ГЛАВА 4

— Старуха Кесснокати говорит, что должен пойти снег, — раздался тихий голос его приятельницы. — Мы должны быть готовы, вдруг нам представится шанс сбежать.

Фальк продолжал молча сидеть, напряженно вслушиваясь в гомон стойбища — доносившиеся издалека голоса, переговаривавшиеся на чужом языке; сухой скрежет скребка о шкуру; тоненький крик ребенка; потрескивание огня в шатре.

— Хоррессинс!

Кто-то снаружи позвал его, и он поспешно встал. Женщина поспешно схватила Фалька за руку и повела туда, откуда его позвали. У большого общего костра в центре круга, образованного шатрами, праздновали удачную охоту — поджаривали быка. Фальку сунули в руку кусок мяса. Сок и растаявший жир бежали по его подбородку, но он не обращал внимания на подобные мелочи, дабы не уронить достоинства охотника общины Мзурра племени Баснасска.

Люди, среди которых он оказался, шли очень узким, извилистым и тернистым Путем по необъятным равнинам прерий, и Фальк должен был в точности следовать всем изгибам этого пути. Племя Баснасска питалось исключительно свежим полупрожаренным мясом, сырым луком и кровью. Дикие погонщики дикого скота, они, подобно волкам, избавляли многочисленные стада от слабых, ленивых или увечных животных. Вся их жизнь, не знавшая покоя, была зациклена на мясе. Они охотились с ручными лазерами и обороняли свою территорию от чужаков с помощью устройств в виде птиц, одно из которых и уничтожило слайдер Фалька. Эти устройства представляли собой небольшие ракеты, автоматически наводившиеся на все объекты, что использовали энергию ядерного распада.

Люди племени Баснасска сами не делали и не ремонтировали свое оружие. Они и пользовались-то им только после обрядов очищения и многочисленных заклинаний. Где они его брали, Фальк выяснить не сумел, хотя краем уха слышал об ежегодных паломничествах, которые могли быть связаны с добыванием оружия. Люди племени не знали земледелия и не держали домашних животных. Неграмотные и знакомые с историей человечества лишь по мифам и легендам о героях, они уверяли Фалька, что он не мог выйти из Леса, так как в Лесу живут только огромные белые змеи. В племени царила монотеистическая религия, обряды которой включали в себя нанесение увечий, кастрацию и человеческие жертвоприношения.

Именно одно из суеверий этой сложной религии заставило дикарей оставить Фалька в живых — при нем был лазер, следовательно, его статус был выше статуса раба. Обычно таким пленникам вырезали желудок и печень для обряда гадания, а тело отдавали на растерзание женщинам. Однако за пару недель до рокового столкновения летательного устройства со слайдером в общине Мзурра умер один из стариков. Поскольку в племени не нашлось еще не получившего имени младенца, которому можно было бы передать имя усопшего, им нарекли пленника. Хотя тот и был слеп, изуродован и только временами приходил в сознание, это все же было лучше, чем ничего. Пока старый Хоррессинс сохранял свое имя, его призрак, злобный, как все призраки, мог вернуться и причинить беспокойство живым. Поэтому у призрака отобрали имя и передали его Фальку.

Заодно был произведен и обряд посвящения новичка в Охотники. Церемония эта включала в себя бичевание, вызывание рвоты, танцы, пересказывание снов, выкалывание татуировок, обильное поглощение пищи, совокупление всех мужчин по очереди с одной и той же женщиной и, наконец, всенощные призывы к Богу, чтобы тот хранил нового Хоррессинса от всяческих бед. Затем Фалька оставили без всякого присмотра, мятущегося в бреду, на лошадиной шкуре в шатре из коровьих шкур. Он должен был умереть или выздороветь, а призрак прежнего Хоррессинса, лишенный имени и силы, в это время уходил по ветру в прерии.

Девушка, которая меняла повязку на глазах раненого и обрабатывала его раны, старалась приходить к нему почаще. Фальк мог видеть ее только мельком, приподняв в зыбком уединении шатра повязку — девушка поспешно наложила ее на глаза пленника, как только его приволокли. Если бы Баснасски увидали глаза Фалька, они тут же отрезали бы ему язык, чтобы он не мог назвать своего имени, а затем сожгли бы его живьем.

Сердобольная девушка поведала ему об этом и о многом другом, что полагалось знать, живя в общине Баснасска, но практически ничего не рассказала о себе. По-видимому, она была в племени ненамного дольше, чем сам Фальк. Насколько он понял, бедняга потерялась в прерии и решила, что лучше присоединиться к племени, чем умереть с голоду. Баснасски с удовольствием принимали рабынь для ублажения мужчин, к тому же она знала толк во врачевании, поэтому ее оставили в живых. У нее были рыжеватые волосы и очень тихий голос. Звали ее Эстрел. Вот и все, что Фальк знал о ней, а сама она никогда не расспрашивала его, кто он и откуда.

Хорошенько поразмыслив, он понял, что легко отделался. Топливо, продукт древней сетианской технологии, не взрывалось и не горело, так что слайдер не разлетелся на клочки. Мелкие осколки взорвавшейся ракеты нашпиговали левый бок и щеку Фалька, но мастерство Эстрел и кое-какие имевшиеся у нее медикаменты сыграли свою роль. Заражения удалось избежать, и он быстро выздоравливал. Уже через несколько дней после своего кровавого крещения в Хоррессинса Фальк начал планировать побег.

Однако дни сменялись днями, а благоприятной возможности все не представлялось. Жизнь общины, состоявшей из осторожных, ревностных людей, жестко регламентировалась различными обрядами, обычаями и табу. Хотя у каждого Охотника имелся свой шатер, женщин держали всех вместе, и все дела мужчины вершили также совместно. Это была скорее не община, а некий клуб или стадо — его члены составляли единое целое. В таких условиях любая попытка добиться независимости или уединения, разумеется, сразу же вызывала подозрение. Фальку и Эстрел приходилось ловить любую возможность перемолвиться хоть парой слов. Девушка не знала диалекта Леса, но они могли общаться на галакте, на котором Баснасски говорили с жутким акцентом.

— Лучше всего, — сказала она однажды, — попытаться бежать, когда начнется метель. Тогда снег скроет нас и наши следы. Но как далеко мы сможем уйти пешком в пургу? Правда, у тебя есть компас, но стужа.

Зимнюю одежду у Фалька отобрали вместе с остальными его пожитками, включая золотое кольцо, которое он раньше никогда не снимал. Ему оставили только пистолет — обязательную часть экипировки охотника, не подлежащую конфискации. Одежда, которую Фальк носил так долго, теперь прикрывала торчащие мослы Старого Охотника Кесснокати, а компас у новенького не отобрали только потому, что Эстрел выкрала и припрятала устройство до того, как перерыли его мешок. Они оба были одеты в куртки и штаны из оленьих шкур, а также парки и сапоги из красноватой бычьей кожи, но, чтобы спастись в метель в прериях, когда пронизывающий ветер сбивал с ног, нужны были стены, крыша над головой и очаг.

— Если мы доберемся до владений Самситов, всего лишь в нескольких милях к западу отсюда, то спрячемся в одном известном мне Старом Месте и будем сидеть там, пока не прекратят поиски. Я подумывала об этом еще давно, до твоего появления. Но у меня не было компаса, и я наверняка заблудилась бы в пургу. Имея компас и пистолет, можно рискнуть Хотя не исключена и неудача.

— Если это наш единственный шанс, — сказал Фальк, — то мы обязаны воспользоваться им.

Он не был уже тем наивным, полным надежд и легко подверженным чужому влиянию человеком, каким был до пленения, стал более стойким и непоколебимым. Хотя Фальк сильно страдал, находясь в заточении, он не испытывал особой неприязни к Басснаскам. Они заклеймили пленника раз и навсегда, покрыв его руки синим узором татуировки — отличительным знаком варвара, но все же человека! В этом не было ничего дурного. Просто у них свои дела, а у него — свои. Суровый характер, воспитанный жизнью в Лесном Доме, требовал, чтобы Фальк бежал и продолжил путешествие, которое Зоув называл «мужской работой». Эти же люди никуда не стремились и пришли неизвестно откуда, поскольку они обрубили все корни, связывавшие их с прошлым человечества. Фальку не терпелось выбраться из общины не только в связи с тем чрезвычайным риском, которому он подвергал себя, живя среди Баснассков. Помимо всего прочего, Фальк ощущал себя беспомощным, пойманным в ловушку, страдающим от удушья. Смириться с этим было куда труднее, чем с повязкой, что скрывала от него окружающий мир.

В этот вечер Эстрел остановилась у его шатра, чтобы сообщить, что начинается снегопад. Они шепотом строили планы побега, когда у полога шатра внезапно раздался чей-то голос.

Эстрел тихо перевела сказанное:

— Он спрашивает: «Слепой Охотник, хочешь ли ты Рыжую сегодня на ночь?»

Она не стала ничего разъяснять. Фальк уже знал правила и этикет дележа женщин, принятые в племени, но как назло в этот момент он не мог думать ни о чем, кроме предмета их разговора, и поэтому машинально произнес в ответ самое полезное слово из своего куцего запаса слов Баснассков: «Миег!» — «Нет».

Мужской голос возле шатра добавил что-то более нетерпеливым тоном.

— Если снегопад не прекратится, — прошептала Эстрел на галакте, — то, возможно, завтра ночью мы сможем осуществить задуманное.

Все еще размышляя о будущем побеге, Фальк ничего не ответил. Затем он вдруг понял, что девушка поднялась и ушла. Только тогда до него дошло, что Рыжею была именно она и что тот мужчина хотел провести с нею ночь.

Фальк мог бы просто сказать «да» вместо «нет». И когда он вспомнил ее тактичность и нежность по отношению к нему, мягкость ее прикосновения и голоса, ту молчаливость, за которой она скрывала уязвленную гордость или стыд, то вдруг почувствовал себя униженным, как товарищ и как мужчина, поскольку не удосужился защитить ее.

— Мы уйдем сегодня, — сказал он на следующий день, стоя на ветру перед Женским Шатром. — Приходи ко мне. Переждем часть ночи, а потом двинемся в путь.

— Коктеки велел мне сегодня прийти к нему в шатер.

— Ты сможешь улизнуть?

— Наверное.

— Где его шатер?

— Позади Шатра Общины Мзурра и чуть левее. С заплатой на пологе.

— Если ты не появишься, я приду туда сам, чтобы увести тебя.

— Может, в другой вечер будет не так опасно.

— И не так много снега? Зима кончается. Возможно, это последняя вьюга. Мы должны бежать завтра.

— Я приду в твой шатер, — покорно сказала Эстрел.

Утром Фальк сделал небольшую щелку в своей повязке, чтобы хоть как-то наблюдать за происходящим вокруг, и сейчас он попытался разглядеть девушку; но при тусклом свете раннего утра она была лишь серым пятном на сером фоне.

Она пришла поздно вечером, бесшумно, как хлопья снега, бросаемые ветром на шатер. Каждый приготовил то, что следовало взять с собой. Никто не проронил ни слова. Фальк надел куртку из бычьей кожи, натянул на голову капюшон и плотно завязал его. Он наклонился, чтобы откинуть полог шатра, но тут же отскочил в сторону, поскольку в шатер снаружи начал протискиваться, согнувшись вдвое из-за узости лаза, Коктеки, широкоплечий бритоголовый Охотник, который ревниво относился к своему статусу и к своим мужским способностям.

— Хоррессинс! Эта Рыжая — начал он и тут заметил ее в тени при слабом свете угольков. В то же мгновение Охотник увидел, как одеты женщина и Фальк, и разгадал их намерения.

Он отпрянул назад, ко входу в шатер, и открыл было рот, чтобы закричать. Без лишних раздумий Фальк быстро и решительно нажал на спуск своего пистолета, и смертоносная вспышка света не дала крику сорваться с уст Коктеки. В мгновение ока бесшумный лазерный луч выжег ему рот, мозг и саму жизнь.

Фальк потянулся через догоравшие угли, схватил девушку за руку и помог ей переступить через тело только что убитого им мужчины.

Снаружи вовсю валил снег. Слабый ветерок кружил снежинки. Холод перехватывал дыхание. Эстрел тихо всхлипывала. Стиснув в левой руке запястье женщины, а в правой — лазер, Фальк двинулся на запад, осторожно пробираясь среди разбитых где попало шатров, которые казались тусклыми желтыми тенями. Через пару минут исчезли и они, и Фалька с Эстрел окружали только ночь и снег.

Ручные лазеры Восточного Леса могли выполнять несколько функций: рукоятка служила зажигалкой, а ствол мог быть превращен в не слишком яркий фонарик. Фальк настроил свой пистолет так, чтобы луч высвечивал стрелку компаса и окружающее пространство не более чем на несколько шагов, и они двинулись в путь.

С пологого склона, где разбило зимнее стойбище племя Баснасска, ветер сдул практически весь снег. Но, продвигаясь по компасу на запад через метель, смешавшую воздух и землю в одну вихрившуюся массу, путники постепенно добрели до низины. Стали попадаться четырех-пятифутовые сугробы, через которые Эстрел пробивалась, хватая ртом воздух, словно выдохшийся пловец на исходе марафонского заплыва. Фальк вытащил из своего капюшона ремень из сыромятной кожи и, намотав один конец себе на руку, дал ей другой, чтобы она держала его в руке. Затем двинулся вперед, прокладывая путь.

Однажды Эстрел упала, и рывок натянувшегося ремня едва не сбил его с ног. Обернувшись, Фальк вынужден был некоторое время шарить по сторонам фонариком, прежде чем увидел, что она лежит почти что у самых его ног. Он встал на колени и в тусклом, испещренном снежинками круге света впервые отчетливо увидел ее лицо. Она прошептала:

— Такого я не ожидала.

— Попробуй немного отдышаться. В этой впадине мы защищены от ветра.

Они прижались друг к другу в крохотном островке света, и на сотни миль вокруг них во тьме, окутавшей равнину, завывала вьюга.

Эстрел что-то прошептала, и он не сразу разобрал слова.

— Зачем ты убил этого человека?

Фальк расслабился, его чувства притупились, он набирался сил для следующей стадии их мучительно медленного побега и поэтому ответил не сразу. В конце концов, выдавив из себя некое подобие улыбки, он пробормотал:

—А что еще мне?..

— Не знаю. Тебя вынудили.

Лицо ее было бледным и искаженным от болезненного напряжения. Фальк не обратил внимания на последние слова девушки. Она слишком замерзла, чтобы долго отдыхать здесь, и поэтому он поднялся, потянув спутницу за собой.

— Идем. До реки уже рукой подать.

Но до нее оказалось гораздо дальше, чем он думал. Эстрел пришла в шатер к Фальку, насколько он понял, через несколько часов после наступления темноты. В языке Леса имелось слово «час», но измерение времени было неточным и скорее оценочным, поскольку людям, не занимавшимся бизнесом и не общавшимся друг с другом через пространство и время, точное времяисчисление было ни к чему. И все же Фальк чувствовал, что до рассвета еще далеко. Они продолжали брести вперед, и ночь шла вместе с ними.

Когда первые серые блики начали пробиваться сквозь черноту вьюги, путники с трудом спускались по склону, покрытому мерзлой спутанной травой и низким кустарником. Прямо перед Фальком обрисовалась огромная мычащая туша и снова легла в снег. Где-то неподалеку замычала еще одна корова или бык, и через минуту они были окружены огромными мычавшими созданиями с белыми мордами и испуганными влажными глазами, ходячими сугробами с мохнатыми боками и плечами. Пробравшись сквозь стадо, мужчина и женщина вышли на берег небольшой речки, которая отделяла территорию Баснассков от земель Самситов.

Быстрая, неглубокая речка не замерзала даже в сильные морозы. Пришлось преодолевать ее вброд. Течение и скользкие камни пытались сбить путников с ног, ледяная вода постепенно дошла им до пояса, обжигающий холод пронизывал все тело. В конце пути ноги отказались служить Эстрел, и Фальк буквально выволок ее из воды на промерзший камыш. А затем вновь в полном изнеможении прижался к ней среди укрытых снегом кустов обрывистого берега.

Фальк выключил фонарик лазера. Постепенно набирал силу ненастный, снежный день.

— Надо идти дальше. Нужно развести костер.

Эстрел не ответила.

Фальк прижал ее к себе. Их сапоги, штаны и куртки от плеч и ниже замерзли и превратились в камень. Лицо девушки, безвольно склонившей голову ему на плечо, было смертельно бледным.

Он назвал ее по имени, пытаясь расшевелить ее.

— Эстрел! Эстрел, приди в себя. Мы не можем здесь больше оставаться. Осталось пройти совсем немного. Все трудности уже позади. Ну же, просыпайся, малышка, просыпайся.

От усталости он повторял те же слова, что когда-то, давным-давно говорил на рассвете Парт.

Наконец она вняла его мольбам, с его помощью с трудом поднялась, поправила замерзшие перчатки и поплелась за Фальком по обрывистому берегу через снежную круговерть.

Они шли на юг вдоль русла реки, как и было запланировано при обсуждении деталей побега. Фальк особенно и не надеялся, что им удастся что-либо разглядеть в этой белой пелене, которая была ничуть не лучше ночного бурана. Вскоре путники вышли к ручью, притоку реки, через которую они перебрались утром, и поплелись вверх по течению, что было нелегко из-за ставшей пересеченной местности.

Силы иссякли. Фальку казалось, что наилучшим выходом было бы упасть и забыться. Его останавливало лишь то, что кто-то рассчитывал на него, кто-то далекий, тот, кто давным-давно отправил его в это путешествие. Он не мог просто лечь и сдаться, поскольку был в ответе перед кем-то.

Тут послышался хриплый шепот Эстрел. Впереди сквозь буран проступали, подобно зловещим призракам, несколько высоких тополей, и девушка потянула Фалька за руку. Они, спотыкаясь, начали прочесывать северный берег застывшего ручья сразу за тополями в поисках чего-то.

— Камень, — не переставая шептала Эстрел. — Камень.

И хотя Фальк не знал, зачем ей понадобился камень, он внимательно ощупывал снег. Они долго ползали на четвереньках, пока наконец девушка не наткнулась на отметку, которую искала, — запорошенную снегом каменную глыбу высотой около полуметра.

Своими смерзшимися перчатками Эстрел стала отгребать снег с восточной стороны глыбы. Отупевший от усталости Фальк помогал ей. Они расчистили металлический прямоугольник, сидевший заподлицо с удивительно ровной поверхностью земли. Эстрел попыталась нажать на него — щелкнул потайной запор, но края прямоугольника намертво вмерзли в землю. Фальк наконец обрел способность трезво мыслить и с помощью теплового луча, исходившего из рукоятки лазера, отогрел замерзший металл люка. Подняв его, они увидели уходившую вниз узкую крутую лестницу.

— Все в порядке. — Эстрел сошла по ступенькам задом наперед, поскольку ноги уже не держали ее, распахнула дверь и подняла глаза на Фалька. — Заходи!

Он спустился, прикрыв за собой крышку люка. Сразу стало совершенно темно, и, прижавшись к ступенькам, Фальк поспешно включил луч лазера. Внизу тускло светилось бледное лицо Эстрел. Он спустился ниже и проследовал за девушкой в дверь, которая вела в очень темное, просторное помещение, просторное настолько, что фонарик высвечивал лишь потолок и ближайшие стены. Стояла мертвая тишина, воздух был затхлым, но не застоявшимся — чувствовалась легкая постоянная тяга.

— Здесь должны быть дрова, — донесся откуда-то слева тихий, хриплый от усталости голос девушки. — Вот. Нам необходимо разжечь костер. Помоги мне.

Сухие дрова были сложены в высокие штабеля в углу поблизости от входа. Пока Фальк разжигал костер внутри круга почерневших камней практически в центре пещеры, Эстрел сходила куда-то в дальний угол и приволокла пару теплых одеял. Путники разделись и вытерлись насухо, а затем завернулись в одеяла и свои спальники и подсели поближе к огню. Огонь разгорался хорошо, словно в камине, благодаря сильной тяге, которая также уносила дым. Конечно, обогреть всю эту огромную пещеру было невозможно, но свет и тепло костра ободряли и снимали напряжение. Эстрел вынула из своей сумки сушеное мясо, и они принялись его жевать, хотя и слишком устали, чтобы испытывать голод. Постепенно тепло костра стало отогревать их кости.

— Кто еще пользуется этим убежищем?

— Я думаю, любой, кто о нем знает.

— Здесь некогда стоял могущественный Дом, если это помещение — его подвал, — задумчиво заметил Фальк, глядя на игру теней, что на некотором удалении от костра постепенно сливались в непроницаемую тьму, и вспоминая обширные подвалы под Домом Страха.

— Говорят, здесь когда-то стоял целый город, который занимал большую площадь. Так ли это, я не знаю.

—А как ты проведала об этом месте? Разве ты из племени Самситов?

—Нет.

Фальк прекратил расспросы, вспомнив обычай. Однако вскоре девушка сама начала рассказывать обычным покорным тоном:

— Я из Странников. Нам известно о многих подобных тайных убежищах. Полагаю, ты слышал о Странниках?

— Кое-что, — кивнул Фальк и, выпрямившись, взглянул на свою спутницу, сидевшую по другую сторону костра. Завитки рыжих волос падали Эстрел на лицо, когда она сидела сгорбившись в бесформенном спальном мешке, и светлый нефритовый амулет у нее на шее отбрасывал блики при свете костра.

— В Лесу о нас знают совсем немного.

— Ни один Странник не забирался так далеко на восток. То, что рассказывают о них у нас в Доме, больше подходит, пожалуй, к Баснасскам — дикари, кочевники, охотники.

Он говорил, превозмогая сон, положив голову на руки.

— Некоторых Странников можно назвать дикарями, некоторых — нет. Все Охотники — дикари, не высовывающие носа за пределы собственной территории. Таковы Баснасски, Самситы или Аркса. Мы же, Странники, заходим на восток до самого Леса, на юг — до устья Внутренней реки, на запад — за Великие Горы, а затем — за Западные Горы и вплоть до самого моря. Я сама воочию наблюдала, как солнце садится в пучину вод за цепью аквамариновых островов, что лежат вдалеке от берега, за пределами затонувших после землетрясения долин Калифорнии.

Тихий голос девушки постепенно сбился на ритмичный напев какого-то древнего псалма.

— Продолжай, — попросил Фальк, но Эстрел молчала, и вскоре он уснул.

Некоторое время она изучала лицо спящего, затем сгребла угли вместе, прошептала, словно молясь, несколько слов в висевший у нее на шее амулет и свернулась клубочком по другую сторону от костра.

Когда Фальк проснулся, она уже сооружала из камней подставку для котелка, наполненного снегом.

— Похоже, что снаружи день клонится к вечеру, — сказала Эстрел. — Но с тем же успехом сейчас может быть раннее утро или полдень. Метель разгулялась как никогда. Это не даст им выследить нас. А даже если они нас обнаружат, то все равно не смогут проникнуть внутрь Этот котелок я нашла в тайнике вместе с одеялами. Там был и мешочек с сушеным горохом. Мы здесь неплохо устроимся.

Она повернула к нему свое обветренное тонкое лицо и едва заметно улыбнулась:

— Одна беда — темновато. Я не люблю толстые стены и темноту.

— Это все же лучше, чем завязанные глаза. Хотя твоей повязке я обязан жизнью. Слепой Хоррессинс все же лучше, чем мертвый Фальк.

Он помолчал, а затем спросил:

— Почему ты меня спасла?

Эстрел пожала плечами. На ее устах застыла все та же едва заметная улыбка.

— Ты был пленником, как и я Бытует мнение, что Странники искусны в хитрости и притворстве. Разве ты не слышал, что они звали меня Лисою? А сейчас давай-ка я взгляну на твои раны. Я прихватила с собой сумку с лекарствами.

— Так Странники еще и искусные врачеватели?

— Мы кое-что смыслим в этом деле.

— И тебе известен Древний Язык. Вы не забыли, как жили люди в прежние времена, в отличие от Баснассков.

— Да, мы все умеем изъясняться на галакте. Посмотри-ка, ты обморозил вчера край уха, поскольку вынул завязку из своего капюшона, чтобы помочь мне в пургу.

— Но как я могу взглянуть на собственное ухо? — рассмеялся Фальк, отдаваясь заботливым рукам девушки. — Обычно мне это ни к чему.

Заклеив пластырем еще не заживший порез на его левом виске, она пару раз искоса взглянула на лицо Фалька, пока наконец не осмелилась спросить:

— Наверное, у многих обитателей Леса такие странные глаза?

— Нет, больше ни у кого.

Повинуясь обычаю, Эстрел больше ни о чем не спрашивала, а он, решив не открываться никому, сам не стал ни о чем рассказывать. Однако его собственное любопытство все же пересилило и заставило задать вопрос:

— Но ты же не боишься этих кошачьих глаз?

— Нет, — тихо ответила девушка. — Ты напугал меня только однажды. Когда выстрелил не раздумывая.

— Он поднял бы на ноги все стойбище.

— Я знаю, знаю. Но мы не носим оружия. Ты выстрелил так быстро, что я страшно испугалась. Мне вспомнилась ужасная сцена из детства: один мужчина в мгновение ока убил другого из пистолета, совсем как ты. Убийца был из Выскобленных.

— Выскобленных?

— О, их иногда можно встретить в наших горах.

— Я почти ничего не знаю о Горах.

Девушка без особой охоты объяснила:

— Тебе ведь известен Закон Повелителей. Они никого не убивают. Когда в их городе объявляется убийца, его не уничтожают, а превращают в Выскобленного, что-то делая с мозгом. Преступник начинает новую жизнь невинным, как младенец. Тот мужчина, о котором я упомянула, был старше тебя, но обладал разумом маленького ребенка. В его руках оказался пистолет, и его пальцы помнили, как с ним надо обращаться. Он застрелил человека в упор, точно так же, как и ты.

Задумавшись, Фальк молча смотрел сквозь огонь на пистолет — чудесное миниатюрное устройство, которое помогало разжигать огонь, добывать мясо и освещать путь в темноте на протяжении всего долгого путешествия. Его руки не помнили, как надо обращаться с оружием разве не так? Его научил стрелять Меток. Фальк не сомневался в этом. Он никак не мог быть очередным безумцем или преступником, которому предоставили еще один шанс надменно милостивые Повелители Эс Тоха.

Тем не менее, по сравнению со смутными догадками и предположениями о собственном происхождении.

— Как они могут проделывать такое с человеческим разумом?

— Не знаю.

— Возможно, Повелители поступают так не только с преступниками, но и с бунтовщиками.

— Кто такие бунтовщики?

Эстрел говорила на галакте куда более бегло, чем Фальк, но ей никогда не приходилось слышать такого слова.

Она закончила перевязку раны и аккуратно спрятала свои немногочисленные медикаменты в сумку. Вдруг Фальк повернулся к ней так резко, что девушка от испуга даже слегка подалась назад.

— Ты видела когда-нибудь такие глаза, как у меня, Эстрел?

— Нет.

— Ты знаешь о Городе?

— Об Эс Тохе? Да, я была там.

— Значит, ты видела Сингов?

— Ты не Синг.

— Нет, но я хочу встретиться с ними, — с жаром в голосе сказал Фальк. — Только боюсь.

Он замолчал.

Эстрел закрыла сумку с медикаментами и убрала ее к себе в мешок.

— Эс Тох кажется странным местом людям из одиноких домов и дальних мест, — наконец произнесла она. — Однако я гуляла по его улицам, и ничего плохого со мной не случилось. Там живет множество людей, которые вовсе не боятся Повелителей. И тебе не нужно страшиться их. Повелители исключительно могущественны, хотя большая часть того, что болтают об Эс Тохе, не соответствует истине.

Их взгляды встретились. Внезапно Фальк решился и, призвав на помощь все свое искусство телепатии, впервые мысленно обратился к ней: «Тогда поведай мне всю правду об Эс Тохе!»

Она покачала головой и вслух произнесла:

— Я спасла тебе жизнь, а ты спас мою. Мы — товарищи и на какое-то время — попутчики. Но я не буду мысленно переговариваться ни с тобой, ни с другим случайным знакомым, ни сейчас, ни когда-либо после.

— Значит, ты все-таки думаешь, что я — Синг? — спросил он иронически и немного униженно, поскольку понимал, что Эстрел права.

— Кто может с уверенностью судить? — парировала девушка, а затем добавила с легкой улыбкой: — Хотя мне было бы трудно в это поверить Снег в котелке уже растаял. Я поднимусь наверх и наберу еще. Надо так много снега, чтобы получить самую малость воды, а нам обоим хочется пить. Тебя ведь зовут Фальк?

Он кивнул, не отрывая от нее глаз.

— Не подозревай меня, Фальк. Дай мне показать, что я из себя представляю. Мыслеречь сама по себе ничего не доказывает. Доверие — это такая штука, которая растет, отталкиваясь от поступков, день ото дня.

— Тогда поливай его, — сказал Фальк, — и я надеюсь, что оно вырастет.

Позже, во время долгой безмолвной ночи в пещере, он пробудился ото сна и увидел, что Эстрел сидит на корточках перед тлеющими углями, уткнувшись в колени. Он тихо позвал ее по имени.

— Мне холодно, — откликнулась она. — Я ужасно озябла.

— Ложись ко мне, — улыбнувшись, сонно предложил Фальк. Девушка молча поднялась и, переступив догоравший костер, подошла к нему, совершенно обнаженная, только светлый нефрит висел меж ее грудей. Худенькое тело дрожало от холода. И хотя в определенных аспектах ум его ничем не отличался от ума незрелого юнца, Фальк решил не трогать ту, что столько натерпелась от дикарей Баснасска. Но она шепнула ему:

— Согрей меня, дай мне утешение.

Он вспыхнул, как костер на ветру. Вся его решимость была сметена близостью и абсолютной покорностью ее тела.

Фальк и Эстрел провели в пещере еще три дня и три ночи, пока снаружи бушевала пурга, отсыпаясь и занимаясь любовью. Эстрел была неизменно податливой и покорной, а Фальк, сохранив в памяти только приятную и полную радости любовь, которую он разделял с Парт, был ошеломлен той ненасытностью и неистовством, которые возбуждала в нем Эстрел. Думы о Парт часто сопровождал образ чистого и быстрого родника, что бил среди валунов в тенистом уголке леса неподалеку от Поляны. Но никакие воспоминания не могли утолить его жажду, и он вновь и вновь искал удовлетворения в безграничной уступчивости Эстрел и находил, во всяком случае, изнеможение. Однажды это даже вызвало у него неожиданную вспышку гнева.

— Ты отдаешься мне лишь потому, — обвинил он ее, — что, на твой взгляд, если бы ты отказалась, я бы тебя изнасиловал.

— А ты так не поступил бы?

— Нет! — отрезал Фальк, не кривя душой. — Я не хочу, чтобы ты обслуживала меня, подчинялась мне Разве мы оба не нуждаемся в тепле, в человеческом тепле?

— Да, — прошептала девушка.

Некоторое время Фальк держался особняком, решив, что больше не прикоснется к ней, и в одиночку отправился обследовать с фонариком то странное место, куда они попали. После нескольких сотен шагов пещера сужалась, превращаясь в широкий туннель с ровным полом и высоким потолком. Безмолвный и темный, туннель долгое время шел абсолютно прямо, затем, не сужаясь и не разветвляясь, резко повернул и вновь потянулся в бесконечность.

Шаги Фалька гулко отдавались в тишине. Ничто не отбрасывало бликов или теней от его фонарика. Он шагал до тех пор, пока не устал и не проголодался, и только тогда повернул назад. Этот безликий туннель скорее всего тянулся в никуда. Фальк вернулся к Эстрел, к ее обманчиво многообещающим объятиям.

Пурга стихла. Прошедший ночью дождь оголил черную землю, и последние рыхлые сугробы стремительно таяли, сверкая на солнце. Фальк стоял на верхней ступеньке лестницы, солнце играло в его волосах, лицо и легкие овевал свежий ветерок. Он чувствовал себя кротом после зимней спячки или крысой, вылезшей из своей норы.

— Пойдем, — крикнул Фальк и опять спустился в пещеру, чтобы помочь девушке быстро уложить вещи и прибрать помещение.

Он спросил у Эстрел, знает ли она, где сейчас ее соплеменники, и она ответила:

— Теперь, вероятно, они далеко на западе.

— Знали ли они, что ты в одиночку пересекала территорию Баснасска?

— В одиночку? Это только в сказках времен Эры Городов женщины ходили куда хотели в одиночку. Со мной был мужчина. Баснасски убили его.

На ее нежном лице застыла ничего не выражающая маска. Фальк решил, что именно этим объяснялись удивительная пассивность Эстрел, скудость ответных порывов, что казалось ему едва ли не предательством его сильных чувств. Она столько перенесла, что была больше не способна сопереживать. Кем был тот ее спутник, которого убили Баснасски? Это Фалька не касалось, пока она сама не захочет об этом рассказать. Но весь его гнев исчез без следа, и с этого момента он обращался с Эстрел с участием и терпением.

— Могу ли я помочь тебе в поисках твоих соплеменников?

Девушка тихо ответила:

— Ты добрый человек, Фальк, но они порядком опередили нас, и мы не в силах прочесать в их поисках все Западные прерии.

Последняя, стоическая нота в ее голосе тронула его.

— Тогда иди со мной на запад, пока не услышишь какие-либо вести о соплеменниках. Ты ведь знаешь, куда я направляюсь.

Фальку до сих пор было трудно произнести название «Эс Тох» — в языке Леса ему придавался непристойный, вызывавший отвращение оттенок. Он еще не привык к той легкости, с какой Эстрел говорила о городе Сингов, как об обычном месте обитания людей.

Девушка некоторое время колебалась, однако когда Фальк стал настаивать, согласилась идти вместе с ним. Это доставило ему удовольствие, поскольку он одновременно желал и жалел ее, а еще потому, что познал одиночество и не хотел столкнуться с ним еще раз.

Они вместе вышли навстречу негреющему солнцу и ветру. На душе у Фалька было легко и спокойно. В тот день цель его путешествия не довлела над ним. День выдался ясный, вверху проплывали кустистые белые облака, и цель пути заключалась в самом продвижении вперед. Фальк шел на запад, а рядом с ним шагала нежная, послушная, не знавшая усталости женщина.