Некоторое время все молчали, и наконец Синд заметил:

— Скорее, уже настала одна прекрасная ночь. Что ж, теперь очередь твоего рассказа, Интар.

— Но я хочу спросить! — запротестовал Стагга Бу. — Я не понял про костяную трубочку, — ну, когда Сэпир спорил с Нейаной в ущелье.

Ему ответил Вианор:

— Это суеверие одного из племен Очаки, Стагга. Они считают, что душа покидает умирающего через темя, и если вовремя подставить трубку, то можно высосать душу.

— Фу, какая мерзость, — поморщилась Энита.

— А это на самом деле так? — спросил Дуанти. — Я имею в виду, про душу.

Вианор невесело усмехнулся:

— Нет, это лишь суеверие. Но для Нейаны это было средством приучить своего сынка к крови и смерти. Насколько я знаю, Черный Сэпир теперь достаточно продвинулся в магии, и никому не разбивает темя, чтобы овладеть таким способом душой.

— Зато его омраченность всегда при нем, — бросил Трор.

— А Нейана действительно хотела смерти Сэпира? — спросил Дуанти.

— Кто знает, — пожал плечами Трор. — Я считаю, что это так, но потом, когда он бежал, Сэпир перестал быть ей помехой.

— Я тоже хочу спросить, — заговорил Грэм. — Про детей. Ведь ко дню смерти у короля Туганчира могли оставаться и вовсе малыши. Как же они могли сражаться в турнире?

Браннбог Трор отвечал печально и твердо:

— Таких детей, Грэм, убивали ещё до битвы. Их испытывали, заставляли поднять тяжелый груз — и лишь тогда допускали к бою. Конечно, в пять или десять лет это никому не было под силу.

И, опережая новые вопросы, Трор пояснил:

— Видишь ли, в Туганчире считают, что в число воинских качеств входит и удача, покровительство духов-защитников. И если кого-то угораздило родиться так поздно, что ко дню турнира он окажется малолеткой, то значит, этой удачи он лишен.

— А значит, и не воин, — договорил Грэм.

— И подлежит истреблению, — добавил Дуанти. — Понятно. А вот как насчет духов-защитников?

— Вот это уже не суеверие, — засмеялся Вианор.

— А у меня есть дух-защитник? — в один голос выпалили Дуанти и Грэм.

— Вы украли мой вопрос! — возмутился Стагга Бу. — Это я хотел спросить про себя!

Все слегка посмеялись.

— Об этом, друзья мои, мы потолкуем особо, в другой раз, — приговорил маг. — Все-таки, мы собирались послушать нашего гостя, маэстро Интара.

— Секунду! — вскричал гном. — Мне надо достать карандаш. Вот теперь можете рассказывать, пожалуйста, я весь внимание, любезный сэр Интар.

Компания снова немного посмеялась, и наконец художник приступил к своей истории. Она была короче, нежели у Трора, но с загадкой.

Дело в том, что Интар, как и Синд, не был обычным художником. Его картины тоже могли открыть дверь, хотя это делалось иначе. Сам Интар мог и не знать ничего тайного о том, что он рисует. И живопись была для него как раз способом понять скрытое. Например, Интар мог нарисовать просто пейзаж для собственного удовольствия, но на картине вдруг просматривался где-нибудь под деревом горшок с монетами, и когда то место раскапывали, там действительно оказывался клад.

Этот дар художника был для него и сокровищем, и, иной раз, источником неприятностей. К примеру, однажды он рисовал одно знатное солонсийское семейство, и на полотне вдруг очутился в центре всей группы лакей, гладящий детишек по голове и довольной смело обнимающий супругу главы этой родовитой семьи. А иногда Интар таким образом предсказывал какие-либо события — и не всегда они были приятны.

И вот несколько лет назад он получил необычайный заказ. Ему предложили нарисовать видение Трора в Золотой Дубраве. Тогда уже рассказ лесного охотника разошелся по Анорине, и Интар обо всем тоже что-то слышал. История его заинтересовала, и он согласился.

— Правда, мне показалось странным, что все обставлено некой тайной, — добавил Интар, — но все же, я не заподозрил подвоха. Впрочем, я имел дело с обычными людьми, они исполняли чье-то поручение, не зная подоплеки дела, а в самом заказе как будто бы не было ничего предосудительного.

Интара свозили в Людену, дали прогуляться по Золотой Дубраве и даже устроили встречу с тем малым. Предчувствие картины уже жило в сердце Интара, и он приступил к работе. Картина ему далась легко и быстро, и он сам любовался ей по окончании, жалея, что придется с этой вещью расстаться. Но была одна странность: Интару не давался цвет солнца. По рассказу охотника, оно было как будто бы голубым, а у Интара оно каждый раз выходило сине-зеленым, бирюзовым. Он даже нарочно пересилил себя и нарисовал — это Интар запомнил отчетливо — ярко лазурное солнце. Однако, когда он утром встал с постели, цвет солнца на полотне был вновь бирюзовым.

Интар усмотрел в этом знак, веление, — все же, и он был магом и знал, когда нужно доверять чуду — и оставил все, как есть. Картину у него с великой благодарностью забрали, щедро оплатив его труд. Людей же этих Интар больше не встречал и про картину с тех пор ничего не слышал.

— Но, сэр Браннбог, — произнес художник, — после твоей знаменитой битвы у врат Атлана я вспомнил этот заказ. Я вспомнил и про бирюзовое солнце — которое должно было быть лазурным.

Интар оглядел присутствующих — все поняли его мысль и кивнули.

— Но это не все, — продолжал художник. — Было ещё кое-что. Когда я уже закончил картину, у меня было странное видение. Однажды ночью я проснулся, оттого что в комнате горел свет. У стены, разглядывая мою картину, стояла какая-то женщина. Она была в маске. Стоило мне пошевелиться, как свет сразу погас, по комнате пробежал легкий ветерок, и женщина пропала из виду. Я не поленился подняться и зажечь огонь, но никого не было — видимо, мне померещилось спросонья, так я подумал.

Ну, а после того обманного видения я захотел нарисовать эту странную гостью — сон то был или нет, полотно должно было мне подсказать что-нибудь обо всем. Эта картина у меня с собой, так что можете взглянуть сами.

Интар взял скатанное в трубку полотно, оставленное им у стены, когда он пришел. Он развязал тесемки, поднялся и, раскатав холст, показал его всем:

— Вот, посмотрите-ка, друзья.

На полотне была рыжеволосая женщина с пронзительными черными глазами — красивая и ужасная одновременно. То, что это Нейана, поняли все, даже те, кто никогда не встречал её. И не просто потому, что портрет соответствовал описанию её внешности. На картине было ещё кое-что — тень Нейаны.

Эта тень была отвратительным черным червем, который наклонялся над головой колдуньи и сосал её мозг из вонзенной в темя трубки. Картина была такой ужасной, что Энита даже вскрикнула:

— Интар! Убери это сейчас же!

— Да, — проронил Браннбог. — Такая она и есть, Интар, ты снова точен.

— С вашего позволения, господа, — произнес Интар, — это свое создание я сожгу.

Он вновь свернул полотно и положил его на уголья в камин. Ткань вспыхнула, запылала — и вдруг почудился чей-то отдаленный вскрик боли — и было в нем что-то зловещее.

— Увы, — заметил Вианор, — от самой Нейаны избавиться будет не так просто. Должен тебя предостеречь, маэстро Интар — теперь тебе угрожает опасность. За эту помощь Трору, за то, что ты разъяснил её подлог, она постарается отомстить тебе при случае.

— Ну, стану я поддаваться страху её мести, — отклонил Интар. — Я лишь постарался хоть немного поправить то зло, которому невольно содействовал своей картиной. Ведь по ней рыжая ведьма повторила все видение при Атлане!

— Ты и так помог, — возразил Вианор. — Вспомни-ка цвет солнца, что тебе не давался. Это тот редкий случай, когда больше истины оказалось в расхождении с тем, что было, а не в буквальном подобии.

— Но Трор все равно попался в ловушку.

— Зато Нейана не смогла проникнуть в мир феи Трора, отвечал маг. — А она, несомненно, пыталась — и было бы куда хуже, если бы ей это удалось.

— А я вот что ещё хочу спросить, — заговорил Дуанти.

— Что? Опять про духа-покровителя?

— Нет, про графа Ленсо Уварру. Если по бабке Трор…

— Да, — кивнул Трор. — Так получилось, что род Уварра в Солонсии захирел и угас. Герцог Солонса как-то уговорил меня принять этот титул. Это мало кто знает, Дуанти.

— Вон оно как! — воскликнул Стагга. — А я-то думал… Может, тогда и Вианор взаправдашний купец из Солонсии?

— В самую точку, Стагга. Однажды гильдия купцов Солонсии просила меня об одной услуге, и в уплату я попросил записать меня в члены этой гильдии. Когда будешь гостить у Понсо ди Ческо — это старшина гильдии — попроси-ка дозволения заглянуть в их именную книгу. Ваш покорный слуга занесен куда-нибудь в конец списка.

— А почему же в конец? — поинтересовался Черник.

— Ну, я же новичок. К тому же, худого рода, без торговых заслуг и невеликого достатка, — отвечал Вианор со своим обычным простецким видом.

— Чего только я не узнала за сегодняшний вечер! — задумчиво протянула Энита. — Си, пожалуй, твоим историям далеко до этой.

— Как это — далеко! — возмутился Синд, до невозможности напоминая Стаггу с его комическим тщеславием. — Да я…

И тут в дверь кто-то постучал.

— Седьмой! — выпалил гном. — Ой… А что я такое сказал?

— Ты сказал — седьмой, — пробасил Дэмдэм Кра. — Я точно слышал.

В дверь снова постучали.

— Кто бы это мог быть? — спросил Черник. — Разве ты, Вианор, ждешь ещё кого-нибудь?

— Нет, уже не жду, — отвечал маг. — Но надо открыть, это друг. И Стагга, к тому же, прав.

Дверь отперли, и в комнату вошел высокий худой мужчина. Он поклонился.

— Счастлив приветствовать столько достойных господ сразу. И прошу прощения за вторжение незваным гостем.

— Присаживайся, присаживайся, сэр Тинн, — отвечал Вианор. — Мы сами собирались разыскать тебя в Просе, только не успели — приехали лишь сегодня утром.

Тинн окинул взглядом собравшихся и, как-то сразу определив, сделал несколько шагов в сторону Грэма и склонился перед ним на колено.

— Прими мою службу, принц Грэм, сын Бойтура. Я был верным слугой твоему отцу раньше, и остаюсь им сейчас.

— Поднимись, сэр Тинн, — растерянно отвечал Грэм. — Отец ничего не говорил мне о прошлой жизни, но я верю тебе.

— Тинн был командиром боевого дозора твоего отца, Грэм. А ещё раньше он учил его воинской науке, — подсказал маг.

— Тем больше мое уважение к сэру Тинну, — произнес Грэм. — Вот только я-то не принц. Я всего лишь Грэм Эрскин, и не могу принять тебя на службу.

— Для меня ты — принц и будешь им, что бы ни случилось, — отвечал Тинн. — И мне не нужно ждать разрешения совета лордов. Если мой меч не может служить Бойтуру в Эшпоре, то он послужит его сыну в Анорине.

— Эй, эй, сэр Тинн! Полегче, — шутливо остановил его Трор. — Принц Грэм мой оруженосец, и служба такого меча, как твой, для оруженосца странствующего рыцаря — это чересчур.

Тинн хотел что-то горячо возразить, но тут вмешался Черник:

— Да, сэр Вианор! Хорошенькие же у тебя с Браннбогом новобранцы! Хорошо, что хотя бы у твоего ученика нет за спиной такого вот духа-покровителя!

— Как это — нет! — вскинулся Дэмдэм Кра. — Да я первой своей обязанностью считаю…

Но тут же он осекся и замолчал. Тинн бросил внимательный взгляд на Дуанти, как бы что-то неожиданно сообразил, не говоря ни слова, покачал головой и нахмурился.

— Верно, все верно, старина, — подтвердил Вианор. — Видишь теперь, в какой мы занятной ситуации оказались.

— Она более занятна, чем вы можете думать, — заявил Тинн. — Я потому и пришел сюда. Полчаса назад я сложил с себя обязанности командира городского войска. Ратуша согласилась на покровительство Сэпира.

— Вот так так! Ну, здесь Роксбрик преуспел, — заметил Синд. — Видать, нам больше не играть здесь новой пьесы. А почему такая спешка с договором?

— Потому что к Просу движется армия Сэпира. Передовые отряды уже на подходе.

— Значит, нам лучше уйти прямо сейчас, — кивнул головой Трор. — Ты, сэр Тинн, конечно, с нами в Ардос?

— Конечно.

— Ну что ж, Дуанти, — произнес Вианор. — Один вопрос у нас решился. Нет времени для настоящего разговора — отложим его до Ардии. И попрощайтесь с новыми друзьями — вы оба.

— Как, а разве мы не поедем в Ардос? — огорченно воскликнула Энита. — Си, Черник, — мы ведь тоже уезжаем из Проса, ведь правда?

— Да, — отвечал Черник. — Но только в Кардос. Пока туда.

— Так надо, Ни, — добавил Синд и утешающе обнял девушку за плечи. — Ничего, ты ещё увидишься со своим рыжеволосым.

— Я же предсказывал! — внезапно воскликнул Стагга Бу. — Ну, конечно, семеро! Мы все и Тинн!

Вот так, столь же неожиданно, как встретились, Грэм и Дуанти расстались со своими друзьями-артистами. А затем была скорая скачка по ночной дороге, и тут Грэм вспомнил об одном неразрешенном вопросе. Он поравнялся с Вианором и негромко спросил его:

— Вианор, я забыл одно обстоятельство… Там, в подземелье замка Дэмдэма я недослушал… Вы говорили о Миранне, а затем Дэмдэм что-то сказал о принцессе Ардоса Нимарре. В чем там дело?

Вианор засмеялся.

— Подожди до встречи с принцессой Нимаррой, Грэм. Возможно, вам вместе с ней придется решать, в чем там дело. И больше он ничего не стал говорить, как ни упрашивал его Грэм.

С некоторых пор принцессе Ардоса Нимарре стали сниться странные сны. Чаще всего ей виделось, будто она сидит во дворцовом саду у пруда и её отражение в воде оживает. На девушке в воде оказывалось другое платье, затем она улыбалась, приветливо окликала Нимарру и выходила из пруда. Они гуляли вдоль берега и беседовали — но о чем, этого Нимарра утром никак не могла вспомнить. Нимарре как-то так казалось, будто эта девушка — её сестра. Она даже рассказала свой сон отцу и спросила, не было ли у неё сестры. Отец нахмурился и отвечал, что знает об этом не больше Нимарры. «Я четырнадцать лет не получал никаких вестей о Милене, дочка, — так сказал король Веселин. — Даже ольски мне ничего не подсказали. Может быть, твоя мать дает тебе знак о себе?» А ещё король пожалел, что при дворе нет кого-нибудь из настоящих магов. «Хотя, — добавил Веселин, — скоро, возможно, к нам будут гости». И он принялся поглаживать свою бородку с загадочным видом.

В этот день принцесса Нимарра гуляла в саду по берегу, стараясь вспомнить свои ночные встречи. Она присела в том самом месте, пытаясь представить все, как ей снилось — и вдруг… Вдруг озеро отразило сразу двух девушек — они наклонились к воде одна рядом с другой. Нимарра повернулась — и ахнула: справа от неё и впрямь стояла незнакомка из снов, похожая на нее, как две капли воды.

— Кто ты? Ты опять снишься? — спросила Нимарра.

Девушка рассмеялась.

— Я и раньше не снилась тебе, Нимарра. А сейчас ты можешь меня даже потрогать. И даже угостить вон теми грушами.

Нимарра сорвала грушу с ветки и протянула девушке. Та с удовольствием откусила от плода и похвалила:

— Очень вкусная груша, сестренка!

— Так ты — все-таки моя сестренка? Как тебя зовут?

Девушка весело посмотрела на Нимарру и отвечала:

— Можешь звать меня Миранной. Но мы с тобой больше, чем сестры. Я — это ты.

В замешательстве Нимарра смотрела на Миранну, а та весело смеялась. Наконец, принцесса Нимарра решилась спросить:

— Но если ты — это я, то почему нас двое? И кто из нас настоящая?

Миранна залилась таким заразительным смехом, что Нимарра поневоле засмеялась вместе с ней.

— Ты так забавно спрашиваешь, сестренка! — наконец сказала Миранна. — Мы обе настоящие, чтобы ты знала. А когда-нибудь мы будем одной. Мы отличаемся только тем, что я о тебе все знаю, а ты обо мне — совсем ничего. И я умею намного, намного больше!

— Что, например? — Нимарре было одновременно немножко страшно и страсть как любопытно из-за всех этих загадок.

— Например, я могу вызывать видения. Взгляни-ка в пруд.

Нимарра посмотрела на воду — и увидела в ней отражение кареглазого светловолосого юноши. Как будто бы в нем не было какой-нибудь особой красоты, но сердце принцессы отчего-то сильно вздрогнуло — ей показалось, она прикоснулась вдруг к чему-то очень светлому и важному для нее. И она не заметила, как это произошло, но юноша уже стоял рядом с ней. Он шагнул ей навстречу и протянул левую руку — правая была у него на перевязи.

— Миранна, — сказал незнакомец.

— Меня зовут Нимарра, сударь, — отвечала Нимарра. — А Миранна…

Принцесса хотела сказать — «рядом со мной» — и повернулась в сторону своей новой сестры. Но Миранны уже не было рядом. Нимарра повернулась обратно к незнакомому юноше, но и его уже не оказалось на берегу пруда. И лишь на траве лежала надкушенная груша.

Размышляя, что бы это все могло значить и было ли оно взаправду, Нимарра направилась обратно во дворец. «Надо спросить у слуг — пусть отыщут в городе какую-нибудь ворожею потолковей», — решила она.

У входа во дворец её перехватил кто-то из придворных:

— Ваше высочество, король Веселин просит вас немедленно к нему.

— А что такое?

— Прибыли какие-то важные гости, — доверительно прошептала на ухо Нимарре Чинита, её доверенная фрейлина.

Нимарра поспешила в зал к отцу. Король Веселин нетерпеливо подхватил её под руку и подвел навстречу группе людей, очевидно, только что с дороги и даже в дорожной пыли.

— Позвольте представить вам, любезные господа, свою дочь, принцессу Нимарру. А это, милая дочка, наши высокие гости. Знакомься…

Но король Веселин не успел представить своих высоких гостей. Из компании незнакомцев выступил вперед светловолосый юноша с рукой на перевязи. Он во все глаза смотрел на Нимарру и вдруг воскликнул:

— Миранна!

— Меня зовут Нимарра, сударь, — отвечала принцесса — и в этот самый миг она сообразила, что именно с этим юношей она десять минут назад разговаривала у пруда.