Книга: Смерть или Слава
Назад: 32. Михаил Зислис, старший офицер-навигатор, Homo, крейсер Ушедших
Дальше: 38. Шшадд Оуи, адмирал, Svaigh, линейный крейсер сат-клана

37. Роман Савельев, старатель, Homo, планета Волга

До чего же все-таки разбаловала людей цивилизация! Зря, по-моему, чужаки нас за дикарей держат.
Солнце немилосердно жгло нам макушки, и ноги ныли от долгой ходьбы. А ведь шли мы всего-навсего шестой час.
Развратили нас звездолеты-вездеходы, купола со всеми удобствами и кондиционированная прохлада. Забыли мы о природе напрочь. Изнежились. А ведь любой из людей телесно вполне был способен выжить на этой равнине без всяких орудий, без всяких благ. Но мы, сегодняшние волжане, этого попросту не умели.
Шли мы на северо-восток, к Новосаратову. Я чувствовал неприятное посасывание под ложечкой — верный признак близкого голода. Чистяков уже недобрым взглядом провожал пролетающих птиц.
Хорошо, хоть от жажды мы не страдаем — в карстовых разломах-колодцах вода встречается постоянно. Уже дважды мы натыкались на открытые великанские стаканы, на донышках которых плескалась мутная и соленая, но все-таки годная для питья вода. Запасливый Смагин раздал всем желтые капсулы антидиза, чтоб микроскопическая дрянь-живность, которую мы проглотили вместе с водой, не учинила нам очередную инфекционную Хиросиму. Локальную.
Откровенно говоря, я с минуты на минуту ожидал появления Риггельда. Сколько ему на вездеходе тянуть? До воронки на месте бывшей заимки — часов пять. Ну, мы за это время километров двадцать-двадцать пять точно отмахали. Это минус десять минут Риггельду. Небо было чистым, как назло — ни облачка. Куда они вечно деваются, когда нужны? Вот если собираешься в горы на пикничок — обязательно дождь зарядит на неделю. А сейчас — просто голубое диво над головами. Ни от солнца за тучкой не укрыться, ни от чужих спрятаться.
Правда, чужих мы пока не видели. Один раз только почудился мне далекий-далекий гул, и на горизонте возникло какое-то слабое шевеление в атмосфере. Но все это обошло нас стороной, и не пришлось нырять в очередной разлом и изображать из себя крысу.
— Не понимаю, — проворчал Чистяков уныло. — Как в старину народ пешком по степям шастал?
— А чего? — без особого интереса спросила Юлька. Отчаянная тоже устала. Как и все мы. — Чем тебе степь не потрафила?
— Жарко. Идти далеко. Жрать нечего…
— У меня шоколадка есть, — сказала Яна. — Разделить?
Чистяков скривился:
— Дели…
По нему было видно, что Костя мечтал сейчас не о шоколаде, а о хорошем куске мяса. Пусть даже консервированного — свежатина на Волге не всем по карману. А шоколад — так, пустяковина, только желудок подразнить.
Яна на ходу пошелестела оберткой и разломила прямоугольную плитку на пять равных частей. Я молча принял свою долю и не глядя отправил в рот. Стало сладко, но мысли о мясе меня так и не покинули. Чистякова, по-моему, тоже.
Шоколад истаял во рту со сказочной быстротой.
Смагин грустно проводил взглядом пестрый комок — обертку, подхваченную ветром. Далеко этот комок не укатился, темный зев карстового колодца проглотил то, что мы сочли несъедобным: клочок фольги и глянцевый кусочек пластика.
Почему-то именно в этот момент мне стало особенно тоскливо. Уронив взгляд на желтоватые известняки под ногами, я прибавил шагу. Идти надо, а не тащиться. Во-он к тому холмику, растущему из кудлатого стланика. А потом — к следующему. И так много-много раз, пока Риггельд нас не отыщет.
— Ром, — негромко спросила у меня Юлька. — А сколько, по-твоему, отсюда до Новосаратова?
Я пожал плечами.
— Не знаю… Километров четыреста. Хотя, наверное больше. Пятьсот.
Юлька немного помолчала.
— Но это ведь все равно не больше пяти часов? Вездеходом?
Теперь промолчал я. Она права.
Наконец я счел, что молчать и дальше будет нехорошо:
— Ты хочешь сказать, что Риггельду давно уже пора появиться?
— Ну, не то чтобы давно… — вздохнула Юлька. — Но пора.
Вот черт! Она действительно права. «Не то чтобы давно…» В самом деле пора. Но ведь отыскать пятерых пешеходов в степи — нелегкая задача даже для звездолетчика. А у Риггельда всего лишь вездеход.
«Так скоро и известняки кончатся», — озабоченно подумал я.
Мы наверняка вплотную приблизились к северо-восточной границе карстовой долины. Скоро начнется обычная степь. С ковылями и черноземом.
Чистяков, идущий несколько впереди, перепрыгнул через первый чахленький кустик стланика.
— Куда тебя понесло? — спросил Смагин. — В заросли? Давай обойдем, чего продираться.
— Зато осмотримся. Какой-никакой, а все же холмик.
Смагин замолчал. Потом безнадежно махнул рукой, и тоже переступил через стланик.
Некоторое время мы шли, как цапли по болоту — высоко задирая ноги и часто перепрыгивая через совсем уж непроходимые хитросплетения ветвей и хаотично изломанных стволиков.
Верхушка холмика, как водится, была лысой. Интересно, отчего так? Ветер, что ли, виноват?
Я прищурился разглядывая отступивший горизонт.
— Чтоб меня! — выдохнул Чистяков. — Это мираж? Или еще кто-нибудь видит?
Юлька подалась вперед, и, кажется, намерилась содрать куртку чтоб помахать ею над головой.
— Это вездеход, — сказала Яна невозмутимо.
Вездеход не двигался. Крохотной точкой застыл наполпути к следующему лысому холмику. И еще дальше, совсем уж на пределе видимости, смутно виднелось еще что-то. Может быть, еще один вездеход. А может быть, чей-нибудь купол. Но в этом районе нет куполов — по крайней мере еще недавно не было.
— Между прочим, — понизив голос предупредил Смагин, — нас оттуда прекрасно видно. На фоне неба-то.
Действительно, мы ж на самой макушке холма.
— Ну и что? — не поняла Юлька.
— Это не обязательно Риггельд, — неохотно пояснил Смагин.
— Зато обязательно не чужие, — нашлась Юлька. — Пошли, нам терять нечего. Даже если это гопота из «Меркурия».
Не знаю, заметили нас из вездехода или не заметили. Но с места вездеход так и не сдвинулся.
Мы топали к нему добрых полчаса. Ну, может чуть меньше. И чем ближе подходили, тем сильнее портилось у меня настроение. Потому что я вскоре узнал — чей это вездеход.
Моего большого «друга» Плотного. Феликса Юдина. Который совсем недавно зарился на мой звездолет… ныне размазанный по дну воронки у чистяковской заимки.
А вот у Чистякова, Смагина и Янки настроение явно подскочило — еще бы, появился шанс, что малоприятное пешее путешествие через долину наконец-то завершится. Зато Юлька помрачнела — составила мне компанию. Она, конечно, поняла, что это не Риггельд.
Вездеход был редкий. Песочного цвета «Урал». Мощная и дорогая машина — на Волге таких хорошо если с десяток наберется.
— А у Риггельда «Даймлер» был… — зачем-то сообщил Смагин скучным-прескучным голосом. Юлька сердито стрельнула глазами в его сторону.
Костя Чистяков осторожно подошел вплотную и, заслоняясь от света ладонями, приник к боковому триплексу.
— Пусто! — сказал он через секунду. Смагин тотчас прыгнул к дверце. На миг задержал ладонь на ручке, и потянул на себя. Дверца послушно открылась — мягко и бесшумно. «Урал» все-таки. И внутри — действительно никого. И ничего. Никаких вещей. Впрочем — какие вещи могут найтись в машине Плотного, бандита и головореза?
Янка вдруг отошла в сторону, нагнулась и что-то подобрала с известняка.
— Глядите! — сказала она озабоченно.
Я не сразу сообразил — что она нам протягивает. А потом понял — бласт. Оплавленный, до неузнаваемости изуродованный ручной однопотоковый бласт системы «Витязь». Дружки Плотного и сам Плотный такими частенько помахивали. И постреливали из таких.
Чистяков тем временем оживил привод — успешно. С первой попытки вездеход встал на подушку и тихонько зашелестел в стабилизированном режиме. Словно пересыпался песок в гигантских песочных часах.
— Ха! — Чистяков прямо-таки лучился оптимизмом. — Праздник, граждане! Тележка жива! Просю унутрь!
Брезгливо отбросив останки бласта, Яна вытерла руки о джинсы и приникла к Смагину. Тот успокаивающе прижал ее к себе.
Юлька открыла вторую дверцу и уселась справа от Чистякова. Я устроился слева — в «Урале» место водителя по центру. Смагину с Янкой осталось заднее сидение, больше смахивающее на небольшой диван.
Первым делом Юлька потянулась к видеомодулю и без запинки набрала номер, который сегодня дал нам Риггельд. Уже успела запомнить. Я покосился на приборы перед Чистяковым, и убедился, что батареи вполне живы. Нам не то что до Новосаратова хватит — можно Волгу раз пять по экватору объехать.
Риггельд нам не ответил, и Юлька насупилась.
Странно. Должен был бы ответить, он ведь обещал немедленно выехать нам навстречу. А значит, должен находиться в кабине и слышать вызов.
Тщетно мы вслушивались в протяжные гудки. Долго вслушивались. Очень долго. Юлька тыкала пальцем в «Повтор/Redial», модуль покорно набирал номер раз за разом — и все безрезультатно.
Наконец Чистяков не выдержал.
— Поехали, что ли? Может, он в кустики выскочил по дороге…
Юлька метнула на Костю взгляд, в котором смешивались самые противоречивые чувства. Но послушно хлопнула дверцей со своей стороны.
И мы рванулись к еще одному вездеходу, виднеющемуся невдалеке, в полукилометре примерно. Смагин чем-то шуршал сзади.
— Ха! — провозгласил он с воодушевлением. — Гамбургеры! Правда, всего четыре штуки…
— Поделимся! — Чистяков ничуть не огорчился этому маленькому просчету судьбы. Я, признаться, тоже не огорчился.
Тихонько заурчала печка — приятная, все-таки, штука «Урал». Хотя любой, даже самый захудалый звездолет все равно лучше самого модернового вездехода.
Едва мы подъехали ко второму вездеходу, серо-зеленому «Киеву», я заметил рядом труп. Человеческий.
— Сидите, — сказал я и вышел. Приблизился.
Когда-то в этом теле обитала темная и грязная душонка Архара — дружка Плотного. Имени этого головореза я не знал, да и фамилию не знал точно. Не то Архаров, не то Архарский. А, может, и Архарян — нос слишком уж характерный и щетина цвета сажи. В голове Архару проделали дыру — огромную, кулак просунуть можно. Малоприятное зрелище, доложу я вам. В руке мертвый Архар до сих пор держал оружие — тот же «Витязь», на этот раз неповрежденный. Как ни темна была у Архара душонка, сопротивлялся он до последнего. И не требовалось особого воображения, чтоб понять кому сопротивлялся.
Известняк вокруг «Киева» во многих местах почернел, а несколько в стороне виднелась небольшая воронка. Уменьшенная копия тех мрачных кратеров, что возникли на месте наших со Смагиным звездолетов.
Я с тоской взглянул на небо, обошел труп и порылся сначала в бардачке «Киева», а потом в багажнике. Чутье меня не подвело.
— Держи, — я вернулся и передал Смагину еще один пакет с гамбургерами. Смагин в ответ протянул мне горячий и очень желанный бутерброд, от которого оттяпал чуть меньше четвертинки.
Надо сказать, что покойник с дырищей в башке никому не испортил аппетита. Очень скоро и от второй порции гамбургеров осталось лишь воспоминание и некоторое затишье в желудках.
— Ну и чего? — вопросительно повернулся к нам Чистяков, когда с легким обедом было покончено. — Куда нам? В Новосаратов?
Вместо ответа Юлька еще раз попробовала дозвониться Риггельду. С прежним результатом. Точнее, без оного.
«Черт! — подумал я. — Неприятно, конечно, но очевидно: у Риггельда не все в порядке. Пожалуй, что его сцапали.»
Очень не хотелось бы, чтоб он в эту минуту точно так же валялся у своего «Даймлера» с дырищей в голове. Архары разнообразные — пусть, смерть таких подонков я только приветствовал. Но Риггельд, один из немногих, кого на Волге можно именовать человеком… Пусть даже отнимет у меня Юльку вместе с неоформившимися мечтами. В конце концов, к отчаянной у меня отношение больше как к своему парню, чем как к женщине.
— Юля, душа моя, — осторожно попросила с заднего «дивана» Яна Шепеленко. — Пусти-ка меня за терминал…
Юлька недоверчиво покосилась на нее, но послушно толкнула дверцу вверх и вышла.
Первым делом Яна влезла на какой-то необозначенный сервер — пароль там был двенадцатизначный, я машинально сосчитал число нажатий на клавиши. Маньяки. Даже директорат пользуется максимум восьмизначными.
— «Даймлер», говорите? — переспросила Яна, поднимая глаза от портативного экрана. — А номер кто-нибудь помнит?
— 54-063 КРД, — не задумываясь подсказала Юлька. — КРД — это Курт Риггельд.
— Спасибо.
Яна снова заколотила по клавишам. На экране возникла какая-то схема, и на нее все время накладывалась сетка, после чего изображение зуммировалось и выводилась уже часть схемы в укрупненном масштабе.
С четвертого зуммирования я наконец сообразил, что эта схема не что иное, как план Новосаратова.
Наконец изображение стабилизировалось, и на плане замигала красная точка.
— Вот, «Даймлер» Риггельда. На юго-западной окраине. Если не ошибаюсь, на автостоянке.
Я покосился на Юльку — и понял, что у нее вот-вот затрясутся губы.
— Мало ли, — поспешил встрять я. — Вдруг он решил вездеход тоже сменить?
Это я так ляпнул, наобум, потому что знал: Курт ни за что не сменит старенький дедовский вездеход даже на вот такой «Урал». Как не сменил бы я свой «Саргасс» на модерновый блин шусгаровской серии.
— А ты чего расселся? — рявкнул я на Чистякова. — Давай, гони к Новосаратову!
Яна вернулась назад, а Юлька уселась к терминалу, и лицо у нее было каменное.
«Черт! — подумал я. — А ведь она Риггельда любит! Не просто — ля-ля, три рубля. Действительно любит!»
И понял, что завидую.
Вскоре мы покинули долину Ворчливых Ключей.
Чистяков внял моему «Гони!» буквально: выжимал из «Урала» все, что можно было выжать. А выжать можно было изрядно, благо машина мощная. Я чуть ли не ощущал тугое сопротивление воздуха на такой скорости — вездеход скользил над степью, оставляя за багажником потревоженный ковыль. Позади нас даже вихри какие-то некоторое время продолжали бродить.
Наверное, степная живность пряталась и сетовала на подобных пришельцев. Промчались, траву взъерошили… Мы на чужих сетовали — когда они баламутили волжский воздух. А зверушки всякие — на нас.
Но ведь мы никого не собираемся выковыривать из родных нор и силком забирать к себе на вездеход. Мы просто промелькнем мимо вашего дома, и навсегда исчезнем. А если и не навсегда — то лишь затем, чтобы когда-нибудь снова промелькнуть и исчезнуть, не более.
Почему чужие не могли поступить так же? Промелькнуть — и исчезнуть? Как мы.
Да, наверное, потому, что мы тоже поступили бы иначе, если бы из норы какого-нибудь местного суслика вдруг высунулась антенна незнакомого нам механизма. Какой-нибудь древней тайны, которую любой мечтает разгадать. Но с которой далеко не каждому дано столкнуться…
Я вдруг отчетливо представил себе этого самого суслика, осторожно нюхающего пульт с единственной красной кнопкой. Может ведь суслик ненароком ткнуть носом прямо в красную кнопку? Наверное, может.
Но только пульты обыкновенно не попадаются сусликам, дядя Рома. Они попадаются людям. Таким как ты. Чтоб не оставалось никаких сомнений — будет эта треклятая кнопка в итоге нажата или не будет.
Я потряс головой, чтоб прогнать видение, и бедняга-суслик медленно растворился, так и не успев неосторожно ткнуться носом в опасный кругляш цвета спелой клубники.
К Новосаратову мы подъехали уже под вечер. Солнце валилось в степь, как уставший висеть на ветке апельсин.
— Вон туда, — подсказала Янка Чистякову. — На ту улочку. Как раз к стоянке выедем.
На экран терминала была выведена схема — юго-западная окраина Новосаратова. Чистяков иногда отрывал взгляд от степи за лобовым и косился на эту схему.
— Ян, — спросил он, когда до первых домов осталось около километра, — а как ты установила, где находится вездеход Риггельда?
— Считала оперативную сводку директората, — неохотно пояснила Янка. — Там есть закрытый отдел… В общем, я знаю их текущий пароль.
Чистяков недоверчиво покачал головой.
— Да как можно отследить вездеход? С орбиты — да, можно, но спутников-то уже сутки как нету!
— Это не спутниковая система, — устало сказала Янка. — В каждую машину, которую регистрируют на Волге, ставится датчик. Думаю, теперь это уже можно сказать и остаться при этом в живых.
— Нифига себе! — рассердился Чистяков. — А по какому праву? Это же незаконно!
Я фыркнул. Незаконно! Можно подумать, что для нашего директората законы писаны! Они хозяева Волги, и далекая Земля ничего бы не сумела изменить у нас, даже если бы захотела. К тому же, я точно знаю, что Земле наши мелкие дрязги до лампочки. Разве могут большую помойку интересовать дрязги маленькой и далекой?
Чистяков некоторое время переваривал янкины слова, потом, уже ровнее поинтересовался:
— А на космические корабли тоже ставится датчик?
— На кораблях он есть по определению. Автомаяк, который постоянно отсылает сигналы службе наблюдения и спасателям из ка-эс. Директорат его тоже принимает.
«Чистая правда, — подумал я. — Есть такой маячок…»
— А пароль ты откуда знаешь? — не отставал Чистяков.
Янка вздохнула.
— Да так… проболтался один хрыч из отдела «веди». По хмельному делу.
Смагин подозрительно на Янку покосился, но смолчал. Правильно, Янку только тронь — схлопочешь по первое число. Серьезная девушка.
«Урал» перестал колыхать подушкой степные травы и выбрался на кольцевую. Поворот, еще поворот, развязка, и мы на нужной улице.
Как в сущности люди консервативны! «Урал» на гравиподушке смело мог бы сигать над всеми этими объемными развязками. Так нет же, Чистяков привычно держит вездеход над трассой, как древнего колесного монстра, и даже какие-то правила движения пытается соблюдать. Интересно, это показатель цивилизованности, или наоборот дикости?
Что-то слишком меня задело отношение чужих к людям, как к неотесанным дикарям…
— Здесь! — Янка указала на площадку, почти до отказа забитую вездеходами, большею частью колесными. Площадка была совершенно безлюдной.
Чистяков прибавил мощи на подушку и поднял «Урал» повыше. Нет, все-таки замечательный вездеход! Держит четырехметровую высоту, и не скажешь, что привод захлебывается.
С минуту Костя медленно плыл над крышами старых колесных машин. А потом мы увидели риггельдовский «Даймлер».
Дверца его была раскрыта, а борт почернел от какого-то инопланетного оружия. На дасфальте валялся ручной бласт с переделанной Васькой Шумовым рукоятью и личная карточка.
Я выпрыгнул на крышу серого «Енисея»; Юлька отчаянная — прямо на дасфальт. К открытой дверце «Даймлера» мне было ближе. И я сунулся в кабину.
Интересно, чего я ожидал? Даже не знаю. Но и ничего особенного я не увидел.
— Ну, — сказал я с несколько фальшивой бодростью, — крови нет…
Юлька не ответила. Только побледнела слегка. Но глаза ее остались сухими.
— Ребята, — сообщила вдруг Янка, снова очень спокойно. — Кажется к нам гости.
И указала куда-то в зенит. Я поглядел — прямо на нас из густо-голубого к вечеру неба падала темная точка, быстро увеличиваясь в размерах.
И мне неожиданно стало очень спокойно. Едва мы въехали в пустой Новосаратов я подспудно ожидал быстрой атаки из укрытия. Вот так же и Риггельд, наверное, пытался убраться из города побыстрее, и не успел.
Если бы не Юлька — ни за что бы я в Новосаратов не сунулся.
Смагин угрюмо потянул бласт из-за пояса и полез из вездехода. Я — следом.
Если уж суждено нам все-таки столкнуться с зелененькими лицом к лицу, я предпочту разнести башку одному-двум. А получится — так и нескольким. Неужели я трусливее того же Архара? Надоело, черт возьми, прятаться, как крысе, и удирать, как кролику.
То, что валилось на нас из поднебесья, наверное вознамерилось расшибиться вдребезги. Оно и не думало замедлять падение — падение, не полет. Секунды растянулись, став удивительно долгими. Я еще успел подумать, что надо бы убраться в сторону (и это не будет бегством), а то сейчас эта штуковина грянется о дасфальт и ка-ак бабахнет!
Смагин оказался сообразительнее меня. Он сграбастал Яну, а заодно свободной рукой — и Юльку, и все они рухнули куда-то за вездеход, отгораживаясь от неминуемого взрыва. Чистяков охнул и тоже присел. И только я как последний дурак остался на ногах.
«Это» свалилось прямо на непривычно пустую дорогу. Без всякого взрыва. Просто мгновенно и беззвучно замедлилось в метре от дасфальта и неподвижно повисло. Как вездеход на включенной подушке. Было оно темно-серым, почти черным, формой напоминало помесь капли с чечевичным семечком. Размерами — в половину моего «Саргасса». В общем, всю дорогу заняло, обе полосы.
И все при мертвейшей тишине — можете себе представить? Каким-то это все представлялось жутковатым — пустой город, нечто свалившееся чуть ли не из космоса, и тишина. Гробовая.
А потом это темное-серое нечто прорастило с более тупого конца небольшой овальный люк, причем материал, из которого была сработана обшивка, просто потек и превратился в несколько ступеней. Как нагретый воск, послушный чьей-то загадочной воле. А над люком появилась надпись — на русском. Три слова.
«Добро пожаловать, капитан.»
И я сразу вспомнил, где видел этот странный угловатый шрифт. На той самой шкатулке, которую откопали мои ребятишки на острове и в которой нашелся проклятущий пульт. Только тогда на шкатулке возникла другая надпись. «Смерть или слава.» А тут — «Добро пожаловать, капитан.» К чему пожаловать? К славе? Или к смерти?
— У! — сказала Юлька, неотрывно глядя на надпись. Оказывается, она уже некоторое время стояла рядом. — Это за тобой, дядя Рома?
Я вздохнул. Черт меня побери, если пульт с красной кнопкой, корабль-гигант, из-за которого у Волги и началась вся кутерьма, и вот эта летающая штучка никак между собой не связаны!
Связаны, конечно. Но с некоторых пор, дядя Рома, ты тоже со всем этим связан. А значит, если сделал первый шаг, придется делать и второй. Подняться по этой непонятно как держащейся в воздухе лесенке и нырнуть в приглашающе распахнутый люк. Что бы там не крылось.
Да и что особенно страшное может крыться там, в чужом кораблике? После опустошенной Волги, после распыленных на атомы космолетов — что может показаться тебе, Роман Савельев, настолько страшным, чтобы как следует испугать?
И я, огибая неподвижные машины, пошел к краю стоянки. К низкой символической оградке. Спутники — в некотором отдалении — последовали за мной, напрочь позабыв о красавце-«Урале». Не смотрелся «Урал» рядом с этой незнакомой, но несомненно совершенной машиной. Как не смотрелся бы рядом с «Уралом» древний паровоз братьев Черепановых.
Я одолел три ступеньки, когда далекий гул возвестил о приближении чужих. В ничем не нарушаемой (если не считать наших шагов) вечерней тиши он звучал отчетливо и открыто, и оттого казался особенно зловещим.
Впрочем, он и был зловещим, ибо что еще кроме зла могли принести людям инопланетяне? У нас было время в этом убедиться.
Назад: 32. Михаил Зислис, старший офицер-навигатор, Homo, крейсер Ушедших
Дальше: 38. Шшадд Оуи, адмирал, Svaigh, линейный крейсер сат-клана