Книга: Весёлый Роджер на подводных крыльях - Авторский сборник
Назад: 1
Дальше: 3

2

– Нет, – сказала Криста. – Так не получится.
Ник беспомощно поглядел на нее.
Вроде бы и по-русски говорит, а ничего непонятно.
– Но мне нужно туда спуститься! Там остались мои вещи, приборы… Связь, в конце концов.
– Внизу ничего не осталось. Да и опасно спускаться туда, куда прорвались землеходы. Вот подожди, загонят их в заповедник, тогда и спустишься.
– Криста, – взмолился Ник. – Я уже три дня торчу на этом чертовом дереве. У меня голова кружится. Я вниз хочу! На поверхность!
– Голова кружится? – удивилась Криста. – Почему?
– Потому что я не привык жить между небом и землей, на ветру!
– Ты не любишь ветер? Ну и сидел бы в дупле, там ветра нет.
– В дупле эти… как их… слизни, что ли. Бр-р-р… Лучше уж на ветру.
– Слизни тебя не тронут, я же объясняла. Какой ты капризный, Ник. Ужас.
– Капризный… Вот запихнут тебя в каюту на недельку – я на тебя посмотрю…
– Что такое каюта?
Ник вздохнул.
– Это такое дупло. Только квадратное.
– На твоем ко-раб-ле? – тщательно, по слогам выговорила незнакомое понятие Криста.
Именно понятие, а не слово. Потому что на самом деле Криста не издавала никаких звуков. Она была телепаткой. Как и все аборигены Селентины.
– Я ведь объяснял уже, это не мой корабль. Точно так же, как это дерево не твое.
– Не мое, – подтвердила Криста. – Это дерево дядюшки Влоха.
Ник непонимающе уставился на нее.
– То есть? У деревьев все-таки есть хозяева?
– Не хозяева. Опекуны. Те, кто заботится.
Это стало для Ника новостью. За три дня он успел кое-что выяснить о социуме аборигенов. Но – вот ведь парадокс! – чем больше узнавал, тем сильнее запутывался.
У селентинцев практически отсутствовало понятие собственности. На чем зиждилось их общество. Ник вообще не смог разобраться. Жили они в лесах, не то общинами, не то вообще как попало. Кочевали. Постоянных жилищ не строили. То бишь не выращивали – биоцивилизация все-таки. Ник судорожно пытался вспомнить все, чему в свое время учился на спецкурсах, и убедился, что помнит постыдно мало.
Откровенно говоря, на дереве Ник больше всего страдал вовсе не от ветра и не от слизней в дупле. Первый день он свалился от перепада давления – его за несколько минут подняли больше, чем на полкилометра. На второй стало полегче, но остался панический страх высоты. Ник не осмеливался отходить далеко от дупла, да и то только по самому центру ветви, подальше от закруглений.
За эти три дня Ник так и не пришел к однозначному мнению: кто более цивилизован, земляне или селентинцы? Слишком уж отличались они, две расы двух миров. С одной стороны, селентинцы похожи на дикарей: живут в лесу, едят плоды, ягоды, грибы, корешки всякие, иногда – охотятся, иногда – ловят рыбу. Огнем почти не пользуются. Сколь-нибудь цельного в планетных масштабах сообщества селентинцев Ник пока не углядел, но, кто знает, может, оно и существует. Просто за три дня его не углядишь.
С другой стороны, ни Кристу, ни ее братца Бугу, ни даже с виду безмозглых симбионтов-левитантов совершенно не смутило объяснение Ника, откуда он, собственно, взялся. Они явно прекрасно понимали, что собой представляют звезды и что собой представляют планеты. Собственно, их больше всего заинтересовал способ, посредством которого Ник перенесся к Селентине из другой звездной системы. Выслушав путаные объяснения, Буга разочарованно протянул: «А… Реактивная тяга…» И к тихому ужасу Ника с разбегу сиганул с ветки, которая возносилась над поверхностью Селентины на добрых полкилометра. Разбежался, резво засеменил по закруглению ветви, а потом оттолкнулся, мелькнул и пропал из виду. Криста проявила больше интереса, причем сразу же, в лоб заметила: способом, который описал Ник, преодолевать пустоту очень долго. Ник еще более путано объяснил, что реактивная тяга суть просто маневровый режим, а маршевый режим суть цепочка нуль-переходов или пульсация, но физики Ник объяснить не сможет, поскольку не специалист.
Криста вздохнула, но без особого, как показалось Нику, сожаления.
А уж психотехника и психомедицина у аборигенов были развиты – куда там землянам!
О целях своего пребывания здесь Ник рассказывал долго и, в общем, бесплодно. Строить жилища? Но, полноте, здесь ведь хватает деревьев! Люди не живут на деревьях, терпеливо объяснял Ник, люди живут в домах. А зачем? – допытывалась Криста.
Ник с ума сходил от подобных вопросиков.
– А зачем вы живете на деревьях?
– Мы не живем на деревьях, – сказала Криста.
– А где вы живете?
Криста засмеялась:
– Здесь! На Селентине. Здорово, что ты угадал ее имя, Ник. Ты, наверное, очень способный.
Похожая на фею девчонка вдруг грациозно подпрыгнула и заложила лихую мертвую петлю – в полный рост, только чуть изогнувшись. За спиной ее, как показалось Нику, затрепетало что-то полупрозрачное и эфемерное, вроде тончайшей фаты или призрачного марева, как в жару над дасфальтом. Затрепетало и исчезло. А Криста мягко опустилась на шершавую кору ветви дерева-исполина. Сохраняя горделивую вертикаль.
Точно, фея.
Скудная ее юбочка из чего-то растительного во время воздушных упражнений не сдвинулась ни на сантиметр, даже в момент, когда Криста оказалась в положении вниз головой, вверх стройными, словно у балерины, ножками. Ни дать ни взять пупс пластмассовый, у которого юбочка просто нарисована…
Ник тяжко вздохнул. Все-таки видеть такую девчонку – испытание для любого мужика. Даже если она инопланетянка. Ник тихо радовался, что его вынужденное рабочее отшельничество только началось. Вот просиди он тут полгода без женщины – волком бы взвыл…
Кормили его то кашицей, вкусом подозрительно напоминающей мясной салат, то плодами, вкусом вообще ничего земное не напоминающими, но невероятно сытными, то вообще не пойми чем. Подавали на овальных листьях с загнутыми, как у блюдца, краями. Вместо вилок или ложек пользовались палочками с плоскими концами. Выяснив, что Ник не умеет жить на дереве, Криста весьма непринужденно продемонстрировала ему место в дупле, где можно было справить нужду. Хорошо еще, что пример не показала, а то с этих детей природы станется… Выскользнула из дупла и пропала куда-то, предоставив Нику самому вникать в тонкости.
А в дупле, как оказалось, даже ручей тек. Эдакий водопровод местного значения. И канализация заодно. Правда, в ручье была не совсем вода, но это уже детали.
В общем. Ник пытался хоть что-то выяснить об аборигенах, пока не прилетят контактеры. А свою судьбу, чтобы не шипели со злобы, Ник заранее решил объявить пленом. Форс-мажорными обстоятельствами. Ибо по инструкции любой космолетчик, убедившись, что столкнулся с инопланетным разумом, обязан свернуть все работы, по возможности уничтожить следы своего пребывания, в кратчайшие сроки покинуть место контакта и ожидать прибытия комиссии…
Что-что, а эту часть инструкции Ник помнил назубок.
Работы он свернул, равно как и следы своего пребывания начисто уничтожил. Точнее, свернул работы и уничтожил следы не он, а исполинские черви-землеходы, но какая, по сути дела, разница? Единственная проблема – ружье Ника валяется где-то там, внизу, да, может, еще какая-нибудь запретная техногенная мелочь. Осиротевшие зонды, останки эмбрионов…
Городок только жаль. Ник успел с ним сжиться. Он вообще быстро сживался с механами, которых выращивал.
А вот покинуть место контакта у Ника не было никакой возможности. То есть абсолютно. Криста просто не пускала его вниз, а каким образом спуститься с супердерева самостоятельно, Ник совершенно не представлял. Не просить же симбионтов, в самом деле? Да и слушаются они селентинцев-гуманоидов во всем. Не согласятся, поди.
До прибытия группы контакта, по подсчетам Ника, оставалось около недели. Пять местных суток.
– Криста, – спросил Ник, устраиваясь поудобнее. Он присел на неровность коры и оперся спиной о бугорок, размером с добрый вездеход. – А как получается, что вы летаете?
– Летаем? – удивилась Криста. – Разве мы летаем? Мы просто не падаем.
Ну вот. Как прикажете понимать подобный пассаж? Софистика какая-то.
– Ну хорошо, – согласился Ник. – Как получается, что вы не падаете, даже если сиганете с ветки?
Криста наморщила лоб, задумавшись. Скорее всего она никогда над этим не задумывалась. Все равно что спросить у человека, как он ходит.
– Ну… – протянула она и неопределенно повела руками, словно хотела обнять что-то огромное и округлое. – Мы не позволяем Селентине себя взять, вот и все.
Очень мило. Локальная отмена законов физики. «Сим велю гравитации быть надо мною не властной…»
– А как? – допытывался Ник.
Криста некоторое время честно думала. Потом досадливо отмахнулась:
– Ник, если уж задаешь вопросы, задавай настоящие, пожалуйста!
Вот так вот. Под настоящими вопросами Криста, вероятно, подразумевала нечто вроде «Зачем люди живут в домах?»
А ведь в сущности требования контактеров не так уж глупы, подумалось Нику. У нас, кажется, мышление совершенно иное. В принципе. Или, как выразилась бы, наверное, Криста – в корне. Тут психологи нужны. Ксенопсихологи. А Никита Капранов – всего-навсего эмбриомеханик. Правда, хороший эмбриомеханик. Но разве оттого, что он хороший эмбриомеханик, Ник хоть на йоту больше понимает психологию селентинцев?
Есть вопросы. Нет ответов. Вернее, ответы есть, но непонятные.
Контактеры явились даже на сутки раньше, чем рассчитывал Ник. Причем на селентинские сутки, которые почти в полтора раза длиннее земных. Спешили, видимо, выжимали из крейсера все, на что были способны его движители.
Вообще это символично – мчаться к контакту с инопланетным разумом на военном корабле. Было в этом что-то от дипломатии канонерок, солидное, весомое и непререкаемое.
Где-то в поднебесье родился рокочущий звук; озадаченно притихли птицы. Ник вскинул голову, но сплошное зеленоватое марево над головой не позволяло рассмотреть ни само небо, ни идущий на посадку бот.
Что ж… На место погибшего городка навелись весьма точно.
– Криста! – заорал Ник, суматошно пританцовывая у дупла. – Ты где? Криста! Буга!
Сейчас Ник был бы рад видеть даже неприветливого братца лесной феи. Кажется, абориген Бута Никиту Капранова невзлюбил. Ревновал, что ли? Поди пойми, что селентинцы вкладывают в понятие «брат» или «сестра»…
Но Криста и Буга куда-то исчезли на рассвете, по обыкновению оставив Нику еду на листьях. Ник как раз собирался позавтракать, когда услышал идущий на посадку бот.
«Блин, – подумал Ник едва не с отчаянием. – Еще решат, что я погиб… Родным телеграмму отошлют – мама с ума сойдет…»
Относительно спуска с полукилометровой высоты у него не возникло ни единой позитивной идеи.
На крики явилась только неразлучная троица симбионтов. Зависнув в метре от Ника, они в три голоса заулюлюкали и задребезжали.
– Чего – у-лю-лю? – зло бросил им Ник. – Мне вниз надо! Вниз! Понимаете, безмозглые вы жучары…
Ник присмотрелся-прислушался и отметил, что звуки издавали только два симбионта – большой и средний. В основном большой. Маленький вертелся рядом, но молчал.
Тяжко вздохнув, Ник прислонился к своему любимому бугорку. Гул в поднебесье постепенно нарастал.
Криста явилась спустя час.
– Эй! – закричала она, Нику показалось радостно. – Твои друзья упали!
– Упали? – встревожился Ник. Гул садящегося бота затих минут двадцать назад, причем, судя по звукам, сел он совершенно нормально.
– Ага! Упали! Плод, в котором они падали со звезд, раскрылся, и теперь они копошатся на рытвинах твоей делянки. Наверное, плод – это и есть ко-рабль?
«Господи! – подумал Ник. – Да они просто сели и осматриваются! Ну, Криста, ну, дитя природы! Так и до инфаркта недолго довести».
– Нет, Криста. Корабль остался там, высоко-высоко. На орбите. А это посадочный бот.
Потом Ник забеспокоился:
– Криста, а землеходы? Там же опасно?
Тот факт, что выращивание городка селентинцы восприняли как что-то вроде возделывания огорода, Ник принял еще вчера. В конце концов, согласно своему неотрывному от природы мышлению они даже были в чем-то правы. Хотя сравнение его, эмбриомеханика, который стажировался у самого Шредера, с каким-то там дачником-огородником все-таки немного обижало.
– Землеходов прогнали. Ник. Еще вчера вечером. Кстати, ты можешь спуститься.
– Так пошли скорее!!! – заорал Ник. – Мне нужно к своим!
– Зачем? – насторожилась Криста.
Ник запнулся на полуслове. М-да. Как объяснить этой простодушной обаяшке, что такое начальство? Что такое флот и что такое штатное расписание? Что такое устав дальнего флота и что такое наставление по работе на внеземных территориях и почему всему этому надлежит неукоснительно следовать? Как?
– Ну… – Он протянул. – Там есть человек, который главнее меня.
– Главнее?
В зеленющих глазах Кристы светилось полное непонимание.
– Ну… Старше. Ответственнее. Информированное. Собственно, это он послал меня сюда выращивать город…
– А! – встрепенулась Криста. – Твой наставник?
– Ну да, вроде того.
– Он упал, чтобы посмотреть, как ты справился? – догадалась Криста. – Тогда он будет недоволен.
«Да уж, – подумал Ник меланхолично. – Недоволен – просто не то слово…»
– Криста, у нас не говорят «упал», у нас говорят «прилетел».
Криста удивилась:
– Почему? Плод ведь не прилетел, а упал. Со звезд. Ну, ты понимаешь, что «упал» – это всего лишь удобная метафора? Мы вовсе не считаем Селентину центром Вселенной, просто принять ее точкой отсчета было во всех отношениях удобно.
– Я понимаю, – ошарашенно промямлил Ник. – Но у нас все равно говорят «прилетел»… Упасть – это когда полет неконтролируемый. И тогда бот… плод получает повреждения. Я могу испугаться, если услышу слово «упал». Испугаться и огорчиться.
Криста снова смотрела на него без тени понимания. Кажется, у нее в сознании не укладывалось понятие неуправляемого полета. Или это она относительно испуга и огорчения недоумевает?
– Ладно, – сменил тему Ник. – Как я спущусь вниз?
Криста встрепенулась.
– Падай… то есть лети, – велела Криста и разом вознеслась метра на три над ветвью.
Ник, понятно, остался стоять, где стоял.
Криста успела отдалиться метров на двадцать; потом оглянулась.
– Ну, что же ты?
– Криста, – беспомощно протянул Ник. – Я не умею летать… То есть я не умею не падать. Если я соскользну с ветки, я просто шлепнусь оземь и умру. Разобьюсь. Переломаю все кости.
Криста вернулась; теперь лицо ее выражало легкую озадаченность.
– То есть ты умеешь только подниматься?
– И подниматься я не умею. Я могу только ходить по поверхности. Или по какой-нибудь твердой и надежной опоре вроде этой ветки.
– А почему?
Ник только руками всплеснул.
– Ладно, – поспешно согласилась Криста. – Не злись, пожалуйста, я просто тебя плохо понимаю. Ладно, я тебе верю. Но как-то ведь ты на эту ветку забрался? Когда пришли землеходы. Может быть, ты просто забыл?
– Нет. Не забыл. Меня сюда принесли эти ваши жуки-шнырики. Вон тот, здоровый.
Симбионт, когда о нем зашла речь, радостно завжикал и заулюлюкал.
– Шнырики?
– Да. Цапнул за ногу, принес на ветку. И бросил. А потом уже вы с Бугой прилетели.
Криста похлопала глазами и вдруг завжикала-заулюлюкала не хуже симбионта. Все три жучары радостно заплясали над ветвью, беспрерывно скрипя, цокая, бибикая и издавая черт еще знает какие звуки. Хотя нет, самый маленький, похоже, снова молчал, только двигался. Больной он, что ли, и оттого бессловесный? Или просто мал еще?
– Странно, – вернулась Криста к русскому языку. – А почему ты раньше не сказал? Мы думали, ты сам.
– А я думал, вы знаете, – развел руками Ник. И на всякий случай добавил: – Извини.
– Ну, – решительно сказала Криста, игнорируя извинения, – раз шнырик тебя поднял, то шнырик тебя и упадет! То есть прилетит!
«Опустит», – хотел подсказать Ник, но в голову пришла слишком уж неуместная аналогия. И он промолчал. Прилетит так прилетит. Главное, чтобы не упал…
Не в меру активный симбионт неожиданно поддал Нику сзади под колени, и Ник, сдавленно охнув, невольно уселся на диск-линзу. Бочонок оказался у него между ног; чтобы не упасть. Ник схватился за могучие, не по росту симбионта, плечи и затаил дыхание.
Диск косо валился долу, ветвь уже пропала где-то вверху. Свистел ветер, вынуждая щурить глаза. В какой-то момент рядом мелькнула Криста в своей нарисованной юбочке и приклеенной маечке, потом средний симбионт с рогатым диском.
А потом симбионт сделал мертвую петлю, Ник не удержался и с воплем свалился, но оказалось, что высота к этому моменту составляла едва тридцать сантиметров, поэтому в лопатки сразу же толкнулась земля. Селентина. Твердь.
И сразу вслед за этим в глазах стремительно потемнело – за несколько секунд Ника спустили с полукилометровой высоты на уровень моря.
– Оххх… – выдавил из себя Ник и перевернулся набок.
И вдруг ему разом полегчало.
– Эй! – его легонько потормошили.
Ник открыл глаза. Он все еще лежал на траве у подножия супердерева, а над ним склонилась встревоженная Криста.
– Что это с тобой? – спросила она с интонациями медсестры.
– А? – переспросил Ник и прислушался к себе. Самочувствие было в полной норме, словно его только что чинил психохирург.
Впрочем, так оно скорее всего и было. Криста любому земному медицинскому светилу сто очков вперед даст – Ник видел, как она затягивала царапины своему непутевому братцу. Если, конечно, можно назвать царапинами длинные рваные раны, похожие на следы от когтей какой-нибудь местной рыси.
– Фу… Встаю, Криста. Уже встаю, – пробормотал Ник, действительно поднимаясь на ноги. На миг ему показалось, что снова накатывает дурнота, – но нет, все оказалось в норме.
Посадочный бот класса «Капитан» жабой льнул к Селентине метрах в восьмистах от ствола супердерева. Перепаханная землеходами почва напоминала плацдарм планетарного десанта, где недавно кипело жаркое сражение. Огромные воронки чередовались с целыми терриконами потревоженной и отваленной в кучи породы.
Бот сидел рядом с местом бывшей метеостанции.
Ник искоса взглянул на Кристу и направился к боту.
Криста сначала двинулась за ним, но потом, словно почувствовав тревогу Ника, остановилась.
– Ник! – сказала она. – Я, наверное, не пойду. Потом меня позовешь, ладно?
Стало совсем тихо, даже балаболы-шнырики заткнулись.
Ник задумался. Наверное, это правильное решение.
– Хорошо, Криста. Как я тебя найду?
– Позови. Я услышу.
– Ладно, Криста. До встречи. И… спасибо. Тебе и Буге. Без вас я бы погиб.
Криста серьезно кивнула:
– Да. До встречи, Ник. Надеюсь, твой наставник не очень рассердится.
И она легко побежала к деревьям – прямо по рытвинам и отвалам. Несколько секунд – и ее поглотила зеленая стена леса. Шнырики, разумеется, исчезли вместе с ней.
Тоскливо поглядев на бывший городок. Ник тяжко вздохнул и побрел к боту.
– Капранов! – окликнули его по громкой связи. – Стоять! Не приближайся к боту!
Ник замер.
– Тебе нужна медицинская помощь? Если да, подними обе руки вверх. Если нет, разведи руки в стороны.
Ник послушно развел руки в стороны.
– Отлично. Извини, ты сначала должен пройти карантин и дезактивацию.
– Уроды, – пробормотал Ник. – Если б не Криста и ее сородичи; никакого карантина точно не понадобилось бы…
Но, понятно, остался стоять на месте.
Теперь он заметил, что справа и слева от него на кучах вывороченного чернозема стоят десантники в легких скафандрах. Вооруженные.
Из грузового трюма бота тем временем вырулил здоровенный походный вездеход «Харьковчанка» со здоровенным красным крестом на борту. Расшвыривая гусеницами комья земли, он помчался к Нику.
Приблизился. Замер метрах в пяти. Двое во все тех же легких скафандрах полезли наружу.
– Здравствуй, Никита, – поздоровался передний.
Ник не сразу его узнал под шлемом – Николай Федорович Гребенников, флотский врач. Перед экспедицией на Селентину Ник проходил обследование именно у него.
– Чего это вы в скафандрах? – удивленно спросил Ник. – Я так разгуливаю – и ничего.
– Из-за тебя. Ник.
– В смысле?
– Ну, ты ведь имел контакт с аборигенами. Значит, карантин…
– А откуда вы знаете, что я имел контакт с аборигенами?
Гребенников замялся.
– Ник, ты же в рабочем комбинезоне.
– А… – спохватился Ник. – И действительно. Одичал я тут, Федорович, забыл обо всем и о датчиках ваших забыл. Давайте свои хлорофосы, а то я, если честно, замаялся уже в дупле жить.
– Пошли.
В корме вездехода отворился овальный люк в дез-камеру. Некий англоязычный шутник в приступе остроумия сподобился на двери намалевать череп с костями и ниже написать: «Deathcamera». Единственное, что скрашивало этот безрадостный пассаж, – это ухмыляющийся череп. Выглядел ни капельки не угрожающе, а наоборот, словно подбадривал: «Держись, космолетчик!»
Ник забрался внутрь, улегся на теплый пластиковый пол и блаженно раскинул руки.
Люк задраили, и секундой позже на эмбриомеханика дальнего флота Никиту Капранова обрушился стерильный ионный душ.
– Если заразы нет, – философски заметил Ник, обращаясь к запертому люку и нарисованной мертвой голове, – ее нужно придумать.
Начальник контактеров оказался субъектом на редкость угрюмым и неприятным. Лицо бледное, залысины, тонкие губы, странно бегающие глаза. Будь Ник аборигеном – ни за что не стал бы иметь дело с подобным типом. Звали начальника Геннадий Градиленко и Ника он, похоже, невзлюбил еще до того, как впервые услыхал о его существовании.
– Значит, вы, памятуя о пункте три седьмой главы наставления по работе на внеземных территориях, тем не менее не выполнили ни одной инструкции из этого пункта? – в который уже раз спросил Градиленко, глядя куда-то выше и левее Ника.
Ник сидел посредине крохотной шестиугольной каюты на легком табурете. Градиленко устроился за столом, и там ему было неизмеримо удобнее, нежели Нику.
– Повторяю, – Ник уже успел стать безучастным, – аборигены сами вышли на контакт. У меня просто не было времени свернуть лагерь и растущие зародыши, случилось непредвиденное. Форс-мажор. Понимаете?
– Когда вы впервые установили, что Селентина обитаема?
– Достоверно – примерно за полчаса до нападения землеходов на город. В момент, когда просмотрел видеоролик шагающего зонда.
– Значит ли это, что у вас были косвенные доказательства раньше?
– Доказательств не было. Были догадки, подкрепленные логическими натяжками. С тем же успехом я мог и ошибиться.
– Расскажите о своих догадках подробнее.
«Чтоб тебе провалиться, зануда… – раздраженно подумал Ник. – Господи, как только земля таких носит?»
– Послушайте Геннадий…
– Викторович.
– Послушайте, Геннадий Викторович! Может быть, вы сразу скажете, чего вам от меня надо? Я эмбриомеханик. Я выполнял свою работу здесь, на Селентине. Прямых свидетельств обитаемости Селентины не было и быть не могло. Как только я столкнулся с аборигенами, я был готов свернуть городок и убраться на орбиту. Но Селентина не предоставила мне такой возможности, понимаете? Я бы просто погиб, если бы не аборигены. И я не мог самостоятельно спуститься с этого чертова дерева-переростка, и именно поэтому провел почти неделю в обществе аборигенов. Поэтому, а не с целью запороть вам стандартную процедуру контакта! В состоянии вы это понять? Или нет?
Градиленко холодно воззрился на Ника.
– Извольте отвечать на вопросы, Капранов. Вы обязаны мне подчиняться.
– Обыкновенно я подчиняюсь, – заметил Ник. – И вам подчинялся. Но этот дурацкий допрос по десятому кругу начал меня раздражать.
Градиленко откинулся на спинку кресла и чуть склонил набок голову.
– Так вы будете отвечать или нет?
Ник устало взялся за виски.
– Я уже отвечал. Не один раз. За несколько дней до контакта я охотился в лесу. Подранил кабанчика, потом долго его выслеживал в зарослях. Когда выследил, оказалось, что ему пытались заживить рану. То есть, осмотрев рану, я подумал, что это похоже на заживление методами традиционной психохирургии. А вернувшись на базу, нашел пеньки деревьев, которые срезал только накануне, обросшими молодыми побегами. И это все. Вы бы рискнули на основании таких скудных и неубедительных данных делать выводы об обитаемости неисследованной планеты?
– Рискнул бы, не рискнул бы – это к делу не относится, – сухо заметил Градиленко.
– А я вот не рискнул. Но отчет тем не менее отправил, исправно и своевременно. Что еще вам от меня нужно?
– Мне нужно понять, почему вы не выполнили пункт третий седьмой главы наставления по работе на внеземных территориях…
– Ну все, – рассвирепел Ник.
Он вскочил, швырнул в испуганно пискнувшего Градиленко легкий пластмассовый табурет и решительно направился к выходу. Люк он отворил увесистым пинком, так, что десантник с прикладным лучевиком у каюты невольно отпрянул.
– Э! – Десантник тут же опомнился и попытался схватить Ника свободной рукой за локоть.
– Убери лапы, горилла! – рявкнул Ник во весь голос и пихнул десантника. Очень сильно пихнул, злость помогла. Десантник впечатался в переборку. Кажется, он поверить не мог, что это происходит на самом деле.
– Арестованный! Приказываю остановиться! Лицом к стене! Руки за голову! – окончательно опомнился десантник. Наверное, он навел на Ника свой лучевик, но Ник не видел этого, потому что просто шел прочь по твиндеку. Не оборачиваясь. Не станет же этот вояка стрелять, в самом-то деле?
На шум, естественно, примчались еще десантники. Ника прижали к переборке и дали знать дежурному офицеру. Когда дежурный офицер явился. Ник заявил, что будет разговаривать только с капитаном и только в присутствии на связи своего непосредственного начальника – Питера Шредера.
Градиленко из каюты так и не появился, и возможно, именно поэтому Ника действительно повели под усиленным конвоем к капитану крейсера «Калахари».
Капитанская каюта тоже была шестиугольной, но по размерам превышала ту, где допрашивали Ника, раза в четыре.
– Арестованный Капранов доставлен, сэр! – отрапортовал сержант из конвоя. Докладывал он по-английски, отсюда и это «сэр».
Ник поморщился. В работе от конторы Шредера были и свои минусы – приходилось иметь дело в основном с англичанами и американерами. Единственные земляки на «Калахари» – и те из группы зануды Градиленко. Вот повезло-то!
– Идите, сержант! – велел капитан. С виду невозможно было сказать, злится он или нет.
– Сэр! Оставить ли конвойного?
– Не нужно, сержант. Арестованный не станет буянить. Ты ведь не станешь? – Капитан обратился к Нику, и Ник мгновенно понял – не станет. В этого человека он ни за что не решился бы метнуть табурет. Потому что в каждой морщинке лица, в зрачках, в упрямом абрисе скул, в еле влезающей в мундир груде мускулов капитана читалась такая сила и уверенность в себе, что невольно хотелось съежиться.
– Есть, сэр!
– Когда потребуется, я вызову конвойного.
– Так точно, сэр!
Странно, но ответы сержанта не показались Нику данью пустой муштре. Такому капитану хотелось отвечать четко, отрывисто и непременно добавлять в конце уважительное «сэр!»
Тем временем сержант выскользнул из каюты и затворил тяжелый герметичный люк. Ник откуда-то знал, что режим герметичности сейчас не включен. Знал он и то, что на военных кораблях использовались только такие люки – никаких перепонок. У военных свои представления о надежности.
– Что, сынок? Достал тебя этот книжный червь? – неожиданно миролюбиво спросил капитан.
– Не то слово, – сумел выдавить из себя фразу Ник. Откровенно говоря, он ожидал разноса, давления, угроз – чего угодно, но только не вот такого устало-доверительного, почти домашнего тона.
– Он и нас всех успел достать, пока мы к Селентине шли. Так что я тебя понимаю. К сожалению, он тут вроде как шишка – мне приказано оказывать ему и его людям всяческое содействие. В утешение могу сказать, что его люди – совсем другой народ, обычный и свойский. И шефа своего, опять же по секрету, совсем не жалуют. Но – вынуждены терпеть. Так что ты там натворил?
Ник вдохнул побольше озонированного воздуха, пахнущего не то пластиком, не то чуть подогретой керамикой, и одним духом выпалил:
– Да ничего особенного! Когда он в сто первый раз задал мне вопрос, на который я уже сто раз перед этим ответил, я не выдержал и запустил в него табуреткой. И направился в каюту, которую мне отвели. Но ваши орлы меня в коридоре повязали…
Капитан скудно улыбнулся:
– Ты, помнится, требовал связи со своим шефом?
Ник немного смешался:
– Да…
– Терминал там. – Капитан указал на небольшой пульт в одном из шести углов каюты. – Вперед!
Ник взглянул на часы, прикинул, что в Англии сейчас около одиннадцати утра, встал, прошел к пульту, уселся и набрал в адресной строке вызов шефу. Питеру Шредеру.
Ответила заместительница – рыжая английская леди средних лет. Долорес Хиллхардт. Тоже светило эмбриомеханики мировой величины, тетка въедливая и строгая, но ничуть не вредная.
– Ник? – Она даже обрадовалась. – Тебя уже отпустили эти кабинетные крючкотворы?
– К сожалению нет, мадам. Скажите, я могу поговорить с шефом?
– Вообще-то он занят. У тебя что, проблемы, малыш?
– Откровенно говоря, да.
– Жди, – отрезала Долорес и пропала из кубического экрана.
Спустя минуту экран переключился, и из пространства над пультом на Ника взглянул шеф.
– Здравствуй, Ник. Я рад, что с тобой все в порядке. Я уже посмотрел твои отчеты – проблему с валлоидным синтезом мы действительно прошляпили. Ты молодец. Жаль, что тебе не удалось довести работу до конца.
– Спасибо, шеф, – от души поблагодарил Ник.
– Я слышал, у тебя какие-то проблемы с контактерами?
– Не то слово, шеф! Я ведь нарушил пункт три седьмой главы наставления… А до того, что мне при этом разворотили всю рабочую площадку, угробили все зародыши и выросшие механы, что сам я вынужден был спасаться на дереве – до этого им дела нет. Кстати, я арестован.
– Арестован? – Брови Шредера сошлись над переносицей. – С какой стати?
– Да все с той же.
– Так! Ты на «Калахари»?
– Да.
– Побудь на связи. Кстати, откуда ты меня вызвал?
– Из капитанской каюты. Капитан был настолько любезен, что предоставил мне эту возможность.
Ник покосился на капитана – тот невозмутимо сидел в кресле и глядел в какой-то пестрый журнал.
– А… Тогда можешь не висеть на связи. Я все утрясу и сам вызову «Калахари». Сиди тихо и на рожон не лезь. Понял?
– Понял, шеф! – с воодушевлением заверил Никита. – Жду!
Он отключился и встал.
– Капитан! Честное слово, офицеры вроде вас заставляют думать о военных как о людях, а не как о солдафонах. Огромное вам спасибо!
Капитан, казалось, не обратил на его слова никакого внимания. Он отложил журнал в сторону, потер переносицу и словно бы куда-то в сторону сказал:
– Из-под стражи я тебя освободить не могу, сам понимаешь. Лучшее, что тебе сейчас можно предпринять, – это тихо засесть в каюте. Поэтому я тебе объявляю капитанский арест. Бессрочный. Учти, без моей санкции Градиленко тебя оттуда вытащить не сможет. А когда твой шеф все утрясет – я арест сниму.
– Спасибо, капитан! – благодарности Ника не было предела.
– Конвой! – Капитан обернулся к пульту.
На пульте неусыпно мигал глазок громкой связи.
– Кстати. – Капитан словно бы вспомнил что-то и подошел к встроенному в переборку шкафу. Отвел в сторону дверцу, взял что-то продолговатое, замотанное в камуфлированную тряпицу. – Это не иначе твое?
Он осторожно развернул тряпицу, и Ник увидел свое ружье. Изрядно погнутое и слегка покореженное, но Ник узнал его даже таким.
– Мое…
– У тебя есть вкус, парень. Мои ребята его подобрали… Если б его нашел этот гриб, тебе бы пришили еще и статью о передаче аборигенам техногенных изделий из запрещенного реестра.
Ник судорожно сглотнул.
– Уляжется все – получишь обратно. Его еще можно починить.
– Спасибо, капитан.
Капитан спрятал ружье в шкаф, а в дверь как раз постучалась охрана.
– Сэр! – молодецки рявкнул давешний сержант.
– Поместить его под капитанский арест! – приказал капитан. – Без моей санкции не допускать никого. Повторяю: никого, включая офицеров корабля и гражданских лиц с любыми полномочиями. Местом содержания назначаю выделенную ему каюту. У каюты выставить удвоенную стражу, наряд назначить по распорядку. Выполняйте!
– Есть, сэр!
Сержант качнул толовой, приглашая (или веля?) вытряхиваться из каюты.
На пороге Ник хотел еще раз поблагодарить, но столкнувшись со взглядом капитана, проглотил готовую уже вырваться фразу и молча зашагал прочь следом за сержантом. Чуть поотстав от Ника, шествовали два десантника с лучеметами.
«Поздравляю, Ник, – сказал Капранов сам себе. – Теперь ты дважды арестован».
В каюте он с некоторым даже удовольствием послушал, как клацнул наружный запор, и с многострадальным стоном повалился на откидную койку.
Целых четыре дня Ник провел в полном одиночестве. Едой и питьем исправно снабжала корабельная линия доставки. Под койкой, которую, похоже, давным-давно не поднимали и не крепили в походном положении, обнаружился пластиковый ящик со старыми журналами. Терминала в каюте не нашлось вовсе – сначала Ник подумал было, что его просто отмонтировали. Но нет, «Калахари» оказался довольно старым крейсером, наверняка построенным еще до колонизации Офелии. Ник валялся на койке, читал журналы и ни о чем особенно не думал.
Первое время.
Но потом, на третий-четвертый день, в голову потихоньку начали лезть разнообразные мысли.
Как долго ему еще здесь торчать в четырех стенах? Вернее, в шести – «Калахари», похоже, проектировал латентный пчеловод. Все, что только можно было сделать шестиугольным или шестигранным, здесь таким и было. От формы помещений до поручней на стенах и потолке.
Крейсер может пробыть в зоне контакта сколь угодно долго, а запас автономии у такой громадины наверняка исчисляется годами. Из-под ареста Ника вряд ли освободят, несмотря на обещания Шредера. Если бы имелась такая возможность, шеф бы ее точно уже осуществил. Значит… До Земли – эта успевшая опостылеть каюта, а там – слушание дела, и прощай дальний флот? И кто-нибудь потом перед рискованным шагом будет думать-тревожиться: «Ох, вышибут меня из флота, как Гринева, Даусса или Капранова…»
Мрачная перспектива…
Ник вспомнил прибытие на Селентину, свои мысли о том, что космолетчики не любят космос, а любят кислородные планеты. И понял, что был тогда не совсем прав.
Может быть, он и не любил космос. Но все равно стремился туда. Мысль, что отныне предстоит сворачивать в зародыши устаревшие механы и выращивать на замену новые, посовременнее; что придется безвылазно торчать на Земле, в толпе, в мегаполисе; что вряд ли теперь светит всласть поохотиться в неведомой глуши – эта мысль Ника угнетала. Подавляла все его естество. Слишком уж он привык к свободе дальних рейдов.
«Нарвался все-таки… – подумал Ник с отчаянием. – Но ведь не мог я свернуть программу, не мог, не успевал! Я Бугу увидел буквально за четверть часа до землеходов… Неужели они не хотят этого понять?»
Ник представил лягушачье лицо Градиленко и вздрогнул от омерзения и злости. Может, не стоило швыряться табуреткой? Повилял бы хвостиком, изобразил раскаяние – глядишь, и обошлось бы выговором да штрафом. А так – прощай флот…
Но почему молчит Шредер? Он же обещал…
К вечеру четвертого дня журналы были напрочь забыты; Ник лежал на койке лицом в подушку и чуть не до крови кусал губы.
Щелчок дверного запора буквально подбросил его. Ник вскочил и застыл напротив медленно отворяющегося люка.
Вошел капитан. Плотно затворил люк и внимательно поглядел на Никиту. В руке капитан держал сложенный вдвое лист пластика, похоже, с какой-то распечаткой.
– Ну, как ты, сынок? – спросил капитан вполне нейтрально.
– Хандрю, – признался Ник угрюмо. – Выпрут меня из флота, похоже.
– А тебе бы этого не хотелось? – поинтересовался капитан. Похоже, вполне искренне.
Ник пожал плечами:
– Да привык я уже… Седьмой рейд. Я ведь двенадцать лет в космосе. Даже не думал, что это так быстро закончится…
Капитан мелко закивал.
– Да. Это затягивает, что и говорить… Вот, держи, это тебе.
Он протянул Нику распечатку.
– От шефа? – с надеждой спросил Ник.
– Наверное, – любой на месте капитана пожал бы плечами. Капитан остался неподвижен. – Я не смотрел.
Ник торопливо расправил лист.
«Ник! – гласила распечатка. – Дело сложнее, чем мне показалось сначала. Придется тебе посидеть под арестом до самой Земли. Будет процесс и следствие, но одно я обещаю наверняка: из флота тебя не отчислят. Я пригрозил свернуть сотрудничество с Управлением, если они вздумают тебя уволить, так что не распускай нюни и не мрачней. А чтоб не терять формы и не облениться, займись-ка нашей давнишней и любимой проблемой – адресацией параллельного синтеза. Если сумеешь построить корректную и работоспособную модель мультисинтезной программы, дядюшка Пит будет очень доволен… Не хандри».
И – размашистая подпись.
Ник непроизвольно расплылся в улыбке.
– Что? – невозмутимо спросил капитан. – Хорошие новости?
– Лучше не бывает, капитан! – радостно сообщил Ник. – Меня не уволят!
Капитан едва заметно улыбнулся. Похоже, он все-таки прочел распечатку перед тем, как отнести Нику. Ну скажите на милость, какому капитану громадного крейсера взбредет в голову самолично доставлять послание от шефа какому-то там арестованному эмбриомеханику из гражданских? Да еще вечером, в неслужебное время?
– Очередное вам спасибо, капитан! Скажите, а терминалом я смогу воспользоваться?
– Арестованным запрещено пользоваться корабельными терминалами…
Ник осекся. А как, собственно, он тогда сможет работать? На бумаге программу не напишешь и не откомпилируешь, и уж точно – не проверишь…
– …но в наставлении ничего не сказано по поводу личных капитанских терминалов, – закончил фразу капитан и заговорщицки подмигнул.
После чего развернулся и вышел.
Ник недолго маялся – спустя четверть часа явился щуплый вестовой с портативным терминалом под мышкой.
– Вот! – сказал он, протягивая плоский брикет Нику. Потом выудил из кармана складную антенну-георгин и установил ее на откидном столике. – Наводку от корабельной магистрали берет на ура! Работай…
– Спасибо, воин, – вздохнул Ник. – Да не падет на тебя гнев сурового начальства…
Воин продемонстрировал Нику белозубую улыбку и отправился по загадочным (для Ника) вестовым надобностям.
В каюту мельком заглянул охранник с неизменным лучевиком в волосатых лапах, громыхнул запором, и Ник снова остался один.
Впрочем, нет. Не один. Теперь он мог дотянуться до любого человека в пределах обитаемой Вселенной, до любой информации.
Потому что у него появился выход в сеть.
Ник подсел к столику, откинул крышку терминала, запитал его и подсоединил джек антенны ко входному разъему. Терминал пискнул, загружаясь; над столом развернулся призрачный кубик экрана.
Первым делом Ник подключился к родимому спеццентру в Саутгемптоне, отыскал свой холд, наколотил пароль и вошел.
– Отлично, – пробормотал он, шелестя клавиатурой.
Параллельно проверил – на месте ли шеф?
Шефа не было, рабочий день в Англии уже закончился.
– Ладно, – вздохнул Ник, загружая рабочие библиотеки и отладчик. – Параллельный синтез, говорите? Будет вам параллельный синтез от Никиты Капранова! Клянусь своей треуголкой! И только попробуйте обругать метод…
Когда Ник окунался в работу, время переставало для него существовать.
Прошло суток, наверное, двое. Во всяком случае, с начала работы Ник дважды прерывался на сон. Мультисинтезные процессы поглотили все его внимание, все без остатка. В принципе у Ника имелось несколько идей относительно того, как возможно поддержать в растущем механе мультисинтезные процессы. От одной из них Ник и оттолкнулся, но, как водится, по мере медленного продвижения вперед стали неумолимо накапливаться мелкие и очень неудобные проблемы.
Первое: как увязать запросы пробудившейся программы с планировщиком очагов синтеза? Зародыши все одинаковые, но программы роста совершенно друг на дружку не похожи. Будущим механам необходимы совершенно разные компоненты и в совершенно различных количествах и пропорциях. Стало быть, о жесткой планировке и речи быть не может. А дробить единый синтез на несколько субочагов – тоже не выход. Обычная программа все равно будет обслуживать их по очереди, и пока работает один, остальные будут тупо дожидаться своей очереди. Шредер ждал от Ника вовсе не этого.
И Ник резонно подумал: а что, собственно, мешает сдублировать нужное количество раз саму программу? Планировщик выясняет объем и характер будущего синтеза, дробит его на несколько очагов по типу синтезируемых составляющих, и на каждый очаг натравливает копию программы! Естественно, нужно изрядно вылизать и оптимизировать саму программу, но вот это-то Ник как раз и умел делать лучше всего.
И он ухнул в мир операторов и исполняемого кода. Раз за разом компилируя и отлаживая отдельные кусочки, каждый из которых отвечал за завершенный процесс. Поглощая в неимоверных количествах кофе и приведя шевелюру на голове в неописуемый беспорядок.
Третий день он корпел над терминалом, отрывая взгляд от куба-экрана только изредка.
Ник не сразу сообразил, что в каюте помимо него находится еще кто-то – над плечом выразительно покашливали уже с минуту. Деликатно так, без нажима. Отрываться не хотелось, да и нельзя было, поэтому Ник с удовлетворением досмотрел, как вспомогательная подпрограмма совершенно корректно отследила наличие сырья для каждого из будущих очагов синтеза, и с неудовольствием обернулся.
Позади стоял Градиленко, еще двое контактеров – смуглые бородатые ребята – и два десантника из охраны.
– Что такое? – посмурнел Ник. Пока он работал, унылая история с нарушением флотских инструкций успела отойти на задний план и совершенно перестала Ника волновать. Теперь же он вспомнил все – и как швырял табуреткой в несимпатичного руководителя группы контакта, и как Шредер сообщал, что все не так просто, как могло показаться сначала…
– У тебя есть шанс реабилитироваться, – по обыкновению глядя куда-то в сторону, сказал Градиленко. – Собирайся. Бот на поверхность стартует через четверть часа.
– На поверхность? – недоумевая, переспросил Ник. – Но это же нарушение вашего любимого пункта три седьмой главы наставления…
– Собирайся, – перебил Градиленко. – И не умничай. Вадим, проведешь его.
Сказав это, Градиленко качнул головой одному из бородачей и торопливо удалился вместе с ним. Десантники и второй бородач остались.
Ник некоторое время задумчиво смотрел в проем распахнутого люка.
– Я могу узнать, что происходит? – как можно более дружелюбно обратился он к оставшемуся бородачу по имени Вадим.
– Можешь, – угрюмо ответил бородач. – Мы, похоже, снова сели в лужу.
– Вы – это группа контакта? – уточнил Ник.
– Да.
– А я-то тут при чем? – удивился Ник. – Опять станете выяснять что, где и сколько раз подряд я нарушил, пока торчал на ростовой площадке?
Бородач отрицательно покачал головой.
– Они сказали, что будут разговаривать только с тобой, – объяснил бородач. – Градиленко как ни извивался, а все равно в итоге был вынужден прийти к тебе.
По глазам собеседника Ник понял, что подчиненные Градиленко ничуть этим фактом не опечалены. Кажется, они недолюбливали своего шефа. Впрочем, стоит ли удивляться?
– Они? Кто – они? Селентинцы, что ли?
– Да. Девчонка и ее приятель. Других мы пока и не видели…
– Буга? Буга не приятель, – заметил Ник. – Буга ее брат.
– Вот видишь, – вздохнул бородач. – А мы даже имен их не сумели выяснить. Как, говоришь, парня зовут? Буга?
– Да. А девчонку – Криста.
– Криста? – удивился Бородач. – Но это же земное имя!
Ник пожал плечами:
– Они телепаты, Вадим. Криста просто выбрала из известных мне имен наиболее соответствующее. Наверняка она называет себя как-то иначе, но из-за того, что я думаю о ней, как о Кристе… – Ник развел руками.
Вадим заинтересованно взглянул на Ника.
– Телепаты? Так вот почему они так складно говорят по-русски и по-английски… Да ты собирайся, собирайся, время-то идет…
Понимая, что возражать бессмысленно, Ник засейвил и забекапил результаты трехдневной работы, покинул сеть и погасил терминал. Брать с собой ему было нечего. В сопровождении Вадима и под конвоем безмолвных лбов из охраны Ник пришел в грузовые отсеки крейсера. В одном из них распластался на синтетическом жаропрочном покрытии посадочный бот класса «Медуза». Посудина не особенно поворотливая и маневренная, зато надежная, как молоток, и очень вместительная.
Градиленко уже сидел в боте, пристегнутый и упакованный. Второй бородач – тоже. В багажном отсеке кто-то тихо переговаривался и изредка доносилось сиплое покашливание. Ник молча уселся в свободное кресло, пристегнулся и глянул в наружный экран. У бота муравьями копошились техники, отсоединяя стояночные разъемы и шланги.
Спустя пару минут начался стартовый отсчет, а еще через некоторое время бот приподнялся и рванул к уже отверзнутым шлюзам. Когда на экране стало сине от звезд, на глаза Ника едва не навернулись слезы.
А потом все заслонил голубовато-зеленый шар Селентины. Прекрасный и манящий. И где-то там, под толщей атмосферы, ждала его рожденная в лесу девчонка, сама часть селентинского леса.
Ник чувствовал, что еще не все успел ей сказать. И она ему – тоже.
Чем хороша неповоротливая и маломаневренная «Медуза» – ее практически не трясет в атмосфере. Бот снижался солидно и уверенно, без той легкомысленной болтанки, которая заставляет вспомнить о буйстве стихий и о том, что человек вкупе с творениями своих рук – всего лишь песчинка на ладонях мироздания. Траектория полета «Медузы» и сама была незыблема, как мироздание. Нисходящая гипербола, медленно обращающаяся в пологую спираль.
Невдалеке от места, где бесчинствовали землеходы, был разбит лагерь контактеров. Четыре силикоидные палатки вокруг кострища. Ник едва вышел наружу и это увидел, откровенно отвесил челюсть.
– Х-хосподи! Что, коттеджик вырастить не смогли?
Градиленко, показавшийся из «Медузы», неодобрительно поглядел на Ника и соизволил процедить сквозь зубы:
– Мы не вправе пользоваться достижениями технологий при контакте со слаборазвитой расой.
– Слаборазвитой? – удивился Ник. – Я бы так не сказал о селентинцах. Они просто другие, вот и все…
– Ты специалист, чтобы делать выводы? – сердито прервал его Градиленко.
– Нет, – честно признался Ник. – Но у меня есть голова, чтобы думать. И еще – я неделю провел с селентинцами бок о бок. Они прекрасно знают, что такое звезды. И что у звезд бывают планеты. И что на многих планетах есть жизнь. По крайней мере рассказ о том, откуда я взялся, их ничуть не удивил.
Градиленко так и обмер.
– Ты рассказывал им о своем инопланетном происхождении? – прошипел он негромко.
Ник пожал плечами:
– Да. А что? Не нужно было?
Градиленко схватился за голову и что-то тихо забормотал.
Его бородачи тем временем таскали упаковки с провиантом из «Медузы» в складскую палатку. Кто-то принялся разжигать костер, причем на редкость неумело. Ник сжалился и пришел на помощь – огонь сразу ожил, повеселел и принялся бойко пожирать сначала щепочки, а потом и дрова. Контактер-неумеха благодарно щурился сквозь линзы старомодных очков в роговой оправе.
Вскоре пришлось снова помогать контактерам – на этот раз греть чай. Варварским способом, на костре, хотя что мешало привезти с «Калахари» банки воды с химподогревом? Наверное, очередная инструкция, до коих был зело падок шеф контактеров. Ник не ожидал, что контактеры окажутся настолько не полевым людом. Теоретики, блин. Кабинетные стратеги. Гении-заочники. Эх, ма…
Наконец «Медуза» была разгружена и немедленно улетела, вещи перетасканы и упрятаны в палатку, а вся немногочисленная братия Градиленко (семь человек, включая его самого) расселась вокруг костра на бревнышках. Ник был восьмым в этой странной компании.
Чаепитие, по-видимому, служило контактерам чем-то вроде ритуала. Неким общим собранием, подведением итогов – наверное, так.
Градиленко дождался, пока ему нацедят в керамическую кружку пахучей густой жидкости, прокашлялся и, словно бы ни к кому не обращаясь, приступил:
– Итак, коллеги? Кто введет новичка в курс дела? Матвей?
– Лучше пусть Гарик, – отозвался один из контактеров. – Гарик дежурил, когда девчонка назвала его, – Матвей кивнул в сторону Ника, – имя.
– Ладно. Давай, Гарик, – велел Градиленко.
Пиротехник-неумеха поправил очки и виновато поглядел на Ника.
– Прежде всего позволю спросить, – начал он, как показалось Нику, не то смущенно, не то виновато, – вы осведомлены о базовой процедуре контакта?
– Нет, – ответил Ник и свойски подмигнул. – При обнаружении аборигенов мне предписывается сворачивать работы и убираться восвояси.
– Что, кстати, не было проделано, – вполголоса проворчал Градиленко. Не удержался, встрял-таки.
– Уважаемый, – миролюбиво ответил Ник. У него почему-то установилось хорошее настроение, даже зануда-контактер не мог настроение испортить. – Вам приходилось попадать в эпицентр поверхностного землетрясения? Нет? Так вот, нападение землеходов – это гораздо страшнее. Я вас уверяю. И не будем об этом, ладно? Вам уже прищемили хвост однажды, так не заставляйте меня снова звонить шефу!
Градиленко насупился и уткнулся в кружку с чаем. Ник с некоторым изумлением отметил, что его наглый блеф возымел желаемые последствия, и мысленно поставил себе пять баллов за смекалку.
– В общем, – осмелился продолжить робкий Гарик, – мы пытаемся наладить взаимопонимание с аборигенами. Ищем точки соприкосновения, общие понятия, общие константы… До сих пор это срабатывало. На Селентине мы впервые зашли в тупик…
Ник заметил, что Градиленко еще ниже склонился над чашкой, чуть нос в чай не макнул.
– Мы неделю бьемся, но аборигены либо не хотят нас понять, либо не могут. Сегодня утром девушка, с которой мы контактируем чаще всего, рассердилась, накричала на меня и заявила, что, если мы хотим с ними общаться, мы должны вызвать вас.
– Понятно, – кивнул Ник и не смог не съехидничать: – Не могу сказать, что очень удивлен.
– Мы прочли все ваши отчеты о пребывании у аборигенов. Мы пытались вести себя по вашей схеме. Бесполезно. С сегодняшнего утра на нас не обращают внимания – Матвей три часа простоял у подножия супердерева, но никто так и не спустился. У нас нет выхода, кроме как просить вас о помощи.
– А если я откажусь? – Ник склонил голову набок и покосился на Градиленко. Он угадал – ответил, конечно же, начальник контактеров:
– Не дури, Капранов. Пусть твой шеф и большая шишка, но неподчинение прямым приказам и он покрыть не сможет. Не заставляй меня приказывать.
Ник хмыкнул.
– Да я так спросил, абстрактно, – сказал он. – Зачем мне противиться? Ладно, что я должен делать?
– Попробовать стать мостом между нами и селентинцами. Ты должен попытаться понять их. И объяснить все нам.
– Ладно.
– Смотри. – Гарик вытащил из внутреннего кармана книжицу, потрепанную и засаленную. У Ника при виде ее брови неудержимо поползли вверх – не привык он к книгам в таком состоянии. Да что там, он привык к книгам исключительно в электронном виде. Распечатки распечатками, а книги Ник воспринимал как череду строк в экранах терминалов.
– Это руководство по…
«О боже, – мысленно простонал Ник. – И тут руководство… Неужели правительство Земли состоит сплошь из одних непрошибаемых чинуш?»
Но он продолжал покорно слушать. И покорно вникать.
Потому что это временно стало его работой. Здесь, на Селентине, которую он успел полюбить больше, чем все виденные доселе миры.
Назад: 1
Дальше: 3