4
Конечно, после встречи с чудовищем прошло еще немало вполне обычных иногда даже приятных дней и ночей. Но тем не менее, день первой встречи с ужасом был помечен у меня в календаре красным крестиком, как день начала третьей мировой войны и великой революции.
Да, какое-то я пытался не помнить и не думать о нем: дескать, мало ли что на свете случается. Сон разума рождает чудовищ, или как выражаются товарищи буддисты: загрязненная алая-виджняна производит нечистые дхармы.
Я играл на своем «Секстиуме», я сводил Нину в киношку на «Парк культуры и отдыха мелового периода», чтобы совместно расслабится.
Она может и расслабилась, а я вот нет.
Какие-то паршивцы стали проникать каждую ночь в наш гатчинский технопарк, но не воровали! Они портили оборудование, курочили дисплеи, били приборы, корябали чипы и перекусывали проводки.
Секьюрити старалась изо всех сил, но силы тратились без толку. Напрасные старания никакого сочувствия у охраняемых не вызывали, наоборот, ученые чуть ли не плевали охранникам вслед.
Судя по тому, что происходило, это забавлялись какие-то дебилы. Но исходя из того, где это случалось, то мы имело дело с профессиональными диверсантами-ниндзя.
Таким образом, загадочность нарастала в геометрической прогрессии.
Милиция может и хотела класс показать, но вскоре догадалась, что славой здесь не пахнет, премиальные не светят, а вот папки с незавершенными делами будут вздыматься все выше и выше к потолку.
Не только в районной, и в городской, в центральной прессе появились статьи на тему, что «бизнесмены от науки» самоедством занимаются, что сами себе все портят.
И журналист Серебренко об этом охотно говорил в новостях телекомпании «Поганкино».
Наверное, не без участия ментуры такая пропаганда пошла.
Серебренко вешал лапшу, что есть такой резон у «дельцов от науки» – сбить цену на акции своих фирм, и затем скупать их охапками у посторонних владельцев.
А я напротив видел, по длинным вечерним совещаниям, что именно владельцы крупных паев тратят кучу времени, уговаривая мелких акционеров не дрейфить, и не продавать по дешевке свою долю.
Некоторым ребятам из нашего секьюрити тоже стало тоскливо и они ушли от Пузырева. Кто подался во владельцы садовых участков, кто – в менты.
Мне такие варианты не улыбались. На грядке меня всегда клонит в глубокий сон. Далек я и от того, чтоб вязать сопляков, которые на Дворцовой площади порноматрешками приторговывают. Поэтому я остался, но вывод сделал.
Надо больше тренироваться, в смысле заниматься «охотой» на «Секстиуме». Брать пивка с хренком и мочить зверей вместе с доктором Хантером. Я так и делал, с упорством пророка и умением снайпера бил зверье до раскаления приклада.
И после очередного рекорда фирма – производитель игрушки – протянула ко мне домой оптоволоконный кабель и бесплатно связала меня по Интернету с ведущими охотниками мира. У нас были общие звери, общие виртуальные джунгли. Смогли мы «дырявить» в online и друг друга.
А еще фирма поменяла жилетку на настоящий костюм не только с позиционными датчиками, но и тактильной внутренней поверхностью. И когда в меня вонзались клыки зверя или попадала пуля соперника, то это чувствовалось!
Однажды у меня Нина побывала; я как раз костюмчик на девушку натянул, а сам жилеткой обошелся. Ну, и предложил поразвлекаться на пару «доктором Хантером». Тут такое побоище с одним тевтоном из Померании завязалось, что я пропустил момент, когда девушку загрыз трехголовый тираннозавр, да еще в нее засадил виртуальную автоматную очередь один жлоб воронежский.
С Нинкой истерика, насилу валерьяной отпоил.
А сам снова кинулся на тевтона. В самом деле, нельзя мне сдаваться. Ведь может пострадать национальная гордость великороссов и мой рекорд в придачу.
Наверное, Нина посчитала меня примитивом. По-крайней мере, разок она фыркнула «фу, какая примитивщина». А стал бы Нинкины дыньки под кофточкой крутить, тоже прослыл бы недоразвитым.
Поэтому я и выпроводил ее из дома. Ну, если по правде, она сама ушла.
И правильно сделала, что закрыла дверь с той стороны. Я ведь в итоге покруче немца выступил. Пять часов наш поединок длился, в джунглях, в лесах и в тундре. Не смог он с моими зверями справиться – столько в них ужаса вложено! А в конце и самого германца я грохнул из двенадцатого калибра – здесь тебе не Померания.
Можем же, когда захотим!
И даже после такой победы, потом целую неделю доказывал сам себе, путем усиленного чтения книг, что Я не ПРИМИТИВ.
Если честно, то книгу только одну прочитал и сразу забыл, о чем она. Помню лишь, что какой-то молодой человек, бретер и кутила, вроде наших люберов, трется около юной девушки, но она не согласна. А как только «дала добро», тут выяснилось, что он ее родной брат, случайно потерявшийся в возрасте одного дня. Девушка с горя уезжает на край света, но тут юноша выясняет, что она, на самом деле – приемыш, найденный под забором. Молодой человек ищет свою любимую по всем краям света, включая вершины горы и морские впадины. Вот он ее находит, все готово к свадьбе. Но тут папа девушки дает команду прикончить юношу, ведь старик-то не знал, что дочка у него приемная, а любер на самом деле его сын. Во время свадебного торжества на юношу падает люстра, но девушка пихает своего папу так, чтобы он вытолкнул юношу и оказался под ударом. Книга заканчивается счастливо: обсыпанная хрусталем голова дурака-папы падает в салатницу, а танцы продолжаются до утра…
Гораздо больше чем книги мне принесло живое общение – если точнее, вращение в неинтеллигентных сферах.
Например, в стихийном «английском клубе» возле винного магазина на Железноводской, 37 – куда меня когда-то привел сосед алкаш Евсеич.
Там такая скамеечка и два кусточка – на ветках всегда стаканчики висят, удобно и выпить, и облегчиться, и пообщаться.
Так вот, стала вдруг в «английском клубе» регулярно курсировать информация к размышлению. Перед размышлением, правда, надо было отбросить плоды белой горячки и оставить сведения, где хоть криво, но все-таки отражались правда с реальностью.
С алкашами и бомжами в нашем районе как будто стали происходить удивительные вещи – и ни одна газета, ни один интернетовский сервер об этом ни полслова.
Пожилой алкаш в тельняшке волнительно живописал, как его любимого друга съели здоровенные мухи, размером чуть ли с орла. Они друга вначале не трогали, просто жили у него, но однажды разозлились и искусали. Тот опух, потом лопнул, расползся, и мухи его просто слизали с пола. Алканавт долго сокрушался об утрате собутыльника, а потом для баланса мнений добавил: «И правильно. Абсолютно с мухами согласен. Уважай Сережка флотский порядок и чистоту, мухи Сережку бы тоже уважали».
Один красавец с длинными ногтями, собрав круг интересующихся, выкладывал им за кружку пива другую ужасную историю. Явился он как-то к даме, у которой на хате и самогон варится, и винишко бродит.
Явился, а она дверь не открывает.
После безответных звонков влез он в ее квартиру через балкон. И нашел что-то похожее на большущий комок ваты. Подумал красавчик, что эдак хитро первачок замаскирован и стал курочить его.
А внутри комка кожица с косточками, с чертами лица – все, что осталось от самогонщицы.
К тому же враги начисто смели ее запасы сахара, не говоря уже о многочисленных литрах драгоценной жидкости, навсегда пропавшей из перевернутых бутылей.
Впрочем, когтистый красавец несколько иррационально доказывал справедливость кары. Дескать, правильно проучили бабеху, высосали ее, и поделом. Ведь чем она занималась? Если у мужика нету денег на бухало, то она заставляет его телом отработать. Отрабатывал красавчик сексуальную повинность, пока самогонщица не скажет: «На тебе поллитра за труды». Но у бедняги уже и сил нету, чтобы эти поллитра ко рту поднести.
А вот дама с цветочной синевой под глазами травила еще более ужасную историю. Из слов, перемежающихся бессмысленным смехом, можно было узнать, что у нее есть сестра, большая язва, в смысле правильный человек. Недавно эта самая сестра увидела у себя квартире какого-то здоровенного гада, похожего на помесь таракана и собаки.
И увязалась за ним, сначала на кухню, а потом и в кладовку. Зверек, не зная как уединиться, куснул зануду, отчего вся она упала в обморок.
Отрыв от жизни продолжался неделю. Впрочем сестра вставала, ходила, как заводная, «ну это, как, зомби, мать его», и жрала-жрала.
А потом у нее из носа и рта вылезли какие-то червячки размером с мизинец. В конце концов сестра прокашлялась, высморкалась, и пошла на работу.
Еще в «английском клубе» выступал гражданин с замотанной рукой и перевязанной головой – вначале бинтом, потом полотенцем и, наконец, шарфом.
Прозвище гражданина было всем известно ввиду многочисленных драк и разборок с его участием – Кутузов. Профессия – сантехник. (Местные алкаши, конечно, ни ухом ни рылом про то, что подлинный Кутузов был тишайший человек.) Выступление перевязанного гражданина пользовалось максимальным успехом у публики и ему всегда наливали в конце.
Судя по регулярному рычанию и грубым фразам, сыпавшимся из «Кутузова», как из рога изобилия, он был постоянным источником стресса и агрессии.
Но намедни подошла и его очередь подвергнуться насилию.
Районный громовержец мылся под душем, по обыкновению не включая свет, чтоб не смущать взор обычными полчищами тараканов. Вдруг этот фельдмаршал местного значения почувствовал дерьмовые дела, затевающиеся за его спиной, и сделал шаг в сторону. После этого что-то свистнуло и порвало ему ухо, но все-таки основная часть головы осталась целой.
Кутузов быстро свалился на пол и нащупал топор, который держал в ванной на случай, когда если какие-нибудь стервецы явятся к нему сводить счеты.
Вдобавок мужественный мужчина просек – какой-то «хер» копошится в углу, и обрушил на это «не поймешь что» топор. Лезвие, наскочив на твердь, отлетело в сторону. Тут будто пилой резануло Кутузова по правой руке, топор выпал, но боец сумел подхватить его левой и рубануть снова, только уже не сверху вниз, а наоборот. Полетели брызги, человек порубил минуты две по необходимости и еще три ради удовольствия. А когда заметил, что никто, кроме него, уже не шевелится, зажег свет.
Каково же было изумление Кутузова – ведь на полу ванной в зеленой луже обнаружилась издохшая гусеница, вымахавшая до размеров поросенка. Впрочем, название «гусеница» было условным, и это рассказчик четко сознавал. Из ее пасти, страшной, как улыбка мертвеца, тянулся хобот, что впился острым наконечником в стенку и застрял там. На брюхе панцирные кольца немного разошлись под воздействием сожранного и выпитого, там лезвие топора и выпустило зеленоватую дрянную кровь.
Кутузов отрубил хобот, вытащил наконечник-шип из стены, потом все останки бросил в ведро, собираясь вызвать ученых. Вернее, одного знакомого ученого, у которого он в первый и последний раз чинил унитаз.
Перед обращением к науке израненный Кутузов хотел привести себя в порядок, полить дезинфицирующей жидкостью на раны. Но ужас – несколько заначенных бутылок водки было кем-то вскрыто и цинично опустошено! Даже в огромной емкости с бродилом осталась лишь пара капель.
Такого надругательства психика Кутузова не выдержала и отключилась. Когда изображение в глазах сантехника сфокусировалось снова, рядом уже хлопотала верная подружка Зина. Все пострадавшие члены тела были промыты зеленкой и замотаны чистой тряпкой, а странное животное выброшено на помойку.
Мужчина, конечно, покарал женщину за дерзкое самоуправство, но наука, увы, понесла непоправимую утрату. Кутузов с трижды перевязанной головой не перекладывал ответственность на других и сочился скупой мужской слезой…
Слушая эти бредни, я делал выводы и от них выделялся адреналин, становилось жарко. Я видел связь между тем, что происходит с алкашами в Василеостровском районе и тем, что делается в Технопарке в Гатчинском районе. И еще я понял, что гады уважают водку и вино, метаболизм у них такой.
Кстати, в английском клубе новомодных монстров устойчиво называли червягами. Удивительно что это название прижилось и продолжало успешно существовать и дальше.
Я написал письмо о червягах в «Правду» и «Известия». Я послал электронной почтой соответствующее извещение в еженедельник «Time». Привожу фрагмент из него, дабы никто не сомневался, что я первый заметил надвигающуюся мировую катастрофу и пытался предупредить о ней все человечество.
Dear Sirs!
These things were going to destroy all our civilization…»
Но человечество не торопились откликаться. Из еженедельника «Time» мне пришел ответ следующего содержания:
Dear Mr Gwidonoff!
Please inform your psychoanalist about things were going to destroy our civilization…»
Я, конечно, на письмах не успокоился. С газетами я больше принципиально не связывался, но слал свои уведомления и напоминания в разные там интернетовские ньюс-конференции – на эти сетевые базары, где каждый имеет право нести чушь. Но и там меня быстро отключили. Только в «докторе Хантере», организованному по принципу MUD, мои монстры, которых я слепил с червяги, имели неизменный успех.
И несмотря на то, что рот мне был заткнут, уши оставались отверстыми. От бабок, греющихся на скамеечках, я услышал, что частники завезли в город Петра партии южных рептилий и насекомых, но пожмотились на клетки. Раз так, гады сорвались и скрываются нынче по подвалам и прочим темным местам.
Слух этот был достаточно устойчив. Поэтому городской голова, то бишь мэр, в еженедельной передаче «Я и Ты», по своему обыкновению, все растолковал. Мол, при встрече с тропическими чуждыми вам существами, во-первых, сохраняйте спокойствие, а еще лучше – улыбайтесь; во-вторых, пытайтесь отвлечь их внимание от себя и других ценных предметов; в-третьих, закрывайте на ночь унитаз трехпудовым камнем; в-четвертых, не откликайтесь на шипение за дверью.
А городской попа, то есть начальник санэпидстанции, дал хороший рецепт яда для вредных животных: смесь стрихнина и какого-то цианида надо было засыпать во все кастрюли, бутылки, плошки.
В развитие мыслей о беглых тропических гадах представители прокуратуры заверили граждан, что с террариумом самовольно рассталась пара десятков крокодилов, три-четыре молодые анаконды, и ротозеям-зоологам вскоре не поздоровится.
Дешевый треп – у меня сосед Андрей Иванович Воропаев сторожем в террариуме. Судя по его широко раскинувшимся щеками и вечно одетым валенкам, там царит холод и голод. А вот еще факт, подтверждающий данный тезис. Сосед мне все цыплят по дешевке предлагает – ясно, у кого он их отнимает. Значит, крокодилы с анакондами не то что сбежать, из анабиоза выбраться не могут.
Потом еще прошел слух о крысах и воронах, которые резко поумнели и стали воровать драгоценности из квартир. Здесь уж не сдержался один академик. Я его говорящую голову видел и слышал по телеку. Он сказал, что в результате дрейфа генов, заметно усилившегося в последнее время, у крыс и ворон случаются разнообразные мутации. В том числе и такие, что резко увеличивают кортекс головного мозга, то есть умственные способности. Однако воровство драгоценностей – это явление культурное, а крысам и воронам до культуры ой как далеко.
В конце концов мне вся эта лабуда остохерела. Она как будто намеренно распространялось, чтобы сокрыть правду-истину!
Я поклялся поймать натурального червягу, чтобы ткнуть его в лицо дурной общественности. Денег своих не пожалел, купил несколько мышеловок, пару капканов, крысиный яд, приманки аппетитные замешал. И едва смена моя началась, кинулся ловушки и западни устраивать в разных интересных местах технопарка – в коридорах, в буфете, в одной лаборатории сигнализацию отключил и там тоже сделал. Естественно, что не забыл мышеловки зарядить.
Потом в своей будке уселся, созерцая последних убегающих уборщиц.
Часика через три что-то мне шепнуло: поди проверь. А идти жутко – если мне запаяет мокрица из темного угла своим стержнем, даже охнуть не успею, как те трое ученых.
Но все-таки волю в кулак сгреб, двинулся. Иду по коридору левого крыла; лампочки горят, а все равно мне кажется, что света мало. Вот первая моя мышеловка: отравленная колбаса исчезла, а устройство не сработало! И никакого сдохшего червяги поблизости.
На следующем этаже я сам едва не угодил в свой капкан. А на третьем этаже сыр опять-таки из мышеловки исчез. Кстати, эта ловушка сработала – хотя никого не схватила.
У меня стала потеть спина. У этих тварей просто бешеная реакция и скорость невероятная. Они же могут тебе яйца отхватить, а ты даже не заметишь.
Мне захотелось срочно вернуться в свою будку и забиться в нее до утра. Но я через силу двинулся по коридору к той ловушке, которую оставил в лаборатории систем кодированной связи.
Добрался я шелестящими ногами до лаборатории, заглянул под стеллажный шкаф. Моей мышеловки там не было – ну ведь точно же под шкафом ее оставлял! Я ведь не маразматик еще… хотя кто его знает.
Я несколько растерянно оглянулся, услышав легкое шипение.
На ближайшем столе работал компьютер. Если точнее, работал компьютерный сканирующий приемник, который мог шарить по всем диапазонам и расшифровывать все попадающиеся под руку радиосигналы, начиная от межзвездных и кончая милицейскими.
Я щелкнул кнопку настройки, затем озвучивания и услышал:
«Эй, милиция, милиция, вызывает восьмой объект, полковник Шацкий. Срочно приезжайте, мать вашу, срочно, я сказал!»
В ответ раздалось не слишком уверенное.
«Восьмой?.. Чего там у вас стряслось?»
«Тут такое творится, ебена вошь».
«Да что такое?»
«Нападение, эти гады повсюду… повсюду. Бляяя!»
После такого душераздирающего выкрика вызывающий с восьмого объекта стих.
На этом диапазоне больше я ничего не услышал. Но как завороженный, стал давить на кнопку тюнера. И где-то через пятнадцать минут услышал кое-что в продолжение темы.
«Байкал, Байкал, это Селигер. Мы на восьмом объекте. Как слышите? Прием».
«Слышим тебя нормально, Селигер. Ну, что там за катавасия?»
«Сейчас узнаем, Байкал. Это какое-то бомбоубежище. Четырех парней оставил у входов, идем внутрь… Около двери тело».
«Труп, что ли?»
«Да вроде дышит, морда красная. Пьяный. Или без сознания. Похоже, пытался выбежать, да и схлопотал по кумполу».
«Может, этот полковник? Ну, который звонил?»
«Может, он полковник, да только на сторожа больше похож. Сторож из отставников, сапоги полковничьи. Скорую вызывайте… Входим в помещение какое-то большое, похоже, что это склад. Много ящиков… Черт, освещение погасло. Байкал, свет в районе никто не отключал?»
«Да нет, Селигер».
«Ладно, у нас тут два фонарика… Ну и ну, Байкал, тут на потолке какие-то твари сидят».
«Какие еще твари, Селигер?»
«Ну, словно насекомые, жужелицы, мокрицы. Только очень большие. Ой, мать твою. Они чем-то вонючим брызгаются! Вот черт, прыгают на нас!»
Я услышал грохот автоматных очередей, мат, вопли. Потом наступило молчание… Нет, не молчание. Я слышал шуршание, шипение, какое-то чмоканье на одном конце канала, и взывания Байкала к Селигеру на другом конце.
«Селигер, Селигер, прием. Что случилось?»
И вдруг снова гулко загавкали автоматы. А по радио ответил другой голос, задыхающийся, звенящий.
«Байкал, это сержант Николаев. Мы потеряли пятерых».
«Как это потеряли, сержант?»
«Эти твари убили Никифорова, Салимова, Лапицкого и младшего лейтенанта Савченко».
«Чем убили, чем!?»
«Не знаю, чем. Челюстями, хоботками какими-то, слюнями. Когда мы подоспели, эти твари уже трупы распотрошили. От их панцирей пули отскакивают. Если даже пробивают, брызгает зеленая жидкость и все».
«Где эти твари сейчас, Николаев? Вы поймали хоть одну из них?»
«Они все скрылись, Байкал. Побрызгали какой-то дрянью, из-за которой глаза слезятся, и утекли в щели на потолке… Или нет. Они возвращаются, конец связи!..».
Больше я ничего не услышал, как ни напрягал тюнер.
Я перестал гонять настройщик, когда раздалось резкое щелканье – под этим самым столом. У меня внутри все подпрыгнуло и оказалось не там где надо, печенка на месте сердца и так далее.
А потом, страшно мучаясь из-за своей неловкой позы, из-за медлительности движений, я вытащил револьвер и наклонился.
Под столом была моя мышеловка, схватившая мышку своими стальными челюстями…
Может, конечно, я на самом деле под столом ее установил. Так ведь бывает: то, что было не с тобой помнишь, а с тобой – забываешь… Только эта мышка выглядела, мягко говоря, несвежей… да она сдохла минимум неделю назад…
Тварь в эту ночь я так и не поймал. Если точнее, остаток смены я просидел, забившись в свою будку. Единственное, что предпринял разумное, это переписал на дискетку все, услышанное мной по компьютерному приемнику.
На следующий день в вечерних новостях было про гибель девятерых омоновцев при невыясненных обстоятельствах.
Я эти обстоятельства хотел было прояснить, собрался записи свои размножить и послать в пару-тройку газет. Но не судьба.
Дискету-то меня сперли – наверное из кармана пиджака, когда я еще домой возвращался после дежурства… Я ж ехал как обычно – на электричке, на метро.
Из этого факта я вывел мораль, что кое-кто заинтересован в беспрепятственном развитии червяг. И кое-кто хорошо приглядывает за мной.
