«Я рисовал как Рафаэль»

«Я рисовал как Рафаэль», – заявлял не страдавший от избытка скромности зрелый Пикассо о своих первых детских опытах, правда, имея в виду не только «так же хорошо и виртуозно», но и «так же скучно и обычно». В действительности же почти все его ранние произведения пропали; это странно, ведь любящие родители по идее должны были бы сохранять каждую мелочь, связанную с жизнью сына. Не значит ли это, что уровня Рафаэля юный гений все-таки не достигал?

До нас дошло только два произведения Пикассо, созданные в возрасте до 10 лет. На одном изображается коррида, на другом – статуя Геркулеса. Сам художник вспоминал: «Любопытно, что я никогда не делал детских рисунков. Даже когда был совсем маленьким. Я помню один из своих первых рисунков. Мне было тогда лет шесть или еще меньше. У нас в коридоре стояла статуя Геркулеса с палицей. Я расположился в коридоре и нарисовал Геркулеса, но это не было детским рисунком, а было настоящим рисунком, изображавшим Геркулеса с его палицей» [3, с. 314].

Справедливости ради надо заметить, что полотна 10–12-летнего Пабло показывают необычную для такого возраста способность верно изображать видимый мир. А картины 14-летнего мальчика по праву считаются вполне профессиональными.

В октябре 1890 г. муниципальный музей Малаги был закрыт, и дон Хосе остался лишь на должности учителя рисования. Тех денег, которые ему платили, недоставало для содержания семьи из пяти человек. По протекции все того же брата Сальвадора он с семьей отправился в Ла-Корунью – город на северо-западе Испании, в Галисии. Там он тоже стал преподавать рисование в Школе изящных искусств, но теперь его жалованье ровно вдвое превышало прежнее.

В Ла-Корунье семья Пикассо обосновалась в квартире № 14 в доме на улице Пайо Гомес, довольно тесной для пятерых, но зато с застекленными балконами, типичными для городов Галисии. Напротив находилась вилла доктора Рамона Переса Косталеса, бывшего министра труда и изящных искусств Первой испанской республики. Дон Хосе познакомился с доном Рамоном, ставшим впоследствии добрым покровителем и верным другом семьи.

Ла-Корунья, как и Малага, портовый город, но находящийся на полуострове. Море окружало его со всех сторон. Дон Хосе с тоской вспоминал Малагу, хотя формально ему не на что было жаловаться – в Ла-Корунье у него иногда даже покупали картины. При этом климат Галисии не выносил ни он, ни Пабло. «Дует сильный ветер и будет дуть до тех пор, пока не сдует начисто Корунью», – заявлял сын. А отец печалился: здесь, в Ла-Корунье, у него «нет ни Малаги, ни быков, ни друзей, вообще ничего». Ситуация омрачилась и смертью из-за дифтерии его младшей дочери Кончиты.

А юный Пабло Руис вдруг стал заводилой среди сверстников. Он показывал ребятам, как происходит коррида, как действует матадор, изображая то человека, то быка. И как прежде дорожная пыль, теперь его завораживало море. Преподаватели средней школы, по большей части священнослужители, часто наказывали его за плохое поведение, надолго запирая одного в пустой комнате с голыми стенами, но, каждый раз оказываясь там, Пабло тут же доставал из кармана блокнот и карандаш и проводил упоительные часы, заполненные творчеством.

В 11 лет он стал учеником еще и Школы изящных искусств. Чтобы понять его творчество, надо знать, с каким старанием и рвением занимался он классическим рисунком, копированием бесконечных гипсовых слепков различных частей человеческого тела. Любой большой художник должен сначала освоить приемы академической школы, чтобы потом, вырабатывая собственную манеру, от них отказаться. Если отказываться не от чего, настоящего художника не получится никогда. Можно считать это парадоксом, но такова закономерность. «Я верю только в труд. Искусство требует огромного труда, как физического, так и умственного», – сказал Пабло спустя 10 лет своему другу поэту Гийому Аполлинеру.

Чтобы развлечься, он придумывал разные журналы, которые сам же иллюстрировал, и, конечно, без устали рисовал всегда и везде, где бы ни оказывался: родителей и сестру, уличных актеров, горожан, птиц, быков, рыбацкие шхуны, римскую башню, возвышающуюся на скале – словом, буквально все, что видел вокруг. В период 1892–1895 гг. его рисунки становились все более совершенными. Прогресс проявился и в живописи, особенно хорош один из портретов этого периода, «Босоногая девушка». Семейное предание гласит, что однажды дон Хосе, вглядевшись в работу сына, отдал ему свои кисти и краски и больше никогда не писал картин. Жест, конечно, символический, но для 13-летнего подростка он значил очень многое.

Дерзкий юнец решил: почему бы не попробовать организовать собственную выставку? Отец встал на дыбы, но доктор Косталес неожиданно поддержал Пабло. И вот в феврале 1895 г. в Ла-Корунье в доме № 54 на улице Реал – в витрине продавца зонтиков Эрнандеса – были выставлены работы Пабло. Пресса отозвалась о выставке благосклонно, но картин никто не покупал. Единственным исключением оказался все тот же добряк Косталес.

В Ла-Корунье Пабло Руис впервые влюбился, причем настолько серьезно, что родители его избранницы предпочли отправить дочь в другой город.

Наконец в феврале 1895 г. дон Хосе получил неожиданную возможность покинуть ненавистную Ла-Корунью. Его знакомый и коллега, тамошний уроженец, занимавший в Барселоне такую же должность, что и дон Руис-старший в Корунье, пожелал вернуться на родину. 17 марта специальным декретом был официально разрешен обмен занимаемыми постами между Рамоном Наварро Гарсиа и Хосе Руисом Бласко. В мае семья Руис окончательно покинула Ла-Корунью.

По пути на новое место Руисы заехали в Мадрид, чтобы Пабло мог осмотреть шедевры коллекции Прадо, работы прославленных мастеров – Гойи, Риберы, Сурбарана, Веласкеса. Пабло копировал и рисовал с натуры. Из Мадрида направились в Малагу (занятия в барселонской школе начинались с сентября, можно было позволить себе роскошь навестить родных). Дядя Сальвадор, ознакомившись с успехами племянника, впечатлился и даже назначил Пабло ежедневное небольшое денежное содержание. Пабло писал портреты родственников и по-прежнему не помышлял ни о каком поприще, кроме художественного.

13 сентября 1895 г. семья Руис на пароходе отбыла в Барселону, а 21 сентября прибыла на место назначения.