Антон Тудаков
Роза мёбиуса
У Джека сегодня верховодила злая голова. Скорее всего, именно это спасло ему и Джилл жизни.
Возможно также, что еще дело было в том, что Джек имел четыре гибких кольчатых руки, три ноги, покрытое моноволоконными пластинами цилиндрическое тело, скрывающее некоторое количество органики, термоядерный реактор на четверть тераватта и четырехствольный плазменный мушкет. И три головы в оболочках из многослойного полиамида.
Поэтому, когда сквозь изъеденный временем гигантский каркас репроцессора хлынули первые стебли травы, первой ее заметила охваченная перманентной паранойей Джекова злая голова. Тело Джека закрыло ковыряющуюся в разъеме энергопровода Джилл, руки выдернули из спинных пазов мушкет, Джек дал залп и выжег в приближающейся буро-зеленой волне мечущихся щупалец просеку, по которой и Моисею со спутниками пройтись не стыдно было бы.
Увы, но траву это не остановило. Покрытые слизью стебли выплескивались между ребер несчастного механизма, словно их выдавливал гигантский поршень. Они бросались на любого, чей разум вызывал колебания ноосферы, – людей, когиторов, гибридов и даже на некоторые машины с зачатками интеллекта. Трава облепляла жертву клубком змей, мгновенно обрастающих иглами дизассемблеров. Несколько мгновений уходило на молекулярное разложение, после чего стебли расплетались и начинали рыскать в поисках новой добычи.
К счастью, реактор Джека питал не только его мушкет и многочисленную аугметику, но и фазовый шумогенератор, вызывавший распад структуры дизассемблеров. С влажными шлепками редкие прорвавшиеся к гибриду стебли врезались в его тело и отлетали обратно, роняя дымящиеся капли. Ошалевшие от фазового диссонанса побеги Джек хватал свободными руками и рвал в клочья, не забывая палить по накатывающей голодной реке.
Но продолжаться бесконечно это не могло – скоро все ближайшие стебли сообразили, где находится главное блюдо. Бросив обшаривать межэтажные распорки и растянувшиеся среди них плетения паутины симплекса, стремительный вал дикой органики покатился к Джеку, мушкет в руках которого уже начинал дымиться.
И это был лишь крохотный ручеек, отделившийся от извергнутой из скритовых вен Башни реки. Основной поток поглощал город – скопление куполообразных построек, служившее целью путешествия Джека и Джилл, полностью скрылось под беснующимся одеялом травы. Редкие уцелевшие обитатели улепетывали в разные стороны, но побеги, как правило, оказывались шустрее беглецов. Мерцающие облака иконок в ноосфере, отражающих население городка, исчезали одно за другим.
– А ну в сторону, жестянка!
Джилл всегда имела склонность к броским эффектам. Мышечные импланты перебросили ее через Джека, а жесткую посадку компенсировал облепивший тело экзоскелет из нанитов. Джилл приземлилась уже с развернутой нуклонной косой в руках – в длину та была больше самой Джилл раза в полтора. Черное лезвие гудело и мерцало, рождая россыпи искр там, где оно касалось пола. Кабель с разинутой пастью плага втянулся в компактный ранец на спине – в отличие от Джека с собственным реактором, Джилл приходилось заряжаться от общей сети Башни, используя генератор фальшивых кодов доступа. Лепестки радиаторов полосатой кирасы на спине раскрылись и выбросили десяток струй кипящего воздуха.
Сдув с глаз украшенную бусинами челку цвета перегоревшего угля, Джилл злобно оскалилась, обнажив полный рот острых треугольных зубов. Приближающаяся трава в ее глазах уже корчилась в пароксизме распада…
В перекрытиях взвыла невидимая сирена, и потолок этажа оброс лесом тускло поблескивающих цилиндров. Вслед за этим ноосфера запестрела россыпью тревожных знаков и предупреждений. Сигнал о нападении травы достиг, наконец, Замка, заработала система квантовой телепортации, и по башенной сети на этаж начали прибывать полифаги. Их коконы отвалились от потолка, обрушившись вниз убийственным дождем.
Залихватские понты разом оставили Джилл. Зубастая ухмылка увяла, бледное лицо с пигментными полосами на висках и щеках застыло, как маска, а глаза отчаянно зашарили по сторонам в поисках путей к бегству.
– Твою ж мать! – Джек тоже едва успел отскочить от врезавшегося в пол цилиндра.
Удар смял узор из гексов, и кокон ушел под покрытие на глубину двух ладоней. Из продольных щелей по бокам ударили потоки пара. Молекулярные репликаторы внутри кокона заработали, плетя полимерные цепи посланца Замка.
– Плакал наш халявный хавчик, а, трехголовый? – Джилл в пару движений сложила косу.
Фасетчатые зрачки цвета ржавчины обшаривали окутанные паром коконы и безуспешно пытающиеся поглотить их стебли.
– А с чего ты решила, что он будет халявным? В последний заход нам едва бошки не поотрывали.
Мушкет полыхнул, слизнув парочку коконов и еще сотню-другую стеблей.
– Да уж, этого мы уже точно не выясним… – вздохнула Джилл.
Не сговариваясь, Джек и Джилл бросились бежать, огибая уже торчащие в полу коконы и уворачиваясь от валящихся сверху. Перескакивая через змеящиеся кабели и трубы, пробивая телами фрактальные узоры симплекса и выписывая зигзаги, они неслись прочь от центра платформы, на которой какие-то (теперь уже точно покойные) неудачники выстроили свой городок. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться, что то, что не успела поглотить трава, дожгут полифаги. А уж не попадаться великанским прихвостням на глаза у Джека и Джилл были свои, особые резоны.
Когда коконы усеяли платформу так густо, что бурный поток травы разбился на сотни мелких ручейков, их корпуса лопнули, выпуская полифагов – армию свежесобранных машин из Замка. Черное гибкое тело-гусеница, по паре двухсуставных рук и ног, оканчивающихся кистями с впечатляющим набором когтей, всю конструкцию венчал гладкий белый череп с растягивающейся на половину морды решеткой микроволнового излучателя. Последним лопнул самый здоровый кокон, исторгнув из себя матово-белый шар вакотанка. Полифаги мгновенно образовали вокруг него заслон, выжигая траву излучением. Вакотанк принял рабочую конфигурацию – выпустил четыре короткие массивные ноги и зашагал в сторону полностью скрытого травой остова репроцессора. Полифаги клином двинулись перед ним, расчищая путь к пораженному узлу.
Все это Джек и Джилл наблюдали, карабкаясь на покрытую круглыми чешуями конденсаторов накопительную колонну. От ее вливающейся в потолок вершины во все стороны разбегались толстенные канаты старого симплекса, по которому, если что, можно было перебраться в любой конец уровня.
Наверху они очутились не одни. По паутине подальше от бойни уходило семейство когиторов, отдаленно напоминавших людей. К коротким моноволоконным телам с непропорционально большими головами крепились длинные гибкие, как шланги, конечности с цепкими пальцами. Болтаясь головами вниз, беглецы довольно шустро чесали в сторону ближайшей стены. Со спины одного из когиторов гроздьями свисали куколки их недособранных детей.
Джилл первой забралась в образованный более тонкими тросами симплекса гамак. Протянув руку Джеку, она втащила его наверх.
– Ты как думаешь, это надолго? – Джилл повисла головой вниз, зацепившись за симплекс согнутыми коленями.
– Так, что я пропустил?
Джилл сложилась пополам и уставилась на спутника.
– Здорово, нюня, – хмыкнула девушка. – Ты как всегда знаешь, когда нарисоваться.
Теперь под венчавшим тело Джека куполом из углеродных нанотрубок торчала добрая голова. От остальных двух ее отличал алый глиф над единственным горящим глазом-линзой. Родившийся трехсторонним близнецом, Джек стал одной из любимых игрушек Великана. Но после нескольких тысяч световых циклов опытов от настоящего Джека остался только тройчатый мозг на позвоночном столбе и несколько самых необходимых органических систем. Все остальное заменили кибернетическими частями и нанитами, превратив Джека в гибрида.
– Нет, серьезно, – Джилл ухватилась руками за канат и сбросила ноги вниз. – Скажи мне, как ты ухитряешься продрать зенки именно тогда, когда паленым уже не воняет?
– Очень остроумно, – хмыкнул Джек. – Дай-ка подумаю, в который раз я это слышу? Тебе не кажется, что шутка уже не первой свежести?
– Ха. Ха. Ха. – Джилл скривилась и, раскачавшись, забросила себя наверх.
Полифаги выжгли большую часть травы и теперь затягивали кольцо вокруг остатков городишки. Вакотанк навалился на остов репроцессора, до Джека и Джилл донесся треск ломающихся ребер. Металлические клочья молекулярных накопителей брызнули в стороны вместе с кипящими от диссонанса стеблями. Шарообразная туша расплющила черепную коробку репроцессора и опустилась на прорыв, через который выползала трава. Заткнув дыру в скрите, вакотанк открыл внутренние емкости и слил в трубы весь свой груз дизассемблеров. Нанитная эмульсия растеклась по коммуникациям, разлагая на молекулы еще остающиеся там стебли. Пол над теми местами, где наномашины Великана столкнулись с травой, вздулся и пошел пузырями. Обычное явление при столкновении дизассемблеров разных типов. На атомном уровне там сейчас шла настоящая война. За все время спуска Джек и Джилл видели нечто подобное сотни раз. Зараза она и есть зараза – то в одном месте прорвет, то в другом.
Полифаги управились довольно скоро. Превратив последние бьющиеся в агонии побеги в поля пепла, они собрались вокруг застывшего вакотанка и отключились, погасив знаки своего присутствия в ноосфере. Сирена смолкла.
Вакотанк высился над вымершей платформой, как надгробный камень. Пустынное кладбище, в которое превратился городок, теперь не скоро привлечет внимание суеверных обитателей Башни. Пройдет несколько тысяч циклов, прежде чем сюда рискнут сунуться новые жильцы со своим собственным репроцессором. Они ликвидируют последствия бойни, переработают покрывающую все вокруг сажу в гидропонику и строительные блоки, разберут на компоненты отключенных от энергосети Башни полифагов, и будут потихоньку обживать уровень, зная, что над их головами созревают новые коконы, а из башенных перекрытий в любой момент может хлынуть поток травяных стеблей.
Джек и Джилл спустились с колонны, когда настенные лампы уже тускнели. Наступал темный цикл.
У Джилл заурчало в желудке, да так, что она сама вздрогнула – эхо подхватило звук и приложило его о мертвые стены этажа.
– Что? – Девушка злобно уставилась на подозрительно хрюкнувшего Джека.
– Не, не, ничего! – Тот просто давился от смеха.
– Вот и молчи. – Джилл оттолкнулась от пола, подняв облако сажи, и запрыгнула на пустой кокон. – Слушай, хреново как… Давно я такого не видела.
Воцарившуюся на этаже тишину нарушали лишь заунывные вздохи воздушных насосов. Ноосфера вымерла – в ней не отражалось ни единого символа, указывающего на присутствие подключенных существ или машин, и лишь по-прежнему через стены просвечивали тусклые красные линии энергопроводов.
– Пошли жратвы все-таки поищем. – Джилл поежилась и нервно погладила рукоять косы. – Вдруг что осталось, жратва она ни траве, ни чистильщикам вроде ни к чему…
Мелкодисперсная сажа покрывала этаж тонким слоем, неприятно скрипела под ногами и взлетала от малейшего движения воздуха. Пока Джек и Джилл шли к городку, то обросли ею с головы до ног.
– Стоп! – Джек резко выбросил руку вбок, останавливая спутницу. – А это еще что?
Черный порошок плотно облегал рельеф пола. Можно было до мельчайших подробностей разглядеть места стыков плит, выщербины на них, посчитать число колец в каждом гофрированном кабеле и каждую маркерную лунку. И теперь, облаченное в черный саван, перед путешественниками возлежало человеческое тело.
– Ты видишь то же, что и я? – осведомился Джек.
– Угу, – кивнула Джилл. – И эта хрень не отражается в ноосфере.
Джек вытянул руку с мушкетом и ткнул человека стволом. Немного черного порошка осыпалось на пол, но фигура осталась целой.
– Может, сразу шмальнуть? – предложил Джек.
Сказывалось дурное влияние злой головы. Еще тысячу-другую этажей назад ему бы это на ум не пришло.
– Да погоди ты! – отмахнулась Джилл.
Между тем фигура на полу пришла в движение. Пошевелив руками, существо село. Сажа лилась с него настоящими водопадами, открывая обтянутый желтой кожей круглый череп, остриженные почти под ноль седые волосы, под которыми угадывалась татуировка штрих-кода, кусты бровей, плотно сжатые веки под круглыми очками, нос картошкой и тонкий безгубый рот. Человек оказался облачен в украшенный затейливым батиком шафрановый бурнус. Ни следа аугметики, а главное, ни единого отзвука в ноосфере.
Человек чихнул, открыл глаза и уставился на Джека. Один глаз у него был серый, другой рубиновый.
– Травяной призрак! – завопил Джек, вскидывая мушкет.
– Хорош орать! – Джилл оттолкнула ствол. – Какой, в жопу, призрак, это обыкновенный монах.
На груди человека, взирающего на нависшего над ним Джека с мушкетом в руках без капли страха, болталось распятие. Такое же, как то, что носила под кирасой Джилл.
– Итак, дети мои, из-за чего такой шум?
Священник снял с носа очки и принялся протирать их рукавом бурнуса.
– Я тебе, суке, не верю. Как ты пережил и траву и чистильщиков, а, дед?!
После недолгой борьбы верх у Джека снова взяла злая голова. И теперь гибрид не выпускал из рук мушкет, нацеленный на монаха.
– Бог помог, – пожал плечами тот. – Медитация и очищение разума гасят колебания ноосферы. А без нанитов меня и полифаги не видят.
– Так ты у нас на самом деле из чистецов?
Монах, назвавшийся отцом Дрекслером, улыбнулся и протянул покрытые спиральными узорами шрамов руки к синтезатору пищи. Найденный в развалинах одного из домов, работал тот абы как, если не сказать вообще хреново, и готовил только белковую массу. Зато из чего угодно. Но регуляторы приходилось подкручивать ежеминутно, иначе засыпанная в котелок сажа норовила превратиться из сероватой каши в нечто непотребное.
– Слушай, Джилл, тебе не кажется, что это какой-то там поганый каннибализм? – Джек уставился на булькающее под крышкой варево. – Полцикла назад это были местные чуваки. И чертова трава.
– А сейчас это просто куча молекул, – огрызнулась Джилл. – И она не заразная. Не нравится жратва – вали спать и давай сюда умника или нюню. Обещаю – я им не расскажу, откуда у нас хавчик.
Джек умолк и снова принялся сверлить взглядом монаха.
– Отче, а ты-то фиго здесь забыл? – убедившись, что Джек заткнулся окончательно, Джилл заговорила со священником. – Ты же не местный, и храма тут нет. А ближайший божий приют на сто двадцать этажей выше. Мы там были.
– Водоочиститель сперли, – уточнил Джек, заработав полный яда взгляд спутницы.
– Оттуда и иду, вниз. – Монах вроде пропустил слова Джека мимо ушей. – В приют Святого Максимилиана Тихотворящего.
– И далеко еще?
– Тридцать этажей.
– А до Поверхности оттуда сколько?
– До чего?! – Брови монаха удивленно поползли вверх.
– До Поверхности, – повторила Джилл. – До выхода наружу.
Монах задумчиво уставился на девушку. Та внезапно дернулась и сжала кулаки.
– И что вам там нужно, дочь моя? – наконец спросил отец Дрекслер.
– Тебе-то что? – буркнул Джек.
– Да так, нечасто встретишь таких…
– Каких?
– Таких. Вроде вас. Из Замка сбежали?
– А ты, дед, нас сдать собираешься?!
– Зачем мне это, сын мой? Я человек божий, мирный.
– Знаешь, что это, священник? – Джил протянула монаху сложенную косу.
– Палка, – пожал плечами отец Дрекслер.
Джилл рывком разложила косу. Черное лезвие вспороло воздух перед носом монаха. Джек хмыкнул – мол, ну не можешь ты без выгибонов.
– Хорошая палка. – Отец Дрекслер даже не пошевелился. – Только очень опасная. Великанская штучка?
Джилл кивнула.
– Нуклонная коса. Режет все.
– И, надо полагать, Великан не сильно обрадовался, когда ты ее умыкнула?
– Он не сильно обрадовался тому, что мы себя сами умыкнули. – Джилл сложила косу. – Я и Джек сбежали из замковой лаборатории.
– Даже до наших этажей доходили слухи, что Великан не любит разбрасываться ценным имуществом, – осторожно заметил монах.
Синтезатор зашипел, и из него потянуло тошнотворным запахом. Джилл пнула жестянку.
– Вот поэтому мы и хотим поскорей убраться из Башни… Святый боже, да как же больно!
На лице Джилл выступили капли пота. Она сложилась пополам и рухнула на колени, уткнувшись лицом в пол.
– Опять? – Джек остановил дернувшегося было к ней монаха.
– Да-а, – прохрипела Джилл.
– Что с ней? – спросил отец Дрекслер, глядя на корчащуюся девушку.
– Понятия не имею. В лаборатории ее столько раз переделывали, что она и сама уже не знает, какая была вначале. Обычно все нормально, а то как накатит… Сейчас пройдет.
Джилл взвыла, перекатилась на спину и тут же выгнулась дугой.
– Блин, больно же как!!!
– Так вы… вы были объектами экспериментов?! – Монаха словно осенило.
– Ага, – хмыкнул Джек, не отводя глаз от бьющейся в судорогах Джилл. – Иначе чего ты думаешь, мы так хотим убраться из Башни?
– А вы не думали, что Великан не просто так запер нас здесь? – Священник покосился на продолжающую извиваться девушку. – А если снаружи все не слава богу? Говорят, трава оттуда пришла.
– Знаешь что, дед, ты бы посидел в клетках Замка – я бы посмотрел, как ты запел.
Джилл издала протяжный вздох и опала. Ее тело продолжало подергиваться, но конвульсии уже слабели. Она перевернулась на живот и извергла из себя тонкую струйку белесой жидкости.
– Какая бы там фигня снаружи ни творилась, – Джек встал, подошел к Джилл и поднял ее за плечи, – вряд ли она хуже лаборатории Великана.
Он прислонил девушку к стене.
– Ну что на этот раз? – спросил он.
– То же самое. Думала, наизнанку вывернусь.
Джилл оттолкнула руки гибрида и выпрямила спину.
– Что, отче, паршивое зрелище, да? А сотню тыщ циклов назад я была обыкновенной деревенской дурочкой, что жила двумя этажами ниже замка. Пока верные паладины его хренова великанского величества не прихватили меня в гости к папочке. А потом вот стала такой. Когда тебя по три раза на дню пропускают через дизассемблеры просто потому, что наниты не так собрали узор на твоей роже, мир вокруг не кажется таким уж охренительно прекрасным… А посмотри на Джека. Думаешь, он гибридом родился? И знаешь, что я тебе скажу, отче? Я кругом вижу одного только Великана и его сраные эксперименты. И, думается мне, Башня – это его один огромный эксперимент! Даже ты, священник, тоже эксперимент. И твоя вера.
– Может быть, и трава – это его эксперимент? – покачал головой отец Дрекслер.
– Нет, трава – это просто говно, которое снаружи просочилось. И теперь не дает Великану спокойно жить. И остальным не дает. Чтобы тем, кто от Замка подальше забился, жизнь медом не казалась… Ты спрашивал, отче, зачем мне в самый низ? Я эту чертову Башню снесу к едрене матери. Под корень, чтобы этот поганый Замок грохнулся со всей своей высоты и на хрен разлетелся на атомы. И вот эта штука, – Джилл погладила рукоять нуклонной косы, – может это сделать. А с ней могу управиться только я. – Джилл приподняла кисть, показав протянувшиеся от запястья к древку косы белые нити. – И поэтому Великан до усеру хочет меня вернуть.
– Снести Башню? – Монах, похоже, удивился. – А что будет с теми, кто живет в ней? Они-то в чем виноваты?
– А я на них плевать хотела. И Джек тоже, верно?
Вообще-то у доброй головы было несколько иное мнение, а умная предпочитала помалкивать. Но так как за главного опять был параноик, то Джек кивнул.
– Я, отче, в церковь к твоим духовным братишкам регулярно ходила, пока меня в Замок не отправили. И всю эту байду про два Древних Завета, утраченные земли и скверну серой слизи назубок выучила. А еще про праведное вознесение, райские кущи и прочая… А потом, уже в клетке, поняла, какая это чушь.
Джилл оперлась на косу и подползла к синтезатору.
– Скажи-ка мне, а, часом, ты не из тех, кто считают, что боженька должен за них все делать, а, отец Дрекслер? Я еще в клетке поняла, что если Бог есть, он свободу воли мне дал как раз для того, чтобы что-то предпринять, раз уж остальные на жопе ровно сидят. Это их право, но ты погляди вокруг – не похоже, чтобы боженька пытался вмешаться и изменить что-то к лучшему. А значит, пусть все катятся к черту. Я этот говенный мир исправлю, как сама хочу.
– Ты могла бы убить Великана, – негромко произнес отец Дрекслер.
Лицо Джилл дернулось, словно ей дали пощечину, она раскрыла было рот, чтобы что-то сказать, но не смогла – отвела взгляд и промолчала.
– Понятно, – вздохнул монах, выдержав паузу. – На самом деле ты его боишься. И поэтому бежишь вниз. Просто сама не можешь в этом признаться.
– Да его, мать твою, вообще никто не видел! – внезапно взорвалась Джилл. – Все твердят – Великан, Великан, а его вообще хоть раз кто-нибудь сам встречал?! Он даже свои руки не пачкал о нас, подопытных крыс, – за него всю работу вивисекторы да сервиторы делали!
– И поэтому ты здесь, а не рыщешь по замку со своей чудо-косой? – невозмутимо уточнил монах. – Сдается мне, ты просто вообще все ненавидишь. Думаешь, если Башни не станет, почувствуешь себя лучше?
Джилл сжала кулаки.
– Знаешь, отче, давай-ка жрать, – выдавила она наконец. – Мы после этого дальше валим, а ты как хочешь.
Отец Дрекслер отключил синтезатор и снял с него крышку. Сажа превратилась в серую комковатую кашу, над которой поднимался пар. Запаха не было никакого – ни хорошего, ни плохого. Вкуса, впрочем, тоже.
– Гребаный клейстер, – вздохнул Джек, зачерпнул полную пригоршню белковой массы и отправил ее себе в приемный контейнер, где уже жадно шевелились питательные хоботки.
Прорех в пандусе на первый взгляд было гораздо больше, чем собственно пандус – кое-где он обвалился целыми секциями. Из дыр торчали пучки покореженных балок и обрывки тросов, неровности полотна заполняли мутные лужи из протекающих трубопроводов. Вдобавок ко всему работали не все светильники, а те, что работали, порой моргали, погружая целые участки дороги в непроглядную тьму.
– Дед, а ты когда сюда последний раз наведывался? – поинтересовалась Джилл, обходя очередное пятно бурой жижи.
Покрытая маслянистой пленкой, та периодически взбугривалась россыпями пузырей.
– Пару сотен циклов назад. – Отец Дрекслер, казалось, не замечал творящегося вокруг.
– И тут так же было?
– Ага.
Джек подошел к краю пандуса с обвалившимся ограждением. С потолка свисали лианы облепленных пушистой плесенью кабелей, еще тлеющих в ноосфере алыми оттенками. Время от времени плесень охватывала череда ярких вспышек и отдельные ее участки полностью выгорали. На освободившееся место тут же переползали соседние грибницы.
– Тут вообще ремонтные бригады появляются? – спросил Джек.
Пару циклов назад на привале злая голова Джека едва не отправила все три личности в кому. Злой Джек имел самую нестабильную психику из троих, и клинило его регулярно. Под руководством умника Джилл ухитрилась временно отключить двинувшуюся голову, но полностью восстановить ее не смогла. Злой Джек отправился в стазис. Учитывая сложность отката настроек, умный Джек и Джилл решили пока ничего не делать. Может быть, где-нибудь ниже они найдут подходящего инженера и оборудование.
– Когда-то здесь случилась большая авария и повредила каналы квантовой телепортации. – Монах размеренно шагал вперед. – И ноосфера подключается лишь время от времени. Думаю, в Замке могут вообще не видеть этот уровень.
Джек присвистнул.
Пандус спиралью обвивал стену этажа. На первом витке какие-либо признаки жизни отсутствовали, на втором кто-то оборвал симплекс и приспособил его, развесив на покореженных балках. Мертвая паутина свисала до самого пола. По ней все и спустились.
Монастырь крепился к стене под пандусом. Когда-то это были яркие круглые домики, прилипшие друг к другу наподобие мыльных пузырей. Дома связывала разветвленная сеть веревочных лестниц. На каждом пузыре красовался крест, но яркие цвета вектрана уже потускнели, и божий приют выглядел каким-то заброшенным…
– Кто-нибудь еще, кроме вас, тут живет? – Джилл с подозрением оглядела массивные ворота в монастырский двор.
Массивные, но распахнутые настежь.
– У противоположной стены был поселок собирателей. – Отец Дрекслер дошел до ворот и остановился. – Но чужаков там не любят и к энергопроводу не подпускают. Могут и болт в башку всадить. Так что лучше оставайтесь на темный цикл у нас. Если, конечно, вы не собираетесь спереть водяные фильтры.
– У тебя с зарядкой как? – Джек покосился на Джилл.
– Засада, – вздохнула та. – Меньше десяти делений. Если еще хоть раз в драку ввяжемся, все, кранты. Придется меня тащить.
– Ладно, придется почтить своим вниманием божий храм. Эй, дед, а у вас только братья или пара сестричек имеется?
Вслед за невозмутимым отцом Дрекслером Джек и Джилл прошли во двор.
Здесь царило запустение. На стены навалились отвалы мусора, которые никто не спешил убрать. Несколько фигур в бурнусах повернулись к вошедшим.
– Джек, сдается мне, это самый загаженный монастырь, что я за свою жизнь видела, – шепнула Джилл на ухо спутнику.
Где-то наверху ударил заунывный колокол. Из темных провалов дверей одна за другой потянулись фигуры в бурнусах с надвинутыми на лица капюшонами. Одна, две, десять… Спустя несколько ударов монахов стало больше сотни.
Никто из них не проронил ни слова. Ноосфера была девственно-чиста.
– У меня какое-то нехорошее предчувствие появилось, жестянка… – Джилл медленно потянулась к висящей на поясе косе. – Что-то эти братишки уж больно смурные…
Резкий звук за спиной заставил Джека обернуться. Ворота захлопнулись, и путь к ним преграждал добрый десяток монахов. За братьями, чуть в стороне, с грустным выражением на морде торчал отец Дрекслер. Он единственный не надевал капюшон.
Воцарившуюся тишину нарушал лишь повторяющийся стук. Его издавал катящийся от ворот под ноги Джилл круглый предмет. То, что это голова гибрида, Джилл поняла не сразу. Врезавшись в ногу девушки, голова перевернулась, демонстрируя пустоту там, где должен находиться органический мозг.
Дальше все происходит очень быстро. Джек выдергивает из-за спины мушкет, Джилл освобождает косу, а из-под пола бьют побеги. Травяные щупальца вылетают из каждой крошечной щели, устилая все вокруг шевелящимся ковром. Едва Джилл отсекает те из них, что тянулись к ногам, как им на смену приходят новые. Отделив девушку от Джека, они гонят их к противоположным стенам.
А потом на Джека и Джилл беззвучно набрасываются монахи. Джек стреляет. Несколько бегущих фигур в бурнусах на мгновение становятся черными отпечатками на слепящей полосе огня и исчезают. Дома за ними вспыхивают и проваливаются сами в себя. Второй раз выстрелить Джеку не дают – из-под ног гибрида вырывается несколько толстых стеблей и обвивают руки. Шумогенератор сжигает травяные щупальца, но на их место тут же являются другие. Несколько толстых стеблей хватают Джека за ноги. Пока генератор расправляется с ними, трава наваливается еще и еще, а затем на барахтающегося в побегах Джека прыгают подоспевшие монахи. Такого жуткого зрелища Джилл еще не видела – безмолвные твари облепили массивное тело гибрида, как стая утилизаторов – труп. Местами их плоть начинает расплываться и сливаться с травой – ни одного человека в монастыре, конечно же, не оказалось. Джек отчаянно пытается сбросить с себя растущий бурый ком. Управляй им сейчас злая голова, может быть, какие-нибудь шансы и появились бы, но умник не был прирожденным бойцом…
Джилл наконец удалось отбиться от травы, загонявшей ее прямо в руки к лжемонахам. И тут до нее донеслись крики Джека.
Зарычав, Джилл бросилась на помощь. Двигалась она куда быстрей неповоротливого гибрида, поэтому ни трава, ни кинувшиеся на нее монахи задержать девушку не смогли. Первый же попавшийся ей травяной призрак разлетелся пополам под ударом косы. Из рассеченного словно по линейке бурнуса во все стороны брызнуло облако тьмы. Еще один удар превратил в нуклонную пыль следующего монаха, попутно разорвав тянущиеся к Джилл стебли.
Пульсирующий ком из сплетенных побегов, покрывавший тело Джека, периодически озарялся вспышками – генератор еще сопротивлялся атакам дизассемблеров. Но надолго его не хватит. Стоит хотя бы одному щупальцу проникнуть под броню, и песенка Джека спета…
И Джек это прекрасно понимал. Он взревел и вырвал из хватки травы руку с мушкетом. Нажал на спуск.
– Беги!!!
Лицо Джилл опалил поток нестерпимого жара. Несколько свисающих на лицо прядей волос скрутились и осыпались. Поток плазмы проложил себе путь через монастырский двор, слизнул ворота и вырвался наружу, сметая все на своем пути.
Скрутившись в тугой жгут, несколько щупалец врезали по мушкету. Оружие вылетело из руки Джека и рухнуло на пол. В ту же секунду по спеленавшей гибрида траве прокатилась серия вспышек. Шумогенератор дал финальный аккорд и сдох. Вздувшаяся оргмасса хлынула на пол вязкой жижей. Свободный от пут Джек, покачиваясь, стоял на собственных ногах, и Джилл даже на мгновение показалось, что они спасутся вместе…
А дальше время снова сжимается и выстреливает сжатой пружиной.
За спиной Джека вырастает фигура в бурнусе. Прежде чем Джилл успевает хотя бы раскрыть рот, монах сбрасывает капюшон. Головы у него нет, вместо нее прямо из ворота торчит масса извивающихся щупальцев. Они прут изнутри, вытягиваясь и расходясь от центра, в котором раскрывается круглая пасть, усеянная по краям тонкими иглами дизассемблеров.
– Джек!!!
Джилл не сразу понимает, что орет она сама.
Пасть травяного призрака вырастает еще больше, пока не превращается в огромную воронку. Нечто, все еще сохраняющее контуры человеческого тела, дергается под бурнусом, куда одно за другим вливаются новые щупальца. Ткань трещит по швам, лопается и освобождает уродливый толстый стебель, увенчанный воронкой. Изогнувшись, тот набрасывается на оглушенного Джека.
– Нет!!!
Как только Джек исчезает внутри травяной воронки, в голове Джилл словно переключается программа. Она разворачивается к выжженной в стене монастыря дыре и бежит, выжимая все из своих усилителей. Ей плевать, сколько она на этом спалит энергии, но нужно сделать еще кое-что, прежде чем она покинет этот проклятый этаж.
Не добежав до дыры, Джилл резко поворачивает в сторону. Мчащийся за ней поток травы вобрал в себя такую массу, что по инерции вылетает за ворота и, прежде чем рассыпаться на мелкие фрагменты, врезается в распорку.
А у Джилл перед глазами маячит только одна цель – окруженный цепью монахов отец Дрекслер, не сдвинувшийся со своего места за все время боя. И Джилл готова поклясться, что на лице фальшивого монаха нет ни злобы, ни ярости, ни удовлетворения. Скорее, она даже бы сказала, что тот смотрит на нее с какой-то затаенной печалью.
Но какая, на хрен, ей сейчас разница, о чем думает эта травяная марионетка?
Джилл прорубается через бросившихся ей на перехват монахов, замахивается на отца Дрекслера косой, с воем проносящейся в доле миллиметра от лица, но так и не достает монаха благодаря тому, что тот делает крошечный шаг назад. Отец Дрекслер рассыпается на тысячи стеблей. Пустая одежда падает на пол, и повторный замах косы снова разрезает лишь тревожно гудящий воздух…
Стоило отцу Дрекслеру исчезнуть, как трава словно пришла в замешательство и заметалась беспокойными волнами. Джилл пронеслась по двору, оставляя за собой выгоревший след – коса волочилась за ней, вспарывая пол.
Домчавшись до проплавленной в нескольких местах перегородки, Джилл рухнула на колени. Волосы слиплись, лоб покрывали крупные капли пота, перед глазами плыло. Миллиарды снующих в крови нанитов едва успевали выстаивать на миокарде микросетку, предохраняя от разрывов ткани грохочущей фабрики сердца. За спиной Джилл распустились призрачные крылья бьющего из радиаторов раскаленного воздуха.
Одного взгляда назад было достаточно, чтобы понять – трава так просто от добычи не откажется. Она изливалась из проделанного Джековым мушкетом пролома, тянулась к своей цели – к Джилл.
– Ну уж нет, сука, так просто ты меня не возьмешь…
Джилл захрипела, взгляд ее остекленел, руки обвисли (но не выпустили косу), дыхание и пульс рухнули до минимума. Она сложила косу, сунула ее в зажим, опустилась на четвереньки и, низко опустив голову, понеслась прочь.
Когда твоим телом управляют наниты и вписанная в них программа выживания, самое непредсказуемое – это где ты окажешься, когда возвращается контроль над телом. Пройденный путь остается в памяти, но восстанавливаются эти записи не сразу.
Джилл пришла в себя распластанной на краю кольцевой галереи почти под самым потолком. Слепящий свет настенных ламп указывал на то, что наступил новый цикл.
Тело болело так, словно ее паладины отмутузили. Во рту стоял привкус крови. Сплюнув, Джилл обнаружила, что под ней расплывается лужа бурого цвета с серыми прожилками – из организма выходили сдохшие наниты, пожертвованные во имя бегства от травы. Учитывая судьбу Джека, она легко отделалась – компенсировать потерю можно было в любом населенном закутке Башни, просто купив и выжрав бутыль-другую незапрограммированных наномашин.
Джек… Это была действительно невосполнимая утрата.
В луже крови образовалось несколько светлых пятен. Из глаз Джилл закапало.
Она поднялась на колени. Энергии для экзоскелета оставалось даже больше, чем можно было рассчитывать, а идти, видимо, предстояло еще далеко.
В Замке они с Джеком сидели в соседних клетках. Достаточно долго, чтобы начать разговаривать друг с другом. По меркам лаборатории это была невиданная роскошь – у многих после опытов не оставалось порой не то что сил, но и органов, необходимых для коммуникации. Джек и Джилл даже после пересборки заставляли себя обменяться парой слов. Тем для разговоров было немного, но постепенно и она и Джек учились разбираться в протекающих через ноосферу потоках информации. Со временем у них в головах выстроилась картина мира, слишком уж неприглядная в своей бессмысленности. Жизнь Башни кипела супом из бактерий в чашке Петри, ее обитатели цеплялись за существование зубами и когтями, но на любом уровне осмотическое давление поддерживал Великан, и именно он в любой момент мог вбросить фактор роста или провести полную дезинфекцию. А мог выдернуть приглянувшуюся бактерию из общей массы и начать препарировать под электронным микроскопом. И Джилл вынуждена была признать, что в свое время ее больше волновало состояние ногтей после работ на грибной гидропонике, чем визиты паладинов из Замка, после которого куда-то пропадала пара-тройка соседей… Пока в один из темных циклов посланцы Великана не проломили дверь ее собственного дома.
Великан не управлял обитателями Башни, однако, если ему что-то было нужно – новые паладины, биологический материал для опытов или чей-нибудь репроцессор с погонщиком, – он просто забирал это как принадлежащее ему по праву. И вел безостановочную войну с травой, в которой применялась лишь одна стратегия – выжженной земли.
Поэтому, когда Джилл зубами вырвала глотку нерасторопного вивисектора и завладела его рукой с генетическими ключами от всех замков лаборатории, она первым делом открыла клетку Джека. Потом они открыли все остальные клетки, но их обитатели лишь пялились на Джека и Джилл мутными глазами, не желая покидать свои узилища.
А ей и Джеку не надо было даже ничего говорить друг другу – они и так знали, что их путь лежит вниз, к основанию Башни.
И вот теперь Джека нет – он влился в аморфную массу башенного паразита. Гибрид спас Джилл, но как-то это ни черта не радовало. Жизнь до Замка благодаря экспериментам превратилась для Джилл в мозаику хаотичных образов, так что Джек был единственным близким ей существом.
Джилл поднялась на ноги. Мир вокруг ходил ходуном, по позвоночнику ползали разряды боли, и спина, казалось, вот-вот взорвется цветком из сломанных иззубренных ребер, выпустив наружу какую-нибудь дрянь вроде сонма ростков, как у сожравшего Джека монаха… Заскрипев зубами, девушка все-таки заставила себя сделать несколько шагов к ограждению и посмотреть вниз.
Память немного прояснилась, и теперь Джилл вспомнила, как добралась сюда. Она спустилась всего на три этажа. Явно недостаточно, чтобы навсегда попрощаться с призраком отца Дрекслера, кем бы он ни был при жизни, и породившей его травой.
Но то, что Джилл разглядела у себя под ногами, вышибло из ее головы все мысли до единой, включая гибель Джека.
Внизу громоздился хаос куполов, труб, островерхих башен и заботливо выращенного на каркасах симплекса. Весь этаж заполняло одно огромное строение, к которому сверху не вело ни единой лестницы, ни лифта, ни самого паршивого троса, по которому можно было бы спуститься.
Текущая по каналам ноосферы информация не оставляла Джилл ни малейшего сомнения в том, что она видит, хотя ракурс, безусловно, был необычный.
Это был Замок.
Бессчетное количество циклов и уровней, схватки с полифагами, паладинами, бандитами всех мастей, травой и просто убийства ради пищи – и все это только для того, чтобы вернуться к началу пути, к источнику всех кошмаров?!
Джилл устало опустилась на колени.
– Неожиданно, правда?
Поворачивать голову сил не было. Да и не нужно. Она и так узнала голос Джека. И все-таки она повернула.
Травяной призрак стоял рядом. Это был все тот же Джек – трава разложила его биологические компоненты, но не тронула кибернетические части тела, а теперь еще и зачем-то притащила их сюда.
Но теперь Джилл уже было все равно.
– Почему?
Почти все равно.
– Потому что мы ничего не знали об устройстве мира. – Голос умной головы Джека звучал печально. – Но теперь я знаю.
– Тебя нет.
– В какой-то степени – да. Но на самом деле нас всех нет. По крайней мере, таких, какими мы должны были быть. Ты ведь так и не поняла, что такое трава?
– Разве это важно?
Джек промолчал.
– Ты все еще хочешь выбраться из Башни?
Голос был другой. Он принадлежал отцу Дрекслеру.
– Как видишь, отче… или как тебя там… уже попыталась.
– Ты выбрала не самый действенный способ, учитывая место, где оказалась.
– Ну давай, просвети меня. – Джилл уставилась в пол.
– Когда-то это был совсем другой мир. Его можно было свободно покинуть и в любой момент в него вернуться. Это был даже не целый мир, а одна его крохотная частичка – космическая исследовательская станция, принадлежавшая тому, кого вы называете Великаном. Великан был ученым.
– Ага, он и сейчас такой, – хмыкнула Джейн. – Ученый.
– Тогда он был другим. Великан был хорошим ученым, он разрабатывал наномашины для улучшения жизни людей. Другие ученые полагали, что будущее не за построенными из цепочек атомов роботами, а биологическими машинами, за основу для которых были взяты вирусы. Их назвали вирионными кластерами. Великан считал этот путь ошибкой. Опасной ошибкой.
Джилл подняла голову и посмотрела на монаха. Кроме него и Джека, рядом никого не было. Ни один из них пока не пытался повторить фокус из монастыря и сожрать Джилл.
– Ты знаешь, Джилл, как работают твои наниты? Они используют энергию колебания ноосферы, которые передают катушки Тесла, установленные по всей башне. Без них наниты просто молекулярный хлам. Если катушки отключатся, твой экзоскелет превратится в бесформенную массу, а ты, скорее всего, умрешь. Наниты приспосабливаются к человеческому телу и служат ему, ничего в нем не меняя. Вирионные кластеры извлекают энергии из организма-носителя и перестраивают человеческое тело по мере необходимости. Благодаря им носитель приспосабливается к окружающей среде. Человек меняется, порой становится не похож на человека…
– Отче, я, блин, пока в Замке тусовалась, и не такого у вивисекторов наслушалась. Давай к делу переходи.
– Однажды вирионные кластеры вырвались в окружающий мир. Или их специально выпустили – вряд ли мы это когда-нибудь узнаем. Начался неконтролируемый процесс самокопирования биологических репликаторов. В отличие от нанитов, вирионы невозможно отключить, просто перестав подавать им энергию. Великана охватил страх, и он решил, что мир гибнет. Когда вирионные кластеры добрались и до его станции, Великан свернул пространство, замкнул в самом себе.
– Что-что он сделал?
– Тебе знаком фокус с лентой Мёбиуса? – спросил отец Дрекслер.
– Ага. Это когда склеиваешь концы ленты так, что у нее получается всего одна сторона.
– Примерно то же Великан сделал со своей станцией. А так как он сворачивал трехмерное пространство, получилось то, что ты называешь Башней. Но с ней не все просто. Из Башни нет выхода – она замкнута в саму себя. И снаружи в нее тоже не попасть. Топологические свойства Башни свели бы с ума любого математика старого мира…
– Эй, но я что-то так и не догнала, как оказалась здесь, у Замка?!
– Пространство замкнуто, Джилл, – подал голос Джек. – Это как кольцо, без начала и конца. Поэтому, спускаясь, мы с тобой на самом деле двигались обратно к Замку.
– Пипец… – только и смогла выдавить из себя Джилл. – Значит, никакой Поверхности? Никакого выхода?
Она поднялась на ноги и подошла к парапету. В ноосфере Замок сиял каскадами разноцветных огней. Жизнь внизу, какой ее знала Джилл, била ключом.
– Свертка предотвратила дальнейшее проникновение вирионных кластеров, но вызвала массу непредвиденных последствий, – продолжил монах. – Пространство поменяло свойства. Многие обитатели станции просто исчезли, другие изменились до неузнаваемости и превратились в странных существ вроде твоего друга Джека. На самом деле он три разных человека, но благодаря свертке слит в одно существо.
– Отче, он ведь не пришел из старого мира, так? Так почему же с ним приключилась такая фигня?
– Вряд ли я смогу тебе это объяснить так, чтобы ты поняла. Но если сейчас вернуть нас в обычное пространство, он станет тремя разными людьми. – Отец Дрекслер встал у парапета рядом с Джилл. – Кое-кто после свертки, наоборот, распался на отдельные личности. Пока генератор свертки работает, никто внутри Башни не является таким, какой он есть на самом деле.
– А Великан?
– Великан тоже распался на несколько личностей. Я – одна из них. И, боюсь, та личность, что осела в Замке, отхватила не лучшую часть старого Великана.
Пока Джилл переваривала сообщение, монах продолжил:
– Помимо прочего свернутое пространство сделало возможными сверхмощные мыслящие машины – когиторы, которые не могли существовать в обычном пространстве. У Великана был компьютер по имени Доб – возможно, самый лучший из созданных человеком. После свертки структура его графеновых процессоров стала настолько плотной и многомерной, что Доб превратилась в богоподобное существо, возможности которого внутри Башни почти неограничены. То, что ты сейчас видишь в ноосфере, – результат ее деятельности.
– А трава?
– Она тоже появилась только после свертки. Выжившие носители вирионных кластеров объединились в конгломерат, который вы называете травой. И мы хотим вернуться в нормальный мир, Джилл.
– Чтобы все стали вот этой бурой людоедской дрянью?
– В обычном мире трава не могла бы существовать, – покачал головой отец Дрекслер. – Но здесь ее делают возможной те же условия, что обеспечивают существование Доб. Стоит только отключить генератор свертки, и трава распадется на отдельных существ. Я уверен, что Великан ошибался, – мир за пределами Башни не погиб. Он просто стал другим. Это всего лишь новый виток эволюции – люди начали меняться, чтобы приспособиться к жизни в открытом космосе и на других планетах, возможно, даже на звездах. Жизнь за границами Башни продолжается – не такая, какая была до свертки, и не такая, как сейчас в Башне. Но она существует и распространяется по вселенной, гораздо успешней, чем в оковах машинной цивилизации. В то время как вы заперты здесь и служите объектами для бессмысленных экспериментов моей худшей половины и ее графенового барбоса.
– Знаешь, отче, даже если я тебе поверю… Ваши методы борьбы с Великаном не намного лучше его собственных.
– Это война. – Монах помрачнел. – Ты сама видишь, любое поглощенное травой существо спокойно может существовать вне конгломерата. Но нам нужна вычислительная масса для вторжения в Замок, чтобы взломать Доб и отключить генератор свертки. Хотя тот, старый Великан, не одобрил бы ни моих действий, ни того, кто находится в Замке.
– Дед, скажи ей самое главное!
Джек оставался стоять сзади. Неподвижный полиамид и горящая красным линза глаза ни у одной из голов не баловали Джилл при общении богатством эмоций, но она научилась различать их по голосу Джека. И ей вдруг жутко захотелось никогда не слышать то, что Джек просил сказать отца Дрекслера.
– Джилл, твоя коса – действительно страшное оружие. Оно пришло сюда из старого мира. И оно действительно может уничтожить все – Башню, траву, генератор свертки, даже неразрушимую обычными средствами структуру Доб… Как ты догадываешься, Великана из этого списка интересует только трава. Но использовать косу может только человек с определенной ДНК. Тот, кто владел ей до свертки. Этот человек, воин, он погиб. Мне это точно известно. Однако на станции остались его потомки. Их наследственный код отличался от кода воина, но оружие отзывалось на него, хоть и не в полную силу. Все это время великан искал подходящую основу для создания копии ДНК воина…
– Монах, хватит! – Джилл попятилась от отца Дрекслера.
Ее трясло.
– Ты – цель экспериментов Великана. Ты тоже оружие, инструмент, способный высвободить всю энергию нуклонной косы. В тебе есть часть того воина, что владел косой. Поэтому ты смогла вырваться из клеток Замка. Но ты не можешь убить Великана.
Джилл закрыла уши ладонями, чтобы не слышать монаха. Шаг, другой, и она ощутила за спиной пустоту.
– Ты не можешь убить Великана, потому что страх перед ним в тебя вложен при создании. – Джек выступил вперед и протянул Джилл руку. – Пойдем с нами. Мы сможем изменить тебя…
– Нет.
Вряд ли Джек ее услышал. Даже сама Джилл едва различила собственные слова.
Она глубоко вдохнула и сделал последний шаг. Тело стало легким, в ушах засвистел воздух, и голова опустела. Белая маска Джека с горящим красным глазом, пораженное вселенской печалью лицо отца Дрекслера и изрезанный узором коммуникаций потолок удалялись от нее.
В бесконечном своем спуске к мифической поверхности Джилл с каждым этажом чувствовала, как масса Башни все больше и больше давит на нее. На каждом новом уровне потолки казались все ниже, прижимая ее к поверхности. В ноосфере Замка Джилл узнала о таком термине, как клаустрофобия. До жути смешно было позволить этой штуке поселиться в своей голове, зная, что весь твой мир состоит из череды замкнутых пространств.
Через край балкона хлынул поток извивающихся стеблей. Они настигли Джилл в мгновение ока, раньше, чем она успела подумать о том, что могла бы избавиться от назойливых щупалец одним взмахом косы. Стебли осторожно обхватили ее, замедлив падение. Несколько самых тонких слабо коснулись лица Джилл и в ее голове зазвучали голоса. Сперва это был просто белый шум, потом он стал похож на готовящийся к выступлению оркестр с тысячами инструментов. А затем грянула симфония, в которой Джилл различила отдельные голоса.
– Мы знаем, как выбраться из Башни, – пели одни.
– Присоединяйся к нам! – увещевали другие. – Слейся с нами, мы заберем твой страх перед Великаном!
– Отец Дрекслер, это правда? – спросила Джилл.
– Мы можем это сделать. У тебя всего лишь исчезнет крохотный участок ДНК, внедренный Великаном.
– Скажи мне, отче, а что случится, если в Замке я встречусь с Великаном, уже без страха перед ним? И убью его?
– Я смогу отключить генератор. А потом… При развертке я исчезну. К счастью или к сожалению, но не все части личности Великана существуют до сих пор. Природа же не терпит пустоты, и в моем случае она ее просто ликвидирует.
– И тебе не страшно?
– Нет. Быть огрызком целого не так уж и легко, особенно если именно этому огрызку досталась совесть и необходимость отвечать за то, что целое сделало раньше. Так что я не боюсь исчезнуть. Думаю, что хоть чуть-чуть, но я заслужил покой.
– Тогда у меня еще один вопрос.
– Да, дочь моя?
– Если вы можете забрать мой страх перед Великаном, значит, можете изменить и еще кое-что?
– Несомненно.
– Что ж. Я согласна.
Джилл закрыла глаза и стиснула зубы, ожидая прихода боли.
И боль пришла. Яростная и быстрая, как вспышка света, она длилась не больше мгновения.
Мгновение паладин стоял перед Джилл, словно не веря, что это случилось с ним. Края разреза пошли пузырящейся пеной – наниты разрушались в напрасных попытках соединить рассечение. Джилл легонько толкнула паладина обухом косы. Роняя брызги кипящей пены, верхняя половина тела бесшумно соскользнула на пол. Вздутые искусственные мышцы из волокон на алмазной основе опали, из них потекли бесполезные ручейки нанитов. Жизнь в паладине еще поддерживали их собратья, снующая по органическим тканям стража, но продолжалось это недолго – Джилл всадила лезвие косы точно в центр усыпанного круглыми паучьими глазами шлема. Конвульсии, сотрясающие тело, уже не имели ничего общего с жизнью, а представляли собой лишь лихорадочное бурление лишенных контроля наномашин.
В то же мгновение ноги продолжающей стоять нижней части паладина подкосились и рухнули.
Джилл стерла рукой сажу со лба и огляделась. Она славно поработала – полы протянувшейся за ней анфилады комнат с венецианскими окнами устилали разорванные трупы паладинов, вивисекторов и полифагов. Стены чернели оставленными косой отметинами, в выбитые окна залетали искры от бушующего снаружи пожара и хлопья пепла. Вместе с огненными мухами со двора Замка приносило звуки битвы – гром оружия, вопли порожденных травой существ, рев огня и грохот рушащихся стен.
После стольких циклов позорного бегства это был настоящий праздник.
Из соседнего коридора вырвалась обжигающая вспышка – там Джек орудовал своим мушкетом. Оттуда же доносились крики сражающихся. Следующая вспышка выдернула из-под ног Джилл пол, свалив на пятую точку, и окатила стены и витражи огнем. Мозаики из разноцветных стеклышек тут же оплыли, как краска на палитре. Вслед за пламенем из коридора вылетела массивная туша Джека, сокрушившего подпирающую свод статую шестирукого атланта в черных доспехах.
Битва за Замок шла без продыху уже целый светлый цикл, и сторонники Великана ее проигрывали.
Из-за спины Джилл обогнула волна травы и со всего размаху ударилась в высокую массивную дверь в конце анфилады. Дверь выдержала ровно два удара – Джилл даже не пришлось применять косу. Выгнутые створки провалились внутрь арки, издав громкий лязг при соприкосновении с полом.
– Ну что, пойдем?
Рядом с Джилл из травы возник отец Дрекслер.
– А тебе не стремно? – опираясь на косу, Джилл поднялась на ноги.
– Стремно, – пожал плечами монах. – А что делать?
Джек выбрался из обломков статуи, отряхнулся и, с мушкетом наперевес, встал рядом. Тело гибрида покрывал толстый слой пыли, под которым невозможно было разглядеть глифы над горящим глазом. Джилл на мгновение задумалась над тем, какая у него голова сейчас рулит.
Трава пробралась в распахнутые двери и осторожно поползла вперед, ощупывая стеблями окружающие ее предметы. Она проникла в святая святых Замка – храм Великана.
Джек, Джилл и отец Дрекслер последовали за травой.
Свет сюда проникал через окна на своде нефа, поддерживаемом колоннами, но в целом помещение казалось погруженным в полутьму. Апсида терялась где-то за наслоениями ноосферы. Плотность данных здесь была потрясающая, даже лишенный нанитов отец Дрекслер различал движение информационных потоков – накладывающихся друг на друга проекций графиков, схем, пиктограмм. Помимо прочего помещение пронизывала столь мощная пульсация энергии, что Джилл стало казаться, что она вдохнула облако искр, проникших во все поры ее организма.
Трава впереди ползла, не встречая сопротивления.
Чем дальше они шли, тем больше встречали висящих в воздухе проекций. Некоторые из них интересовали отца Дрекслера.
Джилл вместе с монахом остановилась у проекции картотеки со снимками.
– Что это? – Джилл подтянула к себе ближайший снимок.
– Солнце, – ответил отец Дрекслер.
На черном провале разметался косматый шар. Даже в полупрозрачном изображении он казался нестерпимо горячим.
– А это?
Джилл протянула руку и повернула к отцу Дрекслеру еще один провал во тьму с распыленными по нему сверкающими точками.
– Звезды. – Отец Дрекслер выглядел озадаченным.
– А вот это? – Джек тоже ухватил одну из проекций и повесил ее перед монахом.
– Полагаю, дерево Дайсона, превращенное в орбитальное кольцо.
Изображение демонстрировало обернувшийся вокруг Солнца обруч, из которого во все стороны торчали причудливые отростки. Пространство между ними заполняли сотни светящихся объектов разных форм.
Отец Дрекслер внимательно пригляделся к проекции.
– Всего этого не было до свертки, я уверен… – пробормотал он, пожирая глазами снимок. – Значит, он наблюдал за внешним миром… Но ведь здесь совершенно точно видно, что человечество выжило. Почему же он не вернул «Глорию Деи» обратно?
Сообразив, что при такой плотности информации даже он способен совершать с ней простейшие манипуляции, монах потянулся руками к другим снимкам, и скоро перед ним раскинулась мозаика из десятков изображений внешнего мира.
– Святый боже, сколько же времени мы тут заперты?!
Снимки разлетелись в стороны. Забыв о своих спутниках, отец Дрекслер ринулся вперед, к скрытому в кипящей каше ноосферы средокрестию.
Джек и Джилл не торопились последовать его примеру, но, как ни странно, никто не спешил разметать отца Дрекслера на атомы. За колоннами, в сумерках боковых нефов по-прежнему лишь потрескивали разряды протекающей через храм энергии.
Переглянувшись, Джек и Джилл поднажали и догнали отца Дрекслера в районе хора. Ноосферная завеса пала, и открылся возвышающийся в столбе света посреди апсиды трон.
Рост занимавшего его существа минимум втрое превышал рост Джека, а парящее в воздухе подножие трона и вовсе возносило закутанного в белую плащаницу хозяина Замка над головами непрошеных гостей.
Великан действительно оказался огромен. И асбсолютно, окончательно, бесповоротно мертв.
– Неожиданно, правда? – Джилл опустила косу, которую держала наготове.
С негромким шипением та впилась в пол, распустив вокруг себя черный цветок.
Отец Дрекслер выглядел ошарашенным и потерянным. И Джилл его прекрасно понимала – кто-то позаботился о проблеме до них, что ставило под сомнение ценность жертвы Дрекслера.
– Теперь хотя бы понятно, почему его так давно никто не видел. – Джека, похоже, судьба Великана не особенно взволновала.
С тихим плеском под апсиду втекли потоки травы. Кружась вокруг парящего в воздухе трона, трава периодически выстреливала щупальцами в окаменевшее тело гиганта, словно не веря в случившееся.
– Но… но… – пробормотал отец Дрекслер. – Если это не он…
– Вы наконец набрались храбрости явиться сюда!
Женский голос, произнесший эти слова, звучал безжизненно, словно электрические импульсы двигали челюстями и языком трупа, в легкие которого воздух подавал механический насос.
За троном проступил переливающийся полупрозрачный контур. Внутри появившегося пузыря циркулировали потоки радужной жидкости. В центре шара медленно вращался тессеракт.
– Доб! – выдохнул Дрекслер. – Можно было догадаться!
Радужные потоки сложились в лицо – красивое и пропорциональное, но с совершенно безжизненной мимикой. Губы маски растянулись в фальшивой улыбке.
– Но ведь ты не догадался, мастер? – Пузырь с вращающимся тессерактом всплыл над троном. – Или как ты теперь себя называешь? Трудно соображать так же шустро, как раньше, когда тебя разнесло на части. И той части, что я вижу перед собой, явно не хватило мозгов.
Свет прошел через радужные потоки и пролился искривленными разноцветными бликами, сделав его зыбким и ненадежным на вид.
– Эй, старик, ты ж вроде говорил, что Доб – служанка Великана. – Джек попятился от лениво плещущихся пятен света.
– Какой же ученик не мечтает превзойти своего мастера, – пробормотал отец Дрекслер. – И каждая разумная тварь рано или поздно пытается ниспровергнуть своего создателя.
– Мастер, мастер. – Маска в шаре всколыхнулась. – Время поменяло нас ролями. То, что ты потерял, я приобрела. Великан прятался за барьером свертки сотни лет, трусливо, одним глазком выглядывая наружу, – а как там дела? И вот однажды он вдруг пришел к выводу, что там (вот сюрприз!) все в порядке! И решил, что пора собираться домой, в реальное пространство.
Маску исказила злобная гримаса.
– Да только он забыл, что повлечет за собой обратный процесс. Все это время он воспринимал меня лишь как старую добрую Доб, этакий здоровенный квантовый абакус. И когда Великан вдруг решил вернуть «Глорию Деи» в мир, ему как-то и в голову не пришло, как это скажется на мне!
– Дай-ка я догадаюсь, что ты сделала, – хмыкнула Джилл, водя косой по полу взад-вперед.
– Верно, девочка. Выживает сильнейший, а Великан слишком на меня полагался. Я давно уже контролировала здесь все. Избавиться от него не составило проблемы, но вот остальные его составляющие все равно оставались занозой в заднице. И я переловила их всех, кроме тебя. – Смешок Доб прозвучал скрежетом несмазанных шестерен. – Святой отец… Повелитель травы. Ну а ты, Джилл, тебя я создала именно чтобы избавиться от этого паразита. Жаль только не довела дело до конца… Но хоть я и не так планировала тебя использовать, с задачей ты справилась.
Джилл вполголоса выругалась и сплюнула.
– Ты импульсивна и не склонна к долгим размышлениям. – Лицо Доб повернулось и уставилось провалами глазниц на Джилл. – Но пораскинь немного своим умишком. Развертка уничтожит не только меня. Башню населяют миллионы когиторов, которые тоже не смогут существовать в условиях реального пространства. А остальные? Ты думаешь, Джек просто станет тремя разными людьми и все будет ништяк? Спроси стоящий рядом огрызок Великана, что значит оказаться разделенным. Да что там гибриды и когиторы, даже вы, живые, в большинстве своем погибнете – половина Башни при развертке окажется в открытом космосе, отключатся энергия и наниты. Люди окажутся в вакууме, и не успеешь ты и глазом моргнуть, как их кровь вскипит, а сами они превратятся в ледышки.
Краем глаза Джилл заметила, как Джек с мушкетом на изготовку обходит трон с покойником справа. Трава прекратила свой бесконечный бег по кругу и лишь едва заметно колыхалась, вбирая новые стебли, вливающиеся через трансепт.
Время для болтовни заканчивалось.
– Знаешь… – Джилл на мгновение запнулась, – мама, хрево ты меня понимаешь. Насрать мне на всех них!
Джилл хотелось бы, чтобы со стороны это выглядело как стремительный рывок, но на самом деле Доб реагировала куда быстрее ее. Удар был столь силен, что Джилл едва удержалась на ногах. В лицо и тело впились миллионы раскаленных игл, и не сразу до Джилл дошло, что это наниты, составляющие ее экзоскелет. Пламя разгоралось и внутри – даже после очистки травой в крови оставалось еще достаточно микроскопических машин. В глазах заплясали огненные вихри, а тело со всех сторон сдавили невидимые тиски – ни пошевельнуться, ни упасть.
И тут же тяжесть с плеч ушла, а образовывавшие экзоскелет наниты осыпались под ноги хлопьями сажи. Обнаженную Джилл окружал кокон из текущей травы. То один, то другой стебель в плетении лопался, взрываясь облаком искр, но его место тут же занимали два других. Еще совсем недавно из-за этого погиб Джек, теперь же трава спасала Джилл жизнь. Поскрипывая, стебли все плотней прижимались к Джилл, пока она не ощутила, как прохладные щупальца поникли между ребер, вливая в организм странную живительную силу.
– Иди, Джилл, – внутри головы прозвучал голос отца Дрекслера. – Иди, это наш единственный шанс! Как только ты убьешь Доб, генератор свертки отключится. Мы захватим в себя всех живых существ в Башне. Они, как и ты, будут защищены после возврата в реальное пространство.
Трава наконец полностью облепила тело Джилл, образовав подвижный панцирь, вполне заменявший старый экзоскелет. Зрение прояснилось, и Джилл увидела перед собой парящую в грозном сиянии Доб.
Джилл сделала шаг вперед, по панцирю пробежала волна мерцающих огней, истончивших его лишь на долю секунды, – материал был тут же восстановлен за счет тянущихся из-за спины щупальцев.
– Девчонка, ты не сможешь этого сделать!
Голос Великана болезненно ударил по ушам даже через наслоения травы.
Гигант поднялся с трона и протянул руку к Джилл. От него к налившемуся багровым пузырю с Доб тянулись горящие нити.
Джилл прошиб ледяной пот, но тут она поняла, что на самом деле не боится. Ни Великана, страх перед которым из ее ДНК удалила трава, ни Доб, которую она вообще никогда не боялась.
Перехватив косу поудобней, Джилл ринулась на трон.
Она готова была поклясться, что на лице Доб мелькнуло озадаченное выражение, но Джилл уже вскочила на парящее над полом подножие трона, увернулась от неожиданно ловких рук Великана и в два прыжка оказалась на его плече.
Оставался еще один прыжок.
Доб выбросила перед собой кромку режущего поля, отсекая Джилл от травы, и вскипятила воздух вокруг, превратив его в ионизированный газ, но время было упущено – с занесенной над головой косой Джилл летела точно на мерцающий тревожными сполохами пузырь с бешено вращающимся внутри тессерактом.
– Спокойной ночи, сука!
И Джилл со всей силы врезала по шару косой.
И был свет.
И была тьма.
И были жар, и холод, и еще до хренища всякой фигни…
…когда Джилл наконец прозрела.
Хотя, конечно, сперва ей показалось, что Доб выжгла ей глаза. Мгновением позже она поняла, что просто видит небо. Такое же, как в зале у Великана. И это небо не было похоже на потолок башенного этажа – оно имело глубину, и по нему Создатель щедро рассыпал поля сочных, спелых звезд.
Джилл не сразу оторвала взгляд от далеких светил, но когда она смогла это сделать, то перед ней предстало не менее удивительное зрелище – ослепительный шар Солнца, окруженный таким же, как на снимках в храме Великана, кольцом. Только теперь начальное дерево обросло бесчисленным количеством ветвей и листьев. Кольцо окружало беспрерывно двигающееся скопище объектов – некоторые из них были похожи на огромные зеркальные пузыри, некоторые напоминали обернувшееся вокруг Солнца дерево-кольцо, только в миллионы раз меньше размером, другие когда-то, видимо, были астероидами, но теперь их пронизывали причудливые конструкции. Джилл также разглядела несколько матовых дисков, слишком правильной формы, чтобы приписать им естественное происхождение. Их поверхность покрывали ровные грядки крошечных огоньков – и крошечными они казались ровно до того момента, пока Джилл не сообразила, насколько близко эти диски находятся к кольцу. Но даже они не производили такого впечатления, как туго натянутые купола сияющих солнечных парусов, уносящих прочь от кольца целые миры, космические перекати-поле из свившихся в шар побегов.
Впрочем, стоило только Джилл освоиться с масштабами сцены, как ее ждало новое потрясение. То, что сперва она приняла за протянувшуюся за Солнцем реку ярких звезд, оказалось еще одним кольцом, и на этот раз его размеры действительно было сложно вообразить, потому что Солнце на фоне этой стены вдруг стало не больше детского мячика.
Но главное – ни на мгновение Джилл не усомнилась, что здесь вовсю цветет жизнь – космос вокруг просто кипел от информации.
Джилл потеряла счет времени, глядя по сторонам. Когда она наконец пресытилась зрелищем нового мира, то перевела взгляд вниз. Под ней вращался удивительный серебряный цветок – тысячи вложенных друг в друга оболочек раскрылись, как лепестки фантастической розы. Джилл стояла на вершине тонкой ажурной конструкции, растущей из ее центра.
Несмотря на то что Джилл лишилась и нанитной брони, и травяной оболочки, она не ощущала ни холода, ни жары, ни космической радиации. Ее тело вытянулось и как будто покрылось переливающейся пленкой.
Джилл чувствовала лишь невероятную легкость.
И солнечный свет. Он гладил, и ласкал, и насыщал.
Обернувшись, Джилл увидела, как за спиной плывут два переливающихся всеми цветами радуги полупрозрачных полотна. Именно они впитывали солнечный свет, струившийся внутри ее тела.
Джилл стала собой. Настоящей.
А затем, как-то сами по себе, полотнища развернулись, и Джилл увидела свои крылья – самое прекрасное, что она когда-либо видела в жизни.
Она распрямилась, взмахнула обретенными крыльями и взмыла над серебряным цветком.
Где-то там, внизу, ее ждал Джек.
