбов, больше на Нижегородскую область похоже, — авторитетно сказал Славик. Никто и не спорил. Все удивлялись, особенно тому, что не было дорог. Нет, небольшие участки асфальта все-таки виднелись: до полигона, до аэродрома, до каких-то странных сооружений с огромными антеннами, даже до в.ч. 11310 бетонка была, там стройбат и мотопехота парились, но вот дороги в “мир” не видно. По крайней мере даже при самом тщательном разглядывании снимков ничего подобного мы не обнаружили. Неужели все сюда доставляется по воздуху? Ну ладно, продукты, почта, зарплата, это еще куда ни шло, это и на вездеходе привезти можно. Но эти огромные машины, наподобие той, за которой мы сейчас скрывались, нарушая устав? Через болота она хрен пройдет, это что, такую дурищу на вертолете перевозить? Она ж весит немерено!
— Слушайте, мужики, мне все это перестает нравиться, — заявил Витек, утирая пену с губ рукавом. — Нет, конечно, о такой службе можно только мечтать: ни дедовщины, ни уставщины, кормят от пуза, а то, что с физо так гоняют, так это — для нашей же пользы. Но угнетает неопределенность. Мы что, коммандос? Морские котики? Группа “Альфа”? Нас к чему готовят? Если это современное вооружение давно имеется в нашей армии, почему же о нем по телевизору никогда ни слова?
Честно говоря, я был с ним полностью согласен. Судя по всему, мы работаем с самой современной и секретной военной техникой, но, черт побери, через год месяцев нас ждет дембель! Кеша со Славиком задержатся чуть дольше, им придется служить все два года, но все равно доверять такие тайны людям, которые через совсем малый период времени станут гражданскими?..
В тишине громко загрохотали ворота ангара, видимо, Блин Лохматый вернулся с обеда, мы быстро спрятали канистру за колесами и сделали вид, что внимательно изучаем новую технику.
***
Блин Лохматый был крайне недоволен, машина никак не желала подниматься на холм, сколько он ни старался. Даже на первой скорости “Упырь” забирался только на середину относительно пологого подъема и тут же скатывался обратно.
— Ладно, валяй, — сказал Блин, выбираясь из машины, снимая шлем и передавая его Кеше. Тот быстро сферу его на себя натянул, опустил забрало и взялся за джойстик. Ревя двигателем, “Упырь” попер вверх, на середине подъема, там, где Блинный трижды обламывался, Кеша неожиданно скинул газ и двинул джойстиком вправо. Машина стихла, послушно поползла боком, перевалилась своими бочкообразными колесами через груду валунов и, взревев мотором, уверенно выехала на вершину.
— Проще пареной репы, — заявил Кеша снисходительно, когда машина вновь спустилась вниз. — Я этот маневр в “Абрамс-3” давно отработал.
— Проклятая железяка! Чертов луноход! — жутко матерился Николай, катаясь по земле и держась за колено. По колену Коле врезал внезапно оживший манипулятор испытуемого железного чудовища. Да так врезал, что Коля отлетел метра на три.
— Вот блин лохматый! — Блинный ловко увернулся от второго манипулятора “Упыря”, заскочил в кабину и что было силы заорал в открытое забрало шлема. — Идиоты! Вы что там, сдурели?1 Немедленно прекратите манипуляции!
Железная лапа “Упыря” тут же застыла на месте. Мы не поняли, к кому именно обращался наш Блин, а столпились в растерянности вокруг стонущего от боли Николая.
— Ну что стоите? — прикрикнул на нас прапор. — Тащите его в санчасть.
Мы с Витьком сложили руки, как учили на занятиях по оказанию первой помощи, и, усадив на них грузного Николая, побежали к небольшому домику с красным крестом на фасаде.
— Слышь, а почему ты эту машину луноходом назвал? — спросил я Колю.
Тот, одетый в полосатую пижаму, выглянул из окна санчасти на ярко светившее солнце, потом поправил собиравшийся грохнуться костыль у спинки кровати.
— Ты видел два баллона, что у “Упыря” около воздухозабора?
— Ну…
— Баранки гну! Как ты думаешь, для каких они целей предназначены?
— А хрен их знает, — пожал я плечами, — может, там масло для гидравлики?
— Это баллоны со сжатым воздухом, и подсоединены они напрямую к двигателю.
— На хрена? — удивился я.
— Ты чего-нибудь в двигателях внутреннего сгорания соображаешь?
— В общих чертах, — признался я.
— Что нужно двигателю для работы?
— Ну, бензин и… масло, наверное…
— Бензин и воздух, — объяснил Николай. — Понимаешь? В наших двигателях горит не бензин, а смесь из паров бензина и воздуха. Поэтому на земных моторах в этих баллонах надобности нет, воздух поступает прямиком из атмосферы. А вот на Луне, в безвоздушном пространстве, или на Марсе…
Я задумался…
Снова тревога. На всю операцию у нас было не более сорока минут, подзаряжаться в бункере будет негде, а потому двадцать минут туда, десять минут на все дела, десять — на дорогу обратно. Несколько успокаивало, что каждый поворот, каждую дверь, каждую нишу в бункере мы знали как свои пять пальцев и на тренировках вполне укладывались в полчаса. Но то на тренировках…
Я услышал команду “вперед”, поставил винтовку на “автоматическое поражение живых мишеней” и рванул. За мной затопали сапожищи — это Славик, вернее, это его “комбинезон — дублер” со здоровенной трубой на плече. Этой трубой ему предстояло проломить три двери, но в рюкзаке у него на всякий случай было четыре заряда.
Охранники, два дюжих усатых парня в черных мундирах с аксельбантами, видимо, так ничего и не поняли, луч из моего грозного оружия скользнул им поперек груди, посыпались какие-то искры, видимо, я случайно зацепил проводку. Свет погас. Не беда, так даже лучше. Сзади чертыхнулись видимо, Славик зацепился ногой за труп, растяпа. Пулеметное гнездо я снес одним выстрелом из подствольника, видимо, пулеметный расчет также не ждал нападения. А вот после длинного коридора перед первой железной дверью нас встретили. Сначала раздалась длинная пулеметная очередь, потом коридор озарился огнем, судя по мощности струи — ротный огнемет, поджарить нас решили.
Я метнул к дзоту “лягушку” и снова спрятался за угол. “Лягушка”, повинуясь движениям моего указательного пальца на джойстике, в три прыжка достигла бетонной стены перед дверью и нырнула в узкую щель огневой точки. Взрыв был негромким, но две красные точки на карте в углу экрана перед моими глазами погасли.
— Пятый, ракету! — скомандовал я.
Комбинезон Пятого присел на одно колено с “трубой” на плече. Ракета, рассыпая за собою искры, врезалась в сталь. Мы почти одновременно выглянули из-за угла, где укрылись от взрывной волны. Двери больше не было, путь был свободен…
Шкала зарядки поверх экрана тревожно мигала оранжевым. Контрольное время выходило, а “объекта” мы так и не обнаружили. Мы стояли в большом зале, вокруг длинного стола валялись разломанные кресла, какие-то обрывки карт, бумаги и тела усатых мужчин в черных беретах. Нужного среди них не было, мы в третий раз просканировали лица трупов, “центральная” каждый раз объявляла, что “ответ отрицательный”. Пот заливал мои глаза, дыхание сбивалось, честно говоря, устал я безумно. Но где же этот чертов “объект”?! Куда он мог подеваться? Ну не испарился же он, не просочился же в канализацию. Хотя…
— Сортир! — неожиданно для самого себя вслух, сказал я. — Кто-нибудь догадался проверить сортир?
Он сидел на золотом унитазе, усталый человек в военной форме, с обильной сединой в усах. В руках у него был большой черный пистолет с золотой отделкой, но усатый не торопился им воспользоваться, усатый плакал. Збруев прыснул ему в лицо из баллончика, и человек безвольно повалился на мозаичный пол…
— Седьмой, докладывает Четвертый, группа-17, — сказал я в микрофон, — у меня зарядка критическая, я уже не успею вернуться.
— Я Третий, — тут же раздалось из наушников, — зарядка критическая.
— Второй…
Мы слишком много времени потратили на поиски “объекта”, и энергии в наших “дубль-комбезах” осталось всего на пару минут. Ну мы-то ладно, мы свое дело сделали. А как Збруев собирается тащить “объект” к выходу с посаженными аккумуляторами? Но Збруев выход нашел.
— Ситуация “Зеро”, — скомандовал он.
Мы знали, что надо делать в этой ситуации, учились. Мы встали в круг в центре зала, крепко обнялись и отключились.
Как я понял, Збруев сейчас скачает с аккумуляторов наших “комбезоз-дублеров” всю оставшуюся энергию и в одиночку потащит “объект” к месту эвакуации. А потом будет сильный взрыв, все в этом зале разлетится на маленькие кусочки, и нам придется привыкать в новым “дублерам”.
Генерал при высокой фуражке и при лампасах прошел вдоль строя, остановился около самого низенького Кеши и ласково похлопал его по щеке, как Гитлер пацана из фолькштурма на кадрах старинной хроники. Кеша состроил солдафонскую рожу, выкатил глаза и стал ими генерала влюбленно пожирать.
Генерал смущенно кхекнул и присобачил Кеше на куртку маленькую медаль. На медали Георгий Победоносец под алым знаменем поражал копьем мерзкую змеюку, судя по Размерам — питона или анаконду из одноименного кино.
— Служу Отечеству! — козырнул Кеша, сразу потеряв апломб. Генерал поочередно подходил к каждому и награждал, в том числе и Николая, еще опиравшегося на палочку. Потом он остановился перед Блином Лохматым и долго смотрел ему в глаза. Блинного, Збруева и Куваева он тоже наградил, но не медалями, а крестами, судя по цвету — Андреевскими.
Блинный приложил палец к губам, заговорщически нам подмигнул и выставил на стол три бутылки водки.
— Не обмыть — традицию нарушить, но я ничего не видел. И еще… сходили бы вы сегодня в баню, постриглись бы… вас там ждут. — Еще раз подмигнув, он взгромоздил фуражку на бритый череп и вышел из столовой.
Мы переглянулись. За полгода, что мы здесь паримся, кроме пива, надыбанного как-то Иннокентием, нам из спиртного ничего не перепадало. Ну, раз сам Блин принес…
Мы разлили водку по стаканам и побросали туда свои медали, как в фильме “Горячий снег”.
— За что выпьем? — спросил Николай.
— За непобедимую команду–семнадцать! — вскочил с места Кеша.
— А я хочу выпить за то, чтобы больше никого не убивать, — раздался тихий голос. Все посмотрели на Славика, он сидел, тупо глядя в стакан, на дне которого захлебывался в водке святой Георгий вместе с лошадью и змеем. — Я никого не хочу убивать взаправду, — повторил Славик и, не чокаясь, выпил.
Вы представляете, что может сделать алкоголь с неокрепшим организмом после полугодового воздержания? Мы решили достигнутым не ограничиваться и оторваться. Оказывается, и здесь, в этой чертовой сверхсекретной дыре, можно найти водку…
Парикмахерша Люська, опершись щекой на ладонь, задумчиво гладила мою грудь, иногда пощипывая за редкие волоски. Ее крашеная грива легонько щекотала мое лицо, нежная грудка упиралась мне в бок.
— У тебя подружка на гражданке есть? — спросила она.
— Как тебе сказать, — ответил я уклончиво, — дружим давно, пишем друг другу.
— А она красивая?
— Вполне.
— Красивее, чем я?
Ну вот, начинается, сейчас она еще спросит: “Ты меня любишь?”, и если ответ будет утвердительным, начнет допытываться, как именно я ее люблю. Знаю я такие вопросики. Но Люська не стала допытываться про величину моей любви. Она вдруг засмеялась и, нажав на мой сосок, как на пимпку звонка, сказала:
— А ты знаешь, я могу с полным правом говорить, что меня многие красивые парни любили до потери памяти. Понимаешь? Да что ты можешь понимать?
Последний мой выживший автоматчик с медалью “За отвагу” на выгоревшей гимнастерке задумчиво тренькал на балалайке, прикладываясь порой к бутылке самогона. Самогон он жрал прямо из горла, и я ему не препятствовал, пусть уж порадуется напоследок, ему сейчас в разведку идти, по сути — на верную гибель. Два “американских экипажа” в коричневых комбинезонах и песочного цвета танкистских шлемах дымили свои сигары, отливая порой на ствол молодой сосенки. Вот так всегда, русских солдатиков приходится на верную смерть посылать, а эти америкосы стоят в полной безопасности, лыбятся. Да, но что делать? Придется их беречь, без хотя бы одного танка мне эту миссию не пройти, никак не пройти, там пулеметных гнезд натыкано что собак нерезаных. Танк-то я разглядел через бинокль на той стороне реки, почти неповрежденный Т VI “Тигр” без экипажа. Но до него еще добраться надо, а как? На вражеском берегу у моста дзот бетонный и две вышки пулеметные. И фрицы с них пялятся.
Я снова глянул в бинокль, чахоточный немецкий автоматчик в мышиного цвета шинели глухо кашлянул в кулак. Он еще и курит! Ну ладно, что толку ждать, попробую еще раз. Я обвел рамкой своего снайпера, тот вскинул винтовку, сухо щелкнуло, и чахоточный фриц привычно свалился замертво. Тут же мой автоматчик закинул балалайку за спину и что было сил рванул к мосту по заросшим сизым мхом кочкам. Едва его сапожищи застучали по деревянному настилу переправы, с другого берега ухнуло, блеснуло пламенем, мост заволокло клубами дыма, и в траву около меня шлепнулось что-то тяжелое. Уставной кирзовый сапог с торчащей из него окровавленной портянкой. Не успел я скомандовать: “В укрытие!”, как с вражеского берега загрохотал пулемет. Оба америкоса покачнулись и почти одновременно повалились в траву. Снайпер в зеленом камуфляже резко рванулся в кусты, но успел сделать всего три шага и тоже неловко взмахнул руками, обнял березку и стал медленно сползать на землю. Что-то больно кольнуло меня под ребро, но я успел-таки нажать клавишу “Esc”. Перезагрузка!
Я опять стою на полянке и пялюсь в бинокль на другой берег, на воскресшего чахоточного фрица у моста. Мой также воскресший автоматчик прикладывается к самогону и продолжает бренчать “Калинку”. Америкосы улыбаются, один из них показывает на балалайку пальцем и говорит: “О йес, рашен кантри мьюзик! Банджо!”
— Что, Влад, снова не получилось? — участливо спросил Куваев.
— Да ну ее, дурацкая какая-то миссия, — сердито ответил я, с досадой отталкивая “мышь”, — третий день бьюсь, ничего не получается. Слушайте, товарищ майор, может, здесь глюк какой? Может, вместо полуторки тут машина снабжения должна быть? Тогда бы я переправу забацал…
Куваев глянул в свой блокнот, грустно покачал головой.
— Нет, Влад, все верно, нет никакой машины снабжения, попробуй еще раз…
Я попробовал послать через мост полуторку на полном газу, но с тем же результатом. Мост заволокло дымом, запаска из полуторки улетела аж на середину реки. Нас в этот раз накрыло из миномета. Перед тем как умереть, я успел увидеть летящий высоко в облаках сапог моего последнего автоматчика…
“Esc” — перезагрузка…
Эти “дубль-комбезы” совершенно не были похожи на те, что мы испытывали до сих пор. Скорее они походили на киборгов из видеозаставки “Мира империй”. Мощные ноги-колонны, руки-манипуляторы, а вооружений в них натыкано…
По-всему, модели были экспериментальные, движений наших они слушались плохо, часто зависали, и приходилось по нескольку раз перезапускать программу. Збруев матерился так, что слышно было за версту, и окрестные вороны испуганно вспархивали с сосен.
Зато индивидуальные кары, в которых нашим новым “дублям” предстояло передвигаться, были на редкость хороши. Резво бегали по полигону на блестящих спицами колесах, повинуясь любому движению джойстика. Особенно нам нравилось погоняться по “марсианским каналам”. Сначала мы ездили просто так, наперегонки, а потом с набором очков: то и дело в каналах показывались маленькие серые марсиане, кто с ружьем, а кто и с гранатометом. При прямом попадании они забавно разлетались на куски, разбрасывая зеленые брызги, и чем больше марсиан настреляешь, тем больше очков.
Кеша, как всегда, вел кар очень агрессивно. Он вилял по трассе, иногда задевая нас бортами. В принципе правилами это не возбранялось, но сильно раздражало. Я наконец поддал газу, врубил режим “турбо” и, взлетев, “накрыл” Кешин кар сверху. А потом тихонько так припечатал своим днищем по его бестолковой башке.
Кеша в наушниках громко ойкнул, ребята заржали. Я снова выпустил колеса, перешел на наземный режим и начал наводить пушку на появившуюся в экране цель — серого человечка с гранатометом, как едва не врезался лбом в защитный колпак. Тут же удар повторился, компьютер подсказал, что мстительный Кеша атаковал меня в режиме “турбо”. Я попытался взять штурвал на себя, но сзади грохнуло. В глазах потемнело.
Я с трудом открыл глаза, голова кружилась, подташнивало. Солнце было по-прежнему в зените, так что пришлось спешно опустить солнцезащитный фильтр. Я лежал на дне глубокого каньона, метрах в десяти, около отвесной стены, валялся кверху брюхом мой кар. Двигатель его горел, и черный дым уходил резко вверх. Безветрие, странная погода для Марса, впрочем, мы так мало знаем о марсианских каналах
Я попробовал встать, удалось только с третьего раза, больно уж тяжел был “дубль-комбез”. Так, попробую разобраться, что случилось? Ясно, что этот идиот Кеша врезался мне в корму, отчего кар мой потерял управление и перевернулся. Еще ясно, что меня выбросило от удара через защитный колпак, дальше что?
Первое желание — нажать на клавишу отсоединения, оказаться на полигоне и накостылять Иннокентию по шее, и пусть судят потом за неуставные отношения. Но на выход из программы нужно разрешение “Центральной”.
— Расчет-4 группы-17 запрашивает “Центральную”, — сказал я в микрофон шлема. — Потерпел аварию, прошу разрешения на выход из программы.
Тишина, мертвая тишина, даже не слышно привычного шороха радиопомех.
— Четвертый просит разрешения на выход из программы, — повторил я.
Тот же результат. Ну и ладно, дома разберемся. Я откинул защитную крышку с блока управления на запястье и нажал клавишу “Esc”, собираясь немедленно кинуться на этого недомерка Кешу. Никакого результата, я по-прежнему в программе и стою в каньоне виртуального Марса. Бред какой-то!
Откуда-то сзади донесся гул. Ну слава Богу, видимо, “Центральная” дает новую вводную или ребята на карах возвращаются. Но из-за поворота медленно выползло что-то чудовищно несуразное, очень похожее на пустынного червя из игрушки про “Дюну”, только не страшного. Длинная гофрированная труба на лапках, как у сороконожки. От удивления я не смог даже с места двинуться, а “труба” подползла ко мне совсем близко и разинула пасть. Из пасти посыпались… серые человечки, около дюжины. С радостным гомоном они устремились к перевернутому кару, вдруг увидели меня и встали, как вкопанные.
Самый высокий из них, по-видимому, старший, что-то пропищал в сторону “гусеницы”. Из нее тут же появились еще два человечка с гранатометом в тоненьких ручках. Без сомнения, то был вполне земной армейский гранатомет — базука, состоящая на вооружении армий стран НАТО. Вытисненная надпись “Made in USA” отсюда видна. Что за шутки такие? А человечки и не думали шутить, один из них встал на колено, а второй уложил “трубу” ему на плечо и стал прицеливаться. Острый кончик гранаты смотрел прямо мне в грудь.
Что мне оставалось делать? Я поднял обе руки, широко раскрыл ладони и громко крикнул:
— Не стреляйте! Я пришел с миром!
Серый, уже положивший длинный суставчатый палец на кнопку “пуск”, замер и что-то пропищал. Они меня поняли! Не сводя с меня огромных черных глаз, серые собрались в кружок и начали совещаться. Во дела! Наконец один из них с головой, замотанной бинтом, подошел ко мне и запищал.
Не опуская рук, я пожал плечами. Я и изучаемый в школе немецкий знаю хреново, а уж марсианский…
Серый подошел совсем близко и указал пальцем на блок управления на моем запястье. На что это он намекает? Я опустил руку, откинул крышку, и марсианин, ловко работая всеми шестью пальчиками, набрал на мини-клавиатуре слово “Logos”. Пальчики у него были длинные и подвижные.
— Что за “логос” такой? — удивился я вслух.
— Это означает, что включилась система универсального переводчика, — объяснил марсианин спокойно.
От удивления я едва на жопу не сел в красную марсианскую пыль. А серый продолжал сверлить меня своими черными глазищами.
— Ты что, не знал об этой функции?
Я отрицательно мотнул головой.
— Ты кто? — спросил в упор марсианин.
— Курсант Влад Мамичев, то есть Четвертый, группа-17, — поправился я.
— Семнадцатая, эта группа зачистки каналов?
— Какой зачистки? Каких каналов? — удивился я искренне. — Это программа испытания “дубль-каров” и “дубль-комезов”. — и для убедительности я похлопал себя по стальной груди и указал рукой на дымящийся кар.
Серый посмотрел в указанную сторону и спохватился:
— Что вы стоите, грузите скорее!
Остальные серые быстро забегали вокруг кара, из паст “сороконожки” появился длинный черный язык с присос кой на конце, которой он намертво приклеился к желтое борту с “четверкой”. Кар медленно, но уверенно втянулся широко открывшуюся пасть.
— Испытания, говоришь? — сказал серый тихо. — сколько вы народу на этих “испытаниях” положили? Сына моего, внука, племянников.
— Что значит “положили”? Это игра, понимаете? — заволновался я. — В нас стреляют, мы стреляем. Кто первый до финиша доберется и очков больше наберет…
— До финиша?
— Ну да, у скалы на выходе из канала.
— А в норы не углубляетесь?
— Какие норы? — не понял я.
В это время к нам подошел тот самый длинный марсианин.
— Ну что здесь у нас?
— Да как я и думал, — ответил перевязанный, — опять киберуправление с Земли. Эта группа людей думает, что они играют: летают на скорости и палят в кого увидят. Говорил же я тебе, не надо разведчикам высовываться, пусть сидят по своим норам…
— Ты уверен? — спросил “высокий”, едва достававший мне до подмышек.
— Абсолютно! — заверил перевязанный. — Что с ним будем делать? Возьмем с собой?
— Нет, его искать будут, тогда точно в норы полезут.
Я вздрогнул, вспомнив фильм “Звезда” и судьбу немца, попавшегося нашим разведчикам. Но убивать меня марсиане, видно, не желали.
— Попроси его не рассказывать, куда делся кар и о той, что он здесь увидел, — сказал главный.
— Ты можешь поклясться, что не расскажешь о нас никому? — спросил перевязанный, буравя меня глазами. Я кивнул головой. Нет, ну а что бы вы сделали на моем месте? В этот момент за поворотом ясно послышался рев двигателей.
— Быстрее! — скомандовал высокий и бегом направился к разинутой пасти “червя”. Едва пасть захлопнулась, приняв последнего марсианина, “сороконожка” неожиданно резво заскользила… прямо в стену. За секунду до неминуемого столкновения часть стены… словно исчезла, и гофрированное тело без труда проскользнуло внутрь черной дыры. О как!
Первым из-за поворота появился кар с семеркой на борту. Збруев откинул защитный колпак и бегом кинулся ко мне.
— Жив! Жив, Владюха, слава Богу!
Вот как, оказывается, Збруев знает меня по имени?! Приятная новость, а то все Четверка, Четверка… Когда у кара с единичкой на борту откинулся защитный экран, я медленно подошел к нему и со всей дури врезал стальным кулачищем по стеклянному забралу шлема “расчета номер один”. Кеша жалобно пискнул.
По экранам бегали какие-то разноцветные судороги, как я понял — моя кардиограмма, мое дыхание, мое давление и еще что-то мое. Я лежал, обмотанный проводами, весь в присосках, и в очередной раз объяснял Блину Лохматому, что ничего не помню. Абсолютно ничего! Оказалось, что после того, как Кешин кар протаранил мою корму, я вылетел за ограждение полигона, пробил защитный колпак головой и ею же врезался в сосну. Слава богу, сосна молоденькая была, сломалась. Так что жив остался, хоть шлем треснул, а угоди я в соседнее деревце — вековую корабельную красавицу, можно было смело заказывать духовой оркестр. Почти сутки без сознания… И они хотят, чтобы я чего-нибудь помнил?
Разумеется, я ничего не рассказал о моем компьютерном видении. И дело было не только в клятве, данной мною какому-то серому человечку. Идиотом выглядеть не хотелось…
За хулиганство Кешу от полетов отстранили, я валялся в санчасти, оклемываясь от сильного сотрясения мозга, Коля еще хромал и занимался только в компьютерном зале. Так что наперегонки ребята теперь летали только втроем. Но только на скорость, марсиане в каналах больше не попадались, знать бы почему?..
***
— Жарко здесь у тебя, — сказал Николай и потянулся к вентилятору. В палате было отнюдь не жарко, я сказал бы даже — прохладно было в палате, но возражать я не стал. Вентилятор загудел, Николай придвинулся ко мне поближе и заговорил громким шепотом:
— В принципе это возможно. Там вполне может быть жизнь, в том числе разумная. Я тут по энциклопедиям порылся, вплоть до 60-х годов прошлого века ученые утверждали, что Марс — обитаем. Потом как отрезало, и у нас, и у американцев. А “марсианскую космическую программу” просмотрел, так вообще за голову схватился. Больше двух сотен кораблей Земля к Марсу запустила, и это только те, о которых официально объявлено, а результатов — кот наплакал…
Николай был единственным, кому я рассказал о том, что видел там. Или мне показалось, что я видел. Неужели наши виртуальные “прогулки” и “гонки” по Марсу… реальность? Вернее, не наши, наших “дубль-комбезов”.
— И вот еще что… — Николай опасливо оглянулся по сторонам, — я вчера станцию “Мир” к Марсу отогнал.
— Как отогнал? — удивился я.
— А вот так, Куваев мне новую программу запустил, занятную такую, про астронавтов. Вот я вышел в открытый космос, вручную пристыковал “Мир” к “Бурану” и врубил вторую космическую…
— Так “Мир” вроде в Тихом океане затопили…
— Не знаю, что там затопили, но “Мир” сейчас по соседству с Фобосом вокруг Марса крутится…
Это был не мой кар! Определенно — не мой. Хоть и была на борту жирная Четверка, хоть и не отличался он от остальных каров, это была не моя машина, не та, на которой я летал по каналам еще месяц назад. Спросите бывалых водителей, и они вам скажут: хозяин всегда узнает свою машину, с закрытыми глазами. Как она набирает обороты, как трогается, педаль сцепления надо выжимать до конца, чтобы переключить скорость, или достаточно утопить наполовину. — В этом каре не было сцепления, в нем был только джойстик, но я все равно не узнал своей машины. Что ж, попробуем прокатиться. Новый кар шел хорошо, и на повороте, на малых оборотах, двигатель не захлебывался, как раньше. Серых человечков в каналах действительно не было ни одного, только однажды мне показалось, что из-за россыпи камней на меня глянули огромные черные глаза.
Кешу я давно простил, но он по-прежнему заискивал и “стелился” передо мной. Вот и сейчас, войдя в комнату, он не заставил меня плясать, как других, а с почтением передал конверт лично в руки. Письмо от Маринки, наконец-то! Маринка писала, что у нее все нормально и она очень по мне скучает. И намекала, что, если по возвращении домой я снова буду “бегать по бабам”, она мне все рога пообломает. Странный какой-то намек на рога, согласитесь…
А Кешка еще крутился около двери нашей комнаты:
— Слышь, мужики, тут Блин Лохматый проговорился, сегодня ночью большая тревога ожидается…
Ситуация была патовая. Вернее, нет, патовая — это когда ничья. А тут нам светил полный пинцет. Мы оказались в западне, если попробовать взорвать ту плиту, что перегородила нам выход из зала, на нас рухнет потолок, если не взрывать — через десять минут наши “дубль-комбезы” застынут навсегда, индикаторы зарядки у всех уже были красные. Я подошел к Блинному и попытался его “растормошить” — безрезультатно, “дубль-комбез” нашего командира буквально расплющило каменной глыбой, шлем треснул пополам, глазок видеокамеры безжизненно потух. В ловушку попал отважный прапор, и нас завел, здесь везде были ловушки. Но ведь должен же быть выход!
— Все, я стреляю, — сказал Кеша, откинул прицел базуки и навел ее на плиту.
— Я тебе стрельну! — ударил я по “трубе” рукой. — Засыплет на хрен. Николай, ты разобрался в этих письменах?
— Смысла не уловил, но в системе, похоже, разобрался, — сказал Николай, не сводя фонарика с марсианских барельефов, — судя по повторяющимся знакам, вот здесь, внизу, инструкция по открытию дверей.
— А вверху?
— Кажется, героический марсианский эпос.
— Ребята, вы как там? — раздался в наушниках голос Славика с той стороны плиты. Он прикрывал группу сзади а потому в эту ловушку не угодил.
— Хреново, — ответил я, — пытаемся разобраться.
— А мне что делать?
— Тащи удлинитель к плите и жди…
— Влад, ты сдурел, — заорал вдруг Витька, — Кеша правильно говорит, стрелять надо! Через пять минут мы все сдохнем.
— Заткнись! — рявкнул я. — Николай, давай…
Колян опустился на колени и начал поочередно нажимать какие-то символы на плите. Символы засветились зеленым, плита дрогнула и чуть приподнялась, совсем немного, на пару сантиметров. Мы налегли на нее всей толпой, но тщетно, застряла намертво.
— Штекер! Славка, суй штекер в щель, — заорал я.
— Не лезет! — прохрипело в наушниках, — “вилка” не лезет.
Красный индикатор на моем экране начал отчаянно мигать, сейчас я отключусь…
— Режь провод и суй его в щель! — заорал я. Через секунду из-под плиты появился кончик ярко-желтого кабеля, блеснувший на срезе медным цветом.
— А как будем заряжаться? — спросил Витек, вытягивая кабель из-под плиты.
Я почти бегом кинулся к “дубль-комбезу” Блинного и вырвал гнездо подзарядки.
— Николай, сможешь подсоединить шнур к этому?
— Минут пять надо, не меньше, — сказал Николай, доставая с бедра плазменный паяльник. — А у меня, судя по индикатору, зарядки на пару минут…
— Группа, ситуация “Зеро”, — скомандовал я.
Я не был их командиром, командиром группы был Блин, но он, его “дубль-комбез”, валялся, раздавленный огромным камнем. Однако группа послушно встала в круг, обнявшись. Торопясь, я выдергивал аккумуляторные блоки из ранцев “дублей” и бросал их Николаю.
Потом сам опустился на пол у ног Коляна.
— Есть! Есть! Пошла зарядка, — радостно заорал Николай.
— Себя, себя сначала, — успел сказать я, и… наступила темнота…
Мы стояли в одну шеренгу. Кунаев закончил зачитывать приказ и взял со стола погоны. Мне три лычки, Николаю две, Иннокентию — одну. Честно говоря, я думал, что замкомандиром группы назначат Николая, но все равно спасибо за доверие…
По поводу присвоения званий нам снова дали увольнительную. Люська снова гладила меня по груди своей мягкой лапкой, ее пахнущее полынью волосы щекотали мне нос, розовый сосочек грудки упирался мне в бочок. Она была такая нежная, эта парикмахерша Люська.
— А ты знаешь, американцы Саддама нашли, — сказала она.
— Американцы? Кишка у них слаба! — заверил я и потянулся за комбинезоном с сержантскими погонами. Над военным городком заиграл сигнал “Подъем”, а от хозблока, где я провел бурную ночь, до казармы минут пять бегом.
Едва заревела сирена, мы выскочили во двор и построились. Блинный появился из темноты, козырнул и коротко скомандовал. Мы бегом кинулись к ангару. Блин был тоже в черном комбезе, из чего я сделал вывод, что командовать группой мне сегодня не придется. Наши кары стояли в два Ряда, Блинный построил нас и неожиданно толкнул проникновенную речь:
— Товарищи, сегодня у нас очень ответственное задание, Учения будут до предела приближены к боевым. Эти экспериментальные модели, — он кивнул в сторону каров, — очень важны для… В общем, очень важны. Сынки, я много учил вас, — голос прапора дрогнул, мне показалось, что на глаза у него навернулись слезы, — я уверен, вы меня не подведете…
Оказалось, наши кары прикреплены решетчатыми штангами к борту той самой чудовищной машины, что мы обкатывали на полигоне. В кабине машины уже виднелась хитрая физия ефрейтора Кеши, правда, теперь он был до предела собран. Блинный же занял место в каре с жирной семеркой на борту.
— Внимание! Загрузка!
“Упырь-1000” двигался по марсианской пустыне, освещаемой лишь всполохами взрывов. Экран перед моими глазами кишел красными точками, враги были повсюду.
— Выбрать цели, но огня не открывать до команды! — приказал Блинный. Я нажал клавишу, борткомпьютер кара тут же сообщил, что взял на прицел двадцать целей по левому борту. Тут же по нам начали стрелять, на защитном колпаке то и дело вспыхивали красные искорки, по идее, надо было открывать ответный огонь, но Блин молчал. Неожиданно “Упыря” сильно тряхнуло, кар № 2 на соседней штанге дернулся и как-то криво повис.
— Докладывает Второй, я подбит. Кар выведен из строя, прикажете выйти из программы?
— Сам цел?
— “Дубль-комбез” в норме, — ответил Витек после небольшой паузы.
— Оставаться в программе.
— Есть…
Вторая граната разорвалась прямо над моей головой, защитный экран покрылся трещинами. Я доложился, но Блин тоже приказал оставаться мне в программе. Положение с каждой минутой становилось все хреновее, гранаты рвались все ближе и ближе… Выручил нас Кеша, он свернул в глубокий кратер, где и остановился…
В наушниках ясно слышалось, как Блин переговаривается с каким-то “Громом”. “Гром” кричал, что у них положение еще хуже, и приказал действовать активнее.
— Группа-17, внимание! — приказал Блин. — Сейчас на полной скорости выходим на равнину и, не останавливаясь, открываем огонь. Наша цель — достичь горбатой скалы У входа в канал.
“Упырь” полз, огрызаясь огнем, красные точки на экране исчезали, тут же на их месте возникали другие. Сколько же их здесь? И кто они такие, эти таинственные красные точки? Неожиданно я увидел окоп. Внизу, под самыми колесами нашей чудовищной машины, был окоп. Самый настоящий окоп, как в фильмах про Вторую мировую. В окопе сидели человечки, те самые серые человечки с огромными глазами. Один из них выпрямился во весь свой плюгавый рост и вскинул гранатомет. Но нажать на пуск не успел, колесо “Упыря” наехало на него, и голова марсианина лопнула, как орех. Вот это графика!
А Кеша уже смекнул, что выехал в линию обороны противника, и начал утюжить окопы. Одного марсианина намотало на шипастое колесо прямо у меня на глазах, и при каждом обороте я видел его расплющенное тельце и зеленоватые кишки, волочащиеся за осью колеса. Почему-то мне неожиданно стало плохо, к горлу подкатила тошнота. Не приветствую такого реализма, наверное, программу какой-то маньяк писал…
Внезапно огонь ослаб, а потом и вовсе стих.
— Первый, к скале, — приказал Блинный.
Но доехать до скалы мы так и не сумели, из-под переднего колеса машины вырвался сноп огня, меня сильно тряхнуло, я почувствовал, как “Упырь” заваливается набок.
— Вот черт, мина-ловушка! — выругался Блинный. — И когда же они вырыть успели?! Все кары на отстыковку!
“Упырь” все глубже проваливался в красную пыль, и Блин приказал Кеше покинуть машину. Но из программы не выпустил, посадив себе на корму. Наши кары зависли в метре от красной пыли, я локтем вышиб остатки колпака, чтобы Второй, то есть Витек, смог втиснуться ко мне в кабину. В таком виде мы выстроились в цепь и осторожно спланировали в узкий каньон канала.
Это была деревня, марсианская деревня. Домики, похожие на грибы-дождевики, еще какие-то строения, в центре — что-то похожее на огромный мухомор. И отовсюду в нас плевались огнем. Мой кар дымился, валяясь кверху брюхом, рядышком Догорала “пятерка” Славика, чуть поодаль “семерка”. Спрятавшись за ней, бил прицельно из скорострельной пушки Кеша. Его зубы, уже тронутые кариесом, были оскалены в страшной гримасе.
Экран перед моими глазами тревожно мигнул и сообщил, что боезапас исчерпан. Из оружия у меня остался только огнемет. Я доложился.
— Переместиться в тыл, — приказал Блинный, которому оторвало левый манипулятор, и теперь из обрывка рукава “дубль-комбеза” торчали какие-то искрящиеся провода. — Ждать команды…
Команды долго ждать не пришлось, огонь со стороны деревни стих, и над “мухомором” поднялся… белый флаг. Даже не флаг — не очень свежая простыня с вылинявшим фиолетовым штампиком “в.ч. 11310” в углу.
— Огнеметы, к бою! — приказал прапор.
— Зачем огнеметы? Они же сдаются! — прозвучал в наушниках голос Славика.
— Отставить разговоры, блин лохматый, огнеметы к бою! Если враг сдается, его все равно уничтожают!
Мы шли от “дома” к “дому”, ударом ноги пробивали сопливую пленку, закрывавшую входные отверстия — “двери”, и выжигали все внутри огненными струями. Каждый раз там что-то истошно выло, и каждый раз по-разному.
— Это программа, — твердил я себе без конца, снова и снова. — Это не может быть реальностью, это — компьютерная программа. Марс необитаем, на нем нет жизни.
— Влад! Влад! — истошно завопили у меня за спиной. Я немедленно обернулся. Серый человечек длинной острой пикой пригвоздил Витька к стене “домика” и теперь размахивался для следующего удара. Я развернул ствол и нажал на гашетку. Пламя мгновенно охватило серого, он вспыхнул, как спичка, на мгновение мне показалось, что голова его обмотана грязным бинтом. Наваждение какое-то! Я помог Витьку подняться на ноги, обдал его струей пены из огнетушителя… Витек сунул палец в дырку на своей груди, там заискрило, и он тихонько, по-идиотски засмеялся.
— Что значит “не могу”, Пятый, я приказываю продолжать выполнение задания! — раздалось в наушниках.
Я разглядел на экране две зеленые точки, помеченные “5” и “7”, и бросился туда. Славка стоял перед какой-то дымящейся кучей. Самое ужасное было в том, что куча шевелилась. Я подошел поближе, куча сплошь из серых скорченных тел, и они горели заживо. Одна из серых (я почему-то сразу понял, что это самка) с трудом поднялась на тонкие ножки и, подхватив совсем маленького серого детеныша, бросилась бежать…
Блинный повел стволом, нажал на гашетку, и живой факел завертелся на месте.
— Не надо, Слава! — тихо сказал я, заметив движение руки Пятого. Он медленно наводил ствол мини-базуки на нашего командира. Он не успел выстрелить… Блин, вернее, его “дубль-комбез” разлетелся вдребезги на наших глазах. Высокий серый марсианин, стоявший в проходе между домами-грибами, бросил разряженную базуку в красную пыль, сложил тонкие ручонки на груди и с ненавистью глянул на нас своими огромными глазищами. Я опустил ствол огнемета и, не сводя с серого глаз, доложил:
— “Центральная”, докладывает Четвертый, группа-17. Седьмой выбыл из программы, какие будут указания?
“Центральная” молчала, связи не было. Что ж, придется брать командование на себя как старшему по званию.
— Внимание, группа-17! Четвертый принял командование группой! Приказываю прекратить огонь и выдвигаться к точке эвакуации.
Шкала зарядки на моем экране тревожно светилась оранжевым. Я бросил огнемет вместе с ранцем в пыль, повернулся к серому спиной и, поддерживая под локоть продолжавшего хихикать Славку, двинулся из деревни.
Я нажал иконку “Print”, еще раз прочитал уже на бумаге свой отчет об операции и поставил внизу свою подпись. Аллее, теперь можно и отдохнуть. Сцепив пальцы рук на затылке, я откинулся в кресле, возложил ноги на стол, едва не скинув “клаву” на пол, и замурлыкал: “Дембель в маю, все по…” ^ общем, без особого значения. Да, скоро май, все растаяло, птички орут оглашенно…
И чего они так носятся с этой операцией? Замучили уже этими отчетами: что, да как, да почему Четвертый принял решение об отходе, а не закончил операцию… Да пошли они в жопу со своей операцией! Учили, что с “оранжевым” уровнем нужно немедленно выдвигаться к месту подзарядки? Учили. Вот я и выдвинулся…
А справедливости ради стоит признать — классная программа эта атака на марсианскую деревню, и все так реально прорисовано, особенно трупы этих “серых”, обугленные. Вторую неделю по ночам снятся, в холодном поту просыпаюсь, жрать ничего не могу, тошнит.
— Ребята! Ребята, скорее! — раздался истошный вопль за дверью. Ради шутки так не орут. Я сорвался с места, грохнув-таки “клаву” на пол, и ринулся в учебный класс.
Славик, судорожно дергаясь, висел на брючном ремешке, каким-то образом привязанном к крюку плафона, его за ноги старался удержать Кешка. Это он так истошно орал. Я быстро вспрыгнул на стол, на ходу выдергивая штык-нож из ножен, и что есть силы заработал пилой по ремешку. Повалив Кешу, Славик свалился на пол, на шее его явно виделась узкая синюшная полоса. Он, как рыба, судорожно хватал воздух ртом.
— Что ты, глупенький, — одним взмахом я вспорол ножом ворот комбеза, чтобы Славка мог вздохнуть, — что ты задумал-то, братан?
— Они живые, — еле слышно всхлипнул Славик. — Они были живые…
Я постучался, услышав “Войдите”, толкнул дверь. Блинный в парадном офицерском кителе на голое тело, в парадной же фуражке с высокой тульей и летными “крылышками” на кокарде сидел за столом с одинокой бутылкой водки и стаканом. Китель был с полковничьими погонами и массой разноцветных планок, означавших медали и ордена разных стран мира. По крайней мере Звезду Героя, Белого Орла, Пурпурное Сердце и орден Почетного Легиона я узнал сразу.
— А, сержант Четвертый. — Блинный махнул рукой, мол, обойдемся без доклада, и указал рукой на стул. Я сел. Прапор, точнее — полковник, достал из ящика стола второй стакан и поставил передо мной.
— Что, дембель, удивлен? — спросил он, наливая водку и кивая на свои погоны.
— Нет, — спокойно ответил я.
— А я и знал, что ты не удивишься, потому как прозорлив, собака! — Он опрокинул в глотку напиток, я подумал и последовал его примеру. Что и говорить, после долгого воздержания стакан водки сразу и без закуси — это слишком круто! Я закашлялся, на глазах у меня выступили слезы. Блинный спохватился, быстро распахнул дверцу сейфа и выставил на стол открытые банки с черной икрой и октопусами. Я закусил головоногим и наконец смог перевести дух.
— А я вот один пью и без закуски, извини уж, — сказал он с каким-то сожалением в голосе. И непонятно было, о чем он сожалеет, то ли о том, что забыл достать закуску, то ли что приходится пить в одиночку. — А ты, как я понял, больше по пивку?
Блин снова залез в сейф и достал две бутылки темного стекла. Пиво! Свежее, в заиндевевших от холода бутылках. Не иначе в сейфе у Блинного холодильник или наоборот?
— В общем, так, Мамичев, не буду тянуть кота за хвост. Останешься контрактником?
Я спокойно сковырнул пробку с пивной бутылки ногтем большого пальца, как когда-то сам Блинный в раздевалке сауны, и приложился к напитку. Живительная влага быстро охладила мою обожженную глотку.
— Нет, товарищ пра… полковник, не останусь, — заявил я твердо, ставя бутылку на стол.
— Причины? — спросил Блин, разливая остаток водки но стаканам.
— Не люблю быть марионеткой. И убивать тоже не люблю.
Блин усмехнулся:
— Все мы марионетки, и все мы убиваем. Окучиваешь картошку — и убиваешь колорадского жука, идешь на рыбалку — убиваешь рыбу, на охоту — зверя.
— Рыба — не человек, — сказал я, цепляя вилкой головку октопуса.
— Какая разница, и то, и другое — живое. Люди всегда убивали себе подобных, Каина и Авеля вспомни.
— Мне всегда не нравился Каин, — признался я.
— Но солдат должен убивать. Помнишь фильм старый с Лановым: “Есть такая профессия — Родину защищать”.
— Родину? — усмехнулся я. — Ну ладно, когда мы завалили этого Хаттаба — понятно, тот еще урод! Когда разнесли на молекулы Усаму — тоже, спасли мир от опасного террориста. Но для кого мы Саддама выкрали? Да еще накануне войны? Вот эти ордена импортные у вас тоже за защиту Родины нашей многострадальной? Да и хрен с ним, с Саддамом… А там, — я ткнул пальцем в потолок, — там от кого мы Родину защищаем?
— Догадался-таки, — усмехнулся Блин. — И не ты один наверняка. Вот так всегда с этими “послевузовиками”, всем хороши, только догадливы чересчур. Во всем им надо обязательно разобраться, до всего докопаться. Жалко тебе этих серых человечков?
— Представьте, жалко. Фантастики в детстве много читал, о братьях по разуму мечтал…
— Глупости все это! Тут родные братья глотки друг другу режут за бутылку водки, а он марсиан жалеет. Не хочешь ты, Влад, думать глобально, стратегически. Хоть в стратегических игрушках и силен. Человечество слишком быстро плодится, все разговоры о снижении уровня рождаемости — враки. Сам посмотри, повсеместно в городах идет строительство жилья, многоэтажки как грибы растут, а жилья все равно не хватает, и цены на квадратные метры только в гору лезут. Я уже не говорю про Китай и остальных азиатов — плодятся как кролики. Что же нам теперь, блин лохматый, на головах друг у друга сидеть? Вот и приходится выход искать.
— Значит, Марс давно колонизирован?
— Давно, — махнул рукой Блинный, — еще немцы на своих “ФАУ” туда летали…
Он замолчал, уставившись в одну точку, потом залез рукой под стол:
— Еще по одной?
Я отрицательно мотнул головой и взялся за свое пиво.
— Как знаешь… Значит, отказываешься? Жаль…
Опять непонятно было, что имеет в виду прапор Блин Лохматый с тремя большими звездами на погонах. Ему жаль, что я не составлю ему компанию по распиванию водки или что я не останусь контрактником? А Блинный продолжал:
— Пойми, Влад, не ты, так другие. Это система! Кто-то должен делать и эту работу. Какое тебе дело до марсиан? Все, почти все на Земле уверены, что их нет, что марсиане — сказки. Вспомни себя полгода назад. Вот и относись к ним как к сказке, компьютерной выдумке. Мочи их, чем можешь, благо техника есть! Так получилось — либо мы, либо они. Марсиане должны исчезнуть. Жизнь жестока, и двум цивилизациям нет места в одной солнечной системе, на одной планете, это — аксиома, это не обсуждается. И сделать все надо тайно, чтобы вышедшее в космос человечество не мучилось потом от сознания собственной вины. Пусть космоархеологи потом находят на Марсе остатки великой цивилизации, а человечество будет скорбеть о “братьях по разуму”, уничтоживших себя в братоубийственной войне, и делать выводы… Понятно? А пока их надо мочить! Но кто это будет делать? В армию сейчас не идут, от военкоматов откупаются, справки у врачей покупают. Да и властители наши… страну развалили, армию тоже, чуть было до нас не добрались, прикинь, при Горбатом зарплату год не платили, блин лохматый…
— И вы решили проблему финансирования путем выполнения заказов наших иностранных “друзей”? Сколько за Саддама-то от американского конгресса получили? Только интересно, а за Марс кто платит, неужто из нашего дырявого бюджета?
— Оно тебе надо, блин лохматый, кто и за что платит?! Я повторяю, это работа, и ее надо делать. И ее будут делать! Не ты, так другие, не мытьем, так катаньем. Через год на рынки выйдет “Война миров-3” — наша разработка.
— Постой, постой. — От возмущения я перешел на “ты”. — Ты хочешь сказать, что, врубая эту игрушку в он-лайне, земные детишки будут “мочить” реальных марсиан с помощью наших “дубль-комбезов”?
— Не все, только лучшие из них и на чемпионатах, — ухмыльнулся Блин Лохматый, — чтобы все под контролем было. “Дубль-комбезы” слишком дорого стоят, одна доставка в копеечку влетает. Так что лучше, чтобы эту работу делали не детишки, а настоящие мастера, а ты — мастер!
— Спасибо за комплимент, но не собираюсь здесь гнить заживо…
Глаза Блинного расширились.
— Так, может, ты насчет бытовухи переживаешь? Брось, Влад, останешься контрактником, тут тебе такой оклад положат! Квартира, машина, премиальные!
— И в каком банке их хранить?
— В любом, — не понял моего сарказма Блин. — У нас невыездных нет. Отпуск — на Канарах, выходные — в городе. Тут поблизости такой городок есть уютный, девки как на подбор — медуниверситет и институт культуры, не то что Люська с Шуркой. Казино, не хуже “Вегаса”, аквапарк с волнами, как в океане. Выслуга идет год за три, пенсия, как у генерала…
— Похороны за госсчет?
— Ну конечно! А еще… — Блинный осекся и зло посмотрел на меня. — Издеваешься?! Ну что ждет тебя там, на гражданке? Бездомный, по съемным квартирам мыкаешься, работа за гроши, единственная радость — в игрушки погонять в рабочее время да молодуху задрать. Так еще во время интима думать постоянно будешь, хватит у тебя денег на такси, чтобы до конуры своей добраться, или пехом двигать придется по ночному городу…
Я подивился осведомленности Блина о моей гражданской жизни, но нашел, чем парировать:
— Зато у меня не будет желания влезть в петлю, как Славик.
— Дурак ты, — сказал Блинный устало. — Славик — слабак, мальчишка. Брал бы пример с Кеши, вот это вояка, хоть и пацан еще. Ладно, все ясно, вали отсюда, готовься к дембелю. Я думал, ты соображение имеешь, а ты такой же дебил, как этот очкастый Коля. Он тоже отказался, а остальные согласились…
— Каждому свое, — сказал я тихо, вспоминая, как колеса Кешиного “Упыря” перемалывали в кашу маленьких серых человечков. — Вы нас… убьете?
— Еще раз дурак! Зачем вас убивать? Потрем память, запишем новую, и будешь ты своим дурам на гражданке заливать, как служил в мотопехоте и бегал за самогоном в соседнюю деревню. Даже дембельский альбом для тебя приготовили для убедительности. Нам же тоже “запасники” нужны, а вдруг как война большая, тут-то тебе твоя память и пригодится.
— Это вряд ли.
— Не ты первый… Ладно, иди, и не советую дергаться, отсюда не сбежишь…
Я и не дергался, я сидел в коридоре около дверей процедурного кабинета и слушал идиотский треп этого дембеля. Дембель с гнутой бляхой на яйцах взахлеб рассказывал, как они продали местному фермеру хозблоковский трактор “Беларусь” за бочку спирта, а потом пошли в деревню на танцы драться с местными.
Я понимал, что мне сейчас сотрут память и напишут воспоминания этого идиота. Ну и пусть, это лучше, чем просыпаться ночью в холодном поту, вспомнив, как плевался раскаленными струями твой огнемет, как корчились в огне серые тщедушные фигурки. И Блина Лохматого забыть напрочь, как и не было его. Вот только ребят жалко, особо Кольку, сдружились мы с ним…
Николай вышел из кабинета в обнимку с бритым здоровяком в ушитом до предела хэбэ, уселся на стул и тупо заржал.
— Точно, точно, — поддакнул он дембелю, — этот рыжий тракторист тогда со страху чуть в штаны не наложил…
Бедный Колян, неужели своим интеллигентным родителям он тоже будет рассказывать, как в армии “гонял молодых” и крал у местных кур, чтобы вернуть обратно за выкуп в виде четверти самогона?
Доктор с марлевой маской на лице вышел в коридор и назвал наши фамилии. Мы с дембелем вошли и сели в “зубоврачебные” кресла.
— Слышь, зема, а чё это с нами делать-то будут? — спросил меня дембель шепотом.
— Кардиограмму снимем, блин лохматый, — ответил за меня доктор, мудря над компьютерными клавишами. Голос показался очень знакомым.
Большой экран мигнул, внутри машины что-то загудело.
— Еще не поздно передумать, Влад, — тихо сказал “доктор”, подходя ко мне со шлемом.
— Расчет Четвертый, группа-17, — ответил я, как учили. — Ответ отрицательный.
— Жаль, очень жаль, — сказал Блинный, надел мне на голову шлем, опустил забрало и запустил программу. Все смешалось перед моими глазами…
Мы ехали домой, ехали в купейном вагоне, за окнами мелькали маленькие российские деревеньки и лесопосадки, колесные пары ритмично отбивали такт. Что ж, спасибо за отдельное купе.
Я был наряжен в парадку с идиотскими вставками в погонах, с офицерскими пуговицами вместо уставных, даже с аксельбантами на груди. На ногах у меня были ботинки с ужасно высокими каблуками. При ходьбе по асфальту подковки каблуков громко цокали, высекая яркие искры. Видимо — титановые. Я листал “свой” дембельский альбом, пялился в незнакомые мне лица военнослужащих и на себя с этими самыми военнослужащими в обнимку. Вряд ли я был “там” примерным воином (больно уж озорными были некоторые фотографии), но не лохом — это точно, лохи до сержантов редко дослуживаются.
Николай сидел за столом, глядел в окно и порою отхлебывал из стакана с чаем. Он меня не узнавал, видимо, по новой памяти мы “служили” с ним в разных частях. А знаете, когда нас привезли на вокзал к поезду, я тоже сделал вид, что не узнал его. “Не узнал” я и Люську. Она стояла на перроне с букетом цветов и грустно смотрела на меня. А я, скотина, обнимался с тем самым уродом, что диктовал нам письма домой. По новой памяти — он мой лучший армейский друг. В последний момент Люська таки подошла ко мне, сунула цветы в руки и поцеловала в щечку, а потом крепко в губы. Теперь я понял, что она имела в виду, когда говорила, что “ее любили до потери памяти”. А я все равно “не узнал” ее. Скорее всего за мной следили, а на хрена мне еще раз проходить эту процедуру по очистке памяти, далеко не безболезненную. Я часа три после того сеанса блевал и мучился головной болью. Теперь вроде ничего, но память мне почему-то не стерли. Вот так! И как-то получилось, что я помню весь срок, проведенный мною в команде-17, и одновременно могу день за днем рассказать о службе сержанта Мамичева в мотострелковой в.ч. 11310. Даже некоторые лица в этом альбоме я начинал “вспоминать”.
Поезд въехал в тоннель, и я зажмурился от яркой вспышки. Когда стало снова светло, я с удивлением увидел, что Николай стоит в центре купе, держа в руках какой-то мудреный приборчик. Приборчик сверкал синими лучами наподобие того, как сверкает мощная вспышка в фотоаппарате.
— Все! — сказал Николай. — Если здесь и были “жучки”, то все погорели на хрен. Можешь говорить свободно, привет, Влад.
— Колян? — сказал я, ошарашенный. — Ты меня помнишь?
— А то! — Он отложил свою сверкалку, нацепил очки и быстро начал чертить какой-то мудреный график в тетрадке, извлеченной из-под кителя.
— Так тебе тоже не “промыли мозги”?
— Попробовали бы они, — усмехнулся Николай. — Я, как Блин про контракт заговорил, прикинул, чем это все пахнет, написал программку для ребят нашей команды, кроме Славки, конечно, на хрен не нужны ему такие воспоминания, и запустил ее в головной компьютер базы. Жаль, что понадобилось только нам двоим…
— Ну, Колян, ты мастер! — восхитился я.
Николай скромно улыбнулся и снова принялся чертить свои графики.
Эпилог
Мы с Коляном до сих пор переписываемся по “АСьКе” правда, в наших посланиях ни слова о прошлом. Просто ехали с армии в одном купе два дембеля-земляка, познакомились и подружились. Бывает такое… Николай сейчас в Москве, в какой-то крутой компьютерной конторе, технологиями будущего занимается, а заодно сочиняет добрые компьютерные игрушки, где никого не убивают. Зовет меня к себе, обещает приличное место, но я пока колеблюсь. “Война миров-3”, кстати, не вышла, несмотря на мощную рекламную кампанию. Думаю, это тоже Колян постарался.
В “стрелялки” я больше не играю — ни на работе, ни дома. Ни по сети, ни так. Почему-то мне кажется, что, паля из бластера в космического монстра, я убиваю что-то живое, ведь у монстров тоже есть детеныши…
И еще я повадился ходить в местный планетарий и глядеть в телескоп на звездное небо. А еще на Марс, на его каналы, на его горные хребты и полярную шапку. Иногда глаза мои увлажняются, и по щекам катятся слезы. Работники планетария считают меня чуть-чуть сумасшедшим, я на них не обижаюсь…
А еще на днях я получил телеграмму: “В ИРАКЕ ЗАТЕВАЕТСЯ ЗАВАРУШКА тчк ХОЧЕШЬ ПОИГРАТЬ зпт ПОЗВОНИ тчк БЛИН ЛОХМАТЫЙ тчк”.
© Ю.Манов, 2005
