1
С утра в прокуратуре было тихо. Арсений снял кабинет с охраны, швырнул под стол дипломат и полез на подоконник открывать форточку. Солнце начало припекать прямо с утра, в помещении царила духота, мешаясь с застарелым табачным ароматом.
Хлопнула дверь, в кабинет ворвался напарник Арсения — Глеб, как обычно шумный, буйный и неуемный.
— Что это ты, Арсений Юльевич, от тяжелой работы в окно решил сигануть?
И не успел Арсений придумать достойный ответ, как Глеб уже забыл и про окно, и про тяжелую работу, переключившись на новую тему. Он вообще все делал быстро — говорил, думал, работал. Наверное, поэтому часто ошибался, но никогда не унывал.
— А я вчера в ОВД «Припортовое» ездил. Ты там бывал хоть раз? Впрочем, нет, куда тебе. Ты у нас по верхам летаешь. Осуществляешь прокурорский надзор за делами по организованной преступности, — скороговоркой протараторил Глеб, соответствующими телодвижениями изобразив тот самый «надзор»: сжал ладони в кулаки, приложил к глазам, на манер полевого бинокля. — В «Припортовое» тебя и не заносит никогда. Спальный район для докеров, там одна бытовуха да поножовщина. А всей оргпреступности — банда докерских сынков, что тырит на бензоколонках водку. Ну, так я тебя просвещу: в местном ОВД такая помойка!
Арсений слез с подоконника, аккуратно отряхнул штаны и сказал:
— Так уж прямо и помойка?
— Натуральная! С запахом! — восторженно проговорил Глеб. — Вот слушай, что я тебе сейчас расскажу. Короче, сижу я у замначальника… наглый такой майорище, мордатый… Сижу, значит, листаю дела, слушаю, как он передо мной успехами подчиненного ОВД похваляется, и тут влетает здоровенный детина в патрульной форме и начинает что-то мямлить. Ну, я сразу понял — коренной житель. Североморец, значит.
Глеб потер переносицу и радостно провозгласил:
— О! Кстати, слышал новый анекдот? Все забываю тебе рассказать. Зимняя Олимпиада, биатлон. Диктор комментирует: пока североморский лыжник отрывается от старта…
Арсений чуть заметно улыбнулся: ох уж, эти Глебовы заморочки…
Глеб, имперец по национальности, состоял в радикальной партии и больше всего на свете не любил североморцев. Естественно, нелюбовь была взаимной. Глеб торчал на своей должности уже шестой год и не имел никаких перспектив хоть немного продвинуться по служебной лестнице. Сам он объяснял это происками в верхах. Верхи, по мнению Глеба, состояли сплошь из североморцев. Арсения, полукровку, он воспринимал в зависимости от настроения — то как «своего» до мозга и костей, то как злейшего врага. Судя по всему, сегодняшнее утро Глеб начал в приподнятом расположении духа.
— Смешно, да? Так вот, представляешь, вбегает этот и прямо с порога: на Третьей Лесной — ограбление и убийство! Взломали дверь, хозяев зарезали прямо во сне, а квартиру — вынесли. Все, говорит, забрали, даже телефон срезали. На месте группа работает, поехали, мол, дверь надо опечатать. А майор этот ему отвечает: подожди, не гони. Сейчас Витасу позвоним, пусть быстренько на эту квартиру запишется, будто он там жил. Когда весь сыр-бор уляжется, можно будет продать. Всем денежка капнет. — Глеб стукнул кулаком об колено. — И все это при мне, представляешь?! Совсем североморцы обнаглели!!!
Арсений вздохнул. Лучше уж промолчать, а то на полдня заведется. Тоже любитель бревен в чужом глазу. А ведь прекрасно знает, сколько здесь, в Центральной, стоит затягивание дела, направление на доследование, снятие прокурорского надзора. На все есть специальный прейскурант, и все равно, кто на контроле сидит: выходец ли из Империи, североморец, цена есть у всех. У кого-то пятьсот кредиток, у кого-то — полмиллиона, но не оттого, что один честнее другого. Просто у первого должность повыше, а значит, возможностей помочь-навредить больше.
Звякнул внутренний телефон. Звякнул и замолчал, словно понимая: ничего хорошего он сказать не может. Арсений и Глеб одновременно посмотрели на древний аппарат с затертым имперским гербом и остатками черных цифр на кнопках. И тут он зазвонил снова, длинно и требовательно, почти без пауз.
— Это тебя, — почему-то шепотом сказал Глеб. Арсений кивнул и снял трубку:
— Арсений Догай, слушаю.
— Здравствуй, Арсений Юльевич!
— Доброе утро, господин старший прокурор!
— Собирайся, Арсений, из Балтийска вызов поступил. Машина сейчас будет.
— Что случилось?
— А что у нас может случиться? Подопечные малость повоевали. Группа из местного ОВД уже там, сообщают: полдюжины тачек искореженных, одиннадцать трупов, весь двор в крови и гильзами завален.
Арсений присвистнул.
— Давно такого не было.
— Вот именно. Так что давай, бери дело под свой контроль, съезди, посмотри, что да как, потом мне доложишь.
«Конечно, — подумал Арсений, — а ты посмотришь, перспективное ли дело, стоит за него браться, чтобы Генеральный скормил очередную вкусную коврижку за усердие».
Старший прокурор Каневский не зря считался самым беспринципным карьеристом во всех структурах Минбеза. Такой родного брата продаст. Не зря в прокуратуре его за глаза звали Каином.
— Хорошо, господин старший прокурор. Сделаю.
Глеб с жадностью ловил каждое слово, и стоило Арсению повесить трубку, как он тут же выпалил:
— Ну что? Заказное? Кого грохнули?
— Братва в Балтийске пострелялась. Каин говорит — одиннадцать трупов.
— Ого! Чего они там не поделили?
— Поеду выяснять, — сказал Арсений, подхватил с пола дипломат и сказал: — Не скучай тут без меня.
И чтобы не слышать ответ Глеба, прикрыл за собой дверь.
Машина действительно ждала во дворе — побитая жизнью старая имперская «волна» с аляповатой эмблемой госпрокуратуры и надписью на североморском: «Nordermare Prosekution».
Водитель Арсения узнал — видимо когда-то уже выезжали вместе.
— Добрый день, Арсений Юльевич. Говорят, в Балтийске война?
— Ну, война не война, но что-то в этом роде. — Арсений посмотрел бланк телетайпа. Под шапкой «Для служебного пользования. Не подлежит передаче по незащищенной сети» сообщение о перестрелке выглядело вполне уместным. И в самом деле, больше всего похоже на донесение с фронта. — Здесь сказано: проспект Независимости, дом девяносто три, площадка перед рестораном «Нептун». Знаешь, где это?
— А то как же! — водитель крутанул руль, выводя машину в узкий боковой проезд. — Не волнуйтесь.
— За сколько доедем?
— За час точно. Сейчас дороги пустые.
* * *
Балтийск встретил Арсения нестерпимой жарой. Ему уже приходилось бывать здесь, и по делам прокуратуры, и просто так — года полтора назад Ирэна повезла его знакомиться с родителями. Рандеву вполне удалось: была домашняя выпечка, трогательный ойкуменский сервиз, из тех, что достаются по большим праздникам или для особых гостей и приветливая мама, изо всех сил старающаяся не спугнуть дочкино счастье.
Потом они долго гуляли по ночному городу. Огромный столичный сателлит, в котором жило тысяч триста душ, ночью преображался. Затихали улицы, гасли огни блочных многоэтажек, только громыхал где-то вдали проспект Независимости да влажный ветер с моря тихо шелестел зелеными кронами. В имперские времена Балтийск считался местом отдыха могучего Северного флота, и даже носил гордое имя Северного Зеленограда. От былой славы остались лишь тенистые аллеи, пересекавшие город по всем возможным направлениям.
Ресторан «Нептун» возвышался над проспектом Независимости шикарным трезубцем. Несмотря на то, что стоял он на самой оживленной трассе Запад-Восток, дальнобойщики его не жаловали. Может, из-за беспредельно высоких цен, а может, опасались ресторанных завсегдатаев. «Нептун» не зря считался излюбленным местом отдыха балтийской братвы.
Вот и сейчас на стоянке перед рестораном не было ни одной фуры. Два тяжеловесных джипа, длинные «Сольвы» с тонированными стеклами, хищные передки «аутоунионов». От правой стены «Нептуна» тянулась куда-то во дворы тревожно-алая лента полицейского заграждения. У самого входа приткнулся патрульный «козел», борта машины подпирали разморенные жарой бойцы СВАТ в пропотевших рубахах с короткими рукавами. У пояса на ослабленных ремнях болтались дулом вниз потертые АКСУ.
Арсений вылез из машины, подошел к патрульным, на ходу доставая удостоверение.
— Следователь Центральной прокуратуры Арсений Догай. Где я могу видеть начальника группы?
Бойцам было все равно. Даже если бы перед их ясными очами появился сам министр безопасности, вряд ли они проявили большую активность. Тот, что постарше вообще промолчал, второй лениво кивнул куда-то в сторону:
— Там все… за рестораном…
За «Нептуном» располагался небольшой пустырь, отделяющий шумный проспект от линейки унылых блочных новостроек. Ближе к домам красовалось несколько детских площадок, огороженных хлипким забором: песочница, ржавые качели и пара деревянных скамеек. Места для игр ребятне явно не хватало — потрескавшийся асфальт пустыря был весь исчерчен мелками. Здесь были и привычные «классики» в современном варианте «матрица», и просто детские рисунки, и сакральное: «Камилка — дура».
Сейчас старые меловые линии заливала кровь, а невозмутимый эксперт-криминалист рисовал свою картинку: обводил контуры тел погибших. Едва он заканчивал, как следовавшие за ним по пятам мрачные парни в форме медслужбы неспешно упаковывали тела в мешки и оттаскивали в труповозку. За открытой дверью микроавтобуса с красным крестом виднелось уже не меньше полудюжины пластиковых мешков. То и дело клацал затвор фотоаппарата.
Декорации маленькой балтийской войны производили впечатление — распростертые тела в лужах крови, угловатые меловые контуры, тут и там попадались обведенные кружком гильзы. На выезде с пустыря, вцепившись мощными колесами в асфальт, стояло несколько угольно-черных джипов. Насколько Арсений мог видеть, у трех из них в бортах и дверях красовались пулевые пробоины, разбитые выстрелами лобовые стекла осыпались стальной крошкой, припорошив капот, пустующие передние кресла и мертвых-водителей.
До Арсения донесся обрывок разговора:
— Смотри — сплошные «Лексусы». Знаешь, как их в Управлении называют?
— Как?
— БМП. Боевая машина пехоты, на них братва на стрелки выезжает…
Арсений подошел к группе оживленно переговаривающихся полицейских. Судя по лейтенантским нашивкам, начальник группы должен быть среди них.
— Добрый день. Арсений Догай, следователь прокуратуры. Могу я видеть старшего группы?
Приземистый, грубоватого вида старший лейтенант смерил его взглядом, представился:
— Старший оперуполномоченный Роман Вебер.
Протянутую руку полицейский пожал несколько неохотно, но без видимого вызова. Как и любой другой опер, прокуратуру Вебер явно не жаловал.
— Когда поступил сигнал? — спросил Арсений, достав блокнот. Конечно, завтра утром у него будет и протокол осмотра места происшествия, и полный отчет, но кое-какие подробности он решил выяснить прямо сейчас, чтобы было над чем подумать на досуге.
Опер усмехнулся:
— Сигал был далеко не один. Начиная с двенадцати сорока, по-моему, каждый окрестный житель к нам позвонил, не поленился. Девчонки из ресторана говорят, что стрельба была бешеная. Как на войне. Наряд через пятнадцать минут приехал… но все уже затихло. Моя группа была на месте около двух. С тех пор здесь и топчемся.
— Наверное, не стоит спрашивать нашли ли что-нибудь приметное. Здесь, — Арсений оглянулся, — все приметное.
— Да уж. — Вебер снова усмехнулся, сунул в рот ломкую дешевую сигарету, затянулся. — Шесть машин продырявили, оружия — на полроты хватит, одиннадцать трупов. Один, правда, живой остался, минут двадцать, как на скорой увезли.
— Он сказал что-нибудь?
— Он много чего сказал, осталось только выяснить — наврал или нет. Завтра вместе со всеми бумагами перешлем его показания.
— И все же… Ничего в его показаниях вас не насторожило? Согласитесь, Роман, дело нам с вами досталось нелегкое.
— Почему же, — старлей в упор прищурился на Арсения, словно стараясь его переубедить. — Все просто, как день. Тех, что справа были, — он кивнул на три дальних джипа, — мы знаем, местная группа, так называемые «крестовские», вторые, похоже, пришлые, вот и подранок о том же рассказал. Хотели территорию поделить, не договорились, вот и повоевали. Почти все трупы. Протокол, опись. Виновные в морге, дело закрыто. Или у прокуратуры другое мнение?
Вебер больше не улыбался. Он смотрел почти враждебно, и Арсений его понимал. Зачем и так по горло заваленному делами оперу еще и это побоище? Глухарь, не глухарь, внешне вроде бы действительно все ясно, но побегать придется. Не лучше ли сразу наметить дело в архив «за отсутствием подозреваемых»?
— Господин старший лейтенант! Господин старший лейтенант! Можно вас на минуточку!
Между пустырем и стеной ресторана «Нептун» тянулась небольшая аллейка. Среди чахлых, но, тем не менее, заботливо подстриженных и побеленных известью тополей стояло несколько полицейских. Один присел на колено перед бесформенной темной массой, другой призывно махал рукой Веберу:
— Господин старший лейтенант! Сюда!
— Извините, я на минутку, — с заметным облегчением сказал опер. Общение с прокурором его тяготило — не успел приехать, столичная шишка, как тут же начал во все лезть. Не его это дело.
— Если позволите, — не без иронии сказал Арсений, — я с вами.
Вебер пожал плечами.
— Пойдемте.
Развернулся и пошел в сторону аллеи.
Шагов за тридцать Арсений понял, что дело нечисто. Полицейские несколько подавлено молчали, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Перед Вебером они расступились, кто-то сказал:
— Вот, господин старший лейтенант, смотрите…
Неловко поджав под себя руку, на серой комковатой земле лежал старик. С первого взгляда было ясно, что он мертв, — на старой вытянутой водолазке, украшенной какой-то эмблемой, расплывалось красное пятно. Точно под эмблемой прорванная ткань задубела под коркой запекшейся крови.
— Документы есть? — отрывисто спросил Вебер. Арсению на минуту показалось, что он сейчас выругается.
— Есть, — кивнул один из полицейских. — Вот, смотрите.
Старлей пролистал тощую красную книжечку, не глядя протянул Арсению.
«Пенсионная книжка. Выдана на имя Круковского Богдана Владиленовича», — прочитал он.
На обычного братка пенсионер не тянул. Никак. Одет просто, даже можно сказать бедно, и вид…совсем не цветущий.
«Не дай бог, какой-нибудь вор в законе. Имперский гость. Тогда Каин с этого дела не слезет».
— Вы все еще думаете, Роман, что дело можно просто так сдать в архив?
