8
Бог восседал на троне, наблюдая за течением стихийного несанкционированного митинга обитателей Рая, который начался точно в назначенное время.
Демонстранты все шли и шли. Многие были с иконами святых угодников или кого-то из Троицы. Мелькали плакаты с бодрыми призывами "Слава Богу!", "В единстве — сила Рая", "Наша цель — райское блаженство", "Воплотим решения Бога в жизнь!" и тому подобная уже изрядно надоевшая идеологически-религиозная шелуха.
Над колоннами верующих реяли ангелы, разбрасывая цветы и манну небесную.
Рядом с троном шло представление, напоминающее о том, как Сын Божий пятью хлебами и рыбами накормил несколько тысяч человек. Роль хлебов и рыбы исполняли товары, которыми отоваривались граждане в порядке живой очереди. В основном это была амброзия и нектар.
Выступали ветераны христианского движения. Толпа бешено аплодировала великомученице Прасковье, долго не отпускала одного из первых проповедников Савла, качала Фому Аквинского, Иоанна Кронштадтского, а уже знакомый нам схимник Евлампий с удовольствием демонстрировал праведникам приемы самобичевания.
Бог поискал взглядом Троицу. Никого из ипостасей поблизости не было. Зато неподалеку он увидел крепкого еще Иакова. Старый патриарх с упоением рассказывал слушателям о своем единоборстве с Богом, показывая искалеченную в поединке ногу. При этом он так привычно врал о том, как укладывал Бога на лопатки, что Господь пожалел о не доведенном до конца деле — одноногим патриарх выглядел бы более назидательно!
У подножия трона сидел архангел Гавриил. А быть может, и Михаил. Господь их всегда путал. Трон охраняли херувимы, и их жуткие львиные морды отпугивали наиболее рьяных и назойливых праведников.
— Как ты думаешь, — спросил Бог, — они от всего сердца ликуют?
— Конечно, — сказал архангел, оказавшийся все-таки Михаилом. — Радуются праведники райскому изобилию и демократическим свободам. Но еще больше они радуются тому, что могут наконец лицезреть Тебя, Господи!
Архангел посмотрел куда-то вдаль и торопливо взлетел. Не иначе, как порядок полетел восстанавливать.
Внизу продолжали выступать ораторы.
Речи их были торжественны и глубокомысленно пусты. Сводились они обычно к одним и тем же тезисам: "…всеобщей радости лицезрения Бога в преддверии Пасхи. Перед Богом Единым заявляем мы о верности заповедям Господним. Мы понесем истины христианских догматов в Вечность… Никогда не изменим идеалам нашей религии… Мы помним мучеников за христианскую веру, разорванных дикими зверями, закопанных живьем, сожженных на кострах, распятых или иными способами отдавших жизнь за торжество христианской религии… Мы будем чтить заветы Господа нашего, будем защищать догматы христианского учения, не жалея сил, а если потребуется, то и самой жизни…"
Бог жестом подозвал к себе еще одного архангела, который и оказался Гавриилом.
— Слушай, братец, там подсократить ничего нельзя?
— Что Ты, Господи! — возразил архангел. — Это же стихийное проявление христианской любви праведников к своему Создателю, и на него отведено четыре часа двадцать восемь минут.
— Устал я, — пожаловался Бог. — Что там у нас?
— Все как обычно, — сказал Гавриил. — Полковник молчит, ипостаси бухают.
— А Иуда?
— А что Иуда? — спросил Гавриил. — Отдыхает Иуда.
— Ты бы с ним поплотнее поработал, — сказал Бог. — Санкционирую.
Привстав с трона, он привычно поприветствовал праведников.
Толпа заметила движение Божьей десницы и восторженно заревела.
— Любят они Меня все-таки, — прочувствованно вздохнул Бог и смахнул набежавшую вдруг слезу. — Праведники…
Идущие внизу колонны слаженным хором пели:
Мы рождены
для светлой райской жизни,
идем туда, куда нас Бог ведет;
лучами солнце радостнее брызни
и растопи неверья черный лед!
И такое ликование было в голосах праведников, что Господь не выдержал и подтянул общему хору: "Все выше, и выше, и выше!.."
