Глава 12
Также известна как Диана

Я бегу в метро, а потом буквально пролетаю сквозь парк. Вернувшись домой, лихорадочно перерываю всю комнату в поисках запонки из маминой квартиры, чтобы убедиться — они из одной пары. Мэрайя вряд ли носит запонки… Кроме них за ужином был кто-то еще? Или… Отец попросту солгал мне?

Я не верю своим глазам. Неожиданно заглядывает отец. Я сжимаю запонки в кулаках и прячу руки за спину, будто я фокусник.

— Все в порядке? — интересуется он.

Нет. Нет, не все в порядке. У мамы был роман с кем-то?

— Да. Я хочу попробовать вынести мой новый фотоаппарат на улицу.

— Хорошая идея. Помочь?

Не помню, когда отца в последний раз интересовало, что я делаю. После смерти мамы он существовал в пелене собственного горя. Как вышло, что он так быстро изменился? На него оказала влияние эта девица на «Э»? Такое впечатление, что он стал другим человеком.

— Я справлюсь, спасибо.

Он уходит, и я решаю, что мне надо отвлечься от телефона, сообщений и того, о чем они могут рассказать. Я прячу запонки в старые туфли и звоню Дарии. Мне приходится целую минуту объяснять ей, кто я такая.

— Ага! И как твой новый лифчик?

— Ничего. Но у меня другой вопрос. Я знаю, ты известная модель и все такое, но не могла бы ты мне попозировать? У меня появился старинный фотоаппарат. Я фотографировала всю жизнь, но людей никогда, так что хотела бы попробовать. Это будут только фрагменты, не придется позировать.

— Ладно. Я в Музее современного искусства, допиваю кофе. Подходи сюда к двенадцати.

— Прекрасно. — Я сказала ей, у какого входа в парк лучше встретиться.

Я устанавливаю камеру на мощеной камнем дорожке у края парка, и люди заинтересованно наблюдают. Я все еще не могу до конца поверить, что фотоаппарат и вправду мой — он настолько замечательный! Я оглядываюсь в поисках подозрительных личностей, которые могут попытаться убежать с ним.

Приходит Дария, она садится на скамейку неподалеку и закуривает сигарету. Я оставляю фотоаппарат на месте и присоединяюсь к ней.

— Дария — твое настоящее имя?

— Нет, на самом деле меня зовут Диана. Но мой агент однажды сказал, что Диана — имя не для камеры. А Дария вполне. Жесть, правда? Хотя мне нравится «Дария».

— Мне тоже, но сегодня ты будешь Дианой.

Она улыбается:

— Я выросла в полной нищете. Мама готовила запеканку и посыпала кусочками чипсов. Мы ели это неделю. А теперь я живу в лофте площадью пять тысяч квадратных футов в Бруклине, и меня уже давно возят на частных самолетах.

— Лихо.

— У моего брата фирма в Хэкенсеке, где живут наши родители. Он занимается ландшафтным дизайном. Брат зарабатывает сорок тысяч в год, а я четыреста. Когда я пытаюсь как-то улучшить его жизнь, все, чего он хочет, — это ящик пива. Но только домашней варки.

— Ты из Швеции?

— Из Латвии.

Наивно было думать, будто я ее раскусила. Кажется, она хранит множество тайн. Я рада, что собираюсь ее фотографировать. Она тушит сигарету и бросает окурок в стаканчик из-под кофе.

— Все думают, что жизнь модели сплошной гламур, но это далеко не так. Ты читала книгу своей матери?

— Только частями, мне нельзя до восемнадцати.

— Это унизительно, правда. Ты участвуешь в кастинге на, к примеру, большой разворот в «Вэнити фэйр», и всех выстраивают в линию. Они идут вдоль нее, обнюхивая вас, как животные, насилуя взглядом, поглаживая тех, кто не подходит, по плечу, пока не останутся только трое и…

— Они заставляли тебя спать с ними?

— Проституция, милая, незаконна. Но иногда девушки это делают, чтобы получить контракт. Есть и другие, которые всякой дрянью не занимаются. Думаю, твоя мама была из таких. Я учусь. Раньше я работала для каталогов и спортивных фирм, а сейчас для Гуччи и Кельвина Кляйна.

— Как ты туда попала?

Она смотрит в пространство, будто погрузившись в собственные воспоминания, а потом краснеет.

— В седьмом классе я влюбилась в мальчика. Он был вполовину ниже меня. — Она хихикает и поворачивается ко мне, подгибая под себя худую ногу. — У него был жуткий хорек по имени Мэдж. Я даже не знаю, почему мне так этот парень нравился. Думаю, я воспринимала его как глину, из которой я смогу слепить то, что будет только моим. Он был таким… податливым. В любом случае как-то мы смотрели какой-то дурацкий фильм у него дома, и тут зашел его отец и уставился на меня. Было жутко.

Мимо проходит бездомный, ожесточенно споря с самим собой. Мать за руку утягивает с его дороги девочку с двумя косичками.

— А что потом?

— А потом он сказал, что у меня породистые черты. Представляешь? Сказать такое подружке своего двенадцатилетнего сына? Но я никогда не чувствовала себя лучше, чем в тот момент. Как выяснилось, он работал управляющим в здании, где располагалось модельное агентство «Клик». Он устроил мне собеседование, так все и началось.

— А что было дальше с мальчиком?

Она нахмурилась.

— Кто-то в школе убил Мэдж, и он навсегда изменился. В итоге ему пришлось перейти в «специальную» школу. Я слышала, что он стал ветеринаром.

— Специализируется на хорьках?

Она с теплотой смотрит на меня, и я замечаю, какие у нее длинные ресницы.

— Ты… ты действительно очень красивая. Погоди. Сиди так.

Я иду к фотоаппарату и делаю снимок. На нем она сидит на скамейке, вся в черном, только костлявые колени виднеются между гольфами и короткой юбкой (голова в кадр не попала). Я щелкаю затвором и улыбаюсь, потом прошу ее несколько раз пройти перед объективом. Я знаю, что этот фотоаппарат не позволяет запечатлеть движение, но должно получиться довольно интересно.

На ней иссиня-черный атласный пиджак, я прошу ее покрутиться несколько раз. Пленка кончается, я укладываю камеру в ящик, и мы возвращаемся на скамейку. Дария протягивает ладонь и говорит:

— С тебя две тысячи долларов.

— Как насчет мороженого?

— Пойдет.

Мы идем к месту, где собираются продавцы и велорикши. По дороге я показываю ей запонки.

— Ты когда-нибудь их видела?

Она задумчиво смотрит и наконец отвечает:

— Нет.

Ответ меня не убедил.

— Как думаешь, Бенджамин…

— Откуда они у тебя?

— Из двух разных мест.

— Ты их украла?

— Не совсем.

Мы покупаем мороженое и идем дальше. Я убираю запонки в карман.

— Ты не знаешь, Бенджамин и моя мама, ну…

Она смеется:

— Ничего подобного я не слышала.

— Ладно, не бери в голову.

— Бенджамин гей, солнышко.

— Ох!

Так, вычеркиваем.

Мы доходим до моего подъезда, и я приглашаю ее зайти.

— Не могу. Мне надо собираться. Я еду в Париж. Последнее время, из-за контракта с «Элль», мне приходится там часто бывать. Но ты заходи ко мне. Я живу напротив Бенджамина, в четвертой квартире. Как раз фотографии покажешь. Я возвращаюсь в четверг.

— Ага, ладно. Спасибо еще раз. Было очень круто, — благодарю я и тут же жалею об этом.

Я смотрю ей вслед и пытаюсь представить себя с такой же легкой походкой, таким же непринужденным взглядом и такой же способностью прокладывать себе путь в мире, будто ничто не может меня остановить.