8. Охота
Гед ступил на дорогу, ведущую из Ре Альби в Порт-Гонт, еще до рассвета и незадолго до полудня пришел в город. Взамен роскошных осскилианских одежд Огион снабдил его приличной гонтийской обувью, бельем, рубашкой и кожаной курткой. Но королевский плащ, подбитый мехом пеллави, Гед сохранил для защиты от холода. Одетый таким образом, без багажа, но с посохом, высота которого точно равнялась его росту, подошел он к городским воротам. Скучавшие стражники, что стояли, облокотясь на резных драконов, сразу признав в нем волшебника, раздвинули копья и впустили его, не задавая вопросов, а потом долго провожали глазами.
В гавани и в Доме Морской Гильдии он задавал всем один и тот же вопрос: не отправляется ли какой-нибудь корабль на север или запад – на Энлады, Андрады, Оранэа? Везде ему отвечали, что зимой корабли стоят на приколе и даже рыболовные шхуны не выходят за Боевые Утесы в столь неблагоприятную погоду.
Ему предложили пообедать в Доме – волшебникам редко приходится самим просить об этом. Он посидел немного с грузчиками, плотниками и рыбаками, с удовольствием прислушиваясь к их немногословным, неторопливым разговорам, ворчливому гонтийскому выговору. Гед мечтал о том, что останется здесь насовсем, забудет всю магию и приключения, власть и ужас, и будет тихо и мирно жить, как все люди на хорошо знакомой, такой родной земле. Но это были только мечты, сделать же он собирался прямо противоположное. Узнав, что кораблей не будет, Гед не стал задерживаться ни в порту, ни в городе, а зашагал по берегу бухты, пока не дошел до первой маленькой рыбацкой деревушки к северу от столицы Гонта. В ней он быстро нашел рыбака, который собирался продавать лодку.
Рыбак оказался угрюмым стариком и его двенадцатифутовая обшитая досками лодка настолько растрескалась и покоробилась, что едва ли годилась для морских путешествий. Тем не менее старик запросил высокую цену: безопасность для своей новой лодки, самого себя и сына сроком на один год. Гонтийские рыбаки не боятся никого, даже волшебников. Они боятся только моря.
Подобное заклинание, на которое очень надеются в северной части Архипелага, никого еще не спасало от тайфунов и штормовых волн, но если его наложил маг, хорошо знающий местные воды, устройство лодки и искусство рулевого, то оно надежно защищает от всяких мелких неприятностей. Гед честно занялся трудной работой – он ткал паутину заклинания весь день и всю следующую ночь, не пропуская ни единого слова, ни единого жеста, при этом Гед не переставал думать о том, где и как он встретится с Тенью, и в каком облике явится она ему. Когда труд был завершен, Гед очень устал. Следующую ночь он провел в хижине рыбака, в гамаке, сделанном из желудка кита, и утром проснулся, весь пропахший копченой селедкой. Не мешкая, он сразу отправился к гроту под утесом Катнорт, где стояла его новая лодка.
Гед столкнул ее в спокойное море, и вода сразу же начала просачиваться внутрь сквозь многочисленные трещины. Мягко, словно кот, он ступил в нее и поправил все неровные доски и колышки, работая инструментами и заклинаниями, как в свое время с лодкой Печварри в Лоу Торнинг. Подошедшие жители деревни с почтительного расстояния молча следили за его быстрыми руками и прислушивались к его тихому голосу. И эту работу он выполнял терпеливо, успокоившись лишь тогда, когда последняя дырочка была наглухо запечатана. Вместо мачты Гед поставил свой посох, укрепил его короткой фразой и поперек пристроил крепкий деревянный брус длиною в ярд. С этого бруса он спустил сотканный из заклинаний прямоугольный парус, белый, как снега на вершине горы Гонт. Следившие за ним женщины завистливо вздохнули. Встав рядом с мачтой, Гед поднял легчайший магический ветер, и лодка заскользила через обширную бухту в сторону Боевых Утесов. Когда молча наблюдавшие за всем этим рыбаки увидели, что полусгнившая гребная шлюпка летит под парусом словно молодой кулик, они разразились приветственными криками, широко улыбаясь и притопывая ногами под холодным морским бризом. Гед на мгновение обернулся и посмотрел на них, весело махавших ему руками на фоне темной зазубренной громады Катнорта, над которым уходят в облака белоснежные склоны Горы.
Гед пересек бухту и между Боевых Утесов вышел в Гонтийское Море. Он рассчитал курс так, чтобы пройти к северу от Оранэа. У него не было никакого плана, он просто решил вернуться уже пройденной однажды дорогой. Гед не мог точно сказать, каким путем идет за ним Тень, но он знал, что разминуться в открытом море им невозможно.
Геду хотелось, чтобы его встреча с Тенью произошла именно в море. Он не совсем понимал причину такого желания, но при мысли о встрече на суше сердце его сжимал ужас. Из моря поднимаются штормовые волны и чудовища, но не черные силы. Все зло – на суше. В стране тьмы, где Геду довелось однажды побывать, не было ни моря, ни рек, ни озер, ни ручьев. Царство смерти – безводная страна. Хотя зимнее море и таило опасности, но его изменчивость и бурный нрав Гед рассматривал скорее как свою защиту. Когда они в конце концов встретятся, думал Гед, возможно, ему удастся схватить ее и весом своего тела и ценой своей жизни утащить Тень во тьму морских глубин, откуда, если держать ее покрепче, она уже не поднимется. Может быть, своей смертью ему удастся искупить то зло, что совершил он в жизни.
Гед плыл по неспокойному бурному морю, над которым нависали свинцовые облака. Он не использовал магический ветер, и лишь иногда отрывистыми словами поддерживал сотканный из заклинаний парус, и тот сам принимался ловить ветер, устойчиво дующий с северо-запада. Без этого ему трудно было бы удержать утлое суденышко на правильном курсе в этом бурном море. И так он плыл, внимательно следя за всем, что происходило вокруг. Жена рыбака дала ему в дорогу два больших ломтя хлеба и кувшин воды. Близ Камеберской Скалы, единственного острова между Гонтом и Оранэа, он поел, с благодарностью вспоминая молчаливую женщину. Проплыв мимо облачком видневшейся на горизонте земли, Гед стал уклоняться к западу. Над морем висела мелкая морось, на суше она могла бы выпасть мокрым снегом. Окружавшее его безмолвие нарушали только скрип лодки да слабый плеск волн о ее дно. Не было видно ни птиц, ни кораблей. Ничто не двигалось, кроме волн и облаков. Гед помнил, как в полете, когда он летел точно тем же курсом, но в обратном направлении, они плотной пеленой окружали его, и он смотрел тогда на серое море так же, как сейчас – на серое небо.
Когда Гед посмотрел вперед, то не увидел там ничего. Он встал, продрогший и усталый от постоянного напряжения, и пробормотал:
– Иди ко мне, иди, ну чего же ты ждешь? – Но ответом была тишина. Никакое черное облачко не мелькнуло на фоне тумана и волн, но с каждой минутой в маге росла уверенность, что совсем близко Тень слепо рыщет по его холодному следу. Наконец он не выдержал и закричал: – Я здесь! Я – Гед! Я – Сокол! Я вызываю свою Тень!
Поскрипывала лодка, шелестели волны, ветер тихонько трепал белый парус. Текли мгновения. Положив руку на тисовую мачту, Гед ждал, вглядываясь в пелену дождя, неторопливо тащившего с севера свои струи. Текли мгновения… Но вот далеко, в тумане, он увидел приближающуюся к нему Тень.
Она уже сбросила с себя тело осскилианского гребца Скиорха, ибо геббет не смог бы последовать за Гедом через море, но и не приняла облика зверя, в котором Гед видел ее на Холме Рокка и в своих снах. Однако у нее была форма, и даже при дневном свете Гед мог видеть ее. Во время преследования и короткой схватки с Гедом на вересковой пустоши она смогла высосать из него и влить в себя достаточно сил… а, быть может, как раз то обстоятельство, что Гед вызвал ее, заставило Тень обрести какую-то форму. Сейчас она имела некоторое сходство с человеком, но, будучи Тенью, сама тени не отбрасывала. Из Челюстей Энлада устремилась она на Геда – туманное нечто, неуклюже бегущее по волнам и слегка колеблющееся от порывов ветра. Холодные капли дождя пролетали сквозь нее.
При дневном свете Тень была почти слепа, и Гед первым заметил ее. Гед и Тень могли узнать друг друга где угодно, в любом обличье.
Так, в беспредельном одиночестве холодного зимнего моря, встретил наконец Гед то, чего так страшился. Казалось, что ветер и волны гонят Тень прочь, но та все приближалась. Теперь и она увидела Геда. А он, захлестнутый смертельным ужасом, холодным оцепенением, которое высасывало из него жизненные силы, стоял и ждал. Затем Гед произнес одно слово, похожее на удар хлыста, белый парус мгновенно заполнился магическим ветром, и лодка рванулась вперед, прямо на колеблющегося на ветру врага.
По Тени волнами прокатилась дрожь, она повернулась и в полной тишине обратилась в бегство.
Тень устремилась к северу, против ветра, и туда же направил Гед свое суденышко: быстрота зла против искусства магии; неистовство дождя против них обоих. Не жалея голоса, подгонял Гед лодку, ветер, парус, волны – как охотник, завидев волка, подгоняет гончих. Ни один сделанный человеческими руками парус не выдержал бы такого напора. Лодка буквально летела по волнам, словно подхваченный ветром сгусток пены.
Тень, став еще более туманной и расплывчатой, теперь больше смахивала на колеблющуюся на ветру дымку, чем на человека. Она резко повернула и, сделав полукруг, устремилась по ветру в направлении Гонта.
Гед развернул лодку с помощью руля и заклинания, и та, подобно дельфину выпрыгнув из воды, понеслась быстрее прежнего, но Тень по-прежнему удалялась. В спину и левый бок Геда ударил снежный заряд, шторм крепчал, и юноша потерял Тень из виду. И все же Гед был уверен, что идет верным курсом, словно он преследовал не призрака, летящего над волнами, а зверя, который оставлял четкий след на свежевыпавшем снегу. Хотя ветер и был попутным, он не ослаблял силы ветра магического, и парус дрожал от напряжения, а лодка со свистом рассекала воду.
День клонился к вечеру, а отчаянной гонке не было видно конца. Гед понимал, что при такой скорости он уже обогнул Гонт с юга и направляется сейчас к Спеви или Торхевену, а может быть, и в открытый Предел. Но это его мало заботило – он вышел на охоту, и страх покинул его.
На мгновение Гед увидел впереди Тень. Ветер стихал, и на смену дождю явился промозглый туман, густевший с каждой минутой. Сквозь его дымку юноша и заметил Тень, летящую над волнами немного справа по курсу. Сказав нужные слова ветру и парусу, Гед повернул руль, и снова продолжилась охота вслепую. Туман, рвущийся в клочья там, где он сталкивался с магическим ветром, сгустился настолько, что плотным занавесом сомкнулся впереди лодки, снизив видимость до минимума. Когда Гед произнес первые слова заклинания Очищения, он снова заметил Тень – она была совсем рядом и двигалась еле-еле. Туман свободно проникал сквозь ее верхушку, напоминающую искаженную тень человеческой головы. Гед успел подумать только, что загнал, наконец, жертву, но в это самое мгновение Тень исчезла. Вместо нее из тумана выросла скала и лодка на полном ходу врезалась в нее. Гед успел намертво вцепиться в мачту, прежде чем подоспела новая волна. Это была огромная волна, она со всего размаха бросила лодку на скалу – так человек разбивает о камень раковину улитки.
Волна потянула Геда обратно в море, но крепок был сработанный Огионом посох и велика была заключенная в нем сила. Стараясь удержать голову над водой, ослепший и задыхающийся Гед из последних сил вцепился в него. Чуть в стороне он разглядел, когда приподнимался над волнами, чтобы глотнуть воздуха, лоскуток песчаного пляжа. Напрягая все свои силы и силу волшебного посоха, он попытался доплыть до него, но не смог приблизиться к нему ни на йоту. Волны швыряли его как пробку и холод моря быстро высасывал из Геда тепло, он уже еле шевелил руками. Юноша потерял из вида и скалу, и пляж, и уже не сознавал, где находится. Вода шипела и вздымалась вокруг Геда, стараясь задушить его, утащить на дно.
Но одна из тысячи волн все-таки подхватила его, перевернула несколько раз и со вздохом мягко положила на песок, словно кусок плавника.
…Гед лежал, крепко ухватившись за посох обеими руками. Шторм стихал, но волны все еще доставали до него, пытаясь стащить обратно в море. Туман опустился снова, пошел дождь и струи его безжалостно хлестали по бесчувственному телу…
Много часов прошло, прежде чем Гед смог пошевелиться. Он встал на четвереньки и пополз по пляжу прочь от воды. Стояла ночь, но он пошептал, и над посохом повис слабый огонек. При его мерцающем свете юноша стал карабкаться к дюнам. Гед так замерз и был так избит и изломан, что эта короткая прогулка в кромешной тьме по влажному песку под аккомпанемент бушующего сзади моря показалась ему самым тяжким из всех выпавших на его долю испытаний. Несколько раз Геду начинало казаться, что рев ветра и моря затих, мокрый песок под руками превратился в сухую пыль и странные неподвижные звезды светят ему в спину, но он полз и полз вперед, не поднимая головы, и через некоторое время снова начинал слышать море и чувствовать, как струи дождя стекают по его лицу.
Движение немного согрело его и, добравшись наконец до дюн, где не так чувствовался ветер, Гед даже ухитрился встать. Заставив огонек гореть поярче, поскольку вокруг царила беспросветная тьма, он прошел, опираясь на посох, примерно полмили вглубь острова. Но поднявшись на одну из дюн, Гед совершенно неожиданно вновь услышал шум моря, но не сзади, а впереди себя. Значит, его выбросило даже не на остров, а на какой-то риф, заплатку на великой равнине моря.
Гед слишком устал, чтобы впадать в отчаяние, но, издав звук, похожий на рыдание, он долго стоял неподвижно, опираясь на посох. Потом, повернув налево, чтобы по крайней мере ветер дул в спину, Гед поплелся дальше в надежде отыскать углубление среди обледеневшей травы, которое могло бы послужить ему убежищем. Пройдя сотню ярдов, нащупывая дорогу посохом, он наткнулся на деревянную стену…
Это было нечто вроде сарая, маленького и шаткого, словно его построил ребенок. Гед постучал в низкую дверь своим посохом, но никто не ответил ему. Тогда он открыл дверь и вошел, согнувшись при этом чуть ли не вдвое. Даже внутри хижины, как выяснилось потом, он не смог окончательно выпрямиться. В очаге тлели угольки, и в их красноватом свете Гед увидел человека с длинными, совершенно седыми волосами, в ужасе скорчившегося у дальней стены, и другое существо (он не мог сказать, женщина это или мужчина), со страхом взиравшее на него из кучи тряпья на полу.
– Не бойтесь меня, – прошептал Гед.
Они продолжали молчать. Юноша переводил взгляд с одного на другого: в глазах их застыл смертельный ужас. Когда он положил свой посох, существо, прятавшееся в тряпье, еще глубже зарылось в зловонную кучу. Гед сбросил с себя промокшую насквозь, обледеневшую одежду и присел к огню.
– Дайте мне что-нибудь накинуть на себя, – попросил он, едва выговаривая слова одеревеневшим языком. Если они и услышали его, то не подали виду. Тогда Гед протянул руку и поднял какую-то тряпку, рваную и засаленную – много лет назад она была, вероятно, козьей шкурой. В ответ послышался протяжный стон. Не обратив на него никакого внимания, Гед насухо вытерся и спросил:
– У вас есть дрова? Подкинь немного дров в огонь, старик. Я пришел к вам не по своей воле и не причиню вам никакого вреда.
Глядя на него, как кролик на удава, старик не сдвинулся с места.
– Вы понимаете меня? Разве вы не говорите на Хардике? – Гед помедлил и добавил: – Каргад?
Услышав это слово, старик кивнул – один короткий кивок, словно он был марионеткой на веревочке. Это означало конец разговора, потому что больше по-каргадски Гед не знал ни слова. Обнаружив сложенную у стены кучу сухого плавника, он сам подбросил в огонь несколько деревяшек и жестами попросил пить – он наглотался соленой воды и рот его горел от жажды. Дрожа от страха, старик показал на огромную раковину, в которой оказалась вода и подвинул к нему другую раковину – с кусочками копченой рыбы. Усевшись поближе к огню, Гед немного поел и попил, и по мере того, как к нему возвращались силы, начал задумываться – где же он? Империя Каргад лежала далеко и вряд ли он смог бы добраться до нее так быстро даже с помощью магического ветра. Этот островок, наверное, лежал к востоку от Гонта, но все же западнее Карего-Ат. Казалось очень странным, что здесь, на затерянной песчаной косе, живут люди. Может, они изгнанники? Гед настолько устал, что не стал ломать голову над этой загадкой.
Он попробовал подсушить у огня свой плащ. Серебристый мех пеллави высох быстро и, как только тяжелая ткань немного согрелась, Гед закутался в нее и вытянулся у очага.
– Спите, бедняги, – сказал он своим молчаливым хозяевам, положил голову на песчаный пол и мгновенно уснул.
Три ночи провел Гед на этом безымянном островке. В первое утро каждый его мускул болел, а сам он горел в лихорадке. Словно бревно пролежал Гед у очага весь день и всю следующую ночь. Утром второго дня он почувствовал себя немного лучше. Облачившись в свои покрытые соляной коркой одежды – пресной воды для стирки на острове не оказалось, серым ветреным утром Гед вышел посмотреть, куда же заманила его Тень.
Он находился на островке общей площадью примерно в одну-две квадратных мили. Все подступы к нему были утыканы торчащими из воды скалами. Кроме жесткой, стелющейся под ветром травы, на нем ничего не росло. Хижина стояла в углублении между дюн, и старик со старухой жили в ней в полнейшем одиночестве. Ветхий домишко был построен или, скорее, сложен из бревен и веток, принесенных морем. Воду ее обитатели брали из солоноватого источника неподалеку, пищей им служила рыба, моллюски и водоросли. Изодранные шкуры в хижине оказались не козьими, как поначалу решил Гед, а тюленьими. Тюлени снабжали их также костяными иголками, рыболовными крючками и сухожилиями для лесок. Островок был местом, где летом тюлени выводили детенышей. Но кроме них никто не появлялся здесь. Старики испугались Геда не потому, что приняли его за призрак и не от того, что он был волшебником. Они просто уже забыли, что кроме них на свете существуют другие люди.
Страх, поселившийся в старике с появлением Геда, не проходил. Когда ему казалось, что Гед подошел слишком близко, он быстро ковылял прочь, оглядываясь сквозь космы спутанных грязных волос. Старуха же поначалу, стоило Геду шевельнуться, хныкала и зарывалась в тряпье, но когда он лежал в лихорадке, то в немногие моменты просветления видел, что она сидит рядом с ним на корточках и чувствовал на себе ее неподвижный тоскливый взгляд. Когда Гед пришел в себя, она принесла ему воды в раковине, но, стоило ему приподняться, как она от испуга уронила ее и расплакалась, вытирая слезы концами нечесаных седых волос.
Она наблюдала за ним, когда он работал на берегу, пытаясь при помощи каменного топора и заклинания Связывания соорудить новое суденышко из плавника и выброшенных морем обломков своей лодки. Для этой работы не требовалось быть искусным корабелом – нехватку дерева приходилось восполнять за счет чистой магии. Однако женщину, судя по всему, интересовали не странные занятия Геда, а он сам. Она не сводила с него умоляющего взора. Однажды старуха куда-то отошла, но вскоре вернулась, неся подарок – горсть собранных на прибрежных камнях мидий. Гед поклонился ей и съел мидии сырыми. Благодарность Геда придала старухе решимости. Она вошла в хижину и вынесла оттуда что-то, завернутое в тряпку. Не отрывая робких глаз от Геда, она развернула тряпку и показала ему то, что было внутри: детское парчовое платьице, расшитое пожелтевшим от времени жемчугом. На крошечном лифе жемчужинки слагались в хорошо известную Геду фигуру – двойную спираль Богов-Братьев Каргадской Империи; над ней была вышита королевская корона.
Старуха, морщинистая, грязная, одетая в засаленный мешок из тюленьих шкур, указала пальцем на платьице, потом на себя и совсем по-детски, беззащитно улыбнулась. Затем она извлекла из кармана какой-то маленький предмет и протянула его Геду. То был кусочек темного металла, половинка сломанного кольца. Знаками она показала Геду, чтобы он оставил его себе и не переставала жестикулировать до тех пор, пока Гед не взял безделушку. После этого старуха довольно улыбнулась – она сделала подарок. Но платьице она снова бережно завернула в тряпку и унесла в хижину.
Так же бережно Гед положил половинку кольца в карман куртки – сердце его было полно жалости. Эти двое, думал он, должно быть, члены королевской династии Каргада. Какой-нибудь тиран или узурпатор, боясь пролить царственную кровь, приказал отвезти их сюда, на затерянный островок близ Карего-Ат, где они могли умереть или жить, как им заблагорассудится. Старик был тогда, наверно, мальчишкой лет восьми-десяти, а старуха – маленькой принцессой в расшитом жемчугом платье. Они не умерли и прожили на этом клочке тверди посреди океана может тридцать, а может, и все пятьдесят лет – Принц и Принцесса Одиночества.
Догадка Геда подтвердилась только много лет спустя, когда в поисках Кольца Эррет-Акбе он приплыл в Каргадские Земли, к Гробницам Атуана.
Третий день пребывания Геда на острове оказался Днем Возвращения Солнца, самым коротким в году, и природа приветствовала его спокойным ясным рассветом. Лодочка, сооруженная из досок и магии, щепок и заклинаний, была готова. Гед попробовал объяснить старикам, что может отвезти их на любой остров – Гонт, Спеви, Ториклы, он может даже попробовать доставить их в какое-нибудь уединенное место на Карего-Ат, если они его об этом попросят, хотя каргадские воды и небезопасны для жителей Архипелага. Но им явно не хотелось покидать свой пустынный островок. Старуха, казалось, вообще не поняла, что он хотел сказать своими жестами и тихими словами. Старик же понял и… наотрез отказался, ибо все его воспоминания о других странах и людях были связаны с детскими кошмарами, в котором ручьями лилась кровь и слышались хриплые крики умирающих.
Геду нечем было отблагодарить стариков за тепло и пищу, нечего было подарить так хорошо относившейся к нему женщине, и он сделал единственное, что было в его силах – наложил чары на солоноватый, ненадежный источник, и из него хлынула вода такая же чистая и сладкая, что бьет из горных ключей прекрасного Гонта. Из-за этого источника остров теперь нанесен на карты и приобрел имя: моряки зовут его Островом Родника. Но штормы не оставили на острове ни малейшего следа пребывания людей, проживших на нем всю жизнь и умерших в одиночестве.
Они спрятались в хижине, словно боясь увидеть, как Гед, спустив лодку на воду с южного песчаного мыса островка, позволил северному ветру наполнить волшебный парус и вышел в море.
Предприятие Геда приобрело довольно странный характер – он был охотником, который не знает толком, за кем охотится и где ожидать встречи с жертвой. Он вынужден был искать ее исключительно при помощи догадок, намеков, случайностей, то есть действовать так же, как и Тень, когда та охотилась за ним. Каждый из них был слеп по отношению к другому – Геда ставила в тупик неосязаемость Тени, ее – дневной свет и материальность окружающего мира. Гед был уверен только в одном – в роли охотника выступает именно он. Тень заманила его на скалы, но пока он, полумертвый, лежал на песке и бродил по обледенелым дюнам, она не рискнула попробовать расправиться с ним. Она обманула его и сразу исчезла. Огион оказался прав – Тень не могла пить его силы, пока он сам охотился за ней. Теперь он должен найти ее. Однако след врага затерялся в безбрежном океане и Геду ничего не оставалось делать, как отдаться воле ветра, дующего на юг, и надеяться, что он выбрал правильное направление.
Перед заходом солнца Гед увидел слева от себя берег огромного острова Карего-Ат. Его лодка сейчас находилась на самых оживленных морских дорогах белых варваров, и он внимательно следил, не покажется ли где-нибудь их корабль. Гед плыл в багровом закатном свете и вспоминал то утро из своего детства: воинов с перьями на шлемах, огонь, туман. С содроганием он понял, что Тень провела его с помощью такого же трюка – сгустив туман, лишив его возможности видеть опасность, она поступила с ним точно так же, как он тогда с воинами Каргада.
Гед держал курс на юго-восток, и когда из-за западного края мира начала свое наступление ночь, Карего-Ат скрылся из виду. Впадины между волнами заполнились темнотой, но верхушки их продолжали ловить багровые отсветы. Гед спел Гимн Зиме и те куплеты из «Деяний Юного Короля», которые помнил, – эти песни поют на Празднике Возвращения Солнца. Голос его был чист и тверд, но плеск волн заглушал слова. Быстро стемнело и на небе высыпали зимние звезды.
В эту ночь, самую длинную в году, Гед не спал. Холодный зимний ветер нес его по невидимому морю на юг, а он лежал в лодке и смотрел на звезды – одни всходили слева, другие же, завершив ночной путь, исчезали справа в черных глубинах океана. Несколько раз он погружался в дремоту, но сразу же просыпался. Его лодка, более чем наполовину сработанная волшебством, на самом деле лодкой не являлась, и стоило скреплявшим ее заклинаниям хоть немного ослабнуть, она тотчас превратилась бы в кучку досочек и щепочек, плывущих по волнам каждая в отдельности. А парус, сделанный из воздуха, превратился бы в порыв ветра. Заклинания Геда были хороши, но время от времени их следовало обновлять, – вот почему Гед не спал. Конечно, он двигался бы значительно быстрее в облике дельфина или сокола, но Огион не советовал ему перевоплощаться… Гед знал цену советам старого учителя. Итак, он плыл на восток под бегущими на запад звездами, и ночь, какой бы длинной она ни казалась, подошла к концу. Первые лучи нового дня нового года забрезжили на востоке…
Вскоре Гед увидел впереди остров, но ветер утих, и лодка почти не двигалась. Юноша вызвал легкий магический ветер, но чем ближе подплывала лодка к острову, тем невыносимее становился ужас, который гнал его обратно. Ужас этот являлся тем самым свежим следом, и Гед шел по нему, словно охотник, рассматривающий отпечатки когтистой медвежьей лапы и ждущий, что хищник вот-вот бросится на него из засады. Тень была близко – он знал это.
По мере приближения остров приобретал все более жуткий вид. То, что издалека казалось плотной скальной стеной, постепенно распалось на несколько крутых хребтов, возможно, отдельных островов, в узких каналах между которыми кипело море. В свое время Гед усердно корпел над картами в Башне Мастера Имен Рокка, но на них были в основном нанесены внутренние моря Архипелага. Он же сейчас находился в водах Восточного Предела и поэтому не знал, что это за земля. Да и нельзя сказать, чтобы его сильно волновал данный вопрос. Перед ним лежал страх. Страх рыскал среди лесов острова, прячась, поджидая его… Уверенной рукой Гед направил лодку к цели.
Темные, поросшие лесом утесы нависли над водой и пена от разбивающихся о них волн стала падать дождем, когда влекомая магическим ветром лодка вошла в глубоко врезавшийся в сушу узкий фиорд, в котором едва могли разминуться две галеры. При полном безветрии сжатое скалами море бурлило и билось о крутые берега. Пляжей здесь не было, утесы отвесно обрывались в черную с холодными отражениями их вершин воду. Было безветренно и очень тихо.
Сначала Тень заманила Геда в пустоши Осскила, потом разбила его лодку в тумане о неведомые скалы… Что приготовила она для него на этот раз? Он ли загнал ее сюда, или она его заманила? Этого Гед не знал, он ощущал только пытку ужасом и уверенность в том, что нужно идти вперед, к источнику его страха. Юноша крайне осторожно продвигался вперед, осматривая все вокруг. Свет нового дня остался позади, в открытом море. Здесь же царил полумрак, и, когда Гед обернулся, устье фиорда показалось ему ослепительно сияющей аркой. По мере того, как он продвигался все дальше и дальше, полоска воды становилась все уже, а скалы – все выше. Гед до боли в глазах всматривался в их изъеденные пещерами и поросшие деревьями склоны. Корни лесных великанов наполовину висели в воздухе. Ничто не двигалось. Но вот он увидел конец залива – высокую морщинистую скалу, о которую из последних сил бились ослабленные морские волны. Массивные валуны и стволы затонувших деревьев не позволяли грести в полную силу. Ловушка… Мрачная ловушка под корнями молчаливой горы, и он попался в нее… Дальше дороги не было. Вокруг царила могильная тишина.
С величайшей осторожностью, стараясь не ударить лодку о подводные камни и не запутаться в ветвях затонувших деревьев, с помощью нескольких слов и неуклюжего кормового весла ему удалось развернуться. Гед уже хотел поднять ветер и вывести лодку обратно, но слова заклинания застряли у него в горле, а к сердцу подступила ледяная волна. Он оглянулся через плечо. Тень была уже в лодке.
Промедли Гед хоть мгновение, и все было бы кончено, но он был готов к встрече. Юноша бросился на Тень, движимый одной мыслью – схватить и не выпускать этот кошмар, дрожащий и переливающийся перед ним. Никакая магия не могла помочь ему в эти минуты. Только его плоть, сама Жизнь боролась с Антижизнью. Атака его была безмолвна и от броска лодка едва не перевернулась. Боль пронзила руки Геда и достигла груди, сбив ему дыхание; обжигающий холод сковал юношу; он ослеп, но коснувшись Тени, пальцы его схватили только пустоту.
Гед споткнулся, ухватился за мачту, и свет вновь наполнил его глаза. Он увидел, как Тень сжалась в комок, отпрянула от него, потом широким покрывалом распласталась над лодкой и, стелясь словно черный дым на ветру, бесформенной массой понеслась к выходу из фиорда.
Гед обессиленно опустился на колени. Лодка качнулась еще раз, потом выровнялась и успокоилась, слегка покачиваясь на волнах. Гед сидел, судорожно хватая ртом воздух, и ни о чем не думал до тех пор, пока холодная вода не коснулась его ног и не напомнила, что пора обновить скрепляющие лодку чары. Держась за мачту, он встал и сделал то, что требовалось. Гед очень устал, замерз, руки нестерпимо болели, и силы покинули его. Как ему хотелось заснуть в этом полумраке, где море встречается с высокой горой, и спать, спать, покачиваясь на легкой волне.
Гед не знал, откуда взялась эта усталость – от леденящего прикосновения Тени, или просто от голода, бессонницы и неимоверного напряжения всех его сил. Он с трудом заставил себя вызвать магический ветер и направить лодку туда, куда скрылась Тень.
Страх наконец покинул Геда. Ушло и возбуждение – он больше не был охотником, но не был и жертвой. В третий раз встретились они и прикоснулись друг к другу… Гед по своей воле повернулся лицом к врагу. Он не смог удержать Тень, но своим прикосновением к ней выковал между ними цепь, в которой не было слабых звеньев. Не надо было больше никого выслеживать или спасаться бегством. Когда настанет время их последней встречи, она обязательно произойдет.
Но до той минуты Гед не будет знать покоя ни днем, ни ночью, ни в море, ни на суше. Теперь он понял, и знание это тяжким грузом легло на него, что его задача заключается не в том, чтобы исправить содеянное, а в том, чтобы завершить начатое.
Гед проплыл между черными утесами и его встретил яркий утренний свет и легкий северный ветерок.
Он допил оставшуюся воду и поплыл вдоль берега. Вскоре Гед добрался до широкого пролива, отделяющего остров от его западного соседа, и понял, наконец, где находится – карты Восточного Предела встали перед ним в его памяти. Эти острова именовались Руки, пара одиноких островов, простирающих свои гористые пальцы к Империи Каргад. Гед направил лодку в пролив между ними, и когда полуденное солнце скрылось в надвигающихся с севера штормовых облаках, он увидел в устье реки на южном побережье западного острова какую-то деревушку. Ничуть не заботясь о приеме, который ему окажут, Гед высадился на берег. Вода, тепло очага и сон означали для него жизнь.
Жители деревни оказались суровыми, но застенчивыми людьми. С благоговением глядели они на посох и с опаской – на лицо незнакомца. Но тому, кто приплыл один, и перед штормом, островитяне не могли отказать в гостеприимстве. Они дали ему вдоволь еды, питья, тепла и человеческих голосов, произносивших простые и понятные слова… Они дали ему горячей воды, чтобы смыть соль и грязь, и постель, где он смог спокойно уснуть.
