52. Роман Савельев, капитан, Homo, крейсер Ушедших «Волга»
Каморка была тесная и пыльная, совсем как настоящий конспиративный подвал. Я даже не ожидал встретить такое запустение на своем корабле.
Оказывается, есть еще масса мест, куда не добираются наши вездесущие ужики-уборщики.
Никогда бы не подумал. Впрочем, ужики вот-вот замрут. Наверное. По крайней мере, я думаю — замрут.
Риггельд сидел в обнимку с Юлькой; Смагин — с Яной. Суваев сердито пялился в мою сторону, словно собирался упасть в объятия мне. Или наоборот, ждал, что упаду я. К нему. В объятия.
Действительно, стало прохладно! А будет еще холоднее… Наверное.
Дело в том, что я только что отдал команду на полный запрет всех вахт на корабле. Полный. Независимо от допуска. Сейчас, вероятно, идет перекрестная проверка и повальное отторжение людей директората от системы. Я представил Юдина, недоуменно выбирающегося из биоупаковки. С лицом ребенка, которого только что лишили долгожданной шоколадки. Причем, даже позволили шоколадку потрогать и слегка лизнуть.
— Как мы будем пробираться? — угрюмо спросил Суваев. — Это ж километров двадцать, не меньше.
— Проберемся, — буркнул я. — Как-нибудь проберемся. Вот только… Я не знаю сколько километров до нашей цели. Может быть, и не двадцать.
— То есть? — не понял Суваев.
— Мы не пойдем к капитанской рубке. Нечего там делать — там только бандиты с бластами. И никакой надежды.
Суваев сумрачно глядел на меня.
Завидовал Суваев. Завидовал тому, что я, именно я, а не он, знаю о корабле почти все. Слишком привык он знать больше остальных со свей компьютерной базой-выручалочкой, счастливым наследством. Суваев и не подозревал до недавнего времени о личном интерфейснике под дублированным каналом — о том самом невзрачном блокнотике, на который последние два часа ожесточенно пялились мои бравые офицеры, не решаясь спросить — что это за вещица. А ведь все явно поняли, что интерфейсник не зависит от общекорабельной связи. И что он неподвластен тем, кто в данный момент на вахте.
По-моему, это их потрясло.
Но все же, они продолжали мне верить. Даже Суваев со своей белой завистью, похожей на чувство пятилетнего карапуза к свободе старшего брата, отправляющегося без спроса на рыбалку.
Спасибо, ребята… Без вас я бы не решился затеять то, что затеял.
— Оживить корабль не так уж трудно, Паша, — начал объяснять я. — Но только не из капитанской рубки, как это ни странно. И даже не из капитанской каюты.
— А откуда же, черт возьми? — Суваев казался растерянным, но старательно скрывающим растерянность.
— С одного из биоскафандров. Я не знаю точно с какого.
Лица у моих спутников отразили странную смесь растерянности и недоумения. Да, я бы тоже на их месте удивился.
— С одного из? Но их же десятки тысяч, кэп! Десятки, а то и сотни!
— Пока — не знаю, — поправился я. — Дело в том, что ключевой скафандр выбирается случайно. И не сейчас, а суток через двое-трое, полагаю.
— Замечательно, — Суваев теперь глядел в сторону. — А у нас, между прочим, жрать нечего. И что хуже — пить.
— Найдем, — я беспечно взмахнул рукой. — Это же наш корабль, господа офицеры! Наш, а не Гордяева и не Юдина с Шадроном и Тазиком.
В тот же миг интерфейсник бесшумно толкнулся мне в пальцы. Неслышный никому, кроме меня, сигнал.
— Все, — объявил я. — Наш корабль — временно, конечно — просто груда инопланетного металла. Ни одна система не действует, кроме моих личных.
— А мы не задохнемся? — осведомилась Яна. В ее голосе явственно угадывалась тревога.
— Не успеем, — я улыбнулся. — Люди столько не живут.
Яна поморщилась. М-да. Успокоил, называется. Будь поделикатнее, дядя Рома. Они ведь знают меньше тебя.
Впрочем, если начистоту, то и ты знаешь немного.
Но все же — больше их.
— Итак, — я взглянул на часы (кроме плоского тикающего кругляша «Ворскла» из прежних вещей при мне остался только бласт с памятными надписями на рукоятке). — Задача наша проста: продержаться пару дней. А потом станет понятно, где искать нужный биоскафандр.
— Вопрос! — прервал меня Риггельд, образец сдержанности. Если он прервал, значит, что нибудь важное.
— Какой вопрос?
— Если к нужному скафандру подключится кто-нибудь посторонний. Случайно. Что тогда?
— Ничего. Корабль оживить смогу только я. Только капитан. Если я за это время погибну… Тогда даже не знаю. Либо все это навсегда останется грудой бесполезного металла, либо капитаном станет кто-нибудь другой.
Риггельд чуть заметно кивнул.
— Чего и добивались наши орлы из директората, — проворчала Яна. — Рисковый ты мужик, Рома!
— Можно подумать, что у меня был выбор, — вздохнул я безнадежно.
— Не знаю, — Яна говорила чуть-чуть сердито. — Я теперь ничего не знаю. Я теперь старший информатик без информации.
— Ну-ну, — я успокаивающе развел руками. — Это крайняя мера, Янка. Я с трудом на нее решился. Кто ж знал, что на корабль попадет такой… неоднородный экипаж. У капитана обязан быть черный ход на любой случай.
— Жаль только, — глядя куда-то в сторону изрек Смагин, — если окажется, что под черный ход был замаскирован тривиальный кингстон.
— Юра, — я провел ладонью по небритой щеке, — почему я должен вас уговаривать? Если бы я не отрубил вахты, через час нас бы обнаружили. А еще через час отловили. Ты ведь прекрасно понимаешь это?
— Понимаю, — подтвердил Смагин.
— Тогда чего бухтишь?
Смагин только пожал плечами.
— То-то! — проворчал я себе под нос. — В общем, пока надо добраться до одной из наших заначек. Я уверен, что Гордяев зол, и что он не оставит попыток захватить нас обычными методами. Но только обычные методы мгновенно уравнивают его шансы с нашими. Теперь все фифти-фифти, полста на полста. Плюс, некоторое наше преимущество. Корабль частично все-таки наш.
— Это как? — все мои спутники вскинулись. И в глазах каждого расцветала надежда. Ну как было не улыбнуться им в ответ?
— Очень просто. Я не могу влиять на корабль. Никак. Но я в любой момент могу узнать, что на корабле творится. Односторонняя связь. Доступно? И, если честно, я немного покривил душой, когда сказал, что «Волга» превратилась в груду мертвого металла. Кое-какие системы все равно действуют. Например, противометеоритная защита, например установки искусственной гравитации, например наблюдение, внутреннее и внешнее… В усеченном режиме, но все-таки.
Очень кстати интерфейсник снова напомнил о себе. Легонько вздрогнул, словно где-то в его кристаллической начинке один-единственный раз сократилось крохотное сердце.
— Внутреннее наблюдение? — с легким сарказмом осведомилась Янка.
— Поберегла б ты свой яд, — посоветовала ей Юлька отчаянная. — Ей-ей…
Янка ехидно улыбнулась и картинно поклонилась — дескать, ничего не могу с собой поделать.
— Что там, Рома? — спросил Суваев, поднимаясь. Кажется, он таки набрался мужества и решился взглянуть на интерфейсник из-за моего плеча. Я не стал ему мешать.
И он увидел то же, что и я: проекцию с экрана одной из головных рубок. Крейсеры цоофт в гасящем режиме. Они вываливались из дыры в пространстве, из непонятного мне безмолвного ничто, один за другим, десяток за десятком, сотня за сотней.
Пришли враги. А боевые рубки «Волги» заблокированы. Уповать же на то, что противометеоритная защита совладает со слаженным ударом могучих звездных кораблей было по меньшей мере глупо.
Суваев тихо и как-то зловеще присвистнул.
— У-у! Кажется, ты очень вовремя отменил вахты, капитан.
— Да что стряслось-то? — забеспокоились остальные, вставая. Даже не вставая — вскакивая.
— Чужие, — пояснил я чужим голосом. — Целая армада. Вываливаются в обычный космос пачками.
— И мы, конечно же, еще двое суток не сможем им ничего противопоставить, так капитан? — спросила Яна на удивление спокойно и холодно.
— Так.
— И даже не так, — Яна стрельнула глазами, даже в полутьме это было очень заметно. — Через двое суток мы только узнаем куды бечь, чтобы корабль оживить. Так, капитан?
— Так.
— Поздравляю, капитан!
— Спасибо, дорогая.
Как ни странно, Янкин яд подействовал на меня благотворно. Несмотря на аховую — действительно аховую ситуацию.
Как же не вовремя чужие свалились нам на головы! Или — они знали, что делают? Втихую следили за нами? Дождались, пока «Волга» останется беззащитной, и тут как тут?
Если второе — то плохо. Если первое, тогда есть надежда, что они поостерегутся наносить удар сразу. На их месте я бы сначала попробовал осторожные переговоры.
Продержимся ли мы двое суток? Вот в чем вопрос.
Янка окончательно высвободилась из согревающих объятий Смагина и шагнула ко мне. На ходу поднимая руку в вытянутым указательным пальцем. Губы ее шевельнулись, но ни слова Янка произнести не успела: на втором шаге пол ушел у нее из-под ног и она, взвизгнув от неожиданности, навалилась грудью на край неровной дыры под лестницей. Как провалившийся в полынью конькобежец на кромку льда.
Смагин, я, Суваев и Риггельд немедленно бросились к ней, на рефлексах, не раздумывая, а Юлька осталась не у дел только потому, что Риггельд так резво взял старт, что сбил ее с ног, и отчаянная, округлив глаза, с размаху уселась на прежнее место. Под стеночку.
Янку мы поймали. Смагин успел раньше всех. И вытащил под локотки из новоявленной полыньи.
— Что это тут? — Суваев с опаской заглянул в темный провал. — Ни хрена не видно!
Смагин молча выудил у Янки из кармана фонарик. Суваев молча принял.
— Еще одна каморка! — сообщил он. — Вроде нашей. Стол! Боже, пылюги сколько! У нас тут девственная чистота по сравнению с нижним этажом, если хотите знать. Как в новосаратовском музее.
— А я думал, внизу шеддинг-система… — пробормотал Риггельд.
Теперь в дыру заглянул я. Действительно каморка. Действительно стол. И какое-то ветхое тряпье у стола.
— Н-да, — пробормотал я. — Интересно! Я тоже считал, что внизу только шеддинг да обшивка.
Юлька на четвереньках подобралась к дыре и, вытягивая шею, заглянула.
— Спускаться будем? — вопросил Риггельд. — А?
Смотрел он, конечно же, на меня.
— Будем, — решил я. — Раз такое дело…
Кажется, я почуял в чем тут соль. Тайник. Это чей-то старый тайник, будь я проклят. Мой дремавший последнее время внутренний барометр вдруг проснулся и отчаянно сигналил мне: не пройди мимо, дядя Рома! Это важно. Очень важно!
А вскрылся тайник, скажем, оттого, что большинство систем корабля уснули до лучших времен. Маскировка исчезла.
До пыли на дне ямы-каморки было метра два с половиной. Риггельд, не дожидаясь, повис на краю дыры, покачался пару секунд, и мягко прыгнул. Кудрявое облачко взвились из-под его ботинок.
— Теперь я! — в голосе моем прорезалось что-то такое, что сделало возражения невозможными.
Суваев продолжал нам подсвечивать. А когда пола коснулись мои ботинки, световое пятно с потолка верхней каморки переместилось в нижнюю. Превратилось в неровный желтоватый бублик вокруг дыры над головой, пародию на боевой крейсер свайгов.
Пока остальные спускались, я подошел к столу. Смутное подозрение шевельнулось во мне от первого же беглого взгляда на тряпье у стола. Я замер, вглядываясь.
А потом взглянул на стол.
Там виднелось что-то под толстым слоем пыли. Что-то плоское и продолговатое, вроде портсигара.
Я неподвижно разглядывал это; рядом уже стояли Суваев, Риггельд и Юлька. Смагин сопел за спиной.
Рука сама потянулась к столу. Пыли было действительно много, и я медленно стер ее с гладкой поверхности портсигара.
Суваев сдавленно кашлянул.
— Это… Это то, что я думаю?
Я взял вещицу со стола. Раскрыл. Как блокнот. И взглянул на мертвый экранчик. Потом на Суваева. И, для чего-то растягивая слова, сказал:
— Да, Паша. Это именно то, что ты думаешь. Двойник моего прибора-интерфейсника. А вон то, под столом, когда-то было капитаном этого корабля.
Суваев шумно вздохнул.
А секундой позже экранчик пыльного интерфейсника засветился.
Видит бог, я дернулся так, что едва не выронил прибор из рук. И еще: привычного толчка в кончики пальцев я не ощутил.
Ну, да, правильно, эта штука считала капитаном вовсе не меня.
