Говорят, что французы любят слово «маленький». У них и книжка самая знаменитая — «Петит принц», и в ресторанах самые дорогие блюда — какой-нибудь «петит» или «миньон». Они, наверное, считают, что хорошего много не бывает.

А у нас в России — совсем по-другому. Маленький — это еще ладно, это снисходительно. Мол, не лезь не в свое дело: ты еще маленький, мал еще, маловат будешь…

Куда хуже слово «мелкий». Маленький — он еще может вырасти. Даже лилипуты друг друга зовут маленькими, им ведь хочется верить, что их рост — не навсегда. А вот мелкий как был мелким, так им и останется. Пусть даже он не лилипут, а всего-то чуть ниже среднего роста. Может, и не ниже, есть ведь такие случаи, когда вначале кто-то плохо рос, а потом раз — и вытянулся!

Да и вообще, важное ли дело — рост? Наполеон был небольшого роста. Путин тоже совсем не высокий. Актер Денни де Вито — коротышка, ну и что? Да если подумать, так почти все великие люди были маленькими! Вот только Петр Первый…

— Уснул, Мелкий?

Это Надя, мы с ней вместе сидим на занятиях. На нее я не обижаюсь, ведь на самом деле именно она самая маленькая в группе. И по возрасту, ей всего семь лет. И по росту — ниже меня на голову. Но раз все меня зовут Мелким, то и она не отстает.

— Ага, — отвечаю я тихонько. — Я эту тему знаю.

— Я тоже.

Спорить я не спорю, хотя Серый молебен — заклинание сложное, и в семь лет ему не учат. Надя хоть и маленькая, но очень сильная волшебница. Очень и очень. Это большая удача, что она — Светлая.

— Ты готовься, — говорит Надя.

— К чему?

— Сейчас придет папа.

— Мой папа? — удивляюсь я. — Мой папа работает на стройке. Он электрик. Он про Иных не слышал, в волшебство не верит и даже не подозревает, что я учусь в школе магов при Ночном Дозоре.

— Мой! Придет и заберет тебя с собой.

Я искоса смотрю на Дмитрия Эдуардовича, который ведет у нас сегодня занятия. Он Иной третьего уровня, это и вправду круто. И я слышал, что как раз предвидение — самая сильная его сторона. Но сейчас Дмитрий Эдуардович явно ничего не подозревает.

Обычное дело. Слабый маг сильного не почувствует… ну, если специально не начнет вглядываться в будущее.

Дверь открывается, но входит вовсе не Антон Городецкий. Входит Ольга.

— Класс, встать. — Дмитрий Эдуардович вежливо склоняет голову. — Большая честь для нас, Великая!

Я смотрю на Надю и, не удержавшись, шепчу:

— Твой папа сегодня как-то странно выглядит!

— Может, он замаскировался под нее! — не сдается Надя. Но по глазам видно, что она уже признала свою ошибку.

Предвидение — самое сложное, что есть в магии. Ведь никакой маг не знает точно, что именно случится. Он может только предположить, что может случиться — и с какой достоверностью. Чем маг сильнее — тем больше вероятностей он видит. А чем опытнее — тем точнее просчитывает варианты.

Скорее всего, Надин папа и впрямь мог прийти. А ей очень хотелось его увидеть. Вот Надя и поверила в ту вероятность, которая ей больше нравилась…

Все это проносится у меня в голове за те секунды, пока Ольга с улыбкой шепчется с учителем, потом оглядывает класс… Похоже, она и впрямь за кем-то пришла, но пока еще не решила, за кем именно.

На занятиях нас шестеро. Самый старший — Лев, ему сорок лет, и он инженер. Ну, то есть был раньше инженером. Говорят, из него получится боевой маг. Он хороший дядька, и даже когда обзывает меня Мелким — это звучит не обидно. Просто его дети мои ровесники, а он их зовет иногда мелкими, а иногда спиногрызами.

Потом есть Фирюза. Она тихая и всего боится. Ей лет тридцать, она с мужем приехала из Таджикистана и работала где-то на стройке. А дома у мужа осталась еще одна жена, моложе и красивее… В общем, случилась какая-то противная история, из-за которой Фирюза попыталась отравиться, выпив бутылку уксуса. Ей повезло, что дежурный врач в больнице был Светлым и что он почувствовал в умирающей женщине Иную. Спасать магией обычных людей ему нельзя. А Фирюзу, раз она Иная, — можно. Вот он ее и спас, хотя она все равно ходит с такими глазами, будто умерла.

Стас и Сашка — им лет по двадцать, наверное. Они приятели, очень заводные ребята и шумные. Дмитрий Эдуардович про них как-то сказал: «Новую генерацию Светлых порой трудновато отличить от старой генерации Темных…» Вот как раз они называют меня Мелким так, что это звучит обидно.

Хотя Стас как-то объяснял, что это вовсе не в насмешку, а как необходимый этап инициации подростка в суровом, почти воинском коллективе…

— Ты Витя Мелков? — спрашивает Ольга, глядя на меня.

— Да.

Я совсем не трушу. Конечно, Великие к нам заходят нечасто. Но Ольга симпатичная тетка. Жалко, что старая такая. Мне кто-то говорил, что ей триста лет, а кто-то — что гораздо больше.

— Нам надо кое о чем поговорить, Витя, — Ольга смотрит на меня как-то очень оценивающе. — Дмитрий Эдуардович готов отпустить тебя. Ты не против?

Нет, ну конечно, это не школа. Не скукотища вроде ботаники или геометрии. Но какой нормальный человек не захочет уйти с занятий?

— Конечно!

— Тетя Оля, а почему не я… — внезапно пищит Надя Все-таки она и впрямь совсем еще маленькая!

«Тетя Оля» вроде как и не перестает улыбаться, но смотрит на нее так, что Надя замолкает.

— Тетя Оля заходит к вам в гости выпить чаю. Здесь никакой тети Оли нет.

Так что выхожу я из класса победителем. Надя глядит мне вслед с завистью, а Стас и Сашка с удивлением. Лев подмигивает. Только Фирюза как смотрит в никуда, так и продолжает смотреть.

Учебные классы — на первом этаже. Туда даже людей иногда пускают. На второй нам можно заходить, там тоже ничего очень уж секретного нет. Только в компьютерный центр и в архив без разрешения войти не позволят. А на третий этаж ученикам подниматься нельзя.

— Не был здесь? — спрашивает Ольга. Охране она лишь кивнула — никто не стал ничего проверять.

— Нет, — говорю я.

На третьем этаже красиво и интересно. Вдоль всего коридора висят закрытые стеклом старые агитационные плакаты. На одном — два молодых Светлых мага о чем-то беспечно беседуют, стоя на улице. Под ногами у них трется белая кошка со злобными зелеными глазами. Надпись на плакате гласит: «Болтун — находка для шпиона! Черная тварь может таиться в белой шкуре!» На другом — симпатичная волшебница в ситцевом платье, почему-то похожая на Ольгу, и Светлый маг в спецовке стоят у пограничного столба с надписью: «СССР». Из-за границы на них скалится худой вампир, щерится облезлый волк-оборотень и размахивает склянкой с черной жижей мерзкого вида мужчина в смокинге. Подпись к плакату сообщает: «Темным силам даст отпор Пограничный наш Дозор!» Еще висит несколько пожелтевших номеров какой-то старой газеты с названием «За передовую магию!», но их рассматривать у меня времени нет, потому что мы идем по коридору все дальше и дальше. Похоже, к самому главному начальству. Я слышал, что кабинет Бориса Игнатьевича, директора нашего Дозора, — в самом конце коридора. Круто! Будет, что рассказать!

Мы действительно доходим до дверей с табличкой: «Директор». У окна, облокотившись о подоконник, стоит Надькин папа и говорит по мобильнику. Когда мы приближаемся, он бросает в нашу сторону:

— Оля, я сейчас…

— Я уже его привела, Антон.

Ага. Значит, Надя не ошиблась, должен был прийти ее отец.

— Здравствуй, Витя, — Антон смотрит на меня и как-то очень быстро отводит глаза. — Мы тебя сняли с уроков, потому что…

— У вас есть для меня задание.

— Спредвидел? — интересуется Ольга.

— Нет, просто догадался, — честно отвечаю я. — Ну зачем еще меня вызывать к директору? За плохую успеваемость?

Я стою на стуле, будто малыш, собравшийся рассказать взрослым стишок. Уже от одного этого можно покраснеть.

К тому же я в одних трусах!

А на меня задумчиво смотрят Антон, Ольга и Борис Игнатьевич.

— Нет, он все-таки слишком крупный, — сказал Борис Игнатьевич. — Сколько тебе лет, Витя?

— Четырнадцать, — говорю я. Перед директором я даже не робею. Ну кто же робеет перед рисунком в учебнике или статуей в музее? Гесер ведь сам — живая история.

— Кхм, — кряхтит Борис Игнатьевич. — Да, ты… э-э-э…

— Мелкий, — подсказываю я. — Меня к докторам водили. Вроде, все в порядке. Просто я буду не очень высокого роста. — И зачем-то добавляю: — Как Наполеон.

Борис Игнатьевич качает головой.

— Не надо как Наполеон. Несчастный был человек…

— Зато, какой галантный, — бормочет Ольга. — Витя, подними-ка руки…

Я послушно поднимаю. Ольга еще раз меряет мне плечи сантиметром.

— Впритык. Ты мальчик худощавый, но…

— Давайте сделаем проще. — Антон подходит к окну и берет лежащий на полу пластиковый обруч. Возвращается, поднимает его над моей головой. Я жду — это уже делали.

Ой, нет!

Антон что-то негромко произносит — и обруч в его руках утончается, стекает вниз, заключая меня в тонкую полупрозрачную трубу. Ощущение не из приятных, я едва могу пошевелиться.

— Борис Игнатьевич, помогите…

Трубу подхватывают с двух сторон и кладут на пол. Я растопыриваю локти и коленки, чтобы удержаться.

— Витя, сможешь вылезти?

Я молча ползу по трубе. Не очень-то и трудно…

— Нет-нет, это не чистый эксперимент, — замечает Ольга. — Труба на самом деле идет с легким наклоном.

Антон со своей стороны приподнимает трубу. Ползти вверх сразу становится тяжело, но если упираться спиной… а потом плотно прижимать ладони к стенкам…

— Надо будет одеть мальчика в футболку из шершавой ткани, — предлагает Ольга. — Ой, нет! Лучше нашить полоски из наждачной бумаги! А еще перчатки и носочки. Или кроссовки? Есть такие шикарные кроссовочки, специально для занятий скейтбордом…

— Кирзовые сапоги, — мрачно изрекает Борис Игнатьевич. — Нет, мне не нравится. Слишком опасно, чтобы посылать туда ребенка.

— Ну нет у нас сотрудников мельче! — с искренним сожалением произносит Антон. — Я узнавал, все лилипуты, которые стали Иными, первым делом добивались разрешения на увеличение роста! Хотите — уменьшите меня магией!

— Нельзя, почуют, — резко отвечает Ольга.

Наконец-то выползаю. Антон протягивает руку, и помогает мне встать. За моей спиной труба с легким хлопком вновь превращается в обруч.

— Я мелкий, но не маленький, — заявляю я. — Сколько надо проползти?

Ольга и Борис Игнатьевич переглядываются.

— Гесер, он справится, — говорит Ольга. — Цепкий мальчик, я сразу поняла.

Антон расхаживает по кабинету и рассказывает:

— Это довольно-таки частая ситуация, Витя. Иногда открыться людям хотят Светлые. Иногда — Темные. Причины самые разные… Но допустить этого мы не можем. Ни в коем случае. Понимаешь, почему?

— Мы учили, — отвечаю я. — Паника. «Охота на ведьм». Развитие у обычных людей комплекса неполноценности. Очень много причин.

Я говорю, а сам все смотрю на автомат, который чистит Ольга. У нее бережные, четкие движения рук. Автомат очень красивый. Это «вереск». Оружие спецназовцев, под особый патрон. Мелкий.

Ольга негромко произносит:

— Тут особые пули. Заговоренные. Это должно сработать… если уж что-то пойдет не так. Но мы обойдемся без стрельбы… надеюсь… Ты умеешь стрелять?

Я пожимаю плечами.

— В тире стрелял немножко. И в игрушках.

— Игрушки не считаются… — хмыкает Ольга. — Эх, нельзя на тебя наложить заклятие… почуют…

— Их около десяти, — поясняет Антон. — Темные Иные. Я уж не знаю, зачем они решили поведать о нас людям… но информатор убежден, что решение принято. Через шесть часов на законсервированной станции метро они встретятся с группой людей: журналистов, фотографов, телевизионщиков. Продемонстрируют вещи, которые убедят любого скептика…

— Если вы знаете время и место, — говорю я, — то надо туда пойти самым сильным. Гесеру и вам, и еще кому-нибудь… Нет, я не боюсь, но ведь Гесер бы справился?

— Справился бы, конечно, — кивает Антон. — Вот только пока преступление не совершено — у него нет оснований останавливать Темных. А когда оно совершится… не факт, что мы успеем их задержать. Гесер, конечно, способен так закрыться, что его никто не почувствует…

— Но у них помимо магического чутья — повсюду электронные системы охраны, — добавляет Ольга.

— Если идти сквозь нижние слои Сумрака — это вызовет изменения силы, и они почуют опасность. Если идти в реальном мире — сработает сигнализация. — Антон разводит руками. — И единственный выход, который мы нашли, — вентиляционный короб. Металлическая труба, которая идет между основной, функционирующей станцией метро и законсервированной, расположенной рядом. По трубе очень маленький человек способен добраться до комнаты дежурного по станции. Оттуда — выйти на платформу. И, угрожая оружием, задержать всех — и людей, и Иных.

— У тебя неплохая способность к защите, — сообщает Ольга. — Мы не можем наложить на тебя чары — ты станешь «фонить», опытный Темный почувствует твое приближение. Но ты и сам продержишься. Минуту. Буквально одну минуту.

— В крайнем случае — стреляй, — наставляет Антон. — Не по людям, конечно. По Темным. Стреляй по ногам, ты их не убьешь, но задержишь.

— Все расписано по минутам, — уточняет Ольга, — Мы еще потренируемся на макете, но ты должен будешь проползти трубу за девять минут. Как только к Темным приводят журналистов — ты отправляешься в путь. Девять минут — это вполне реально.

— У меня будет связь?

— Нет. Мы будем находиться поблизости от станции — и атакуем ее ровно через десять минут. Ты к этому моменту должен держать их всех под прицелом. Через минуту мы придем тебе на помощь.

— Только не начни стрелять без нужды, — улыбается Антон.

— Не начну. Да что вы, право! Обидно даже…

— Умный мальчик. — Ольга целует меня з макушку. От нее пахнет духами — сладкими, жаркими. — Все, вперед, в тренажер!

Я вздыхаю и иду к трубе. Она короткая — всего два метра. Это если снаружи. Если забраться в нее — куда длиннее…

— Уверен, что кроссовки не нужны? — интересуется Ольга.

— Я лучше в шортах и босиком, — отвечаю я. — Так удобнее, чес слово!

Уже находясь в трубе, слышу голос Антона:

— Хочешь, позвоню твоим родителям? Или, лучше, заеду к ним?

— Не надо, — глядя на далекий кружок света впереди, откликаюсь я. — У меня папа поздно придет, они объект сдают. А мама сегодня в ночную смену.