55. Павел Суваев, старший офицер-аналитик, Homo, крейсер Ушедших «Волга»
Рома Савельев уже с полчаса возился с личным блокнотом предыдущего капитана. Риггельд с Юлькой и Смагин с Яной Шепеленко грелись парочками и тихо переговаривались слева от стола, у стены. Суваев расположился справа, и мучительно пытался отыскать сходство между существом, виденным только что на маленьком пыльном экранчике, и бесформенной кучей не то тряпья, не то окаменевшей плоти рядом с собой.
Сколько лет назад умер предыдущий капитан их корабля? Миллион? Десять миллионов? Отчего он умер? От жажды, от холода, от голода? От кого он скрывался здесь, в глубоко упрятанной в ремзону каморке? В норе, которая стала заметной лишь когда весь исполинский корабль погрузился в усталую дрему?
Он не был человеком. Он не был даже гуманоидом, как свайги, как длинношеие птицы или шат-тсуры, атаковавшие волжские города.
Впрочем, можно ли считать гуманоидами рептилий или птиц? Скорее всего — нет. Но свайги и шат-тсуры, и даже птицы-цоофт все равно больше похожи на людей, чем это давно умершее существо. У тех две руки, две ноги, голова с парой глаз… Правда, у свайгов еще и короткий толстый хвост.
И вдруг Суваев понял, кем он был, этот инопланетянин.
Ушедшим. Именно Ушедшим. Представителем расы, которой никогда не существовало.
А сейчас Ушедшими стали все они — бывшие жители планеты Волга. Разве можно их теперь называть людьми?
Вряд ли. Слишком уж изменил их корабль из ниоткуда. Гигантский совершенный корабль, которого никто никогда не строил. Фагоцит вселенной.
Снова и снова Суваев всматривался в останки чужого астронавта, и мысли его блуждали, как потерявшиеся во тьме мотыльки.
Отвлек Суваева легкий шорох, словно рядом кто-то перевернул большие песочные часы и струйка песка устремилась из верхней половинки колбы в нижнюю.
Ш-шшурх-х…
Суваев вскинул голову, и увидел, что в ладонях капитана больше нет блокнота. Лишь мелкая серая пыль ссыпается на стол. Легкая и воздушная.
Капитан очень медленно отряхнул ладони, и встал из-за стола. То, на чем он просидел полчаса с некоторой натяжкой можно было назвать креслом. Но лишь с некоторой натяжкой.
Люди бы такого предмета никогда не сделали.
— Рома, — осторожно спросила Юлька отчаянная. — Ты в порядке?
У капитана действительно было такое лицо… в общем, Суваева вопрос Юльки не удивил.
— Не совсем, — выдохнул капитан. — Не совсем.
— Ты что-нибудь понял?
— Да. Я все понял. И все совершенно не так, как представлялось нам раньше.
— Это касается корабля? — спросил Суваев, заранее уверенный в ответе капитана.
— Да. И корабля тоже. Но скорее, это касается нас. Людей. Пока еще людей.
Капитан опустил голову и взглянул на останки. Может быть, Рома подумал, что и его высохший труп через миллион лет могли бы отыскать те, кому суждено будет стать Ушедшими.
— Ну, и как обстоит все на самом деле? — Суваев старался, чтобы голос звучал ровнее.
— Вахты нас убивают. А если говорить более широко — нас убивает корабль. Он нами питается. Нашей плотью и нашими мыслями. Нашим естеством. Нашими разумами. Он паразит. Просто огромный паразит, который притворяется другом. Он дает нам блаженство единения с собой и любым из экипажа, и по капле высасывает из нас души.
Капитан взглянул в глаза офицерам.
— Мне всегда казалось, что такой фагоцит, устранив угрозу галактике, сам может стать не меньшей угрозой. А значит, он изначально должен быть обречен. Я поступил правильно, ограничив вахты до минимума. Иначе многие из экипажа уже успели бы стать рабами. Они оставались бы живыми, как организмы. Но не как личности.
— Это… он тебе сказал? — спросила Янка, покосившись на останки у стола. На этот раз спросила без всякого яда в голосе.
— Да. Он тоже понял это… но немного не успел. Его экипаж уже не смог выйти из шкафов. Собственно, мое сравнение вахт с наркотиком оказалось не таким уж далеким от истины. Корабль сначала делает живых рабами, несколько лет носится по галактике, выполняя свою миссию, а потом попросту пожирает всех. В биоскафандрах не остается ничего, они пустеют. Некоторое время корабль еще живет нашими общими мыслями, нашей объединенной сущностью, нашими личностями. Нашей памятью, наконец.
Но ведь и память смертна.
— И он засыпает где-нибудь в укромном и темном углу? — продолжил за капитана Суваев. — До следующего раза? Пока какой-нибудь псих не передаст ему первую частичку своей души, нажав на кнопку найденного пульта?
Капитан искривил губы в усмешке.
— Ты всегда был догадливым парнем, Паша.
— Ну, прямо праздник, — сказал Смагин и скрипнул зубами. — Сначала у нас отобрали корабли. Потом — дом. А теперь что, пытаются отобрать будущее?
— Ты всегда был догадливым парнем, Юра, — ответила за капитана Янка.
Все же, у них остались силы, чтобы улыбнуться вымученной шутке.
— Вы как хотите, — решительно заявил Смагин. — А мне это не нравится.
— Мне тоже, — присоединился Риггельд.
— А уж мне!.. — вздохнула Юлька. — А, капитан? Что придумаем?
— Я уже все придумал, — сказал Рома, меняя батарею в бласте. — Собственно, все уже давно придумано. До нас. Вот, смотрите.
И он показал всем рукоятку своего бласта.
«Смерть или слава» — было написано там.
— Мы идем наружу. Прочь из ремзоны. К рубкам.
— Но там же директорат и шадроновские молодчики! — опешил Суваев. — Ты что, капитан?
— А у нас выхода другого нет. Чужие явились, ты что, забыл? Если мы не выйдем — нам все равно хана. К тому же, сейчас оповестим наших, кто уцелел.
Все вопросительно уставились на Савельева. А тот вернул в кобуру бласт, извлек бесполезный коммуникатор, положил его на стол, и взялся за свой хитрый приборчик. Поиграл кнопками.
— Ну-ка! — сказал капитан, и подмигнул спутникам.
Коммуникатор тренькнул. Коротко и судорожно. А потом мигнул глазком готовности. Раз, другой третий.
— Пилотский код? — догадалась Юлька. — Капитан, ты гений!
И она бросилась Ромке на шею.
— Хватит вам обниматься, — проворчал Риггельд. — Лучше бласты перезарядите…
— Я уже перезарядил…
Когда капитан закончил и убрал коммуникатор, Риггельд подобрал с пола куртку, на которой сидел.
— Эй, офицеры! Нас ждет последняя вахта! Надеюсь, Хаецкие, Зислис и Фломастер нас услышали.
— А Фломастер и Зислис разве знают пилотский код? — усомнился Смагин.
— Будем надеяться, — Юлька тряхнула головой, как застоявшийся без дела скакун-рекордсмен. Она явно рвалась в бой. — Пошли, что ли?
— Черт побери! — Яна шагнула к капитану и схватила его за рукав. — Рома, мы сможем потом отключиться от биоскафандров? Потом, после боя с чужими?
— Не знаю, — честно ответил капитан. — Но что нам мешает надеяться?
Он раскрыл напоследок свой блокнот. Пока еще не рассыпавшийся мелкой пылью. Но, наверняка, именно такая судьба уготована этому начиненному молектроникой портсигару.
— Ну что, звездолетчики? Начнем?
Риггельд встал под дырой в потолке, сложил обе ладони лодочкой и требовательно взглянул на Смагина.
Смагин послушно поставил ногу на эту импровизированную ступеньку, а секундой позже взлетел ярусом выше.
А еще через секунду вниз свесилась его рука.
— Держись! — сказал он Юльке.
Капитан поднялся последним. Как и положено капитану. Но что-то подсказывало Суваеву, что когда придет черед выходить под стволы бандитов Шадрина и Юдина, капитан будет первым.
На то он и капитан.
Даже на корабле смертников. Впрочем, что значит даже? Не «даже», а «тем более».
