3

Кейси навестил директора Агентства национальной безопасности Бобби Инмэна. АНБ имело свой внутренний круг секретных дел — перехват линий связи и расшифровка кодов. В ходе брифингов Кейси понял, что оно часто поставляло хорошую продукцию. Кейси предполагал также, что после того как Инмэн в течение четырех лет воздвигал защитные стены, ограждая свою вотчину от Тэрнера, он испытывал некоторую обиду.

— Послушайте, — сказал Кейси в начале беседы, — я знаю, что вам предлагали должность заместителя и вы ответили отказом. Я сожалею об этом.

Инмэн помолчал. Потом сказал, что через несколько недель после выборов он оказался в неловком положении как в личном, так и в профессиональном плане, поскольку Голдуотер и кое-кто еще проталкивали его на пост директора центральной разведки.

Кейси неопределенно хмыкнул.

Затем Инмэн начал восхвалять АНБ. Сорок тысяч сотрудников агентства, как в штаб-квартире в Форт-Миде, штат Мэриленд, так и на разбросанных по всему миру станциях подслушивания. Главным подразделением в штаб-квартире является оперативное управление, а в нем — группа по Советскому Союзу, тысяча человек, в основном штатские. Многие из них говорят или читают по-русски. Перехват линий и каналов связи служил одним из лучших источников разведывательной информации о Советском Союзе. Возможно, это и меньше, чем кому-то хотелось бы, но если брать в целом, то АНБ всегда готово сообщить, планируют ли Советы какие-нибудь крупные военные действия. Вторая группа занималась перехватом каналов связи из стран Азии, третья охватывала все остальные страны. Список этих «всех остальных» постоянно расширяется. Каждый государственный секретарь, каждый советник по национальной безопасности хочет получать все больше и больше, желает знать, чем занимается его коллега на другой стороне.

Главная забота Инмэна — деньги, потребность в крупных капиталовложениях. Целые регионы мира остаются неохваченными. АНБ сталкивается с новыми сверхсложными методами шифровки в Советском Союзе и в других странах. А именно оттуда передачи каких-то сигналов заметно участились. Сейчас им приходится уделять большое внимание проблеме своевременности, отметил Инмэн. Получение, рассортировка, по возможности дешифровка и направление информации потребителям отнимает много времени. Подслушивающая аппаратура, размещенная на спутниках, может непрерывно передавать в центр перехваченные сведения, но опять-таки встает проблема времени, необходимого для их обработки. Все тянется слишком долго.

Кейси согласился с ним.

Инмэн сказал, что в случае кризиса разведка может забуксовать на какой-то сложной пленке, на каком-нибудь компьютере или в ожидании перевода на английский язык. Например, сейчас АНБ не в состоянии обеспечить себя постоянным, на все время суток «слухачом» для установленных подслушивающих устройств во всем мире, не в состоянии постоянно иметь на рабочем месте человека с наушниками, готового в любое время передать куда надо срочный перехват. Не хватает людей, и уму непостижимо, как можно дальше работать в таких условиях. А ведь из огромного потока перехваченной информации нужно отбирать действительно необходимую при помощи компьютеров, запрограммированных на ключевые слова или имена.

Кейси задал массу вопросов. Несмотря на его внешнюю несобранность, Инмэн видел, что он начеку. Его вопросы не производили впечатления, что они основаны только на интересах ЦРУ, чего Инмэн мог бы ожидать от Тэрнера.

Кейси ушел со встречи с ощущением, что, по мнению Инмэна, может произойти еще одна осечка разведки, подобная сбою во времена Перл-Харбора, когда расшифрованные сообщения не попали вовремя к нужным людям.

18 декабря Кейси направился в офис Тэрнера, откуда тот осуществлял надзор за всеми разведслужбами США. Тэрнер дал понять, что у него есть несколько важных вопросов для обсуждения, и хотя Кейси усматривал в этом попытку оттянуть время, он решил выслушать его.

Тэрнер сказал, что он хотел бы поговорить о кодовых названиях в разведывательном деле. Система снабжения наиболее важной и деликатной информации кодовыми названиями находилась в полном беспорядке. И тем не менее она являлась главным средством контроля прохождения секретных материалов. Существуют десятки кодовых обозначений как для операций, так и для чисто производственных процессов. АНБ, ВМС и даже оперативное управление ЦРУ пользуются собственными системами кодирования. Только по одной весьма важной системе спутников около 50 тысяч человек имеют допуск ко всем кодовым обозначениям этой системы. Тэрнер сам как-то подсчитал: все специалисты из 10 фирм-подрядчиков, занятые на изготовлении системы; все связисты и даже личная секретарша президента. В эти 50 тысяч не входят бывшие сотрудники соответствующих подразделений, которые имели доступ к кодовым обозначениям, но затем перешли в другие подразделения или вообще ушли из ведомства.

Тэрнер с жаром стал объяснять, что он придумал метод, позволяющий свести разбивку всей информации с грифом «Совершенно секретно» и выше до пяти кодовых обозначений. Метод называется «Апекс». В пять кодовых обозначений входят: «Фотинт» — для всей фотоинформации, получаемой со спутников и самолетов-шпионов; «Коминт» — для всей информации, получаемой в результате перехвата коммуникационных линий и каналов; «Хьюминт» — для всей информации, получаемой от агентуры; «Текинт» — все технические вопросы; и, наконец, «Ройэл» — новое кодовое обозначение для специальной техники и особо деликатных операций, которое позволит ограничить доступ к этим делам какой-нибудь сотне наиболее ответственных сотрудников.

Кейси вежливо кивал. Интересно, подумал он, как все это сократит доступ к особо секретным сведениям, если кто-то, работающий с агентурой в одной стране, сможет получить данные об агентуре во всех странах. Но вопросов он не задавал. Рассказывая о своем «Апексе», Тэрнер распалился так, как будто сочинил десять заповедей.

Тэрнер сказал, что АНБ сопротивляется его идее, так как «Апекс» позволит директору ЦРУ контролировать перехват каналов связи.

Кейси пришло в голову, что перед ним человек, который сам себе затрудняет жизнь. От Тэрнера исходили настроения пораженчества, он выглядел каким-то неустроенным, всем своим видом он показывал, что так и не смог прочно взять дела в свои руки, что после четырех лет пребывания на посту ДЦР он так и не сумел закончить свои распри с АНБ. Видимо, Тэрнер стремился навесить на себя побольше престижных этикеток, чтобы уберечь свою вотчину. Кейси не дал бы и ломаного гроша за этикетки, но он не хотел говорить этого. Все эти вопросы не касались разведки. Уж если что-то и понадобится ему, подумал Кейси, так еще более детальная разбивка и еще больше кодовых обозначений, поскольку это является единственным способом сохранения секретов. Спектакль, устроенный Тэрнером, становился ему в тягость. Ему с трудом удавалось придавать своим смешкам мягкий оттенок.

А адмирал продолжал. Экономическая разведка. Он хотел сделать ее открытой. У него были два заместителя по этой части при персонале в двести человек. Один по бюджету, другой по выбору приоритетов и постановке задач.

Кейси почувствовал, что с него хватит. «Ну, хорошо, а кто мог бы стать моим заместителем?» — спросил он. У него есть три кандидатуры. Фред Айкл, мыслительная машина и специалист по контролю над вооружениями.

— Не знаю его, — сказал Тэрнер.

— Хэнк Ноуч?

— Не способен к такой работе, — ответил Тэрнер.

— Инмэн?

— Способный человек, — сказал Тэрнер, но уточнил: — У него два значительных недостатка. Первый: Инмэн всегда твердо выступал против сильного директора центральной разведки, и если вы намерены стать сильным ДЦР, то это будет проблемой. Второй: с учетом соперничества между АНБ и ЦРУ сотрудники последнего всегда будут с подозрением относиться к нему.

Кейси поблагодарил Тэрнера и ушел.

Тэрнер изменил свое мнение о Кейси — тот умел хорошо слушать.

Кейси все еще не мог решить вопрос с заместителем. Аргументация Тэрнера против Инмэна сводилась к тому, что Инмэн — это строптивый директор АНБ. Но если Инмэн перейдет в ЦРУ, то это отрицательное обстоятельство можно легко превратить в положительное. Ведущий игрок соперничающего клуба может стать первоклассным игроком и ярым сторонником вашего клуба, особенно если ему создать условия, которые он сочтет благоприятными. Кейси решил поговорить с заместителем Тэрнера Фрэнком Карлуччи, очень неглупым ветераном чиновного сословия. Карлуччи был известен тем, что отлично уживался на самых разных постах: сотрудник зарубежной службы госдепартамента; заместитель директора офиса по управлению и бюджету; посол в Португалии.

— Кого мне назначить заместителем? — спросил Кейси, зная, что сам Карлуччи отпадает, так как уходит в министерство обороны заместителем Уайнбергера.

Карлуччи сказал, что он может назвать только одного человека: Бобби Инмэн. Если Кейси не удастся его заполучить, то Уайнбергер и он реорганизуют все разведслужбы министерства обороны и родов войск, поставив их под начало Инмэна. В результате Инмэн станет заместителем Кейси, не выходя из сферы министерства обороны.

Перед самым рождеством Кейси поехал в Лэнгли, чтобы еще раз поговорить с Тэрнером. Он передал Кейси копию докладной записки ЦРУ о плохом обращении с советским перебежчиком, сотрудником КГБ в 60-х гг. Юрием Носенко. По мнению Тэрнера, это было одним из крупных преступлений ЦРУ. Параноики из ЦРУ заподозрили Носенко в том, что он является агентом-двойником. И Носенко в течение 1277 дней, то есть больше трех лет, держали в комнате, а вернее, в камере размером 8x8 футов.

Тэрнер настоятельно рекомендовал Кейси ознакомиться с запиской, чтобы иметь представление о том, что может происходить в ЦРУ. Тэрнер не убежден, что подобное не может повториться.

Докладную Кейси взял, но подумал: все-таки странно, что Тэрнер так распространяется по поводу событий двадцатилетней давности.

У него есть еще кое-что для Кейси, сказал Тэрнер, доставая записную книжку. В ней содержался список 20–25 ведущих должностей в ЦРУ с указанием, сколько лет их занимали одни и те же люди (все они работали на этих должностях и во время описываемых в докладной записке событий). Там же приводились его соображения, кого из этих людей куда поставить, особенно что касается оперативного управления.

Кейси тоже взял этот список, хотя про себя отметил, что Тэрнер обделил своим вниманием еще 75 должностей и, видимо, сам этого не заметил. Тэрнер сообщил, что в последний раз он в качестве ДЦР ездил за границу в Китай, где хотел оформить секретно соглашение по оборудованию там двух станций слежения за советскими ракетами взамен утерянных в Иране. Он ездил туда под фальшивым именем и с внешней маскировкой по рецепту ЦРУ, включая усы.

Кейси продолжал свои контакты с «переходной командой». Туда и сюда летали бумаги. Несмотря на свою склонность к новым идеям и к риску, он по опыту прежней работы в правительственных учреждениях пришел к выводу, что новый человек, приходящий на ответственный пост, должен действовать без спешки, что ему следует семь раз отмерить и один раз отрезать. Это вколотил ему в голову один из его ближайших друзей Леонард Холл, долгое время бывший его партнером по адвокатской практике. Он был председателем национального комитета республиканской партии при Эйзенхауэре и руководил кампанией по его переизбранию в 1956 г., уже после того как тот перенес инфаркт. Холл умер в прошлом году, но в течение пятнадцати лет они регулярно, каждую субботу, обедали в одном и том же итальянском ресторане на Лонг-Айленде. Холл по-дружески учил Кейси подходу и контактам с людьми — рядовыми работниками и администраторами, — по возможности с каждым. Но главной наукой была «наука осмотрительности», как называл ее Кейси.

Кейси мог бы сам стать «вторым Донованом». Но после кончины Холла кто может посоветовать ему, где и когда надо проявить осмотрительность? Кейси обратился к Джону Броссу. Тот сказал, что предложения «переходной команды» отдают скверным душком. Неофициальное прикрытие для специалистов по тайным операциям за границей превратит их в жалкую кучку разъездных коммивояжеров. Они не будут пользоваться доверием официальных лиц в области внешней политики. Шпионаж и тайные операции должны проводиться с позиции силы. Такую позицию может обеспечить только престиж правительства США, а это возможно лишь тогда, когда шпионы будут пользоваться дипломатическим статусом. Как сможет сотрудник ЦРУ обеспечить безопасную связь с Вашингтоном без посольского прикрытия? Где можно хранить секретную документацию? В отелях «Хилтон» в центрах столиц? Как утверждал Бросс, эти сумасшедшие из «переходной команды» хотят продать Кейси залежалый товар, взятый из старых шпионских рассказов с романтическим налетом минувших золотых времен шпионажа. Но ничего подобного никогда не существовало и едва ли будет существовать. Доктор Ноу из рассказов о Джеймсе Бонде нам не пример. Русские везде и повсюду, и так оно и будет. Здесь нужно вести постоянную и очень тонкую игру.

Кейси деликатно возразил Броссу. Он видел правоту аргументов Бросса, но его напористость заставила его слегка перемешать карты.

— Ах, послушай, Билл, — сказал Бросс, — наверняка можно найти решение, которое не будет таким разрушительным. — В глубине души Кейси услышал слово «осмотрительность».

Окончательный доклад «переходной команды» был закончен 22 декабря. В день рождества Кейси сообщил Броссу, что «команда» свернула свою работу. В последнее время она превратилась в дискуссионный клуб. «Они хотят поставить меня в затруднительное положение», — сказал Кейси. Настало время составить свою собственную повестку дня.

Бросс почувствовал облегчение. От некоторых «злых духов» удалось избавиться. Пока, по крайней мере.

После Нового года Кейси и Бросс встретились, чтобы пообедать в «Метрополитен-клубе», наиболее изысканном ресторане в центре Вашингтона.

Кейси сказал, что на первое место он ставит аналитическую калькуляцию, изложенные на бумаге оценки на будущее. В усовершенствовании нуждаются не только эти оценки, но и все, что дает разведке пищу для их получения. Они помогут определить слабые места наших источников, слабые места в самих людях. Оценки являются связующим звеном с Белым домом и с президентом, с кругами, где делается политика. Бросс согласился с этим.

Было время, мне платили 600 тысяч долларов в год за составление налоговых сводок и справочников, — сказал Кейси (причем преувеличил свой годовой доход). Получать огромное количество информации и фильтровать ее до получения квинтэссенции — это он хорошо умеет делать.

Надо же, подумал Бросс, с чего бы это ему понадобилось хвастаться? Но приоритет системы оценок он счел правильным.

Кейси сказал, что система оценок позволит ему установить личные отношения с шефами всех разведок — военной, АНБ, ФБР и других. «Тэрнер враждовал со всеми и с каждым из них», — сказал он с иронией.

На второе место Кейси поставил разработку нового президентского распоряжения о работе разведслужб, которое ослабило бы наложенные на них ограничения. И на третье — получение дополнительных ассигнований и людских ресурсов для разведки. Здесь главная проблема — люди. Нет ли у Бросса каких-нибудь предложений насчет кандидатур на ключевые посты?

— Заместителем должен стать Инмэн, — сказал Бросс. — Билл, тебе будет нужна действительно фигура с хорошим доступом везде, фигура, которая смогла бы, например, постоять за себя в дискуссиях с министерством обороны. У Инмэна такие качества есть. В госдепартаменте он сможет выступать как респектабельный военный умеренного толка. Г олдуотер у него в кармане, и вообще на Капитолийском холме он ходит в фаворитах.

Кейси кивал, но все еще явно колебался.

— А почему нет? — спросил Бросс.

— Да по одной причине — он не хочет идти на эту работу, — ответил Кейси.

Бросс заметил, что Бобби военный человек и сделает то, что ему скажут. Может, четвертая звезда облегчит решение.

Кейси что-то пробормотал. Разговор переключился на другие должности. «Как насчет административного помощника для меня?» — спросил Кейси.

Бросс ответил, что это будет, пожалуй, самый главный выбор, который предстоит сделать Кейси. Ему нужен человек, который знает, как действует рабочий механизм, который был бы знаком с Советом национальной безопасности, его персоналом, знал бы точно все центры власти, пути прохождения бумаг, имел бы хорошие связи с министерством обороны и госдепартаментом.

Кейси попросил Бросса подыскать подходящего человека. Посмотри как следует вокруг себя, сказал он. Сам он ворошит груды личных дел в поисках кандидатов на все посты. Это действительно важное дело, подчеркнул Кейси. Он больше не бормотал, его рука энергично рубила воздух в невозмутимо спокойном кабинете клуба, где они сидели.

У Бросса создавалось впечатление, что Кейси заболел недугом, который Бросс называл «я-освежу-это-место-своими-людьми». Это уже был Донован в чистом виде. Тот часто продвигал довольно странных людей, характеры которых значительно отклонялись от главной линии. В большой организации с эксцентрическими функциями некоторые эксцентричные люди имели хорошие шансы всплыть на поверхность и держаться там, Бросс знал это. Большинство из тех, кто умеет толково подбирать отмычки к замкам, приходят не из самых благочестивых пансионов.

— Нам нужны люди с большим опытом в бизнесе, — сказал Кейси, — люди со стороны.

— Несомненно, — ответил Бросс.

— То, что я хочу сделать, это подыскать работу для Ху-джула, — сказал Кейси, искажая имя Макса Хьюджела.

— Ху-джула? — спросил Бросс— Кто это?

— Ху-джул, — вновь сказал Кейси.

Бросс все еще не уловил настоящего имени. Кейси решил подобрать должность в ЦРУ для Хьюджела, преуспевающего бизнесмена, который тесно сотрудничал с ним во время кампании Рейгана. Хьюджел занимался набором кадров из числа национальных меньшинств и из групп избирателей со специальными интересами.

— Должностей много, — сказал, наконец, Бросс.

Они договорились, что Бросс сядет рядом с офисом Кейси после вступления Рейгана в должность. Мимо него продефилирует весь «бомонд», что поможет ему обнаружить идеального кандидата на пост помощника Кейси.

Кейси вновь поехал в Лэнгли и уже в своем новом качестве вызвал к себе нескольких главных заместителей Тэрнера.

— Как обстоят дела с тайными операциями? — осведомился он. — Что происходило во времена Картера в этой области? Действительно оперативное управление настолько заржавело, что начало скрипеть? — Он хотел знать детали.

Участники совещания сообщили, что за четыре года тайные операции прошли три фазы. Первая и наименее агрессивная — это пропаганда, которая явилась переходом к нелегальным, хотя и ограниченным, операциям во время эры Тэрнера. Дело в том, что Бжезинский проявил большой интерес к заброске нелегальной литературы в коммунистические страны.

Так называемая книжная программа заключалась в контрабандной заброске тысяч экземпляров книг и других печатных материалов за «железный занавес». Все это, сказали они Кейси, не могло не то что изменить, даже пошатнуть ход истории, но существовало мнение, что демократию надо проповедовать. Тэрнер называл эти книжные программы «игрушечными тайными операциями», «рекламой Бжезинского».

Кейси напугал цинизм Тэрнера. В уме он отметил, что надо будет значительно расширить этот канал пропаганды. Слова могут нести силу перемен, идей, а идеи, — это уже существенно.

— Что еще? — спросил он нетерпеливо.

Вторая фаза включала тайные мероприятия, предназначенные для укрепления отношений с дружественными странами, в частности с Англией и Саудовской Аравией. Эти совместные операции, как предполагалось, должны были продемонстрировать возродившуюся жесткость политики администрации Картера в последние годы его правления. Главная операция — ограниченная полувоенная программа поддержки борьбы против марксистского просоветского государства Южного Йемена. Операция идет и сейчас несколько небольших групп йеменцев проходят подготовку по подрыву мостов и т. п. Тэрнер назвал операцию безрассудной и спустил ее своему заместителю Фрэнку Карлуччи, который и осуществлял за ней контроль.

— Почему? — спросил Кейси.

Как считал Тэрнер, Белый дом всегда с излишним рвением стремился ублажить англичан, которые стояли за операциями в Южном Йемене, и беспокоился, что ЦРУ слишком щедро делится весьма деликатной информацией с английской разведкой МИ-6, в которой могла быть утечка секретной информации. Тэрнер полагал, что англичане фактически создали свой разведывательный оплот в США и получают слишком много.

Кейси сказал, что ему нравятся англичане. Что еще?

После советского вторжения в Афганистан в декабре 1979 г. администрация Картера вступила в третью фазу тайных программ, начав действительно серьезную операцию по поддержке муджахеддинов. В этом деле опять-таки самым усердным толчком был Бжезинский, который считал, что Советы зашли слишком далеко. Афганистан станет их Вьетнамом, считал Бжезинский, и это надо смело и беспощадно использовать.

А что сказал Тэрнер?

Кейси сообщили, что директор долго и упорно выяснял, допустимо ли использовать жизни других людей в геополитических интересах США. Впервые при помощи оружия, которое поставило ЦРУ, будут убивать солдат Советской Армии. Советы имеют 90-тысячную армию в Афганистане. Тэрнера беспокоило также, что целью политики США была борьба до последнего афганца, но в конце концов он поддержал операцию. Саудовская Аравия, Египет, Пакистан и Китай также решили помогать афганскому сопротивлению. Общая стоимость операции составляла около 100 миллионов долларов.

Слушание в сенатском комитете по разведке об утверждении Кейси в должности было назначено на вторник 13 января 1981 г., за неделю до инаугурации Рейгана. Кейси сел за работу. Это будет его пятое слушание по утверждению, и он научился не использовать эти собрания для демонстрации своих мнений или копания в бочке саморекламных воспоминаний, но и идти туда невооруженным и неподготовленным нельзя. Десять лет тому назад во время слушания по поводу его назначения председателем Комиссии по ценным бумагам он залетел слишком высоко и чуть не утопил свое назначение, когда ему пришлось отречься от данных им несколько лет тому назад под присягой показаний на процессе против него по обвинению в плагиате. Воспоминание о 1971 г. было не из приятных. Так что на этот раз Кейси тщательно готовился. Директор центральной разведки — это высокий пост с широким спектром обзора. Он лично составил свое состоящее из сорока пунктов выступление, направленное прежде всего на то, чтобы избежать неприятностей. Это означало сводить к минимуму какие-то обязательства, ссылаться на незнание и отсутствие уверенности, заверять сенаторов, что еще не все вопросы решены. Нетрудно будет говорить поменьше, поскольку сенаторы любят слушать самих себя. Так думал Кейси.

В то утро он приехал пораньше. На нем был дорогой темный в полоску банкирский костюм. В 10 часов Голдуотер объявил слушание открытым. Он попросил вице-председателя комитета сенатора Даниэля Мойнихэна, нью-йоркского демократа, служившего в администрации Никсона, представить Кейси. Мойнихэн, с манерами и стилем речи ученого, начал на своих сладкозвучных модуляциях с северо-восточным акцентом. Сначала пошло его обычное интеллектуально ограниченное вступление на тему «будь верен своему штату, будь сыном Нью-Йорка, хорошим парнем из нашей местности».

Потом он сказал:

— Отличительными качествами этого человека является то, что он так или иначе служил каждому американскому президенту, начиная с Франклина Рузвельта, когда он пришел в военно-морские силы США во время второй мировой войны. Его карьера слишком хорошо известна, чтобы подробно останавливаться на ней, разве что отметить одну печальную особенность, которую французы называют «fin de ligne», что-то вроде «конец династии». Билл Кейси будет последним сотрудником Управления стратегических служб, которому предстоит руководить ЦРУ.

Кейси как-то неловко сидел за свидетельским столом, пассивно помаргивал, его руки непрестанно двигались в поисках какой-нибудь деятельности.

Выступил Голдуотер. Разведывательная работа велась недостаточно активно и на не очень хорошем уровне. Расследования в конгрессе, настроение конгресса и т. д. мешали оперативным работникам во всем мире использовать свои возможности в достижении целей. Ряд оперативных работников тратят неимоверное количество времени на написание оборонительных меморандумов в ожидании новых расследований или критики их действий.

После выступлений еще трех сенаторов Кейси метнул свою голову к микрофону. Его целями будут «перестройка, действенность и безопасность».

«ЦРУ страдает от организационной неуверенности, — сказал он. — Многие из его сотрудников ушли из ведомства или собираются уйти. Моральный уровень многих сотрудников ведомств низок. Слишком многие работают для того, чтобы приглушить чувства уверенности в себе и гордости за свою принадлежность к разведке».

Как подчеркнул Кейси, «сейчас не время для еще одной бюрократической перетряски в ЦРУ». Он считал, что так называемые провалы в разведывательной работе за последние годы явились теми случаями, когда факты были налицо, но существовал их неправильный анализ, откуда вытекала и искаженная политика. Он обещал доложить всю необходимую информацию и все точки зрения президенту. Дважды он заверял в своей готовности тесно сотрудничать с конгрессом.

Кейси сулил что-нибудь каждому: перестройку — правым, гражданские свободы — левым. «Захват» страны Рейганом явился крупной неприятностью для демократов. Мойнихэн и другие слишком хорошо знали это. Демократам придется идти теперь по узкой дорожке. Не будет больше попыток выпотрошить ЦРУ, не будет обвинений Фрэнка Чёрча, что ЦРУ ведет себя, как «буйный слон в посудной лавке». Сам Мойнихэн не верил в правильность такого подхода. Эффективное ЦРУ является необходимой предпосылкой для национальной безопасности. Мойнихэн не питал иллюзий насчет того, что Советы могут действовать очень дерзко.

Мойнихэн не питал также особых иллюзий насчет способности ЦРУ поставлять полезную разведывательную информацию. Когда он был послом в Индии с 1973 по 1975 г., резидент ЦРУ часто врывался в его кабинет, размахивая папками со знаком особой важности, заполненными секретами индийского правительства. А потом индийское руководство предпринимало нечто такое, о чем и не упоминалось в этих папках. Так что, как ему стало ясно, ЦРУ многое пропускает мимо ушей.

Когда подошла его очередь задавать вопросы Кейси, Мойнихэн упомянул недавно принятый закон, который требовал от директора центральной разведки «полностью и постоянно информировать комитет о всей разведывательной деятельности, включая и наиболее значительные планируемые операции». Мойнихэн отметил, что президент в некоторых случаях может распорядиться направлять подобные сведения только председателям комитетов по разведке сената и палаты представителей и их заместителям. Это предусматривалось для «исключительных обстоятельств, затрагивающих жизненные интересы США, и в целях сохранения секретности, необходимой при особо деликатных операциях».

«Однако есть так называемые серые зоны», — сказал Мойнихэн, наклоняясь вперед и придавая своему голосу знакомую всем монотонность, что происходило всегда, когда он подходил к центру главного вопроса. Он отметил, что в преамбуле закона указывается на необходимость того, чтобы все это соответствовало обязанностям президента по конституции, а также ответственности исполнительного ведомства за недопущение несанкционированного раскрытия секретной информации, сведений о разведывательных источниках и методах.

— Итак, если мы говорим, что все должно делаться в соответствии, то как можно допустить, что могут возникнуть случаи, когда что-то окажется не в соответствии, — сказал Мойнихэн. — При таком допущении закон тем не менее гласит, что некоторого рода уведомление должно иметь место в какой-то момент даже после свершившегося события. Поэтому никакого исключения в нашем праве на информированность нет. Что думает Кейси по поводу такого «критерия неясности»? Как вам известно, бывали случаи, когда люди с объемистыми и заслуживающими уважения послужными списками вдруг обвинялись в том, что они являлись в конгресс без материалов, затребованных конгрессом.

Мойнихэн отметил, что он имеет в виду расследование дела Международной телефонной и телеграфной компании. «Как вы могли ожидать, мы заглянули в это дело до этого слушания, и я позволил себе связаться с мистером Стэнли Споркином, государственным служащим, уважаемым по всем стандартам.

Мойнихэн извлек письмо Споркина, дотошного юриста в Комиссии по ценным бумагам, бывшего там в течение многих лет самозваным прокурором по особым делам.

Возможно, Мойнихэн ожидал от Споркина каких-то свидетельств грязных дел Кейси, но вместо этого в письме содержались сплошные комплименты в адрес Кейси: «Восприимчивый и вдумчивый анализ, мудрые и богатые воображением решения».

Кейси почувствовал, что он сорвался с крючка. Больше вопросов по прошлому Мойнихэн не задавал. Он перешел к будущему.

— Как вы относитесь к тому, чтобы сообщить этому комитету вещи, о которых знают только два человека в мире?

— Сенатор, — ответил Кейси, — я намерен полностью придерживаться духа и буквы… Я не могу сейчас представить себе какие-либо обстоятельства, которые лишили бы меня возможности передать в комитет информацию, которую он запрашивает…

— Я благодарю вас, сэр, — сказал Мойнихэн, полагая, что он получил обязательство на будущее. — Насколько я понял, вы сказали, что не сможете представить себе обстоятельств, в силу которых вы откажетесь поделиться информацией с комитетом.

Кейси вежливо повторил:

— Я сказал, что сейчас не могу представить себе такие обстоятельства.

Мойнихэн улыбнулся:

— Сейчас не представляете? Вы не зря провели время в форд-хэмской юридической школе.

Теперь настал черед улыбнуться Кейси. В Фордхэме он был студентом. Степень он получил в школе Сент-Джонса. Но он не поправил сенатора.

Кейси легко прошел через остальные вопросы. Он старался ограничивать свои ответы одним словом или предложением. На вопрос о бывшей тогда в ходу фразе: «Настало время спустить ЦРУ с цепи» ответил: «Я не употреблял этой фразы». О том, что он делал после выборов: «Занимался адвокатской практикой и подсчитывал убытки, понесенные во время кампании». О «переходной команде»: «Амебоподобное создание». По вопросу о стиле руководства Кейси сказал: «Мой стиль в общем заключается в постановке целей и обеспечении людей полномочиями для достижения этих целей, чтобы они делали свое дело, не вдаваясь в детали руководства. Если они с этим не справляются, надо найти других».

Несколько вопросов задал Голдуотер.

— У вас есть какие-нибудь соображения насчет вашего помощника?

— Да, и много, — сухо ответил Кейси, понимая, что сейчас начнется барабанный бой.

— Я думаю, не погрешу против истины, если сообщу вам, что адмирал Инмэн пользуется большим уважением этого комитета, — сказал Г олдуотер с бесстрастным выражением лица. — И мы, я опять-таки говорю от имени всего комитета, не хотели бы встретиться здесь с политиком со стороны, которого вы нам пришлете. Мне кажется, адмирал Инмэн будет хорошим дополнением.

— Я надеюсь, что он сможет найти дорогу к нам, — сказал Кейси и добавил: — Если он этого захочет.

— Я поднимаю этот вопрос, — сказал Г олдуотер, — поскольку читал в газетах, что есть еще целый ряд других кандидатов на должность вашего заместителя, но ни о ком из них я ничего не слыхал. А Бобби Инмэна мы все знаем.

— Я не знаком с этим списком, — сказал Кейси, бросая наживку обратно Голдуотеру, — постараюсь получить его. — И добавил с подковыркой: — Может, кто-либо из них окажется хорошим кандидатом.

— Да, но я даже не припоминаю, где я его видел, — ответил Голдуотер.

Байден перенес упор на подотчетность. Кейси без колебаний дал отпор молодому сенатору.

— Я думаю, что бывают моменты, когда слишком строгая подотчетность, слишком детальная подотчетность может помешать делу, и я считаю, что это следует признать.

Некоторые вопросы сенатора Байдена Кейси просто обошел стороной: «У меня нет собственного продуманного мнения, а я не хочу высказывать непродуманное личное мнение», «Нет», «Нисколько», «Я рассмотрю этот вопрос».

После этого Байден перешел к рекламированию Инмэна: «Самый лучший, безусловно самый лучший в любом отношении из всех, кто когда-либо давал показания в этом комитете». Тряся рыжей шевелюрой, Байден сказал, что, если Инмэн станет заместителем и у Кейси возникнут проблемы, пусть он посылает Инмэна сюда, он здесь знает все ходы и выходы.

Эти слова не прошли мимо ушей Кейси. Лучше, пожалуй, получить Инмэна, даже просто как своего человека в комитете.

Дни, оставшиеся до вступления Рейгана в должность, Кейси посвятил изучению разведывательных данных, особенно по иранскому кризису и американским заложникам. Документы поставляло Агентство национальной безопасности, которое расшифровывало закодированные переговоры между Ираном и Алжиром, который выступал посредником в торге США с Ираном. Очень важно было не допустить искажений, Иран и Алжир должны получать совершенно точную и правильную информацию о позиции США. Перехват является двойной проверкой того, так ли алжирцы и иранцы поняли то, что хотели сказать США.

Несколько раз перехват показывал, что посредник искажал американскую позицию, и тогда принимались срочные меры. На Кейси это произвело впечатление. Это была действительно разведывательная поддержка, в которой нуждался Белый дом. Он отметил, что директор АНБ все это время находился в непосредственном контакте с президентом и другими лицами в Белом доме.

Кейси, как и руководители других спецслужб, внимательно следил за событиями в Польше. Предсказанное советское вторжение не состоялось. Как это часто случалось, ответ на вытекающее отсюда «почему?» приходилось искать в отрывочной, фрагментарной информации. ЦРУ имело детальный советский мобилизационный план, включая навевающий скуку список, где указывалось, какие части и куда должны проследовать. Кое-какие из этих сведений были получены от числившегося по списку «Бигот» полковника польского генерального штаба. Вторжение требовало точного расчета времени и привлечения больших ресурсов. Мобилизация требовала привлечения сельскохозяйственных автомашин для транспортировки военных контингентов из западных районов России. Но фотографии со спутников показывали, что эти машины даже не были переброшены к польской границе. Возможно, концентрация войск на границе была только блефом, направленным на ужесточение политики польского правительства по отношению к «Солидарности». Или, возможно, публичная ругань Бжезинского и его предостережения по дипломатическим каналам отпугнули русских? Кейси был поражен: при наличии фотографий со спутников, донесений полковника польского генштаба, данных всех остальных разведок оставалось так много таинственного в этой истории.

С некоторым испугом Кейси наблюдал за тем, как адмирал Тэрнер расправлялся с последними серьезными разведывательными делами, которые еще оставались в его ведении. Прежде всего с совершенно секретным расчетом стратегического баланса между СССР и США, где речь шла о возможностях и намерениях Советского Союза. После нескольких доработок Тэрнер наконец направил окончательный вариант всем главным лицам, ответственным за национальную безопасность, включая президента.

Поскольку директор центральной разведки одновременно является директором ЦРУ, то его позиция — это позиция ЦРУ. Кейси знал, что другие разведслужбы наверняка обставят документ своими возражениями и несогласиями, но ЦРУ до сих пор никогда не расходилось во мнении с директором центральной разведки. Однако на этот раз несовпадение точки зрения ЦРУ с мнением Тэрнера достигло таких размеров, что он впервые допустил отражение позиции ЦРУ в опубликованном расчете. Точку зрения Тэрнера в письменном изложении Кейси нашел не более убедительной, чем его недавний устный доклад президенту по этому вопросу. Он также обнаружил прореху в аргументации Тэрнера: даже если у США окажется достаточно ядерного оружия для нанесения ответного удара после советского нападения, даже если сила сдерживания будет достаточно мощной, нельзя рассчитывать на какую-то логичность в действиях Советов. В конце концов, любая война нелогична.

Кейси чувствовал, что Тэрнер пытался методом анализа опровергнуть теорию отставания США в стратегическом балансе. Но бумаги и «рациональное мышление» не заменят военного превосходства. Влияние подобных расчетов на людей, делающих политику, основывается на единогласии этих расчетов, за документом должно стоять коллективное мнение разведслужб и директора центральной разведки. А этого как раз и не наблюдалось.

Кейси пришлось выдержать еще одну, последнюю, встречу с уходящим директором центральной разведки. В четверг 15 января, за пять дней до инаугурации Рейгана, Тэрнер посвятил его, Буша и Кейси в самые сокровенные тайны. Об этой встрече просил не Рейган, на ней настаивал Тэрнер.

Брезжило холодное утро. Буш и Кейси присоединились к Рейгану в приватной комнате в Белом доме, ожидая начала совещания. Люди из новой администрации чувствовали себя почему-то неуютно.

Тэрнер сообщил им, что наиболее важной засекреченной подрывной акцией является тайная поддержка сил сопротивления в Афганистане. ЦРУ имело также кое-какие ограниченные активные силы в Иране и некоторые планы действий в этой стране на тот случай, если Хомейни будет смещен или начнут убивать американских заложников в Тегеране (пока что их все еще было 52).

Но, пояснил Тэрнер, действительно секретными операциями являлись не тайные акции. Подлинно секретными были действия по сбору очень деликатной разведывательной информации, иногда настолько засекреченной и важной, что каждый день, прошедший без каких-либо разоблачений, считался уже успехом.

Прежде всего, это были агенты, которые, если их разоблачат, будут не просто потеряны, их убьют. Тэрнер назвал некоторых из них, например ответственного сотрудника индийского правительства, являвшегося давним агентом ЦРУ. Он информировал о поставках советского оружия в Индию. Его специализация — противовоздушная оборона.

Ценный агент в Советском Союзе, некто Толкачев, работал в одном из московских институтов и имел доступ к секретным документам. Толкачев поставлял «совершенно точные копии документов» — планы, спецификации, данные о результатах испытаний советских систем оружия.

Тэрнер сказал, что Рейгану предстоит решить, кто, помимо вице-президента и директора центральной разведки, должен знать хотя бы о существовании таких источников. Совершенно очевидно, что все зависит от президента, добавил он.

Ко второй категории сверхсекретных операций по сбору информации относился шпионаж против друзей и союзников — наиболее деликатнейшая проблема. Его точка зрения, с которой, как он надеется, согласится новая администрация, — такие операции необходимы, и, если нужно, их следует расширить. Конечно, многое поступает от технической разведки — фотографии со спутников, перехват каналов связи, удачно поставленные микрофоны. Здесь риск раскрытия может исходить от утечки сведений или от шпиона, внедренного в одно из разведывательных ведомств США. Спецгруппы из 2–3 сотрудников ЦРУ и АНБ в нескольких десятках американских посольств давали иногда потрясающие материалы.

Весь мир думал, что США шпионят только против Советского Союза. Если там обнаруживали подслушивающее устройство или электронную аппаратуру для перехвата, то за этим следовало рутинное выдворение или дипломатическая нота. Правила игры были определенны и известны. Но если произойдет либо утечка информации, либо раскрытие масштабов — боже упаси! — шпионажа США против друзей, то возникнут не только дипломатические осложнения, могут быть затронуты межгосударственные отношения. (Кейси уже успел познакомиться с положением дел в этой области и был удивлен малым количеством таких сверхсекретных операций с микрофонами или при участии агентуры — всего что-то около тридцати.) Тэрнер привел несколько примеров.

В частности, он рассказал, как ЦРУ и АНБ опутали электроникой все египетское правительство и имели там агентов снизу доверху. Президент Египта Анвар Садат представлял собой абсолютно известную для ЦРУ и правительства США фигуру. Операции по обмену разведывательной информацией с некоторыми дружественными правительствами также представляли иногда хорошие возможности для сбора важных сведений.

Третья категория — это специальные операции с применением источников или методов, которые, в случае их утраты, серьезно ослабили бы национальную безопасность. Тэрнер во всех деталях обрисовал операции (в рамках специальной программы ВМС) по подключению к подводным кабелям связи. Когда Буш был директором центральной разведки, точно над кабелем должны были стоять подлодки, что увеличивало риск, привязывая подлодку к одному месту на несколько недель. Сейчас ВМС создали сложный аппарат под названием «кокон», который можно помещать над подводным кабелем и оставлять там для записи переговоров на недели и даже месяцы, а затем забирать их. «Кокон» плотно заворачивается в несколько слоев водонепроницаемого материала и устанавливается на каком-то расстоянии от кабеля, поскольку его не надо присоединять непосредственно к идущим внутри кабеля проводам. Если кабель поднимают на поверхность для проверки или ремонта, то никаких следов подключения не будет заметно. Каждая такая операция, особенно если она проводится в советских территориальных водах, подлежит утверждению президентом, так как никакая другая не ставит под угрозу столько человеческих жизней. Уже произошло одно столкновение с советской подлодкой. Имели место и другие инциденты. Если хоть одна американская подлодка будет захвачена, то последствия будут равны инцидентам с самолетом-шпионом У-2 и шпионским кораблем «Пуэбло», вместе взятым. А может, и хуже.

ЦРУ и АНБ нашли и сухопутное применение для аппаратуры ВМС. Ее подключали к линиям связи на земле, либо к проводам между телефонными столбами, либо к зарытым в землю кабелям.

Имелись еще кое-какая техника и приборы, которые пока не использовались, их придерживали на случай кризиса или войны. Часть из них предназначалась в качестве дополнения к существующей технике, а часть — на всякий случай. Вообще резервов разведслужбам не хватало, трудно было выбить деньги на дорогостоящую технику, которая не идет в немедленное использование. Никто не хотел платить за будущее.

Расшифровка кодов Агентством национальной безопасности также считалась сверхсекретной областью. Из двадцати взятых на прицел ведущих стран, сказал Тэрнер, можно было ставить на дешифровку лишь несколько объектов и лишь на некоторое время, но чтобы расшифровывать все и все время — так не получалось. Да и необходимости не было. Десятки стран не представляли интереса для АНБ, хотя оно и могло расшифровывать их коды.

Упор в этой области разведки делался на то, чтобы подключаться к радиопередачам и линиям связи там, где другие страны, и особенно Советский Союз, и не предполагали о такой возможности, например подводные лодки или внутренние линии связи. Поэтому при использовании этих каналов часто не применялись коды высшей степени шифровки, а то и вовсе обходились без них. Иногда по возросшей частоте сеансов связи или включению новых линий АНБ, даже не прибегая к дешифровке, могли сделать вывод, что намечается, скажем, испытание ракеты, и направить самолеты воздушной разведки туда, где они имели возможность получить дополнительные и более точные сведения.

Имелись также автоматические дистанционные реле, которые можно установить или сбросить на территорию любых стран, и они будут передавать перехваченные сообщения. В некоторых случаях АНБ обнаруживало «утечку» на микроволновых линиях связи, которые подвергались перехвату.

В общем и целом, суммировал Тэрнер, существует множество возможностей, многие из них используются, а о многих еще даже не думали.

Кейси ушел с чувством, что всего перечисленного мало. Почему? Что держит эту огромную разведывательную машину в резерве?