Глава 12
Окружающий воздух переливался разноцветными молниями, и девушке казалось, что ее кто-то держит за воротник. Все произошло мгновенно, и она лишь поняла, что ее принудительно переместили.
— Шевелись! — толкнув в спину, рявкнул Нир. От его напускного спокойствия не осталось и следа.
Споткнувшись о камень, девушка чуть не упала. Мужчина все время ее подталкивал, и Лиз все происходящее казалось каким-то страшным сном. Длинный коридор был буквально вырублен в толще камня. То и дело приходилось сворачивать и это напоминало бесконечность.
Наконец, они остановились перед металлическими дверьми. На обеих створках был нарисован куб в окружении цифр. Девушка сразу узнала в нем символ с листка на столе оценщика. На стене был врезан кодовый замок с идентификатором отпечатков пальцев. Цифры располагались по одной на каждой кнопке, и складывались в ряд по три. Всего рядов было четыре. Цифры занимали первые три, а на кнопках последнего ряда были нарисованы непонятные символы.
Набрав комбинацию из семи кнопок, мужчина приложил указательный палец на маленький экран. Лампочка над дверью загорелась зеленым светом, и с легким свистом, створки разъехались в стороны, скрываясь в стене. Пройдя внутрь, похититель схватил Лиз за руку, и потянул за собой. Девушка даже не сопротивлялась, потому что всеми конечностями ощущала, а точнее вообще не чувствовала ног, что ее парализовали каким-то нейронным препаратом. По обе стороны от них тянулись ряды полупрозрачных коробок, внутри которых виднелись смутные силуэты.
Один из боксов был покрыт копотью изнутри, и если остальные выглядели матово-белыми, то этот выглядел как тонированный черной пленкой. Они прошли уже достаточно далеко, но цифры на передней двери каждой камеры были всего лишь в районе от семисот, до семисот восьмидесяти.
Пройдя мимо бокса с номером 99, Лиз с ужасом увидела сквозь стекло, лицо, покрытое сажей и торчащими из щек костными отростками.
— Топай-топай! — толкнул в неизвестно который раз Нир.
Заплетая ногу за ногу, Лиз еле шагала, а когда в двадцатый раз ее снова толкнули в спину, ей захотелось резко обернуться и вмазать по скуле похитителю. Но она передумала. Девушка боялась, и чувство самосохранения брало верх. Как только она прошла через дверь и увидела боксы, Лиз сразу поняла, что ее ждет.
Цифра 1703 замаячила перед глазами, и у Лиз началась истерика. Открыв панель сбоку от стеклянной двери, Нир приложил всю руку к экрану. Красная полоса равномерно несколько раз проехалась от кончиков пальцев к основанию ладони. Женский голос из динамика произнес:
— Доступ разрешен. Камера семнадцать ноль три открыта.
Дверь с шипением открылась, и Нир буквально втолкнул девушку внутрь.
— Выпусти меня сукин сын! — заорала она и попыталась протиснуться в щель закрывающейся двери.
Мужчина хмыкнул, и, нажав на кнопочку выше детектора отпечатков пальцев, сказал:
— Мы специально держали эту комнатку пустой. Добро пожаловать домой.
С внешней стороны не было слышно, как Лиз колотила по стенкам, кричала и рыдала от бессилия. Загадочный материал, из которого была сделана камера, не впускал и не выпускал никакие звуки. Связь была возможна лишь посредством микрофона с внешней стороны бокса, доступа к которому, естественно, узник не имел.
— Вы-пус-ти-те ме-ня! — кричала она, сбивая руки в кровь о твердые стены.
Все повторялось снова. Как и тогда, после детского дома, ее поместили в это ужасное место, где каждую минуту кто-то орал. Точнее, орали в боксах старого образца, новые же не пропускали звуков и были шумоизолированы.
Обессилив, Лиз легла на койку и обхватила колени руками. Она была разбита и все время нервно вздрагивала. Девушка боялась не столь за себя, сколько за Лео, который остался где-то там, далеко от этого неизвестного места, и она не знала, жив ли Кар, или его убили.
Заплакав, она легла набок и сквозь слезы заметила темный силуэт с другой стороны стены, разделявшей соседние камеры.
— Пошел вон! Отвали! — заорала Лиз, и силуэт словно услышав ее крик, отошел от стены.
Время тянулось медленно, словно длинная склизкая макаронина, наматываемая на вилку. Хотя само понятие время здесь отсутствовало. Свет снаружи в боксы не пропускал необычный материал, а внутри маленькая лампочка из небьющегося стекла освещала только один угол. Часов или календаря в камере не было, а на стенках зарубок не сделаешь. Почти каждый, кто жил в камерах, подвергался психологическому давлению, и если удавалось из них выйти, то у каждого проявлялись странности в поведении.
Заснув, Лиз только во сне выглядела расслабленной. Волосы спадали на лицо, а правая рука была подпихнута по щеку. Левая же покоилась на талии, а ладонь свисала над полом.
Она не слышала, как мимо ее камеры проходил патруль из двух вооруженных крепких парней. Один из них на мгновение остановился около камеры 1703 и попытался посмотреть сквозь двери на узника.
— Троуз, идем! — позвал напарника второй патрульный — мы не должны подходить к камерам. Лично мне противно мимо них каждый вечер ходить.
— Вспоминаешь свое пребывание в клетке? — с сарказмом спросил Троуз, возвращаясь на пост.
— Такое не забудешь… — пробурчал напарник и поправил рацию, прикрепленную к воротнику иссиня-черной куртки.
— Патруль Z72, доложите обстановку — прохрипел голос из динамика.
— Все в норме, чел — ответил мужчина в рацию и, хмыкнув, шепнул напарнику — можно подумать, отсюда кто-то сбежит.
— Сплюнь, Тил — недовольно сказал Троуз, оборачиваясь, чтобы вновь взглянуть на неприступный бокс 1703.
Второй патрульный остановился, и, схватив за карман куртки, притянул к себе Троуза.
— Твоя напарница предала нас… — сказал он шепотом — в живых ее не оставят.
— Не смей угрожать! — ощетинился Троуз — она была лучшей в нашей пятерке, и они не могут просто так ее стереть!
— Все равно — вновь шепотом ответил Тил — Ее судьбу определим не мы, но просто выговором она не отделается.
— Не тебе решать. — На повышенном тоне сказал напарник, и, отвязав с пояса дубинку, добавил — Закончишь обход без меня.
С дубинкой в руках он отошел от Тила и свернул за угол соседнего ряда боксов. Вдалеке послышался звук открывающейся двери.
— Она все равно не жилец… — тихо сказал Тил и продолжил обход своего сектора.
* * *
На удаленном расстоянии от патрулируемого сектора, Троуз вошел в лифт, и, нажав на кнопку нижнего уровня, качнулся, когда механизм задвигался. Шахта была очень не надежной, и в любой могла обвалиться, перерубить трос и расшибить коробку о дно. Сколько не укрепляли стены, каждый месяц начинался обвал, и, чтобы спуститься на нижний уровень, приходилось прибегать к маленьким устройствам-телепортам. Несмотря на свою простоту, в них таилось огромное количество минусов, главный из которых влиял на организм телепортанта. У него развивалась атрофия нервных окончаний и онемение конечностей. Путешествие сквозь материю не было стабильным, и требовало больших затрат энергии человеческого организма.
Где-то над головой пискнул динамик и лифт остановился. Двери с некоторой задержкой открылись, выпуская Троуза на выложенную плиткой площадку. Три двери смотрели с разных сторон на взволнованного мужчину. Дверь по центру вела в кабинет главы Базы, это знал каждый сотрудник. А вот о двух других дверях никому ничего не было известно. Постучав два раза, Троуз вошел в кабинет и сразу без требуемых этикетом приветствий, заявил:
— Лиз Гридинг. Вы должны ее отпустить.
Нир изучающе взглянул на разгневанного посетителя и с ехидной улыбкой спросил:
— Былые чувства вернулись?
— Нет. Просто она одна из нас! — с ноткой гнева произнес Троуз.
— Она не одна из нас! — четко сказал Нир и рявкнул — Сядьте!
Посетитель не стал возражать и сел в кресло с покатыми подлокотниками. За спиной начальника, в стене была ниша с экраном, который имитировал чудесный вид на лазурный берег за окном. Микро-колонки по краям создавали иллюзию морского прибоя. И что самое невероятное, время суток снаружи Базы, соответствовало изображению.
— Вы диктуете условия? — спокойно спросил Нир, наблюдая за мужчиной.
— Нет, но я прошу оставить Порту в живых — ответил Троуз, буквально буравя взглядом своего начальника.
— Ей дали шанс жить вне нашего ремесла, но она все равно вернулась на скользкую дорожку. Она раз за разом ошибалась на сделках, а последняя выходка просто непостижима!
Троуз попытался что-то сказать, но Нир поднял руку и, сделав властный жест, заставил его замолчать.
— Она провалила задание, а потом еще привела на сделку двух странных типов. Один из которых убил всю охрану Макса Ханкена и чуть не лишил его руки. Она ушла от нас — так и быть. Я могу прикинуться сторонником идей свободы выбора, но эта девка вредила нашим людям!
— Она не девка! — озлобился Троуз.
— Она хуже! Но опустим это, ибо я не желаю марать свой рот грязными словами — сказал Нир, пододвигая к себе пепельницу и зажигая сигару.
Троуз не переносил запах табака, но ему пришлось терпеть, чтобы не разозлить начальника, презиравшего чужие слабости.
— После того как Макса чуть не грохнули, наш аналит-отдел навел справки о ее новых дружках. Понятия не имею чем ей мог помочь сопляк из музея. Ладно адвокат, я допускаю ее практичность, но смотритель пыльных статуй… чем он может ей помочь? Артефактов с эффектами в музее нет — мы проверяем каждую коллекцию. Логика Гридинг совершенно не понятна.
Выдохнув кольцо дыма, он направил его под потолок. В кабинете стоял едкий запах нелегального табака, от которого начинало щипать в глазах, но Троуз стойко выдерживал испытание.
— Так ты любишь ее? — с некой загадочностью спросил Нир, зажимая сигару в зубах.
— Пункт 3 Кодекса Братства гласит: «Член Братства отрицает любовь и не может любить. Любовь средство манипуляции, а манипулируемый защитник — мертвый защитник» — Процитировал Троуз и выжидающе посмотрел на Нира.
Начальник ухмыльнулся, перекатывая сигару в зубах, и рассмеялся.
— Ты знаешь Кодекс наизусть, не так ли? — сказал он — Но знать что-то от и до, не значит, что ты сможешь применить эти знания в нужный момент. Сколько защитников ошибалось точно так же как ты. Их вера в Абсолют была глупа. Ничто не есть первая инстанция, будь-то высший закон, или чья-то власть. Когда составляли Кодекс, Основатели наплевали на чувства и эмоции, а именно они составляют основу наш силы, нашей власти и могущества. Наш дар, это всего лишь грузик к багажу, тень на стене. Стоит только отключить эмоции, как дар пропадет. Точно также как тень на стене неразрывно связана с источником света, так и сила не может существовать без двигателя в нашей душе.
— Вы не сторонник основ Братства? — забыв об осторожности, спросил Троуз.
— Когда составляли Кодекс, то ориентировались на свое время. Но сейчас все по-другому. Мы другие. Мир другой. Тогда Дар вызывал почтение. Теперь страх и невежество. Теперь для них деньги и вещи создают статус, а раньше обладатели дара рождались со статусом Великих, получив его еще в утробе матери — говорил Нир, прокуривая сигару до половины — Стадо овец нуждается в пастыре, и мы можем, нет, должны, стать этим пастырем. Но человек без эмоций никто — просто мешок костей, мяса и жира с остаточными функциями жизни. Даже не растения, а нечто совсем аморфное. Но лучше перестань меня сбивать, и давай вернемся к тебе и Лиз.
Троуз молчал и пытался придумать весомый довод, чтобы доказать отсутствие эмоциональной привязанности между собой и девушкой. Однако это было трудно, как он ни старался, ведь благодаря ей, ему удалось вспомнить свое прошлое, почти затертое Внушающими. Но осознание прошлого тяжким грузом давило на плечи. Он хотел вернуться к своим близким, но не мог, понимая опасность мести со стороны Синдиката. Не для него. Под угрозой могла оказаться его семья.
— Я не люблю ее, — сдерживая себя, ровно ответил Троуз — но она стала важна для меня. Я обязан ей жизнью.
— О как это мило. Честь еще есть в этом мире! — воскликнул начальник — И ты хочешь попытаться упросить меня не убивать ее, из-за дурацких принципов? Глупец…
У Троуза все внутри похолодело и будто ухнуло куда-то вниз. Неужели он ошибся, и все уже решено? Но к своему удивлению, мужчина услышал:
— Только благодаря твоей преданности и чести, я сохраню ей жизнь, но в любой момент могу забрать свое слово назад.
— Благодарю, господин Директор — сказал Троуз, вставая с кресла.
— Фу… Никогда не называй меня «Директором». Наше предприятие не школа, а я не наставник жизни — прогудел Нир, из-за пагубного влияния табака, расширившего голосовые связки — Свободен!
Троуз не оборачиваясь, вышел из кабинета, вновь вызвал лифт, зашел в него и поехал на уровень, где содержались заключенные в боксах. Он терпеть не мог это место, потому что некоторое время назад сам был узником. Нельзя сказать, что это было светлое прошлое. Бокс был камерой, из которой не было возможности сбежать. Конструкция ограничивала перемещения, и никто, будь врожденный телепортант, или просто человек с приспособлением, не мог исчезнуть из камеры. Но у бокса был и маленький плюс, который позволял обладателям некоторой силы, использовать ее без последствий.
Выйдя на этаже, мужчина осторожно, постоянно оглядываясь, подошел к боксу 1703, и, открыв панель, нажал на кнопку связи.
— Не волнуйся, — сказал он шепотом — они не причинят тебе вреда…
Но Лиз не слышала голос из динамика. Она лежала на спине, и тихо спала. Кто знает, что ей снилось, но в этот момент она выглядела умиротворенной, будто ничто ее не пугало.
