20

Каждый занимался своим делом: топометр отсчитывал градусы, горизонт распрямлялся, ремень, удерживавший голову вблизи подголовника, скрипел под напором сил инерции, если они есть. Ракетоплан тормозил, переходя от свободного падения к планированию. Погода южнее экватора была в порядке: небольшая облачность, без осадков, вест-зюйд-весту едва хватало сил, чтобы раскачать океан до трех баллов. Пилот сказал, что мы удачно выбрали время для полета. Еще день-два, и придет циклон. «Вот тогда держись», — прибавил он и резко толкнул штурвал от себя. Оказалось, что последняя фраза не была задумана как чисто риторическая. На панели перед собой я увидел крохотную табличку «Air-bag». При случае надо будет отодрать ее и прилепить на космическом корабле.

Я надеялся рассмотреть остров прежде, чем мы уйдем на глубину. Остров 1015-4032-В промелькнул перед глазами за считанные секунды. Слонам здесь не место, подумал я, рассматривая оставшийся на сетчатке силуэт двурогого монстра, который налагался в памяти не на что-нибудь зоологическое, а на Нотр Дам де Пари со стороны фасада. Впрочем, мне понадобилось бы раз пять взглянуть на знаменитый собор, чтобы израсходовать столько же памяти, сколько потребовала для себя двурогая скала, венчавшая северную оконечность острова.

Вынырнули мы довольно быстро. Ракетоплан глиссировал, перепрыгивая с волны на волну, потом он сходу поднырнул под прибрежный камень и снова вынырнул в пещерной заводи, где стоял такой штиль, что волна от всплывшего ракетоплана была, пожалуй, единственной.

Шлиман нас не подвел. Никто не потребовал затопить меня вместе с неисправной бомбой. Встречавший нас старший диспетчер оранжереи «Деметра-на-Лагуне» поинтересовался, не замочил ли Гроссман ноги, когда спрыгивал с ракетоплана на металлический пандус, уходивший от входа в тоннель куда-то под воду. Меня он ни о чем таком не спросил, потому что мои командировочные ботинки не промокнут и в серной кислоте. Мы представились. Диспетчера, тридцатилетнего мужчину с неимоверно здоровым цветом лица (море, воздух, витамины) и отчаянно курносым носом (этого оправдать мне нечем), звали Монтом. Он вел себя как гостеприимный хозяин, живущий в таком диком краю, что рад любому путнику. Вообще, мне понравилась его манера держаться — словно мы случайно проплывали мимо, но несмотря на это заслуживаем самого радушного приема.

Тоннель, по которому мы шли, был поначалу тихим, но постепенно он заполнялся звуками моря. Я понял, что теперь это был не тоннель, а труба, проложенная вдоль берега. Шагов через сто всё снова стихло. Еще шагов тридцать, и мы зашли в небольшое помещение с лифтом. Как я правильно догадался, лифт повез нас наверх.

Когда я увидел свет, зелень и апельсины, которые можно было срывать прямо из лифта (для чего предусмотрено было специальное окно), я решил, что Гроссман попросил Монта везти нас сразу к роботам. Лифт продолжал ползти, а апельсиновое дерево все не кончалось. Я выразил удивление по поводу высоты апельсиновых деревьев. Монт только ждал повода, чтобы пуститься в объяснения.

— Сейчас мы с вами находимся внутри многоярусной оранжереи, выполненной в виде колонны. Это западная колонна, есть еще восточная, вы ее тоже увидите. Высота каждой колонны, между прочим, сто шестьдесят метров, на двадцати пяти ярусах высажены четыре тысячи деревьев и кустарников пятнадцати видов и…

Лифт остановился.

— …извольте полюбоваться, — Монт вышел из лифта первым, чтобы, в свою очередь, полюбоваться нашими изумленными лицами.

В действительности, я не столько любовался скопищем естественных витаминов, плотность размещения которых не уступала фруктовому отделу фаонского гигамаркета, сколько пытался составить для себя общее представление об оранжереи. Она состояла из трех основных частей: две ста шестидесятиметровые колонны и сферический сегмент на вершине северного мыса. Колонны уходили основанием в островной шельф, их макушки выступали метров на сорок над полюсом сферического сегмента. В последнем размещались опытные лаборатории, диспетчерская, а также каюты, населенные обслуживающим персоналом. Между собой части были соединены мостами — горизонтальными одноярусными оранжереями. Таким образом, горизонтальные пятидесятиметровые оранжереи образовывали равносторонний треугольник, в его южной вершине находился вышеупомянутый сферический сегмент, в западной и восточной вершине — по колонне. Находясь в западной колонне, мы поднялись до того яруса, к которому примыкали горизонтальные оранжереи. Монт рассказывал что-то про цитрусовые, я же вовсю пялился на роботов, которые по одному — по два попадались нам на пути. Роботы были обычной уплощенно-цилиндрической формы, но их верхние конечности, вытягиваясь, могли доставать до верхушек деревьев, поэтому для устойчивости роботам приделали по четыре ноги, которыми они перебирали иноходью. Батраки вели себя мирно: что-то собирали, что-то опрыскивали, в общем, трудились.

Что я для себя отметил…

Во-первых, вооружение. Холодное: садовые ножницы и саперные лопатки. Химическое: подозрительные баллончики, оснащенные распылителем на длинном шланге.

Во-вторых, дурную манеру давить найденных на ветвях гусениц. Перед тем как раздавить, по правде сказать, довольно неприятную тварь, робот поднес ее к окулярам и несколько секунд рассматривал. Впрочем, я не придал этому большого значения, потому что Монт обошелся с гусеницей точно так же. При этом он ни на мгновение не прервал рассказ о гибридизации цитрусовых.

Осмотрев плантацию, мы перешли в горизонтальную оранжерею, которая соединяла западную колонну с диспетчерской. Здесь было не так душно, поскольку верхние панели были подняты на манер крыльев бабочки. К аромату растений примешивался солоноватый морской запах. В общем, пахло приятно.

Пост дежурного диспетчера располагался с северной стороны сферического сегмента, под самым полюсом. Отсюда были видны верхние части обеих колонн и все три горизонтальные оранжереи. Пульт управления был снабжен дюжиной экранов для наблюдения за различными участками «оранжерейного комплекса». На посту мы долго не задержались — Монт повел нас в столовую, чтобы «побаловать дорогих гостей плодами своего огорода».

Обслуживавший нас робот всё норовил зайти с левой стороны, я не сразу сообразил, что так ведет себя любой квалифицированный официант. Кроме овощей и фруктов, нам подали какие-то местные морепродукты, которые я только попробовал, вернее, сделал вид, что попробовал. Запивали ромом «40°32’». Название совпадало не только с долготой оранжереи, но и с градусностью напитка.

Гроссман перевел разговор на роботов. По его словам, «Роботроникс» планирует запустить новую серию роботов, специально предназначенных для полевых работ. Возможно, они пришлют «Дориде» несколько образцов для испытаний. Монту эта идея очень понравилась.

— В настоящий момент восточная колонна задействована лишь наполовину, — говорил он, — мы недавно закончили загрузку гумуса в верхней ее части, растения еще не высаживали, так что новые роботы нам понадобятся в любом случае.

Гроссман спросил, как действует система управления роботами.

— Поднимемся на пост, и я все вам покажу, — доверчиво ответил Монт. О такой лояльности мы могли только мечтать.

У главного пульта дежурил весьма симпатичный шимпанзе.

— Лиззи, перестань выключать поливку. — Монт подскочил к пульту и нажал какую-то кнопку. Нам он пояснил:

— Вода для поливки содержит органическую подкормку, запах которой Лиззи не выносит. Поэтому во время поливки она не может воровать бананы. Ты не понимаешь, что они еще не созрели? — внушал он обезьянке, — На, вот, возьми…

Монт вытащил из кармана упаковку шоколадных тянучек и протянул одну тянучку Лиззи.

— Ее любимое лакомство, — снова пояснил он нам. — Больше не дам, тебе вредно.

Я уже слышу, как Яна и Ларсон заливаются смехом. Ну и что? В конце концов, у нас с Лиззи общие предки.

Согнав шимпанзе с пульта управления, Монт принялся объяснять Гроссману, как они управляются с роботами. Я решил, что кибернетик и без меня все запомнит правильно, посему не вникал, а просто следил, так сказать, за обстановкой. Между тем на пост забрел робот. Вид у него был такой, будто он ошибся дверью. Оказалось, его смущало присутствие обезьяны. Той тоже что-то не понравилось в роботе; гримасничая и вереща, она начала прыгать вокруг него, стремясь дотянуться до тумблера экстренного выключения. Чтобы уяснить суть спора, я подошел к ним поближе.

— Братья по разуму, — усмехнулся Гроссман в нашу сторону.

Монт объяснил:

— Лиззи злится на роботов за то, что они могут снять ее с пальмы, как бы высоко она ни забралась.

— Зачем они ее снимают? — спросил я. — Принимают за вредителя?

— Снимают, потому что я прошу их об этом. А она думает, что роботы едят ее бананы. Она видела, как они их собирают.

— Сейчас кто-то кого-то покалечит… — Я не был уверен в исходе драки. Уступая роботу в весе, Лиззи значительно превосходила его в ловкости. К тому же, в ближнем бою роботы неуклюжи как танки.

Монт пошел разнимать робота и обезьяну. Воспользовавшись этим, Гроссман понажимал несколько кнопок на пульте. Монт ничего не заметил.

На военном совете, состоявшемся в час дня местного времени в каюте, отведенной Гроссману, я получил устную благодарность:

— А вы молодец, — сказал Гроссман, сдерживая улыбку, — как вы догадались, что нужно отвлечь его внимание?

Понимая, что это мне зачтется, я взял всю ответственность на себя:

— Ваша рука так и тянулась к той кнопке. Пришлось устроить небольшой межэтнический конфликт.

— Сможете повторить?

— Легко! А что вы собираетесь сделать?

— Собираюсь дать роботам задание, которое позволит нам выявить, кто из них является потенциальным убийцей.

— Задачу на закон исключения третьего?

Гроссман посмотрел на меня чрезвычайно подозрительно.

— Еще тогда, когда вы упомянули Буриданова осла, я должен был спросить вас, не нарушаете ли вы наш договор, привлекая посторонних специалистов.

— К чему нам специалисты? На моем месте, любой бы об этом догадался. Male or female, проблема в следующем: что доблестней… На самом деле это наш эксперт сообразил, — тот, что входит в пятерку посвященных. — Я решил, что пора заканчивать приписывать себе чужие заслуги.

— У вас хорошая команда.

Эта похвала мне не понравилась тем, что она была сказана как бы о команде противника. Я напомнил:

— И она работает на вас. Поэтому прошу поделиться, какого вируса вы собираетесь запустить в систему управления роботами.

— Вполне безобидного. Лагуна — край непуганых роботов, ничего сложного придумывать не надо. Задание будет состоять из двух пунктов. В пункте первом я потребую, чтобы робот сообщил свои координаты через полчаса после получения задания. Во втором пункте я предложу неразрешимую дилемму с одним и тем же конечным выводом, а именно: отменить выполнение пункта первого. В результате, интересующие нас роботы сообщат, где они находятся. Поведение остальных роботов не изменится.

— Зачем нужна задержка?

— Чтобы запустить программу, необходимо отвлечь внимание Монта от пульта управления. Не знаю, насколько гладко это пройдет. Возможно, потребуется время, чтобы его внимание снова притупилось. Поэтому я решил разнести во времени начало работы программы и поступление результата.

— Интуиционисты потребуют у компьютера дополнительных данных.

— Интуиционисты? Вы так их назвали? Хорошо, пусть будут интуиционистами. Полбеды, если они запросят дополнительной информации. По крайней мере, мы узнаем, что они здесь есть. Будет хуже, если роботы впадут в ступор, как это произошло с Крабом Петерсонов. Компьютер перегрузит их, сняв все задания, и мы ничего не узнаем. Я подумаю, как избежать ступора. Не знаю как вы, а я начинаю получать удовольствие от того, что поиск роботов обратился в научную задачу. Нам известно, что есть некий относительно мыслящий субъект, обладающий характерным свойством игнорировать закон исключения третьего. Требуется найти его среди других субъектов, внешне неотличимых от искомого. Интересная задача, не правда ли?

— Станет интересной, если мы ее решим.

— Суждение, похвальное для детектива, но неподходящее для ученого. Но это даже к лучшему, в хорошей команде люди друг друга дополняют. Я составлю программу для роботов, а вы поможете незаметно поместить ее в компьютер центрального поста.

— Вы не сказали, в чем будет заключаться дилемма.

— Я еще сам этого не знаю. Условный переход должен быть сформулирован в понятных роботам терминах. Думаю, надо взять что-нибудь садоводческое. Я просмотрю локус «Деметры» и найду подходящую тему. На подготовку файла с заданием уйдет три-четыре часа. Монт не станет нас беспокоить, я сказал ему, что до вечера мы будем отдыхать.

— Он не удивится, когда кто-то из роботов укажет свои координаты?

— Роботы удивляют его каждый день. Вчера они начали собирать неспелые ананасы, а позавчера один из роботов подрезал вместо ветвей провода электропроводки. Не беспокойтесь, на ненужные координаты он не обратит внимания.

После того, что я услышал сначала от Эйтведа, а затем от Изиды, меня перестало удовлетворять ларсонское объяснение, почему роботы вдруг передумали исключать третье. Хотелось узнать, что по этому поводу думает Гроссман.

К счастью, он подтвердил мнение Ларсона:

— Логическая ошибка возникает в результате того, что в нейросимулятор внедрена программа, которой там быть не должно.

— Прошу прощение за дилетантство. Скажите, нейросимулятор робота является квантовым объектом?

— Все мы квантовые объекты.

— Я имел в виду аналогию с квантовым процессором у обычного компьютера.

— Аналогия, конечно, есть. В качестве нейронов в искусственной нейросети используются атомы, находящиеся в том или ином квантовом состоянии.

— Квантовый процессор, квантовая логика, нарушение закона исключения третьего… Тут нет никакой закономерности?

— Нет, конечно. Не надо смешивать название и содержание. Кроме того, закон исключения третьего работает и в квантовой логике. Разумеется, я говорю о трактовке фон Неймана, которая единственная из всех так называемых «квантовых логик» правильно отражает то, что происходит в квантовом процессоре. А роботы, кстати говоря, оперируют не квантовой логикой и не классической, а вероятностной. В вероятностной логике суждения не делятся на истинные и ложные. Вместо этого им приписывается определенный вес, то есть, число, заключенное между нулем и единицей. Чем больше вес, тем ближе данное суждение к истине. Если вес равен нулю, то суждение считается абсолютно ложным, если единице — абсолютно истинным. Поэтому вероятностная логика является обобщением классической, где суждения либо истинны, либо ложны. Под законом исключения третьего можно подразумевать правило, согласно которому сумма весов противоположных суждений должна равняться единице. Именно в этом месте у роботов и происходит ошибка. Грубо говоря, они неверно суммируют веса. Чисто вычислительная ошибка приводит к логическому парадоксу. Помнится, когда я учился в школе, мне предложили проверить доказательство того, что ноль равен единице. На первый взгляд оно было безошибочным. Я испытал почти мистическое потрясение. Ноль равен единице, истина неотличима от лжи… казалось, что придется пересмотреть свой взгляд на какие-то глубокие истины, хотя на самом деле в доказательстве содержался элементарный обман, шулерство, если угодно.

— Какой же?

— Обе части неравенства скрытно умножались на ноль. Неравенство превращалось в равенство. От этого ноль становился равным единице.

Аналогия напрашивалась сама собой. Я заметил:

— Умноженные на ноль, мы оказываемся по ту сторону добра и зла. Не думал, что это всего лишь математическая уловка.

— Все уловки — человеческие и похожи одна на другую. Каков человек, таковы и уловки.

Чтобы усвоить эту новую истину, мозгам требовалась передышка.

Чем я никогда не страдал, так это послеобеденной бессонницей. Разбудив меня в полпятого, Гроссман сказал, что файл готов и что теперь все зависит от меня. Я поинтересовался, чем он озадачит роботов.

— Измерением завтрашней температуры воздуха. Либо завтра в полдень температура будет выше двадцати по Цельсию, либо ниже, в любом случае приказ сообщить координаты отменяется. Робот-интуиционист подождет до завтра или, в худшем для нас случае, сообщит о причинно-следственной некорректности заданий. Он не впадет в ступор, поскольку дилемма, формально, не является для него неразрешимой. Трудность возникнет не с решением дилеммы, а с тем, что проверка условия назначена на срок более поздний, чем условный переход. На всякий случай, я поместил в программу еще одно условие: если задание по какой-то причине невыполнимо, то отменяется все, за исключением приказа сообщить координаты.

Гроссман позвонил Монту, и диспетчер сам пригласил нас на центральный пост. Гроссман поможет ему проверить работу «дистанционного контроля над манипуляциями». Отправляясь в диспетчерскую, я не забыл прихватить упаковку тянучек, купленную (для себя) на Терминале Лагуны.

— Как отдохнули? — спросил Монт.

— Прекрасно, — ответил Гроссман.

— Выспались, — добавил я. Диспетчер растянулся в улыбке:

— На Лагуне удивительно здоровый сон!

Устроившись у пульта, они стали обсуждать что-то касающееся роботов. В отличие от Лиззи, я им не мешал. Гроссману часто приходилось переспрашивать Монта, потому что он, к примеру, не понимал, что значит «прополоть долговременную память» или «вытравить полифагов из управляющей программы». Монта интересовало, как привить новым роботам полезные свойства старых и опытных роботов.

— Окулировка не подойдет, — освоившись с терминологией, пробормотал Гроссман и с этого момента начал периодически бросать в мою сторону обеспокоенные взгляды. Я понял, что настала пора действовать. На столе, примыкавшем к правому торцу центрального пульта, лежал чей-то комлог. Скорее всего, он принадлежал Монту. Я незаметно взял комлог со стола, открыл, засунул под крышку шоколадную тянучку и плотно закрыл. Все эти действия я производил на глазах у Лиззи, подманив ее упаковкой тянучек. Не получив тянучки, Лиззи вцепилась в прибор.

— Господин Монт, — окликнул я диспетчера, — вы разрешаете ей с этим играть?

Монт пришел в негодование:

— Отдай сейчас же!

Лиззи была согласна выполнить требование, но только после того, как доберется до лакомства. Знаками она показывала, что это я дал ей комлог с тянучкой. Я сделал вид, что собираюсь отобрать сладкую игрушку, но лишь напугал обезьянку. Взяв комлог в зубы, она помчалась вниз по лестнице, ведущей в оранжерею.

— Зачем вы ее напугали! — вознегодовал Монт и побежал ловить воровку. Когда он скрылся из глаз, я запихнул в рот оставшиеся тянучки и бросил пустую упаковку под стол.

— Вам не станет плохо? — спросил Гроссман.

Говорить я не мог, поэтому просто показал пальцем на пульт, — мол, действуй, пока Лиззи не скрутили роботы, которых Монт вызвал на подмогу. Гроссман поместил подготовленную кристаллозапись в компьютер, запустил файл, убедился, что программа начала работать, после чего вытащил кристаллозапись. К этому времени я прожевал большую часть тянучек и снова мог говорить.

— У вас есть, чем запить?

— Кажется, напитки вон там… — Гроссман указал на дверцу небольшого холодильника, замаскированного среди шкафов с аппаратурой.

Я запил тянучки минеральной водой, полупустую бутылку сунул в руки Гроссману, чтобы окончательно отвести от себя подозрение.

— А у вас как дела? — спросил я кибернетика.

Он поднял два больших пальца. Один из них я принял на свой счет, поэтому сказал спасибо.

— Приятного аппетита, — ответил он.

Монт вернулся через десять минут. Лиззи брела за ним на поводке, на ходу разрывая новую упаковку тянучек, в обмен на которую она согласилась нацепить ошейник.

— Придется выбросить, — это он сказал о комлоге, клавиатура которого теперь напоминала плитку шоколада. Он подобрал под столом пустой пакет и сунул в него комлог, продолжая возмущаться:

— Вот обжора! Найти бы того, кто их дал ей…

— Снимите отпечатки пальцев с пакета, — посоветовал Гроссман. От него не укрылось, что я, прежде чем бросить пакет под стол, тщательно вытер его рукавом.

— К сожалению, у меня нет образцов отпечатков сотрудников, — возразил Монт. Бочком он подкрался к Лиззи и выхватил у нее упаковку. Обезьяна заверещала, как утром на робота. Пару тянучек она все же успела проглотить. В наказание ее приковали к перилам лестницы, подальше и от пульта и от холодильника, куда Монт вместе с отнятыми тянучками сунул также пакет с комлогом.

Взбудораженный происшествием, диспетчер не помнил, на чем они с Гроссманом остановились. Кибернетик нервничал и отвечал невпопад. Чтобы скрыть волнение, я отошел к окну. Всю западную сторону неба заволокли тучи.