Преимущество
Менар (возможно, сам того не желая) обогатил кропотливое и примитивное искусство чтения техническим приёмом. Этот прием населяет приключениями самые мирные книги.
Хорхе Луис Борхес
В предвкушении маленькой, но сладостной мести Армен присел на скамью, расчехлил ноутбук и, пока тот загружался, мельком оглядел дремучие громады крон, сквозь которые с переменным успехом пыталось проплавиться полуденное солнце. Благодать. Особенно если учесть, что всё утро пришлось потратить на ругань в райотделе милиции. Точнее — в паспортном столе. А здесь… Тихо, относительно прохладно, никто не помешает.
Армен вывел на экран недавно скачанный текст и неспешно принялся доводить его до ума. Приближающихся шагов, разумеется, не услышал.
— Не помешаю? — Не дожидаясь ответа, спросивший присел рядом.
Да чтоб тебя… Пустых скамеек мало? Армен неприязненно взглянул на незваного собеседника. Увиденное его не обрадовало. Суровая физиономия. Можно даже сказать, авторитарная. Вдобавок с претензией на интеллект.
— Работаем? — полюбопытствовал подсевший. — Или так, в игрушки играем?
Армен насторожился. Воля ваша, но сама постановка вопроса какая-то была подозрительно ментовская. Хотя понятно. Теперь, после райотдела, дяди Стёпы будут мерещиться долго. Впрочем, для опера в штатском подсевший староват. Разве что отставник.
— Читаем, — сквозь зубы отозвался Армен.
— Хм… — озадаченно сказал пожилой незнакомец.
А может, бывший парламентарий. Уж больно величав. Остался не у дел, вянет без общения. В три приёма Армен убрал лишние пробелы между словами — и текст на экране заметно похорошел.
— Что-нибудь по специальности?
— Нет, художественное…
— Прямо с компьютера читаете?
— Угу…
Маститый старец поцокал, покачал головой.
— Глаза испортите, — сочувственно предупредил он.
— От чтения вообще глаза портятся, — последовал философский ответ.
— Ну… не в такой степени…
— В такой, в такой… — рассеянно отозвался Армен, делая все кавычки полиграфическими. — Это в прошлом веке мониторы были никудышные, а теперь без разницы… что экран, что бумага…
Из того, что он произнёс в течение всей беседы, смысл имело только одно слово — «угу». Так и надо было с самого начала: «Угу, угу, угу…» Как филин. Глядишь, отвязался бы.
— А я вот не могу с экрана, — признался отставник. — Книга для меня это… да! Книга — это книга.
— Угу… — сказал Армен.
— Книгу взял да пошёл…
— Угу… — сказал Армен.
— А тут такую тяжесть таскать… На третье «угу» Армена не хватило.
— Да ну какая там тяжесть! — вынужден был возразить он. — Подарочные издания, бывает, больше весят. И потом у меня ж тут не одна книга-то. Целая библиотека.
— А потерял, уронил? — поддел собеседник. — Разом всё и накрылось.
— Ну так копировать надо. На диск, на флешку…
Гравийная дорожка была испятнана тенями и солнцем, как шкура леопарда. Письмена Бога. Иногда леопард передёргивал шкурой, и письмена, надо полагать, меняли смысл.
— Библиотека! — Отставник усмехнулся. — К стеллажу подойдёшь, проведёшь рукой по корешкам: да, библиотека. А это… Нет, не понимаю.
Так разглагольствовать мог только человек с обширной жилплощадью. Или владелец особняка… В однокомнатке поживи!
— Чтение — оно и есть чтение, — хмуро сказал Армен. — Хоть с берестяной грамоты, хоть с бумаги, хоть с монитора…
— Но преимущество-то в чём?
«Неужели когда-то общение и впрямь было роскошью? — с тоской подумал Армен. — Теперь это чума».
— У меня, например, дальнозоркость… — начал он.
— Вот! — немедленно возликовал отставник.
— Врождённая. Компьютер тут ни при чём. А в книгах буковки обычно мелкие, слепые…
— Так очки-то на что?
— Терпеть не могу.
— А контактные линзы?
— Ещё хуже… Ходил у нас один в контактных. Ронял то и дело, потом ползал, на ощупь искал. Послюнит, на место прилепит… А тут — видите? Выделил весь текст, укрупнил — и читай на здоровье.
Собеседник проследил за операцией.
— А это вы что сейчас сделали?
— Заменил везде сдвоенные дефиски на длинные тире. Лёгким движением пальцев.
— Зачем?
— Красиво. И по типографским нормам положено.
— А вы кто по профессии?
— Когда-то работал верстальщиком. Вот, пожалуйста. Теперь текст смотрится как надо. Как должен смотреться.
— Всё равно, — упрямо сказал отставник. — Берёшь бумажную книгу в руки — и чувствуешь. Ощущаешь. С любовью сделано. Переплёт, обрез…
— Да уж, с любовью там! Залепят всю крышку сусальным золотом — и вся любовь. Друг у меня, знаете, что делал? Купит книгу, обложку сорвёт и сам переплетёт по новой. Как нужно. Или вёрстку взять! Глаза б не смотрели… А я-то для себя. Для своего удовольствия. Чтобы читать потом было приятно.
— Покажите, — не устоял собеседник. Армен показал.
— Хм… — сказал тот. — Действительно… Это уже в готовом виде?
— Нет, — сказал Армен. — Последнего штриха не хватает.
— Какого?
— Секрет фирмы. Отставник разулыбался.
— Ну, раз секрет, выпытывать не буду, — заверил он. — А что за текст? Классика? Современность?
— Современность.
— Да? Я вот больше по классике. Мопассан, Бокаччо… А что именно?
— Детектив. — Армен снова чуть развернул ноутбук на собеседника. — О трудных буднях нашей героической милиции.
— Ну-ка, ну-ка…
Армен развернул экран полностью. Собеседник нахмурился, достал очки. По прочтении названия повести мужественное лицо его приняло растроганное, несколько даже бабье выражение. Затем отвердело вновь.
— Тогда не смею мешать, — решительно сказан он, вставая. — Вникайте. — Спрятал очки. Отойдя на пару шагов, обернулся. — Хорошая книга. Читал. Хорошая. Приукрашены мы там слегка, не без этого, но в целом…
— Мы?
— Полковник милиции в отставке, — наконец-то представился незнакомец. — Последняя должность — замполит района…
Вот оно что. Замполит. Идеолог. Лицедей, короче.
— А всё-таки бумажная книга… — С лукавым видом отставной замполит погрозил напоследок пальчиком и ушёл по испятнанной тенями аллее. Навсегда. Или вернётся ещё?
Выждав, когда широкая спина собеседника надёжно скроется за поворотом, бывший верстальщик установил ноутбук в исходное положение. Ну-с, приступим. Последний штрих. И Армен с чувством глубокого удовлетворения лёгким движением пальцев заменил везде «милиционер» на «урод». Всмотрелся, вздохнул… Конечно, строгая традиция требовала «козла», но там, к сожалению, беглая гласная в корне. Полистал, полюбовался идеально выверстанным текстом…
Попробовал бы он сделать такое с бумажной книгой!
