Джейн Энн Кренц
Нежный огонь любви

Таверна была залита кровью. Кровь была везде: на полу, на стенах, на разбитом лбу одного из мужчин, на рубашке другого, на губах третьего… Бросив взгляд вниз, Зельда увидела, что ее вечернее платье тоже в крови. Страшные красные пятна расплылись на тонкой золотистой ткани. Изящный наряд из тончайшего кристалломха показался ей не просто испачканным, а ужасно обезображенным.

Ее окружало что-то непонятное, чужое, страшное. Она даже вообразить подобное не смогла бы — и теперь не знала, что делать. Зельда оцепенела не только от вида крови. Драка в таверне продолжалась, хотя все ее участники уже должны были бы кататься по полу от боли. Но они все колотили и колотили друг друга. Картина насилия повергла ее в шок.

Хрипы, непристойные ругательства и отчаянные вопли разносились по низкому длинному помещению таверны. Одного мужчину уложил точный удар кружкой с элем — и никто даже не попытался прийти ему на помощь. Напротив, все продолжали потасовку с просто-таки кровожадным азартом. Никто не осел медленно на пол, не сжался в комок, не всхлипывал на грани помешательства… Она сама удержалась от подобной реакции только благодаря своей подготовке. Окружавшая ее картина была просто невероятной. И тут ей пришло в голову, что именно такие описания она встречала в романах.

Огромная, испещренная шрамами рука сильно сжала плечо Зельды, заставив ее выйти из оцепенения.

— Шевелитесь, леди, если не хотите объяснять ваше присутствие охранникам. Надо выбираться отсюда.

Как в тумане Зельда повернулась к мужчине с суровым лицом, с которым познакомилась минуту назад: она пришла в эту отвратительную таверну специально для того, чтобы встретиться с ним. Тэйг Расчет оказался не совсем таким, каким она его представляла, и Зельде нужно было время, чтобы привыкнуть к этому.

— Охранникам? — переспросила она.

— Охранники порта Валентин любят разнимать такие потасовки. Просто обожают. И они вот-вот здесь появятся. Давайте двигаться. Думаю, нам стоит пройти через черный ход.

Зельда не стала спорить, Ошеломляющая жестокость, бушевавшая вокруг, не только лишала способности соображать, но и влияла на чувство равновесия. Когда спутник резко потащил ее за собой, буквально выдернув из-под рухнувшего гиганта в одежде рудокопа, она споткнулась и упала на колени. Тэйг Расчет выпустил ее руку и моментально оказался втянутым в кулачный поединок с двумя мужчинами, которые сочли его подходящей мишенью.

Но Зельда этого даже не заметила. Огромный мужчина, упавший рядом с ней, остался лежать, непонимающе моргая и растирая кровоточащую скулу. Зельда наклонилась к нему и начала произносить формулу гипнотического успокоения:

— Сосредоточьтесь, друг мой. Внимательнее, внимательнее. Боль отступает. Вы чувствуете, как она уходит. Сосредоточьтесь на этом. Вы забываете о боли. Скоро все будет хорошо. Все пройдет. Все пройдет. Надо расслабиться и дать боли отступить, дать отступить…

Зельда не договорила: ее подняли на ноги. Расчет крепко стиснул ей плечо. Она взглянула на его руку: как могла появиться такая странная паутина из шрамов?

— Что, черт побери, вы делаете? Вставайте с пола! Нам пора отсюда выбираться Вы что, не видите: волки сегодня разгулялись?

Спутник Зельды бесцеремонно потащил ее мимо дерущихся вокруг бойцов, прокладывая дорогу к кухне таверны.

— Но тому человеку было так больно… — пробормотала она, совершенно растерявшись.

— Не беспокойтесь, до утра он ничего не почувствует.

Перед Зельдой возник еще один гигант: окровавленная улыбка и остекленевший взгляд. На нем был летный костюм, похожий на тот, который носил Расчет, но надетая поверх формы портупея была из дешевой синтетики, а не из рангтановой кожи отличной выделки. Две огромные руки, показавшиеся ей похожими на абордажные крюки, потянулись к ней.

— Не убегайте, милая леди. Мы с вами можем отправиться в укромное местечко, чтобы поразвлечься. Как вам это покажется?

Не успела Зельда сообразить, что следует отвечать на такое странное предложение, как ее спутник уже разделался с неприятным типом.

— Не прикасайся к ней, ты, законченный кретин! Надо же было так напиться, чтобы не заметить, что она с Клеменции. А кроме того, она — клиент. Мой клиент.

Человек с остекленевшими глазами заморгал, отчаянно пытаясь сфокусировать взгляд.

— Извините, леди… то есть отанна. Не имел в виду никакого… оскорбления. Сам не соображал, что делаю. Не хотел вас обидеть, клянусь святошами.

Зельда поняла, что слова ее спутника ввели незнакомца в заблуждение, и поспешила ответить на его извинения.

— Не расстраивайтесь. Все в порядке. Вы не причинили мне никакого вреда. Я…

Но тип с руками-гарпунами ее не дослушал. Повернувшись к Тэйгу Расчету, он стал извиняться перед ним.

— Извини, Расчет. Не хотел отбить у тебя клиента. Это просто маленькое недоразумение. Но тебе лучше ее отсюда увести. Она в любую секунду может сбрендить.

— Я этим и занимаюсь. К сожалению, она не очень-то послушная.

Зельда ощутила прилив чувств, очень похожих на раздражение. Она откликнулась на нотки недовольства, прозвучавшие в голосе, который определенно нельзя было назвать ни спокойным, ни правильно поставленным.

— Я пытаюсь вас слушаться, отан Расчет. Но обстоятельства этому мешают.

— А вы просто закройте глаза и не останавливайтесь всякий раз, когда на вашем пути окажется кто-то из этих волков.

С этими словами Расчет снова потащил Зельду к черному ходу таверны.

Оказавшись в относительной безопасности — большая дверь в кухню была наспех забаррикадирована подогревателями пищи и бочками из-под эля, — Зельда и ее сопровождающий увидели хозяина таверны, который играл со своими работниками партию в «Свободный рынок». Гора сверкающих сардитовых жетонов в центре стола свидетельствовала о том, что ставки в игре весьма высоки. Рядом с некоторыми игроками стояли бутылки с элем. Лысеющий хозяин поднял глаза на ворвавшихся в кухню Зельду и Тэйга и прорычал:

— Эй, послушайте, в кухню заходить запрещено! Вы что, правил не знаете?!

— Мы не участвуем, — успокоил его Расчет, решительно направляясь прямо к черному ходу. — Только ищем выход.

Но теперь хозяин уже успел разглядеть Зельду. Весь ее внешний вид, начиная, от дорогого гребня, украшенного огнебериллами, скреплявшего аккуратно заплетенные косы, и кончая туфельками, расшитыми настоящим изумрудопухом, говорил о голубином богатстве и утонченности.

— О чем ты думал? Зачем ты ее сюда притащил?

Она же с Клеменции.

— Именно.

— Голуби небесные, уводи ее отсюда!

— Пытаюсь, — отозвался Расчет, берясь за ручку двери. — Святоши свидетели, я пытаюсь!

— Извините, произошло небольшое недоразумение, — поспешно начала Зельда, глядя на хмурящегося хозяина таверны. — Я с Клеменции, но я не… не голубка.

— Не сейчас. Выясним это позже.

Расчет вывел ее на мягко светящийся флюорокварцевый тротуар. Не выпуская ее руки, он быстро пошел прочь от таверны. Зельда еле поспевала за ним.

Вдалеке резкий окрик охранника разорвал мягкий ночной воздух. Зельда вдруг почувствовала глубочайшее облегчение из-за того, что будет избавлена от унизительного допроса. Ее наставница, Клайрин, была бы шокирована — не говоря уже о ее родителях.

Светящиеся полосы тротуара позволяли легко различать дорогу в теплой темноте. Он еще не высох после недавнего дождя, и капли воды в естественном свете флюорокварца сверкали, словно драгоценные камни. Зельде хотелось бы задержаться и полюбоваться эффектом преломления света. Такие явления природы по красоте не уступают произведениям искусства. Однако спутник Зельды явно не собирался замедлять шаг, и ей показалось, он вряд ли остановится полюбоваться вместе с ней каплями.

С трудом поспевая за Тэйгом Расчетом, она наслаждалась богатой гаммой запахов, которые приносил влажный теплый ветерок. На Клеменции она дышала благоуханиями экзотических цветов, специально созданных в расчете на тонкие чувства ее жителей. А здесь, в порту Валентин, Зельду переполняли новые впечатления. Она то морщила нос, то глубоко вдыхала незнакомый аромат. Именно здесь Зельда открыла для себя слабый запах гниющих растений, оставленных отступающим морем. Кислая вонь, которая могла исходить только от мусорного контейнера какой-то таверны, смешивалась с густым ароматом недавнего дождя. Из какой-то двери, мимо которой протащил ее Расчет, пахло дымом от папоротниковой травы. Зельде хотелось остановиться и выяснить, почему кому-то могло надобиться курить это опасное вещество, зная, насколько оно вредит телу, но Расчет не дал ей этого сделать.

Через два квартала Расчет пошел немного медленнее.

— Ладно, кажется, ушли. Охранникам хватит работы в таверне. Не думаю, что они станут искать тех немногих, кому хватило ума вовремя свалить. Ну что, очухались?

Зельда кивнула:

— Да, конечно. У меня все хорошо. Благодарю за заботу, — для нее было привычнее, чтобы такие вежливые вопросы облекались в церемонно-официальные формулировки, но, помня, где находится, она постаралась приспособиться к непринужденной речи своего сопровождающего. — А вы? Вы… э-э… очухались?

— Угу. Уйдем с улицы. Тут рядом есть другая таверна, там обычно потише. Мы сможем перекусить. Я еще не обедал, а вы?

— Вообще-то нет, — ответила Зельда. — Сейчас только второй вечерний час, а я обычно ем в конце третьего.

— Да? Ну а я умираю с голоду. Ничто так не возбуждает аппетит почтальона, как высвобождение клиента из кабацкой драки. — Он подарил Зельде улыбку, которая заставила ее испытать непонятное смущение. — Ну, вы можете выпить нектара — или что вы там обычно пьете.

Зельда немного подумала.

— По правде говоря, я тоже проголодалась. Наверное, дело в незапланированной нагрузке.

Расчет снова улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Улыбка его была похожа на оскал.

— Возможно.

Зельда смотрела, как исчезает эта кровожадная ухмылка, и удивлялась, как мимика, рассчитанная на то, чтобы выражать смех и веселье, может быть абсолютно лишена того и другого. Внутри у нее все сжалось. Неудивительно, что их зовут «волками», решила она.

— К вашему сведению, хочу вам указать на то, что мы на Клеменции не пьем нектар

— Еще одна иллюзия разбита!

Но похоже было, что Расчет не слишком огорчился из-за этого. На таверне, к которой он подвел Зельду, была вывеска «Валентинка»— надо полагать, название она получила в честь главного портового города Возлюбленной. Вокруг названия шла виньетка в форме сердца.

Оказавшись внутри, Зельда с любопытством осмотрелась. Зал был залит мягким розовым светом, и в нем было гораздо тише и спокойнее, чем в той первой таверне. За уютными столиками не только пили, но и ели. Вдоль дальней стены шла стойка бара. В таверне было тепло, приветливо и достаточно чисто. Люди, как волки, так и голуби, по-прежнему предпочитали, чтобы их обслуживали люди же, так что таверна не была автоматизирована.

— Насколько я понимаю, здесь вам нравится больше?

Пока они стояли в дверях, Расчет внимательно смотрел на нее.

Ощутив в его вопросе сарказм, Зельда чуть покраснела.

— Да. Все, что мне нужно, — спокойно обсудить с вами мое дело.

— Подождите, пока я закажу еду. Я предпочитаю обсуждать дела за хорошим бифштексом. — Расчет впился взглядом в оказавшуюся неподалеку распорядительницу «Валентинки»и в конце концов привлек к себе ее внимание. Она взглянула на него, потом на Зельду — и, как только рассмотрела ее нарядное одеяние и царственную осанку, тут же кинулась к ней, рассыпаясь в извинениях:

— Извините, что заставила вас ждать, отанна. В той части зала есть очень уютный столик. Он в стороне. За ним очень тихо.

Зельда вежливо наклонила голову:

— Вы очень любезны.

Через секунду они уже сидели за столом. Возникший как по волшебству официант с неловким поклоном положил перед ними приборы.

— Приходится признать, что от вас есть некоторая польза, — заметил Расчет. — Меня так никогда не обслуживают. — Быстро просмотрев голографическое меню, он сделал свой выбор:

— Я собираюсь заказать бифштекс из торлы. Может, ваше присутствие заставит этих копуш приготовить его так, как я скажу. А вы что будете?

Зельда еще раз просмотрела меню, надеясь найти блюдо, в состав которого не входило бы мясо. Наконец она увидела голографическое изображение знакомого корнеплода и груды какой-то зелени. Она вежливо высказала свое пожелание официанту, который был настолько поглощен тем, чтобы не перепутать ее заказ, что ей в конце концов пришлось попросить его выслушать требования Расчета.

— Я хочу бифштекс. Большой. И пусть его приготовят на жаровне, а не в подогревателе. Понятно? И когда его подадут к столу, он должен быть слабо зажарен. С кровью, ясно?

Зельда постаралась спрятать свой ужас под маской спокойствия. Потом Расчет заказал две кружки дорогого эля «Роза Ренессанса»— и Зельда даже не успела сказать, что никогда его не пила! Ей было известно, что этот своеобразный темный и очень крепкий напиток изготавливается из смертельно ядовитых цветов. Слишком большая порция эля считалась опасной. В присутствии официанта ей удалось сохранять спокойный вид, но когда он деловито удалился, она вздохнула.

— Чувствуете себя обманщицей?

Расчет откинулся назад, вытянув под столиком ноги.

Он вот так же непринужденно развалился за столом, когда Зельда впервые его увидела. Ощущая собственную грациозно-сдержанную позу, она пыталась решить, садится ли когда-нибудь Расчет как принято. Пригнанный по фигуре серый летный костюм обтягивал его широкие плечи и мощную грудь. Костюм представлял собой обычную одежду пилотов и имел строгий покрой. Воротник у Расчета был расстегнут, рукава закатаны до локтя. Он был худощав, подтянут — и в то же время от него исходило ощущение спокойной силы, которое одновременно и беспокоило Зельду, и давало чувство уверенности и спокойствия. Брюки, заправленные в сапоги, плотно облегали его длинные ноги. Черные волосы недавно подстрижены: Зельда решила, что он занялся ими, как только совершил посадку после долгого перелета с Ренессанса. В мягком свете флюорокварцевой лампы Зельда могла хорошо рассмотреть его рангтановую портупею, которая была, несомненно, ручной работы. Возможно, Расчет сам вырезал эту прочную кожу, подумала Зельда и тут же, встряхнувшись, заставила себя ответить на его вопрос:

— Да, я чувствую себя обманщицей. Похоже, все думают, что я — голубка.

— Ну и пусть себе думают. Это ведь оказывается полезно, а?

— Кажется. — Зельда несколько мгновений смотрела на своего собеседника. — Но вы ведь сразу поняли, что я не голубка, да?

Он пожал плечами:

— Когда вы ко мне обратились, я не был пьян, так что успел хорошенько рассмотреть ваши глаза еще до того, как началась драка. Признаюсь, я нечасто встречался с голубями, но в глазах святош есть что-то… что-то особенное.

Зельда кивнула:

— Знаю. — Помолчав немного, она добавила:

— Знаете, голуби ненавидят это прозвище.

Невеселая усмешка Расчета, блеснув на мгновение, сразу же погасла.

— «Святоши»? Не может быть. Голуби по своему складу не способны что-то ненавидеть — тем более нечто столь незначительное, как прозвище.

— Вы правы, конечно. Мне следовало бы сказать, что они предпочитают, чтобы их не называли святошами.

— Тогда им не следовало бы быть такими чертовски безгрешными, — хладнокровно ответил Расчет.

Зельда начала было возражать, но он прервал ее взмахом руки:

— Хорошо, хорошо. Я беру свои слова обратно. Я не хочу с вами спорить. Если вы действительно с Клеменции и действительно всерьез хотите предложить мне какое-то дело. — Он помолчал минуту, и в глазах у него появилось странное выражение. — Вы ведь действительно с Клеменции? Вы не просто актриса или еще кто-то в том же роде?

— Я там родилась, — ответила Зельда и тут же устыдилась своего тона. Настоящие голуби стоят выше чувства гордыни. — Мои родители — голуби.

Расчет смотрел на нее с выражением, которое можно было бы принять за небрежный интерес, если бы не его холодный, оценивающий взгляд.

— Предрасположенность к Пути считается наследственной.

— Почти для всех вещей бывают исключения, отан Расчет. Боюсь, что я отношусь к их числу.

— Очевидно. Будь это не так, вы хлопнулись бы в обморок, когда пьяный рудокоп запачкал ваше стильное платье кровью.

Его справедливые слова заставили Зельду покраснеть. Ей хотелось бы считать, что она осталась относительно спокойной благодаря своей подготовке, но вынуждена была признать, что даже самый жесткий самоконтроль не спас бы настоящего голубя при той сцене насилия, которую она только что наблюдала.

— Итак, — продолжал Расчет, — вы — исключение, но вы действительно с Клеменции. И у вас ко мне дело.

— Да.

— Годится. — Он перевел взгляд на дорогой гребень с огнебериллами, которым были заколоты ее волосы. — У вас вид человека, способного оплатить почтовый сбор, а я всегда ищу клиентов… — Тут он замолчал, потому что перед ними как раз поставили кружки с крепким темным элем «Роза Ренессанса». Сделав длинный жадный глоток, он посмотрел Зельде в глаза:

— И что я должен буду доставить?

Кашлянув, Зельда ответила:

— Меня.

Расчет поставил кружку.

— Объясните еще раз. И попонятнее. Я ведь всего лишь волк, не забывайте. Я лишен интуиции и телепатии. И даже в «угадайку» играю плохо.

— Все просто, отан Расчет.

— Тэйг.

— Извините?

Он нетерпеливо махнул рукой.

— Мое первородное имя — Тэйг. Расчет — имя избранное. Можете называть меня любым, только без формальностей. Люди моей профессии не пользуются обращением «отан».

Зельда кивнула:

— Прошу меня простить, Тэйг Расчет. В моем мире формальности имеют огромное значение. Губы Расчета иронически изогнулись.

— Знаю. Не сомневаюсь, что на Клеменции это прекрасно работает. Но за ее пределами, в реальном мире, это пустая трата времени. Почему бы вам не закончить излагать мне ваше дело, пока мы не отвлеклись на философскую дискуссию относительно роли формальностей?

Зельда едва заметно улыбнулась:

— А вас может отвлечь настолько специфический предмет разговора?

— Либо отвлечь, либо усыпить. Одно из двух.

— Понятно. — Она вздохнула и продолжала:

— Как я уже сказала, почтовым отправлением должна стать я сама.

Он недоверчиво смотрел на нее.

— И куда именно?

— Куда вам надо будет лететь. У меня нет какой-то определенной цели, хотя Ренессанс занимает одно из первых мест. Почтальоны славятся своими непредсказуемыми маршрутами. Согласно тому, что я читала о вашей профессии, вы бываете практически на любой планете системы Девятой Строфы, если у вас есть туда посылка. И берете груз тоже откуда угодно.

— Если есть человек, готовый оплатить почтовый сбор, — напомнил он ей. Расчет подался вперед. Даже мягкий свет лампы не изменил его сурового лица. — Но мы берем пассажиров только в самых чрезвычайных обстоятельствах. И никогда не берем туристов.

— Я знаю, что это не принято делать.

— А знаете почему?

— Думаю, это как-то связано с тем, что большинство почтальонов — одиночки, — предположила Зельда. — Говоря языком психологии, люди вашей профессии по своему темпераменту, как правило, не переносят тесного контакта с другими.

— Это связано с тем, что корабли маленькие и все свободное пространство необходимо использовать с максимальной выгодой. По сравнению с посылками и почтой пассажиры — невыгодный груз. Во-первых, пассажиры имеют привычку есть. Значит, на борт надо брать дополнительные продукты. Пассажиры имеют привычку спать. Значит, нужно место для лишней койки. А еще пассажиры имеют желание чем-то развлекаться. А это ужасно досаждает. С точки зрения веса гораздо дешевле и выгоднее — и гораздо менее утомительно — перевозить почту. Если вы хотите облететь систему, пойдите и купите билет на рейсовый корабль.

Зельда покачала головой:

— Рейсовые корабли заходят на Ренессанс и ЧТД (ЧТД — Что и Требовалось Доказать.), только в главные портовые города. Оттуда мне придется добираться до множества поселений в глуши. Насколько я могла выяснить, это в лучшем случае сложно. И к тому же очень дорого. А у меня не так уж и много денег. Даже здесь, на Возлюбленной, я не могу позволить себе побывать где хочется, не говоря уже о других планетах и их спутниках. Пожалуйста, не обманывайтесь моим внешним видом: почти все, что на мне надето, — это подарок родителей. Расчет изумленно уставился на нее:

— Извините, если я что-то не понимаю, но, похоже, я упустил какой-то важный момент. Если вы не можете позволить себе билет на коммерческий рейс, то как, черт возьми, вы собирались оплатить туристический маршрут?

Зельда ослепительно улыбнулась, довольная тем, что они подошли к существу вопроса:

— По правде говоря, я собиралась наняться к вам как член экипажа. Я хочу отработать свою поездку, Тэйг Расчет.

Он открыл было рот, но не успел ничего сказать: в этот момент появился официант с дымящимися тарелками. Перед Расчетом поставили его бифштекс, и он удовлетворенно начал рассматривать клеточки от решетки жаровни. Зельда старалась не смотреть на мясо и, опустив глаза, разглядывала овощи в своей тарелке. Официант задержался у столика. Он стоял, пока Зельда не подняла головы, догадавшись о причине его присутствия.

— Прекрасные овощи. Именно такие, как мне хотелось. Пожалуйста, поблагодарите работников кухни.

Официант просиял и исчез, не дожидаясь, чтобы Тэйг Расчет высказал свое отношение к приготовленному для него мясу. Расчет даже не обратил на него внимания: он был занят тем, что отрезал куски сочащегося кровью бифштекса. Он не замечал и того, что Зельда с трудом глотает, отводит глаза от стола и старается справиться с тошнотой.

— Именно то, что надо, — объявил он, жуя кусок с задумчивой сосредоточенностью, которую голуби проявляли только за рюмкой тонкого эфирного вина. — Как я уже сказал, леди, от вас тоже есть польза. Знаете, как трудно заставить здешних поваров приготовить что-нибудь на жаровне, а не в подогревателе?

Зельда ничего не ответила: она мысленно повторяла гимн, который, по обычаю голубей, предшествовал вечерней еде. Ритуал помог ей не думать о кровоточащем куске, лежащем на тарелке Тэйга. Закончив гимн, она посмотрела на стол в поисках предназначенного для овощей трезубца. Но его не было. Тогда она взяла обычную вилку, которая лежала около ее тарелки рядом с острым ножом. Вид ножа ее поразил. Она еще не скоро сможет привыкнуть к присутствию оружия на столе. В мире волков все такое странное.

— Будете пить эль? — спросил Расчет.

Зельда взглянула на кружку и покачала головой. Знаменитый эль выглядел не слишком привлекательно.

— Тогда я выпью, — сказал Расчет, протянул руку и взял ее кружку.

— Относительно моего полета на вашем корабле, Расчет: я хочу, чтобы вы знали, что я готова работать. Я не предлагаю вам везти меня в качестве ненужного багажа.

— Леди, почтовые корабли построены с расчетом на то, чтобы в них мог летать один человек. Они не требуют дополнительных членов экипажа.

— Но я слышала, что почтальоны иногда нанимают помощника! — запротестовала она. — Ведь наверняка на борту много всякой мелкой работы.

Он перестал жевать и хмуро взглянул на нее:

— Такой наем экипажа, о котором вы говорите, обычно называют «контрактом обслуживания». Я один раз попробовал его заключить, но это обернулось катастрофой.

— Почему?

Он сдержал проклятие и снова принялся пилить свой бифштекс.

— Потому что женщина, которую я взял, действовала мне на нервы. К тому времени, как мы добрались до Ренессанса, мы готовы были перегрызть друг другу глотки. Мне пришлось высадить ее в порту Попытайся Опять и дать денег, чтобы она купила себе билет обратно на Возлюбленную. После этого случая я решил, что одиночество полезно для души и определенно обходится дешевле, чем общество.

Зельда мягко улыбнулась:

— Единственное, чего вы можете не опасаться, так это того, что я перегрызу вам глотку. Я ведь выросла на Клеменции.

— Угу. А что помешает мне вцепиться в вашу?

Зельда заморгала: она не могла понять, шутит он или нет. Вид у него был абсолютно серьезный, но как можно знать наверняка? Она уже убедилась, что юмор у Расчета довольно мрачный.

— Когда я наводила справки относительно владельцев кораблей, мне сказали, что вы считаетесь достаточно честным. Немного грубоватым и нелюдимым, как большинство почтальонов, но в целом честным.

Ваши знакомые вам доверяют, Расчет. Насколько я понимаю, среди волков это бывает нечасто. Расчет забарабанил пальцами по столу.

— Волк, имеющий глупость доверять другому волку, заслуживает всего, что с ним случается. Полная противоположность тому, как все бывает на Клеменции, да?

Взгляд Зельды смягчился.

— По вполне понятным причинам.

— Леди, вы не понимаете, куда вас заведет ваш план. Вот уж действительно овечка среди волков!

— Вы не могли бы называть меня по имени? Я бы предпочла это обращению «леди». — Она старалась говорить вежливо.

— Не мне досаждать почти-святоше. Как вас зовут? Зельда… а дальше? В той таверне я не успел расслышать.

— Зельда Джунгли.

— Джунгли, — повторил он, словно пробуя это имя на вкус. — Это ваше избранное имя?

— Да.

— А вы когда-нибудь видели джунгли, Зельда? — спросил Расчет неожиданно мягко. — Настоящие тропические джунгли?

— Нет. Я впервые улетела с Клеменции.

— А как получилось, что вы выбрали именно такое имя?

Зельде хотелось сказать, что они пришли сюда не для пустых разговоров, но она была слишком вежливой, чтобы произнести слова осуждения.

— Когда мне было пятнадцать, я прочла о джунглях Ренессанса. В архиве были голограммы и фильмы. Они показались мне такими прекрасными, такими щедрыми и полными жизни! Множество цветов и нескончаемая зелень. Кажется, в тот год меня очень занимали леса — а большинство голубей по традиции избирают имена в пятнадцать лет. Насколько я понимаю, у волков нет определенного возраста избрания.

— Можно сказать и так. На самом деле нам иногда приходится сменить два или три имени, пока мы не подберем подходящее. Иногда какому-нибудь волку полезно бывает изменить имя. — Встретив недоуменный взгляд Зельды, Расчет оставил эту тему. — Ладно, не важно. Скажите, а с чего это вы решили попутешествовать?

— Это — личное, Расчет.

Он поднял брови:

— Да что вы говорите?!

Его тон заставил ее покраснеть.

— На Клеменции всегда уважают неприкосновенность личности.

— Вот еще один довод в пользу того, чтобы вы отказались от мысли устроиться на почтовый корабль. Там очень мало возможности сохранять личную неприкосновенность.

— Я готова идти на жертвы.

— Да? И насколько далеко вы собираетесь зайти?

— Я не вполне поняла ваш вопрос.

— Этот контракт обслуживания, о котором мы только что говорили. Вы знаете, что это такое?

— Я думала, он подразумевает разделение ответственности и работы.

— Голуби небесные, ну и наивность! Он подразумевает совместную жизнь, Зельда. Контракт обслуживания — это краткосрочный половой союз. Заключается в целях сексуального удовлетворения и совместных развлечений. Шестинедельный полет на ЧТД может показаться очень долгим и скучным, отанна Джунгли. Теперь вы понимаете?

Она подумала над его словами, а потом понимающе кивнула. Ей следовало бы догадаться, что в случаях с контрактами, о которых она слышала, подразумевается нечто подобное. Волки славились своим непомерным интересом к сексу.

— Я поняла. Нет, такого рода договоренность меня не интересует.

— Почему-то мне так и показалось.

— Вы готовы заключить контракт только такого рода?

— Я вам уже говорил — меня не интересует контракт обслуживания. Один раз попробовал. Хватит. Я предпочитаю немного специального ухода между рейсами. Спасибо за приятную беседу, за приличный бифштекс. Но боюсь, договориться о совместном деле у нас не получится.

Зельда постаралась скрыть разочарование под маской безразличия:

— Да, похоже, что так. Позвольте мне заплатить за ваш обед, отан Расчет. Это самое малое, чем я могу вас отблагодарить за то, что вы для меня сделали.

Казалось, его это немного раздосадовало.

— Бросьте. Вы сказали, что у вас туго с деньгами, а я только что прилетел из довольно выгодного рейса на Ренессанс. Я расплачусь.

— Ах нет, я не могу этого допустить, — огорчилась она. — Ведь это я обратилась к вам и из-за меня вы потеряли столько драгоценного времени!

— Я сидел в таверне и собирался напиться. Никакого драгоценного времени я не потерял. Напиться я всегда могу. А вот поесть хорошо зажаренного мяса — далеко не всегда. — Он взял кружку и вновь отхлебнул эля. — Так. И что вы теперь собираетесь делать? Вернетесь на Клеменцию?

Зельда изумленно раскрыла глаза:

— Конечно, нет! Вы ведь только первый почтальон, к которому я обратилась. Сейчас в порту Валентин их не меньше пяти — по крайней мере так мне сказали в администрации порта. Я переговорю со всеми. Наверняка среди них найдется человек, который захочет взять работающего пассажира. А если нет, то я буду дожидаться прилета новых почтальонов. Мне сказали, что они все время прилетают и улетают. Расчет холодно посмотрел на нее:

— Думаю, что это не слишком удачная мысль, Зельда.

Беспокойство, мучившее ее, вдруг выплеснулось через край. Эта вспышка враждебности поразила Зельду даже сильнее, чем ее собеседника.

— Тем не менее это моя мысль, не так ли, Расчет? Вам можно не беспокоиться ни о ней, ни обо мне.

— А на Клеменции о вас никто не будет тревожиться?

Зельда положила неудобную вилку и решительно выпрямилась:

— Я не ребенок, Расчет. Я достигла возраста зрелости еще четыре года назад и полностью отвечаю за свои поступки. Как и вы.

— Не мне, недостойному, давать советы ученице святош, — процедил Расчет. — Удачи вам, леди. Только поосторожнее подписывайте контракт. Не забудьте прочитать все, что будет написано внизу самым мелким шрифтом. — Он встал из-за стола. — Если вы поели, я провожу вас туда, где вы остановились.

— В этом нет нужды.

— Есть, если не хотите скандала.

Он опустил кредитную карточку в небольшое отверстие стола. Когда зажегся слабый свет, подтверждая, что за еду уплачено, он вынул карточку и взял Зельду за руку.

Она не спорила, думал Расчет, проводив Зельду до отеля. Но с другой стороны, голуби почти никогда не спорят — кроме как по вопросам философии и математики. Он вспомнил, что Джед тоже всегда уходил от ссор, надевая ту же маску спокойствия и согласия, какую он видел этим вечером на лице Зельды. Расчет знал, что для святош конфликты с окружающими очень неприятны. Однако, напомнил он себе, строго говоря, Зельду нельзя считать голубкой.

И все же об этом легко забыть. Ему было понятно, почему другие — например, официанты, — принимают ее за настоящую святошу. В Зельде Джунгли было нечто очень безмятежное и аристократичное. Возможно, секрет заключался в том, как она укладывала свои длинные темно-каштановые волосы — в корону из кос. Или, может быть, в том, как ее элегантное золотистое одеяние струилось вдоль тела — стройного, грациозного и гордого, как у танцовщицы. Одежда, которую носили голуби, была такой же аристократичной и изящной, как те, кто ее носил и создавал. Женщины предпочитали платья с воротником-стойкой и широкими рукавами, собранными на манжете. Облегая талию, этот наряд красиво расширялся книзу. Вместо обычной ткани использовался тончайший, прекрасно выделанный кристалломох. Так одевалась и Зельда. Она не была высокой, но одеяние создавало иллюзию высокого роста. Еще совсем молоденькая — лет на восемь моложе его самого, — но в ее взгляде читался ум, редкий для женщины ее возраста. Конечно, напомнил себе Тэйг, если она росла на Клеменции, то скорее всего получила всестороннее и глубокое образование.

У отеля Расчет поймал бегунка, чтобы доехать до своего корабля, но мысли его остались с женщиной, с которой он только что расстался.

Он думал о том, что присущая всем святошам мягкость чувствовалась и в ней тоже, но как-то по-другому. В настоящих голубях Тэйг всегда ощущал отстраненное, сдержанное, общечеловеческое сочувствие. Зельда была другая. Расчет вспомнил, как она задержалась, чтобы помочь упавшему рудокопу в той первой таверне, и покачал головой. Он очень давно не получал «специального ухода» со стороны женщины. Слишком давно. Наверное, поэтому его воображение не правильно истолковывает поступки Зельды. Видимо, ему просто не хватает той нежности, которую иногда мужчине так необходимо получить от женщины. И почему-то ему показалось, что Зельда могла бы дать ему это.

Расчет попытался отогнать от себя эти мысли, но перед ним уже возникла картина: ее нежное стройное тело лежит под ним, ее позолоченные ногти впиваются ему в плечи. На секунду он почувствовал отвращение к себе. Неужели он стал одним из тех извращенцев, которые чувствуют влечение к умствующим и холодным голубкам? Такими мужчинами двигала только болезненная потребность осквернить нечто такое, чего они не могут ни понять, ни принять.

Расчет поспешил уверить себя, что его интерес к Зельде — это не извращение. В конце концов, эта святоша ведь сама призналась, что она — волк под маской голубя. И хоть ему не слишком часто приходилось сталкиваться с голубками, он все-таки видел их достаточно, чтобы знать, что не испытывает к ним ни малейшего влечения. А вот Зельда произвела на него впечатление удивительно чувственного создания, хотя ее внешняя безмятежность надежно скрывала таящуюся в ней жизненную энергию. Похоже, она сама о ней не подозревает.

Овечка среди волков! С некоторыми людьми Зельда будет в безопасности: большинство готовы инстинктивно защищать голубей. Однако среди почтальонов таких мало. Расчет мог пересчитать их по пальцам.

По крайней мере у нее хватило ума остановиться в отеле в относительно спокойном районе города. Склонность людей создавать города вокруг портов с ходом истории не исчезла — как не изменился и характер таких городов. Тут по-прежнему были хорошие и плохие районы, опасные и безопасные места. Когда этим вечером Зельда Джунгли его искала, ей пришлось пройти по нескольким из самых плохих улиц порта Валентин. Расчет старался не думать о том, что завтра вечером она окажется на тех же самых улицах, разыскивая более сговорчивого почтальона.

Скорее всего она его найдет, решил Тэйг, вытянувшись на заднем сиденье бегунка и прислушиваясь к негромкому шуршанию полозьев. Какой-нибудь негодяй вроде Неболя или Удиры только оближется и составит хитренький контракт быстрее, чем Зельда догадается, что происходит. Она отправится на Ренессанс и только тогда поймет, что голубиная внешность и манеры не защитят ее от некоторых волков.

Расчет беспокойно заерзал на сиденье, увидев огни порта, и раздраженно напомнил себе, что все это не его дело. Раз голуби так умны, женщина с Клеменции сможет сама решить свои проблемы. Ей совершенно не нужна его помощь!

Когда бегунок с шипением остановился, Тэйг расплатился кредитной карточкой и вылез.

Стоя на светящемся тротуаре, он смотрел на изящный силуэт своего корабля, освещенный прожектором.

«Окончательный Расчет» был готов к немедленному отлету: казалось, его короткие стрелы-крылья напряжены в томительном ожидании.

Конкуренция среди почтальонов была очень велика, и Расчет не хотел терять выгодные рейсы только из-за того, что не может вылететь немедленно.

Тэйг снял с портупеи один из двух дистанционных пультов и связался с главным бортовым компьютером «Окончательного Расчета». Запросив о вызовах, он прочел ответ на крошечном экране пульта. Пара приятелей прилетели недавно и дали ему знать, что если Расчету захочется сыграть в «Свободный рынок», то их можно будет найти в одном из ближайших к порту баров. Потом шел счет за топливо, который компьютер уже оплатил. И, наконец, краткое сообщение одного из местных почтовых агентств, в котором говорилось, что он получил особый вызов от клиента.

Расчету было понятно, что это означает: клиенту нужен именно он и его корабль. Если повезет, то речь пойдет об очень важном грузе. Расчет направился к будочкам телекомпов ближайшего портового здания.

— Эй, Расчет, сукин ты сын, где же твоя маленькая святоша?

Расчет секунду помедлил, но потом решил, что не сможет избавиться от Удиры, просто не обращая на него внимания. Тот ухмылялся, махая рукой в дверях здания.

— Я проводил ее до отеля.

Расчет попытался пройти мимо почтальона. От того разило так, будто он обошел все самые низкопробные таверны.

— Я слышал, она хочет заключить контракт.

— Не такой, как ты думаешь.

— А я не привередлив, — успокоил его Удира. Когда он ухмылялся, его сломанный нос начинал странно изгибаться. — Надо понимать, ты ей отказал?

— Да.

— Ты упустил великолепный шанс, Расчет. Я вот найду чему научить маленькую святошу по дороге до чтд.

Расчет ничего не ответил. Зашел в портовое здание, а когда за ним закрылась дверь, оглянулся. Ухмылка Удиры стала еще гаже. В лившемся снизу вверх свете тротуара его черты были карикатурно демоническими. Расчет еще раз обругал свое разыгравшееся воображение и отвернулся.

Набирая код почтового агента в свободной будочке телекомпа, Тэйг уже знал, что собирается сделать Удира. Слушая указания относительно срочной доставки небольшой, но чрезвычайно важной партии автодатчиков, которая будет оплачена по двойному тарифу, Тэйг Расчет представлял себе, как Удира предлагает Зельде контракт обслуживания. Обслуживания Удиры.

Ему не надо было к ней прикасаться!

Зельда поняла, что ее трясет. Возможно, сказала она себе, если бы человек, назвавшийся Удирой, продолжал бы только убеждать и уговаривать, то ничего плохого не случилось бы. Но его руки потянулись к ней, и Зельда прочла похоть в его глазах. Она отреагировала чисто инстинктивно: времени на раздумья не было.

Всю жизнь она поддерживала свое тело в форме с помощью упражнений. Обучение началось еще до того, как она научилась ходить. Зельда не могла бы вспомнить времени, когда не знала основ «Лунного света в зеркалах». Плавные, обманчиво-простые движения основывались на старинных методах самозащиты, которую привезли с собой в систему Девятой Строфы первые переселенцы почти двести лет назад.

Но никто из ее знакомых на Клеменции никогда не использовал такие приемы для самозащиты. Зельда была поражена тем, как встретила первую настоящую опасность. Казалось, Удира только кинулся на нее — и в следующую секунду уже в полубеспамятстве лежал на полу. Эти две секунды разделяло ловкое движение, которое не потребовало от Зельды ни размышлений, ни говки. Она с самого детства знала основы. Но она никогда не подозревала, что способна применить их настолько эффективно.

Подол черного с серебром ночного одеяния Зельды еще слегка колыхался, а Удира только-только рухнул на пол, когда пульт связи гостиничного номера объявил о приходе нового гостя. Зельда оторвала потрясенный взгляд от лежащего у ее ног мужчины и уставилась на мягко освещенный экран двери. В эту секунду Удира застонал и пошевелился, и Зельда быстро отодвинулась от него подальше. Дверной экран тихо жужжал, требуя ее внимания. Когда она увидела, кто ждет за дверью, ее затрясло.

— Расчет, — прошептала она.

На маленьком экране его суровые, непреклонные черты выражали нетерпение и раздражение, словно ему неприятны были и его окружение, и то, что привело его в отель. Он действительно казался неуместным в этом роскошном коридоре: его поджарая темная фигура резко контрастировала с посеребренным ковром и мягкими волнистыми узорами в пастельных тонах, украшавшими стены. Позади него полускрытые камеры охраны продолжали сканирование, пока не проявляя тревоги.

— Зельда! Впустите меня. Я хочу с вами поговорить. Если вы не откроете, коридорные камеры начнут регистрировать мои действия и нам придется объясняться с администрацией. — Когда она не ответила, он добавил еще резче:

— Ну же, леди! У меня мало времени. Я чертовски спешу. Через час мне надо улетать.

— Расчет, вам лучше уйти. — Зельда едва узнала собственный голос. — Тут кое-что случилось. Не думаю, чтобы вы захотели впутываться в историю.

Он прищурился:

— Зельда, открывай. Сию секунду!

Приказ, прозвучавший в его словах, потряс ее. Она не привыкла, чтобы распоряжения отдавались подобным тоном. Зельда машинально отключила компьютерный замок двери. В следующую секунду Расчет уже был в номере, отметив отсутствие видимого беспорядка. Только потом он посмотрел на Удиру, валявшегося на полу. Тихо ругнувшись, Расчет опустился рядом с ним на колени, нащупал пульс на шее и проговорил с мрачной безнадежностью:

— Я так и знал, что он сюда придет, а ты скорее всего не задумываясь впустишь его к себе в номер. Наивная дурочка. Что ты с ним сделала?

Зельда стиснула руки:

— Он сказал, что готов взять меня в свой почтовый рейс. Я его впустила, и мы начали обсуждать условия перелета. Он дал мне понять, что заключает только контракт обслуживания. Когда я отказалась и попросила его уйти, он… он ко мне прикоснулся. Попытался меня схватить. У него были такие странные глаза, Расчет! Почти безумные. И руки липкие. Кажется, он хотел заняться со мной сексом.

Расчет быстро взглянул на нее:

— Угу, наверное, так можно выразиться. Видимо, он решил с тобой не церемониться. Но похоже, ты его удивила.

— Я даже не успела понять, что происходит. — Зельда замолчала, заметив, что ее слова звучат как извинения, а потом честно добавила:

— Но даже если бы у меня было время все обдумать, я, наверное, сделала бы то же самое.

— А что ты все-таки сделала?

— Это называется «Лунный свет в зеркалах». Это что-то вроде танца, но он основан на очень старой системе самозащиты. Инструкторы всегда говорили, что моя интерпретация уникальна, — растерянно добавила она.

— Могу их понять.

Зельда нахмурилась, глядя, как Расчет вынимает из портупеи какой-то маленький предмет и прикладывает его к виску Удиры. Когда он нажал на небольшую кнопку на торце устройства, Удира резко дернулся, а потом затих.

Испуганная неподвижностью своей жертвы, Зельда дотронулась до плеча Расчета:

— Что вы сделали?

— Выиграл немного времени. — Он поднялся с пола и только тогда заметил ужас на ее лице. — Не пугайся. Он жив. Я просто закончил то, что начала ты. Он придет в себя только утром — к этому времени мы уже будем далеко.

— Не понимаю.

— Я передумал. Я беру тебя с собой. — Он прошел через комнату и открыл дверцу стенного шкафа — Уверен, что я об этом пожалею, но ничего другого придумать не могу. Может, высадить тебя на Клеменции?

— Я не вернусь на Клеменцию, отан Расчет. Я не могу вернуться. Пока не могу.

Он повернулся, держа в руках ее дорожную сумку.

— Обсудим это, пока будем лететь к Страдальцу. — С этими словами он сунул сумку ей в руки. — Собирай свои вещи и двигаем отсюда. Пока Удира валяется в твоем номере, будет работать защита частной жизни. Как только он выйдет в коридор, его засекут камеры охраны и начнутся вопросы. Я за то, чтобы он отвечал на них в одиночку. Вряд ли Удира подаст на тебя жалобу. Как он объяснит, что его отключила леди с Клеменции? Его гордость послужит нам лучшей защитой. К сожалению, это не защитит нас от его друзей. А те-то уж точно захотят с нами рассчитаться. Так что укладывай вещички, быстренько.

Почему-то ей было легче повиноваться ему, когда он говорил вот таким холодным и жестким голосом. Ее все еще била дрожь при мысли, что она применила силу против другого человека, так что ей было не до возражений. Она послушно начала вынимать из шкафа свои дневные одеяния и аккуратно складывать их.

— У нас нет времени, чтобы ты практиковалась в изящном искусстве элегантного укладывания одежды. Давай я сам займусь одеждой. Ты собирай остальное.

Расчет выхватил у нее из рук струящиеся мягкие одеяния и принялся запихивать их в сумку.

— Мои книги, — сказала она, стараясь не смотреть, как он комкает ее прелестные наряды, словно грязные летные костюмы. — Я соберу книги.

— Их можно уложить в эту же сумку, — отозвался он.

Удивленно посмотрев на него, она принялась вытаскивать красиво переплетенные томики из автоматизированного шкафчика у кровати.

— Нет, они там не поместятся. У меня для них отдельная сумка.

— Да я сюда еще хоть сотню карточек запихну. — Он обернулся и только тут увидел, что она держит в руках. — Святоши в аду! Это же не карточки! Это книги. Настоящие книги.

— Конечно. — Она нежно прикоснулась к переплету ручной работы. — Никакая система хранения данных не сравнится с настоящей книгой. Ведь листать страницы — такое наслаждение!

Теперь изумился Расчет:

— Да они же весят не меньше, чем исследовательский зонд! Ты что, думаешь «Окончательный Расчет»— грузовой корабль? Оставь их здесь. Я только что отправил на борт ящик эля «Роза Ренессанса». Для твоих проклятых книг просто места не найдется.

Зельда прижала к груди очередной томик:

— Без них я не поеду.

Расчет выразительно закатил глаза:

— Я же знал, что пожалею об этом! Чтоб я еще раз связался со святошами! Скорее все болота Ренессанса покроются льдом. Ладно, ладно, бери свои чертовы книги. Но поторапливайся, слышишь? У меня срочный рейс — подрасчетный.

— Что это значит? — спросила Зельда, поспешно укладывая книги в сумку.

— Это значит, — ответил Расчет, застегивая вторую сумку, которую он только что набил одеждой, — что я получу плату только после доставки груза и в указанный срок. Лететь на Ренессанс даром я не собираюсь, так что пошевеливайся. Вот, возьми свою одежду. Она меньше весит. Давай мне эти чертовы книги. Что-то еще осталось?

— Нет, это все. — Зельда с опаской обошла распростертое на полу тело Удиры. — Вы уверены, что с ним ничего не случится?

— К сожалению, уверен. А теперь веди себя в вестибюле непринужденно, поняла? Сделай вид, будто передумала ночевать здесь и согласилась провести ночь со мной. Ты заплатила за номер?

Зельда кивнула.

Расчет закрыл дверь и включил замок. Потом он повесил на плечо сумку и пошел по коридору. Зельда следовала за ним.

— Это правда, да? — неожиданно спросила она.

— Что правда?

— Что волки постоянно думают о сексе. Именно это нужно было от меня Удире? И вы считаете, что охрана гостиницы именно так истолкует наш неожиданный уход?

— Тебе уже надо было бы понять, что волки отнюдь не так возвышенны, как твои друзья с Клеменции.

— Дело не в утонченности или возвышенности, — ответила она, шагая за ним по вестибюлю гостиницы. — Дело в том, насколько данный предмет важен для человека. Секс для волков важнее, чем для голубей.

Расчет открыл дверную панель на ожидающем бегунке и запихнул в него сумки. Потом села Зельда. Он плюхнулся рядом с ней, набрал на пульте код порта и откинулся на сиденье в привычной непринужденной позе, скрестив руки на груди.

— Может, если бы секс был для голубей немного важнее, они смогли бы увеличить свою рождаемость. Всем известно, что у них рождается мало детей и население постепенно уменьшается. Если бы голуби время от времени не рождались у волков, то вам не хватило бы святош даже для одной Клеменции.

— Система прекрасно работает в том виде, какая есть, — твердо ответила Зельда. — Очень хорошо, что в голубиный род постоянно вливается новая кровь.

— Если на Клеменции все так прекрасно, то почему ты здесь?

Она смотрела через диазитовое окно бегунка на проносящийся мимо город. Когда-то его начинали строить по тщательно продуманному плану, но потом в нем смешались все архитектурные стили. И теперь город представлял собой клубок кривых улочек, где почерневшие от времени дома, построенные первыми поселенцами из надежного антракамня, соседствовали с современными сверкающими небоскребами из обсидиана. Этот строительный материал оказался очень распространенным в восточных горах. И очень дешевым.

Один рисковый архитектор построил целое здание из вездесущего флюорокварца — по мнению Зельды, оно получилось аляповатым и крикливым. Но с другой стороны, почти весь город был таким. Мешанина стилей и материалов утомляла взгляд Зельды, которая привыкла к правильным пропорциям и гармоничности, характерным для изящной и простой архитектуры Клеменции.

Улицы города быстро проносились перед Зельдой, пока она собиралась с духом, чтобы ответить на вопрос Расчета: раз он ей помогает — она обязана говорить ему правду.

— Вы не понимаете, Расчет, — тихо произнесла она наконец. — Я не могу вернуться на Клеменцию. Сейчас — не могу. Мне там нет места.

Скептически приподняв бровь, он повернулся к ней.

— Человек или родится голубем или нет, — мягко напомнил он. — И если ты не голубка, то тут уже ничего не поделаешь.

Она резко вскинула голову, и на мгновение в ее зеленых глазах вспыхнула решимость.

— Я найду способ стать одной из них, Тэйг Расчет, даже если для этого мне придется облететь всю звездную систему Девятой Строфы — и даже уйти за ее пределы! Я найду решение. Оно есть. Я уверена. Я с детства следила за этой легендой — и вот теперь наконец я отправлюсь ее искать.

Он непонимающе уставился на нее:

— Что искать? Какую легенду? Зельда прикусила губу.

— Он существует, Расчет. Инструмент, с помощью которого я смогу стать голубкой. Этот прибор сможет настроить мой ум на естественные закономерности и ритмы всего, что я вижу и к чему прикасаюсь. Может, он не совсем точно воспроизведет мышление настоящего голубя, но телепатический элемент воспроизвести сможет. И тогда я преодолею преграду, которая стояла между мной и тем миром, в котором я родилась. — Ее руки судорожно сжались. — У меня есть почти все, Расчет. Я получила подготовку и образование, я знаю все ритуалы. Я тщательнейшим образом изучила Килнианские законы и Правила безмятежности. Мне не хватает только способности входить в контакт с остальными и того интуитивного элемента, который является уникальным свойством любого голубя. Но я их получу. Или что-то очень похожее. Клянусь!

В бегунке наступило гробовое молчание. Расчет внимательно разглядывал напряженное лицо своей спутницы, а потом наконец спросил:

— Ты поэтому хотела лететь со мной? Ты ищешь легенду?

Она кивнула, сожалея, что не смогла промолчать:

— Легенду призраков.

— Не будь ребенком, Зельда! Существуют тысячи легенд призраков. И всех их придумали люди, которые прилетели в систему Девятой Строфы и обнаружили на Возлюбленной и Ренессансе весь этот хлам.

— Это не хлам! Это реликвии исчезнувшей цивилизации! А моя легенда основана на одной из них. В архивах я обнаружила слишком много свидетельств, подтверждающих их существование. Инструмент есть — и я намерена его найти. — Она осуждающе покачала головой. — Как вы можете называть это хламом?

Расчет иронично улыбнулся:

— Не сомневаюсь, что, когда первопоселенцы наткнулись на руины призраков, они, конечно, были сильно поражены. Но это было несколько столетий назад, а когда все увидели, как часто попадаются эти отбросы призраков, страсти поутихли. Даже голуби-археологи интересуются только самыми необычными находками. Их уже не волнует любой черепок или фигурка. Если в систему Девятой Строфы когда-нибудь прилетят туристы, то мы все разбогатеем, продавая этот хлам, но до тех пор ему грош цена. А легенды стоят еще дешевле. Мы сами придумываем их. Любой исследователь, которому на Ренессансе привидится кошмар, тут же сочиняет новую так называемую легенду. А среди рудокопов на ЧТД такие истории ходят' Твое счастье, что ты не слышала. Дьявол, даже здесь, на Возлюбленной, хватает неосвоенных земель, чтобы о них рождались всякие сказки. Гнаться за легендой, Зельда, это все равно что пытаться поймать лунный свет.

— Лунный свет, — отозвалась она, вспомнив о движениях танца, которые недавно «успокоили» Удиру, — меня ловить научили.

Расчет застонал:

— Надо было улетать, как только я доставил посылку на борт! Я так и знал, что делаю глупость!

— Тогда почему вы передумали и вернулись за мной?

— Когда я придумаю достаточно убедительный ответ, обязательно тебе скажу.

Тут бегунок начал тормозить: они приближались к зданиям порта.

Спустя несколько минут Зельда уже шла следом за Расчетом к небольшому почтовому кораблю. Подойдя к люку, Расчет набрал какой-то код на дистанционном пульте компьютера и на том приборчике, которым он обработал Удиру. Только потом он провел Зельду внутрь.

Как только они перешагнули порог, зажегся свет. Зельда остановилась, оглядывая маленькую, мучительно тесную каюту, и впервые подумала, что до сих пор плохо представляла себе проблемы, которые могут возникнуть, когда они с Расчетом будут жить в этом тесном помещении. А Расчет к тому же волк. Она все еще мучилась этим вопросом, как вдруг обшарпанный коврик у ее ног резко шевельнулся. Изумившись, Зельда посмотрела вниз и увидела, что среди ворса показались три ряда крошечных, похожих на иглы зубов. Она попятилась.

— Поосторожнее с Фредом, — сказал Расчет. — Он терпеть не может, когда его принимают за коврик.

— Фред? — переспросила она, глядя, как удивительное существо, волнообразно изгибаясь, ползет к креслу у пульта управления.

— Его полное имя Фредалиус. Но я зову его просто Фред.

— А кто его так назвал? — поинтересовалась

Зельда.

— Мой брат, — ответил Расчет, убирая свою

Сумку в шкафчик.

— Ваш брат иногда летает с вами?

Теперь нет, — бросил он. — Джед погиб.

О! — Ей не нужна была голубиная проницательность, чтобы понять, что она затронула очень болезненную тему. Зельда попыталась сгладить неловкость:

— Извините меня, Расчет. Я не знала. Не надо было спрашивать вас о нем. Похоже, я доставила вам много неприятностей.

Забудь. — Он загерметизировал люк. — Можешь поставить свои сумки мне под койку. Я туда уже запихнул эль, так что это будет нелегкой задачей. Потом решим, что делать с этими чертовыми книгами. А сейчас я хочу поскорее взлететь.

— Мы летим на Ренессанс?

— Сначала в Страдалец. Там вроде бы есть один ценный груз. А потом улетаем на Ренассанс. В пути у нас будет целых две недели, чтобы довести друг друга до бешенства. Если до Ренессанса мы не убьем друг друга, тогда можно будет говорить о продлении контракта.

Зельда решила, что сейчас не время убеждать его в своем твердом намерении остаться на корабле. Не время было и выяснять, какого рода контракт она якобы заключила. Она принялась заталкивать свои сумки под

Койку Расчета. Это оказалось нелегко: ящик с «Розой Ренассанса» занимал почти все свободное место. Зельда гадала, намеревается ли Расчет выпить его весь по дороге на Ренессанс. Такая перспектива ее пугала.

Потом она устроилась в единственном пассажирском кресле, слева от кресла пилота, и стала завороженно наблюдать, как ловко Расчет проводит взлетную подготовку. Ей показалось, что компьютер едва успел передать разрешение на взлет, как они уже оторвались от земли.

Корабль лег на курс, который должен был доставить их в горный город Страдалец.

Огни порта Валентин остались позади.

Зельда знала, что в пределах планетной атмосферы такие корабли летают на обычных реактивных двигателях. Только оказавшись в открытом космосе, корабль переключался на пожирающую расстояния звездную тягу. Зельда тайком разглядывала Расчета. Теперь она могла признаться себе, что не переставая думала о нем с той минуты, когда впервые увидела его.

Он был целиком погружен в работу: контрольные огоньки на пульте управления высвечивали его сосредоточенное лицо. Зельда сознавала, что ее необыкновенный интерес к Расчету — какое-то совершенно новое чувство, и это пугало ее. Ей следовало бы относиться к нему только как к человеку, с которым ее связывают чисто деловые отношения, но Зельда была достаточно честна с собой (и достаточно встревожена), чтобы признаться: с самого начала она отнеслась к нему совсем не так, как, казалось, должна была.

Когда ей указали на него в таверне, она засомневалась, следует ли вообще к нему обращаться. С самого начала было видно, что он — человек суровый, настоящий волк. В нем ощущалась напористая жесткость, говорившая о том, что он не испытал на себе смягчающего и облагораживающего влияния голубиных ценностей и образа жизни. Однако в то же время она почувствовала в Расчете какую-то затаенную боль и попыталась понять, какие события прошлого могли послужить этому причиной. Что-то подсказывало Зель-де, что Расчет будет инстинктивно избегать тех ритуалов и правил, которые выбирают для себя люди, пытающиеся подражать голубям. У него будет собственный подход ко всему, собственный моральный кодекс и свои идеалы. И он будет им верен.

Все, кого она расспрашивала в порту Валентин, сходились в одном: Тэйг Расчет — человек слова. Среди волков это значило очень много. Не могло не значить. Волки вынуждены были полагаться на репутацию и опыт, когда судили об окружающих. Ведь они лишены телепатического контакта, с помощью которого голуби устанавливали между собой столь прочные связи. Жизнь и общение голубей основаны на доверии: оно было чем-то неизменным и постоянным, поскольку они знали мысли друг друга. А когда абсолютное доверие возникало между мужчиной и женщиной и подкреплялось нерушимыми узами общих удовольствий и интеллектуальных интересов, то оно приводило к союзу на всю жизнь, подобного которому не знало остальное человечество.

Такой союз объединял родителей Зельды. Талина Мирнодрево и Гарн Оквист были связаны узами, которые Зельда всю жизнь мечтала установить с предназначенным ей судьбой мужчиной. Зная, что это недостижимо, пока у нее нет чувствительности истинного голубя, она глубоко страдала. И решимость преодолеть свою неполноценность стала движущей силой всей ее жизни.

С появлением голубиного сообщества инстинкт брака приобрел новый смысл. Теперь он, как и очень многие из голубиных ритуалов, представлял собой идеал. Волки часто использовали элементы свадебного обряда голубей в своих собственных церемониях бракосочетания.

На протяжении всей истории человечества среди обыкновенных людей рождались и голуби. Большинство умирали молодыми. Другие сходили с ума от своих инстинктивных попыток примирить реальность с той внутренней гармонией мира, которую они ощущали. Очень немногим удавалось вести жизнь, нормальную для волков. И мало кто догадывался, как трудно им было.

Среди голубей часто встречались таланты и даже гении. И некоторые из них достигали в жизни очень многого. Обычно они дорого платили за успех: постоянная борьба с собой и душевные муки, непонятные окружающим. Другие же погибали, так и не проявив себя.

Мир волков был суровым, и настоящие голуби редко выживали в нем. Несколько сотен лет назад,

Перед самым рывком человечества в галактику, наконец стало понятно, что голубям и волкам гораздо лучше вести раздельную, хоть и взаимозависимую, жизнь. Когда первые прекрасные межзвездные корабли повезли переселенцев к новым мирам, на их борту кроме волков находились и небольшие группы голубей.

К счастью, никто не тешил себя мыслью, что галактику удастся превратить в хорошо организованную империю. Расстояния между звездами были слишком велики, и слишком много сил уходило на то, чтобы выжить в этих новых, непохожих друг на друга мирах. Да и вообще человечество всегда стремилось к независимости. Однако те, кто планировал расселение, понимали необходимость посылать в колонии лучших. Включение небольших сообществ голубей в каждую группу колонистов не только гарантировало философскую преемственность, но и обеспечивало мозговой центр для каждого нового мира.

Но в остальном каждый заселенный мир был уникальным. По своей работе в архивах Зельда знала, что социальная структура на планетах Девятой Строфы отличается от той, что была на Земле, — иногда только немного, иногда очень сильно. Но поскольку не было возможности поддерживать контакт с родной планетой, то разница между новым обществом и тем, которое осталось на Земле, уже не имела значения. Приспособиться — значит выжить. В это верили и волки, и голуби.

Крушение корабля переселенцев, направленного в систему Девятой Строфы, имело катастрофические

Последствия. Дело было даже не столько в том, что на родной планете решили, будто все колонисты погибли, а в том, что первые поселенцы, оказавшись в изоляции, утратили большинство знаний и технологий, которые они везли с собой. Необходимость осваивать новую планету самим, без помощи машин, породила в колонистах чувство гордой независимости. Это чувство проникло даже в голубиную часть общества: голуби теперь полагали, что у каждой личности есть право и обязанность добиваться успеха самостоятельно.

Технология развивалась неодинаково, основываясь на обрывках информации, сохранившихся в банках данных, сильно поврежденных при падении корабля. Заново освоить космические полеты стало одной из главных задач, поскольку люди были твердо намерены обосноваться во всей системе Девятой Строфы. А когда были обнаружены следы цивилизации призраков, встал вопрос, придется ли человечеству делить свой мир с кем-то — или чем-то — еще. Понадобилось полтора столетия, чтобы снова вернуться в космос, а секрет сверхсветовых скоростей, благодаря которому колонисты попали на Возлюбленную, все еще оставался неразгаданным.

Большинство волков преклонялись перед тем бесценным вкладом, который вносили в человеческое сообщество голуби, потому что семя их таилось во всех людях. Когда волк смотрел на голубя, он видел все самое хорошее, что в нем было: самые лучшие человеческие качества раскрылись и получили нужное направление. Ум, порядочность, честность, уравновешенность и способность чувствовать гармонию Вселенной — эти свойства заслуживали того, чтобы их уважали и берегли. И люди это знали. Не всем это нравилось — но никто не мог этого отрицать.

Только теперь, когда происшествие с Удирой осталось позади и корабль летел в Страдалец, Зельда успокоилась. Как же сильно она устала! Через иллюминатор корабля ей был виден единственный спутник Возлюбленной — Жиголо. Этот маленький мертвый мир сейчас лил свой свет и на расположенную в южном полушарии Клеменцию. Ее дом был безмятежным островком красоты и порядка. Там осталось все, что она знала и любила. На секунду ей отчаянно захотелось снова увидеть изящные фонтаны и ровные дорожки парков, выложенные белым камнем. Но она никогда не была полноправной жительницей Клеменции. Она не владела волшебством этого мира, хоть и выросла в нем и была обучена его правилам. И события сегодняшнего вечера еще раз доказали, что она пока еще не голубка. Расчет ввел в компьютер последнюю команду и повернулся к ней:

— Вид у тебя измученный. Может, тебе стоит поспать, пока мы летим в Страдалец?

— Мне сейчас ни за что не уснуть.

— Все еще видишь, как Удира на тебя бросается? — резковато спросил он. — Успокойся. Тут ты в безопасности.

— Дело не в этом. — Она посмотрела в темноту, а потом снова на Расчета. — Вы понимаете, что сегодня я впервые в жизни применила насилие к человеку?

— Ты получила узкое образование.

— Это не смешно, Расчет. Он вздохнул:

— Знаю. Но это и не трагедия.

— Возможно, но меня это беспокоит.

— Послушай, Зельда, тебе нужен повод себя потерзать? Тогда представь себе, что случилось бы, если бы ты не обучилась этому твоему хитроумному «Лунному свету в зеркалах». Вот это более серьезный повод для беспокойства.

— Вы не понимаете! — закричала она. — Я должна была бы умолять вас, чтобы вы дали мне забвение! Я должна была бы лежать на полу без сознания!

— А вместо этого ты сидишь здесь и всего-навсего трясешься, как заяц?

— Не смейтесь надо мной, Тэйг Расчет. — Зельда готова была расплакаться, и это разозлило ее. Она поспешно воспользовалась своей многолетней подготовкой, чтобы взять себя в руки. — Я хочу стать одной из них. Всю жизнь меня учили идти Путем безмятежности. Меня родили голуби, а я сегодня воспользовалась движениями прекрасного танца, чтобы причинить боль другому человеку!

— Который пытался повредить тебе. Это называется самозащитой, Зельда. Я знаю многих голубей и могу утверждать, что у них нет моральных возражений против самозащиты. Они просто отвратительно применяют ее в жизни. Радуйся, что сейчас тебя только трясет, — у тебя мог бы быть «истерический шок». Я видел, что бывает с голубями, столкнувшимися с настоящим насилием: это не слишком приятное зрелище. Она с любопытством спросила:

— Где это вы видели, как голубь сталкивается с настоящим насилием?

Внезапно осунувшись, Расчет пригладил свои густые черные волосы. Глаза его стали пустыми и холодными.

— Мой брат был одним из тех случайно родившихся голубей, о которых ты говорила. Голубь, родившийся у волков.

— Почему его не отправили на Клеменцию? — спросила она, хмурясь.

— Это долгая история, и я не собираюсь ее сейчас рассказывать. Иди спать, Зельда.

— Наверное, я еще не смогу сейчас заснуть.

— Как хочешь. А я подремлю. Ночь была тяжелая.

Расчет встал и протиснулся мимо нее, направляясь к спальным местам в задней части кабины. Он разложил верхнюю койку для Зельды (если она вдруг передумает), а потом повалился ничком на нижнюю. Он уже почти заснул, когда почувствовал, как Фред вполз на кровать и обернулся вокруг ног своего хозяина.

Один раз где-то в середине полета Расчет проснулся и понял, что Зельда так и не легла. Он вгляделся в полумрак кабины и увидел, что она сидит на металлическом полу, подогнув под себя ноги. Глаза у нее были закрыты, а тело покачивалось в медитации.

Расчет с сонным раздражением решил, что она все еще переживает по поводу того, как обошлась с Удирой. В струящихся черно-серебряных одеждах она казалась очень мягкой и нежной. И чуть растерянной. Но для того чтобы свалить Удиру, нужна немалая сила и прекрасная координация движений. Так что вряд ли она — сплошная любовь и свет. Пусть ей самой и хотелось бы так думать.

Под тонкой тканью кристалломха он мог различить ее округлую крепкую грудь. Ему показалось, что эти женственные формы идеально лягут на его ладони, но тут он вспомнил ее слова о том, что волков ужасно интересует секс. Расчет повернулся лицом к стене и приказал себе снова заснуть.

Зельда почувствовала, как изменились высота и скорость «Окончательного Расчета»: корабль пошел на посадку. Чуть заметные изменения вывели ее из медитационного транса, в который она погрузилась, чтобы успокоить ум и тело. Открыла глаза и увидела, что пульт управления весь сияет разноцветными огоньками. Оказывается, на борту находился еще один компьютер. Похоже, что он посадочной операцией занят не был. Бросив взгляд через плечо, Зельда увидела, что хозяин корабля по-прежнему крепко спит.

Она поднялась на ноги, чувствуя себя отдохнувшей, и подошла к ближайшему иллюминатору. Горящие вдали огни возвещали о том, что они подлетают к Страдальцу — промышленному городу, расположенному вблизи от рудных залежей в восточных горах континента. За горами начинался океан, занимавший почти всю Возлюбленную. Он был практически не исследован, хотя некоторые ученые говорили, что его дно будет даже более богатым природными ископаемыми, чем континенты.

На Возлюбленной оставалось еще много белых пятен, а на Ренессансе и ЧТД — и того больше. За тремя внутренними планетами располагалась еще одна, Текущие Средства: холодный океанический мир, лишенный пригодной для дыхания атмосферы. Там пока было сделано всего несколько разведывательных посадок. Система Девятой Строфы все еще находилась на стадии освоения: ее города были маленькими — даже на Возлюбленной, наиболее заселенной из всех планет.

Зельда ощутила слабое волнение: ее поиск начался! С легким испугом она поймала себя на мысли, что с нетерпением ждет будущих приключений.

Корабль снова поменял курс, и на этот раз Зельда встревоженно повернулась к Расчету, проверяя, проснулся ли он. Увидев, что он беспечно развалился на койке, повернувшись к стене кабины, она решила действовать. Подойдя к нему, она дотронулась до его плеча — и поняла, что совершила страшную ошибку.

Не было ни изумленного вскрика, ни сонного вопросительного бормотания. При прикосновении ее руки Расчета как ветром сдуло с койки. Не успела Зельда сообразить, что произошло, как он уже стоял на полу, расставив ноги и приготовившись к нападению. В его правой руке было крошечное оружие, которое он использовал против Удиры. Каким-то образом он успел вытащить его из портупеи, которую на ночь повесил у койки.

Зельда застыла, не смея даже дышать. В его глазах появилось осмысленное выражение. Пробормотав проклятие, Расчет вернул черный приборчик в портупею. Настороженная готовность исчезла. На койке Фред на секунду оскалил зубки, а потом снова превратился в коврик.

— Еще парочка таких сюрпризов, Зельда, и один из нас до Ренессанса не долетит. Она смущенно кашлянула.

— Я хотела сказать вам, что мы подлетаем к Страдальцу. Кажется, корабль изменил курс. Я решила, что вас, как пилота-командира, это, возможно, заинтересует.

— Интересоваться тут нечем, — уверил ее Расчет. — Этот малыш, если надо, сядет самостоятельно. — Тем не менее он прошел вперед, проверить огоньки, мигавшие на пульте управления. — Святоши свидетели, ему уже приходилось это делать.

Он зевнул и начал растирать затылок. Взгляд его был по-прежнему устремлен на пульт.

— Расчет? М-м?

— А что за приборчик вы носите? Тот, который был у вас в руках секунду назад?

— Это дистанционное управление вопленником.

Он наклонился и нажал загоревшуюся красным цветом кнопку, наблюдая при этом за экраном. «Окончательный Расчет» начал плавный поворот.

— Я никогда не слышала о вопленнике, — удивленно сказала Зельда.

— Не думаю, чтобы на Клеменции в них была большая нужда. Они не вполне законны.

— А что они делают?

— Заставляют непрошеных гостей вопить. Его беспечность не понравилась Зельде.

— Это не слишком хорошее объяснение, — укоризненно сказала она. Зельда росла в обществе, где образование строилось на том, чтобы как можно полнее отвечать на все вопросы. А еще ее приучили задавать вопросы, пока ответ ее не удовлетворит.

Расчет пожал плечами, не отрывая взгляд от посадочного дисплея:

— Это устройство закорачивает нервные импульсы человека. Это единственное объяснение его действию. Основной прибор установлен здесь, на борту. А дистанционный пульт я ношу с собой.

— Удира не вопил, когда вы применили прибор против него.

Расчет наконец взглянул на нее:

— Он уже был почти в отключке. А дистанционник просто закончил то, что ты и так уже сделала.

Зельда напряглась. Она не была уверена, что это упрек, но ей показалось, что это так. Однако ее любопытство не было удовлетворено.

— А это устройство автоматически срабатывает, когда кто-то входит на корабль?

— Его можно настроить на такой режим. Я его врубаю, когда ухожу с корабля, и вырубаю с помощью дистанционного пульта, когда возвращаюсь. Но можно включить и вручную. Видишь вот эту кнопку на пульте?

— Да.

— Она включит вопленник. И еще одна кнопка — у изголовья моей койки.

— И вы включили бы его, когда сами находились бы на борту? А как же ваши собственные нервы? — спросила она.

— Тебе не кажется, что ты суешь нос не в свои дела?

— Извините, — формально попросила она прощения. — Я не хотела нарушать ваше личное пространство.

Он ответил скептической улыбкой:

— Да нет. Ответ очень прост: я могу настроить дистанционный пульт так, чтобы он защитил меня от действия главной системы. Ну а Фред в безопасности — его нервная система работает на других частотах. Пристегнись, мы будем садиться.

Она поняла, что исчерпала терпение собеседника, и послушно уселась в кресло пассажира. В иллюминаторе ярко горели огни Страдальца. Через некоторое время «Окончательный Расчет» мягко опустился на посадочную площадку, и Расчет разгерметизировал люк.

— Меня не будет примерно час. У тебя нет времени бродить и осматривать город. Да тут ничего интересного и не найдешь. Довольно скучное поселение. Оставайся здесь и охраняй замок. Когда я вернусь, буду сразу же выводить корабль в космос. Если тебя на месте не окажется, я улечу один. Понятно?

С этими словами он застегнул воротник своего серого летного костюма.

Зёльда кивнула и вдруг спросила:

— А вы когда-нибудь видели настоящий замок, Расчет?

Он бросил на нее возмущенный взгляд:

— Это было образное выражение, а не приглашение к новым расспросам!

— Я слышала, что после призраков осталось строение, которое могло быть крепостью, — задумчиво отозвалась она. — На Ренессансе.

— Почему бы тебе не поспать, Зёльда? Она изумленно раскрыла глаза:

— Как же можно! Ведь вы поручили мне корабль! Расчет пробормотал себе под нос что-то непонятное и двинулся к люку.

— Это тоже было образное выражение. Считай, что я ничего тебе не говорил. За главного остается Фред. Не нарывайся на неприятности, Зёльда, если хочешь попасть на Ренессанс.

С этими словами он исчез в холодной ночи Страдальца. Люк с шипением закрылся за ним, автоматически герметизируясь и запираясь.

Зёльда ощутила какое-то движение у своих обутых в сандалии ног .и посмотрела вниз. Фред обследовал подол ее черно-серебряного одеяния. Зёльда заметила, как появились все три ряда его зубов, и еле успела отдернуть край платья.

— Не смейте жевать мою одежду! Пусть вы официально оставлены за главного, но не думайте, что вы вправе терроризировать невинных пассажиров!

И она улыбнулась диковинному существу. Фред продолжал демонстрировать свои зубы.

— Ладно. Будем считать это ответной улыбкой. — Она нагнулась, чтобы подхватить Фреда на руки, и поняла, как трудно поднять коврик. Оказалось, что внутри Фреда нет стабильной костной основы.

Однако похоже было, что ее неловкость не вызвала у него раздражения. Продолжая ухмыляться, он просто обернулся вокруг ее руки. Зельда попыталась отыскать нечто напоминающее глаза.

— Вы скалоковрик с Возлюбленной, не правда ли? Я видела изображения, как ваши собратья греются на скалах. А как вам нравится жизнь на корабле?

Ответа не последовало, но все три ряда зубов спрятались в лохматый ворс. А когда Фред поудобнее устроился у нее на руке, Зельде показалось, что она увидела, как закрылась пара крошечных глазок. От скалоковрика руке было приятно тепло.

Она побродила по кабине, обследовав вполне приемлемый, хотя отнюдь не роскошный, санузел и крошечный камбуз с консервером и подогревателем. Она проверила, достаточно ли в консервере упаковок с вегетарианской едой, чтобы хватило до Ренессанса. Выбор был невелик. Да, Тэйг Расчет — настоящий хищник. Типичный волк. Ну, если он согласится пожертвовать своими овощными упаковками, то с голоду она, пожалуй, не умрет. Хотя для человека, выросшего на изысканно приготовленной пище, перспектива жить две недели на консервированных овощах не вселяла оптимизма.

«Но когда начинаешь поиск, приходится чем-то жертвовать», — напомнила себе Зельда, со вздохом закрывая консервер. Герои романов о первопоселенцах всегда жертвовали спокойной и удобной жизнью, отправляясь на поиски приключений. Уж ей-то этого не знать! Ей, специалисту по романам о первопроходцах. Единственному специалисту на всю Клеменцию. Она подошла к койкам и полезла за своей драгоценной сумкой с книгами. Не сразу отыскав ее, она нащупала за ящиком с элем небольшую металлическую коробку.

Этот маленький сундучок заинтересовал ее гораздо сильнее, чем следовало бы, — возможно, потому, что она сразу поняла, что в ящичке находится что-то очень важное для этого странного человека, который берет ее с собой в космос. Впервые в жизни Зельде захотелось проникнуть в личную жизнь другого, не дожидаясь его приглашения. Ей понадобилось немалое самообладание, чтобы запихнуть ящичек обратно в сетку-хранилище, не открыв его. Воспитанное в Зельде уважение к частной жизни оказалось слишком сильным. Она достала наконец сумку с книгами.

Ее ум и тело наконец обрели покой. Весь следующий час будет посвящен чтению. Зельда долго не могла выбрать между красиво переплетенным томиком Ниско «Безмятежность и ритуал»и анонимным сборником эссе и стихотворений, известным под названием «Путь к пониманию». Она должна была бы посвятить время полезному чтению, но почему-то не испытывала ни малейшего желания это делать. С самого дна сумки Зельда достала пачку дисков со своей коллекцией романов. Голуби, изучавшие историю общества, уделяли

Романам лишь беглый интерес. Решив стать специалистом по ним, она не встретила конкуренции. Но Зельда обожала романы. Она собрала немалую коллекцию дисков и, когда пришло время улетать с Клеменции, не смогла с ними расстаться.

Зельда взяла считыватель и диск со своей самой любимой книгой и устроилась на нижней койке, чтобы еще раз прочитать полную приключений историю о мифическом первопоселенце. Ни на чем не останавливаясь, она нашла начало любовных сцен. Любовные эпизоды романов всегда интересовали ее, но она никогда не задумывалась, в чем причина этого интереса. Однако не дочитав описания бурной встречи, она заснула.

Спустя некоторое время ее разбудило острое ощущение, что что-то не так. Секунду она лежала, не открывая глаз, и пыталась проанализировать это чувство. Прежде всего она поняла, что Фреда на ее руке больше нет. Она ощутила его тепло у себя на животе — но он уже не казался таким бескостным, как раньше. В нем была напряженность — именно она передалась Зельде и разбудила ее.

Зельда открыла глаза — и увидела перед собой дуло парализатора Гаринга. Какая-то часть ее сознания узнала классическое оружие службы безопасности — при этом ей приходилось бороться с потрясением при виде направленного на нее оружия. Его держала большая рука в перчатке.

— Ведите себя тихо, леди, — и ничего плохого с вами не случится.

При звуке грубого голоса Зельде удалось заставить себя оторвать взгляд от оружия и посмотреть на смуглое лицо охранника. Он холодно улыбнулся и протянул ей свое удостоверение.

— Я не понимаю, — прошептала Зельда.

Ее первоначальный страх начал сменяться недоумением. Голуби никогда не имели неприятностей с властями по той простой причине, что голуби никогда не совершали преступлений. Это было известно и охранникам, и голубям. Но тут она вспомнила Удиру, оставленного на полу в ее гостиничном номере.

— В чем дело? С ним что-то случилось? Казалось, мужчину с парализатором ее вопрос позабавил.

— С кем? С Расчетом? Насколько мы знаем, с ним все в порядке. Не беспокойтесь о нем, он вернется минут через сорок. Видите ли, он немного задержался с получением посылки. Мы об этом позаботились.

Кажется, они не знали про Удиру. Зельда немного успокоилась.

— Но что вы здесь делаете? — Она увидела у пульта управления второго охранника. — Как вы попали на корабль? Люк был заперт!

Стоявший около нее мужчина ответил:

— Разве вы не видели моего удостоверения? Мы — охрана порта. У нас есть ключи ко всем зарегистрированным почтовым кораблям. А теперь очень медленно сядьте. Вы с Клеменции?

Зельда кивнула. Пока она устраивалась на койке, скрестив ноги, Фред сполз с ее колен. Ее рука скользнула мимо кнопки, с помощью которой можно было включить вопленник, но Зельда не обратила на это внимания: она смотрела, как Фред оскаливает зубы. На этот раз ей вовсе не казалось, что он улыбается.

— Прекрасно. Значит, все будет просто и мило. Вы ведь не доставите нам никаких хлопот? Зельда послушно ответила:

— Конечно, нет.

— Прекрасно. — Охранник повернулся к своему напарнику:

— Нам даже не придется надевать на нее спутыватель, Дес. Она — голубка. Не станет ввязываться в неприятности.

— Но что вам нужно? Если у вас было дело, я охотно открыла бы вам люк. Я не понимаю, что тут происходит. — Зельда не сводила глаз с вооруженного мужчины. — Что бы вам ни было нужно, вы должны были переговорить с хозяином корабля.

— Мы тут, в Страдальце, не такие церемонные, как вы на Клеменции. У нас нет времени на вежливые расшаркивания. То, что нам нужно, находится в грузовом отсеке, а на кораблях этой конструкции его можно открыть только с пульта управления.

Зельда сидела, держа руки на коленях.

— Тогда вам нужно переговорить с Тэйгом Расчетом.

Охранник ухмыльнулся:

— В данных обстоятельствах он вряд ли бы пошел нам навстречу. Нам нужна посылка, которую он взял в порту Валентин.

— Но посылка из порта Валентин должна быть доставлена на Ренессанс, в поселок первопроходцев.

Зельда следила, чтобы ее голос звучал очень спокойно и вежливо. Она не выказывала тревоги, которую испытывала, понимая, что лучшей защитой сейчас будет то впечатление, которое она произвела на охранников. Вряд ли они часто общались с голубями. Ее внешность и одежда ввели их в заблуждение, и лучше всего ей и дальше играть эту роль.

— Не тревожьтесь, отанна. Это дело голубей не касается. Это — задача службы безопасности порта. — Мужчина с парализатором обратился к своему молчаливому спутнику у пульта:

— Нашел, Дес?

— Да, все здесь. Ключ сейчас перебирает все возможные кодовые комбинации. Примерно через минуту грузовой отсек откроется. А как насчет нее?

— Она нам хлопот не доставит.

Первый охранник вернул оружие в кобуру и снова улыбнулся. Зельда решила, что он много улыбается. Слишком много. Он ей не нравился — и, судя по всему, Фреду тоже. Скалоковрик даже как-то странно жужжал. Зельда машинально погладила его.

— Все в порядке, — удовлетворенно объявил человек по имени Дес. — Грузовой отсек открыт. Забираем посылку и уматываем. Я не хочу быть поблизости, когда Расчет вернется.

— Я тоже, — согласился улыбчивый, направляясь к задней стенке кабины, в которой находился люк грузового отсека.

Отсек с посылкой открыт. Расчет говорил, что получил его на подрасчет. Он ничего не заработает, если не доставит ее на место. Зельда поняла, что нужно

Действовать. В отсутствие Расчета забота о корабле ложилась на ее плечи. Он велел ей «охранять замок». Однако эти люди были официальными представителями закона. А закон — одно из немногочисленных государственных уложений, которые были у волков. Голуби сознавали, что ему очень часто далеко до идеала, но это не могло служить поводом для того, чтобы его игнорировать. И тем не менее Зельда была уверена в том, что должна что-то сделать.

— Остановитесь! — решительно сказала ома первому охраннику, уже собравшемуся войти в грузовой отсек. — Я протестую против ваших действий! Я настаиваю на том, чтобы вы дождались возвращения Тэйга Расчета. Это его корабль и его груз. Вы должны обсудить с ним ваши действия.

— Почему бы ее просто не отключить? Дес достал из кобуры оружие и навел его на Зельду.

— Брось! Она нам не помешает. Помоги-ка мне, Дес! Я же говорил, надо было взять сервотележку. Эта штука страшно тяжелая.

— Пожалуйста, — сказала Зельда. — Я в последний раз прошу, чтобы вы подождали владельца корабля и все с ним обговорили.

— Заткнитесь, леди. Вы начинаете действовать мне на нервы. Почему бы вам не погрузиться в медитацию, или еще куда-нибудь?

Дес двинулся к отсеку вслед за своим напарником.

Фред вдруг соскользнул с кровати и с невероятной скоростью пополз через кабину. Дес резко повернулся и навел свое оружие на зверька.

— Нет!

Зельда мгновенно забыла о своих сомнениях. Она стремительно вытянула руку и нажала на кнопку во-пленника, встроенную в стену.

И тут она поняла, почему система охраны корабля получила такое название. Она почти не слышала сдавленных криков охранников: ее сознание мгновенно начали раздирать вопли всех нервов ее тела.

Она никогда не испытывала ничего даже отдаленно напоминавшего эту боль. В первые же секунды она потеряла всякую способность двигаться. Перед глазами вспыхивали ослепительные искры, в ушах звучали самые ужасные, невыносимые звуки Вселенной, кожа горела от зуда, так что она готова была разодрать ее ногтями в клочья. Но она не могла даже шевельнуть рукой, чтобы отключить вопленник. Зельда скорчилась на койке, пытаясь сохранить остатки сознания: какая-то примитивная часть ее мозга отказывалась отключиться. Иначе какофония ввергнет ее в полное безумие. А это было страшнее боли.