Джеймс Блиш
ЗВЕЗДНЫЙ ПУТЬ
Закон Чарли
Хотя капитан звездолета “Энтерпрайз” Джеймс Кирк безраздельно властвовал над четырьмя сотнями офицеров и членов команды, не считая небольшой, меняющейся группы пассажиров; хотя более чем за двадцать лет, проведенных в пространстве, он сполна получил свою долю риска, — он был убежден, что никто не доставил ему столько беспокойства, сколько этот семнадцатилетний парнишка.
Чарльза Эванса подобрали на планете Тация, где он прожил в одиночестве четырнадцать лет после катастрофы исследовательского корабля его родителей. Его нашел исследовательский корабль “Антарес”, грузоподъемностью раз в десять меньше “Энтерпрайза”. Затем его передали на корабль Кирка, одетого кое-как, с надувным пакетом, в котором находились все его вещи.
Офицеры “Антареса”, доставившие его на борт “Энтерпрайза”, отмечали высокий интеллект Чарли, желание учиться, интуитивное понимание инженерных принципов (он мог бы сам управлять “Антаресом” при необходимости) и исключительно дружелюбный характер. Но Кирка удивило, что офицеры словно соревновались друг с другом в восхвалении Чарли, и поспешили вернуться на свой тесный кораблик, не попросив даже бутылки бренди.
Любопытство Чарли с самого начала было очевидно, хотя при этом он и проявил некоторое беспокойство. Это было неудивительно, учитывая его долгое пребывание в одиночестве. Кирк приказал старшине Рэнд отвести парня в выделенную ему каюту. И тут-то Чарли удивил всех присутствующих и ее саму, без обиняков спросив Кирка:
— А это — девушка?
Леонард Мак-Кой, корабельный врач-хирург, проверил Чарли с головы до пят и нашел, что он находится в отличном физическом состоянии. Никаких следов недоедания, радиационных ожогов, каких-либо лишений. Просто поразительно для парня, который вынужден был с трехлетнего возраста сам о себе заботиться на чужой планете. С другой стороны, логично было предположить, что через четырнадцать лет Чарли мог быть либо в хорошем состоянии, либо мертвым. Ему неизбежно пришлось как-то приспособиться к окружающей обстановке за эти годы.
О себе Чарли не рассказывал, но сам задавал множество вопросов. Похоже, он действительно хотел знать, как правильно себя вести. И, видимо, ему хотелось, чтобы его любили. Но направление некоторых вопросов Мак-Коя, очевидно, сбивало его с толку.
Нет, никто не остался в живых после катастрофы. Он выучился английскому, общаясь с банком памяти корабля, который по-прежнему действовал. Нет, тациане не помогли ему. Их просто не существовало. Сперва он ел то, что хранилось в корабельных кладовых, затем то, что росло вокруг.
Чарли попросил, чтобы ему показали корабельный свод инструкций. На “Антаресе” он вечно делал или говорил не то, что следовало. Когда это случалось, люди сердились. И он тоже сердился. Ему не хотелось совершать дважды одинаковые ошибки.
— Я тоже так считаю, — ответил ему Мак-Кой. — Но с таким вещами невозможно спешить. Просто держи распахнутыми глаза и когда сомневаешься — улыбнись и промолчи. Это всегда неплохо действует.
Чарли ответил улыбкой на улыбку Мак-Коя, и врач отпустил парня, шлепнув его при этом по мягкому месту, к удивлению Чарли.
Мак-Кой снова вернулся к этой проблеме, находясь на командном мостике с Кирком, его старшим офицером, мистером Споком и старшиной Рэнд, занимавшейся вахтенным расписанием. Она тут же хотела уйти. Но, так как девушка имела возможность наблюдать за Чарли не меньше, чем остальные, Кирк попросил ее остаться. Кроме того, Кирку она нравилась, хотя он наивно полагал, что это является секретом для нее.
— Земная история полна случаев, когда маленькому ребенку удавалось выжить в диких местах, — продолжил Мак-Кой.
— Я читал кое-какие из ваших легенд, — заговорил Спок, родившийся на планете Вулкан, не принадлежащей к солнечной системе. — Похоже, всем подобным детям требовалась волчица для ухода.
— Ну какой смысл мальчику лгать, если бы тациане и существовали?
— Тем не менее, есть кое-какие свидетельства, что они существовали, по крайней мере, тысячелетие назад, — заметил Спок. — Первая исследовательская экспедиция сообщила о находке некоторых весьма сложных артефактов. И условия не менялись на Тации, по крайней мере, примерно три миллиона лет. На самом деле кое-кто из них мог и уцелеть.
— Чарли утверждает, что никого не было, — заметил Кирк.
— Уже то, что он выжил, указывает на то, что были. Я проверил записи в библиотечном компьютере о Тации. Там сказано: “Съедобной растительной пищи нет”. Ему просто необходима была чья-то помощь.
— Мне кажется, вы думаете о нем хуже, чем он того заслуживает, — проговорил Мак-Кой.
— Ладно, пока будем считать так, — произнес Кирк. — Мистер Спок, подготовьте программу опроса для Чарли. Займите его чем-нибудь, пока мы не доберемся до Колонии Пять, где за него возьмутся опытные педагоги. А тем временем он должен, по крайней мере, не мешать нам здесь, на борту корабля… Старшина Рэнд, что вы думаете о нашем трудном ребенке?
— Н-ну, — протянула она, — быть может, я и несколько предубежденно отношусь. Я не хотела рассказывать об этом, но… вчера он догнал меня в коридоре и предложил флакончик духов. Моих любимых. Я не знала, что это ему известно. А на корабле таких нет, я в этом уверена.
— Гм-м, — хмыкнул Мак-Кой.
— И только я собралась спросить его, где он их взял, как он шлепнул меня по мягкому месту. После этого я постаралась как можно быстрее очутиться в другом месте.
Послышался взрыв удивленного смеха, тут же стихнувшего.
— Что-нибудь еще? — спросил Кирк.
— Ничего особенного. Вы знаете, что он умеет показывать карточные фокусы?
— Постойте-ка, а где он этому-то научился?
— Я не знаю. Но он показывает их мастерски. Я играла в солитер в комнате отдыха, когда вошел он. Лейтенант Ухура играла на синтезаторе и напевала “Чарли, дорогой мой”. И сперва, похоже, ему показалось, что она насмехается над ним. Но когда он понял, что она лично к нему не обращается, подошел и стал наблюдать за мной. Казалось, его удивило, что я никак не могу построить игру. Неожиданно он сделал так, что она выстроилась — даже не прикасаясь к картам. Я клянусь, что это было так. Я просто удивилась, когда пасьянс сошелся. А он взял несколько карт и проделал целую серию фокусов, очень искусных. Это лучшее владение техникой работы руками, которую я когда-либо видела. Он пояснил, что один из членов команды “Антареса” научил его фокусам. Я могу утверждать, что ему нравилось мое пристальное внимание. Но мне не хотелось слишком подбадривать его. Особенно после того инцидента со шлепком.
— Боюсь, что этот фокус он перенял у меня, — вздохнул Мак-Кой.
— Не сомневаюсь, что так и было, — произнес Кирк. — Но все же, считаю, лучше с ним побеседовать.
— Что, потянуло почувствовать себя папочкой, Джим? — усмехаясь, проговорил Мак-Кой.
— Засохни, Пустомеля. Я просто хочу, чтобы он не отбился от рук.
Чарли вскочил, как только в его каюту вошел Кирк. Казалось, все его пальцы, руки и колени изгибались как-то не так. Кирк лишь успел кивнуть головой в знак приветствия, когда он выпалил:
— Я ничего не сделал!
— Успокойся, Чарли. Я просто хотел взглянуть, как ты осваиваешься.
— Хорошо. Я… наверное, мне следовало спросить вас, почему я не должен был… Я не знаю, как это объяснить.
— Попробуй сказать об этом прямо, Чарли, — посоветовал Кирк. — Обычно это помогает.
— Ну, в коридоре… я разговаривал с… когда Дженис… когда старшина Рэнд…
Неожиданно, с напряженным лицом, он сделал быстрый шаг вперед и шлепнул Кирка по седалищной части.
— Я сделал вот так, и ей это не понравилось. Она сказала, что вы мне объясните, почему.
— Ну что ж, — произнес Кирк, с трудом удерживаясь от улыбки, — все дело в том, что с женщиной ты можешь вести себя каким-то определенным образом. Но кое на что ты права не имеешь. Например, ты не имеешь никакого права ударить женщину. Общение мужчины с мужчиной — это одно, а мужчины с женщиной — совершенно иное. Ты понял?
— Не знаю. Наверное, да.
— Если даже и не понял, тебе придется в этом положиться на мое слово. А пока я составляю тебе шпаргалку, Чарли. Про то, как ты мог бы помочь себе подучиться всему тому, что ты пропустил, пока в одиночестве сидел на Тации.
— Это очень здорово с вашей стороны, что вы делаете все это для меня, — произнес Чарли. Казалось, он искренне рад. — Я вам нравлюсь?
Этот спокойный вопрос поймал Кирка врасплох.
— Я не знаю, — также спокойно ответил он. — На то, чтобы люди тебе начинали нравиться, уходит время. Тебе приходится наблюдать за тем, что они делают, пытаться понять их. Это не происходит сразу.
— О, — произнес Чарли.
— Капитан Кирк, — голос Ухуры из интеркома вклинился в их беседу.
— Извини меня, Чарли… Здесь Кирк.
— Капитан Рамарт с “Антареса” по каналу Д. Хочет поговорить с вами лично.
— Хорошо. Сейчас приду на командный мостик.
— А я могу с вами пойти? — спросил Чарли, когда Кирк отключился.
— Боюсь, что нет, Чарли. Это прерогатива командира корабля.
— Я никому не буду мешать, — умолял его Чарли. — Я буду держаться в стороне от всех.
Такая потребность парня в человеческом обществе была просто трогательной, несмотря на то, как неуклюже он пытался объяснить, что ему теперь необходимо восполнить годы, проведенные в одиночестве.
— Ну ладно, хорошо, — согласился Кирк. Но только по моему разрешению. Согласен?
— Согласен, — радостно воскликнул Чарли. И последовал за Кирком, словно щенок.
На командном мостике лейтенант Ухура с лицом, неподвижным, как у ее племенных статуй, спрашивала в микрофон:
— Вы не можете усилить уровень передачи, “Антарес”? Мы едва-едва слышим вас.
— Мы — на полной мощности, “Энтерпрайз”, — произнес голос Рамарта, очень далекий и еле различимый. — Я должен немедленно поговорить с капитаном Кирком.
Кирк подошел к пульту и взял микрофон.
— Здесь Кирк, капитан Рамарт.
— Ну, слава Богу, капитан. Мы слышим вас едва-едва. Я должен предупредить…
Его голос смолк. Теперь из динамика не доносилось никаких звуков, кроме “белого шума” звездного пространства, не было слышно даже несущей волны.
— Посмотрите, можно ли их снова поймать, — приказал Кирк.
— Нечего ловить, капитан, — с досадой произнесла лейтенант Ухура. — Они больше ничего не передают.
— Держите канал открытым.
Позади Кирка Чарли произнес тихим голосом:
— Это был старый корабль. Не очень хорошо сконструированный.
Кирк уставился на него, затем резко обернулся к пульту Спока.
— Мистер Спок, проверьте место, откуда велась передача, сканирующими сенсорами.
— Я уже засек это место, — немедленно ответил Спок. — Но там какая-то рябь необычная, даже для такого расстояния.
Кирк снова обернулся к парню.
— Что случилось, Чарли? Ты знаешь?
Чарли посмотрел на него с выражением, похожим на еле сдерживаемый вызов.
— Я не знаю, — ответил он.
— Зона ряби становится шире, — доложил Спок. — А по краям я теперь засекаю какие-то отчетливые всплески. Похоже, это обломки.
— Но “Антареса” нет?
— Капитан Кирк, это и есть “Антарес”, — тихо ответил Спок.
— Невозможно никакое другое объяснение. Совершенно очевидно, что корабль взорвался.
Кирк продолжал пристально смотреть Чарли в глаза. Парень отвернулся.
— Мне жаль, что он взорвался, — наконец произнес Чарли. Казалось, он чувствовал себя несколько не в себе, но не более того.
— Но я не буду жалеть о них. Они не были хорошими. Они меня не любили. Я могу это сказать.
Последовала долгая, ужасно напряженная тишина. Наконец Кирк осторожно разжал кулаки.
— Чарли, — произнес он, — одна из первых вещей, от которых тебе необходимо избавиться, это твоя чертова хладнокровность. Или эгоистичность, или что там еще. Пока это не будет у тебя под контролем, ты будешь меньше даже, чем полчеловека.
Кирк замолчал, так как, к его удивлению, Чарли заплакал.
— Он — что? — переспросил Кирк, уставившись на стоявшую перед ним старшину Рэнд. Она чувствовала себя весьма неуютно, но все же держалась молодцом.
— Он попытался за мной ухаживать, — повторила она. — Не то, чтобы на это у него ушло много слов. Нет. Но для него это была все же длинная, хоть и запинающаяся речь. Он хочет меня.
— Старшина, он же семнадцатилетний мальчишка.
— Именно, — ответила девушка.
— И все это из-за шлепка?
— Нет, сэр, — сказала она. — Из-за его речи. Капитан, мне уже знаком такой взгляд. Мне ведь уже не семнадцать. И если не предпринять что-нибудь, рано или поздно мне придется отталкивать Чарли, может быть, шлепнуть его самой, и не в шутку. А это не будет для него полезно. Я — его первая любовь, первое крушение и первая женщина, которую он увидел и…
Она перевела дыхание.
— Капитан, всего этого слишком много для одного человека, даже если оно сваливается на голову по очереди. А все вместе — так просто убийственно. Чарли просто не понимает обычных отказов. Если же я попытаюсь отказать ему так, чтобы он понял, могут быть неприятности. Вы меня понимаете?
— Думаю, да, старшина, — ответил Кирк. И все же он еще не мог вполне серьезно воспринять ситуацию. — Хотя не думал, что мне придется объяснять все насчет птичек и пчелок кому-нибудь, по крайней мере, не моего возраста. Но я сейчас же вызову его.
— Благодарю вас, сэр.
Она вышла. Кирк вызвал Чарли. Тот появился почти мгновенно, словно ожидал чего-то подобного.
— Входи, Чарли, присаживайся.
Парень подошел к креслу, стоявшему у стола напротив Кирка, и уселся в него осторожно, словно в ловушку. Как и прежде, он опять опередил Кирка, начав разговор.
— Дженис, — прошептал он. — Старшина Рэнд. Это из-за нее, не так ли?
Черт побери быстроту этого мальчишки!
— Не совсем, в большей степени это касается тебя.
— Я больше не буду так шлепать ее. Я обещал.
— Ну, это еще не все, — сказал Кирк. — Тебе надо кое-что научиться понимать.
— Все, что я делаю или говорю — неправильно, — в отчаянии произнес Чарли. — Я всем мешаю. Доктор Мак-Кой не хочет показать мне правил. Я не знаю, кто я или чем я должен быть, или хотя бы кем. И я не знаю, почему у меня все так внутри постоянно болит…
— Зато я знаю, — сказал Кирк, — и ты будешь жить. С тобой не произошло ничего опасного или такого, что не происходило бы со всеми людьми мужского пола со времен их появления. Нет возможности как-то обойти это или перепрыгнуть. Тебе придется пережить это, Чарли.
— Но это словно выворачивает меня наизнанку. Я все время хожу как пришибленный. Дженис… старшина Рэнд… она хочет отдать меня кому-то другому. Старшине Лаутону. Ну, он даже пахнет не так, как девушка. Никто на корабле не похож на Дженис. И я не хочу никого другого.
— Все правильно, — мягко успокоил его Кирк. — Чарли, во Вселенной существуют миллионы вещей, которые ты можешь иметь. Но есть также примерно сотни миллионов других, которые ты иметь не можешь. В понимании этого нет ничего приятного, но тебе придется с этим смириться. Так уже все заведено.
— Мне это не нравится, — произнес Чарли, словно это все объясняло.
— Я тебя не виню. Но тебе придется выдержать все и пережить. Кстати, это мне напомнило: следующий предмет у тебя по расписанию — защита без оружия. Пошли-ка со мной в гимнастический зал и попытайся отработать несколько падений. Многие века назад, еще в викторианскую эпоху, существовало поверье, что изнурительные упражнения помогают отвлечься от мысли о женщине. Я никогда, правда, не проверял это на себе, но думаю, стоит попробовать.
Чарли был невозможно неуклюж — впрочем, не больше, чем любой начинающий. Корабельный офицер Сэм Эллис, сотрудник команды Мак-Коя, одетый как Кирк и Чарли, в спортивную форму, был весьма терпелив с ним.
— Вот так уже лучше. Когда падаешь, шлепайся на мат, Чарли. Он гасит удар. А теперь еще раз.
Эллис плюхнулся на мат по собственной инициативе и, грациозно перекатившись, вскочил на ноги.
— Вот так.
— Я никогда не научусь этому, — уныло произнес Чарли.
— Ты обязательно научишься, — заверил его Кирк. — Давай.
Чарли неуклюже упал. Он забыл собраться и вспомнил об этом лишь в последнее мгновение, так что шлепок сопровождался одновременно и довольно сильным ударом.
— Ну что ж, уже лучше, — заметил Кирк. — Как и в любом деле, здесь требуется практика. Еще раз.
На этот раз у него получилось уже лучше.
— Ну, вот, — произнес Кирк. — Хорошо, Сэм, покажи ему теперь перекат через плечо.
Эллис шлепнулся на мат, и тут же снова оказался на ногах, быстро и легко.
— Я не хочу этого делать, — проговорил Чарли.
— Но это же часть курса, — пояснил Кирк. — Это не трудно. Посмотри. — Он сделал кувырок сам.
— Попробуй.
— Нет. Вы говорили, что научите меня драться, а не перекатываться по полу.
— Ты должен научиться падать, не причиняя себе боли, прежде чем мы сможем приступить к этой части. Сэм, будет лучше, наверное, если мы ему покажем. Пару легких бросков.
— Конечно, — согласился Эллис. Двое офицеров схватились друг с другом, и Эллис, будучи в гораздо лучшей форме, чем Кирк, позволил капитану бросить себя. Затем, поднявшись на ноги, Эллис перебросил его через себя, словно карточную колоду. Кирк перекатился и вскочил на ноги, довольный схваткой.
— Теперь понимаешь, что я имел в виду?
— Думаю, да, — ответил Чарли. — Со стороны это выглядит не таким уж и трудным.
Он подошел и схватился с Кирком, пытаясь провести захват, который, как он видел, использовал Эллис. Он был силен, но не подготовил необходимого усилия. Кирк провел контрприем и перебросил его. Это был несильный бросок, но Чарли снова забыл собраться при падении на мат. Он вскочил на ноги, покрасневший от гнева, и уставился на Кирка.
— Так не пойдет, — произнес, усмехаясь, Эллис. — Тебе придется еще много раз падать, Чарли.
Чарли резко повернулся к нему. Тихим, напряженным голосом он сказал:
— Не смейтесь надо мной.
— Успокойся, Чарли, — сказал, теперь уже открыто усмехаясь, Эллис. — Добрая половина этой премудрости — в том, чтобы не потерять голову.
— Не смейтесь надо мной! — выкрикнул Чарли. Эллис развел руками, но улыбка не покинула его лица.
Секундой позже раздался удар, словно лопнула самая большая в мире электрическая лампочка. Эллис исчез.
Кирк тупо уставился на место, где только что стоял Эллис. Чарли тоже замер на мгновение, а затем начал осторожно продвигаться к двери.
— Стой, — приказал Кирк. Чарли остановился, но не повернулся лицом к Кирку.
— Он не должен был смеяться надо мной, — произнес Чарли. — Это нехорошо смеяться над кем-то. Я пытался терпеть.
— Не очень-то… Ладно, это неважно. Что произошло? Что ты сделал с моим офицером?
— Он исчез, — угрюмо ответил Чарли.
— Это не ответ.
— Он исчез, — повторил парень. — Это все, что я знаю. Я не хотел этого. Он меня заставил. Он смеялся надо мной.
Кирк побледнел. А вдруг Дженис пришлось бы шлепнуть его? И… ведь был еще взрыв “Антареса”…
Кирк быстро подошел к ближайшему интеркому и включил его. Чарли повернулся, чтобы посмотреть на него.
— Капитан Кирк в гимнастическом зале, — произнес Кирк. — Двух человек службы безопасности сюда, немедленно.
— Что вы собираетесь со мной делать? — спросил Чарли.
— Я отсылаю тебя в твою каюту. И я хочу, чтобы ты там оставался.
— Я не позволю им прикоснуться к себе, — тихо произнес Чарли. — Я сделаю так, что они тоже исчезнут.
— Они не причинят тебе боли.
Чарли не ответил, но у него был вид загнанного в клетку зверя, готового наброситься на дрессировщика. Открылась дверь, вошли двое людей из службы безопасности. У обоих в кобурах торчало по фазеру. Они остановились и посмотрели на Кирка.
— Иди с ними, Чарли. Мы поговорим об этом позже, когда оба успокоимся. Ты должен мне все толком объяснить.
Кирк кивнул головой в сторону Чарли. Охранники подошли к нему и взяли за руки.
Или, точнее, попытались. В действительности, — Кирк был уверен, — они так и не прикоснулись к нему. Один из них просто отшатнулся назад, другой же был резко отброшен к самой стене, словно он вдруг очутился во власти невесть откуда взявшегося урагана. Тем не менее, он все же удержался на ногах и потянулся к своему оружию.
— Нет! — заорал Кирк.
Однако приказ немного запоздал. Оружие исчезло из руки охранника, едва тот прицелился в Чарли. Оно исчезло так же, как исчез и Сэм Эллис. Чарли посмотрел на Кирка, глаза его сузились и вызывающе поблескивали.
— Чарли, — произнес Кирк, — ты ведешь себя очень плохо. Иди в свою каюту.
— Нет.
— Иди с охранниками, или я тебя сгребу и отнесу туда сам.
Он начал медленно надвигаться.
— Это твой единственный выбор, Чарли. Или ты сделаешь как я тебе сказал, или тебе придется услать меня туда, куда ты услал фазер и Сэма Эллиса.
— О, ну ладно, — произнес Чарли, сдаваясь. Кирк глубоко вздохнул.
— Но скажите им, чтобы они меня не трогали и держали руки при себе.
— Они не сделают тебе ничего плохого. Если только ты сделаешь, как я тебе сказал.
Кирк созвал общее совещание на командном мостике. Но Чарли оказался проворнее. Ко времени, когда там собрались все офицеры Кирка, на корабле не осталось ни одного фазера. Чарли заставил их “исчезнуть”. Кирк объяснил, что произошло, коротко и угрюмо.
— Если судить по развитию событий, — произнес Мак-Кой, — совершенно ясно, что Чарли не нужна была никакая помощь от гипотетических тациан. Он сам мог удовлетворить все свои потребности.
— Не обязательно, — возразил Спок. — Мы знаем лишь, что он может заставлять вещи исчезать — но не появляться. Я признаю, что даже одно это могло бы быть весьма полезным для него.
— А какова возможность того, — спросил Кирк, — что он сам — тацианин? Или, по крайней мере, что-то совершенно беспрецедентное для инопланетянина?
— Вполне вероятно, — ответил Мак-Кой, — но я склоняюсь к тому, чтобы исключить его. Если помните, я его тщательно обследовал. Он человек, вплоть до группы крови. Конечно, я мог что-то упустить, но он ведь был подключен к пульту контроля жизнедеятельности. Машина сразу бы сообщила, по меньшей мере, шестнадцатью тревожными сигналами, если бы что-то оказалось не так.
— Что ж, так или иначе, он нечеловечески силен, — произнес Спок. — И, весьма вероятно, что “Антарес” уничтожен им. Несмотря на огромное расстояние — далеко за пределами действия корабельных фазеров.
— Отлично, — произнес Мак-Кой. — При таких обстоятельствах как же нам удастся держать его взаперти?
— Все гораздо сложнее, Пустомеля, — произнес Кирк. Мы не можем привезти его на Колонию Пять. Вы представляете, что он натворит в открытом, нормальном окружении?
Разумеется, Мак-Кой не представлял. Кирк вскочил и начал ходить взад-вперед.
— Чарли еще только мальчик — а может быть, мужчина, но совершенно не имеющий опыта общения с другими людьми. Он вспыльчив, потому что хочет сразу всего, а все — это ему пока не очень-то доступно. Он полон юношеской боли и хочет быть одним из нас, хочет быть любимым, полезным. Но… я помню, когда мне было семнадцать, я хотел иметь возможность заставлять исчезать вещи и людей, которые меня раздражали. Это мечта о могуществе, которую испытывает большинство парней такого возраста. А Чарли не нужно этого желать. Он это может.
Другими словами, чтобы нам остаться в живых, джентльмены, нам придется быть чертовски осторожными, чтобы его не раздражать. Иначе — бах!
— Раздражение относительно, капитан, — произнес Спок. — Все будет зависеть от того, как Чарли себя будет чувствовать, минута за минутой. И из-за его биографии, или отсутствия оной, мы никоим образом не можем предположить, какая мелочь вызовет его раздражение в следующий раз, как бы мы ни старались предугадать. Он самое разрушительное оружие в галактике, ион — на взводе.
— Нет, — произнес Кирк. — Он — не оружие. Оно у него имеется. И это та разница, которую мы можем использовать. Это ведь ребенок, ребенок в теле мужчины, пытающийся стать полноценным мужчиной. Дело не в его жестокости. Это просто неведение.
— А вот и он сам, — произнес Мак-Кой с фальшивой сердечностью. Кирк развернул кресло и увидел спускающегося по эскалатору, безмятежно улыбающегося Чарли.
— Привет, — произнесло самое разрушительное оружие в галактике.
— Мне кажется, я просил тебя оставаться в каюте, Чарли.
— Правда, — ответил он, улыбка пропала с его лица. — Но я просто устал там.
— Ну что ж, хорошо. Ты — здесь. Может быть, ты ответишь на несколько наших вопросов. Ты ответственен за то, что произошло с “Антаресом”?
— Почему?
— Потому что я хочу знать. Отвечай мне, Чарли.
Все затаили дыхание, пока Чарли обдумывал ответ. Наконец он сказал:
— Да. Среди экранирующих плиток их генератора Нерста была одна плохая. Я заставил ее исчезнуть. Она все равно рано или поздно отказала бы.
— Ты мог сказать им об этом.
— Зачем? — спросил Чарли. — Они не любили меня и относились ко мне плохо. Вы видели их, когда они привезли меня к вам на борт, чтобы избавиться от меня. Больше им это не удастся.
— Ну, а как насчет нас? — спросил Кирк.
— О, вы мне нужны. Я должен добраться до Колонии Пять. Но если вы будете относиться ко мне плохо, я придумаю что-нибудь другое.
Юноша неожиданно повернулся и вышел.
Мак-Кой вытер пот со лба.
— Ну ты и рисковал.
— Мы не можем постоянно ходить по яйцам, — произнес Кирк. — Если любое действие, любой вопрос способен стать раздражителем, нам придется делать все так, чтобы ничто не выводило его из себя. Иначе мы все окажемся парализованными.
— Капитан, — медленно произнес Спок, — а вы не предполагаете, что силовое поле может его удержать? Он слишком хитер, чтобы позволить заманить себя в тюремную камеру, но мы могли бы попытаться установить силовое поле в его собственной каюте. Все лабораторные кабели проходят по главному коридору пятой палубы, и мы могли бы использовать их. Конечно, это весьма призрачный шанс, но…
— Сколько времени вам потребуется? — спросил Кирк.
— Предположительно семьдесят два часа.
— Это будут долгие семьдесят два часа, мистер Спок. Займитесь этим.
Спок кивнул и вышел.
— Лейтенант Ухура, вызовите Колонию Пять. Я хочу поговорить с Администратором. Лейтенант Зулу, проложите курс в сторону от Колонии Пять — не слишком кардинально, лишь для того, чтобы мы получили необходимое время. Пустомеля…
Его прервал громкий щелчок искрового разряда и приглушенный возглас боли, изданный Ухурой. Она зажала судорожно дергающиеся руки между колен. Мак-Кой подскочил к ней и попытался разжать сведенные судорогой пальцы.
— Все… в порядке, — произнесла она. — Я думаю, просто шок. Но по какой причине панель оказалась так заряжена…
— Наверное, по очень весомой причине, — угрюмо произнес Кирк. — Не прикасайтесь к ней до моего приказа. На что это похоже, Пустомеля?
— Легкие ожога, — ответил Мак-Кой. — Но кто знает, что может быть дальше?
— Я могу сказать вам, — заговорил Зулу. — Я не могу ввести новые координаты в этот пульт, он работает, но отказывается воспринимать изменение курса. Мы намертво нацелены на Колонию Пять.
— Я тороплюсь, — произнес голос Чарли. Он снова спускался с эскалатора, но остановился, заметив неприкрытую ярость на лице Кирка.
— Я уже начал уставать от всего этого, — произнес Кирк. — А как насчет передатчика?
— Вам не нужно беспокоиться насчет всей этой субпространственной болтовни, — произнес Чарли, словно извиняясь. — Если возникнут какие-нибудь трудности, я с ними справлюсь сам. Я быстро учусь.
— Мне не нужна твоя помощь, — произнес Кирк. — Чарли, в данный момент я ничего не могу сделать, чтобы прервать твое вмешательство. Но вот что я тебе скажу: ты совершенно прав. Ты мне не нравишься. Ты мне совершенно не нравишься. А теперь — убирайся.
— Я уйду, — холодно произнес Чарли. — Мне все равно, что я вам теперь не нравлюсь. Но вы скоро измените свое мнение обо мне. Я вас заставлю.
Когда он ушел, Мак-Кой начал ругаться вполголоса.
— Прекрати, Пустомеля, это не поможет. Лейтенант Ухура, проверьте, у нас закорочена только внешняя связь, или интерком тоже?
— Нет, похоже, интерком в порядке, капитан.
— Хорошо, соедините меня со старшиной Рэнд… Дже-нис, у меня для тебя весьма неприятная работенка. Быть может, самая неприятная, о которой когда-либо тебя просили. Я хочу, чтобы ты заманила Чарли в его каюту… Именно так. Мы будем наблюдать. Но помни, что если ты разъяришь его, мы почти ничего не сможем сделать для твоей защиты. Ты можешь отказаться, если хочешь. Может ведь и не выйти.
— Если и не выйдет, — ответил голос Рэнд, — то не потому, что я не пыталась.
Они наблюдали; руки Спока зависли над кнопкой, активизирующей силовое поле. Сначала Дженис находилась в каюте Чарли одна, и ожидание казалось очень долгим. Наконец, дверь скользнула в сторону, и подросток вошел в поле зрения скрытой камеры, на лице его смешались надежды и подозрения.
— Очень мило с твоей стороны прийти сюда, — начал он. — Но я больше не верю людям. Они все такие запутанные и полны ненависти.
— Нет, они не такие, — сказала Дженис. — Просто ты не принял в расчет то, как они чувствуют, Ты должен подождать.
— В таком случае… Я тебе нравлюсь?
— Да. Достаточно для того, чтобы попытаться как-то исправить тебя. Иначе я не пришла бы сюда.
— Прекрасно, — сказал Чарли. — Я тоже могу быть хорошим. Посмотри. У меня для тебя что-то есть.
Из-за спины, которая уже находилась в поле зрения камеры, он достал один-единственный цветок розы и протянул его девушке. На борту звездолета не было ни одной розы; судя по розе и духам, он действительно мог заставлять предметы появляться так же успешно, как и исчезать. Это был грозный признак.
— Розовый — твой любимый цвет, правда? — спросил Чарли. — В книгах пишут, что все девушки любят розовый цвет. Голубой — для юношей.
— Это… приятно, Чарли. Но сейчас не время для ухаживания. Мне действительно необходимо с тобой поговорить.
— Но ты хотела прийти ко мне. Во всех книгах написано, что это означает нечто очень важное. — Он протянул руку, пытаясь дотронуться до ее лица. Дженис инстинктивно отступила назад, пытаясь продвинуться к дверям, которые сейчас управлялись дистанционно, пульт находился у Спока под рукой. Но девушка не видела, куда пятится, и уперлась в стул.
— Нет. Я же сказала, что хочу только поговорить с тобой, и все.
— Но я всего лишь хотел быть хорошим для тебя.
Она каким-то образом миновала стул и продолжала незаметно пятиться.
— В Законе Чарли есть только один пункт, — сказала она.
— Что ты имеешь в виду? Что это?
— Закон Чарли гласит: каждому лучше быть хорошим с Чарли, иначе…
— Неправда! — крикнул мальчик.
— Нет? А где Сэм Эллис?
— Я не знаю, где он. Он просто исчез, Дженис. Я только хочу быть хорошим. Они не дают мне. Я могу дать тебе все, что ты захочешь. Только скажи мне.
— Хорошо, — сказала Дженис. — Тогда, я думаю, было бы лучше, если бы ты позволил мне уйти. Это единственное, чего я хочу сейчас.
— Но ты сказала… — Юноша сглотнул и попытался снова заговорить. — Дженис, я… люблю тебя.
— Нет, ты не любишь. Ты не знаешь, что значит это слово.
— Тогда покажи мне, — сказал он, дотягиваясь до нее. Ее спина была уже в дверях, и Спок повернул выключатель. Глаза мальчика расширились, когда дверь скользнула в сторону и Дженис вышла. Он бросился за ней, но сработал другой выключатель.
Включилось силовое поле, и Чарли был отброшен назад в каюту. Он мгновение стоял там, как жеребец в конюшне, раздувая ноздри и тяжело дыша. Затем он произнес: — Хорошо. Ладно тогда.
Он медленно двинулся вперед. Кирк поворачивал камеру вслед за ним. Чарли прошел сквозь силовое поле, будто его не существовало. И снова обратился к Дженис.
— Почему ты это сделала? — спросил он. — Ты не дала мне даже попытаться. И никто из вас. Хорошо. С этого момента я не буду пытаться. Я не буду беречь никого из вас, кроме тех, кто мне нужен. Ты не нужна мне.
Затем снова раздался характерный взрыв. Дженис исчезла. Мир вокруг Кирка превратился в серый, болезненный туман.
— Чарли, — прохрипел он. Интерком донес его голос до каюты. Мальчик, как слепой, повернулся на звук.
— Вы тоже, капитан, — сказал он. — То, что вы сделали, тоже нехорошо. Я оставляю вас на время. “Энтерпрайз” совсем не такой корабль, как “Антарес”. Управлять “Антаресом” было легко. Но если вы будете пытаться повредить мне, я заставлю исчезнуть других людей… Я сейчас поднимусь на мостик.
— Я не могу остановить тебя, — ответил Кирк.
— Знаю, что не можете. Быть человеком не так уж и трудно. Я не человек, но кое-что могу. Вы нет. Может быть, я человек, а вы нет.
Кирк отключился и посмотрел на старшего офицера. Спустя некоторое время тот произнес:
— Это были его последние слова, насколько я понял.
— Похоже, что да. А что, поле вообще не среагировало на Чарли во второй раз?
— Да. Он прошел сквозь него как луч света. Даже легче — я мог бы остановить луч света, зная его частоту. Кажется, мало, чего он не в состоянии сделать.
— Исключая умение управлять кораблем — и самостоятельно достичь Пятой Колонии.
— Слабое утешение.
Оба оборвали разговор, когда вошел Чарли. Он шел неестественно прямо. Не сказав никому ни слова, он подошел к креслу штурмана и махнул Зулу, чтобы тот освободил его. Обменявшись быстрым взглядом с Кирком, Зулу покорно встал, а Чарли сел на его место и начал играть рычагами управления. Звездолет дернулся и чуть-чуть накренился, и он отдернул руки.
— Покажите мне, что делать, — попросил он Зулу.
— Это заняло бы тридцать лет учебы.
— Не спорьте со мной. Просто покажите.
— Давай, покажи ему, — вмешался Кирк. — Может быть, он взорвет нас. Это лучше, чем позволить ему добраться до Пятой Колонии.
— Капитан Кирк, — вмешалась лейтенант Ухура. — Я кое-что поймала извне по субпространственному каналу F. Мне кажется, информация идет от корабля к кораблю. Это фиксируют приборы. Я не могу это услышать.
— Там ничего нет, — сказал Чарли, его голос стал грубым. — Просто оставь их в покое.
— Капитан?
— Я капитан, — вмешался Чарли. Кирк внезапно понял, что Чарли испугался. И почему-то почувствовал, что “Энтерпрайз” должен получить это сообщение.
— Чарли, — сказал он, — ты сам сотворил это послание, или заблокировал то, которое идет?
— Это моя игра, мистер Кирк, — ответил Чарли. — Вы все должны выяснить сами. Как вы говорили — таковы правила игры. — Он встал с кресла и сказал Зулу: — Теперь можете его занять. Курс проложен к Пятой Колонии.
Вряд ли за этот короткий промежуток времени он что-либо мог сделать, не считая нескольких грубых попыток овладеть рычагами управления. Вероятно, блокировка, установленная вначале, по-прежнему действовала. Но в любом случае, ситуация оставалась довольно неприятной; ведь до Пятой Колонии осталось лететь приблизительно двенадцать часов.
И тем не менее, руки Чарли заметно дрожали. Кирк сказал:
— Хорошо, Чарли, пусть это игра — но игра окончена. Я не думаю, что ты и дальше сможешь держать корабль под контролем. Ты уже на пределе и не сможешь натворить что-либо еще. Но тебе придется разобраться со мной.
— Я мог бы отправить вас раньше, — ответил Чарли. — Не вынуждайте меня это делать теперь.
— Не посмеешь. У тебя мой звездолет. Я хочу получить его назад, а также весь мой экипаж — даже если придется свернуть тебе шею.
— Не давите на меня, — прошептал Чарли. — Не давите на меня.
В следующий момент взрыв боли отбросил Кирка на палубу. Он не смог сдержать стон.
— Извините, — взмокнув, сказал Чарли. — Извините…
Внезапно громко загудел субпространственный передатчик, и затем начал передавать отчетливые сигналы. Ухура потянулась к дешифратору.
— Прекратите! — крикнул в смятении мальчик. — Я сказал, прекратите это!
Боль прошла. Кирк был свободен. После секундного замешательства он вскочил на ноги. Спок и Мак-Кой также наступали, но Кирк был ближе. Он уже занес кулак.
— Пульт свободен, — раздался за его спиной голос Зулу. — Корабль слушается управления.
Чарли увернулся от Кирка, всхлипывая. Он никогда не казался так мало похожим на капитана, как сейчас, — он не мог командовать даже самим собой.
В изумлении Кирк опустил руку.
Хлоп! Дженис Рэнд появилась на капитанском мостике, вытянув вперед обе руки, чтобы удержать равновесие. Она была очень бледна и потрясена, но, впрочем, невредима.
Хлоп!
— Это было адское падение, Джим, — раздался голос Сэма Эллиса. — В следующий раз полегче — эй, что все это значит?
— Получено сообщение, — бесстрастно произнес голос лейтенанта Ухуры. — Корабль по правому борту. Говорит, что он с Тации.
С воплем панического ужаса Чарли упал на палубу, барабаня по ней кулаками.
— Не слушайте, не слушайте! — вопил он. — Нет, нет, пожалуйста. Я не могу больше жить с ними.
Кирк смотрел бесстрастно, не двигаясь. Мальчик, который запугивал их и командовал ими так долго, был раздавлен на его глазах.
— Вы мои друзья. Вы говорили, что вы мои друзья. Помните — когда я попал на звездолет? — Он жалобно взглянул на Кирка. — Возьмите меня домой, на Пятую Колонию. Это все, что я хочу. Это действительно все!
— Капитан, — сказал Спок спокойно. — Что-то здесь происходит. Похоже на телепортационную материализацию. Смотрите.
Чувствуя себя человеком, попавшим под множество падающих одновременно костяшек гигантского домино, Кирк бросил взгляд на Спока. Действительно, что-то материализовывалось на капитанском мостике. Сквозь это что-то самого Спока можно было рассмотреть лишь с трудом. Это был неправильный овал, высотой в две трети человеческого роста, постепенно уплотнявшийся. Он колебался и изменялся, переливаясь разными цветами. Какое-то мгновение он выглядел, как огромное человеческое лицо; потом как нечто, даже отдаленно не напоминающее человека; затем — как искаженный силуэт далекого, но громадного строения. Казалось, он не способен был сохранять какой-нибудь облик достаточно долго.
* * *
Затем оно заговорило. Голос был глубок и гулок. Но шел он не от создания, а от субпространственного передатчика. Но, как и само создание, голос постоянно менялся, смазывался, замолкал, изменял окраску, словно ускользал из-под контроля.
— Мы очень сожалеем о случившемся, — произнес он. — Мы поняли слишком поздно, что человеческий мальчик убежал от нас. Мы очень долго искали его, так как полеты в космосе уже давно забыты нами. Мы глубоко огорчены, что его побег стоил жизни тем людям, что были на первом корабле. Мы не смогли помочь им потому, что они взорвались в этом кадре Вселенной. Но мы вернули ваших людей и ваше оружие, поскольку они были невредимы в следующем кадре. Теперь все стало по-прежнему. Нет необходимости его опасаться. Он у нас под контролем.
— Нет, — выдохнул Чарли. Его тело сотрясали конвульсивные рыдания. Поднявшись на колени, он схватил Кирка за руку. — Я больше никогда этого не сделаю. Пожалуйста. Я буду хорошим. Я никогда не сделаю ничего такого. Мне жаль “Антарес”, действительно жаль. Пожалуйста, позвольте мне отправиться с вами, пожалуйста!
— Охо-хо, — выдохнул Мак-Кой. — Вот и говорите о высадке десантников…
— Все не так просто, — проговорил Кирк, глядя на таци-анина.
— Чарли уничтожил тот, первый корабль, и должен быть наказан за это. Но благодаря вам прочий ущерб возмещен… И кроме того, он — человек и должен быть с людьми.
— Ты сошел с ума, — произнес Мак-Кой.
— Заткнись, Пустомеля. Он — один из нас. Лечение может действительно сделать его одним из нас, воссоединить с людьми. Мы, по крайней мере, должны помочь ему в этом, если он не станет пользоваться своей силой.
— Мы дали ему эту силу, — заговорило создание, — чтобы он мог жить. Это нельзя отобрать или забыть. Он будет ее использовать и ничем не сможет себе помочь. Он уничтожит вас и ваш народ, или вы будете вынуждены уничтожить его. Только мы можем предложить ему жизнь.
— Не совсем, — возразил Кирк. — Вы предлагаете ему тюрьму… Даже не полужизнь.
— Мы знаем. Но этот вред был нанесен ему уже очень давно. И мы можем сделать лишь то малое, что осталось. Так как мы виновны в этом, то мы и должны позаботиться о нем. Иди сюда, Чарльз Эванс.
— Не позволяйте им! — выкрикнул Чарли. — Не позволяйте им забрать меня! Капитан… Дженис! Разве вы не понимаете, ведь я даже не могу прикоснуться к ним…
Юноша и тацианин в полной тишине исчезли. Глухо слышалось лишь многозвучие механизмов “Энтерпрайза”.
И плач рыдающей Дженис Рэнд, плач матери по утраченному дитя.
Кинжал Разума
Симон ван Гелдер очутился на борту “Энтерпрайза” после того, как улизнул из исправительной колонии на Тантале с помощью телепортационного передатчика, воспользовавшись ящиком, который был адресован Исправительному бюро в Стокгольме. Это была отчаянная попытка, хотя и не слишком разумная по исполнению. Он едва ли провел на борту более трех минут, когда Тристан Адамс, директор и главный врач колонии, сообщил капитану Споку о побеге (“потенциально особо опасное дело”), и начался поиск.
Тем не менее, за это короткое время ван Гелдер (рост шесть футов четыре дюйма, возраст — чуть за сорок), смог подкараулить члена команды, оглушить его и обменяться с ним одеждой, приобретя таким образом фазер. Никем не узнанный, он смог добраться до командного мостика, где потребовал убежища и смог парализовать работу еще на три минуты, прежде чем был обезоружен и захвачен одним из знаменитых парализующих приемов мистера Спока. Затем его доставили в госпитальный отсек. И это было все.
Или, по крайней мере, должно было быть все. Далее предполагалось, проверив самочувствие пленного, переправить его телепортатором назад на Тантал, где его ожидали терапевтические приемы доктора Адамса. Кирк давно был почитателем системы реабилитации доктора Адамса и все сожалел, что корабельное расписание не позволяло ему под благовидным предлогом посетить колонию. А теперь вот это странное дело, похоже, представляло собой отличную возможность. Кроме того, было еще кое-что, касавшееся самого ван Гелде-ра, заинтриговавшее Кирка. Во время их короткой встречи тот не показался обычным преступником, хотя его и загнали в угол. А Кирк не знал, посылались ли на Тантал, помимо преступников, и психически больные люди. И он направился в госпитальный отсек навестить пленника.
Доктор Мак-Кой окружил того успокоительными препаратами, на всякий случай привязал, пока проверял жизненные функции его тела. Пленник спал, и во сне лицо его было спокойным, расслабленным и беззащитным, как у ребенка.
— Электроэнцефалограф показывает уплотнения дельта-ритма, — сказал Мак-Кой, показывая на панель контроля функций жизнедеятельности. — Весьма необычно, но это не шизофрения, не повреждение мозговой ткани или какое-то еще состояние, знакомое мне. Когда его сюда доставили, мне пришлось применить утроенную дозу успокаивающих средств, чтобы…
Его прервал звук, донесшийся с постели, странное сочетание стона и рычания. К пациенту возвращалось сознание, и он стал пытаться высвободиться.
— В докладе упоминалось, что он достаточно разговорчив, — заметил Кирк.
— Но не слишком информативен. Он утверждал что-то одно, затем, казалось, забывал, после этого начинал утверждать что-нибудь другое… и все же то малое, что мне пока удалось понять, похоже, несет в себе отголосок правды. Очень жаль, что у нас нет времени, чтобы как следует пронаблюдать его.
— Так вот как, значит, такова система, а? — хрипло произнес человек, лежавший на постели, все еще борясь со своими путами. — Вернуть его назад! Умыть руки! Пусть беспокоится кто-нибудь другой! Черт вас побери…
— Как вас зовут? — спросил Кирк.
— Меня зовут… меня зовут… — Неожиданно Кирку показалось, что человек борется не со сковывающими его движения путами, а с какой-то болью. — Меня зовут… зовут Симон ван Гелдер.
Он откинулся на постели и тихо добавил:
— Я не думаю, что вы раньше слышали обо мне.
— То же имя он называл и раньше, — вставил Мак-Кой.
— Разве? — спросил ван Гелдер. — Я позабыл. Я был директором… директором… на колонии Тантал. Не пленник… я был… ассистентом. Выпускником… — Его лицо искривилось.
— И затем я проводил дипломные работы в… работы в…
Чем сильнее мужчина старался вспомнить, тем, похоже, больнее ему было это сделать.
— Не беспокойтесь, — мягко произнес Кирк. — Все в порядке. Мы…
— Я знаю, — процедил ван Гелдер сквозь сжатые зубы. — Они все стерли… отредактировали, подчистили… они разрушили меня! Я не хочу… не хочу забывать это! Не хочу возвращаться туда! Лучше умереть! Умереть, умереть!
Неожиданно его вновь охватило буйство, он начал рваться и что-то выкрикивать, лицо его превратилось в слепую яростную маску. Мак-Кой наклонился к нему; послышалось шипение инъектора. Крик перешел в бормотание, а затем и вовсе прекратился.
— Какие-нибудь предположения есть? — спросил Кирк.
— Ну, в одном мне совершенно не надо чего-то предполагать, — ответил Мак-Кой. — Он не хочет возвращаться в эту — как ты описал ее? “Скорее курорт, а не тюрьма”. Совершенно очевидно, клетка — есть клетка, как ты ее ни называешь.
— Или что-то там произошло внизу, и весьма серьезное, — задумчиво произнес Кирк. — Поаккуратнее с ним, Боунс. А я займусь небольшим исследованием.
К тому времени, как Кирк вернулся на командный мостик, Спок уже вынимал кассету из просмотрового блока.
— Я получил это из нашей библиотеки, капитан, — сказал он. — Без сомнения, наш пленник — доктор ван Гелдер.
— Доктор?..
— Совершенно верно. Шесть месяцев назад направлен в колонию Тантал как ассистент доктора Адамса. Не приговорен, назначен. Высокоуважаемый человек в своей области.
Кирк подумал мгновение над услышанным, затем повернулся к офицеру связи.
— Лейтенант Ухура, соедините меня с доктором Адамсом, на Тантале… Доктор? Это капитан Кирк с “Энтерпрайза”. Это касается сбежавшего от вас…
— С доктором ван Гелдером все в порядке? — прервал его голос Адамса, в котором явственно звучали нотки тревоги. — А как ваши люди? Никаких ранений? В том диком состоянии, в котором он находится…
— Никакого вреда ни ему, ни кому-либо другому не причинено, сэр. Но мы подумали, что вы могли бы объяснить нам, что с ним случилось и, каково его состояние. Мой медик просто в растерянности.
— Неудивительно. Он проводил некоторые эксперименты, капитан. Экспериментальный луч, который, как мы надеялись, мог бы помочь лечению неисправимых. Доктор ван Гелдер считал, что он не имеет морального права подвергать другого человека тому, что не испытал на самом себе.
Пока Адамс говорил, из лифта вышел Мак-Кой и, подойдя к компьютеру-библиотеке, стал слушать вместе с Кирком и Споком. А встретившись взглядом с Кирком, сделал жест, древний как мир: провел ладонью по горлу.
— Понятно, — произнес Кирк в микрофон. — Прощу, подождите минутку, доктор Адамс.
Ухура прервала связь, и Кирк резко обернулся к Мак-Кою.
— Объясни.
— Все это не звучит правдиво, Джим, — произнес медик. — Я не думаю, что состояние нашего пациента — результат его собственных действий. Что-то с ним сделали. Правда, доказательств нет, это всего лишь впечатление — но сильное.
— Этого недостаточно, — произнес Кирк, раздражаясь неизвестно почему. — Вы здесь имеете дело не с обычной колонией, Боунс. За последние двадцать лет Адамс сделал так много, чтобы революционизировать, сделать более гуманными тюрьму и лечение преступников, чем все остальное человечество за сорок веков. Я бывал в исправительных колониях в то время, когда на преступниках стал применяться его метод. Это уже больше не “клетки”, они стали чистыми, нормальными госпиталями для больных людей. И я не собираюсь разбрасываться беспочвенными обвинениями против такого человека.
— А кто сказал что-то про обвинения? — холодно возразил Мак-Кой. — Просто надо задать вопросы. Предложи провести расследование. Если что-то не так, Адамс постарается увильнуть. Думаешь, это может повредить?
— Думаю, нет. — Кирк кивнул Ухуре, которая снова включила связь. — Доктор Адамс? К сожалению, меня это смущает. Но один из моих офицеров только что напомнил мне, что согласно четким правилам наших звездолетных реестров, я обязан начать расследование этого дела, с тем чтобы надлежащий рапорт…
— Не надо извиняться, капитан Кирк, — произнес голос Адамса. — Я буду только рад, если вы сможете телепортироваться сюда, к нам, и сами разобраться во всем. Как вы понимаете, здесь у нас не так часто бывают посетители. Да, я был бы весьма вам признателен, если бы вы при проверке ограничились минимальным сопровождением. Мы вынуждены ограничивать наши внешние контакты, насколько это возможно.
— Понятно, мне уже приходилось посещать исправительные колонии раньше. Очень хорошо. Конец связи… Удовлетворены, Мак-Кой?
— Временно, — ответил, ничуть не смущаясь, медик.
— Хорошо. Так или иначе, мы будем держать ван Гелдера здесь, пока я не закончу расследование. Найдите мне кого-нибудь в вашем отделе, кто имел бы опыт в психиатрии и пенологии… — если возможно, пусть это будет один человек.
— Хелен Ноэль, думаю, вполне подойдет. У нее степень магистра, но она уже опубликовала несколько статей по проблемам реабилитации.
— Очень хорошо. Телепортация через час.
Хотя среди офицеров команды “Энтерпрайза” было весьма много женщин, Хелен Ноэль оказалась сюрпризом для Кирка. Он не знал, что эта молодая и почти невероятно хорошенькая девушка — из команды корабля. Первая их встреча случилась еще на рождественской вечеринке в медлаборатории. Тогда у него создалось впечатление, что она — пассажир; похоже, пассажиры-женщины чаще удостаивались беседы с капитаном. Атмосфера праздника позволила Кирку несколько выиграть в ее глазах… А теперь оказалось, что она была — впрочем, уже тогда — пополнением медгруппы корабля. Выражение ее лица, когда они встретились в телепор-тационной, было сдержанным, но он видел, что ей нравится его смущение.
Тантал представлял собой мрачный, безжизненный, опустошенный мир из-за отвратительно ураганного климата. Атмосфера планеты, в основном, состояла из азота, слегка разбавленного несколькими благородными газами — слишком плохое место, чтобы попытаться удрать. В этом он весьма напоминал другие исправительные колонии. И, как обычно, сама колония находилась под землей, на поверхности же было небольшое строение, где находились телепортационный отсек, лифт и несколько других служебных модулей.
Доктор Тристан Адамс встретил их в своем кабинете. На вид ему было чуть за сорок, на добродушном лице виднелись старые веснушки; в нем чувствовалась агрессивно-дружественная манера, которая, казалось, обещала твердое рукопожатие, юмор, глоток брэнди в нужное время и постоянную сердечность. Он едва ли казался маститым, несмотря на заслуженную им огромную репутацию. Его кабинет напоминал хозяина. Он был несколько не прибран, но не до уровня неряшества, обставлен с комфортом и вкусом любителя примитивных скульптур, — и, в то же время, социальной медицины.
С ним была высокая молодая женщина, хотя и несколько отчужденная, которую он представил как Леду. Кирк заметил в ней что-то странное, но не мог определить, что: наверное, отсутствие непринужденности в жестах и в голосе. Словно предугадав подобную реакцию, доктор Адамс продолжил:
— Леда прибыла сюда для лечения, но сейчас осталась у нас как терапевт. И очень хороший.
— Мне нравится моя работа, — бесцветным голосом произнесла девушка.
Взглядом спросив у Адамса разрешения, Кирк спросил:
— А кем вы были до того, как здесь оказались?
— Я была другой личностью, — ответила Леда. — Злобной, ненавидящей.
— Могу я спросить вас, какое преступление вы совершили?
— Я не знаю, — ответила Леда. — Это не имеет значения. Та личность больше не существует.
— Часть нашего лечения, капитан, заключается в том, чтобы похоронить прошлое, — произнес Адамс. — Если пациент может сжиться со своей памятью, тогда все в порядке. Но если воспоминания невыносимы, зачем их тащить за собой? Достаточно и той ноши, что предстоит нести далее. Что ж, пожалуй, начнем экскурсию?
— Боюсь, у нас не хватит времени на полный обход, — сказал Кирк. — При сложившихся обстоятельствах, я бы хотел ознакомиться с экспериментальным аппаратом, который нанес урон доктору ван Гелдеру. В конце концов, это главный пункт в нашем расследовании.
— Что ж, совершенно верно. Мало кому приятно говорить о своих неудачах, но все же отрицательный результат то же важен. Если вы проследуете со мной…
— Одну минуту, — произнес Кирк, вытаскивая передатчик из кармана брюк. — Мне необходимо связаться с кораблем. Если вы позволите…
Адамс кивнул, и Кирк отошел в сторону, слегка отвернувшись. Через мгновение послышался тихий голос Спока:
— Ван Гелдеру не лучше, но доктор Мак-Кой вытянул еще кое-какую информацию из его памяти. Это, однако, не слишком меняет ситуацию. Он настаивает, что Адамс — зловредный тип, а аппарат опасен. И никаких деталей.
— Хорошо. Я буду связываться с вами через каждые четыре часа. Пока все вроде бы в порядке. Конец связи.
— Готовы, капитан? — дружелюбно спросил Адамс. — Хорошо. Сюда, пожалуйста.
* * *
Отсек, в котором ван Гелдер, очевидно, претерпел свое таинственное изменение, для непривычного глаза Кирка выглядел точно так же, как и любой другой медицинский кабинет, пожалуй, более всего напоминая рентгеноскопическую лабораторию. Когда вошли Адамс, Кирк и Хелен, на столе лежал пациент, — похоже, без сознания. Из небольшого, но сложного прибора, свисавшего с потолка, на лбу пациента сфокусировался узкий, монохромный луч, наподобие лазерного. Рядом с дверью, у небольшого пульта, не защищенного экраном, стоял терапевт в униформе. Очевидно, что радиация, какова бы она ни была, не несла в себе опасности даже на таком небольшом расстоянии. Все выглядело совершенно спокойным.
— Вот это и есть наш прибор, — мягко произнес Адамс. — Нейронный потенциатор, или подавитель. Эти два термина звучат как полная противоположность друг другу, но в действительности они касаются одного и того же эффекта: увеличения проводимости нейронов, что, в свою очередь, увеличивает число соединений между клетками головного мозга. А при определенном уровне, как мы предсказывали на основе существующей теории информации, увеличение числа соединений ведет к потере информации. Мы считали, что это поможет пациенту лучше справляться с наиболее беспокойными мыслями и воспоминаниями… Но воздействие пока только временное. Я сомневаюсь, что это будет столь полезно, как мы надеялись.
— Гм-м… — хмыкнул Кирк. — Тогда, если это не совсем помогает…
— Почему мы используем этот прибор? — как бы извиняясь, улыбнулся Адамс. — Мы надеемся, вот и все, капитан. Может быть, нам все же удастся получить кое-какую пользу от него, особенно в тяжелых случаях, не исключая такие, как паллиатив.
— Поскольку лекарства-транквилизаторы, — предположила Хелен Ноэль, — действуют не постоянно, необходимо все время вводить их в кровь человека, для того, чтобы держать его под контролем…
Адамс кивнул, соглашаясь.
— Именно так, доктор.
Он повернулся к двери, но Кирк продолжал разглядывать пациента, лежавшего на столе. Неожиданно он повернулся к терапевту и спросил:
— А как этот прибор работает?
— Достаточно просто — он неизбирательный, — ответил терапевт. — Всего лишь выключатель, включатель и потенциометр. Обычно мы старались подобрать выход по уровню дельта-ритма пациента, находящегося в спокойном состоянии, но затем обнаружили, что это неважно. Похоже, мозг сам проводит постоянный мониторинг, лишь с небольшой помощью извне. Но для этого, конечно, мы должны хорошо знать пациента. Его нельзя просто так взять и положить на стол, ожидая, что машина будет обрабатывать его, как пленку компьютера.
— И нам не следует много разговаривать в его присутствии, по той же самой причине, — произнес Адамс, в голосе которого впервые почувствовались легкие нотки раздражения. — Лучше, если вы подождете дальнейших пояснений, пока мы не вернемся в офис.
— Я предпочитаю задавать вопросы, когда они возникают, — пояснил Кирк.
— Капитан, — пояснила Хелен Адамсу, — импульсивный человек.
Адамс улыбнулся.
— Вы немного напоминаете мне древнего скептика, который потребовал, чтобы его научили всем премудростям мира, пока он стоит на одной ноге.
— Я просто хочу быть уверенным, — с каменным выражением произнес Кирк, — что именно здесь и произошло несчастье с доктором ван Гелдером.
— Да, — ответил Адамс, — и это была его собственная неосторожность, как вы уже поняли. Мне не нравится плохо говорить о коллеге, но Симон — исключительно упрямый человек. Он мог бы год просидеть здесь, под лучом, настроенным на такую или даже большую интенсивность. Или, если бы у пульта стоял кто-нибудь, кто смог бы отключить энергию, при необходимости. Но он все сделал один, причем на полной мощности. Естественно, ему это нанесло вред. Даже вода может отравить человека, если ее достаточно много.
— Очень непредусмотрительно с его стороны, — по-прежнему без выражения произнес Кирк. — Хорошо, доктор Адамс, давайте взглянем на остальное.
— Очень хорошо. Я бы хотел, чтобы вы встретились с некоторыми нашими весьма неплохими удачами.
— Введите.
* * *
В комнате, предоставленной ему на ночь сотрудниками Адамса, Кирк вызвал “Энтерпрайз”, но ничего нового не услышал. Мак-Кой по-прежнему пытался пробраться мимо шрамов на памяти ван Гелдера, но пока то, что ему удалось обнаружить, было несущественным. Ван Гендлер чувствовал себя опустошенным и произнес только: — Он опустошает нас… и затем заполняет самим собой. Я убежал прежде, чем он смог меня наполнить. Это так одиноко — быть опустошенным…
Какая-то чепуха. И все же, это как-то совпадало с ощущениями Кирка. И спустя некоторое время он осторожно выбрался в коридор и постучал в дверь соседней комнаты, где разместилась Хелен Ноэль.
— Так-так! — произнесла она из-за двери. — В чем дело, капитан? Вы считаете, что снова наступило Рождество?
— Корабельное дело, — произнес Кирк. — Впустите, пока меня никто не заметил. Это приказ.
Несколько помешкав, она впустила его и он захлопнул за собой дверь.
— Спасибо. А теперь, доктор, что вы думаете о тех, кого мы сегодня видели?
— Ну что ж… в целом это произвело на меня впечатление. Похоже, они выглядели счастливыми, или по крайней мере — приспособившимися, прогрессирующими…
— И, может, несколько пустыми?
— Но они же не были нормальными. Я и не ожидала этого.
— Хорошо. Я бы хотел осмотреть процедурный отсек снова. Вы мне нужны. Вы, должно быть, лучше меня можете разобраться в теории.
— А почему бы не попросить доктора Адамса? — натянуто спросила она. — Он здесь — единственный эксперт по этому вопросу.
— И если он лжет, то он продолжит лгать, и я ничего не узнаю. Есть лишь один путь удостовериться и понять, как работает эта машина. Мне нужен оператор. И вы — единственная кандидатура.
— Что ж… хорошо.
Они нашли лечебный отсек без особых затруднений. Там никого не было. Кирк быстро настроил управление, как показывал терапевт, и занял место пациента. Затем он уныло посмотрел на прибор, свисавший с потолка.
— Я думаю, вы сможете определить, наносит мне эта машина какой-нибудь вред или нет, — сказал он. — Адамс утверждает, что она совершенно не опасна. Именно это я и хочу знать. Начните с минимального усиления на секунду или две.
— Ну? Вы готовы?
— Я уже давала вам две секунды.
— Гм-м. Совершенно ничего не произошло.
— Нет, что-то случилось. Вы почему-то нахмурились. Затем ваше лицо разгладилось. Когда я отключила энергию, вы нахмурились опять.
— Я ничего не заметил. Попытайтесь еще раз.
— А как вы теперь себя чувствуете?
— Как-то… э, ничего определенного. Просто жду. Я думал, что мы еще раз попробуем.
— Мы так и сделали, — сказала Хелен. — Похоже, ваша память совершенно стирается, вы даже не чувствуете хода времени.
— Так-так, — угрюмо процедил Кирк. — Весьма эффективный прибор, чтобы, как Адамс, счесть его непригодным. Тот техник упомянул, что еще должно быть и небольшое внушение. Попытайтесь что-нибудь такое — безобидное, пожалуйста. Знаете, когда мы закончим с этим, я надеюсь, мы сможем совершить набег на какую-нибудь кухню.
— Это сработало, — произнесла Хелен напряженным голосом. — Я дала вам две секунды на низкой интенсивности и сказала — “вы голодны”. И теперь вы действительно голодны.
— Я ничего не слышал. Давайте еще попытаемся. Я не хочу, чтобы у меня остались какие-то сомнения на этот счет.
— Совершенно верно, — произнес голос Адамса. — Кирк вскочил и обнаружил, что ему в лицо смотрит дуло фазера. Тут же был и терапевт, нацеливший другой пистолет на Хелен.
— Тюрьмы и психиатрические клиники, — продолжил Адамс, улыбаясь почти вежливо, — контролируют каждую беседу, каждый звук — иначе они долго не протянут. Так что я вполне могу удовлетворить ваше любопытство, капитан. Мы предоставим вам надлежащую демонстрацию.
Адамс подошел к пульту и повернул ручку потенциометра. Кирк так и не увидел, как он нажал на кнопку включения-выключения. Комната просто растворилась в волне невыносимой боли.
Как и прежде, не было никакого ощущения хода времени. Кирк вдруг обнаружил, что стоит на ногах и сам отдает Адамсу свой фазер. И в то же время Кирк понимал, что это была за боль: это любовь к Хелен, и боль одиночества оттого, что он находился не с ней. Хелен исчезла. И все, что у него осталось — это воспоминание, как он на руках отнес ее в ее каюту на Рождество, воспоминание о ее протестах и его лжи, которая стала правдой. Странно, но почему-то эти воспоминания казались бесцветными, одномерными, а голоса, звучавшие в них — монотонными. Но одиночество и желание были в них настоящими. И чтобы как-то облегчить их, он готов был лгать, красть, обманывать, продать свой корабль, свою репутацию… Он закричал.
— Ее здесь нет, — сказал Адамс, передавая фазер Кирка терапевту. — Через некоторое время я пришлю ее назад, и тогда будет лучше. Но сейчас пора связаться с кораблем. Важно, чтобы они знали, что все в порядке. Тогда потом мы, возможно, сможем увидеться с доктором Ноэль.
Сквозь возобновившиеся уколы боли Кирк вытащил свой передатчик и включил его.
— Капитан… “Энтерпрайзу”, — произнес он. Он обнаружил, что говорить ему очень трудно, связь казалась чем-то совершенно неважным.
— “Энтерпрайз” на связи, капитан, — ответил голос Спока.
— Все в порядке, мистер Спок. Я по-прежнему нахожусь с доктором Адамсом.
— По голосу мне кажется, что вы здорово устали, капитан. Никаких проблем?
— Совершенно никаких, мистер Спок. Мой следующий вызов — через шесть часов. Конец связи.
Он стал было убирать передатчик, но Адамс протянул Руку.
— И это тоже, капитан.
Кирк замешкался, и тогда Адамс протянул руку к пульту управления и боль вернулась, удвоенная, утроенная, учетверенная, а затем наступило настоящее, спасительное забытье.
Кирк очнулся от звука женского голоса и ощущения влажной ткани на лбу и открыл глаза. Он лежал в своей постели, в каюте на Тантале, и ему казалось, что его только что сюда швырнули. Рука закрыла поле зрения, и он снова почувствовал на лбу влагу. Затем голос Хелен произнес:
— Капитан… Капитан. Они унесли вас из процедурной. Сейчас вы в своей комнате. Проснитесь, пожалуйста, проснитесь!
— Хелен, — непроизвольно он потянулся к ней, но был еще очень слаб. И она без труда уложила его на постель.
— Попытайтесь вспомнить. Он стер все это из вашей памяти. Адамс отобрал у меня управление — вы помните боль? И затем его голос, говорящий, что вы меня любите…
Он приподнялся на локте, по-прежнему испытывая боль и желание. Но он сражался и с тем, и с другим, и по его лицу струился пот.
— Да… я думаю, это так, — произнес он. Новая волна боли. — Его машина несовершенна. Я помню… кое-что.
— Хорошо. Позвольте мне еще раз намочить эту тряпку.
Когда она отодвинулась, Кирк заставил себя встать на ноги и мгновение стоял, как в тумане, а затем кинулся к двери. Заперта, конечно. Здесь, в этой комнате, от него и Хелен ожидалось, что они усилят внушенную им любовь, сделают ее реальной и забудут про “Энтерпрайз”. Черта с два! Осмотревшись, он заметил решетку кондиционера.
Хелен вернулась, и он поманил ее, приставив палец к губам. Она с любопытством последовала за ним. Он потряс решетку — та слегка подалась. Напрягая все мышцы, Кирк начал сгибать ее. Со второй попытки решетка, заскрипев, оказалась у него в руках. Он присел и просунул голову в отверстие. Открывшийся тоннель был не просто воздухопроводом, он предназначался и для обслуживания энергокабелей, и в нем легко можно было ползти, — во всяком случае, так казалось Кирку. Он попытался втиснуться в него, но плечи оказались слишком широки.
Кирк встал и протянул руки девушке. Она отодвинулась, но он резко качнул головой, надеясь, что в выражении его лица не было ничего похожего на желание. Помедлив мгновение, Хелен подошла к нему.
— Он может и наблюдать за нами, а не просто подслушивать, — прошептал Кирк. — Я надеюсь лишь, что его внимание сейчас сконцентрировано на постели. Но этот тоннель должен соединяться с целым комплексом других. В конце концов он наверняка ведет на их энергостанцию. Если ты сможешь пробраться по нему, то отключишь все энергоснабжение. И, таким образом, отключишь их сенсоры, так что Спок сможет телепортировать к нам какую-нибудь помощь без риска быть обнаруженным. Попытаешься?
— Конечно.
— Не прикасайся к этим кабелям. Это будет слишком сильный шок.
— Все же лучше, чем процедурная Адамса.
— Хорошая девочка.
Он посмотрел на нее сверху вниз. Боль была сильная, приумноженная воспоминаниями и ощущением опасности, ее глаза были полуприкрыты, и рот — податлив. И все же каким-то образом ему удалось оторваться. Упав на колени, она проползла в тоннель и исчезла, и Кирк тут же начал вставлять на место решетку.
Она была слишком сильно погнута, чтобы легко встать на место. Кирк смог лишь придать ей более-менее нормальный вид и надеялся, что никто этого не заметит, когда решетка будет стоять на месте. Капитан уже поднялся на ноги и убирал в карман сломанные винты, когда услышал шум открываемой двери. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как вошел терапевт, держа в руке фазер старого образца. Человек осмотрелся вокруг без всякого любопытства.
— А где девушка? — спросил он.
— Один из ваших зомби забрал ее. Если вы причините ей боль, я вас убью. Что, подошло время еще для одного “лечения”?
— Отойдите назад! Идите передо мной и в коридоре повернете направо. Если что — стреляю.
— Потом вам будет трудно объяснить все боссу. Ну ладно, я иду.
Адамс ждал его, он вежливо указал ему на стул.
— Что вам еще нужно? — спросил Кирк. — Я ведь сотрудничаю с вами, не так ли?
— Если бы это было действительно так, вы бы не спросили, — произнес Адамс. — Тем не менее, я вовсе не собираюсь объяснять свои действия вам, капитан. Ложитесь. Хорошо. Сейчас.
Луч потенциатора упал на голову Кирка. Он боролся с ним, чувствуя растущую пустоту. На этот раз он чувствовал, как проходит время, хотя, казалось, более ничего этим не добился. Само желание бороться убывало, словно кто-то открыл слив в его черепе.
— Вы полностью верите мне, — произнес Адамс. — Вы верите в меня. Вы полностью доверяете мне. Сама мысль о неверии мне исключительно болезненна. Вы верите.
— Я верю, — произнес Кирк. — Все прочее было дерготней. Я верю в вас. Я доверяю вам. Доверяю! Прекратите, прекратите!
Адамс выключил прибор. Боль слегка поутихла, но далеко не ушла.
— Отдаю вам должное, — задумчиво произнес Адамс. — Ван Гелдер к этому моменту уже хныкал, стоя на коленях, а у него был сильный характер. Я рад, что у меня появилась пара таких, как вы. Я многому научился.
— Но… для… какой… цели? Ваша репутация… ваша… работа…
— А, так вы еще можете задавать вопросы? Прекрасно. Не имеет значения. Я устал работать за других, и все. Я хочу обеспечить себе комфортабельную старость на моих условиях — а я весьма разборчивый человек. И вы мне поможете.
— Конечно… но так ли необходимо… просто верить…
— Верить вам? Естественно. Или верить, что человечество вознаградит меня? Все, что они мне пока дали — Тантал. Этого недостаточно. Я-то знаю, как действуют их мозги. Никто лучше меня не знает.
У двери послышался шум, и Кирк смог разглядеть женщину-терапевта, Леду. Она сказала:
— Доктор Ноэль исчезла. Ее никто не уводил. Она просто исчезла.
Адамс резко повернулся к пульту и сделал переключение. Луч снова возник на полной мощности. Мозг Кирка, казалось, стал таким пустым, словно его содержимое спустили по сливному желобу.
— Где она?
— Я… не знаю… Боль усилилась.
— Где она? Отвечай!
Не было никакой возможности отвечать. Он просто не знал, а боль блокировала любой другой ответ, кроме того, который от него требовали. Словно поняв это, Адамс чуть убавил интенсивность луча.
— Куда вы ее послали? С какими инструкциями? Отвечай!
Боль взмыла почти до экстаза — и в то же мгновение разом погасли все огни, кроме чуть заметных ламп аварийного освещения на потолке. Кирк не стал медлить и думать, что случилось. Разозленный дергающей болью, он действовал чисто на рефлексах и тренировке. Спустя мгновение терапевт распростерся на полу, а он держал Адамса и Леду под прицелом старомодного фазера.
— Сейчас у меня нет на вас времени, — сказал он. Затем, установив фазер в положение “глушитель”, нажал на спуск. Спустя мгновение он уже несся по коридору, полный желания, одиночества и страха. Он должен найти Хелен. Больше в его разуме не было ничего, кроме белой полосы боли от того, что он предал кого-то, кому приказано было доверять.
Испуганные больные, вытаращив глаза, увертывались с его пути, пока он пробирался к центру комплекса, разыскивая энергоотсек. Он отталкивал их с дороги. Затем вдруг он очутился рядом с Хелен, и они стали целоваться. Он прижал ее к себе. Она поддалась, но без особого желания. А мгновение спустя позади него послышался характерный звук. Звук телепортационной материализации. Затем голос Спока спросил:
— Капитан Кирк, в чем дело…
Хелен вырвалась из его объятий.
— Это не его вина. Быстро, Джим, где Адамс?
— Наверху, — тупо ответил Кирк. — В процедурной… Хелен…
— Позже, Джим. Нам надо поторопиться.
Они обнаружили Адамса лежащим на столе. Машина еще была включена. Леда пассивно стояла за пультом управления. И когда они вошли в сопровождении целой группы охранников с корабля, она выключила машину.
Из ниоткуда вдруг появился Мак-Кой и склонился над Адамсом. Затем выпрямился.
— Мертв.
— Не понимаю, — произнесла Хелен. — Машина не была установлена на большое усиление. Я не думаю, что она могла убить.
— Он был в одиночестве, — каменным голосом произнесла Леда. — Этого оказалось достаточно. Я не говорила с ним.
Кирк обхватил свою гудящую голову.
— Кажется, я понимаю.
— Я не могу сказать того же, Джим, — произнес Мак-Кой. — Человек должен умереть от чего-то.
— Он умер от одиночества, — сказала Леда. — Этого достаточно. Я знаю.
— И что же мы будем теперь делать, капитан? — спросил Спок.
— Не знаю… позвольте мне подумать… а, вот — отправить ван Гелдера сюда, вниз, и вылечить его, я думаю. Ему придется принять управление на себя и разгипнотизировать меня. Хелен, я этого не хочу, я всего этого не хочу, но…
— Я тоже этого не хочу, — мягко сказала она. — Так что нам обоим придется пройти через это. Все было хорошо, Джим… ужасно, но прекрасно.
— Все же трудно поверить, — говорил Мак-Кой гораздо позже, — что человек может умереть от одиночества.
— Нет, — ответил Кирк. Теперь с ним все было в порядке. Абсолютно в порядке. И Хелен была для него всего лишь еще одной женщиной-доктором. Но…
— Нет, — повторил он, — в это совсем нетрудно поверить.