50. Михаил Зислис, старший офицер-навигатор, Homo, крейсер Ушедших «Волга»
— Не работает! — хмуро сказал Веригин. — Зараза!
— Дай сюда…
Веригин так же хмуро протянул коммуникатор.
С виду коммуникатор казался неповрежденным. Даже светился зеленым глазок готовности. Но в телефончике таилась ничем не нарушаемая тишина — да и непохоже было вообще, что коммуникатор отсылает вызов.
Зислис неуверенно потряс непослушную трубку, постучал ею о раскрытую ладонь. С прежним результатом.
— По-моему, нас оставили без связи, Михайло, — сказал Веригин. В голосе его сквозило уныние.
Трубка Веригина тоже молчала — они проверяли.
— Авария? — Зислис, казалось, разговаривал сам с собой. — Странно. Какая может случиться авария? Мы в пустоте дрейфуем, тут даже пыли толком нет.
— Да мало ли! — пожал плечами Веригин. — Может, причина внутри корабля, а не снаружи.
Зислис задумчиво кивнул:
— Вот тут ты прав, Лелик, как Чарлз Дарвин. Причина действительно внутри корабля. Как сказала бы Янка, зуб даю.
— Вряд ли Янка так скажет, — вздохнул Веригин.
— Говорит иногда. Редко, но все же…
— А Суваев знаешь как говорит в таких случаях? — перебил Веригин.
— Как?
— Клык на рельсу. Смешно, правда?
Зислис действительно усмехнулся.
— Что-то я не слышал от него ничего подобного, — проворчал он. — Ты, часом, не сочиняешь, Лелик?
— Не-а! Я слышал. Когда он Янке что-то доказывал. Не помню что именно.
— Клык на рельсу! — Зислис фыркнул. — А что такое рельса — он хоть понимает?
Веригин опять пожал плечами:
— Ну… это какая-то железная хрень для вагонеток с рудой. Раньше, говорят, их применяли. А в старых заброшенных выработках Пояса Ванадия и посейчас еще встречаются.
— Какой же псих полезет в старые выработки? — удивился Зислис. — Я бы не полез. Там все на соплях, того и гляди обрушится.
— Я бы тоже не полез, — задумчиво протянул Веригин. — А Суваев, небось, лазил.
— Да ну, — беспечно отмахнулся Зислис. — Не лазил он никуда. Скорее всего, накопал эту фразочку в своем легендарном дедовском компе. Или от балбесов из «Меркурия» нахватался.
— Слушай! — Веригин без предупреждения сменил тему разговора. — А стоим мы тоже из-за этой аварии? А, Миш?
Теперь настал черед Зислиса пожимать плечами:
— А я почем знаю? Наверное. Что еще у нас не работает?
Веригин беззвучно пошевелил губами, прикидывая.
— Связь и транспорт. Впрочем, у нас больше ничего под рукой и нету.
Зислис неопределенно качнул головой, не то соглашаясь, не то выражая сомнение, и почему-то вытащил из кобуры бласт.
— М-да. Ну, хоть это в порядке, — сказал он, возвращая бласт в кобуру.
В тот же миг платформа дернулась. Болезненно как-то дернулась, судорожно. И вновь встала. А потом послышался словно бы далекий топот, и еще — два выстрела. Из бласта. Один за другим.
Веригин замер, вслушиваясь. Топот стал неравномерным, словно бегущий неожиданно захромал.
— Это еще что такое? — сказал Веригин и несильно толкнул дверцу. Дверца не поддалась. — Ой! Мы заперты, Миш!
Зислис в сердцах саданул по дверце локтем — только локоть отбил.
Топот приближался; теперь стало понятно, что бегут несколько человек.
— Пошли-ка отсюда нафиг, — забеспокоился Зислис. — Не нравится мне это…
Дверцу он все-таки откупорил. С помощью бласта. Шаги вдалеке на миг прервались, но потом снова застучали, приближаясь. И неравномерность сохранилась где-то в общем шуме.
Зислис выскользнул наружу; до входа в транзитный транспортный рукав оставалось с полкилометра. Они находились в секторе складских помещений (большей частью пустых), и редких сервисных дежурок. Метрах в тридцати сзади остался поперечный коридор; от соседних поперечных его отделяло километра по два.
Веригин выбрался следом за Зислисом, ловко перелезши через спинки передних сидений. Они спрятались за улегшейся на брюхо платформой и на всякий случай приготовили бласты.
Волжанин везде остается волжанином. Даже на корабле-фагоците.
Вскоре Зислис осторожно выглянул, и разглядел вдали четыре силуэта. Двое поддерживали третьего, который заметно хромал. Свободный держался позади всех и часто стрелял куда-то в сторону рукава.
— Да это Хаецкие! — узнал Веригин. Зислису показалось, что Лелик не очень удивился.
Теперь сухопарые фигуры пилотов-близнецов показались знакомыми и Зислису. Один из Хаецких хромал, второй его поддерживал.
— А двое других это, небось, Прокудин и Мустяца, — предрек Веригин. Как выяснилось, попал он в самое яблочко.
У выхода из рукава мелькали неясные темные фигуры. Оттуда тоже стреляли; при звуках выстрелов бегущие рефлекторно пригибались и втягивали головы в плечи.
Когда от увечной платформы с выломанными дверцами их отделяло метров двадцать, фигуры у входа вдруг дружно снялись и рванули по следу. Веригин не выдержал, коротко выматерился, вскочил на капот платформы и принялся вовсю палить из бласта по преследователям. Зислис на капот вспрыгивать не стал, просто вытянулся в полный рост и перехватил бласт обеими руками.
При виде выскакивающих из-за платформы людей троица с хромым запнулась; здоровый Хаецкий вскинул было руку с бластом, но в следующую секунду узнал Веригина и что-то коротко, на выдохе прохрипел.
Замыкающий (Прокудин, великолепный стрелок ввиду дальнозоркости) был слишком занят, чтобы разглядывать Веригина и Зислиса: он, опустившись на одно колено, прицельно бил вдоль стержневого коридора.
Несколько секунд — раненого усадили за платформой у стены; а по преследователям дали такой плотный залп, что те сочли за благо немедленно залечь. Веригин тотчас спрыгнул с капота, остальные просто присели.
— Мать вашу! — оригинально поздоровался Зислис. — Это что за гвардия?
— Орлы из «Меркурия». Шадроновские рожи, — ответил Мустяца.
— А зачем?
— Понятия не имею. Но на офицеров открыта охота.
Лицо Зислиса вытянулось.
За платформу, пыхтя, спрятался Прокудин, на ходу меняя батарею в бласте.
«Много же ему пришлось пострелять!» — с уважением подумал Веригин.
— Только что стреляли в Ромку, — буркнул Прокудин. — Это бунт.
Зислис растерялся.
— Какой, к чертям, бунт? Сейчас охранные роботы примчатся — и конец бунту! Знаем, проходили.
— Не примчатся роботы, — хмуро заверил Прокудин. — В том-то и дело.
Зислис ждал объяснений, но Прокудин высунулся и снова принялся палить из перезаряженного бласта.
— Действительно не примчатся, Миша, — сказал раненый Хаецкий, Валентин. Сказал и поморщился. — Сейчас в рубках никого нет. Корабль в сущности неуправляем. Директорат подгадал время встречи в жилых так, чтобы наших на вахтах было поменьше. Плюс привязался ко времени пятичасовой смены. Наши все сменились, но никто не заступил — транспортники придержали платформы. На вахте сейчас исключительно люди директората и бандиты-транспортники. И они пытаются прибрать к рукам весь корабль.
— Но как? У них же не хватит доступа! — Зислис недоумевал.
— Смотря на что. На то, чтобы отыскать отрезанного от биоскафандров Ромку и убить — хватит.
— А я гадал — почему мы стоим? — пробормотал Веригин. — Так что, эта встреча в жилых — просто ловушка?
— Граждане, — вмешался Артур Мустяца, выглянув из-за платформы. — Это все, конечно, безумно интересно, но не хотите ли вы немного пострелять? Иначе стрелять будут в нас.
С минуту вместо разговоров звучали лишь бласты.
— Черт! — с безнадегой в голосе ругнулся Прокудин. — А ведь они нас обойти могут. И обойдут. А у меня последняя батарея.
И Зислис принял решение. Раз уж бунт… Раз Ромкины бредни оказались вовсе не бреднями…
— Так, ребятки! Тут рядом схрон есть. Там можно отсидеться. Давайте-ка за мной!
Ребяткам дважды предлагать не пришлось. Дав вдоль стержневого прощальный залп, по плотности не уступающий приветственному, все устремились за Зислисом, к близкому углу, в поперечник. Раненого Хаецкого подхватил брат, а с другой стороны — Веригин. Все старались держаться точно за горбиком неподвижной платформы.
— Что такое схрон? — на бегу поинтересовался Прокудин. — А?
— Ну, схрон, бункер. Закрытый модуль, там припасы, оружие, батареи. На всякий случай.
— Ни хрена себе! — удивился Прокудин. — Тут и такое предусмотрено? Я и не знал.
— Откуда тебе знать? Знают только шестеро. Старшие и капитан. Собственно, мы же все это и устроили.
— А далеко до твоего схрона?
— Не очень. Если Валька не ослабнет, доковыляем.
Они свернули за угол; некоторое время можно было не опасаться выстрелов в спины, но осознание того, что преследователи тоже вскочили и бегут со всех ног, заставляло наддать. Раненый в бедро Хаецкий был белый, как световая панель, но сцепил зубы и старался хромать как можно шустрее. Правая штанина у него была темная от крови и на взгляд — очень липкая.
Они успели еще раз свернуть еще до того, как из-за угла стержневого показались молодчики Шадрона.
— Все, — успокоил Зислис. — Теперь близко.
Он свернул в последний раз и оказался в тупике.
Беглецы встали, словно к полу приклеились.
Евгений Хаецкий в сердцах пробормотал:
— Бродить, так бродить, сказал Моисей и завел всех в пустыню.
— В тупик, — поправил его Веригин. — Но имя почти совпадает…
— Умри, недостойный, — отмахнулся от него Зислис и отыскал на серебристой панели у самого пола кодовый сенсор. Приложил палец. Тотчас в глухой стене тупика чмокнула и разошлась перепонка.
— Давайте! — скомандовал он.
Повторять не пришлось.
— Надо же, — покачал головой Прокудин. — А с виду просто стена…
Изнутри Зислис мгновенно перепонку зарастил. Тем же манером. И сказал:
— Фу-у! Давненько я так не бегал! С обороны космодрома…
Спутники недоверчиво озирались.
Им открылся достаточно просторный зал с несколькими дверьми обычного типа. У стен располагались диваны, столики, кресла, ниши со всякой всячиной. В центре зала свет был поярче, у стен — потусклее, но над некоторыми столиками горели небольшие светильники. В целом зал напоминал непомерно большой ресторан, только без стойки бара и сцены для музыкантов. Впрочем, возвышение три на три метра все же имелось, но почти все оно было занято столом и креслом. Вместе это сильно напоминало стандартный рубочный пульт.
— Не бойтесь, — успокоил Зислис. — Сюда никто не проникнет. С доступом ниже двадцати трех — только Фломастер. А больше — никто.
— А мы? — не понял сразу Веригин.
— Ну, я имел в виду, что никто не сможет открыть перепонку, — поправился Зислис. — Только капитан и пятерка старших.
— Аптечка тут есть? — озабоченно справился Евгений Хаецкий.
— Есть где-то… Вон там, в нишах поройся, — Зислис рукой указал где искать. Веригин тут же бросился Хаецкому на помощь.
— Вот! Вот аптечка! — Мустяца метнул Хаецкому прямоугольный брикет с красным крестом — естественно, что волжане пометили синтезированные медикаменты и прочие врачебности древним и привычным символом.
Хаецкий раскрыл аптечку и склонился над братом.
Зислис устало повалился в ближайшее кресло. Прокудин уже отыскал нишу с батареями и с серьезной миной набивал карманы. Потом он нашел мощный двухпотоковый «Гарпун», одобрительно присвистнул и примерил оружие по руке.
— Вот это знатная пушка! — Прокудин поцокал языком. — Уважаю!
К Зислису присоседился Мустяца — развалился на диванчике.
— Ну и ну, Мишка! Что же, это все вы с кэпом устроили?
— Ага. После первого бунта. Я полагал, что второго уже не случится, после того как увидел в деле роботов. А вот Ромка оказался осторожнее. Зря я ему не верил!
Тут Зислис спохватился:
— Слушай, ты говорил, что по нему стреляли?
— Это Прокудин говорил. Я сам ничего не знаю. Еле смылся от своих… работничков. А по пути расспрашивать, извини, было недосуг.
— Боря! — позвал Зислис Прокудина. — Давай, колись!
Тот пошевелил бровями, поиграл морщинами на лбу, подыскивая слова, потом вздохнул и ответил:
— Короче, я услышал, что по кэпу стрелял какой-то псих на входе в один из рукавов. Не попал. Кэп и с ним пятеро ушли в ремзону и их активно ищут.
— В ремзону? — Зислис нахмурился. — Черт! Там ни одного схрона нет!
— А где есть?
— В жилых, в офицерском несколько штук и парочка в промежутке. Ну, и около рубок еще.
Зислис обернулся к Мустяце — старшему сервис-инженеру.
— А скажи-ка мне, Артур, — Зислис был не на шутку озабочен. — Капитана возможно отследить в ремзоне с сервис-вахты?
Мустяца, поджав губы, кивнул несколько раз и развел руками:
— Увы! Возможно. Особенно, если увеличить число вахтенных. А люди Гордяева занялись в первую очередь именно этим.
— Разве можно обойти Ромкин запрет? — усомнился Веригин. Он тоже пришел на разговор, когда выяснил, что Хаецкий вполне справляется с раной брата.
— В том-то и дело, что можно. При условии, что на вахте никого с более высоким доступом нет. Если будут действовать грамотно и без задержек, запрет полностью обойдут дня за два. Едва с кораблем сольется достаточно много народу — капитану конец. Да и нам тоже.
Мустяца глубоко вздохнул.
— Такие вот пироги, чтоб его…
— М-да. Положеньице… — Зислис попытался сообразить — есть ли у директората спецы с индексом доступа четырнадцать-пятнадцать, способные опрокинуть капитанский запрет. И понял — что есть. Во-первых, Самохвалов. Во-вторых, Осадчий. В третьих, не факт, что кое-кто из офицерского не переметнется. Все бывает… Тем более, в смутные дни.
— А кто с кэпом в ремзоне? Известно?
— Женатики наши, Риггельд и Смагин со своими драгоценными, и, видимо, Суваев.
— Риггельд и Смагин неженаты, — уточнил Зислис. — Пока.
— Вот именно — пока, — Мустяца вздохнул, как показалось Зислису — с некоторой завистью.
— Слушай, Мишка, а пожрать тут есть что-нибудь? — спросил Прокудин. — Я с утра голодаю.
— Есть. Вон там кухня, пошуруй в холодильнике… — сказал Зислис, и осекся, потому что у кого-то из Хаецких вдруг тренькнул вызов коммуникатора. Неправильно эдак тренькнул, нештатно, словно кто-то игрался с несуществующими проводами: то замкнет, то разомкнет.
Валентин уже держал трубку у уха, но, видимо, она молчала, потому что он ее потряс и поколотил о ладонь, совсем как недавно Зислис. А потом замер, глядя на мигающий глазок готовности. И медленно расплылся в улыбке.
— Это пилотский код, граждане! Нас капитан вызывает!
Зислис почувствовал, как неприятная пустота в груди начинает понемногу таять.
«Интересно, — подумал он. — Я когда-нибудь кому-нибудь буду так же верить, как Ромке? Как своему капитану?»
А Хаецкие неотрывно глядели на мигающий глазок коммуникатора и неслышно шевелили губами в такт.
Необычное это было зрелище.
