59.

В медсанбате мы прошли в небольшое помещение, имевшее две двери. Капитан Максимов скрылся за другой дверью, а я осталась ждать. Минут через пятнадцать дверь открылась, и вошел тот самый боец. Увидев меня, он дернулся, хотел было выскочить назад, но дверь уже захлопнулась. Тогда с обреченным видом, смотря на меня, как кролик на удава, он сел на стул напротив меня.

– Еще раз здравствуйте, – сказала я.

– З-з-дравствуйте, товарищ младший лейтенант государственной безопасности.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Боец Лепешкин, 1921 года рождения, место рождения…

– Подождите, гражданин Лепешкин, – оборвала его я. – Анкетные данные потом. В дороге мне показалось, что вы хотите что-то мне рассказать. Так я вас внимательно слушаю.

– В-в-ам просто показалось.

– Слушайте Лепешкин. Вы думаете, я случайно села именно в ваш грузовик? А, сообразили? Но пока еще у вас есть время все рассказать самому. Помните, что я говорила о справедливости Советской власти? Сейчас у вас последний шанс. Да вы посмотрите на себя в зеркало, – с этими словами я вытащила из кармана маленькое зеркальце и поднесла его к лицу Лепешкина. – У вас все на лице написано крупными буквами.

Он дернулся и заревел. Минуты две я молчала, потом не выдержала и заорала.

– Прекрати реветь. Ты мужик или баба? Ну.

Он всхлипнул еще пару раз и остановился.

– Значит, повторяю для тупых. Никто тебя пока вообще не арестовал. И никто не знает, что мы с тобой сейчас беседуем. Хочешь молчать – черт с тобою. Я тебя сейчас отпущу. Но помни, что ты будешь под контролем, и как только правда выплывет наружу, а она точно выплывет в самое ближайшее время, то тогда с тобой будут говорить уже по-другому. Или же твои сообщники могут заподозрить что-то неладное. Тогда они сами с тобой разделаются. Ну, не хочешь говорить? Тогда пошел вон, дурак!

Лепешкин, покачиваясь, встал и повернул к двери. Я крепко задумалась: ведь явно что-то с ним не так. Но почему молчит? И как его теперь отпускать? А Лепешкин уже у самой двери вдруг повернулся и спросил;

– А это правда, что явку с повинной мне зачтут?

Уф, гора с плеч.

– Знаешь, Лепешкин. Я врать не привыкла и тебе не советую. Если все расскажешь, причем без фантазий – только правду, и если за тобой нет серьезных преступлений, то это обязательно будет учтено. Тут я ручаюсь.

– Хорошо, я все расскажу, но если вы меня обманули, то бог вас накажет.

– С богом у меня свои договоренности – не беспокойся. А за тебя, Лепешкин, твердо обещаю, если потребуется, замолвить словечко. Но, еще раз повторяю, только если все расскажешь.

– Расскажу, – в последний раз всхлипнул Лепешкин.

Я встала и постучала в дверь. Вошел капитан Максимов.

– Вот все расскажешь товарищу капитану. Он будет вести твое дело. Так что слушайся его, как папу с мамой.

С этим словами я вышла из помещения и пошла к Ипполитову. Устала я от этих уговоров. А ведь мне теперь еще отчет писать, будь он неладен. Ну и денек!