Клейн позволял себе немного расслабиться только в своем особняке на улице Гоголя. Дому было уже более двухсот лет, и он помнил лучшие времена и знаменательные события. Например, тайные собрания ложи, проходившие в его обширных подвалах, которые воспроизводили символический лабиринт Храма Соломона. Или открытия, совершаемые в сфере духа, и потому незаметные для людей на протяжении двух-трех поколений, но исподволь изменяющие жизнь на Земле.

Об истинном значении и назначении дома знали только Магистры, из коих в живых оставалось всего трое. Отсутствие преемственности Клейн воспринимал трагически, как свидетельство распадающейся связи времен и торжества обезличенной силы – вопреки антропоморфным представлениям о Враге рода человеческого.

Всю свою долгую жизнь Клейн искал доказательство неизбежности грядущих перемен, связующий закон, источник иллюзий, причину катастрофы… Полтора века назад он узнал об Энтропии и думал, что слепцы случайно нашли ответ. Жестокое заблуждение длилось недолго. Клейн заплатил за него жизнями своих невинных детей, юной жены и правым полушарием мозга.

С тех пор он стал недоверчивым и осторожным, как побитый пес. Во время русско-японской войны он отправился в Тибет. Потом были Филиппины, Шанхай, камбоджийские джунгли… Клейн вернулся в Россию в тысяча девятьсот первом и был свидетелем глубочайшего кризиса и распада ложи. Эти годы были отмечены предательством Чинского, нарушением международных связей, смертью некоторых Мастеров и «усыплением» многих активных масонов.

Мировую войну он пережил затворником, делая щедрые пожертвования в пользу армии и флота. После установления конституционной монархии в середине двадцатых Клейн снова отправился в Тибет и оказался в монастыре секты дзог-чен. В иносказательной форме его мистический опыт сводился к следующему. Когда он узрел Существо Света и пожелал узнать, как провести остаток жизни в плотной оболочке, оно определило его как никчемного игрока в куклы.

– Что мне делать? – спросил он, готовый отступить.

– А что ты умеешь делать?

– Ничего. Только следить за злом, когда оно охотится.

– Тогда следи, – сказало Существо Света и исчезло, чтобы больше никогда не появиться вновь.

Все. Это тоже было иллюзией. Клейн долго и едко смеялся над собой и своей трусостью. Он вернулся на родину во второй раз и попытался возродить ложу, но тут как раз наступил недолгий период восстановления абсолютной монархии, совпавший по времени с расцветом Третьего Рейха в Германии. Деятельность лож была под строжайшим запретом во всей центральной и восточной Европе. Клейн чуть было не угодил за решетку, но отделался ссылкой за пределы империи и эмигрировал в Италию, где с пользой провел время, напав на след старой итальянской ложи, у адептов которой он украл тайну мандрагоры.

С тех пор ему приходилось не только следить, но и прятаться. Он прятался от силы гораздо более неумолимой и беспощадной, чем любая человеческая организация. Дважды он был ранен и находился на волосок от смерти. Он не мог открыть союзникам свое истинное лицо. Внешняя безмятежность давалась Клейну очень дорогой ценой. Времени у него оставалось гораздо меньше, чем полагали Голиков и его подружка – люди, не имевшие понятия о том, что такое настоящий страх, испытываемый десятилетиями!..

Клейн отпустил слуг и проверил, включена ли охранная система. После этого он отправился в библиотеку. Здесь он открыл потайную дверь и спустился в подвал по узкой спиральной лестнице. Стены подземелья (шли выложены из камней, на каждом из которых имелось невидимое в обычном свете клеймо ложи; Держа в руке электрический фонарь фирмы «сименс», масон прогулялся по лабиринту, такому же мрачному и темному, как конец человеческой жизни.

В центре лабиринта находилось подобие зеркального алтаря. Когда-то здесь приводили к клятве членов ложи и происходило таинство посвящения. Теперь только призраки могли говорить, но оставались немыми. На полированном металле блестели капли конденсата. Клейн сел на трон, целиком высеченный из известняка, и положил руку на круглое горизонтальное зеркало.

Туман сгустился вокруг отпечатка его ладони. В этом тумане открылась бездна и недолго оставалась черной. Тусклые пятна превращались в мертвые лица, которые всплывали со дна самого глубокого колодца в мире. Зеркало создавало видения из тончайшей материи воспоминаний…

Старые Мастера ложи приходили к Клейну, изможденные и печальные. Никто не обрел покоя, каждый унаследовал после смерти личный ад. Чего он хотел от них? Во всяком случае, не совета, и уж, конечно, не ждал, что кто-нибудь разделит его тяжкую ношу. Все они останутся одинокими навеки. Может быть, он хотел сообщить, что и это, последнее известное ему убежище вскоре будет разрушено при прокладке новой линии метро? Древние руны уже не защищают от вторжения. Невежды сделают свое дело быстро и равнодушно. К тому же неведение оградит их от проклятия…

Он услышал шорох среди камней. Где-то пересыпался песок. В луче фонаря клубилась пыль. Может быть, она выбралась из клетки? Нет, не может быть…

Вдруг он увидел в зеркале лицо Чинского. Клейн до сих пор не знал, жив или мертв этот отступник, которого он не мог считать ни врагом, ни предателем. Кем же считать человека, открывшего запретную дверь? Жертвой собственной глупости? Воплощением греха?.. Один его взгляд вызывал озноб.

…Чинский улыбался Клейну. Масон понял, что тот поджидает его в своем Зазеркалье. Возможно, встреча состоится раньше, чем он думает. Возможно, уже за ближайшим поворотом притаился экипаж, доставляющий прямиком в могилу. Что угодно, только не смерть! Любые измерения, любые сны. Удушливая тайна времени сдавливала Клейна в своей петле…

Он знал, что делать. Намерение было внезапным и сильным, но не его намерение. Кто-то руководил им – невидимый кукловод, от рук которого протянулись нити к мозгу и конечностям масона. Клейн встал и отправился в самый дальний закоулок подземелья. Чинский наблюдал за ним из зеркала до тех пор, пока искаженная человеческая фигура, пересекавшая ночное небо, не исчезла за вогнутым горизонтом.

Тогда отступник беззвучно рассмеялся и вернулся в материнское лоно тьмы…