— Что-то выбрали? — поинтересовался официант в короткой белой курточке. На его длинном лице не выражалась ни одна эмоция: задавая вопрос, он меланхолично разглядывал окна магазина на другой стороне площади. Я решительно вгляделся в меню, в которое пялился уже минут пять. Нижняя губа выпятилась, выражая крайне упорную работу мозга. Я вспомнил, что один знакомый, которого трудно назвать «добрым» или «хорошим», говаривал, будто все мои мозги как раз в этой губе и сосредоточены. Насупившись, я поджал ее назад. Тем временем официант уже стал проявлять беспокойство. Лицо его перестало быть отстраненным, оно слегка нахмурилось. Белоснежным полотенцем официант настойчиво протирал спинку свободного стула у моего столика. Знаю я, о чем он думает: «Вот еще один проклятый чужестранец уселся здесь отдохнуть после беготни по городу. Закажет сейчас крохотную чашечку кофе, или стакан фруктовой воды, или пива — и все. Ему плевать на то, что несчастные гарсоны здесь зарабатывают с суммы заказа, а не с числа посетителей!»

— Скажите, а продукты у вас настоящие? — спросил я наконец. — В меню это как-то не отражено…

— Что именно вы хотели заказать? — с нажимом поинтересовался официант. Кажется, я в его глазах терял остатки уважения как клиент. — Здесь есть и природные продукты, и синтезированные.

— На корабле кормили сплошь синтетической дрянью… Ну, я имею в виду ту жратву, что мне по карману. — Я стал говорить попроще, потому что вспомнил, кем являлся в данный момент. Заштатный мастер автоматизированного комплекса по добыче железа с маленькой сырьевой планетки, не очень богатый, не очень образованный и не очень умелый в общении с людьми. — То есть там были и натуральные продукты, но по таким ценам — о-е-ей!!

Увидев, что официант готов отхлестать меня по щекам полотенцем, лишь бы прервать поток слов, я кивнул головой и повернул меню к его лицу.

— Покажите, где тут натуральные продукты. Надеюсь, у вас они подешевле… Так хочется чего-то настоящего!

— Вот. — Он ткнул пальцем в строчки. — В каждом разделе, «Закуски», например, или «Супы», первые пять пунктов — блюда из натуральных продуктов.

— Ага! — обрадовался я. — Тогда мне салат из помидоров со шпинатом, зеленый суп, бутылку пива и… А вот это — что, правда медальон из омара? Я таких штук никогда не ел. Вдруг опять какая-то синтетическая дрянь «с ароматизаторами, идентичными натуральным»?

— Я же сказал вам, первые пять блюд — натуральные!!! — тщательно выговаривая каждое слово, ответил официант. Все, пора закончить над ним издеваться. Только еще совсем чуть-чуть.

— И это самый настоящий омар?

Тут вдруг официант стушевался. Он забыл полотенце на спинке стула, с которого, наверное, уже стер всю полировку, и почесал щеку.

— Ну… Нет, это местный омар. Какое-то близкое к настоящим омарам животное из океана Арктуруса.

— А, какая мне разница! — воскликнул я. — Все равно настоящего в жизнь не попробовать, давайте хоть такого. Не зря ведь омаром назвали, наверное, похож? Как вы думаете?

Официант коротко кивнул, помечая в электронном блокноте заказанные мной блюда.

— Больше ничего не желаете? Вина — натурального и довольно дешевого?

— Не, я вино не люблю, я чего покрепче. Только сейчас напиваться еще рановато — только прилетел! — С явным вздохом облегчения официант ушел. Не очень-то они здесь воспитанны, хотя вроде столица, одна из главных площадей… Национальная особенность, наверное. Есть такие народы, где вежливость и подобострастие как таковые отсутствуют. Иногда это хорошо, иногда плохо. Но мне фактически на вежливость официантов наплевать — просто хотелось подурачиться, расслабиться после долгого скучного перелета. Проклятая легенда заставила меня лететь с той самой чахлой планетки на дешевом маршруте. На мой взгляд — лишняя перестраховка, но начальство так не думало, а главный голос в этих вопросах всегда почему-то остается у начальства.

Зато теперь ничто не заставляет меня торопиться. Я слез с корабля и приехал на площадь Рембрандта — интересно, в честь кого они ее назвали? Неужели в честь того самого древнего художника, такого пухленького типа с усиками и служанкой на коленях? А может, просто у первого губернатора, щеголя и аристократа, была собака по кличке «Рембрандт» и в честь нее он назвал площадь? Черт знает. Но я люблю вот так задаваться пустяковыми вопросами на новых планетах, когда узнаю новые факты и названия. Будто впереди не ждет никакая работа, а я просто приехал отдыхать. Сижу здесь, где столики выставлены прямо на мостовую, мимо иногда проходят быстрым шагом люди в деловых костюмах, над головой мелькают флаеры. Небо, правда, не ахти какое — то ли с фиолетовым отливом, то ли еще с каким. Вот и тусклая луна, висящая в зените, тоже явно фиолетовая…

Тем временем официант принес мой заказ, быстро выставил на столик тарелки, стаканы, бутылку и убежал, даже не спросив, не надумал ли я чего еще заказать. Хотелось пристать к нему с какой-нибудь дурацкой просьбой, но тут вдруг желудок заурчал, обнаружив аппетит. Я набросился на еду и прикончил ее за каких-нибудь минут десять. Салат был вкусным, суп — слишком жидким, пиво горьковатым, а медальон, на мой взгляд, слишком пах тухлятиной. На самом деле я омара ел, и мог спокойно набить им тут морды за обман потребителя: поест какой-нибудь неискушенный человек их медальон и на всю жизнь уверится, что омар — это Дерьмо.

Но зато теперь я мог сказать себе, что откушал еще одно блюдо из экзотического животного. Надо не забыть вечерком записать это в свой дневник. Хорошо поесть — моя слабость. Я запоминаю вкус всех блюд, какие пробую, запоминаю, где я их пробую, и даже их названия, которые иной раз весьма сложны для моего не слишком развитого разума. Тем не менее я аккуратно фиксирую все в электронном дневнике, и записей собралось уже так много, что мне пришлось наращивать память. Когда выйду на пенсию — напишу «Кулинарную книгу путешественника». Да, да, даже название я уже придумал. Вот только бы начальство не прознало про мое скромное хобби. Узнает — влепит наказание, а книжку отберет. Как так? Иной раз изображаешь какого-нибудь олуха, который в первый раз вылетел со своей деревенской дыры, а у него в записной книжке — чуть не тысяча блюд с почти такого же числа планет, каждое с описанием оставленного впечатления. Я, правда, подстраховался — все это оформлено у меня в виде электронной книги, уже готовой. Новые записи я аккуратно вставляю перед самым ее концом, где записаны разные данные о годе издания и прочей чепухе. Кстати, эту чепуху я срисовал с настоящей кулинарной книги.

Благодушное переваривание обеда вкупе с размышлениями не погасило моей внимательности. Когда желудок переваривает, а мозги размышляют, мои глаза по-прежнему смотрят по сторонам, и уши не перестают регистрировать звуки. Поэтому я вовремя заметил странного субъекта, решительно направляющегося к моему столику от ближайшего угла. У него были взъерошенные волосы, вороватый взгляд и сжатые кулаки. Небрежно одетый, он выглядел немного неуместно на этой деловой площади, заполненной офисами крупных фирм и министерств. Интересно, что ему надо? Надеюсь, он не хочет затеять драку с таким крепким и неробким на вид человеком, как я? После обеда я драться не люблю.

Оставалась еще вероятность, что это просто какой-то сумасшедший, который либо пройдет мимо, либо ограничится глупыми вопросами типа «веруешь ли ты в Моара-Пратту?». Не переставая за ним наблюдать, я осторожно подобрал ноги, чтобы в случае чего встать быстро и без помех. Взъерошенный человек подошел к моему столику и молча уселся напротив, вперив в меня свой горящий взгляд.

— Наслаждаетесь? — хрипло спросил он. Голос какой-то странный, словно искаженный. — Только все это не настоящее. Они усыпили вас в такси, по дороге из космопорта, привезли в Резиденцию контрразведки и в лаборатории подключили к компьютеру. Все вокруг — виртуальная реальность. Они знают, что им не тягаться с федеральным агентом в техническом оснащении и слежка не даст результата. Они знают, что им не взломать ваших мозговых барьеров и нужные сведения не выкачать. Поэтому они решили вас обмануть, засунув в компьютер и проследив, куда вы направитесь.

— Что за бред? — только и смог спросить я у странного человека, при этом забыв обо всем на свете и вцепившись в край столика своими холеными пальцами. Слишком дикие вещи он говорил. — Кто ты такой?

— Не важно, кто я. Просто друг в Резиденции. Я очень рискую, подключаясь к вашей программе. Мне пора идти.

— Но погоди… Как же так! Зачем хватать меня и садить в программу? Я простой мастер смены, начальник кучи роботов, я ничего не знаю и ничего не умею! Кому я нужен?

— Я рискую жизнью, а вы пытаетесь притворяться? Поздно. Они знают, кто вы. Не имею представления, откуда, но знают. Вас ждали. Вас подставили. И вы на грани провала миссии.

Человек порывисто встал и явно собрался уходить. У меня же будто ноги отнялись, ибо идиллический вечер отдыха на этой планете закончился, не успев начаться. Не было смысла притворяться, ибо раз он говорит мне такие вещи, значит, точно знает, кто я такой на самом деле. Это такая ситуация, когда надо решать: либо играть полное незнание до конца, как барану, либо говорить начистоту. Риск есть, но вдруг важно принять его помощь? Я человек рисковый и соображать долго — просто не моя специальность.

— Эй, подожди! — крикнул я вослед удаляющемуся собеседнику. — Какого черта ты тогда уходишь? Помоги, я не знаю, что делать! Я не могу поверить твоим словам просто так! Соверши какое-нибудь чудо, чтоб мне сразу стало ясно, где я — в настоящей жизни или виртуальной реальности!

— Она очень реальная, эта реальность, — сказал человек через плечо. Он уже почти дошел до угла, из-за которого появился пару минут назад. Тут я снова почувствовал ноги и вскочил, чтобы настигнуть его и выяснить все до конца. У самого угла взъерошенный человек обернулся и посмотрел на меня своими горящими глазами.

— Если хочешь проверить — воткни себе нож в сердце или спрыгни с небоскреба. Единственное, чего не может позволить программа, — это твоей смерти. Потому что и настоящее тело тогда погибнет, и для Них все пропало.

Сказав это, человек повернул за угол. Мне казалось, что его можно достигнуть в два прыжка, но нога вдруг подвернулась в самый неподходящий момент. Прыгая на здоровой, я ухватился руками за гладкий мрамор, покрывавший стены, и заглянул на ту улицу, по которой должен был идти удравший незнакомец. Его там не было.

Само по себе это ничего не значило, он мог проникнуть в любую из трех или четырех ближайших дверей и даже в окно. Пускай для этого ему пришлось бы показать чудеса скорости и ловкости, но это вполне по силам человеку. Что мне думать? Я был сбит с толку и не мог найти решения. Ясно, что нет никакого проку от беганья и заглядывания в каждую из этих дверей, а значит, придется делать то, что мне не очень нравится — думать и принимать решения. Черт подери, я простой курьер, который везет пару длинных цифр в своем мозгу, посылку для резидента, засекреченного до того, что его не знает даже представитель Специальной Службы на этой планете. Мне по профессии не положено принимать решения, черт возьми! Драться, убивать, обнаруживать слежку и избегать ее — вот это пожалуйста, а делать выбор, от которого зависит исход операции, я страшно не люблю. Не сказать, чтобы и этому нас не учили, но никто не говорил, что мне это нравится или я в этом очень искушен.

Нога моя болела, но наступать на нее я мог — значит, все в порядке, просто небольшое растяжение. Весь в тягостных думах, я брел обратно к столику, где меня уже поджидал встревоженный официант. Когда я обратил на него внимание, он быстренько вернул на лицо равнодушное выражение и забросил полотенце себе на плечо.

— Вы так резко убежали, что мы подумали, вы не хотите платить по счету, — с легким негодованием в голосе сказал он. Я молча показал на чемоданчик, стоявший рядом со стулом.

— Ну, потому я и не вызвал в тот же момент полицейских. Что случилось?

Надо же, забота! Или это нечто другое? Нет, мне есть сейчас над чем поломать голову, кроме этого пустяка.

— Он… Этот человек — вы его видели? — он украл мою камеру. Сдернул со стола и бросился бежать, а я пытался догнать, но подвернул ногу.

— Может быть, все-таки вызвать полицейских?

— Не надо. Она была старая и наполовину сломанная. Лучше давайте счет.

— Вот он.

На этой отсталой планете не пользовались галактическими расчетными аппаратами — вместо этого они имели внутреннюю систему расчета по электронным карточкам. Мне одну такую выдали на таможне в обмен на содержимое расчетчика, теперь я протянул ее официанту, и тот вставил этот пластиковый прямоугольник внутрь маленького аппарата. В специальном окошечке появились цифры списываемой суммы, но я даже не смог сообразить, что это за число. Хоровод мыслей кружил в мозгу, и ни одна из них мне не нравилась. Кто-то серьезно опростоволосился! Почему никто не предусмотрел такой ситуации и не научил, как себя вести в этом случае? Что мне делать? Какими методами узнать правду? Не имею представления. Я ничегошеньки не знаю об этой проклятой виртуальной реальности, кроме того, что она существует и может погрузить человека в полностью или частично искусственный мир. Каковы механизмы ее действия, как она устроена — неизвестно. Это словно космические корабли… Я знаю, что они есть, я пользуюсь ими и даже смогу управлять некоторыми моделями, но как они устроены — убей меня боже, не знаю. Вспомнив бога, я быстро перекрестился, ибо, кроме Него, мне надеяться ни на кого не приходилось. Официант вернул карточку, и я вцепился в нее изо всех сил, словно надеясь на ощупь найти ответ, увидеть, как пластик тает под нажимом пальцев. Нет, все осталось по-прежнему, вполне реально или неотличимо от реального. Мне захотелось заорать и броситься бежать, но я смог взять себя в руки. Подхватив чемодан, я пошел прочь, провожаемый внимательным взглядом официанта. Вернее, не пошел, а сделал два шага и застыл как вкопанный. Черт побери! Если тот странный человек сказал правду, то что получается? Им нужно от меня одно: адрес человека, к которому я послан. Они не могут выкачать сведения из мозга, потому что барьеры, воздвигнутые в СС, никому не сломать. Выпытать у меня они ничего тоже не смогут — вся загвоздка в том, что прямо сейчас я не знаю маршрута. В памяти сидело одно название: площадь Рембрандта, куда я должен явиться. Потом совершить прогулку по ее периметру, разглядывая названия вливающихся улиц, и когда глаз остановится на нужном, сработает ментальный механизм и я стану «вспоминать», куда мне идти. Наверное, если б они просто привезли меня на эту площадь под конвоем, то ничего бы не заработало, но в этом я не уверен, потому что все эти мозголомные штучки для меня такой же темный лес, как и виртуальная реальность. Раньше мне казалось, что все эдакое — хорошая задумка. Но теперь оказывается, что они могут обмануть меня и подглядеть, куда я пойду. Слежки не будет, зачем следить там, где все фиксируется компьютером. Посмотрят потом кино, в котором я иду в нужное место.

Я стоял и боялся ступить дальше, боялся смотреть на улицы. Мозги — опасная игрушка. Мне стало страшно, потому что я представил, как иду по улицам, совершенно уверенный в том, что убегаю от врага, а на самом деле вывожу его на тот самый адрес. Вдруг мое тело само потянет по запрограммированному маршруту? Глупость? Но каковы законы виртуального мира? Я не знал. Куда мне идти? Что делать? Отправиться в космопорт и с позором возвращаться на базу? Но что я там скажу? Что встретился с человеком, рассказавшим о нереальности мира вокруг меня? Однако сам факт того, что я вернулся, будет доказательством обратного. Им нужен адрес, они построили мир своего города. Их реальность должна кончиться там, где они никогда не были, они не смогут точно воспроизвести нужные детали. Значит, если я отправлюсь в космопорт, то… Стоп. Космопорт будет прежним. Если я взлечу, то задание будет провалено и меня ждет страшная взбучка за то, что я его не выполнил. Но если я не попытаюсь взлететь, то поездка в космопорт ничего не выяснит. Каша какая-то в голове получается! Что же делать? Вонзить нож в сердце и посмотреть, умру ли я? Вот это звучит просто страшно. Может, кто-то хочет моей смерти и заставляет совершить самоубийство? Вопросы, вопросы, вопросы. Их слишком много для одного испуганного нештатной ситуацией человека. Нужно постараться сформулировать несколько гипотез, рассмотреть их и принять решение. Больше никак.

Итак, первое. В моем состоянии, с плавящимися от перегрузки мозгами, я не должен двигаться, чтобы совершенно случайно не привести их на место. Пусть этот официант думает обо мне что угодно, пусть вызывает полицию, пускай я не двинусь с места, пока не придумаю, как поступить. Я оглянулся: официант уже исчез. За двумя столиками сидели парочки, занятые оживленной беседой, и никто не обращал внимания на странного субъекта, застывшего посреди площади. Редкие прохожие продолжали спешить по своим делам и тоже не оглядывались. Интересно, может, это что-то доказывает? Или тут просто полно чудаков, ведущих себя странно? Ну все, хватит придумывать чепуху. Нужно решать проблему. Итак, я могу плюнуть на предупреждение и просто продолжить выполнять задание. Но в моей инструкции первым пунктом стоит такой: «При малейшем сомнении в соблюдении всех условий секретности и безопасности выполнения миссии ее следует прекратить». Вот только мнение о соблюдении этих условий нужно составлять самому, и никак это не регламентируется. Увы, никто за меня не решит, опасна ли ситуация, действительно ли это «сомнения» или просто глупость? Кажется, от подобных мыслей меня скоро будет трясти. Я снова возвращаюсь в одно и то же место в своих рассуждениях. В тупик. Хорошо, берем за основу обратное: сомнения есть (есть! Есть-есть, неужели не видно!). Тогда нужно бросать все, вызывать такси и отправляться в космопорт, чтобы улететь к чертовой матери. И наткнуться на красноречивое непонимание моих поступков начальством. Зачем им такой тупица, как я? Еще выгонят, куда я тогда пойду? Я же больше ничего делать не умею… Есть одно простейшее решение, которое все разрешит для моего несчастного, раскалившегося от мучительных раздумий мозга. Оно закончит ВСЕ. Воткнуть себе нож в сердце или сброситься с небоскреба. Небоскребы — вот они вокруг, сколько угодно, а нож можно отобрать в этом самом кафе, на кухне. Если я умру, то взъерошенный человек обманул меня, но это уже не будет иметь никакого значения. Если произойдет чудо и я продолжу жить с проткнутым сердцем или отскочу от мостовой живой и невредимый — значит, я в плену компьютерного мира. Кажется, мои губы растянулись в кривой ухмылке. Я осознал, что ладонь, сжимающая ручку чемоданчика, мокра от пота. Я медленно взял скользкую пластиковую дужку в другую руку и обтер вспотевшую ладонь о полу куртки. Справа раздался короткий гудок. Из ближайшей улицы под названием «Первая» (какой ужас! Я увидал название!) резво выползало приземистое чудище — просторная кабина над тупорылым капотом и длинный крытый кузов. Я не разглядел, был ли это наземный грузовик или спустившийся вниз флаер, потому что перевел взгляд себе под ноги. Недалеко от носков моих ботинок на площади была нарисована широкая полоса, ограниченная двумя желтыми линиями, и именно по ней двигался грузовик. Для чего он тут ехал? Я не знал. И придумывать объяснение не успевал, потому что монстр приближался, не снижая скорости, в уверенности, что я стою рядом с полосой, ожидая, пока он проедет. Я некоторое время смотрел на светящуюся надпись «Продукты» над кабиной, на толстые щеки водителя, на блестящую решетку, украшающую передок. Когда они были совсем близко, я прыгнул вперед, как раз на центр полосы.

Прыгая, я не сводил взгляда с кабины. Глаза толстяка превратились в бильярдные шары, грозившие выпрыгнуть ему под ноги, он что-то заорал и отчаянно закрутил руками. Тихонько гудевший грузовик вдруг зашипел, как тысяча змей, которым разом наступили на хвосты, и его блестящая решетка совершила рывок. Только что она мчалась, чтобы покончить с моим телом, опрокинув его на мостовую и раздавив, а тут вдруг метнулась в сторону, пролетев в метре от меня. Корму грузовика стало заносить. Мгновения растянулись в часы, когда задний конец этого монстра боком неотвратимо скользил ко мне. Я чувствовал, как мелко дрожат руки и ноги, а разум в эти секунды молил меня отпрыгнуть. Желание отшатнуться было так велико, что я не удержался и сделал шажок назад, всего один маленький шаг. Через мгновение грузовик вильнул задницей в паре сантиметров от моего носа. Сразу после этого машину стало заносить в другую сторону — это водитель пытался вывернуть назад на полосу, только безуспешно. Монстр промчался по площадке кафе, раскидывая стулья и столы. Раздался дикий вопль. Красное прямоугольное тело грузовика отъехало в сторону, словно какой-то занавес, открывая мне картину разрушения — куски белой пластиковой мебели, удирающая в ужасе парочка людей. Раздался скрежещущий удар, с которым капот врезался в стену рядом с кухней кафе, и весь грузовик содрогнулся, как раненый зверь. Потом все стихло. Я с трудом сглотнул ставшую необычайно густой слюну и сделал несколько шагов вперед. На левом боку грузовика, сзади и внизу, находились три небольших колеса. Из-под среднего торчала женская рука с ярко-белой кожей, так резко контрастирующей с лужей темной крови, текшей прямо ко мне. Мои внутренности сковал холодок, такой предательски слабый, как в детстве, когда ты совершил шалость и точно знаешь, что мама вскоре о ней узнает, и тогда тебе не поздоровится. Только эта шалость была намного серьезнее. Я забыл все свои сомнения, неотрывно разглядывая тонкую изящную ручку. Одно дело убивать врагов, людей (пусть даже и женщин), которые сами желают твоей смерти, и другое — загнать в гроб ни в чем не провинившееся перед тобой существо. Матерь божья, что я наделал!! Рука сама поднялась и принялась рисовать на груди кресты.

С неба донеслось легкое шуршание. Я медленно поднял лицо и увидел полицейского на «соло», воздушном мотоцикле, больше похожем на летающий велотренажер, только без педалей. Служитель закона неспешно опустился рядом и ловко выпрыгнул из седла. На нем был белый шлем, темно-сиреневая или фиолетовая форма — портных явно вдохновил цвет луны — с белыми воротником, крагами, ремнем и ботинками. Осмотревшись, полицейский поднял забрало шлема, взглянув на меня выцветшими голубыми глазами, спрятанными среди множества морщинок. Заслуженный ветеран.

— Вы целы, сударь? — спросил он, ласково беря меня за рукав.

— Я… прыгнул под грузовик, но он… повернул и… — Слова мне давались с трудом, так как во рту совсем пересохло.

— У вас шок. Все нормально, сейчас я поставлю укол, и вы будете в порядке.

Что за черт!!! У него под ногами труп, впереди разбитый грузовик и разрушенное кафе, из которого не выходят служащие, а он пытается за мной ухаживать? Где смысл в его действиях? Лебезит перед инопланетником? Да нет, что он, так сразу узнал во мне чужестранца? Может, это признак… Я похолодел от той мысли, что пришла мне в голову, но удержать ее в рамках уже не мог. Пока полицейский, неторопливо оглядываясь, доставал из поясной сумочки шприц, я протянул руку к кобуре, которую он так любезно повернул ко мне. Поперек рукоятки находился ремешок с замочком, но он был небрежно расстегнут… А может, он ожидал сопротивления и на всякий случай расстегнул? Не важно. Я ловко вытащил пистолет наружу и быстро рассмотрел: незнакомая мне модель, наверное, местная, с двумя стволами, один явно электропарализатор, второй — огнестрельный, крупного калибра. Окошко с индикатором зарядки, предохранитель. Примитивно и доступно для понимания. Полицейский удивленно повернулся обратно ко мне и поднял брови.

— Что вы делаете?

— Нет, что делаете вы?! — воскликнул я в ответ. — Сдуваете с меня пыль, потом принесете извинения за доставленные неудобства и поведете на прогулку?

Полицейский, донельзя ошарашенный, раскрыл рот и протянул правую руку ко мне, за пистолетом. Наверное, хотел убедить и успокоить. Я быстро прицелился ему в лоб. В глазах пожилого служаки мелькнул страх. Он дернулся всем телом в попытке отстраниться и закрыть лицо руками, словно они могли остановить пулю, но я уже выстрелил. В его скуле появилась глубокая черная дыра, и только потом он прикрыл ее белоснежным обшлагом. Мне показалось, я слышал тихий толчок пули о внутреннюю поверхность шлема, когда полицейский резко дернул головой: так иногда кивают в ответ энергичные люди, только тут движение было обратным. Потом полицейский раскинул руки и свалился на мостовую. Я шумно выдохнул и почувствовал слабость во всем теле. Зачем я это сделал? Мне показалось, что он ведет себя неестественно, что еще мгновение — и они обратят мой эксперимент в фарс, выставив меня невинным пешеходом, на которого чуть не наехал тупой водитель. Теперь моя вина неоспорима, и они должны взять меня. Немного не то, что я собирался сделать. Даже вовсе не то, но я завяз в этом по уши! Я выронил пистолет наземь и стоял в ожидании развязки. Рядом лежал труп с черной дырой в скуле, из которой сочилась тонкая струйка крови, рядом стоял грузовик с красным боком, украшенным белой надписью «Развоз продуктов». Такой реальный, я даже потрогал и почувствовал его тепло и твердость… Впереди раздался скрип. Я посмотрел вдоль грузовика и увидел, что из кабины вывалился толстяк-водитель. Еле держась на ногах, он побрел ко мне. Толстые щеки его были мертвенно бледны, почти как та рука, что торчала из-под колеса, по лбу и переносице текла кровь, глаза безумно вращались. С носа красные капли падали прямо на толстое брюхо, торчавшее далеко вперед. Водитель подошел так близко, что волны его тяжелого дыхания долетали до моего лица.

— Ты… Ты чего наделал? — просипел он. — Ты чего натворил?!

Он вглядывался в меня налитыми кровью глазами, словно хотел укорить и заставить плакать. Потом перевел взгляд на труп у моих ног и словно впервые его увидел.

— Ах, так ты еще и «баклажана» убил? Сука!!! — Я нелепо улыбнулся, и в тот самый момент толстяк с неожиданным для его комплекции и состояния проворством врезал правой рукой мне по носу. Ощущения были такие, словно кто-то одним ударом вколотил в переносицу толстый гвоздь, который внутри загнулся и вышел в глотке. Верхняя губа онемела, а в носу непереносимо защипало… Лицезрея поворачивающиеся вокруг меня стены, небо, я завалился на спину, безвольный, как мешок с требухой. Хорошо еще, рефлексы не подвели, заставили выставить локти, чтобы не расшибить затылок. Тем не менее падение прошло весьма болезненно. В голове шумело, перед глазами летали разноцветные амебы, а мысли рассыпались вокруг…

Через некоторое время я снова смог усваивать окружающую обстановку посредством зрения и слуха. Толстяк неподвижно стоял на прежнем месте, истекая кровью и пыхтя так, словно он только что пересек всю площадь бегом. Затем он нагнулся и нерешительно поднял пистолет, который принялся вертеть в руках. Очевидно, не имел представления, как с ним обращаться… Тут со стороны донеслось завывание сирен, привлекшее наше внимание — мое и толстяка. Недалеко, но и не близко от места происшествия приземлялись бело-фиолетовые полицейские флаеры, три штуки. Едва они коснулись поверхности, наружу высунулись пистолеты. Мне показалось, что я услышал кашлянье громкоговорителя, но толстяк опередил их выступление своим.

— Эта скотина завалила «баклажана»!!! — завопил он, указывая на меня пистолетом. В следующую секунду раздался многоголосый треск. Все полицейские дружно рвут свои хлопчатые рубашки? Нет, они просто разом дали по очереди из автоматических пистолетов. Я видел, как промчавшаяся мимо стая пуль вгрызлась в бок грузовика, отбивая от него краску и делая маленькие круглые кратеры с дырочками в середине. По дороге некоторые из них пролетели сквозь жирное тело злосчастного водителя, заставив его совершить замысловатый танец, который состоял из переступания с ноги на ногу, с пятки на носок, и трясения веемой жировыми прослойками. Потом толстяк, словно он устал плясать, внезапно отшатнулся назад, ударившись затылком о борт своего грузовика. При этом возник странный гулкий стук — и непонятно, где это гудело, то ли в голове, то ли внутри кузова. Мостовая подо мной заметно содрогнулась, когда туша толстяка рухнула под колеса… Прямо на ту несчастную белую ручку… Впрочем, ей все равно. Им ведь всем все равно, не так ли? Ведь они — не настоящие? — вопрошал я сам у себя. Однако глаза исправно поставляли мне страшные картины разыгравшейся вокруг трагедии. Водитель обливался кровью, хлынувшей у него изо рта, пропитавшей всю рубаху, уже собиравшейся под агонизирующим телом в большую лужу. Он пытался что-то сказать, глядя на меня меркнущими глазами, но не мог, только разевал рот наподобие умирающей рыбы. Полицейские, прикончившие ни в чем не виноватого гражданина, быстро приближались к нам. Двое держали на мушке испускающего дух толстяка, один целился в глубь кафе, а еще один, подняв пистолет к плечу дулом в небо, устремился ко мне. Ну конечно, помочь и оградить от опасности несчастного, случайно угодившего в неприятности гостя планеты, подумал я и усмехнулся. Тут же меня перестала грызть совесть за торчащую из-под колеса руку, пожилого полицейского с дырой в голове и умиравшего в луже крови толстяка. Все это пугающие картинки, потому что в реальной жизни такого не бывает, черт вас дери. Теперь-то я точно знаю, как отличить настоящую реальность от искусственной.

Приблизившийся полицейский, на сей раз в закрытом черном шлеме, подал мне руку, чтобы помочь подняться с мостовой.

— Вы в порядке, уважаемый? — спросил он через грохотавший на всю округу усилитель. Я кивнул. — Не пострадали? Вижу, вы ранены.

А, это он про поддельную кровь, струящуюся из моего виртуального носа. Сейчас начнет вытирать ее платочком, ставить обезболивающие уколы, гладить по головке и успокаивать. Хотя надо сказать, что от вымышленного лекарства для утоления неправдашней боли я бы не отказался, потому что от настоящей она, на мой теперешний взгляд, не отличалась. Но нет, я не буду играть в их дурацкую игру.

— Я только что убил вашего коллегу. Выстрелил ему прямо в голову, — нагло заявил я, вырвав руку из пальцев полицейского. Тот отшатнулся назад, нерешительно опуская пистолет, но потом совладал с собой, снова поднял его над плечом, опять схватил меня за руку, на сей раз сильно и грубо, и толкнул к флаеру. Как-то разом он забыл о вежливости и милосердии.

— Сейчас разберемся. К машине, быстро. — Но я хрипло и тихо хохотнул, ибо поздно они спохватились. Неужели эти люди настолько тупы, что не понимают: я их разоблачил?! Сколько мне тут еще болтаться, кто знает? Надо было прыгать с небоскреба, там бы они не смогли юлить. Или нет? Я представил, как прыгаю с небоскреба и застреваю на балконе через два этажа или падаю на крышу пролетавшего мимо флаера, который к тому же опускался, чтобы я не дай бог не разбился… А если б я ткнул себя ножом? Ну, скользнуло бы острие по ребру, и я остался с царапиной. А прохожие, чуткие граждане, тут же схватили бы меня и отобрали опасное оружие.

Так я размышлял, тычками подгоняемый к флаеру. Меня затолкали в заднюю дверь, и я оказался в тесной длинной кабине, отлитой из пластика, с ровными поверхностями и без единой щелки — чтобы подозреваемые не могли даже надеяться отломать кусок и воспользоваться им как оружием. Ни окон, ни вентиляционных решеток. Как я буду дышать? Какая разница. В принципе, мне и дышать-то незачем. Я попробовал задержать дыхание и просидел, напыжившись, почти минуту. Потом сдавившее грудь удушье взяло свое, и я шумно засосал воздух, вызвав при этом резкую боль в сломанном носу.

Единственным украшением моей тюрьмы был экранчик, составлявший с передней стенкой одно целое — просто квадрат другого цвета. Словно дождавшись, когда я кончу свои дурацкие упражнения, он засветился.

— Внимание! Вы находитесь в полицейском флаере! — сказала миловидная женщина в форме. Вот спасибо, а я-то думал, что попал в ресторан! — Наши работники проводят осмотр места происшествия и опрос свидетелей. Вам сейчас будет задано несколько вопросов.

Женщина зачем-то сделала паузу, смотря на меня безучастно и неподвижно. Уверенность в нереальности окружающего мира снова стала понемногу сдавать под натиском паники и бьющейся в самой середине мозгов мысли: а если я не прав?! Они включили запись, чтобы допросить меня, пока сами разбираются на месте. Что дальше? Вдруг сейчас меня отвезут в участок, быстро осудят и посадят в одиночку на всю жизнь? То-то интересно мне будет все эти годы гадать, настоящие вокруг стены или нет… Хотя так долго не промучаешься, с ума спрыгнешь.

Женщине на экране было плевать на мой безумный взгляд и частое хриплое дыхание. Она дала немного времени сосредоточиться и начала допрос — впрочем, как выяснилось, короткий и не утомительный.

— Ваше имя, гражданство, возраст, профессия.

— Михаил Гаккель, планета Весна, 36 лет, инженер. — Я старался говорить четко и спокойно, и это у меня получалось. Не хотелось бы повторять по пять раз, если б их не удовлетворило качество записи.

— С какой целью прибыли на Арктурус?

— Трехдневный отдых на побережье Великого океана.

— Ваше описание произошедших событий?

— Я бросился под машину, но она отвернула и врезалась в кафе. Потом я застрелил полицейского.

Я ждал расспросов «почему» да «зачем», но запись, видимо, никто не контролировал. Это к лучшему, потому что объяснять весь этот бред я не собирался. Честно говоря, я сам себе уже начал казаться ненормальным, так что чем меньше я буду погружаться во все это дерьмо, тем лучше для меня.

— Разбирательство продолжится в полицейском участке, — оповестила меня женщина в форме и выключилась. Я снова оказался один в узкой тесной кабине из белого пластика, изрядно замаранного множеством посетителей. Впрочем, скучать пришлось недолго. До моего слуха донеслись приглушенные звуки шагов, несколько неразборчивых слов. Потом флаер покачнулся — раз, другой, — когда полицейские садились внутрь. Над мертвым экраном вдруг появилась прозрачная панель, за которой я увидел часть лица с глазами, которые весьма злобно посмотрели на меня из-за перегородки. Очевидно, это был полицейский, недовольный моими поступками. Я отвернулся, откинувшись на жесткую неудобную спинку, и попытался расслабиться.

Черта с два у меня это получилось. Как только я закрыл глаза, мысли принялись возникать и лопаться, как пузыри в стакане газированной воды. Что теперь? Если это виртуальный мир, то до какого предела они намерены мучить меня своими вывертами? А если нет… Об этом даже подумать-то страшно. Если я облажался и поверил обманщику, тогда я натворил такого, что лучше бы мне скорее сдохнуть. Нет, нет, нельзя об этом думать. Какие шансы на то, что все вокруг похоже на правду? Грузовик меня не сбил — ладно, пускай. «Баклажан» отказался принять меня за виновника происшествия… тоже пускай. Слишком рано я взвился! Нужно было выждать еще хотя бы минут пять… Водитель вышел и схватился за пистолет — с одной стороны, явная попытка выгородить меня, дескать, это он уложил полицейского и пытался стрельнуть в меня, с другой — вполне возможно, что человек в шоке так и будет действовать.

Боже, боже правый, куда я иду в своих размышлениях? Неужели все это вокруг меня настоящее, а я — сбрендивший, запутавшийся человечек? Я обхватил голову руками, словно так пытался заглушить душившие меня сомнения. Флаер тем временем тряхнуло так, что я прикусил язык и больно задел ладонью разбитую переносицу. Не успел я взвыть от негодования и облегчения — наконец-то, некогда придумывать страшилки! — как оказался стоящим на голове. Машину перевернуло, но я не успел свалиться на крышу, потому что все еще раз крутанулось. Меня стукало разными частями тела о выступающие края убогого интерьера, колотило и возило туда-сюда. Потом страшный удар вдавил меня в переднюю стенку. Кабина начала вращаться в горизонтальной плоскости, все быстрее и быстрее. Куда мы движемся и с какой скоростью, я не мог сказать, пока еще один сильнейший удар не сотряс флаер сбоку. Я упирался ногами и спиной в разные стенки, но это не помогло: ноги подогнулись, и я лбом врезался в белый пластик. За мгновение до того, как отключиться, я ясно осознал, что мы падаем вниз. Быстро падаем.

…Я очнулся от новой встряски, не такой сильной, как первые две, и направленной снизу. Раздался сильный треск пополам со скрежетом. Прямо надо мной в крыше пробежала трещина, от которой вся кабина раскрылась, как орех. Некоторое время я лежал, прислушиваясь к ноющим шишкам по всему телу, потом вдруг подумал о спасении жизни. Вдруг сейчас машина загорится? Или утонет? Или еще чего? Я с трудом протиснулся в щель на крыше и огляделся. Вокруг слался зловещий вонючий туман, открывавший в частых прорехах мрачные темные стены по обеим сторонам неухоженной мостовой. Судя по выбитым окнам, свисавшей лохмами облицовке, кучам разной дряни прямо посреди улицы, этот район не относился к фешенебельным. Наш флаер лежал вплотную к одной из стен, в большой куче свежего строительного мусора, под немалой дырой в стене на уровне второго-третьего этажа. Вся передняя часть летающей повозки стала гигантской кашей пластика, металла и плоти. У одного «баклажана» вместо груди образовалось красно-черное месиво, а у второго отсутствовало полчерепа. Спрашивать у них, что такое приключилось, я посчитал бесполезным. Вместо этого быстро выбрался наружу (что сопровождалось новыми ранениями, так как края узкой трещины не отличались гладкостью). Заглянув в разбитую кабину, я вынул у обоих полицейских пистолеты, небрежно засунутые в кобуры без защитных ремешков. Поиски аптечки ничего не дали, скорее всего она обратилась в мусор вместе со многими другими частями флаера. Брать какие-то препараты из поясных хранилищ мертвецов я не решился.

Засунув пистолеты за пояс и прикрыв их полами куртки, я побежал прочь. Зачем? Сначала этот вопрос мне в голову не приходил, видно, шок от пережитой катастрофы был слишком велик. Когда я завернул за пару углов, спугнув каких-то оборванцев, и увидел прежние мусорные улицы, покинутые дома, сердце постепенно перестало стучать со скоростью швейной машинки. В тело возвращалась притупившаяся было боль, в голову — исчезнувшие было сомнения. Какого черта я бегу? Куда? Что надеюсь сделать тут с этими пистолетами за поясом? Я отчетливо вспомнил все, что так благополучно забыл совсем недавно. Кафе на площади Рембрандта, взъерошенный человек, сомнения и их чудовищные последствия. Нет, уж теперь я не поверю в то, что все вокруг реально. Куда полетел флаер? В какие-то непонятные трущобы? Вряд ли они находятся посреди города, на пути к ближайшему участку. Неужели так сложились обстоятельства, что он разбился? Да чушь это собачья!!!

— Выключайте! Хватит морочить голову!!! Никому вы ее не задурите, кроме самих себя!!! — заорал я в туманный воздух над головой. Где-то далеко заметалось эхо, превратившее мои слова в неразборчивый звериный вопль.

Из окна в трех шагах от меня, на уровне первого этажа, высунулась небритая рожа, сидевшая на укрытых грязной тряпкой плечах.

— Ты чего вопишь? — зло крикнул незнакомец. — Тут люди отдыхают!

Я прищурился, стараясь разглядеть говорившего как следует. Для этого пришлось подойти ближе. Человек скрывался во мраке, царившем внутри здания, и увидеть подробностей его одежды и строения тела не удавалось.

— Ты кто? — спросил незнакомец, протиравший серую щеку кулаком. — Чего в кровище весь? Выгнали?

— Откуда? — наконец смог спросить я. Наверное, потому, что услышал нечто интересное.

— Хех. Из города, конечно.

— Нет, не выгнали. Я упал с неба, во флаере. Он там разбился.

— Да ты чего! Сильно?

— В лепешку. Я чудом выжил.

— В лепешку? — В голосе незнакомца почувствовалось разочарование. — А ты, значит, выжил. Вещички-то не забыл прихватить?

— У меня их не было. Я там ехал заключенным.

— Это как?

— Как, как. Полицейский это был флаер.

— Чего? Вот так новости! Надо, значит, отсюда линять, а то облаву устроят как пить дать. — Серое существо явно забеспокоилось, завертело головой и скрылось во мраке. Через мгновение голова высунулась обратно: — А ты тут остаешься?

— Нет.

— Тогда пошли, придурок!

Я задержался лишь на секунду, которая потребовалась для возрождения всех моих сомнений в полном объеме. Я все еще цеплялся за мысль, что всему вокруг можно найти объяснение.

— Какой-то ты двинутый, что ли? Сильно ударился? — участливо спросил меня мой проводник внутри, когда я пробирался по темным коридорам вслед за мечущимся пятном его фонарика.

— Я… Не местный. С другой планеты. Только сегодня прилетел.

— А, вон оно чего! И сразу в кутузку?

— Так вышло. — Видно, расспрашивать о проблемах с законом тут было не принято, потому что незнакомец некоторое время только сосредоточенно сопел. Я давно потерял чувство направления и не соображал, сколько времени мы идем. Жутко болела голова — вся целиком, не выделяя из себя отдельных ощущений для переносицы.

Когда меня стало тошнить и я готов был просить проводника остановиться, он сам повернул ко мне лицо, пугающе раскрашенное отсветами фонаря.

— Ну, вот тут можно посидеть… — Он показал мне лучом света на какой-то топчан. — Чего делать-то будешь?

— Не знаю. — Я упал на указанное мне сиденье. Жаль, что без спинки, очень жаль. Вообще мне надо лечь и закрыть глаза, но кто знает, какие планы насчет меня у этого хитрого человечка? Не продаст ли он меня на запчасти или еще куда? Слишком уж радушно встретил и согласился вести за собой. Я удержался от желания лечь и постарался сосредоточиться. — Слушай, где я оказался, а?

— Ха! Так ты не знаешь?! — Мой собеседник очень развеселился. — Мертвый район. Не слыхал? А, ну да, ты ж только прилетел. 10 гектаров столицы занимает наш Мертвый город. Здесь никто не живет, все дома брошены. Лет двести назад тут одна компания дельцов выстроила спальный район, чтобы сдавать квартиры в аренду, а потом правительство издало закон, не разрешающий арендной плате превышать некий предел. Эти дома стали невыгодны, и селить тут никого не стали. С тех пор владельцы ждут, когда придет правительство посговорчивее, чтобы они эти дома снова в строи ввели. Ждут-ждут, но пока без толку, а кварталы эти наши… приличные люди сюда не заходят.

— Ага… — кивнул я и тут же сморщился от боли. Значит, куча заброшенных домов прямо посреди города? Они снова меня напрягают! Ведь может такое быть, да? К сожалению, я не учил географии их замечательной столицы перед миссией. Это шло вразрез с методами засекречивания… Теперь приходится мучиться. — Слушай, мне надо попасть в космопорт. Поможешь?

— Куда? Космопорт? Не, это далеко больно. За городом к тому же. Мы, свободные бродяги, из своих владений стараемся не высовываться. Схватят и ушлют навечно в сельскохозяйственные лагеря. Не, не хочется. Где-нибудь рядом — пожалуйста… если есть чем расплатиться.

— Есть, — прошептал я, не задумываясь, что ж это такое У меня есть. — Мне надо подальше от площади Рембрандта выбраться.

— Ясно, — ответил незнакомец. Говорил он издалека, удаляясь, так как дрожащий фонарь перемещался прочь.

— Эй, ты куда?! — спросил я испуганно.

— К нужным людям. Не боись, все будет в порядке.

Фонарь некоторое время дергал своим жидким лучиком туда-сюда, потом пропал. Я остался один в полной темноте и тишине, если не считать затихающего шороха шагов и стучащую где-то далеко капель. Тьма была полной: сколько я ни вглядывался в нее, различить ничего не получалось. Боль не прекращалась, удивительно смешиваясь с усталостью, которая клонила меня в сон. Я готов был отдать все что угодно, лишь бы лечь сейчас на эту жесткую и наверняка грязную лавочку под своей задницей и уснуть. Да так оно и будет: если я усну, то наверняка лишусь всего… Нет. Ждать, ждать. Когда-нибудь эти невообразимые приключения кончатся так или иначе. Скорее бы. Ждать я ненавижу.

Вскоре снова раздался шорох шагов, на сей раз быстро усилившийся и превратившийся в многоголосое шарканье и стук подошв о каменный пол. Отсветы красного огня сначала выявили передо мной дверной проем, потом наполнили его дрожащими уродливыми тенями. Множеством теней — от их слишком большого количества мне стало не по себе. Неужели для того, чтобы провести человека по тайным тропам этих бродяг, нужно пять человек? Когда они появились из-за поворота, я верил им еще меньше. Двое несли горящие ярко-красным огнем факелы, один — фонарь. В мечущихся отсветах огня я ничего не мог толком разглядеть, только видел, что один выше остальных, что ни у кого не блестит металл, что все они заросли космами волос.

— Этот? — басом спросил один из пришедших, наверняка самый здоровый.

— Ага, — подтвердил другой, знакомый голос, и тут же фонарь обвел меня светом с ног до головы. Я прикрыл рукой лицо, чтобы не ослепнуть от яркого света. В тот же момент в голове мелькнула мысль: сейчас они бросятся и скрутят меня. Или еще будет торг — сколько стоит это побитое тельце да на что оно годно? Левая рука сама по себе скользнула под куртку и нащупала пистолет.

— Ну, тебе что ли в город надо выбраться? — спросил тем временем высокий. Я не ожидал от него этого вопроса и сразу не ответил. Ведь не собирается он на самом деле меня выводить? — Эй, ты помер уже? Я с тобой разговариваю.

— Жив еще… Да, мне надо в город.

— А чем платить есть?

— Есть.

— Карточка не пойдет. Золото, камни, дурь есть?

— Есть украшения.

— Это хорошо, — говоривший удовлетворенно засопел. Неужели он действительно собрался меня отвести, а не прикончить и распродать на запчасти? Ведь я — сбежавший заключенный, за меня не будут наказывать, меня и искать-то не будут. Или будут, но найдут ограбленного и выпотрошенного и спросу с преступников не будет… Или я плохо знаю эту планету? Опять начинаются эти сомнения, эти мучительные переливания мыслей из левого полушария в правое!!!

— Только мне надо подальше от площади Рембрандта, — недоверчиво сказал я.

— Как хочешь. — Здоровяк, кажется, пожал плечами.

— И расчет после.

— Да? А не обманешь?

— Нет.

— Ну ладно, мы тебе и не дадим обмануть.

Не знаю, были ли эти бродяги на самом деле такими простофилями или это ошибка тех людей, которые их придумали. Бесплодные метания — так ли, иначе, мне нечем платить. Я не хочу никуда идти. Я хочу, чтобы все кончилось. Пусть это все кончится здесь и сейчас.

— Пошли! — сказал вождь бродяг, отступая из комнаты в коридор. Я достал пистолет и выстрелил в ближайшего ко мне человека с факелом. Вспышка света от выстрела была невообразимо ярче их жалких светильников, она озарила разом всю застывшую группу. Они даже не успели испугаться, так и стояли с хитрыми рожами и напряженными телами. Когда я выстрелил во второй раз, то увидел ярость, растерянность и страх на разных лицах. Первая моя жертва, раскинув руки, валилась назад. Факел отлетел в сторону и попал на человека с фонарем — моего первого знакомого в этой шайке. Вся его ветхая одежда вспыхнула практически разом, он выронил фонарь и ринулся в сторону, завывая и размахивая руками. Еще один словил пулю прямо в лицо, когда кричал мне какие-то слова. Последний бросил факел в мою сторону, но попал в несчастного, который уже горел. Факел ударил того в голову и прервал череду воплей. Объятое пламенем тело рухнуло на пол как раз посередине между мной и противниками, освещая все довольно ярким светом. Тот, что метал факел, потерял время, и я спокойно успел продырявить его глупую голову. Последний, которого я считал вождем шайки, высокий, косматый человек с безумным взглядом (или мне так просто показалось из-за отсветов пламени в его зрачках?), тоже не блеснул смекалкой. Вместо того чтобы скрыться за поворотом, он вынул длинный нож и бросился ко мне — слишком далеко, чтобы успеть достать даже такого усталого и полуживого человека, как я.

Он сделал два больших шага, прыгнул над горящим телом, разметав потрепанные полы своей одежды. Я успел достать из-за пояса второй пистолет и расстрелял его с двух рук, морщась от боли, которую мне доставляла вся эта свистопляска, от звука выстрелов до собственных движений. Громила с ножом нелепо взмахнул руками, коротко всхрапнул и упал прямо к моим ногам.

Я поднялся с топчана, разглядывая пистолеты в руках в свете горящего трупа. Неужели еще не все? Неужели мои страдания продолжатся? Я опустил руки и вдруг увидел, что пистолеты остались на месте. Это так удивило меня, что я не заметил исчезновения боли, терзавшей тело на протяжении последнего получаса. Я провел рукой вверх и наткнулся на пистолет, висевший в воздухе, — такой же твердый и реальный, как с самого начала, и только там, где его сжимали мои пальцы, остались странные проемы. Я непонимающе посмотрел вокруг и сначала ничего не понял. Что-то не то, но что? Только через пару секунд я понял: огонь. Пламя на трупе застыло, как на фотографии. Над ним висели тлеющие багровые ошметки одежды, которые потоки горячего воздуха возносили вверх еще пару секунд назад. Теперь они оставались на месте. Я двинулся вперед, с удивлением глядя, как пламя остается неподвижным. Прошел несколько шагов до поворота коридора, выходящего из помещения, в котором сидел на топчане, и увидел темноту. Это была странная темнота, похожая на ту, окружавшую меня некоторое время назад, когда я дожидался прихода проводника, но она казалась намного ТЕМНЕЕ. Не отсутствие света — отсутствие чего бы то ни было…

Я протянул руку, чтобы потрогать эту необычную тьму, и вдруг потерял сознание.

…И очнулся в некоем космосе, лишенном тяготения. Я парил, не сдерживаемый никакими силами, не испытывая давления ни с какой стороны. Только лицо уродовала странная маска, похожая на приспособление аквалангиста — зажим для носа, большие очки, загубники во рту, и все это скреплено вместе. Вокруг простиралась зеленая муть, настолько непрозрачная, что я мог видеть только небольшие куски шлангов, подававших мне свежий воздух и отводивших выдохнутый. Как только я осознал, что контролирую тело, то дернулся всеми его частями, какими смог, и тут же ощущение невесомости исчезло. Руки ударились о нечто твердое, с затылка меня будто бы привязали за волосы. Вместо покоя и умиротворенности пришел дикий страх, паника. Где я? Что они со мной сделали? Я смутно помнил, что кто-то хотел подстроить мне какую-то гадость, связанную с экспериментами над мозгами, только пока не мог сообразить, что же точно там было. Сиюминутный страх неизвестности был сильнее. Я некоторое время метался в зеленой жиже, потом немного успокоился и вскоре понял, что по сторонам у меня стенки, а внизу, на некоторой глубине, — пол. Преодолевая сопротивление чего-то державшего за голову сзади, я попытался плыть вверх, вернее, туда, где не было ограничения. А вдруг это ошибка? Вдруг я просто плавал вниз лицом? Плотность жидкости такова, что меня не тянет ко дну, но и не выталкивает на поверхность. Что делать? Опять рисковать.

Я никак не мог освободиться. Пришлось протянуть руку, испытавшую почти те же ощущения (будто кто-то привязал к каждому волоску на ней тоненькую веревочку), к голове и прощупать затылок. Точно в том месте, где кончаются кости черепа, в плоть была воткнута трубка. Я чуть помедлил, потом решительно выдернул ее наружу… Боли не было, только странное чувство, что я вытягиваю с этой чепухой из своего тела по крайней мере половину позвоночного столба. Тут же я наткнулся на трубку у виска и вырвал ее тоже. На сей раз с половиной головного мозга… Э… чего уж тут терять! Я подтянул вторую руку и выдернул остатки разума вместе с трубкой с другой стороны головы. После этого я смог наконец совершить заметный рывок «вверх» и неожиданно для себя самого вынырнул на воздух. В глаза ударил яркий свет, я зажмурился, растерялся и снова скрылся с головой. Но теперь я знал, что почем. Осторожно щупая руками, я нашел край «ванны», в которой плавал, и подтянулся. Пришлось зажмурить глаза, потом открывать их и снова закрывать. Наконец я мог смутно видеть темные и светлые пятна, причем первых было больше над головой, а вторых — на уровне моих глаз и ниже. Не иначе, как потолок с лампами и аппаратура у стен. Цепляясь руками за края, а ногами за дно, я выпрямился, оказавшись высунутым наружу до плеч. Первым делом нужно было сорвать маску. Я долго шарил на затылке, с ужасом ощущая под пальцами рану, но никаких ремней или чего-то подобного не нашел. Тогда я просто рванул маску с себя и она разом слетела. Неужели она держалась только на носу этой крошечной прищепкой?

Задумываться было некогда, потому что прямо перед моим мутным взором, посреди мигающих и темных стоек аппаратуры, у трех расположенных рядком кресел, один человек в сером халате, высокий и плечистый, душил второго, гораздо меньшего ростом и сложением. Прижав его к стене над одним из кресел, нападающий яростно сдавливал горло противника, вяло пинавшего его ногами в колени и пах. Очевидно, один из них — мой друг, второй — враг, не так ли? В голове пока могли формироваться только самые простые мысли. Я попытался подняться на руки над краем «водоема» (весьма дурно пахнущего, кстати), но не смог — они просто подгибались, когда тело, покидая жидкость, резко тяжелело. Тогда я уперся ногами в противоположную стенку «аквариума» и, скользя, стал толкать тело вверх и вбок. В последний толчок были вложены все оставшиеся силы. Я до пояса перевесился через край и едва не задохнулся. В потоках зеленой жижи я рухнул вниз, больно ударившись плечом и расшибив ухо. Ни о каком участии в драке не могло быть и речи, я просто лежал на полу, голый, жалкий, и смотрел, как здоровяк душит щуплого. Под аккомпанемент моих и собственных тяжелых вздохов высокий человек наконец докончил свое дело. Тело щуплого сползло вниз и упокоилось в одном из кресел. Как мило! Дяденька выпил лишнего и решил отдохнуть… Только у самого страшного алкоголика не бывает такого синего лица, вылупленных глаз и прикушенного зубами кончика языка.

Убийца отшатнулся, разворачивая свои руки ладонями к лицу. Какая картинная поза, так и кричит: «Что я сделал? Ой-ей-ей!!!» Вот так, рассматривая ладошки, победитель повернулся ко мне. Руки его опустились, а дышал он очень тяжело, словно этого его душили. Я смог сесть, прижимаясь спиной к теплому боку «аквариума», хотя и руки и ноги страшно скользили в жиже, которой было покрыто все тело.

— Я его убил, — трагическим голосом заявил мне высокий человек. Судя по голосу, он близок к истерике. — Я УБИЛ ЧЕЛОВЕКА!

— А я уже много человек убил, — хрипло пробормотал я. При этом мне показалось, что вылетавшие из горла слова были маленькими, жесткими, даже колючими шариками. Но говорить надо было, не то мужик совсем распсихуется. Вдруг это мой друг?

— Зачем он пришел? — продолжал плакать мой собеседник. Да, таким тоном говорят на кладбище: «Зачем ты нас покинул? Почему не жил дальше?» Неужели здоровяк сейчас разревется?

— Оператор ушел в сортир. Я ему в кабинку сунул раздавленную капсулу с сонным газом и побежал сюда. Но этот дурак смотрел на монитор слежения в своем кабинете и тоже пришел. Он сразу все понял… Я не мог себя остановить… я словно впал в безумие, — лихорадочно рассказывал мне высокий. Пока он это говорил, я медленно встал, слегка пошевелил ногами-руками и в первый раз глубоко вздохнул.

— Ты кто? — спросил я, улучив просвет в горестном плаче. Здоровяк вздрогнул, словно я его стукнул, быстро замигал и вдруг преобразился. Он разом стряхнул с себя только что владевшие мозгом переживания и стал соображать трезво.

— Я? Человек в кафе. Это я вам помог.

— Спасибо, — искренне ответил я. — И решил на этом не останавливаться?

— Да. Я ведь просто не знал, что делать. Я не знал об их планах… ничего не знал. Я тут просто рядовой программист. И до вашего попадания просто занимался своей работой. Это первое мое… задание.

— Тебя недавно завербовали?

— Не так уж недавно, но я был… вроде как законсервирован. Я даже не знаю, правильно ли сделал, что влез в ваше дело.

— Ну, с моей стороны — очень даже правильно. — Я нашел в себе силы улыбнуться. — Ты не возражаешь, если мы будем что-то делать? Я не знаю, где я, что со мной сотворили и куда мне метнуться. А ты?

— Я? Я знаю, где мы с тобой… Ну, конечно… — Он немного смутился. Вообще, несмотря на рост и впечатляющую фигуру (пожалуй, чисто физически покрепче меня будет), он казался молодым и несмышленым. — Мы сейчас в Резиденции КРиК, на 5-м этаже. Судя по всему, надо отсюда быстрее сматываться.

— Что есть «крик»?

— Корпус Разведки и Контрразведки.

— Мне надо смыть с себя эту дрянь или просто стереть. И одеться во что-то.

Мой неожиданный помощник показал на дверь в стене, в том месте, где кончалась аппаратура. В маленьком закутке там была раковина с краном, зеркало и рулон бумажных салфеток. Я открыл воду, быстро смыл всю мерзость с головы, надеясь, что запаха не останется. Мыться целиком, наверное, нет смысла. Кстати, почему нет никакой тревоги? Разве это в порядке вещей — пленник выбрался, какой-то там контролер задушен, а кругом тишина и покой? От этих мыслей меня оторвало зрелище в зеркале. Я сначала не понял, кто это — человек с расплющенным в старой драке носом, глубоко посаженными глазами, густыми черными бровями и бескровными узкими губами? Да, это я, и черные пятна под глазами — мои. И торчащие скулы тоже. И выбритые виски с маленькими ранами, из которых свисают тоненькие белые ниточки, и голый затылок с дыркой, которую я рассмотреть не могу. Главным образом, меня удивило то, что нос цел — его мне ломали уже несчетное число раз, и я сразу узнаю, сломан мой хобот или нет. Тут я вспомнил, что «последний раз» его мне перебили не по-настоящему, а понарошку. Странно, все это время он продолжал болеть… и только сейчас, когда я обратил на это внимание, боль потихоньку исчезла.

Намочив комок салфеток, я кое-как обтер голое тело. Какое-то оно синее, нездоровое. Слабость моя чудесным образом уходила вслед за липовой болью в носу, оставалась только тошнота. В общем, из умывального закутка я вышел в гораздо лучшем состоянии, чем был до захода туда. Мой высокий друг стоял у компьютерного терминала, сосредоточенно на него глядя и нажимая визуальные кнопки на экране.

— Мне нужна одежда, — сказал я. Он ответил, не оглядываясь:

— Рядом с умывальной, в шкафу, есть халаты.

— Этого мало. Больше ничего?

— Нет… Ах, дьявол! Я не могу достать записи охранных камер из коридора! Они увидят, как я входил сюда… Я пропал! — Он повернулся ко мне с яростью во взгляде и искаженным ртом — наверное, собирался сказать нечто нехорошее, но, увидев, как я раздеваю свежезадушенного начальника, поперхнулся.

— Что ты делаешь? — наконец смог спросить он.

— Я не могу гулять в одном халате. Придется позаимствовать у этого дядьки брюки, рубашку и ботинки, хотя не знаю, налезут ли они?

— Подрегулируй. Наверняка размеры изменяются в небольших пределах. Неужели на других планетах такого нет?

— Знаешь, у меня в мозгах сейчас полная каша… Я уже и имени своего вспомнить не могу. Тебя как звать?

— Эрнст.

— Уф, язык сломаешь. А ты меня, Эрни, называй Курьером.

— Это твоя кличка?

— Нет, моя должность в СС.

— Как? Ты простой курьер? Я… я думал, ты агент.

— Бывает, люди ошибаются. А что такого? Какая тебе разница, курьер я или агент?

— Не знаю! Я пошел на службу в СС не ради идеи, за деньги. Десять лет службы, кругленькая сумма денег, эмиграция с планеты. А тут, в самом начале службы, раскрылся ради… ради мелкой сошки! Неужели за это мне выплатят всю сумму? Мне в такое не верится, а значит, я просто полный неудачник…

— Зачем ты все это болтал, идиот? Тебя ведь наверняка записали! Сам во всем признался…

— Нет. Я все выключил, кроме записи изображения, потому что начальство любит включать картинку, чтобы посмотреть на подчиненных — только без звука. Камера за спиной, по губам они не прочтут. Вся сигнализация тоже выключена… Но какое это все имеет значение! Я погиб, я пропал, я сам себя похоронил!!!

— Не бойся, Эрни! СС не бросает своих людей, какими бы мелкими сошками они ни были, и заслуг никаких не забывает, так что ты еще не пропал. А чтобы по правде не пропасть, нам надо удирать.

Я уже одел на себя одежду мертвеца, даже после регулировки оказавшуюся малой, но это только причиняло неудобство, а в глаза не бросалось. Вот натяну ботинки, и дело сделано.

— Что нас ждет за дверью? Куда идти-бежать?

— За дверью? — Что за дурацкая у него привычка все переспрашивать? Время только зря тратит. — Коридор, несколько лабораторий и кабинетов, а еще выход к лифтам. Но там охрана и двойная дверь — одна открывается с этой стороны, вторая с той. И охранников, соответственно, двое.

— Плохо дело.

— Дверь с нашей стороны чаще всего открыта. Так что нужно каким-то образом заставить второго охранника открыть внешнюю…

— Ну, давай приставим нож к горлу внутреннего охранника и заставим того открыть дверь!

— Опять убийство?!

— Нет, если все будут послушными — тогда без убийств обойдемся.

— А если не будут? Эти охранники — люди не из лучших! Вдруг тот, снаружи, скажет: убивайте, я не хочу терять работу из-за того, что выпустил преступников. — Эрнст ухватился рукой, за подбородок в мучительных раздумьях. — Да и ножа тут нет. Лучше выманить от поста

внутреннего охранника, нейтрализовать его, а потом инсценировать драку. Тогда внешний охранник откроет дверь и ринется ему на помощь, мы нейтрализуем его и выберемся наружу.

— Да чего ради он побежит? Поднимет тревогу, и все… — махнул рукой я. В общем, все равно, что делать, моя голова пуста, как мусорное ведро с утра. — Пойдем, время уходит. Будем действовать по обстановке. Здесь есть что-нибудь вроде палки поувесистее?

— Нет. От кресел даже мне куска не отломать.

Я тяжело вздохнул. Суровая обстановка.

— Ладно, идем.

— Давай, я тебя подхвачу, будто ты ранен.

— Для чего?

— Увидишь.

Так мы и вышли в коридор — Эрнст тащил меня, поддерживая за талию, закинув мою руку себе на плечо, а я вяло переставлял ноги и опустил голову как можно ниже. Мы проковыляли метров пять, после чего Эрнст закричал:

— Охрана! Помогите! Доктора Бриано стукнуло током!!

Мне страшно хотелось посмотреть на результат этого нехитрого обмана, но я не мог поднять головы. Зато я услышал приближающийся топот и наконец разглядел на полу прямо около себя ноги в массивных ботинках. Никто из них двоих — Эрни и охранника — ничего не успел сообразить. Я мгновенно поднял голову, а рука уже летела следом. Мне нужна была секунда, чтобы увидеть, на каком уровне у этого человека шея. По прошествии небольшого промежутка времени моя сильная ладонь захватила сей важный орган в крючок и рванула в сторону. Опешивший охранник послушно шваркнулся спиной о стену и сполз вдоль нее на пол. Я легонько брыкнул его краем ботинка в кадык, который сломался со странным звуком — будто петух начал кукарекать, но кто-то сдавил его бока и воздух вышел слишком быстро.

— Нейтрализован! — прошептал я. Неизвестно почему, ведь охранник падал достаточно громко… Но в коридор тем не менее никто не вышел.

— А он будет жить? — озабоченно спросил Эрнст.

Вот лопух!

— Будет, хотя лечиться долго придется, — соврал я. У этого парня на глазах, должно быть, розовые линзы. Он смотрит на человека с расплющенным горлом, с лезущей изо рта красной пеной и интересуется его способностью жить! Ладно, я его воспитывать не собираюсь.

На голове у охранника была симпатичная черная кепка — как раз то, что надо: прикрыть мой израненный затылок, только эмблему снять. Но это потом, сейчас нужно на время превратиться в него. Я быстро стащил его форму, не забыв даже ботинки, напялил на себя, сунул за пояс маленький парализатор. Благодаря вмешательству богов коридор все еще был пуст…

Мы подкрались к повороту, за которым находился пост. Со своей позиции я видел столик и кресло покойного охранника, камеру над ними, смотревшую на дверь.

— Итак, ты меня души и наваливайся сверху обязательно! — подучил я Эрнста. — Будем надеяться, тот олух за внешней дверью соблазнится выстрелить тебе в спину и уберет последнюю преграду между нами и свободой.

— Мне в спину? — испуганно откликнулся Эрни. Интересно, а он слышал все остальное?

— Не бойся, пусть он только откроет дверь, я выстрелю первым. Кстати, теперь я точно увидел — с нашей стороны дверь поднята!

Мы быстро сосредоточились, заняли исходную позицию (почти как для танца) и выпрыгнули из-за угла. Не знаю, что там делал второй охранник, озабоченно всматривался через дверь, недоумевая, куда так шустро убежал его коллега, или почитывал газетку. Я старательно изображал борьбу, пытаясь не повернуться к двери лицом, что вышло отлично. Эрнст будто бы вправду собрался задушить меня и быстро повалил на пол, а сам упал сверху. Тут же вокруг заревела сирена. Пропали! — подумалось мне. Сквозь пыхтение Эрни и громкий стук крови в ушах я услышал еще один звук, шипение поднимающейся двери. До того момента я слегка придерживал руки напарника, чтоб тот не слишком давил, но тут отпустил и схватился за рукоятку парализатора. Он был засунут за пояс у меня на брюхе. Однако Эрнст так сильно навалился сверху, что я не мог его вытащить! Тогда я двинул парню коленом между ног, и когда он согнулся, поднимая пузо вверх, выдернул оружие и немного повернулся, прямо на полу. Второй охранник уже остановился рядом с дверями, чтобы спокойно всадить в спину Эрни парализующий заряд, но я был быстрее. Или он остолбенел, когда увидел выглядывающую из-под нападающего совершенно незнакомую рожу? Какая разница… Между нами проскочила толстая голубая искра. Охранник свернулся, как горящая бумага, прижал к себе руки-ноги и успокоился на полу. Мне пришлось дать Эрнсту пощечину, так как по-иному парень отказывался отпустить меня. Некоторое время он с отрешенным видом, чуть не плача, сидел прямо на полу, а я в это время снимал с себя форму охранника и менял его ботинки на ботинки задушенного в лаборатории щуплого человека. Потом поднял парня на ноги, содрал с него халат и скомандовал:

— Быстро к лифтам!

Вначале Эрни, пару раз оглянувшийся на охранника, послушно бежал за мной, но у самых дверей лифта вдруг потянул назад.

— Нет, нельзя!! — Когда я повернулся, это был уже другой Эрнст, не испуганно-растерянный, не впавший в бездумную ярость, а сообразительный и спокойный. От прежнего состояния осталось только тяжелое дыхание. — В лифте нас могут заблокировать. Идем по лестнице.

Я хотел поинтересоваться, почему нас не смогут заблокировать на лестнице, но Эрнст не стал ждать вопроса, а огромными шагами понесся в сторону. Мне оставалось только бежать за ним. На лестнице после каждого пролета, как я и думал, стояла дверь, только все они были открыты. Мы успешно миновали десяток маршей и выбежали в холл. Там тоже выла сирена, носились люди, а у дверей двое постовых любезно уговаривали всех не паниковать и не пытаться выйти до особого распоряжения. Когда мы осторожно приблизились к двери, там скопилось уже человек двадцать пять. Что это они все делали в Резиденции Спецслужбы, на местных-то работников они не больно похожи? Может, тут буфет хороший? — подумал я. Надо было думать о том, как выбраться, но в голову лезли любые другие мысли, только не нужные. Вой сирены тем временем серьезно действовал всем на нервы. Вокруг люди то и дело оглядывались, вжимали головы в плечи. Один из мужчин, солидный с виду человек, раздраженно спросил:

— Да что случилось?!

— Ничего серьезного. Сейчас мы разберемся и все будут свободны, — успокоил его человек, стоявший около входной двери за небольшой конторкой.

— Ложь! — сказал вдруг шепотом Эрнст. — На седьмом этаже в лаборатории был выброс газа. Там все сдохли, а газ тяжелый и ползет вниз. Мы еле удрали с пятого, а газ идет следом, скоро и вестибюль накроет.

Солидный мужчина мгновенно побледнел и стал проталкиваться к выходу.

— Пропустите меня! — орал он. — Я — важный человек из департамента полиции! Я не хочу здесь подыхать!

Оба охранника грудью встали на пути к двери, ловя мелькающие руки разгорячившегося полицейского чиновника и урезонивая его словами. Однако тот продолжал трепыхаться, крича о том, что не желает подыхать в этом вонючем курятнике. Эрнст прошептал вранье о вырвавшемся газе еще парочке людей и толпа превратилась в гудящий, напирающий на дверь рой. Охранники оглядывались назад, словно собираясь отступить, но поздно — полицейский чин уже сам хватал их за руки. Человек от конторки пытался урезонить паникеров, но его слова тонули в шуме. Наконец Эрнст истерично воскликнул: «ГАЗ!!!» Мысленно восхищаясь им и аплодируя, я из задних рядов наблюдал, как полицейский вдруг схватил охранников за головы — по одной в каждую руку — и с громким стуком столкнул их. Очевидно, он не всю жизнь был начальником… Охранники мешками упали ему под ноги. Третий, за конторкой, с расширившимися от ужаса глазами полез куда-то вниз, но со стороны прилетело выдранное из пола кресло, которое попало ему в голову. Мне даже показалось, что голову унесло первой, а потом, несколько задержавшись, следом упало тело. Кто-то нагнулся над конторкой и открыл двери. Толпа, а вместе с ней и мы, хлынула наружу. Впереди бежал полицейский, а навстречу, по широкой лестнице от стоянки флаеров, уже поднимались несколько его коллег.

— Назад! Включите респираторы! Эвакуировать гражданских! Оцепить здание! — кричал лидер нашей группы беглецов, размахивая в воздухе разноцветным документом довольно больших размеров. Полицейские вытянулись в струнки, пропустили нас и стали организовывать оцепление, направленное наружу, а не внутрь.

Мы спешно добрались до стоянки.

— Ты куда? — спросил я Эрнста.

— Как куда? К своему флаеру.

— Так, во-первых я должен похвалить тебя. Отличная работа! С такими талантами ты на Специальной Службе не заваляешься. Во-вторых: ты что, собрался лететь на своем флаере?

— М-да, это неумно… Я сразу не сообразил.

— Ничего, бывает. Включи ему программу полета домой, а сам возвращайся ко мне, полетим на флаере охранника! — Я достал из кармана захваченные в качестве трофея ключики и нажал кнопку снятия сигнализации и открытия замков. Далеко справа откликнулся мелодичный звон и мигание огоньков… А рядом мигали еще и еще. Я как-то забыл, что не одни мы торопились убраться отсюда. Я нажал кнопку еще раз, теперь точно определив, какая машина на нее отозвалась. Эрнст убежал влево, я пошел направо. Залез в кабину сначала на место водителя, потом передумал, оставив его для Эрни. Все-таки он местный, а я не знаю ничего, кроме площади Рембрандта. Но туда мне не надо.

Через пару минут Эрни примчался, и мы взлетели в воздух. Вокруг уже было полно полицейских, рядом с зданием Резиденции бурлила целая толпа в мундирах — издали казалось, что там идет какое-то древнее сражение.

— Куда теперь? — спросил Эрнст, откинувшись на спинку кресла и переводя дух. Я думал над этим уже минут десять, но придумать ничего не мог.

— Как ты думаешь, у нас есть шансы проникнуть в космопорт и дать деру? — спросил я, чтобы хоть что-то сказать.

— Без посторонней помощи — никаких, — грустно ответил парень. Так я и знал. — А разве у тебя нет прикрытия?

— Курьерам не положено знать своего прикрытия, потому что это шишки рангом повыше таких, как я. Вроде того, что они меня знают, следят, опекают, и достаточно. Может, они сейчас подойдут и заберут нас отсюда.

— А как ты их узнаешь?