11

За восемнадцать месяцев на посту директора центральной разведки Кейси, по сути дела, получил техническое образование, особенно в области сверхсекретных космических систем, то есть спутников, используемых для фотографирования и сбора проходящих по различным каналам связи сигналов в разведывательных целях. Он познал высокое искусство техники и отстаивал самые лучшие модели, даже если они были и самыми дорогостоящими. Хотя идея о первостепенном значении технической разведки и не захватила его целиком и полностью, он убедился, что она давала основные фрагменты мозаичной картины.

На фотографиях, полученных со спутников, его люди могли сосчитать советские танки. Путем изобретательного применения приемов увеличения — двух- или трехфазной обработки или улучшения качества первоначального снимка — они могли определить, находится ли танк в рабочем состоянии. Система раннего предупреждения могла, как правило, обнаружить любые передвижения советских вооруженных сил или признаки осуществления крупных программ в области вооружения. Спутники могли не засечь плотно закрытых научно-исследовательских объектов в Советском Союзе с небольшим количеством занятых там людей и расположенных вдали от населенных пунктов или военных баз, но это было почти все, чего они не улавливали.

Кейси стоял на пороге осуществления одного из самых секретных и важных научно-исследовательских разведывательных проектов США по развитию космических систем. Его расценивали как крупнейшее техническое достижение 80-х гг. в области шпионажа.

На новой космической системе (первоначальное кодовое название «Индиго», нынешнее — «Лакросс») использовался самый современный радар со способностью «видеть» в любую погоду, днем и ночью. Используя радарное изображение, то есть преобразованные и увеличенные сигналы радара, компьютеры могут создать эквивалент фотоснимка. Облака и темнота перестанут быть препятствиями. Существует предположение, что со временем будущая система сможет «видеть» через стены зданий.

«Лакросс» стоил более миллиарда долларов — головокружительная сумма: даже если вся она будет с пользой истрачена. Однако уже на стадии разработки обнаружились и большие перерасходы и возникли многочисленные проблемы. Главным подрядчиком являлась корпорация «Мартин Мариэтта», а компания «Дженерал электрик» изготовляла наземное оборудование по обработке сигналов после их поступления на приемную установку.

Чтобы поддержать жизнеспособность проекта «Лакросс», в 1983 г. требовалось 200 миллионов долларов. Корпорация «Мартин Мариэтта» нуждалась в деньгах немедленно: приближался критический срок, когда «либо плати еще, либо бросай». Кейси называл такие дорогостоящие проекты «одиночками», потому что только один из них был осуществим. Те из его критиков, которые думали, что Кейси — это только тайные акции, ошибались. Необходимые сейчас 200 миллионов долларов равнялись бюджету всех тайных операций, и вот директор, как усердный муравей, собирал эту сумму только для предварительных расходов на систему спутников, которая, как надеялся Кейси, никогда не станет предметом публичных дискуссий. Дело весьма секретное, а во время таких дебатов, как он считал, часто теряется чувство меры.

Хотя Советы тоже умели получать изображение от радара, однако у них не было таких мощных компьютеров и утонченных методов обработки, чтобы получать высококачественные изображения с высокой разрешающей способностью. «Лакросс» может дать Соединенным Штатам значительное преимущество.

Кейси просветили также по истории развития американских спутниковых систем. Собственно, вся история укладывалась в двенадцать лет, отмеченных выдающимися успехами в этой области, начиная с запуска в 1971 г. первого спутника «Биг берд» («Большая птица»). Гигантский спутник-шпион, около 55 футов в поперечнике, делал превосходные снимки. Но пленки приходилось катапультировать с борта спутника, возвращать на землю и после этого проявлять. Советы, конечно, засекали момент катапультирования и таким образом устанавливали, что имеют дело со шпионским фотоспутником. Для защиты отснятых пленок от различных видов облучения в космосе при их возвращении они помещались в золотые контейнеры. Штабеля этих изготовленных из чистого золота контейнеров в помещении для их хранения являлись символом стоимости этой программы.

В декабре 1976 г., накануне вступления Картера на пост президента, состоялся запуск первого спутника серии КН-11. Это стало большим успехом 70-х гг., так как КН-11 позволял делать привязанные по времени снимки и посылать их на землю в виде телефотосигналов. Получение фотоснимков территории Советского Союза или советских танков почти совпадало с временем фотографирования, давая ЦРУ и Пентагону детальную картину того, что происходило внизу именно в этот момент.

Спутник серии КН-11 не катапультировал пленки, фотоснимки передавались на землю с помощью радиоволн. Поскольку КН-11 имел также оборудование по перехвату каналов связи и радиосигналов, Советы не подозревали, что проходящий над ними спутник производит фотосъемку. При прохождении спутника они не маскировали военные установки и оборудование, в том числе и пусковые шахты ракет, в них даже не закрывались люки. Неосведомленность Советов о назначении спутников КН-11 давала США большое преимущество.

Однако великая тайна КН-11 сохранялась лишь что-то около года. Уильям Кэмпайлс, мелкий служащий центра ЦРУ по наблюдению за с путникам и шпионами, рассердившись на что-то, продал Советам за 3 тысячи долларов копию совершенно секретного руководства к КН-11. ЦРУ почувствовало неладное, когда в СССР при пролете спутника этой серии стали закрывать люки пусковых шахт. Кэмпайлс вскоре был арестован, обвинен в шпионаже и приговорен к 40 годам тюремного заключения, но нанесенного им ущерба это не восполнило.

Кейси усматривал в проекте «Лакросс» один отрицательный момент. Эта система и те, которые должны последовать за ней, предназначались для проверки выполнения будущего соглашения о контроле над вооружениями, если таковое будет когда-либо заключено. Кейси вообще не выступал против контроля над вооружениями в целом, но считал, что значение сокращения ядерного оружия является чисто символическим. Допустим, что этого оружия будет на треть или наполовину меньше. Оставшегося все равно хватит, чтобы уничтожить весь мир. Советский Союз является державой мирового масштаба благодаря своей колоссальной военной машине, а не экономическому, культурному или предпринимательскому развитию. Только военная мощь возвела его в статус сверхдержавы. Кейси был уверен, что Советы никогда не откажутся от того, что обеспечило им место под солнцем.

Но это не причина для свертывания проекта «Лакросс». Кейси решил протолкнуть статью о выделении 200 миллионов долларов для «Лакросса» в бюджет, представленный конгрессу.

Председатель комитета палаты представителей по разведке Боланд выступил против проекта «Лакросс». Перерасходы и проблемы представляли, по-видимому, непреодолимые препятствия, а тут еще управление аэрокосмической разведки, которое ведало системами спутников, наврало насчет стоимости проекта.

В этой связи вопрос приобретал для Боланда моральное значение.

Эти спутники, а также так называемые «черные» проекты ЦРУ, АНБ и других разведывательных служб были запрятаны в бюджете министерства обороны, сократить который считал необходимым демократ Боланд. Министерство обороны, в свою очередь, проявляло озабоченность по поводу того, что проект «Лакросс» отнимает деньги у военного ведомства. В результате палата представителей конгресса урезала ассигнования по секретному разделу бюджета Пентагона на 1983 г.

В то же время сенатский комитет по разведке под руководством Голдуотера оставил в силе запрос Кейси на 200 миллионов долларов для «Лакросса». Поэтому были назначены переговоры Боланда и его заместителя Кена Робинсона с Голдуотером и Мойнихэном.

Голдуотер ревностно относился к проекту «Лакросс». Он произнес целую речь. Самолеты-шпионы — знаменитый У-2 и менее знаменитый СР-71 (СР означало «стратегическая рекогносцировка») — тоже сталкивались с перерасходами и разного рода проблемами, но посмотрите, какое совершенно новое измерение они придали процессу сбора разведывательной информации. Как может кто-либо произвести точный расчет в жизненно важной войне разведок в небесах? Эти вопросы затрагивают самую сущность ответственности конгресса перед страной. Задача не в том, чтобы сделать достаточно, а в том, чтобы не отстать. Именно этого хотят президент и Кейси. Передача радарных изображений уже применялась во время маневров в Германии на границе между Востоком и Западом, где привязанные по времени снимки передавались с самолетов на наземные станции. «Лакросс» еще несовершенен, но обещает очень многое.

Исполненным решимости голосом Голдуотер высказал свое мнение: «Мы это сделаем любой ценой». Он сделал паузу и добавил: «И это может помочь предотвратить войну».

Боланд все еще оставался при своем мнении, но его сопротивление ослабло. Ладно, сказал Голдуотер, раз они не могут устранить разногласия, он подключит комитет по делам вооруженных сил. В сенате комитет Голдуотера делил полномочия по вопросам разведки с комитетом по делам вооруженных сил, в том числе по проблемам бюджета. В палате представителей комитет Боланда пользовался гораздо большей автономией. Голдуотер заметил, что, по его сведениям, сенатский комитет по делам вооруженных сил под председательством Джона Тауэра, республиканца из Техаса, заседает в данный момент на этом же этаже. Он убежден, что Тауэр поддержит проект «Лакросс». Сказав это, он встал и похромал по коридору с намерением передать спорный вопрос и, очевидно, свои полномочия по его решению в руки Тауэра.

Боланд понимал, что он не сможет устоять перед всем сенатом. Комитеты конгресса по делам вооруженных сил пользовались большими полномочиями, поскольку они имели дело с военным бюджетом на сумму более 200 миллиардов долларов, и если председатель хотел провести проект в 200 миллионов долларов, отказа он обычно не встречал. Ведь это составляло одну тысячную долю от всего бюджета — семечки.

Боланд взволновался, когда Г олдуотер начал свое медленное шествование по коридору. Он подбежал к своему соратнику по партии Мойнихэну.

— Ну, что будем делать, — спросил Боланд. Он не любил разногласий между демократами по подобным вопросам. Голдуотеру еще далеко идти, а у него болит бедро. Кроме того, ясно, что будет лучше, если два комитета по разведке сами решат вопрос.

— Я снимаю свои возражения, — отрывисто сказал Боланд. — Верните Голдуотера!

Сотрудник секретариата побежал за Голдуотером с известием: «Они отступили». Тактический маневр удался. Теперь Голдуотер мог быть уверен в осуществлении одной из важнейших разведывательных программ. Он улыбнулся и поковылял обратно. Вернувшись, он согласился с оговоркой, что если и дальше будут иметь место перерасходы, то «сеть питания» будет отключена.

Когда эта весть дошла до корпорации «Мартин Мариэтта», ее встретили с ликованием. Поскольку вопросы наземного обслуживания стали известны, было решено осуществить запуск «Лакросса» с помощью последнего достижения Национального агентства по аэронавтике и использованию космоса (НАСА) — корабля многоразового использования типа «Шаттл» — непосредственно в космическое пространство.

На повестке дня стоял, однако, вопрос, по которому Боланд не собирался отступать: тайная операция в Никарагуа. Она не нравилась Боланду, как и его другу, спикеру палаты представителей О'Нилу, который к тому же в своих оппозиционных устремлениях стоял на миссионерских принципах. Тетка О'Нила, скончавшаяся в прошлом году в возрасте 91 года, была монахиней ордена «Мэриноул». Этот миссионерский орден имел большое, почти мистическое влияние на О'Нила. После смерти тетки О'Нил переписывался с еще одной монахиней того же ордена, которая находилась с миссией в Никарагуа. В письмах она обрисовывала жизнь в этой стране, терзаемой гражданской войной, а войну эту поощряло, поддерживало и скрытно ею руководило ЦРУ. Как считал О'Нил, политика — это мир зыбучих песков, нарушений верности и разрушения ценностей, а вот монахини и священники говорили правду.

— Я верю каждому их слову, — сказал он своему помощнику после двухчасовой беседы со знакомой монахиней, вернувшейся из Никарагуа. Он говорил с горячей убежденностью. Тайная война оживляла воспоминания о «безобразном американце», о прежних манипуляциях ЦРУ. О'Нил вспомнил «Юнайтед фрут компани», американский фруктовый концерн, который ввел в употребление название «банановая республика». Тайная поддержка «контрас» отбрасывала США в прежние времена колониальной эксплуатации.

Боланд мог бы согласиться с такой целью администрации, как стремление остановить экспорт никарагуанской революции в Сальвадор, но, как становится ясным, ЦРУ содержит базы в Гондурасе, с которых «контрас» совершают вылазки в Никарагуа, применяя тактику «ударить и убежать». Его комитет, состоящий из девяти демократов и пяти республиканцев, тщательно отобранных О'Нилом и Боландом, представлял собой стратегический центр палаты представителей. Любая акция этого комитета почти наверняка получит поддержку всей палаты. Боланд хотел полностью запретить финансирование никарагуанской операции, и комитет по разведке поддерживал своего председателя. Голдуотер искал какую-то золотую середину между полным финансированием и категорической линией Боланда. В августе 1982 г. на совместном заседании палаты представителей и сената была принята формулировка, запрещавшая ЦРУ и министерству обороны предоставлять военное снаряжение и центры подготовки, а также оказывать поддержку любому движению «с целью свержения правительства Никарагуа».

Формулировка была утверждена сенатом и палатой представителей по отдельности как секретная поправка к закону о разведывательных полномочиях.

Но 1 ноября 1982 г. Боланд прочитал статью в журнале «Ньюс-уик» под заголовком «Секретная война Америки, цель — Никарагуа». В статье говорилось, что тайная операция переросла в «крупномасштабный план по подрыву сандинистского правительства». Кейси, выступая в комитете Боланда, утверждал, что главной целью операции по-прежнему остается пресечение поставок оружия из Никарагуа в Сальвадор. Уже достигнуты большие успехи, сказал он. Силы «контрас» возросли до 4 тысяч человек. Это в восемь раз больше, чем намечавшиеся год тому назад 500 человек. Такой рост, как заверял Кейси, объясняется широко распространенной ненавистью к сандинистам. Центральная Америка не хочет коммунизма, и указанный рост рядов «контрас» является ярким соизмеримым проявлением этих чувств.

Боланд рассердился. Где-то по дороге из Белого дома в Лэнгли и далее через идеологическую призму Кейси к специалистам по тайным операциям, а от них в резидентуры ЦРУ в Центральной Америке и, наконец, в руки лидеров и рядовых «контрас» утвержденная президентом операция и связанные с ней полномочия претерпевали существенные изменения. Боланд решил выступить публично. 8 декабря 1982 г. он зачитал в палате представителей конгресса свою формулировку, запрещающую использовать фонды с целью свержения никарагуанского правительства. Ее сразу же окрестили «поправка Боланда». Наименее секретная подрывная акция официально стала достоянием общественности. Формулировка была принята единогласно в качестве поправки к закону о разведывательных полномочиях.

Мойнихэн также испытывал все большее беспокойство. Клэридж становился ощутимой частью всей проблемы. Он пришел в сенатский комитет по разведке на секретный брифинг, развесил перед сенаторами карту Никарагуа и изложил им план раскола этой страны на две части — восточную и западную, как Манхэттен в Нью-Йорке или, что точнее, как Бейрут. По словам Клэриджа, поддерживаемые ЦРУ «контрас» займут восточную часть, а сандинистам оставят западную часть вместе со столицей Манагуа. Мойнихэн подумал, что это сумасшествие. В ЦРУ этой операцией занимались только 50 человек. Раскол страны — это же крупная военная мера, требующая большого искусства.

Голдуотер наклонился к Мойнихэну и сказал с сарказмом:

— Очень похоже на войну!

Мойнихэн кивнул. Но что они могли сделать? Все было совершенно секретно.

8 последующие недели Мойнихэн больше ничего не слышал по этому вопросу. По-видимому, план Клэриджа никуда не пошел, но Мойнихэн потерял доверие ко всем. Клэридж говорил то, что думал Кейси, а Кейси думал так, как ему скажет администрация. Операция становилась бедствием.

9 декабря, через день после единогласного принятия предложения Боланда палатой представителей, Кейси явился в сенатский комитет по разведке и начал утверждать, что главной целью операции по-прежнему является пресечение поставок оружия. Но, добавил он, ЦРУ рассчитывает также на возможность «потревожить» никарагуанское правительство и оказать на него давление, чтобы оно не стало «более демократичным» и ввело в свой состав несколько представителей умеренных.

Как считал Мойнихэн, возникает вопрос политической грамотности. «Если вы говорите, — обратился он к Кейси, — что эти люди, сандинисты, именно такие люди, как вы их характеризуете, а я должен верить вам, то они не станут более демократичными… Вы можете свергнуть их или оставить их в покое, но найти какую-то золотую середину нельзя». Кроме того, Мойнихэн поинтересовался, как можно вообще провести четкую линию между «потревожить» и «свергнуть»? Для сандинистов, наверно, нет разницы между этими понятиями, они воспринимают все это просто как крайне враждебные действия.

Его целью, ответил Кейси, является остановить распространение коммунизма и заставить никарагуанское правительство заплатить высокую цену за избранный им путь. ЦРУ хочет держать правительство Никарагуа в «состоянии неуравновешенности», пояснил он.

Эти слова повисли в воздухе.

По мнению Мойнихэна, администрация стремится взять курс, который был бы по меньшей мере на один градус жестче, чем резкая дипломатическая нота. «Ну, а как обстоят дела с самими «контрас»? — спросил Мойнихэн. — Они же воюют за то, чтобы свергнуть правительство и самим взять власть. Они не будут и не могут воевать только за то, чтобы пресечь поставки оружия. Никто этого делать не будет».

Его вопросы остались без ответа. Кейси лишь повторил, что ЦРУ приходится работать с теми, кто оказался под рукой. ЦРУ поддерживает «контрас», но оно не участвовало в их создании.

Мойнихэн испытывал чувство большой тревоги. Администрация и конгресс поддерживали операцию, которая не срабатывает и ведет к катастрофе. Он направил Кейси письмо с подтверждением, что сенатский комитет по разведке одобрил «поправку Боланда». Зная способности Кейси к юридическим уловкам, Мойнихэн писал, что, как он ожидает, ЦРУ будет придерживаться буквы и духа упомянутой формулировки. Мойнихэн внес предложение Боланда в сенат, и оно было принято.

Реакция Кейси оказалась простой: новая формулировка не запрещает ничего из того, что они уже делают. Он сообщил Белому дому, что с его стороны никаких проблем в связи с предложением Боланда нет. 21 декабря 1982 г. Рейган подписал эту поправку, и она приобрела силу закона.

Главный юрисконсульт ЦРУ Стэн Споркин созвал в Лэнгли лучших адвокатов ведомства. Хотя наступали рождественские каникулы, Споркин сказал, что им надо немедленно выступить с каким-то предложением.

— Эта поправка еще вернется к нам и будет кусать нас так, как еще не случалось в нашей практике, — сказал он. — Конгресс постарается под предлогом наблюдения за соблюдением поправки Боланда проникнуть в самое нутро ЦРУ. Это что-то вроде «троянского коня». Они будут следить, выискивать нарушения, — пояснил он.

Споркин хотел услышать соображения насчет выполнения поправки, ставшей законом.

Присутствовавшие адвокаты возразили, что этот закон не обязывает ЦРУ что-то выполнять, а от чего-то отказаться, оно просто должно проследить, чтобы его действия не использовались с целью свержения сандинистов. «Те же самые действия можно предпринимать в других целях», — сказал один из юристов.

Надо шире смотреть на обязанности юрисконсультов в ведомстве, подчеркнул Споркин. Их задачей является предотвращать проблемы, а не просто реагировать на их последствия.

В результате Споркин составил для Кейси довольно жесткий список того, что можно и что нельзя, предназначенный для рассылки в резидентуры. В этом же документе говорилось, что никарагуанская операция не направлена на «свержение правительства» и что нельзя применять или поддерживать, прямо или косвенно, любые средства, обычно применяемые с целью переворота, особенно покушения. Правда, покушения были уже запрещены правительственным декретом, но не помешает еще раз напомнить об этом.

— Стэн, ты не умеешь писать, — сказал Кейси, прочитав бумагу. Он сделал формулировки еще более жесткими.

— Ничего, переживут, — добавил он.

Начальник оперативного управления Джон Стэйн сказал, что составление списка запретов — блестящая идея, он отлично прикрывает их всех. Кейси распорядился отправить весь документ в виде телеграммы в резидентуру в Гондурасе, которая осуществляла контроль над операцией и лагерями «контрас». Телеграмма на нескольких страницах добросовестно и почти буквально повторяла текст поправки Боланда: ничего нельзя делать, в том числе поставлять снаряжение, обеспечивать подготовку, оказывать поддержку, проводить встречи и беседы с целью свержения правительства Никарагуа. С лидерами или рядовыми «контрас», ведущими разговоры об использовании помощи ЦРУ для этой цели, связь прекратить.

Чтобы подчеркнуть серьезность намерений администрации пресечь поставки оружия, Рейган подписал отдельную секретную директиву по Гватемале, которая имела 100-мильную общую границу с Сальвадором. Эта директива предписывала сбор информации и организацию контроля на границе для обнаружения провоза оружия. Согласно донесениям, оружие провозилось в грузовиках, якобы груженных фруктами. Грузы были увязаны и не поддавались досмотру. Потребовалось построить контрольные пункты со сложным оборудованием, которое подавало сигнал, если на проезжавшем через границу грузовике находилось большое количество металла. Для обслуживания этих пунктов были обучены около 60 человек. Удалось обнаружить оружие на нескольких грузовиках, но затем пошли слухи об этих контрольных пунктах, и проверки потеряли смысл. Затраты на устройство контрольных пунктов составили более миллиона долларов.

Перехваты Агентства национальной безопасности не дали достаточных доказательств, необходимых Кейси, чтобы продемонстрировать роль Никарагуа в поддержке сальвадорских мятежников оружием. Эти повстанцы весьма искусно использовали радиосвязь, их передачи были короткими, шифр применялся только один раз, и вообще они пользовались эфиром в случае крайней необходимости, а в основном и дисциплинированно соблюдали полное молчание. Очевидно, они использовали телефонную связь, перехват которой требовал подключения к проводам. Повстанцы обеспечивали безопасность связи лучше, чем сальвадорские военные. Иногда они применяли курьеров и гонцов. За всем этим, очевидно, стояли кубинские, а возможно, и советские специалисты, как считал Кейси. Во всяком случае, ему не хватало убедительных доказательств для того, чтобы добиться полной поддержки никарагуанской операции со стороны конгресса и общественности.

— Самое трудное на свете — это доказать совершенно очевидные вещи, — часто говорил он, но это ему не помогало, и даже в его собственном ведомстве многие сомневались, что такие доказательства существуют, по крайней мере, в таком объеме, который позволил бы оправдать тайную акцию против Никарагуа.

Сенатор Лихи решил отправиться в Центральную Америку, чтобы получить информацию из первых рук. Агрессивному сенатору из комитета по разведке очень хотелось собственными глазами посмотреть на войну, которую ведет Кейси. Сопровождать его он попросил шефа административного персонала своего комитета Симмонса. Тот специально встретился с заместителем директора центральной разведки Макмагоном, чтобы разъяснить ему, что эта поездка — не пикник. Они намеревались подробно побеседовать с резидентами ЦРУ в четырех странах: в Гондурасе, откуда осуществлялось руководство операцией; в Сальвадоре, где существовала угроза со стороны левых мятежников; в Гватемале, где ЦРУ действовало в соответствии с отдельной директивой в целях пресечения поставок оружия; в Панаме, где ЦРУ содержало сверхсекретный центр обучения «контрас».

В группу кроме Лихи, Симмонса и трех его сотрудников вошли офицер из министерства обороны и сотрудник ЦРУ из Лэнгли для связи. Последний был включен по просьбе Кейси, и он лично отобрал опытного сотрудника по имени Бертон Хатчингс, который лично знал резидента в Панаме. Коллеги Хатчингса в шутку называли его «глаза и уши Лэнгли».

Основываясь на разъяснениях и наставлениях ЦРУ, Лихи составил общее представление о том, что его ждет: «контрас» объединены в небольшие подразделения; они не должны захватывать и удерживать никарагуанскую территорию; они обязаны не допускать жестокого обращения с населением Никарагуа; военные преступники бывшего сомосовского режима не допускаются к руководству движением и его отрядами; сотрудники ЦРУ не принимают участия в боевых операциях.

После посещения контрольного пункта в Гватемале группа прибыла в столицу Гондураса Тегусигальпу и остановилась на роскошной вилле посла. Лихи понравился резидент ЦРУ, серьезный и знающий человек.

ЦРУ создало в Тегусигальпе специальный центр для руководства операциями «контрас», расположенный в хорошо защищенном доме.

Начальником центра был бывший подполковник специальных частей армии США по имени Рэй Доути. Со штаб-квартирой ЦРУ его связывала прямая радиолиния с особой частотой и крайне запутанным кодом. Хотя Доути подчинялся резиденту, сам центр являлся независимым каналом по руководству всей никарагуанской операцией.

Во время встречи с ним Доути сказал, что лагеря по обучению «контрас» в Гондурасе — это самое лучшее, что он когда-либо видел. Во время вьетнамской войны он руководил аналогичным центром ЦРУ в Лаосе. По словам Доути, из семи боевых подразделений «контрас» пять находились сейчас в Никарагуа. Он развернул карту, показывавшую зону действий этих подразделений и маршрут их продвижения к югу этой страны. Где-то на этом маршруте пять подразделений должны соединиться с отрядами «контрас», выступившими с территории Коста-Рики и движущимися с юга на север.

— Минуту, минуту, — прервал его Лихи. Маршрут продвижения двух группировок протяженностью более 200 миль разрезал Никарагуа на две части — восточную и западную. Это очень напоминало план Клэриджа по расколу страны.

— Это похоже на то, что вы хотите свергнуть сандинистов, — сказал Лихи.

— Нет, — ответил Доути, — это не так.

Он знал, что конгресс запретил расходовать деньги с целью изгнания правительства Никарагуа. Телеграмма Кейси висела у них на доске объявлений.

— Ну, а к чему же приведет ваш план, если он будет осуществлен? — спросил Лихи.

— Он перережет пути между восточной частью страны и Манагуа, которая находится у западного побережья, — сказал Доути. — К восточному побережью Карибского моря прибывает по морю оружие из Кубы и Советского Союза. Если дальнейший путь по суше будет перерезан, то им придется идти через Панамский канал в Тихий океан, к западному побережью. Таким образом, поток оружия будет пресечен.

— Подождите, — сказал Лихи, — а как сандинисты отнесутся к расколу их страны на две части и как будут выглядеть Соединенные Штаты, которые говорят, что они не пытаются свергнуть никарагуанское правительство?

Доути возразил, что поскольку Сальвадор не выходит к Карибскому морю, а только к Тихому океану, то операция преследует единственную цель — пресечение поставок оружия из Кубы в Никарагуа и далее в Сальвадор.

С чисто технической точки зрения Доути, возможно, прав, подумал Лихи, но этим он себя переубедить не позволит.

— Как осуществляется контроль ЦРУ над подразделениями «контрас» во время операции? — спросил Лихи.

— Поскольку ЦРУ снабжает «контрас» средствами связи, то у него есть все частоты и оно может прослушивать радиопередачи, проверяя тем самым, придерживаются ли «контрас» тех планов и инструкций, которые разработаны для них, — разъяснил Доути.

— Ну, а если «контрас» не все говорят по радио?

— На этот случай, — сказал Доути, — мы вербуем людей в подразделениях, и они шпионят для нас.

— И сколько уже завербовано?

— Что-то один или два, — ответил Доути, — но мы только что начали эту работу.

— А как эти шпионы передают свои донесения?

— На личных встречах, — пояснил Доути.

— Они что же, приходят прямо в ваш охраняемый дом, рискуя своей жизнью? Как часто это происходит, раз-два в год?

В американском посольстве сотрудники сообщили ему, что они надеются на какие-нибудь переговоры с благополучным исходом. Пока же они обеспокоены своим положением, той малой войной, в которую они здесь попали, как в западню. Затем Лихи в частном порядке встретился с командующим вооруженными силами Гондураса генералом Густаво Альваресом, который занимался никарагуанской операцией с гондурасской стороны.

— Да что там, — сказал он Лихи, — к рождеству наши солдаты будут в Манагуа.

— Минуту, — возразил Лихи, — но политика США не направлена на совершение переворота.

— Ах, да, — вздохнул Альварес, — а все-таки хорошо было бы это сделать.

Группа вылетела в Панаму. Клэриджа они там не застали, он накануне отправился в инспекционную поездку по резидентурам региона под псевдонимом Дьюи Мароуни.

Беседа Лихи с резидентом была назначена на следующий день, но он, просто из вежливости, сразу же зашел к нему поздороваться и представиться. Сенатор сказал, что он хотел бы получить конкретную информацию о никарагуанской программе, особенно о ее параметрах: продолжительность, затраты, число занятых людей.

— Согласно инструкциям начальника отдела, я не могу ответить на эти вопросы, — сказал резидент, имея в виду Клэриджа.

Лихи и Симмонс удивились и безуспешно попытались связаться с Макмагоном в Вашингтоне.

На следующий день резидент повторил свое заявление насчет данных ему инструкций.

— А я намерен получить ответы на мои вопросы и не уеду, пока это не будет сделано, — сказал Лихи.

Резидент отказался также отправить шифрованную телеграмму Кейси или Макмагону. Лихи пригрозил, что позвонит Макмагону по обычному телефону. Это могло привести к нарушению правил безопасности, особенно если Лихи начнет изливать свое раздражение по незащищенной линии.

К 11 часам вечера Лихи добился отправки телеграммы.

Спустя семь часов, около б утра, в дверь его номера в отеле постучали. Это был Клэридж, одетый в сверхмодные куртку и брюки, сшитые на заказ. Обмена любезностями не последовало, вместо этого включили радио для защиты от возможного подслушивания.

— У вас есть вопросы, сенатор? — спросил Клэридж.

— Я являюсь членом сенатского комитета по разведке, и зона моего надзора не ограничивается Вашингтоном, — официальным тоном сказал Лихи. — Когда я посещаю резидентуры, я ожидаю, что получу ответы на интересующие меня вопросы, а в данном случае меня в этом заверил Макмагон.

Лихи добавил, что в результате этой поездки они должны подготовить статью для прессы, поэтому визит в Панаму не будет официально связан с операцией против Никарагуа.

Клэридж сел на кровать.

— Сильный человек Панамы генерал Мануэль Антонио Норьега, — нехотя начал он, — бывший руководитель панамской военной разведки, в течение какого-то времени снабжал ЦРУ хорошей информацией и вообще облегчал работу в стране. Однако теперь Норьега ведет двойную игру, у него приятельские отношения с кубинцами, что для ЦРУ и плохо, и хорошо, потому что иногда Норьега дает интересную информацию по Кубе. Но какую информацию он дает кубинцам, это, конечно, неизвестно. В общем, весьма рискованная игра. Тем не менее Норьега намерен разрешить ЦРУ создать центр по подготовке «контрас». Однако создание центра и его деятельность должны сохраняться в глубокой тайне. Если что-то о нем просочится, то Норьега получит основание прикрыть все дело.

— А почему надо обучать «контрас» в Панаме, ведь ее отделяют от Сальвадора три страны. Что же тут общего с задачей пресечения поставок оружия?

— «Контрас» готовят здесь для нанесения ударов по Никарагуа с юга, через Коста-Рику, — ответил Клэридж.

Лихи мысленно представил себе картину региона: Коста-Рика удалена от Сальвадора миль на 300. Ясно, что дело не в борьбе с поставкой оружия.

Следующим и конечным пунктом маршрута был Сальвадор, но Агентство национальной безопасности передало в Панаму, что правые экстремисты в Сальвадоре намерены сбить самолет конгресса США. Их целью, очевидно, был сенатор Кристофер Додд, который собирался приблизительно в это же время прилететь в Сальвадор. Симмонс предложил сделать на их самолете надпись: «Не стреляйте, на борту помощник сенатора».

Вернувшись в Вашингтон, Лихи и его помощники из сенатского комитета по разведке подготовили пространный совершенно секретный доклад. Он содержал записи всех бесед, состоявшихся во время поездки. Выводы доклада были недвусмысленными: антиникарагуанская операция почти во всех отношениях превышала те параметры, которые приводились при ее первоначальной характеристике. Не только число участвующих в ней «контрас», которое сейчас достигло 5500 человек, но и все остальные показатели превышали ранее намечавшиеся. Американские военные вели в регионе разведку, обходившуюся в миллионы долларов. По всей Центральной Америке осуществлялись мероприятия по оказанию поддержки, помощи или обучению «контрас». Все страны региона — Гватемала, Коста-Рика, Сальвадор, Гондурас, даже Панама — сколачивались в союз против Никарагуа.

Планом предусматривалось к лету расколоть страну на восточную и западную части путем организации наступления с севера из Гондураса и с юга из Коста-Рики. К рождеству намечалось вступление сил «контрас» в Манагуа. Со всех точек зрения этот план означал войну. Операция полностью отличалась от той, которая преподносилась на брифингах ЦРУ в Вашингтоне. Стало очевидным, что тайная политика часто выходила за рамки провозглашенной или проводимой Соединенными Штатами официальной внешней политики. Региональная война находится на старте.

На очередном заседании сенатского комитета по разведке Лихи попросил 15 минут для краткого изложения доклада.

— А, черт, — пробормотал Г олдуотер, — ну и говорливый же парень.

Помощник госсекретаря по Латинской Америке Эндерс пытался сделать так, чтобы никарагуанская операция вписалась в общую стратегию США в Центральной Америке, а то и спряталась за нее. Он не хотел, чтобы тайная акция приняла угрожающие очертания для общественности, конгресса и даже администрации. По мнению Эндерса, Кейси не представлял собой тип оголтелого сторонника «холодной войны», они успешно работали вместе, используя набор широких общих концепций — демократия, экономическая помощь, скрытые действия (те же самые тайные акции). Эндерс тщательно составил рецепт смеси этих концепций, чтобы не шокировать тех, у кого еще не прошел синдром Вьетнама. Скроенная таким образом, политика администрации была бы приемлемой для конгресса. Но в Белом доме изменилась погода, и главным образом из-за нового советника по национальной безопасности Билла Кларка.

— Слишком мало, слишком поздно, — любил повторять Кларк. По его понятию, политика администрации идет ко дну.

Эндерс утверждал, что все упирается в конгресс. Те в конгрессе, кто полностью против тайных операций, находятся в меньшинстве, те, кто полностью за них, — тоже. Чтобы с толком провести сессию конгресса, надо убедить 10–15 % «середняков». «Единственная возможность добиться таких результатов — это показать, что политика администрации является путем к миру и урегулированию, — утверждал Эндерс. — От переговоров нельзя отказываться. Реализм требует, чтобы политика администрации кроилась с учетом мерок конгресса».

Кларк же говорил, что если «середняки» и демократы столкнутся с общественным мнением в ходе общенациональных дебатов, то они не смогут удержаться в оппозиции. Он мечтал о таких дебатах. Он хотел проучить конгресс, напомнить ему, что президент может обратиться непосредственно к избирателям. А общественное мнение можно мобилизовать.

Почуяв наступающие затруднения, Эндерс изложил свои мысли в меморандуме, где призывал к осуществлению региональной «двухколейной» стратегии. Для Никарагуа это будет означать продолжение тайной поддержки «контрас», но и меры с целью заставить сандинистов начать с ними переговоры. Для Сальвадора — продолжать поддержку правительства Дуарте и одновременно вести дело к переговорам между правительством и левыми мятежниками. Целью должно быть достижение урегулирования на широкой основе, в результате чего из региона можно будет вывести силы Советского Союза, Кубы и Соединенных Штатов.

Кларк получил копию меморандума Эндерса и вскипел. По его мнению, Эндерс пытается увенчать свою карьеру мощным личным успехом на внешнеполитическом поприще, но делает это за счет последовательности политики администрации. Соединенным Штатам ни в коем случае нельзя уходить из Центральной Америки и бросать своих друзей. Кларк расценивал такой шаг как повторение ошибки Картера — говорить одно, а делать другое. Он направил записку Эндерса президенту с припиской, что, по его мнению, Эндерс не разделяет политику администрации.

10 февраля 1983 г. содержание записки Эндерса просочилось в прессу, и Белый дом обвинил его в распространении пораженческих настроений. Как пояснил Кларк, он не только сам не испытывает влечения к переговорам, но и не уверен в том, что Белый дом нуждается в поддержке центристов в конгрессе. Крупная политическая битва может сослужить хорошую службу президенту.

Кейси сказал Эндерсу, что он сохраняет скептическое отношение к идее переговоров в Никарагуа и Сальвадоре, но и не возражает против такой попытки, тем более что это дает администрации и ЦРУ хорошее прикрытие в комитетах конгресса по разведке. А в марте Кейси позвонил Эндерсу.

— Том, — сказал Кейси, — я знаю, что у тебя свои трудности, но дело в том, что в охоте на тебя к Биллу Кларку присоединился еще один из Белого дома. Майк Дивер.

— Спасибо за предупреждение, дружище, — ответил Эндерс, понимая, что Дивер означает Нэнси Рейган.

Кейси слышал, что Дивер называет Эндерса «гарнитур брюк в полоску». Это уже выглядело зловеще.

Кейси не без удовольствия отмечал, что Белый дом готовится пойти в наступление при осуществлении своей политики в Центральной Америке. Фактически Билл Кларк тонко и деликатно вел линию на переориентацию внешней политики.

Одним из главных каналов Кейси, ведущих в Белый дом, являлся составитель речей Рейгана Антони Доулан, лауреат премии Пулитцера 1978 г. за исследовательские репортажи. Кейси привел Доулана в команду Рейгана во время предвыборной кампании 1980 г. Доулан был ярым приверженцем идей консерватизма. После выборов он попал в группу Белого дома по составлению речей. Хотя Джим Бейкер держал его на привязи, Доулан все-таки прорвался на роль свирепого сторожевого пса Рейгана. Между Доуланом и Кейси непрерывным потоком шел обмен записками, идеями и телефонными звонками.

Доулан восхищался тем хладнокровием, с которым Кейси держался за свои консервативные взгляды. Он восхищался реакцией Кейси на любую критику. Кейси никогда не предавался мрачным размышлениям над тем, что о нем писала пресса. Для этого он был слишком занятым человеком. К его счастью, Кейси гораздо больше интересовался окружавшим его миром с его идеями, событиями и задачами, чем самим собой.

Кейси постарался довести таланты Доулана до сведения Кларка. Доулан получил задание подготовить в общем-то рутинную речь, с которой президент собирался выступить на съезде национальной ассоциации евангелических священников. Перерабатывая речь в соответствии с указаниями Рейгана, Доулан подумал, что наконец он подключился даже к подсознательным мыслям президента.

8 марта 1983 г. в 15 часов 04 минуты в городе Орландо, штат Флорида, президент выступил на упомянутом съезде с речью, в которой он назвал Советский Союз «империей зла».

Это вызвало что-то вроде сенсации. Позднее в этом же месяце президент обнародовал свою стратегическую оборонную инициативу, или план «звездных войн», в целях защиты от советских ракет путем развертывания оружия в космосе. Советы заклеймили Рейгана как «лунатика».

В этой атмосфере яростного антикоммунизма Кейси мог существовать и даже процветать. А вот Эндерс нет. Ареной сражения являлась Никарагуа. Рейган, Кларк и Кейси проводили жесткую линию и ставили под сомнение патриотизм каждого, кто хотел продолжать диалог с сандинистами. Эндерс считал правильной ту политику, которая преследовала цель убрать Советы и кубинцев из Никарагуа. Политика же Соединенных Штатов была явно направлена на то, чтобы убрать н сандинистов.

В конце концов, для начала убрали Эндерса. Его направили послом в Испанию. Перед отъездом он устроил несколько прощальных обедов. Кейси присутствовал на всех. Считая, по-видимому, что одного его присутствия было недостаточно, на одном из обедов произнес тост. Он с похвалой говорил об Эндерсе, его работе, выдающейся карьере, о своем продолжительном сотрудничестве с ним. Произношение Кейси оставляло желать лучшего, но он говорил тепло и прочувственно, с явным намерением показать, что он и Эндерс всегда будут друзьями.

Весной 1983 г. беспокойство Макмагона по поводу Кейси, ЦРУ и «контрас» возросло. Рядовой член комитета палаты представителей по разведке республиканец Кен Робинсон однажды набросился на Макмагона в связи с численностью «контрас». Почему 500 человек превратились в 5500? Робинсон, верный сторонник администрации и ЦРУ, почти кричал на Макмагона, который пытался возразить, что комитеты конгресса по разведке получили все разъяснения. Возможно, сказал Макмагон, члены комитета просто забывают, что говорится на брифингах, потому что промежутки между ними часто длятся месяцами. За это время «контрас» вполне могли, скажем, захватить деревню, сотня-другая ее жителей записалась к ним добровольцами. Нельзя же гнать их обратно, это ведь выразители поддержки народа. Правда, Макмагону пришлось признать и проведение Центральным управлением активной работы по вербовке никарагуанской молодежи в ряды «контрас». Конечно, их численность растет. Но Робинсон не удовлетворился этим объяснением. По его реакции следовало, что никарагуанскую операцию ждали еще большие неприятности.

Макмагон присутствовал также на закрытом заседании сенатского комитета по разведке, где нападки сыпались со всех сторон. Подозрительность, даже враждебность проявлялись в отношении каждой названной цифры и вообще задач и целей операции в целом.

Особенно ретиво наскакивал на Макмагона Лихи.

— Да вы же на краю пропасти стоите. Операция выходит из-под контроля и едва ли закончится чем-то хорошим. Никто не будет обвинять Белый дом, госдепартамент или даже Пентагон, — говорил Лихи. — Если все провалится, то будет виновато ЦРУ. Это оно ведет войну против Никарагуа. Не Рейган и даже не Кейси, а ЦРУ ведет эту войну. Рейган, Кейси, Макмагон — все они когда-нибудь уйдут, а Центральное разведывательное управление останется. Комитет по разведке все-таки несет какую-то ответственность за судьбу американских разведывательных учреждений. Как, между прочим, и вы, — закончил Лихи.

Да, он согласен, сказал Макмагон. Операция «контрас» доставляет неприятности Центральному управлению, большие неприятности. Она и конгрессу доставляет неприятности. Макмагон начал горячиться и размахивать руками для пущей убедительности. Он помнит, как в 70-х гг. ЦРУ как загнанного волка травили общественность, пресса, конгресс. Каждый раз, когда ЦРУ выставлялось напоказ как инструмент внешней политики, вся его деятельность ставилась под угрозу.

Не в силах сдержать охватившие его эмоции, Макмагон сказал, что такое отношение к ЦРУ не только обижает его коллег в ведомстве, не только является посторонним вмешательством в их работу по сбору разведывательной информации или руководству операциями, но и разрушает ценность всех мероприятий ЦРУ. Другими словами, под угрозу ставится не что иное, как репутация этого ведомства. Кроме того, они в ЦРУ обязаны выполнять указания президента и директора. Никарагуанская операция осуществляется по их приказу, они поддерживают каждый шаг, предпринимаемый в ходе операции. Так что надо найти выход — как защищать репутацию ЦРУ и в то же время выполнять приказы. Сенаторы — члены комитета по надзору должны понять, что он сознает, насколько велики при этом ставки. Ему, Макмагону, нужна их помощь.

Когда Макмагон закончил, в зале воцарилась глубокая тишина.

По мере расширения секретной войны в Никарагуа ЦРУ начало выбиваться из выделенного для операции «контрас» бюджета. Кейси решил взять часть денег из секретного особого фонда. Этот фонд в размере около 50 миллионов долларов предназначался для чрезвычайных ситуаций или на случай перерыва в сессии конгресса. Когда считалось, что чрезвычайные обстоятельства миновали или конгресс вновь собирался на сессию, утверждались ассигнования на истраченную сумму и особый фонд пополнялся. Несколько миллионов долларов в этом фонде осталось от несостоявшейся операции по оказанию помощи Баширу Жмайелю. Эти деньги Кейси решил направить «контрас». Но произошла задержка в перерасчете и оформлении перечисления, так что все необходимые бумаги поступили в сенатский комитет по разведке с опозданием что-то недель на шесть.

В связи с обостренным восприятием всего, что имело отношение к никарагуанской операции, задержка в рутинном оповещении комитета о перечислении средств вновь вызвала у сенаторов ощущение, что ЦРУ не хочет наладить отношения с комитетом по разведке. Было назначено секретное слушание, на которое вызвали ревизора ЦРУ Дэниеля Чайлдса, бывшего сотрудника административного аппарата этого же комитета. Он заявил на слушании, что несколько миллионов долларов — это мелочь, его мысли заняты более крупными вопросами. Многие сенаторы рассердились, а демократы увидели в этом возможность еще раз потрепать нервы Кейси.

Но сенатор Уоллоп при сверке дат обнаружил, что во время оформления перевода денег Кейси в городе не было. Значит, вина за задержку лежала на Макмагоне. Уоллоп почти не верил в свою удачу. Макмагон, прославленный администратор, блестящий чиновник, не дотрагивался до бумаг на своем столе — служебный проступок первой категории. Коллеги Уоллопа, охотившиеся за скальпом Кейси, обрушились вместо него на Макмагона, который теперь ходил и объяснял свою оплошность каждому из наиболее видных сенаторов. Однако, занимаясь этим, он пришел к выводу, что при всем желании он не смог бы ускорить ход никарагуанской операции. Макмагон и представления не имел, в каких масштабах действуют Кейси и Клэридж — от одного конца Центральной Америки до другого. Его, заместителя директора, просто обходили, иначе это не назовешь. Ситуация становилась нетерпимой.

Макмагон пошел к Кейси с намерением объяснить ему, что он как его заместитель может нормально функционировать, если он «в упряжке». Он не хотел разделить судьбу Инмэна. Кейси долго сидел, вперив взгляд в пространство, а потом со всем согласился. Была разработана новая процедура, все бумаги пошли через Макмагона.

Однако чем больше Макмагон узнавал, тем сильнее становилось его беспокойство. Он предложил попробовать изменить характер операции: может быть, сейчас, когда она фактически перестала быть тайной, ее лучше передать министерству обороны. В конце концов, всем ясно, что это война.

Кейси эта идея не понравилась. Уж если ЦРУ не может справиться с трудными задачами, если приходится переваливать их на военных, то просто смешно выглядят его старания возродить способность ведомства осуществлять полувоенные операции. Эти операции представляют собой суровое испытание. К тому же военные едва ли горят желанием ввязываться в такие операции. И кроме всего прочего, не пристало сверхдержаве прибегать к прямым военном действиям против такой слабой страны, как Никарагуа.

Макмагон горячо убеждал его в целесообразности своего предложения, утверждая, что он исходит из интересов Кейси. Тогда Кейси предложил, чтобы они оба выступили с этой идеей в Совете национальной безопасности. Там они и изложили ее в присутствии Уайнбергера, Кларка и Джорджа Шульца, сменившего в прошлом году Хейга на посту государственного секретаря.

Реакция Уайнбергера свелась к простому, но категоричному заявлению: только через его труп министерство обороны возьмется за такое дело.

Шульц сказал, что тайная акция все-таки не исключает решения проблемы дипломатическим путем, а вмешательство Пентагона делает это невозможным.

Кларк согласился с тем, что лучше всего оставить операцию в руках ЦРУ. Он похвалил действия Кейси, а о Клэридже сказал, что тот творит чудеса. Кларк уже видит на горизонте признаки победы.

Президент вдохновенно произнес: «Билл и ЦРУ делают то, что надо».

Голдуотер поручил юристам сенатского комитета по разведке изучить вопрос о возможности прямого и открытого финансирования никарагуанской операции через министерство обороны. Юристы обнаружили около дюжины законодательных препятствий для этого, и Г олдуотер осознал тщетность этой попытки. Ну, а военная операция министерства обороны означала войну, объявить которую можно только с согласия конгресса. Кто же захочет объявлять войну Никарагуа? Тайная акция имела хотя бы то преимущество, что ее объявлять не надо, хотя само слово «тайная» было чистой фикцией, новым платьем короля. Однако, хотя такие акции не признавались международным правом, многие страны их проводили, так что едва ли кто-либо спросит с Соединенных Штатов за это.

В палате представителей председатель ее комитета по разведке Боланд поинтересовался, нельзя ли построить какой-нибудь забор или ограду, чтобы перекрыть пути поставок оружия из Никарагуа в Сальвадор. Было даже подсчитано, во что обойдется осуществление этой идеи Боланда, и как оказалось, расходы составят от 300 до 500 миллионов долларов. Идею быстро похоронили.

Кейси сообщил Макмагону оценку президента деятельности ЦРУ по осуществлению никарагуанской операции, и тот молча принял ее к сведению. Итак, операция оставалась за Центральным управлением. Теперь, в соответствии с правилами лояльности, Макмагон должен был безоговорочно поддерживать Кейси.

Однако в скором времени Макмагон лоб в лоб столкнулся с еще одной потенциальной тайной акцией. В ЦРУ обратились беженцы из крохотной страны Суринам, бывшей голландской колонии на северном побережье Южной Америки, как раз над Бразилией. Они просили поддержки. Хотели же эти беженцы-голландцы ни много ни мало как свергнуть диктаторский режим подполковника Деси Бутерса. По их словам, этот Бутерс был прокоммунистически настроен и жестоко расправлялся со своими политическими противниками, некоторыми журналистами и профсоюзными деятелями.

Кейси эта идея захватила. Бутерс представлялся ему просто левацким баламутом, а беженцы-голландцы внушали доверие. Однако Кейси и Макмагон пришли к выводу, что необходима независимая, беспристрастная оценка. Оперативное управление подготовило проект директивы о проведении ограниченной тайной акции с целью определить, имеет ли смысл поддержка беженцев со стороны ЦРУ, есть ли у них шансы свалить Бутерса.

Для основной операции по свержению Бутерса или снабжению беженцев оружием потребуется отдельная директива. Рейган подписал директиву по изучению возможности проведения основной операции. Были выделены несколько сот тысяч долларов, на которые ЦРУ сформировало и направило в Суринам группу сотрудников для сбора информации.

С сообщением по этому вопросу на брифинге в сенатском комитете по разведке выступил Макмагон. В ответ на его выступление присутствующие сенаторы почти хором воскликнули: «Да вы что, шутите?» Несколько сенаторов сразу же бросились в атаку. Почем> администрация считает нужным рассматривать вопрос о перевороте в такой незначительной стране? Народ Суринама — это люди с мягким от природы характером и примитивным уровнем развития, вроде жителей Таити. Все население составляет около 350 тысяч человек, это небольшой город в США. Особенно рассвирепел Голдуотер, заявив, что это самая идиотская идея, с которой он когда-либо сталкивался.

Макмагон ответил, что правительство Бутерса ведет переговоры с кубинцами и с правительством Гренады, небольшого острова в Карибском море, где у власти тоже находились левые силы. ЦРУ установило связи с группой голландских беженцев из Суринама, которые могут проделать всю работу.

Его спросили: было когда-нибудь, чтобы успешно закончился поддержанный США переворот, вроде намечаемого?

Макмагон вспомнил переворот в Гватемале в 1954 г. с участием ЦРУ. Он пояснил, что настоящая директива предусматривает только изучение возможности проведения подобной акции в Суринаме, а для дальнейших действий потребуется другая директива, о чем комитет будет поставлен в известность.

Но это не помогло. Комитет решил направить президенту письмо с выражением протеста против тайной акции в Суринаме.

Голдуотер направил Рейгану личное послание, в котором фактически спрашивал: «Неужели вам это надо?»

В комитете палаты представителей по разведке также обнаружилась мощная оппозиция, причем со стороны обеих партий. Когда из Суринама вернулась группа сотрудников ЦРУ, она смогла представить лишь скудную информацию и доклад с выводом, что переворот едва ли возможен.

Вопрос был снят с повестки дня. Однако Макмагона потрясла вся эта комедийная история. Он еще раз дал себе зарок удерживать ЦРУ подальше от подобных «шуток».