Глава 47
Все дороги ведут в Париж
Я пытаюсь уснуть, но в голове у меня, как рой пчел, жужжит множество вопросов. Кто положил рекламку в посылку? Тайл? Что такого может сказать мне Оливер, раз мне захочется вернуться к нему? Что он сказал Тайлу про папу? Стоит ли мне ехать в Париж?
Я решаю, что обсудить вопрос с Парижем надо в первую очередь с Джулианом. Если я решу ехать, то именно он должен будет уговорить Ричарда отпустить меня.
Битл подвозит меня до городка, мы останавливаемся у огромной рощи оливковых деревьев, и я ее фотографирую. Она так непринужденно чувствует себя перед камерой.
Вернувшись в машину, я спрашиваю, кем она хочет быть.
— Имеешь в виду, когда я вырасту? Ха!
— Вроде того. Когда ты вырастешь еще больше.
Она смотрит на меня и слегка прищуривается.
— Ты мне нравишься, Луна. Ты такая настоящая. Тебе кто-нибудь это говорил?
— Нет.
— Ну, честно говоря, я просто хочу любить и быть любимой, понимаешь? Найти что-нибудь, что будет мне интересно. Сейчас я, например, делаю вот эти пояса. В любом случае я хочу найти что-нибудь, что мне понравится, и делать это хорошо. А еще мне нужен второй пилот. Кто-то, с кем я смогу идти по жизни. Не важно, будет это девушка, парень, или животное. Лишь бы он меня понимал.
— Животное.
— Ну ладно, животное вряд ли. Но ты понимаешь, о чем я.
Мы подъезжаем к площади, и я говорю:
— Да, думаю, понимаю. Спасибо, что подвезла.
— Не за что. Только не забудь прислать фотографии.
— Естественно!
Я думаю, Битл права. В общем-то смысл действительно в том, чтобы найти любимого человека и любимое дело. Меня просто пугают сложности на пути к этому. Могу я представить себя фотографом, а Оливера — моим вторым пилотом? Да, определенно могу. Мне только хочется еще разок поговорить с мамой. Спросить у нее: почему? У нее все это было: второй пилот и любимая работа. Почему она решила рискнуть всем этим? Наверное, этого я никогда не узнаю. Сейчас, впрочем, знаю одно: я должна каким-то образом доставить собственную задницу в Париж.
Битл высаживает меня, и я иду в кафе к Джулиану и Ричарду. Нам не успевают принести пиццу, как я начинаю:
— Думаю, я хочу встретиться с Оливером в Париже и дать ему последний шанс. Звучит жалко?
— Нет, романтично, — отзывается Джулиан, — но я не уверен, что ты можешь ехать на поезде одна.
— Могу. Здесь не Штаты, где с тобой должен быть взрослый. В общем-то тут к пятнадцатилетним относятся примерно так же, как в Америке к восемнадцатилетним. Битл уже два раза ездила.
Джулиан кидает на Ричарда взгляд, означающий «она не отстанет».
— Кроме того, Дария написала мне, что тоже будет в Париже. Это моя подруга, которая устроила выставку. Дария много времени проводит в Париже, снимается для «Элль», у нее и агент там. Она сказала, я могу остановиться у нее.
Я не спрашивала Дарию, но знаю: она будет в Париже, и уверена, что не будет против моей компании. Чем больше об этом думаю, тем яснее понимаю: я обязана посмотреть концерт Оливера.
— И деньги у меня есть. Я заработала четыре тысячи долларов на выставке.
Официант приносит пиццу, и разговор переходит к невыносимым клиентам Джулиана и неуправляемым студентам Ричарда. Некоторое время я рада, что они сменили тему. Кажется, решено, я еду в Париж.
На следующий день Ричард долго и обстоятельно говорит с Дарией, а я пишу Жанин и отцу. На этот раз письма не слишком похожи. В письме домой я умалчиваю о Париже. В конце концов, если отец может «опускать» некоторые темы, почему этого не могу я?
По дороге на вокзал Ричард дает мне мобильник.
— Слушай внимательно. Ты должна звонить мне дважды в день. Жить будешь у Дарии, в гостинице. Когда приедешь в Париж, возьми такси. Официальное. Там будут цыганские такси, парни будут предлагать подвезти тебя в обычных машинах. Никогда ни при каких обстоятельствах к ним не садись.
— Ясно.
— Вот карта, которую распечатал Джулиан. Тут отмечены все самые важные места. Гостиница, концертный зал…
— А это что? — Я показываю на красную пометку рядом с мостом.
— Это любимый мост твоей матери — Пон-Нёф. Я решил, что ты, возможно, захочешь на него посмотреть.
Мы подъезжаем к вокзалу, и у меня замирает сердце. Вот оно. Я одна еду в Париж.
— Не могу поверить, что делаю это, не посоветовавшись с твоим отцом. Пожалуйста, не разговаривай ни с кем в поезде, закрой дверь купе и не выпускай из рук телефон. Если что-то случится, звони.
— Ричард. Мне уже не семь лет. Мне пятнадцать. Все будет в порядке. Просто пожелай мне удачи с Оливером.
Он поправляет мне волосы и говорит:
— По этому поводу я даже не переживаю. Запомни только. Мы провели с Джулианом девять лет, и за это время нам многое приходилось друг другу прощать.
— Ага, но он не отшивал тебя ради твоего якобы лучшего друга.
Ричард помогает мне выбраться из машины и вместе со мной ждет поезда на платформе. Затем он провожает меня до купе и проверяет замок.
Я указываю ему на пожилую даму, едущую в соседнем купе:
— А что, если она попробует похитить меня?
Он улыбается:
— Держись поближе к бабушке, и все будет нормально.
Поезд отправляется, и я достаю письма, которые мама писала Ричарду. Одно оказывается открыткой ко дню рождения, второе — приглашением на показ мод в Милане. Последнее написано от руки на сером листе бумаги из гостиницы в Испании.
Дорогой Старший Братишка!
Так здорово было повидаться с тобой и Джулианом в Риме. Вы выглядите такими счастливыми! Я рада, что ты познакомился с Коулом, кажется, мне его послал Бог. Я так и не сказала тебе, но мы с Жюлем поругались в Нью-Йорке, поэтому он не прилетел. Он просто уехал из аэропорта. Это из-за того раза с Коулом… я думаю, он знает, но делает вид, что скандалит из-за другого. Иногда мы стреляем в друг друга по таким кривым траекториям. В любом случае я хочу, чтобы ты приехал летом. Ты должен познакомиться с Луной. Она становится исключительной девочкой — как разумом, так и телом. Она такая же умная, как ты. А Тайл начинает болтать без умолку. Он, как радио без выключателя. Я так устала от перелетов, но мне наконец удалось отдать черновик моей книги тому агенту, о котором я рассказывала. Скрести за меня пальцы, ладно?
Прилагаю фотографию нашего семейства. Целую тебя и Джулиана.
Марион
P.S. Разве не странно, что я вышла за Жюля, а ты встречаешься с Джулианом?
Поезд, стуча колесами, едет сквозь ночь, и я читаю еще пару писем. Над некоторыми я не могу удержаться от смеха, а некоторые невозможно понять. Я засыпаю в окружении писем и чувствую себя умиротворенной.
Когда мы прибываем, пожилая дама спрашивает у меня что-то по-французски, но я только улыбаюсь в ответ. Где Оливер, когда он мне нужен? Он бы мог перевести.
Я подхожу к стоянке такси и говорю водителю название концертного зала, вероятно, жутко его переврав. Он одет в костюм и всю дорогу посматривает на меня в зеркало заднего вида. Пожалуйста, пусть он не окажется каким-нибудь извращенцем. Не может такого быть, мне дали официальную квитанцию и все такое.
На улицах много машин, но я вижу, почему Париж стал легендарным городом. Архитектура тут такая… затейливая. Украшены даже общественные туалеты. Все женщины носят шарфы и солнцезащитные очки, и даже девушка, торгующая газетами, на каблуках. Наверное, я даю таксисту слишком много чаевых, но отец всегда щедро оставляет чаевые, и я следую его примеру. К тому же, несмотря на все взгляды, он без происшествий довез меня до места.
В кассе сидит бледный человек с обильно залитыми гелем волосами и хмурым лицом. Я спрашиваю, сколько стоит билет на дневной концерт. Он смотрит на меня, не меняя выражения лица.
— На сегодня.
Он качает головой:
— Нет билетов.
Нет. Я не за тем приехала сюда, чтобы дверь закрылась перед моим носом.
— Вы уверены? Я приехала из самого Нью-Йорка… через Тоскану.
Его это не впечатляет. Ему явно наплевать. Я понимаю, что толку от него не добьешься. И я никак не могу связаться с Оливером.
— Черт!
— Merde, — произносит мальчик-подросток позади меня, — правильно будет merde.
— Merde. Не поможешь мне?
Он поднимает свой скейт и внимательно ждет указаний. Люди говорили, будто мама могла заставить мужчину сделать все, что угодно. Думаю, я это унаследовала. Я достаю бумажку с французским номером Дарии и показываю ему.
— Мне кажется, здесь многовато цифр. Как он набирается?
Он рад стараться. Я протягиваю ему телефон, который дал мне Ричард, но он протестующе поднимает руку и галантным жестом достает из кармана свой собственный. Он весь замотан черной изолентой, и на нем нарисован огромный красный череп. И все-таки чудесным образом мы дозваниваемся до Дарии.
— Я у «Le Concert Spirituel», — коверкаю я название. — Я приехала сюда, и эта сволочь в кассе говорит, что билетов нет, но…
— Погоди немного.
Я говорю пареньку, что вызов на удержании. Он закатывает глаза так, будто с ним такое происходит постоянно. Он начинает говорить что-то по-французски, но тут возвращается Дария.
— Извини. Безумный день. Тут со мной сейчас пять человек. Я оставила ключ для тебя, и…
Я понимаю, что Дария ничего не может сделать.
— Все нормально, увидимся.
Я кладу трубку, и мы с пареньком одновременно произносим:
— Merde.
Он забирает свой телефон и тащит меня обратно в кассу. Он что-то очень быстро говорит по-французски. Та скотина заглядывает в серую коробочку и достает оттуда конверт с билетом.
Мальчик-скейтер поворачивается ко мне:
— Стоячие места. Нормально?
— Да! — Я едва не кричу.
— Тридцать пять евро.
Я улыбаюсь скотине, но тот не меняет выражения лица. Я протягиваю ему сорок евро, а сдачу предлагаю мальчику-скейтеру, но он отказывается.
— Надеюсь, твой приятель того стоит, — говорит он и уезжает.
Я тоже надеюсь.
