В Милане, при французском дворе

В 1506 г. Леонардо исполнилось 54 года. Французский вице-король Шарль д’Амбуаз пригласил его в Милан, где французы правили после свержения Сфорца, первоначально пообещав флорентийскому правительству (Совету Десяти), что мастер будет отсутствовать не более трех месяцев и по истечении этого срока вернется, дабы закончить «Битву при Ангиари». Нет нужды говорить, что миланский правитель и в мыслях не держал исполнить свое обещание. О желании задержать художника во французских владениях возмущенному Совету сообщил сам Людовик XII. Конечно, он хотел бы, чтобы Леонардо осчастливил его какими-нибудь произведениями искусства – например «Мадоннами», а еще лучше – портретом Его Величества. Однако при этом живописцу предоставили полную свободу действий. И вряд ли он рвался что-то писать для короля. Скорее, работал и размышлял в свое удовольствие, путешествовал, наблюдал, записывал. Однажды, поднявшись на альпийские вершины, сделал наблюдение о своеобразии света на снегу. Порой вдруг увлекался строительством каналов в Ломбардии.

Перечислим открытия Леонардо в области технических и естественных наук: ему принадлежит идея пирамидального парашюта, модель спирального пропеллера (вариант современного). Наблюдая за природой, он стал знатоком в области ботаники, первым описал законы филлотаксиса (расположение листьев на стебле), гелиотропизма и геотропизма (законы влияния солнца и гравитации на растения), открыл способ определять возраст деревьев по годовым кольцам. Он был знатоком в области анатомии, первым описал клапан правого желудочка сердца, демонстрировал анатомирование. Его рисунки доныне помогают студентам понять строение человеческого тела, поскольку он показывал объект в четырех видах, со всех сторон, создал систему изображения органов и тел в поперечном разрезе. Интересны его исследования в области геологии – описания осадочных пород, объяснения морских отложений в горах Италии. Как ученый-оптик, он знал, что зрительные образы на роговице глаза проецируются в перевернутом виде. Вероятно, первым применил для зарисовок пейзажей камеру-обскуру (от лат. camera – комната, obscurus – темный), представляющую собой закрытый ящик с небольшим отверстием в одной из стенок; лучи света отражаются на матовом стекле, находящемся на другой стороне ящика, и создают перевернутое цветное изображение. Камера-обскура использовалась пейзажистами XVIII в. для точного изображения городских ландшафтов.

Среди рисунков Леонардо – проект инструмента для измерения интенсивности света, фотометр, воплощенный в жизнь лишь три века спустя, легкие башмаки для хождения по воде, спасательный круг, перепончатые перчатки для плавания, прибор для подводного перемещения, схожий с современным скафандром, машины для производства веревки, шлифовальные станки и многое другое. Общаясь с математиком Лукой Пачоли, автором учебника «О Божественной пропорции», Леонардо увлекся его концепцией и создал иллюстрации к учебнику.

Леонардо выступал и как архитектор, хотя ни один из его проектов не был осуществлен. Мастер участвовал в конкурсе на проект центрального купола Миланского собора, создал проект мавзолея для членов королевской семьи в египетском стиле, проект по возведению через пролив Босфор огромного моста, под которым могли бы проходить суда. В Милане Леонардо начал писать «Трактат о живописи», работу над которым продолжал всю жизнь, но так и не закончил. В многотомном справочнике Леонардо рассказывал, как воссоздать на полотне окружающий мир, о линейной и воздушной перспективе, пропорциях, анатомии, геометрии, механике, оптике, о взаимодействии цветов, рефлексах… Вспоминал он и о давнишней привычке, появившейся у него в ранней молодости – делать записи и зарисовки в маленьких альбомчиках: «Ты сможешь частенько поразвлечь себя, когда выходишь отдохнуть и прогуляться на свежем воздухе, если будешь наблюдать и делать зарисовки людей. Они разговаривают, или спорят друг с другом, или смеются, или бросаются друг на друга с кулаками… все это ты запечатлеешь быстрыми штрихами в маленьком карманном альбомчике, который всегда будешь носить с собой. И пусть в нем будет слегка подцвеченная бумага, чтобы ты не смог стереть нарисованного, а всякий раз должен был перевернуть страничку. Такие зарисовки нельзя ни в коем случае стирать, их надобно сохранять с крайним прилежанием, потому что существует столько форм и действий, что память не способна их удержать. Поэтому тебе следует хранить эти наброски: они примеры для тебя и твои учителя» [2]. Этот отрывок очень хорошо объясняет, почему сохранилось большое количество рисунков Леонардо: он крайне редко их выбрасывал.

Следует также коснуться деятельности Леонардо как военного инженера. Он проектировал фортификационные сооружения и разрабатывал новые виды оружия, как любой художник Ренессанса (примерно тем же самым занимались и Джотто, и Микеланджело). Если художник способен отлить статую, значит, пушка тоже ему под силу – примерно так рассуждали в те времена. Леонардо прилежно изучил известный в то время трактат Роберто Вальтурио «De Re Militari» («О военном деле») и черпал идеи из других источников, переосмысливая и дополняя чужие проекты. Колесницы, которые он предлагал Сфорца, известны еще с римских времен. Леонардо, усовершенствовав конструкцию, по сути, спроектировал танк.

Также он придумал пушку с тридцатью шестью стволами в три яруса, по двенадцать в каждом (один ярус стреляет, другой охлаждается, третий заряжается). Многоствольная пушка – предшественница автоматического ружья и ракетной установки. Леонардо сделал также эскиз корпуса снаряда, который взрывается при ударе, рассеивая вокруг куски металла. С XVIII в. этот вид снарядов стал известен под названием шрапнель.

Но к живописи Леонардо все же возвращался и во второй миланский период. В самом начале, в 1506 г., он пишет новый вариант «Мадонны в гроте» (1506–1508, Британская Национальная галерея, Лондон). Здесь видно, как изменилась живописная манера художника. Полупрозрачные яркие цвета, любимые им еще так недавно, теперь, словно знак смены эпох, уступили место приглушенному колориту. Ни один цвет не подчеркнут; они словно растворяются друг в друге, утратив декоративность, подчинившись стремлению художника передать пластику человеческих тел.