XV

— Александр Николаевич, я закончила, — бодрый голосок Марины прорвался сквозь полудрему. Мужчина приоткрыл глаза и посмотрел на стоящую перед ним девушку. Ему была противна эта слабость и беспомощность, когда он, в общем-то, еще не старик, вынужден принимать помощь от посторонних. Пахомову никогда не доводилось столько времени проводить на одном месте, в праздности и уюте, хотя много лет мечтал о том, что настанет время, и ему удастся наконец-то осесть. Когда-то он отказался от многого, чтобы вести бродячую, полную приключений и острых ощущений жизнь. Но шли годы, сменялись города и страны, лица тех, кто его окружал, и Пахомов начал чувствовать что то, что еще недавно было для него так важно постепенно теряло смысл. Но было поздно — молодость прошла, семью сохранить не удалось. И теперь все, что у него оставалось — дом в маленьком провинциальном городке и надежда! Большая надежда на то, что все еще можно исправить. Александр Николаевич знал… он был уверен, что нужно просто подождать…

— Простите, — смутилась девушка, — я не знала, что вы уже уснули.

Вот уже две недели она помогала Пахомову по хозяйству. Иногда задерживалась у него допоздна, чтобы удостовериться в том, что пожилой человек поужинал и принял прописанные ему врачом лекарства. Как-то незаметно для нее между ними установились довольно близкие, доверительные отношения. Александр Николаевич мог часами с упоением рассказывать ей об экзотических местах, где ему доводилось бывать, о людях, которых встречал на своем долгом пути. И девушка, пределом мечтаний которой до сих пор было вырваться из этого провинциального городка, закрывая глаза, грезила, что когда-нибудь сможет там побывать и увидеть все своими глазами. Именно в такие минуты, думая о том, что они с друзьями собираются сделать, ее терзали сомнения.

— Ничего страшного, Мариночка, — пожилой человек улыбнулся, и приподнялся на подушках. Марина сделала попытку ему помочь, но он жестом дал понять, что справиться сам, — ты иди, дочка. Уже поздно.

— Я заварила чай, как вы любите, ужин на столе. Если хотите, могу принести сюда, — ее лицо на миг потускнело, словно ей не давала покоя какая-то мысль, но девушка быстро справилась собой.

— Я еще в состоянии встать с постели и сделать несколько шагов на кухню окончательно, при этом не развалившись, — весело сказал Пахомов, — это всего лишь, радикулит.

— И вам больно, а я здесь для того, чтобы помочь.

— Спасибо, дочка, — Александр Николаевич искренне улыбнулся, — что бы я без тебя делал? Ну все, иди! Дальше я уж как-нибудь сам.

На пороге он ее окрикнул, и девушка замерла, на какое-то мгновение, испугавшись, что Пахомов что-то заподозрил, но испытала облегчение, услышав его слова:

— Там, в коридоре на тумбочке в моем портмоне лежат деньги. Возьми сколько тебе надо на такси. Я всегда очень волнуюсь, когда ты так поздно от меня уходишь.

Выходя из комнаты, Марина задержалась у двери, бросив взгляд на своего подопечного — мужчина, довольно приятной наружности, лет шестидесяти, поджарый и стройный, поражал своей неуемной энергией. Он совершенно не умел долго сидеть на одном месте, и полностью игнорируя предписания врача, всеми силами старался показать, что здоров. А еще, и это было странно, он пытался проявлять о ней заботу. Как мог, словно никогда до этого у него не было такой возможности — заботиться о ком-нибудь. Без сомнения, этот человек был очень одинок. На миг ей захотелось остаться и… и что? Разве это что-то изменит? Все должно произойти так, как они задумали.

Коротко поблагодарив, девушка сразу увидела небольшое кожаное портмоне, и, подержав его в руках несколько секунд, положила обратно на тумбочку, не взяв ни копейки. Подавив пробуждавшееся глубоко в душе сомнение, девушка схватила по дороге сумочку и вышла из квартиры, тщательно прикрыв за собой дверь. Главное, чтобы теперь ее видело как можно больше людей, а дальше… Будь что будет.

Серебристый серп луны скрылся среди набежавших туч. Огни города давно исчезли за высокими деревьями, и теперь ребят окружала темнота. К двухэтажному дому они подходили молча. Стараясь производить как можно меньше шума, они оставили «позаимствованную» машину подальше от дороги. Им было известно, что жертва живет уединенно, не практически пуская к себе никого постороннего. О нем ходило множество слухов и домыслов, но ни один из них не соответствовал истине. Было точно известно, что несколько лет назад, Пахомов приехал в город, вселился в небольшую комнатушку, а со временем выкупил квартиры по соседству и теперь был обладателем довольно просторных, а по меркам обывателей этого городка, даже огромных, апартаментов. Все знали, что деньги у старика водились, не даром говорили, будто бы он объездил весь мир в поисках неизвестно чего. Тут мнения разделялись: одни говорили, что он искал сокровища, другие, что он занимался добычей золота, и даже владел несколькими рудниками за границей. Ребята были склонны подозревать, что последнее подозрение наиболее вероятно. В любом случае, решившись на ограбление, они не собирались уходить из дома с пустыми руками. Марина подробно рассказала им о сейфе, сообщила код, который Пахомов, не доверяя собственной памяти, записал на бумажке. Однажды девушка видела, как хозяин, не подозревая о том, что за ним наблюдают, открывал сейф, а потом что-то прятал в неприглядного вида шкатулке. Марина наткнулась на шкатулку с кодом, когда убиралась здесь несколько дней назад.

Алешка, вздохнув и надев на лицо лыжную маску, открыл двери в квартиру Пахомова. Хозяин, должен был крепко спать, а инсценировка взлома не займет много времени и не сможет его разбудить. Но всегда надо быть наготове. Он вошел первым, ребята бесшумно проскользнули следом. Пашка с Никитой остались у двери, разбираться с сигнализацией, остальные прошли в кабинет. Настенные часы мерно отсчитывали секунды до полуночи, когда Мишка, отодвинув тяжелый портрет, стилизованный под старину, обнаружил довольно простенький старый сейф, и, введя цифры, услышал щелчок. Металлическая дверца открылась, и, посветив фонариком внутрь, грабители увидели там несколько купюр, какие-то бумаги и небольшой холщевый мешочек. Достав его, Миша поспешил открыть, потом тихо свистнул, и, взвесив на ладони, удивленно уставился на Алешку.

— Этого не может быть!

— Это то, что я думаю? — не веря своим глазам, шепотом спросил он товарища.

— Это гораздо больше того, о чем мы когда-то могли мечтать! Старик! Мы богаты. А теперь, заметаем следы и валим отсюда.

Он увидел вошедших в кабинет ребят:

— Как там дела?

Пашка знаком показал, что все спокойно, а Никита, нервно передернув плечами, вернулся в коридор. Вскоре ребята присоединились к нему, и Алешка обратил внимание на покореженный замок входной двери:

— Стопроцентный взлом, — бросил Пашка, но внезапно его прервал голос, раздавшийся со стороны хозяйской спальни.

— Я могу узнать, что вы здесь делаете? — обернувшись, четверо грабителей увидели бодрствующего Пахомова, сжимающего в своих руках пистолет, — будьте любезны! Руки, чтобы я их видел.

Ребята как по команде подняли руки, уставившись на хозяина со смесью злости, разочарования и страха. Почему именно сейчас, когда казалось, все уже позади?

— Мы не хотим неприятностей, — первым решился заговорить Алешка, — мы сейчас вернем то, что взяли. И уйдем.

— Если бы не хотели, не пришли бы меня грабить, — резко ответил Пахомов, осторожно двигаясь в сторону телефона, однако, не спуская с ребят глаз.

— Пожалуйста, не нужно звонить в милицию, — вмешался Мишка, — мы осознали и раскаиваемся.

— Я вижу, — усмехнулся хозяин, — стойте смирно, и не двигайтесь. Иначе выстрелю.

— А милиция знает о том, что хранилось в вашем сейфе? — усмехнувшись, Мишка выступил вперед, и не опуская рук двинулся в сторону хозяина, — сомневаюсь, что ты хочешь, чтобы они об этом узнали.

— Стой на месте, гаденыш! — пистолет в руках старика дернулся.

Алешка не мог сказать, что толкнуло его на это. Просто сорвавшись с места, через долю секунды он уже был перед Пахомовым, крепко сжимая его руку с пистолетом. Прижав хозяина к стене, он постарался отвести пистолет подальше в сторону, но неожиданно в его противнике проснулись недюжинные силы, и, отпихнув от себя грабителя, он нажал на спусковой крючок. Алешка упал, в коридоре прогремел выстрел, запахло гарью, и парень с ужасом увидел, что пуля врезалась в паркет в нескольких миллиметрах от его головы.

— Я же сказал — не двигаться, — угрожающе сказал Пахомов, но, внезапно хрипнув, замолчал. Его тело грузно упало рядом с Алешкой, а над ними с застывшим от ужаса лицом возвышался Никита. Его глаза были полны страха и отчаяния, когда он смотрел на рану на затылке Пахомова, их которой лилась кровь. Крупные осколки вазы лежали рядом.

— Я… я не хотел….он умер? — заикаясь, пробормотал он.

Мишка помог Алексею подняться, и, нагнувшись, чтобы проверить у Пахомова пульс, отрицательно помотал головой:

— Жив, — уверенно сказал он, — нам пора убираться. Кто-то наверняка слышал выстрел. Он пропустил Алешку, практически выволакивающего на себе побледневшего Никиту вперед, и, задержавшись на мгновение, кивнул Пашке.

В голове Алешки все еще звучали бесконечные отголоски того выстрела, который едва не стал для него роковым. Ему казалось, что они никогда не смолкнут. Дорогу от подъезда до лесополосы ребята проделали в полном молчании за несколько минут. И только здесь Алешка понял, что кого-то не хватает.

— Где Пашка? — с тревогой спросил он, со злостью стягивая перчатки.

— Не знаю, — отмахнулся Мишка, — он бежал за мной.

— Я здесь, — голос друга вызвал у ребят вздох облегчения, — надо торопиться.

Собираться пришлось в спешке. Мне постоянно казалось, что за нами кто-то наблюдает, и каждый следующий шаг может стать последним. И чья это будет заслуга — милиции, или нашего преследователя, уже не имело значение. Как бы мы не старались скрыть следы того, что здесь произошло, достаточно провести несложную экспертизу. И мы все станем подозреваемыми в убийстве.

— Мы не можем вывозить его прямо сейчас, — я смотрела, как Мишка уверенными движениями заматывает тело в целлофан, обвязывает веревкой. Каждое его движение вызывало во мне приступ дурноты.

— Предлагаешь, чтобы он пока полежал здесь, в подвале? — со злостью бросил приятель.

— Нет. Но как ты будешь от него избавляться средь бела дня?

— Лес большой, — буркнул он.

— Но нас кто-нибудь может увидеть. К тому же, нам все равно не удасться уничтожить все следы, — я указала на почерневшие капли крови, успевшие глубоко въесться в пол.

— Не паникуй! Если здесь до сих пор нет ментов, значит, твой приятель им ничего не сообщил.

— И тебе не кажется это странным?

— А тебе в этой ситуации хоть что-то кажется нормальным? — взорвался Мишка, гневно уставившись на меня.

— Нет. Но возможно, то, что происходит с нами теперь, мы спровоцировали сами?

Небрежно бросив тело, он рванулся ко мне, и больно схватив за руку, закричал:

— Что ты можешь знать об этом, дура? Куда лезешь?

— Не ори на меня! — я вывернулась и оттолкнула его от себя, — никогда не смей на меня орать!

Несколько секунд он удивленно смотрел на меня, потом моргнул. Его лицо приняло отрешенное выражение, но я успела увидеть в глазах искорки гнева. А ведь он едва сдерживается, чтобы не поставить меня на место, вот только интересно, какое именно место он мне отвел?

— Мы убийцы, — глядя ему в глаза, четко проговорила я, — помнишь ты об этом, или нет — дело твое. Но тот, кто вчера был здесь, это знает. И не оставит нас в покое.

— Извини, — его голос ничем не выдавал того, что испытывал сейчас. Он был спокоен и собран, как всегда, но на один-единственный миг сбросил маску, которую быть может, носил всю сознательную жизнь. Почему именно здесь и сейчас, со мной, своим вероятным союзником? Не доверяет? Скорее всего. Но в чем он может меня подозревать?

— Проехали, — со всей возможной беззаботностью, ответила я, — ты прав — от тела нужно избавляться. Но не прямо сейчас. Думаю, лучше всего положить его в багажник, а, дождавшись ночи вывезти в лес, и там закопать.

— Не ожидал, что ты будешь так спокойно об этом говорить.

— Ну, мне тоже хочется жить. И, по-возможности, на свободе. Не хотелось бы попасть в тюрьму за преступление, которое не совершала. Мне достаточно собственных грехов, чтобы брать на себя еще и этот.

Наверху послышались торопливые шаги, и вскоре к нам присоединился Никита:

— Все готово?

— И даже без твоей помощи, — незлобно проворчал Мишка.

— Ты же знаешь, что я не могу, — побледнев, он старался изо всех сил не смотреть в сторону тела.

— И как мне угораздило с тобой связаться?

— Друзья детства — это проклятие на всю жизнь — неожиданно съязвил Никита.

— Зришь в корень, Рыжик. И все же, испачкаться тебе придется, — Мишка указал на пятна, покрывающие пол, — это будет твоим личным вкладом в наше общее дело.

Он подошел к телу, и посмотрел на нас:

— Думаю, моя машина подойдет.

Было тяжело — тело начало коченеть, обвивавшие целлофан веревки больно врезались в руки, грозя разрезать кожу до крови, если бы мы не додумались одеть перчатки.

— Нужно вывести машину из гаража и подогнать к входу — с трудом выдавил Мишка, достигнув верней ступеньки лестницы ведущей из подвала, — иначе мы его не дотащим.

— Хреново, если мы не сможем его уложить, — Никита шумно дышал слева от меня, изо всех сил пытаясь не выпустить ношу из рук, — он же не гнется совсем.

— Дальше будет еще хуже, — выдавила я, толком еще не понимая, зачем, — часов через шесть он превратиться в камень.

— Заткнитесь оба, — буркнул Мишка, толкнув ногой дверь, и буквально выволакивая тело в коридор.

Обессилено положив его на и без того испорченнее ковер, мы сели прямо на пол, чтобы передохнуть. Отрешившись от всего, что меня окружало, я уставилась на свои ладони. Внезапно мне захотелось сорвать с них перчатки и хорошенько вымыть руки, но переборов себя, я перевела взгляд на тело:

— Я тебя не убивала. Тогда почему меня не покидает чувство, что ты МОЯ жертва?

— Нам пора. Потом отдохнете, — поднявшись на ноги, Мишка достал из кармана ключи, и, бросив их Никите, велел подогнать машину как можно ближе к выходу. Было раннее утро, и у нас оставалась надежда, что всю операцию можно проделать без привлечения чьего-то внимания.

Когда мотор заурчал рядом с нами, он взглянул на меня и сказал:

— Ну, с Богом, — сам не понимая, до чего было абсурдно это пожелание.

Никита предусмотрительно отрыл багажник, и сейчас нервно оглядывался по сторонам. Убедившись, что все в порядке он дал нам знак. На этот раз, вдвоем, было гораздо тяжелее. Мишка взял большую часть веса на себя, и мне оставалось поддерживать неудобную ношу за ноги, и следить, чтобы кровь, проступившая под слоем целлофана не оставляла в коридоре следов. Я заметила ее совершенно случайно — наверное, Мишка очень спешил, «пеленая» несчастную жертву нашего преследователя.

К счастью, Никита додумался расстелить в багажнике клеенку, и мы, свалив грузное тело и захлопнув крышку, расслабленно вздохнули.

— Надеюсь, мне никогда больше не придется этого делать, — послышался голос Рыжика. Но у меня уже не было сил, чтобы как-то среагировать на его слова.

Ребята сидели в машине, в полной темноте. Они так и не решились включить фонарик, боясь привлечь к себе внимание, хотя эта дорога считалась давно заброшенной.

— Ты уверен, что там совсем не было денег? — не выдержал долгого молчания Никита.

— Уверен, — отрезал Мишка, — там лежало несколько десяткой баксов, какие-то бумажки, и вот это.

Он снова потряс перед ребятами небольшим мешочком, в котором находилась вся их добыча.

— Но это же так мало, — возмутился Пашка, — ты хочешь сказать, что старый крендель был беднее церковной мыши?

— Я хочу сказать, мой друг, что тебе не мешало бы вспомнить одну мудрую пословицу — мал золотник да дорог.

— Неужели этот камешек чего-то стоит? — снова вклинился Никита.

Закатив глаза, Мишка посмотрел сперва на Алексея, молча сидящего с мрачным выражением лица. Затем по очереди на обоих ребят и видимо приняв для себя какое-то решение, снисходительно сказал:

— Если мои подозрения верны, здесь хватит не только нам, но и нашим детям. Если конечно, когда-нибудь придет в голову ими обзавестись. Правы были люди — старик действительно искал сокровища. И, похоже, ему улыбнулась удача.

При последних словах Алешка вздрогнул, выразительно посмотрев на своего друга. У него из мыслей не выходил тот взгляд, которым Мишка наградил Павла при выходе из дома старика. Но он все еще верил своему лучшему другу. Все еще надеялся, что тот не смог… не посмел… Но тревожные когти подозрения и страха от того, что они натворили уже начали рвать его душу на части.

Солнце клонилось к закату, а я по-прежнему не находила себе места, слоняясь по дому. Нам с ребятами удалось затереть следы крови, хотя я и знала, что наша конспирация не выдержит самой легкой проверки. Достаточно пройтись по подвалу с ультрафиолетовым осветителем или обработать пол раствором люминола, чтобы все следы, тщательно нами затертые, были обнаружены. Мы собрали одежду несчастного в пакет, завернули ее в испорченный ковер и теперь ожидали, когда же наступит ночь, чтобы избавиться от всего, что могло связывать нас с этим преступлением.

Минуты казались веками, в воздухе, щедро сдобренном запахом моющих средств, ощущалось напряжение и опасность. Возможно, что она исходила от каждого из нас. Сейчас мы чувствовали себя хищниками, загнанными в угол, готовыми разорвать любого, кто встанет на нашем пути. Может быть, что наш преследователь добивался от нас чего-то другого, но разве можно изменить человеческую природу, упрямо толкавшую нас к стремлению выжить любой ценой? Я приехала сюда, чтобы найти ответы на вопросы, которые мучили меня пятнадцать лет, и сегодня ночью, возможно, я их получу.