Круминь приказал шоферу ехать на вокзал, а сам отправился туда пешком. Он любил ходить по улицам Риги, наблюдать людскую сутолоку, поток машин, троллейбусов, автобусов — все, что составляло жизнь города, в котором прошла его молодость, годы подпольной работы в буржуазной Латвии, фашистской оккупации. Он любил раскланиваться с многочисленными знакомыми, с которыми когда-то сводила его судьба, и думать над тем, что волновало его. Не изменил он своей привычке и сейчас. Следуя на вокзал, он думал.

Зачем Велта едет в Ригу? К матери? Почему же тогда не приехала раньше? И долгие годы даже не писала? Подобный приезд заранее готовится, ведется переписка, обусловливается время прибытия. А тут все произошло молниеносно. Одно, второе письмо Велты, затем настойчивая просьба: вызови, приеду, встречай. Почему так вдруг? Что случилось?

Найти ответ на все эти вопросы было невозможно, но Круминь хотел заглянуть несколько вперед. Он вспоминал все, что знал, об Аусме и Гунаре. И если о них знал много, то о Велте практически ничего, разве только помнил ее светловолосой, подвижной и веселой девчонкой, которой так гордилась Аусма. Но это было давно, еще до войны. Какая же она сейчас, что за жизнь прожила, с чем едет к матери?

В самом конце платформы в стороне от встречающих на скамейке сидела Аусма. Пришла она на вокзал давно и в нетерпеливом ожидании то ходила по перрону, то садилась на скамейку, доставала из сумочки карточку Велты, всматривалась в нее, боясь при встрече не узнать дочь. Она не заметила, как подошел Круминь, как на плечо легла его сильная рука.

Не ожидала она такой встречи. С тех пор, как ушла на пенсию, редко навещала бывших партизан, давно не видела и Яниса. Как же он постарел! Морщинки глубоко залегли на уставшем, осунувшемся лице, и только глаза были прежними, ласковыми, добрыми. Сначала ей показалось, что в них затаилась какая-то тревога, но она отбросила свои подозрения, когда Янис широко улыбнулся той улыбкой, которая ей нравилась в далекой молодости, и сказал:

— Это же я, Аусма. Разве не узнала?

Она не могла оторвать от него глаз. Друг молодости, боевой товарищ по партизанскому отряду, был рядом. Да какой друг! Это он в 1943 году отыскал ее в хозяйстве кулака, привел в партизанский отряд и сказал: «Медсестрой будешь, сын твой уже большой. Пусть освобождает нашу Родину от фашистов. Он уже мужчина». И пошла за ним Аусма в партизанский отряд. Не знал Янис, что если бы позвал на край света, то, не задумываясь, пошла бы за ним и туда.

— Как чувствуешь себя? Где работаешь? Все там же? — спросила Аусма.

— Там, Аусма, там.

— Тяжело?

— Тяжело, — признался он.

— Отдохнуть надо. На себя посмотри, о себе подумай.

Янис улыбнулся. Забота Аусмы всегда для него была приятной и тронула его сейчас. Юношеская любовь к Аусме давно сменилась чувством чистой дружбы, большой привязанности. В тяжелые минуты жизни он всегда был с нею рядом. Рискуя жизнью, вынес из жестокого боя ее сына. Мальчик скончался у него на руках, а в пышных волосах Яниса появилась первая седина.

— Благодарю за совет, но отдыхать партизанам еще рано.

— А я здесь Велту жду, — сияла от радости Аусма. — Доченьку мою, помнишь ее? Посмотри фотографию. Вот она какая. Красивая, правда?

Говорила она быстро, будто торопилась сказать все, что накопилось за долгие годы ожидания дочери, и боялась, что Янис не выслушает.

— Едет она ко мне. Поняла все, разобралась во всем сама. Уехала от Гунара. Понимаешь? Я уговорю ее остаться со мной. Она у меня единственная. О, как я ждала ее все эти годы! Как ждала, Янис!

— Я рад за тебя, — поддержал он, и Аусме показалось, что голос его дрогнул, да на какую-то секунду отвел глаза в сторону от ее лица.

— Рад за тебя, — повторил он уже твердо. — Пусть и тебе улыбнется счастье. Ты имеешь на это право. Встречай Велту. Я помню ее совсем маленькой и с удовольствием познакомлюсь. Встречай, Аусма.

Вдали на железнодорожных путях показался поезд, и Янис заторопился.

— Прости, я встречаю друга.

Толпа приезжих и встречающих хлынула по перрону. В потоке людей шла и Аусма. Она крепко держала под руку молодую женщину, вытирала платочком счастливые слезы и никого не видела, кроме своей дочери. За ними шел с чемоданами Велты в руках Валентин.

«Ну, что ж, — отметил Круминь, внимательно рассматривая Велту, — волевое лицо, самоуверенна. В Риге, можно сказать, впервые, но чувствует себя, как дома. Знакомство, кажется, состоялось».