В гостиничном номере прохладно и пахнет свежим постельным бельем. Шторы задернуты неплотно, бледный свет улицы струится через узкую прорезь. Не снимая высоких шнурованных ботинок, мужчина подходит к окну. Дорожная сумка плавно опускается на мягкий ковер. Левой рукой он одергивает штору, и свет улицы пробивает безразличие комнаты.

Его номер расположен на восемнадцатом этаже здания, что стоит на высоком холме. Фасад смотрит на главную Площадь столицы. Противоположную сторону Площади огораживает семь высоких зданий, образующих полукруг. Шесть улиц уходят вверх, разрезая темноту светом фонарей. Саму Площадь пересекает проспект, шестирядная магистраль, соединяющая западную и восточную части города. На выходные проспект в центре закрывают для транспорта. Горожане любят гулять здесь и по прилегающим к нему скверам. А сама Площадь давно стала местом, где молодежь традиционно назначает свидания.

Так было до недавних пор. Сейчас центр города ощетинился баррикадами. Лавки скверов торчат из ледяных валов, вместе с частями заборов, покрышек, арматуры и колючей проволоки. Их возвели две недели назад, после того как правительство во второй раз попыталось разогнать мирную демонстрацию. Ночной штурм Площади был отбит теми, кто уже месяц стоит здесь, и горожанами, пришедшими на помощь после призыва о помощи. Снег выпал на следующий день. А к вечеру ударил мороз, когда они заливали из брандспойтов возведенную за день крепость.

Там, за грязно-серыми валами – лоскутное одеяло. Огромные армейские тенты, туристические палатки, деревянные домики, в которых еще месяц назад должны были открыться магазины рождественских сувениров. Яркие огни – это бочки, в которых жгут дрова. Дымят походные армейские кухни. Посередине городка стоит сцена, с которой постоянно кто-то выступает. На двух близлежащих зданиях установлены огромные голографические экраны, демонстрирующие происходящее на сцене и Площади.

Месяц назад здесь стояли те, кто еще верил в силу слова и надеялся быть услышанным. Сейчас это котел, в котором бурлит ненависть и решимость идти до конца. Слова, призывающие к миру, еще звучат, но с каждым днем их все меньше. Он задергивает штору и садится на кровать.

Он видел это не раз. Другие страны, другие города, но разница в деталях пьесы.

Его дед коллекционировал часы. Древние механизмы, давным-давно убитые электричеством. Стены одной его комнаты были увешены этим антиквариатом. Однажды дед снял особенно потрепанный экземпляр и спросил внука: «Что ты видишь?» – «Три стрелки, белый диск и двенадцать цифр. Одна стрелка быстро крутится». – «Вещи немного сложнее, чем кажутся». Потом дед перевернул часы и открыл заднюю стенку. Под ней обнаружились десятки металлических деталей. Дед называл их «шестеренками», «пружинами», «валами» и «подшипниками». Время, до того мерцавшее холодными цифрами электронных дисплеев, превратилось в живую силу. Оно перетекало между шестеренками, наматывалось на валы и скручивалось пружинами.

С тех пор он часто заглядывал к деду в мастерскую. Часы стали главным увлечением детства. Он много узнал не только про пружины и шестеренки. Дед рассказал ему про ключи и тех, кто крутит их, запуская ход вещей. Потом, значительно позже, привычка вскрывать задние стенки предметов превратится в работу. А еще позже он стал зарабатывать тем, что находил ключников и разматывал причинно-следственные связи, накрученные на замысловатые шестеренки бытия.

Он стал трафик-трекером.

За периметр его пустили не сразу. Сначала просветили обычным сканером на предмет оружия. Потом к нему подошел активист, на шлеме которого тусклым огнем мерцала эмблема «Киберсотни». Древний китайский знак «инь-ян», только вместо точек в части инь красовалась единица, в зоне ян – ноль. У киберсотенца сенсорные рукавицы-сканеры. Он выставил руки вперед и застыл. Результаты сканирования отображались на внутренней поверхности его широких «стекол», очков «наложенной реальности». Активист искал импланты, «жучки», любую следящую технику. Наконец махнул рукой, разрешив пройти.

Хорошие сканеры. Не из магазина уцененного товара. Эти ребята еще месяц назад не могли и мечтать о том, что получат в руки такое «железо» и «софт». Подарки оттуда, от тех, кто по другую сторону тени. Только с ним эти штуки все равно не сработали бы. Просто потому что ни на нем, ни в нем нет «железа». Нет нанов, биожучков, распределенных «роевых» систем. Все его импланты – пара пломб в передних зубах верхней челюсти и стандартный нейроразъем на правой руке.

Трафикер озирается по сторонам.

Юноша в балаклаве и серой куртке что-то шепчет девушке в оранжевом шлеме. Нижняя часть ее лица обмотана шарфом, а веселые глаза искрятся радостью. Парень обнимает девушку, и она прижимается к нему, продолжая влюбленно глядеть в карие глаза, обрамленные узкой прорезью маски. Мужчина средних лет в военном шлеме с содранной символикой улыбается и что-то говорит сидящему рядом деду в плотной телогрейке и высокой меховой шапке с металлической бляхой. Оба громко смеются, а девушка махает на них рукой.

Костер в бочке полыхает оранжевым пламенем. Яркие искры летят вверх, чтобы раствориться во тьме, из которой сыпется снег.

Эта молодая пара здесь с первых дней. Студенты филфака одними из первых вышли на Площадь месяц назад. Они стояли в рядах демонстрации, единственным оружием которой были зажженные экраны смартфонов. Когда «Кондор» пошел в атаку, ее сбили с ног, и парень помог ей скрыться в близлежащем квартале. С тех пор они вместе. Вместе верят, что Площадь изменит эту страну к лучшему.

Сорокалетний мужчина в каске. «Потерянное поколение». Реформы двадцатилетней давности сломали старые «социальные лифты», но так и не построили новых. Университетский отличник, выйдя за порог альма-матер, понял, что шесть лет учебы прошли зря. Он сменил дюжину мест работы, от продавца на рынке до оператора казино-кластера в Шельфе Кибернетического Глобуса. Временами неплохо зарабатывал, но все эти годы тосковал. Он умел зарабатывать, но ему не хватало «Большого Дела». Работы, которая придавала бы жизни смысл. На Площади он обрел то, что искал двадцать лет. «Большое Дело», способное изменить мир к лучшему. Чувство вины, тихо глодавшее душу все эти годы, пропало.

Со стариком в высокой шапке все просто. Грезы о лучшей жизни сводились к желанию о двухэтажном доме и куске земли. Желательно с лесом. Тяжелый сельский труд не оставлял времени на рефлексию о других смыслах. Он тяжело работал и построил дом у леса. Через два года в село приехали городские в черных плащах. Они о чем-то поговорили с главным на селе. На следующий день приехали к старику. Будь он моложе, сломанных челюстей было бы больше. Но четверо на старика… Следующие два месяца он провалялся в сельской больнице. Возвращаться некуда – дом снесли. Сюда приехал, чтобы отомстить всем, кто носит черные плащи.

Взгляд скользит дальше, фиксируя лица, одежду, язык тел, предметы в руках, все мелочи, которые попадают в поле зрения. Трафикер знает про них все. Они могут прятать лица за масками, надевать экранирующую одежду, звонить по телефонам с «плавающими» номерами, но он все равно знает про них все. Потому что это его работа – знать все. Достаточно десятка мелких деталей, чтобы выяснить прошлое и понять будущее. Пара пуговиц на зимнем пальто скажет ему, что любит человек носить летом. Минута жестикуляций – объем словарного запаса и район, в котором живет человек. Форма черепа – родословную до пятого колена.

Его сознание выделяет две субличности. Первая сопоставляет увиденное с базой из открытых источников. Вторая шерстит списки партий и группировок, которые светились в соцсетях и «серых» кластерах Кибернетического Глобуса. Он аккумулирует данные о тех, кто собрался здесь, и для этого ему не нужна волновая камера. Его мозг помнит все, что он видел в своей жизни. Достаточно мимолетного взгляда, и человек навсегда останется в его памяти. Он должен увидеть и запомнить всех, потому что он ищет.

Ищет человека.

Она была из семьи потомственных симулякров. Дед не доверял фейсбуку и выбросил подаренную на юбилей цифровую камеру, не сделав и снимка. Его сын и дочь с ранних лет усвоили, что входить в Сеть без маскировки адреса нельзя. Внучку невестка рожала дома. Инспектор по делам детей наведывался к ним дважды. Первый раз ему объяснили, что ребенок воспитывается дома и в детсад не пойдет. Во второй раз он получил пухлый пакет налички, и больше его не видели.

С точки зрения Сети их не существовало. Они старались не следить в Кибернетическом Глобусе и чистили то, что так или иначе оставалось. Они не пользовались кредитками и биометрическими паспортами. Создавали фейковые личности, писали несуществующие судьбы. Это граничило с паранойей, но не лишенной смысла. И в этом состоял семейный бизнес. Люди без лиц, «информационные призраки» с десятками масок.

Спрос на их услуги не иссякал.

Две недели назад трафикер пересекся в аэропорту Брюсселя с главой семьи. На бегущей дорожке терминала стоял постаревший друг. Он держал в руке журнал, на обложке улыбалась девушка с Площади. Просьба в глазах читалась ясно. Позже на старых «связных» кластерах трафикер нашел несколько «маркеров», уточнявших задачу.

Отказать не мог. Девчонку он знал с пеленок. До десяти лет она называла его дядей.

Те мальчишки, которые просвечивали его сканерами, были низшим звеном в информационной структуре Площади. Они знали своих руководителей и догадывались о кукловодах высшего уровня. Но о тех, что в промежутке, и понятия не имели. Одним из промежуточных звеньев работала группа симулякров, отслеживавших и корректировавших ситуацию на месте.

Она здесь. Краткосрочный контракт на недели две. Должна была выйти до начала горячей фазы. Ситуация шла к точке невозврата, но девушка не вернулась, и связь с ней пропала. Семья провела на Площади два дня и не смогла ее найти. Окно возможностей сужалось, и они поняли, что не успеют.

Тогда обратились к нему.

О трафик-трекерах ему рассказал Нетфер. Самоучка-первопроходец, имевший группу учеников и специфический бизнес на этом поприще.

Они сидели на ступеньках киевской набережной. Нетфер взял камешек и бросил в воду. «Что ты видишь?» – «Круги на воде». – «Круги – это видимые следствия, камень – это скрытая причина. Следствия лежат на поверхности, но что послужило причиной, сказать трудно. Чтобы определить массу камня, трафикеры работают с кругами на воде». – «Насколько успешно?» – «Настолько, что могут понять мотив того, кто кидает камни».

Трафик-трекеры – люди, которые знают все. Они выяснили, кто убил Кеннеди, что на обратной стороне Луны и кто на самом деле придумал теорию заговоров. Они умели читать круги на воде. Ясное дело, что истории про убийства старых президентов были интересны только старым домохозяйкам. А вот некоторые «истории», творящиеся в режиме реального времени, интересовали многих.

Широко распространенным стереотипом стало то, что жизнь «людей, которые знают все» в постоянной опасности. Все трафик-трекеры сидят под семью замками, охраняемые батальонами частных армий. Они невидимки, умело скрывающиеся от чужих глаз. Доля правды в этом есть, но незначительная. Да, некоторые отшельники годами не покидали штаб-квартир корпораций, но они и до этого слыли гиками, месяцами не выходившими из подвалов. Параноики, прятавшиеся от невидимых врагов, были параноиками либо с рождения, либо стали такими из-за неконтролируемых ментальных практик и психотропных симуляторов. На самом деле все сложнее и проще одновременно.

Рассказывают, что когда Лютер прибил свои тезисы к дверям собора и поднялась кутерьма вокруг них, кто-то приписал на бумажке: «Я не могу так красиво говорить в защиту истины, как господин Лютер, но у меня тут десять тысяч вооруженных парней».

Не пойди эти и другие тысячи вооруженных людей за Лютером, не прикрой курфюст Фридрих богослова, Реформация бы не случилась. Девяносто пять тезисов остались бы памятником философской мысли. Можно знать всю истину мира, но если за тобой нет «десяти тысяч вооруженных людей»? Если информация не замкнута на «контур управления», она остается пустым звуком.

Поэтому от «контуров управления» Сайберглобатрафикеров держали подальше. Сложная система сдерживания и противовесов скрипела, временами сбоила, но работала не один десяток лет. О ней знали все серьезные игроки сцены. Вот рамки, вот пределы, за которые можно сделать пару шагов, а вот здесь уже минное поле.

Конечно, система сложилась не сразу. Когда все начиналось, некоторые трафикеры попытались обрасти активами и прямыми выходами на «контуры управления» Кибернетического Глобуса. Со своей стороны корпорации устроили «охоту за головами», пытаясь взять под полный контроль «мозги», чтобы получить превосходство в корпоративных войнах. Убийства и похищения, камеры с мягкими стенами и простые тюрьмы. Трафикеры ответили чередой обвалов на рынках Америки и Европы, после чего два десятка старых транснациональных шаек стали строчками в Википедии. Но здравый смысл возобладал, и те и другие поняли, что трафикеры с миллиардными состояниями станут акулами, что сожрут и старые корпорации, и менее жадных коллег по цеху. Поэтому «денежные мешки» перестали посягать на свободу воли «мутантов», а трафикеры не высовывались с громкими разоблачениями.

Впрочем, во второй половине двадцать первого века громкие разоблачения стали невозможны. И для их пресечения совсем не обязательно кого-то убивать. Достаточно грамотной информационной контратаки. Серьезные игроки всегда готовили подобные вещи загодя. Иногда удар наносился превентивно – любая попытка выйти на люди с чьим-то грязным бельем обрекалась на неудачу из-за подмоченной репутации правдолюба.

От Площади к правительственному кварталу вела одна улица. Ее баррикады отличались большей высотой, и концентрация повстанцев – выше, чем в любом другом месте по простой причине. В пятидесяти метрах от баррикад стоял кордон из «Кондоров».

Это спецподразделение осталось последней лояльной к Хозяину силой. Армия в стране годилась разве что для парадов. Полиция, состоявшая из бывших крестьян, не лезла в политику, да и половина служивших в ней принадлежала к «угнетенному большинству», так что в случае серьезных волнений карта могла лечь и по-другому. Руководство «Кондоров» подбиралось Хозяином самолично. Подразделения формировались из бойцов, надежных во всех отношениях. Деньги им платили не только из казны, но и специального фонда, который формировали члены партии власти.

Именно они стояли за жестким разгоном первой демонстрации и второй попыткой снести палаточный городок. Первый разгон был жесток. Некоторые «кондоры» перестарались, в кровь избивая лежавших людей. Так разгоняют тюремные бунты, а не мирные демонстрации. Чтобы убрать четыре сотни полусонных студентов с площади, хватило бы шлепков по мягким местам.

Второй раз досталось уже им. «Кондорам» дали команду не перебарщивать, но у повстанцев чесались руки. В дело шло все – и арматура, и старый добрый «коктейль Молотова», и даже «желтая пыль», портившая суставы экзокостюмов. В той стычке раненых было почти поровну, а пятеро «кондоров» попали в госпиталь с ожогами третьей степени.

Но оппозиционная пресса сделала из них чудовищ, которые только что детей не едят. На них выливались потоки грязи, правду мешали с ложью. В дело шли даже кадры разгонов демонстраций из сопредельных государств, где технологии усмирения развивались параллельно с демократическими институтами чуть дольше.

Нет, они не были ангелами. Да и что греха таить, на такой работе сдвиги неизбежны и всегда есть процент персон с деформированной психикой. Среди честных служак, которые работают в рамках устава, всегда найдутся те, кому лишний раз дать дубинкой по голове в радость. Впрочем, садисты встречаются даже среди учителей и врачей.

Но в черно-белом мире не бывает оттенков. Поэтому или они все друзья, или они все враги. Третьего не дано. И вот они стоят по ту сторону линии фронта. Закованные в тяжелые экзокостюмы с усиленной моторикой, вооруженные дубинками, щитами и травматикой. Стоят здесь уже месяц. Им так же холодно, как и повстанцам за периметром, и поэтому они тоже жгут дрова в железных бочках и расписывают стены домов лозунгами. Жратва в полевых кухнях не отличается разнообразием, да и к девкам ходить запрещают. Они тоже на взводе, и чем дальше, тем сильнее сжимается пружина.

Сейчас они по разные стороны баррикад. Повстанцы и люди в тяжелых экзоскелетах. В баррикадах нет смысла, если речь идет о физической защите. Тяжелая техника легко сломает эту кучу мусора. Технология давно отработана. Это знают спецы, это знают полевые командиры на Площади, об этом догадывается любой повстанец, мало-мальски смыслящий в строительстве. Баррикады для другого. Они делят мир на две части. На свою территорию и чужую. Делят мир на своих и врагов. Без компромиссов и условностей. Это – первый шаг, необходимый в таких делах. Мир должен стать черно-белым. Враг должен быть видим. Или ты с нами, или против нас. Те, кто не определился со стороной, – тоже враги, только пассивные, которые бездействием потакают противнику.

Политика не была его коньком. Жесткие информационные войны – с циничной манипуляцией массами, откровенной ложью, истерией пропаганды – претили ему. Он не был святым, просто любил чистые данные, а в информационных войнах из лжи и полуправды плодились «параллельные реальности». Методы, старые как алфавит, в век цифры приобрели изощренные формы. Подделывалось все – тексты, фотографии, видео. Вычислительные «фермы» сутками клепали виртуальные «свидетельства» событий, которых никогда не случалось. Да что там, даже стрим-потоки реального времени научились искажать без потери качества изображения.

На простого гражданина вываливались мутные потоки лжи. Над теорией заговора он подшучивал, но одно знал точно – практикам личной обработки «больших данных» в школах и университетах не учили. В этом состояла сознательная политика даже в государствах «первого» мира. Профессионалы информационного поля в массовом сознании оставались маргиналами. Корпорации типа GKInc. и Hyperdata в глазах обывателя представлялись полурелигиозными сектами, где над мозгами людей проводились богопротивные действия. Трафик-трекеры, шиваиты и гейткиперские деми-личи чуть ли не открыто назывались мутантами. Хотя их, «мутантов», это устраивало. Миллиардные финансовые потоки стали бы скромнее, если бы клиенты научились шевелить мозгами быстрее.

В результате, несмотря на все технологии, средние обыватели остались на уровне их дедов. Они не способны прочитать больше одной страницы в минуту, не говоря уже о работе с «большими потоками». Не в силах разобраться что к чему, простой обыватель плевал на все и в конце концов безропотно принимал одну из созданных картин мира. Выбирать из готовых штампов черно-белого мира проще, чем постоянно искать настоящие смыслы.

Так и сейчас. Пропагандистские машины работали на полную. Провластные ресурсы поголовно называли протестующих «сбродом», «фашистами» и «преступниками». Оппозиционная пресса отвергала эти определения, именуя их «цветом нации», «героями» и «революционерами». И то и другое не соответствовало действительности полностью.

Высокая женщина в горнолыжном комбинезоне и шлеме, выкрашенном в национальные цвета, – владелица небольшой сети салонов красоты. Позавчера она продала одно заведение и отдала деньги на нужды протестующих. Она была на Площади во время второй попытки разгона и стояла в первых рядах вместе с мужчинами. До этого ее знали как меценатку, бравшую под крыло способных детей из бедных семей.

Рядом с ней – профессор-лингвист из университета, в прошлом проректор. Его уволили за протесты против взяток, которые брал ректор вуза. Светило международного масштаба. Здесь он не только скандирует лозунги. Каждое утро в десять часов читает лекции по филологии для всех желающих, и они популярны настолько, что даже крестьяне из горных районов приходят послушать «вумного старца». Они о чем-то горячо спорят, но на лицах улыбки.

А вот группа молодчиков в одинаковых зимних камуфляжах и белыми повязками с изображением руны. Боевики из «Белого клинка», а руна на повязках – «волчий клык». Неонацисты чистой пробы, не стесняющиеся кричать о «походе белой расы против недочеловеков» на каждом углу.

Мимо них проходит сутулый пожилой человек с пластиковым мешком. Это «профессиональный революционер». В мирное время подрабатывал слепым на улице Резников, а сейчас таскается сюда и скандирует лозунги против власти. При этом он точно знает расписание и меню местных поварих и время подвоза одежды, которую собирают горожане для революционеров. Он уже два раза сменил гардероб, но продолжает побираться на пунктах гуманитарной помощи – момент надо ловить.

Взгляд трафикера скользит дальше и останавливается на трех мужчинах в военных касках старого образца. На касках – побитые временем цифры 151. Это ветераны 151-й спецбригады, прошедшие через ад Южного фронта двадцать лет назад, когда страна еще состояла в Конфедерации. Здесь их около тысячи, и они пришли сюда защищать протестующих от «кондоров». Старые служаки, хорошо знающие, что такое настоящая война, они не придерживаются никаких политических взглядов, они пришли сюда защищать. Что, впрочем, не мешает им обсуждать сейчас со студенческим «Кампусом» политические перспективы страны.

Ультраправые националистические боевики. Менеджеры среднего и высшего звена. Студенты и крестьяне. Мелкие торговцы с вещевого рынка и преподаватели университетов. Либералы из «Экономических реформ» и социалисты-фундаменталисты. Пенсионеры из «раньшего времени» и студенты-первокурсники. Писатели и бывшие чиновники. Ветераны прошлых войн и футбольные болельщики. Христиане, мусульмане, буддисты и атеисты.

Кого здесь только не было. Всех объединяло одно – ненависть к Хозяину. Патологический клептоман достал всех. Ради его свержения они согласны забыть разногласия и заключить перемирие. Ради этого престарелые бабушки таскали сюда пирожки, а бизнесмены покупали защиту для боевых сотен. Ради этого они мерзли на морозе и готовы были драться с «кондорами». Ради этого рисковали угодить в руки полиции, которая отлавливала их за пределами Площади. Ради этого они могли пойти до конца.

Проблема в том, что вели их те, кто уже их не раз обманывал.

Музыка замолкает. В центре сцены появляется «ведущий» – тот, кто время от времени объявляет очередного участника музыкального или политического шоу. На этот раз выступят «гранды» – тройка оппозиционных лидеров. Они только что вернулись с «внеочередного» раунда переговоров с Хозяином. Они выходят на сцену под сдержанные аплодисменты протестующих. Их здесь не особо жалуют. Все трое возглавляют партии, которые сейчас немного сбоку, но двое успели побывать наверху властной пирамиды. И поэтому Хозяин пока говорит только с ними.

Начинает женщина. Несмотря на мороз, она без шапки, белые волосы собраны в тугой узел на затылке. Невысокая, но низкий рост с лихвой компенсируется неуемной харизмой. Она прирожденный оратор. Говорить умеет обо всем и способна убедить толпу в любой ереси. О чем бы она ни вещала, финал ее выступления всегда один и тот же – толпа в восторге. Сейчас она на «разогреве». Значит, никаких штурмов и стычек в ближайшее время не будет. Ее задача – взбодрить людей перед главными новостями. И она справляется на отлично. Из милого ротика брызжут проклятия в адрес Хозяина и его «преступных министров». Она с упоением перечисляет факты, против которых не попрешь. Список длинный, но из него как-то пропали ее «подвиги» в годы, когда она была премьером, а Хозяин – министром энергетики. Все время проклинать нельзя, поэтому она переходит к восхвалению. Предметом восхищения становится «титульная нация», права которой несправедливо притесняет этническое меньшинство, стоящее у власти. Достоверные исторические факты перемешиваются с откровенным бредом, мифами, что придумали современные историки «угнетаемого большинства». Она говорит на чистом «титульном» языке, и гул толпы становится все ритмичнее. Короткие дубинки в руках вздымаются вверх, толпа скандирует. Они любят ее, забывая, что она из провластного меньшинства и говорит на «титульном» только на камеры.

Люди разогреты. Вечер обещает быть интересным. Место миниатюрной атомной бомбы занимает великан, лидер самой молодой партии, созданной этим летом. Лозунги партии так же стандартны и невыразительны, как и у других подобных «проектов». Но у иных «партий одного сезона» нет такого лица. Борец-тяжеловес, пятикратный чемпион мира и трехкратный олимпийский чемпион в вольном стиле. Предмет восхищения всей страны. Холо-плакаты с его обнаженным торсом – непременный атрибут любой сувенирной лавки в городе. Спортсмен от бога, любящий отец трех детей и примерный муж. Идеальный мужчина. Идеальное «лицо» для любой партии. Только вот суфлер, который подсказывает ему слова, настроен плохо. Говорит он медленно, сбивается, делает паузы. Руками пытается охватить невидимого противника. Немудрено, раньше было просто – захват, бросок, болевой прием. Сейчас тоже борьба, только политическая. И физически дотянуться до противника нельзя. А ведь так хочется оказаться в привычных условиях. Может, поэтому борец постоянно набивается к Хозяину на личную встречу.

На пятой минуте публика начинает скучать и мерзнуть. Спортсмена сменяет еще один политический вождь. Высокий, худой, лысый и в очках. Типичный клерк со стажем. Но он в деле не первый год и выступать умеет. Главное, сегодня ему есть что сказать. И он говорит, мастерски чеканя каждое слово.

Требования протестующих будут выполнены.

Кабинет министров – распущен.

Досрочные выборы в парламент состоятся через три месяца.

Судейская реформа.

Наказание виновных в первом разгроме на Площади.

Безоговорочная амнистия для тех, кто был схвачен полицией за этот месяц.

Досрочные выборы президента в конце года.

Под конец его речи радость протестующих гулким ревом заливает площадь и окрестные кварталы.

Они смогли.

Они победили.

Они что-то изменили.

Они – сила.

Об этом вечере напишут в учебниках истории.

Впервые за пятнадцать лет простые люди заставили власть слушать себя. Они рады, и это искренне.

Площадь наполнялась энергией победы.

Трафикер оглядывается по сторонам, улыбается и поздравляет окружающих. Он обнимается с ними, кричит лозунги и медленно проталкивается к выходу за периметр.

Хозяин уступил. По всем ключевым пунктам. Вероятность того, что это произойдет, стремилась к нулю. Характер не тот. Его упрямство вошло в поговорку. Но люди иногда делают неожиданные шаги. Как раз тот случай. Почему он так поступил – вопрос второй. Первый – в том, что сейчас будут делать Игроки. Нет, не эти на сцене. Они фигуры, свобода которых шатается в коридоре возможностей, выстроенном сверху.

И в планы Игроков не входило то, что минуту назад прозвучало со сцены. В их схеме собравшиеся на Площади не были теми, кто что-то решает. Они – топливо, первая ступень ракеты, которая выведет партии троицы во власть. Которая сметет Группу Хозяина и навсегда уберет упертого клептомана с политической сцены. А троица станет проводником воли Игроков, воплощением их планов относительно этой страны.

Но Хозяин сделал неожиданный шаг. Костер уже разгорался, но прозвучавшее сегодня стало струей из брандспойта. Показательная порка командиров «Кондора» и кабинета министров позволит ему отвести гнев от себя. Три месяца до выборов в парламент – перегруппироваться, договориться или нейтрализовать оппонентов и сохранить фракцию в парламенте. Девять месяцев до выборов президента – вывести капитал на Север и попытаться выиграть выборы. Троица получит свой кусок пирога, и он их вполне устроит. А на покореженной Площади надо положить асфальт, чтобы нечего было выковыривать в следующий раз.

Именно этого меньше всего хотелось Игрокам. По классическим схемам толпа на Площади должна мерзнуть еще пару недель. А потом нечто взорвет ее. Игроки щупали ситуацию два раза, но завести двигатель не удалось. Поэтому сейчас они будут действовать всерьез. Поэтому завтра здесь будет кровь. Много крови. Эти радующиеся люди на Площади – для некоторых завтрашнее солнце станет последним.

Он думал, у него есть как минимум три дня, а в лучшем случае неделя. Окно возможностей сузилось. Утром здесь будет горячо. Но ему нужно еще время, хотя бы до завтрашнего вечера. Вне зависимости от того, что придумали Игроки.

И сейчас он должен понять, какую волынь закрутят здесь завтра утром.

Информация. Поток электричества, единиц и нулей, текущий по кабелям и радиоволнам. За отображение этих потоков в Сайберглобе отвечает специальная «плоскость», которую так и называют – «карта потоков». Обычные пользователи создают едва различимые точки, к которым с разных сторон тянутся нити входящих и исходящих потоков информации. Корпоративные мейнфреймы среднего класса производят относительно небольшие воронки. «Платформенные» искины закручивают «мальстримы» и «циклоны». Такие же мальстримы способен закрутить и трафик-трекер. Конечно, за «информационным климатом» «карты потоков» следят. Любая аномалия тут же берется на отработку аналитиками, которые способны определить причину возникновения. Это называется контртрекингом. Но, как говорили во времена теперь уже давние, на любой хитрый болт найдется свой хитрый гаечный ключ. Маскировка – отдельное искусство, и он им владел в совершенстве. В корпоративных войнах данные были чистыми, но методы оставались грязными.

Но на создание полноценной маскировки времени не было. Сейчас подходил только один метод – войти в тень постоянных мальстримов большой плотности. Обычно такой областью являлся деловой центр города (?), где постоянно бушевали настоящие информационные катаклизмы – тысячи воронок средней величины и десятки мальстримов. Такие зоны мониторились медленно. На один такт проверки уходило минут десять-пятнадцать. Кроме того, сейчас большая часть мальстримов вызвана обработкой последней новости с Площади. Часть его потоков потечет из тех же источников. В общем, полчаса у него есть. За это время реально закачать нужный объем информации и отключиться от Сети.

Он выбрался за периметр. Толпа уже бушевала за пределами баррикад.

Трафикер ныряет в ближайший переход, ведущий к станции подземки.

Час пик прошел, и вагон метро почти пуст.

Немолодая пара напротив обсуждает поездку к детям в другой город. Парень в просторной куртке и меховой шапке сжимает в руках лямки здорового рюкзака. Он беспокойно оглядывается по сторонам и старается не пропустить объявления об остановках. Иногородний. Приехал на заработки. Усталый клерк все время трет глаза, и ему не нравится этот парень. Клерк отходит и садится на свободное место. Девчушка с косой ярко-зеленого цвета мучает игровую приставку, остервенело нажимая на кнопки.

Трафикер тоже «давит кнопки». На экране его «ладошки» мелькают кубики со странными символами. Они складываются в цепи и кубы, исчезают и появляются вновь. Со стороны это выглядит как игра-головоломка. Отчасти это правда. «Сайскрит» или «кибернетический санскрит» – сам по себе головоломка для тех, кто продолжает пользоваться примитивными линейными алфавитами. Слова и предложения из него содержат на два-три порядка больше информации, чем обычные тексты такой же длины. Это модифицированная версия «джимала», языка, на котором «работает» Кибернетический Глобус. Сейчас он пишет на нем запросы по базам данных Глобуса, а те через полчаса запустят на него нужный поток данных.

Запросы на тысячи новостных сайтов и кластеров, ресурсы по геополитике, экономике и социологии, военной аналитике, форумы действующих экспертов-политтехнологов, отставников, скучающих на пенсии и оттого сочиняющих прогнозы на перспективу, демографические данные этой страны за последние несколько лет и видеоряды камер общего пользования города, «серые» данные по поставкам оружия, досье на весь спектр наиболее значимых политических фигур, боевиков-радикалов, бизнесменов и мафиози, анализ активности информационных и пиар-групп, товарные потоки в районе Площади и многое другое. Все, что поможет сложить как стратегическую картинку, так и горизонт событий ближайших часов.

Деловой центр размещался в юго-западном секторе города, около реки. Когда-то здесь была промзона, ее кардинально перепланировали десять лет назад. Старые цеха превратили в торговые центры и офисы для небогатых фирм. В центре промзоны отстроили комплекс из десяти небоскребов, который местные прозвали «Гималаями». Именно здесь размещались штаб-квартиры международных компаний и крупных фирм национального уровня. Район, включенный в орбиту глобальной экономики, никогда не спал.

Трафикер активировал «стекла», и реальность дополнилась «картой потоков». Он взял курс на «Южную башню». «Карта» показывала четыре десятка «мальстримов» и еще пару сотен воронок поменьше.

Первые три этажа «Южной башни» под завязку забиты торгово-развлекательными заведениями. Он ищет кафе попроще, где официантами работают живые люди, а не вечно улыбающиеся «каркасы», что к тому же пишут на камеры всех посетителей.

Он нашел место у окна, выходившего на заснеженную площадь, заказал кофе и три кекса с изюмом. Глядя на пустеющую площадь, которую засыпает снег, трафикер достает наладонник и «трамонтану».

«Что ты видишь?» – спросил его Ацтек перед первым тренингом. «Падающий снег». – «Ты видишь, как несколько миллиардов кристаллов льда, принесенных холодным фронтом с Балтики, падают на небольшой участок, что входит в общую территорию примерно в две тысячи квадратных километров. По пути циклон проходил через несколько промышленных зон, поэтому в кристаллах есть оксиды. Но концентрация не превышает норму. Если тебе удастся закончить обучение, ты будешь одновременно вычислять траектории падения примерно четырех тысяч снежинок и определять вероятные места их падения с точностью до квадратного сантиметра. Тебе не страшно?» – «Нет, а должно быть?» – «Через два месяца ты будешь смотреть на этот мир другими глазами. Ты не будешь видеть снег. Ты будешь видеть кристаллы льда и вычислять вероятности».

Ацтек шутил. Поначалу, да, он вычислял все, что видел вокруг. Спустя несколько месяцев научился контролировать субличности. И когда хотел видеть снег, видел снег. А когда надо было работать, он работал.

Обычно он использовал через полное нейроподключение к мозгу. Но в его ситуации это было невозможно, да и опасно. Единственная альтернатива – визуальный поток данных на «стекла», очки «наложенной реальности». Способ дедовский, но действенный. Из-за высокой плотности данных каждый образ задерживался на экране десятые доли секунды. Нечто вроде скорочтения, только на три-четыре порядка быстрее. Обычные «ладошки» с такими потоками не справлялись. Поэтому придумали «трамонтану», устройство, расширявшее как вычислительные мощности карманного компьютера, так и пропускную способность внешнего канала.

Макрос запущен, «трамонтана» мигает холодным индикатором.

Время вычислять траектории снежинок.

Трафикер вышел из метро за остановку до Площади. После сеанса и поездки в плохо проветриваемом вагоне слегка ныла голова, хотелось пройтись.

Главная улица плавно изгибается между невысокими фасадами домов Старого Города. Первые этажи и полуподвалы заняты кафе, бутиками и туристическими агентствами. Попадаются антикварные и букинистические лавки. Обочина забита машинами, даже сейчас найти свободное место не просто. Улица ярко освещается фонарями и огнями проезжающих автомобилей. Чем ближе к центру, тем чаще она ветвится узкими переулками. В воздухе пахнет ванилью. Значит, он идет правильно – запах говорит о близости старого и крупного кафе города.

За пределами Площади жизнь не изменилась. Люди ходят в магазины, ездят на машинах, едят пирожные в кафе, говорят о том, о чем и говорили три месяца назад. Они делали это, даже когда на Площади целые сутки противостояли «Кондоры» и повстанцы. Но скоро все изменится. Площадь – это небольшой, еще не разгоревшийся костер, предвестник пожара, который будет полыхать по всей стране через несколько месяцев.

Он шел по улице Старого Квартала, и некоторые дома на ней были мертвы. За темными провалами окон угадывалась пустота. Там не существовало лестничных пролетов и перекрытий, только временные стальные опоры не давали зданию рухнуть окончательно.

То же самое случается и с государствами. Фасад из парламента, судов, армии, полиции, лозунгов и исторических традиций вроде бы есть. Но за ним – рухнувшие перекрытия и лестничные пролеты. Жить в таком доме нельзя.

Двадцать лет назад было иначе. Тогда это была одна из сильнейших стран этого региона. Не слишком большая, но самодостаточная. С ее силой считались. Но после ухода правящей династии и объявления нового «демократического курса» стране сильно не везло на президентов и «новых хозяев» жизни. Из дома вынесли все, что можно. Даже лестничные пролеты. Полиция превратилась в мафиозную группировку, армия занималась парадами и концертами, а в министерствах и судах все решалось в пользу того, кто быстрее и больше занес. Тенденции к полному разрушению просматривались еще семь-восемь лет назад. Именно тогда на страну обратили внимание Игроки.

Вернее, они всегда и на все обращали внимание, но в тот момент начали действовать. Один Игрок решил сделать ставку на «титульную нацию», второй – на правящее меньшинство. Шестьдесят миллионов человек оказались под перекрестным огнем пропаганды. Это был первый этап войны. Именно тогда мир начал лишаться красок, превращаться в черно-белое кино. Каша заваривалась все гуще и гуще. Игроки втянули в орбиту местные деловые круги. За ними подтянулись партии и радикальные группировки. За ними – те, кто в политику никогда не верил. С каждым днем в воронку затягивалось все больше людей.

Последний раунд войны был самым коротким. При поддержке Игрока партия правящего меньшинства осталась у власти. Хозяин и его Группа, отпраздновав «взятие столицы» чередой буйных оргий, стали брать не только то, что плохо лежит, а уже то, что просто нравится.

Тогда другой Игрок пошел ва-банк. Решил действовать более жестко. Внешне все выглядело как поддержка оппозиции и проталкивание ее во власть. Но это лишь прикрытие. Трафикер тоже поначалу в него верил. Но страна, обескровленная двадцатью годами непрерывного воровства, не была нужна Игроку. Оппозиция, придя к власти, продолжит делать то же, что и предшественники. Эти марионетки не нужны Игроку. Ему необходима территория, все еще богатая на ресурсы и представляющая плацдарм для наступления на северного соседа, а остатки государства должна смести гражданская война. И потом, когда не останется никого, кто может сопротивляться, Игрок придет сюда спасителем и остановит хаос.

Старая технология, прописанная еще в середине прошлого века. Вызвать волну протестов в обществе. Собрать как можно больше людей в одном месте. Раскалить обстановку до предела. Убить несколько человек, чтобы все выглядело как дело рук власти. Взрыв народного гнева начнет цепную реакцию по всей стране. Дальше останется только подливать масла в огонь. Пьеса была разыграна не раз и не два, но, несмотря на это, ее продолжали с успехом разыгрывать еще и еще.

Субличности выбрасывали в «основное» сознание все больше подробностей. К тому моменту, как впереди замаячили баррикады, он уже видел горизонт событий на следующие несколько часов.

Площадь никогда не спит. Костры не тухнут, биогенераторы гудят, а в огромных котлах круглые сутки варят похлебку и кофе, пекут картошку и мясо.

Кофе в высокий пластмассовый стакан ему наливает розовощекая улыбающаяся женщина средних лет. Он улыбается в ответ и осторожно берет стакан. Потягивая обжигающую густую жидкость, он заедает ее большим печеньем и медленно идет к южной части Площади.

Несколько законсервированных групп Игрока находились на Площади с самого начала протестов. Время активизации – час пик, когда взрослое население поедет на работу и, чтобы убить время, будет слушать и смотреть утренние новости. Зона конфликта – «граница» между «Кондорами» и баррикадами. Повод для конфликта – «изнасилование» активистки «кондорами». Возмущенные повстанцы, подогреваемые провокаторами, начнут свалку с «кондорами», в ход пойдут коктейли, газ и травматика. Пик драки придется на время встречи Хозяина и оппозиции. Скандал, взаимные обвинения в провокациях, срыв переговоров. Если конфликт пойдет на спад, за дело возьмутся снайперы. После этого «точка возврата» будет пройдена.

Группа протестующих образовала круг, в котором лихо отплясывают несколько человек. Она стоит в кругу. Хрупкая блондинка в цветной вязаной шапке и таком же шарфе. Она здесь своя, хотя никто из новых друзей не знает, кто она на самом деле. Таких хрупких и маленьких, с большими голубыми глазами, хочется защитить и обогреть, а не «пробивать» по Сети. Трафикер находит мусорный бак, выбрасывает стакан с остатками кофе. Сняв перчатку, отбивает постинг в несколько соцсетей, а потом направляет руководителю «Воинов Шира» личное сообщение с полным досье на миловидную барышню.

Через двадцать минут к танцующим подходят два крепких парня в балаклавах. Что-то говорят блондинке. Она кокетливо улыбается и уходит с ними. Разбираться с ней будут до утра, так что этот план Игрока уже не сработает. Но как всегда, есть несколько запасных.

Ночь будет длинной.

Надо взять еще кофе.

Ночь прошла быстро. Время всегда идет быстро, когда занят делом. И особенно быстро, когда спешишь. Ему удалось нейтрализовать еще две группы провокаторов, и сейчас Игрок пересматривает оперативные планы. Трафикер отодвинул горизонт событий почти на десять часов и вышел за флажки. Его уже взяли на отработку, хотя в этом был плюс. Они захотят узнать его мотивы. И когда поймут, в чем дело, беглянка может оказаться в зоне видимости.

Конечно, если она не увязла в более сложной игре, либо случилось то, что случается с молодыми людьми – непредсказуемый, иррациональный поступок. Всегда есть что-то непросчитываемое.

Однажды Тумос пригласил его во внутренний сад, занимавший половину одиннадцатого этажа штаб-квартиры GK. Обычно там проводили неформальные совещания и отдыхали в обеденный перерыв. Среди небольших групп сотрудников, которые сидели на лавках или на траве, выделялся человек. Он медленно шел по саду, все время останавливаясь и опасливо оглядываясь по сторонам. Подойдя к пустующей лавке, он минуты две осматривал ее и только потом сел. Сначала на край, а потом осторожно подвинулся и оперся на спинку.

«Кого ты видишь?» – спросил Тумос. «Человека, который чего-то боится. Только чего здесь бояться?» – «Он пребывает одновременно в трех десятках вероятных реальностей с горизонтом событий более двадцати лет. В некоторых реальностях скамейка выкрашена, в других она ветхая настолько, что может развалиться, в третьих – на ней сидят люди». – «Что с ним случилось?» – «Маски, субличности, вышли из-под контроля. Просчитываемые реальности становятся галлюцинациями. Это – проклятие трафик-трекера». – «Это излечимо?» – «В принципе да, но ему нравится его состояние».

Надвигается утро, но перед глазами пролетают возможные реальности. Движения людей и машин комичны – они неестественно стремительны и суетливы. Пока все говорит о том, что горизонт отодвинулся. Он старался не смотреть, что там дальше, за чертой семи часов вечера, но в один из «прогонов» спустил субличность с поводка.

…На месте северной части палаточного городка пепелище, догорают кучи покрышек. Два из семи зданий вокруг Площади охвачены огнем. Клубы черного дыма взмывают в темноту, а воздух разрывается криками и выстрелами. «Линия фронта» пролегает где-то там, посередине Площади. С близлежащих улиц на подмогу к протестующим спешат горожане. Со стороны правительственного квартала двигается колонна бронетехники и резервные отряды «кондоров». Кровь уже пролилась, обе стороны несут потери, и взаимная ненависть разгорается с каждой минутой…

Еще и еще раз он просматривает будущее. Одно и то же, различаются только детали.

Трафикер возвращается в реальность. Кто-то задевает его плечом. Он поворачивает голову. Незнакомец едва уловимым движением глаз предлагает ему следовать за ним. Он ведет трафик-трекера к южным баррикадам.

Да, он подошел близко к флажкам.

Они знают, кто он и почему пришел сюда.

И как избавиться от него, теперь тоже знают.

У зеленой палатки стоят парень и девушка. У ее ног – походный рюкзак. Она только что приехала. Как он и предполагал, ее не было на Площади. Скорее всего, члены ее группы получили указание привезти сюда и дать попрощаться с любимым.

На парне видавшая виды военная куртка с сорванными знаками различия. Они о чем-то говорят, и разговор не слишком приятный. Трафикер останавливается в двадцати шагах, снимает очки и трет глаза. Бессонная ночь дает о себе знать. Девушка замечает его. Она порывисто обнимает парня. Ее большие зеленые глаза наполняются слезами. Она продолжает смотреть на трафикера, и слезы капают на жесткую ткань куртки. Ее взгляд говорит о том, что она хочет остаться.

«Да?»

Трафикер надевает очки и качает головой. Он достает из кармана «ладошку» и делает снимок.

«Нет».

Через полчаса здесь будет ее семья. Отец, два старших брата и мать. Они найдут нужные слова.

Она прячет лицо и еще крепче прижимает к себе парня.

Пора уходить. Вход на «красную» ветку метро в паре сотен метров отсюда. В гостинице его никто не ждет, но в сумке, что осталась в номере, нет ничего ценного. В крайнем случае пришлют почтой.

Он идет через гудящую толпу, навстречу потоку радостных людей. Скоро, очень скоро Площадь наполнится до краев. А вечером начнется бойня. Первая.

Могло ли быть иначе?

Трафикер останавливается, поворачивается и смотрит на людей, которые идут к Площади.

Да.

Оппозиционную троицу надо закидать тухлыми яйцами, когда они вылезут на сцену в следующий раз. Они – прошлое. Гнилое, лживое и лицемерное.

Площадь должна найти своих лидеров. Площадь должна возникнуть в каждом городе, в каждом селе и поселке. Она должна стать той силой, которая выдавит из парламента и чиновничьих кабинетов старое и заменит новыми людьми. Она должна стать силой, которая объединит в себе как «титульную нацию», так и «меньшинство».

Это будет трудная и долгая борьба. Борьба не без кулаков, но прежде всего – борьба за души и головы. Может, новые лидеры проиграют грядущие выборы, но наверняка выиграют следующие, если будут достаточно настойчивы. Хозяин не диктатор, как его клеймят подконтрольные Игрокам журналисты. Он всего лишь вор, который боится потерять награбленное. Его можно свалить, убрать верхушку, но для полной смены необходимы те, кто заменит среднее и низшее звенья. А для этого нужно время, длинная воля и терпение. И не только боевики, но и «канцелярские» сотни, что выигрывают битвы мозгами.

Но этого не случится. Не сейчас. Сейчас эти люди танцуют на Площади, радуясь победе. Они не знают, что ситуация идет к точке, после которой возврата не будет. Им предстоит пройти не менее долгий, но кровавый путь. Тысячи смертей, десятки тысяч покалеченных, сотни тысяч, чья судьба будет размолота жерновами истории.

«Что ты видел?»

«Людей на Площади».

«Ты мог что-то изменить?»

«Да».

«Почему ты этого не сделал?»

«Потому что кукловод остается кукловодом, какими бы благими ни были его намерения. Они должны научиться думать своей головой. Перестать выбирать из того, что предлагает кто-то другой».

«Что ты имеешь в виду?»

«Если кто-то спрашивает «да?» или «нет?», всегда нужно помнить, что есть третий ответ».

«Какой?»

«Пошел к черту».

«Болтовня. Ты мог бы спасти тысячи жизней».

«Это их плата за годы молчания, ненужного терпения, нежелания думать головой и надежды на доброго хозяина, который все сделает за них. Им придется пройти через это. Будет война, будут смерти и поломанные жизни, разрушенные города и села».

«Как долго это продлится?»

«До тех пор, пока среди них не найдутся те, кто станет между дерущимися и скажет: «Остановитесь».