II

Утро выдалось пасмурным и дождливым, однако к полудню тучи разошлись, и засияло яркое солнце. День Города обещал быть теплым и радостным, и большая часть горожан стеклась на главную площадь в поисках развлечений. Их в городе было не так много, однако некоторым хватало и этого. Несколько скамеек рядом с импровизированной сценой были заполнены пожилыми пенсионерами, наслаждающимися музыкой местного оркестра творческой молодежи. «Молодежь» состояла из дамы сильно бальзаковского возраста с растрепанной гулькой на голове, самозабвенно играющей на расстроенном пианино Вивальди, и пары ее «добровольных» помощников, которым не удалось избежать почетного участия в концерте. Сейчас они жалобно смотрели со сцены, отчаянно пытаясь попасть в такт и не вызвать неодобрительного взгляда своей учительницы. Где-то в отдалении старенький магнитофон старался переорать звуки скрипок и пианино, и периодически ему это удавалось.

В нескольких метрах от сцены шумливая ватага малышни играла в футбол, не обращая никакого внимания на «концертные страдания». На две команды игроков не набралось, поэтому играли по-простому — в одни ворота: вратарь, трое в нападении, трое в обороне. Игра шла темпераментная, поэтому в общую какофонию звуков вливались дополнительные децибелы.

Один из игроков отличался от остальных своим азартом. Глядя на хрупкую фигурку нападающего, сложно было заподозрить в нем девчонку, настолько лихо и умело она пасовала товарищам мяч. Однако когда защищающий ворота крепыш выскочил на поле и бесцеремонно отпихнул её в сторону в момент броска, высокий подросток лет пятнадцати, до сих пор спокойно стоящий на краю площадки и не вмешивающийся в игру, тут же направился к футболистам. Но он опоздал — рассерженная девчушка с искаженным от ярости лицом набросилась на обидчика, и повалила его на землю. В итоге пареньку пришлось разнимать уже не двоих, а всю кучу малу, состоящую из гневно вопящих детей. Довольно быстро отыскав среди малышни темноволосую смутьянку, он вытащил девчонку за шиворот, и, не обращая внимания на её отчаянные вопли, понес к фонтану. Там не очень вежливо поставив на ноги, он достал из кармана чистый носовой платок, и, смочив его в воде принялся приводить в порядок чумазое лицо ребенка

— Опять мелочь бунтует? — сзади раздался насмешливый голос, и юноша, вздохнув, обернулся к подошедшей компании. Самым ярким из них был Никита, по прозвищу Рыжик, самым высоким — Мишка, а самым злым — Павел, — и на фига ты ее с собой притащил?

— Не с кем было оставить, — пояснил подросток, тщательно вытирая сестре ладони, — батя на смене, а эта в прошлый раз умудрилась поджечь коврик в прихожей и залить соседей. Причем одновременно.

— Да, непруха. И что думаешь с ней делать? — Никита неодобрительно наблюдал за проявлением братской заботы, в душе благодаря судьбу и родителей, что они ему не преподнесли такой вот подарок.

— Сначала думал — утопить, да видно придется взять с собой.

— Ты чего, Леха, сдурел? На хрена нам такое счастье? — возмутился Павел, вызвав на лице юноши гримасу неодобрения.

— Ты это, осторожнее со словами. А то она в прошлый раз такое бате сказала, что он два дня потом со мной не разговаривал. За тобой, между прочим, повторяла.

— Так что мне теперь, заткнуться? — возмутился Пашка, и вообще, отвел бы ее к тетке и не парился.

— К тетке нельзя. У нее своих двое, а когда я привожу к ней Таньку ее муж начинает орать.

— Это который? — уточнил Мишка.

— Третий. Или четвертый. Не помню точно.

— Ладно, с нами, так с нами, — Мишка присел рядом с девочкой и посмотрел в ее огромные зеленые глаза, — только заруби себе на носу, малек — будешь путаться под ногами, забудем в лесу. Надолго.

— Заметано, — бойко ответила девчушка, и, отбросив ставший черным платок, выжидательно посмотрела на брата.

— Только сначала нужно заехать в одно место, кое-кого забрать, — было похоже, что Алексей смутился.

— Кого ты еще хочешь притащить? — возмутился Павел.

— Увидишь, — на мгновение по губам Лехи пробежала улыбка, и ребята невольно отметили, насколько они с сестрой отличаются друг от друга. Порывистый и вздорный чертенок ничем не напоминала своего степенного старшего брата. Вот только глаза — у обоих были красивыми и выразительными, редкого зеленого цвета с золотистыми искорками у самого зрачка.

Дорога на мопедах заняла не больше пяти минут, и вскоре ребята тормозили у двухэтажного многоквартирного дома. Посигналив, Алексей терпеливо подождал, пока из подъезда выпорхнет симпатичная блондинка. Подбежав к парню, она коротко чмокнула того в щеку, и выжидательно уставилась на компанию ребят.

— Знакомьтесь. Это Марина, — с улыбкой представил Алексей девушку друзьям.

— Сейчас мы подвезем тетю Клаву, а потом я отвезу тебя к нам, — Миша на миг отвернулся от дороги и улыбнулся мне.

— К вам? — удивленно переспросила я.

— Я снял небольшой дом, со всеми удобствами. Надо же нам с ребятами было где-то разместиться. Гостиницы здесь сама знаешь какие. А так — полная свобода.

— Я остановлюсь у тети Клавы, — мои слова стерли довольное выражение с лица Михаила, и вызвали улыбку у ребят, — мы давно не виделись. Хочу побыть с ней какое-то время. К тому же, не хотелось бы лишать вас личной жизни.

Михаил было запротестовал, но я оказалась непреклонной, и он, наконец, от меня отстал. Минут через десять мы были у дома тетки, и, попрощавшись с ребятами до вечера, поднялись в небольшую квартирку на третьем этаже. Сам дом стоял на отшибе, окна выходили на редкий лесок, обрывающийся прямо у трассы.

— Хочешь есть? — заботливо поинтересовалась тетка.

— Мне бы в душ, — я потерла слипающиеся от усталости глаза, — и вздремнуть часок-другой. Не хотелось бы проспать.

Душ вернул мне ощущение чистоты, но усталость так и не прогнал. Натянув старую футболку и закутавшись в теплый плед, я с удовольствием прикрыла глаза.

Проснулась я уже вечером, однако солнце ещё не успело уйти за горизонт. Последние лучи окрасили стены в пурпурно-оранжевые тона. Спросонья от изобилия красных оттенков мне показалось, что в комнате бродят багровые тени. Протерев глаза, я с облегчением поняла, что все это было лишь причудливой игрой полутеней. Я бодро встала и потянулась, почувствовала легкий озноб и прикрыла балконную дверь. Взглянув на часы, поняла, что опаздываю. Сборы заняли несколько минут, и, обняв на прощание тетю Клаву, я сбежала вниз по ступенькам. На миг поймала ее печальный взгляд, но в тот момент у меня не было ни времени, ни желания разбираться, что он означает. Вряд ли она могла знать слишком много, а догадки всегда остаются лишь догадками.

Машина Михаила ждала меня у подъезда. Как только он меня увидел тут же вышел и открыл дверь, помогая сесть на переднее сидение. Ребят, как ни странно не было. Впрочем, я могла догадаться, что Миша захочет поговорить со мной наедине, прежде чем к нам присоединятся остальные.

— Знаешь, а ты изменилась, — как только автомобиль тронулся, мужчина обернулся ко мне.

— Постарела?

— Похорошела, — усмехнулся он, — хотя, ты всегда была красивой.

— Комплименты? От тебя? — искренне удивившись, я воззрилась на него, — и чего нам дальше ждать — цунами, наводнения?

— Я просто рад тебя видеть, — он достал сигарету, — не возражаешь?

— Да ради Бога, — я наблюдала за ним, пытаясь разглядеть хоть какие-то чувства. Безрезультатно. Лицо спокойно, движение уверены — наш железобетонный Михаил. Надолго ли тебе хватит выдержки? А всем нам? И почему ты так избегаешь говорить о том, что интересует нас обоих?

— Ты тоже ее получил, так ведь? — без обиняков спросила я.

— Что получил?

— Открытку, — процедила я сквозь зубы, — как и Никита, как Пашка, — иначе бы никого из нас здесь не было.

— Ты придаешь какой-то глупой открытке чересчур большое значение, — беззаботно ответил Михаил.

— Не только я и не только открытке. Сама по себе она ничего не значит. А вот слова… Ты же их помнишь, не можешь не помнить!

— Латынь не мой конек.

— Но ты, как и я знаешь перевод. И мы оба прекрасно помним, от кого слышали эти слова. Послушай, Миша! Не делай вид, что тебе это безразлично. Зачем ты приехал?

— Мне стало интересно — кто посмел шутить такими вещами, — остановив машину у снятого им дома, мужчина повернулся ко мне.

— А если это не шутка? Если кто-то действительно что-то знает, или догадывается?

— Чтобы знать такие вещи, нужно быть одним из нас, — возразил Михаил.

— Одним из нас? — насмешливо переспросила я, — ты все еще разделяешь людей на мы и они?

— Я все помню, и ничего не забыл, — его рука метнулась к моей щеке, — надеюсь, ты тоже помнишь.

— Миша, не сейчас, — я отвернулась, глядя в светящиеся окна дома.

— Мы потеряли пятнадцать лет, — неожиданно зло возразил он, — тебе не кажется, что нам пора кое-что наверстать?

— Может быть, мы ничего не теряли? Ты и я… может быть нам было не суждено быть вместе? Особенно, после всего, что произошло? Каждый из нас пытался выжить в то сложное время, и не все наши поступки были правильными. Мы переступили черту…

— У нас не было другого выхода.

— Я тоже часто это себе повторяла. Так часто, что почти поверила. Это облегчило мне жизнь на некоторое время, даже позволило спокойно спать по ночам. А ты? Как спал ты?

— Ты можешь в любой момент узнать об этом, — его губы расплылись в улыбке, — более того, составить мне компанию.

— Перестань, — я покачала головой, — нас ждут ребята.

— Вряд ли они рассчитывают увидеть нас в ближайшие несколько часов.

— В таком случае, мы их разочаруем, — я толкнула дверцу и вышла на свежий воздух, которого мне внезапно стало не хватать. Не думала, что время, проведенное наедине с Михаилом, поднимет в моей душе такую бурю чувств. А еще воспоминания… Когда-то мне казалось, что я смогу пройти через это, что я готова ко всему. Оказалось — нет.

— Почему твоя сестра не купается? — Марина с интересом наблюдала, за тем, как Татьяна с выражением сосредоточенности на лице закапывала Никиту в песок. Тот в свою очередь устремил мученический взгляд на Алексея, но, увидев, что ребята едва сдерживают смех, притворно закатил глаза и со стоном откинул голову, увенчанную девчоночьей панамкой в розовый цветочек.

— С детства боится воды, — пояснил Алексей.

— С детства? Сколько же ей теперь?

— Восемь, — с гордостью ответил Алексей, — она рано повзрослела, хоть иногда и позволяет себе дурачиться.

— Я вижу, — Марина улыбнулась, — слушай, а она его не закопает?

— Ничего, отроем, — засмеялся Алексей, и потащил улыбающуюся девушку в воду, не замечая, что стал объектом пристального внимания со стороны Михаила и Пашки.

— Думаешь, он ей действительно нравится? — небрежно поинтересовался Павел у друга, но проследив за его странным взглядом, мгновенно умолк.

Ближе к вечеру, когда все устали от воды, песка и начинающих атаковать комаров, ребята собрались и разъехались по домам. Многие годы спустя, вспоминая этот день, каждый из них каким-то внутренним чувством понимал — именно там, на берегу реки закончилось их беззаботное детство.

Бросив взгляд на огромный двухэтажный коттедж, выросший подобно своим собратьям в этом городе за последние десять лет, я слегка обернулась к Михаилу:

— Значит, ты все-таки добился, чего хотел? — тихо спросила я.

— Не всего, — он подошел ко мне поближе, и обнял за плечи, — это было нелегко. В тот раз ничего не вышло, но я не сдался. Мы оба когда-то этого хотели, разве нет? Сбежать из этого дрянного городка, разбогатеть, ни в чем не нуждаться…

— Мы не всегда получаем то, чего действительно желаем, — я высвободилась из его рук и поднялась на несколько ступеней вверх, тут же услышав, как открывается дверь. Передо мной предстало удивленное лицо Никиты:

— Вы рано! — он улыбнулся, — мы вас не ждали.

— Что, значит, теперь не пригласишь? — шутливо спросила я, тут же нахмурившись. Все-таки, как бы мы не притворялись, это не было встречей старых друзей. Скорее, банды, сообщников, единомышленников. Но не друзей. Дружба закончилась тогда, когда кто-то из нас впервые озвучил свое желание, подспудно живущее в каждом из нас — вырваться из этой рутины, уехать навсегда. У кого-то это, возможно и получилось. Мне же так и не удалось до конца избавиться от ощущения, что я до сих пор принадлежу этому городу. Словно меня держит здесь незаконченное дело, и я вынуждена возвращаться сюда снова и снова, подобно призраку, навеки разлученному со своим телом, но привязанному к месту, в котором он жил. Может быть я и есть призрак из прошлого, так и не нашедший смысл ни в своей жизни, ни в смерти?

Когда мы вошли в дом, нас ожидал накрытый стол, а в центре — большое блюдо с невероятным количеством мелкой жареной рыбы, которую мы в юности называли «Мечта Матроскина».

— Не может быть! — от неожиданности и восторга я снова почувствовала себя ребенком, — и когда только успели?

— Это Пашка, — коротко пояснил Миша.

— Не знал, чем себя занять, — попытался тот оправдаться, — вот и наловил.

— Спасибо! Ты даже не представляешь, как мне этого не хватало. Даже не знаю, чего больше, — я оглядела их, улыбнулась и мы сели за стол. На несколько минут воцарилось неловкое молчание, когда кто-то не может подобрать нужных слов, а кто-то старается избежать чересчур заинтересованных взглядов. Последнее, разумеется, было обо мне. Да, я прекрасно понимала, что не была похожа на ту девочку, которую они знали в юности, и все же, мне хотелось почувствовать себя среди них своей. Как прежде. Хотя, поправила я себя, как прежде не будет уже никогда.

Я полезла в сумку и, порывшись, вытащила изрядно помятую открытку. Положив ее перед собой на стол, я выжидательно посмотрела на остальных. Первым отреагировал Никита. Покраснев еще больше, он достал из кармана куртки сложенную вчетверо мягкую картонку и, разгладив, положил рядом с моей. Они были идентичны. Поколебавшись, Павел кинул свою туда же, и только Миша, хмуро посмотрев на нас, отвернулся, всем своим видом демонстрируя нежелание принимать во всем этом какое-либо участие.

— Кто-нибудь понимает что происходит? — начал первым Никита.

— Это чья-то идиотская шутка, — терпеливо повторил Миша.

— Если это шутка, нужно найти шутника и позаботиться о том, чтобы ему расхотелось так шутить, — бросил Пашка.

— А если не шутка? — повторила я свое предположение, высказанное еще Мише в автомобиле, — если кто-то действительно знает о том, что произошло в ту ночь? Смерть решает все проблемы. Кто мог написать такое всем нам? Кто мог знать, что эта фраза что-то для нас значит?

— Возможно, за нами кто-то следил? — предположил Никита.

— И терпеливо ждал целых пятнадцать лет, чтобы об этом сообщить? — хмыкнула я.

— Мы знаем одно, — неожиданно заявил Михаил, — кто бы ни был этот тип, он был уверен, что, получив эти открытки, мы примчимся сюда сломя голову и попытаемся во всем разобраться.

— Думаешь, кто-то специально решил собрать нас здесь? — недоверчиво спросил Пашка.

— Я просто уверен в этом.

— Но зачем? — голос Никиты дрогнул, и мы все посмотрели на него. Он всегда был самым мягким и нерешительным из нас, — послушайте! Прошло столько лет! У меня жена, двое детей. Мне не нужны все эти проблемы!

— Они не нужны никому из нас, — отрезал Павел, — думаешь, кто-нибудь вернулся бы сюда, не получи он эту дурацкую открытку? У каждого своя жизнь, свои проблемы. Нам не хватало застрять в этом гребаном городишке и ломать себе голову из-за чепухи.

— Хватит! — не выдержала я, и к моему удивлению, они действительно замолчали, — возможно, вы правы, и это чья-то шутка. Но если это не так? А если кто-то действительно знает о том, что произошло пятнадцать лет назад? Это было шумное дело, а мы всегда были на виду. Возможно, я повторяю, возможно, кто-то сложил два и два, и получил в его понимании верный ответ.

— И теперь, думает, что мы единственные, кому известно все, — испуганно произнес Никита.

— 20 июня исчез Алешка, — я резко встала, с каким-то сожалением отметив, как вздрогнул Никита, — исчез без следа. Его искала милиция, солдаты, все, кто хотел и мог в этом помочь. Если бы он был жив, они бы его нашли. Зачем кому-то ворошить прошлое и заставлять сюда вернуться? Я думаю, каждый из нас хотя бы на миг допустил дикую мысль, что он жив.

— Но разве мы бы вернулись, если бы имели хоть малейшее сомнение в том, что он мертв? — после слов Михаила в комнате воцарилась тишина, прерываемая тиканьем настенных часов.

Внезапно раздался хлопок, и что-то врезалось в стену позади меня. Не успев толком ничего сообразить, я оказалась внизу, придавленная Мишей к полу, свет погас, и нас со всех сторон окружила темнота.