28.

В понедельник, с самого утра мне вдруг пришла в голову мысль, что я здорово лопухнулась. Тренирую бойцов и совершенно забыла о себе, любимой. То есть, мне самой ведь тоже нужна тренировка. Конечно, спортивную форму я восстановила полностью: дыхание, пульс – все в норме. Но как быть с отработкой собственных приемов, с учетом того, что не все из этих приемов можно демонстрировать посторонним. И еще одно внешнее ограничение – к моему удивлению в роте НКВД не оказалось ни одного манекена. Нет, соломенные чучела для отработки штыкового боя, разумеется, есть. Но нужны именно манекены: определенного веса и по форме хоть чем-то похожие на фигуру человека. А как сделать такой манекен я абсолютно не представляю. В принципе сшить из старых гимнастерок и штанов некое подобие чучела я смогла бы. Но чучело нужно чем-то набить: соломой – получится слишком легкое, песком – слишком тяжелое. Короче, изготовление чучела – тоже искусство. А бегать и искать специалиста нет ни желания, ни времени. Придется исходить из правила: лопай, что дают.

Приехала в роту и пошла к капитану Короткову.

– Здравствуйте, товарищ капитан!

– Здравия желаю, Аня. Есть вопросы?

– Да, у меня тут появилась небольшая проблема. Дело в том, что, кроме тренировок бойцов, мне нужно тренироваться и самой. Можно я отберу двух – трех человек и буду проводить с ними дополнительные тренировки, чтобы и свою спортивную форму поддерживать на уровне?

– А в какое время и насколько ты планируешь такие тренировки?

– На такую тренировку мне нужен примерно час, а по времени – сразу после вечерней тренировки, чтобы успеть до ужина.

– Хорошо, дай мне список бойцов, и я распоряжусь.

– Большое спасибо!

– Да, могу тебя обрадовать. В конце этой недели вернется из госпиталя сержант Приходько. К счастью, первоначальный диагноз врачей оказался неточен, и сержант выздоровел значительно быстрее их прогнозов. Так что в конце недели ты сможешь передать все дела ему, и больше уделять время супругу.

– К сожалению, Антон Владимирович, по закону сохранения Ломоносова, «ежели где чего убудет, столько же в другом месте присовокупиться должно», то есть у меня появится больше времени, зато у Васи уже сейчас стало этого времени намного меньше, потому что капитан Григорьев уехал в Москву и оставил Васю за себя.

– Ну, ты девушка активная, найдешь себе еще работу. А сейчас иди, жду список.

Я вышла, быстренько написала фамилии трех наиболее подготовленных бойцов и отнесла список капитану. После этого в оставшееся до занятий время набросала примерный план собственных тренировок, составив его из двух частей: личная тренировка и тренировка с партнерами. Партнерам будет тяжеловато, зато научатся кое-чему дополнительно.

Пока я набрасывала план мне пришла в голову еще одна мысль. Через неделю я освобожусь от обязательных занятий с бойцами. А в дивизии генерала Окулова есть какой-то Аркадий, который стал призером РККА по рукопашному бою. Вот с кем нужно тренироваться. Тем более, что визит туда запланирован: и генерал сам приглашал, и капитан Григорьев отнесся к этому положительно. Так что решено. Эту неделю: а) тренирую бойцов, б) восстанавливаю свою форму, в) занимаюсь стрельбой. А в субботу попрошу Васю позвонить Федору Савичу и договориться на следующую неделю о моей стажировке в дивизии хотя бы на три – четыре дня. Если еще капитан Коротков мотоцикл не отберет, то будет вообще все в шоколаде.

Все, мысли по боку – пора на занятия.

Перед началом занятий один из бойцов, немного стесняясь, преподнес мне букет весенних цветов (не ботаник, что за цветы – не знаю) и поздравил от лица всего взвода. Я для вида немного посмущалась, после чего закатила им неслабую тренировку. А когда в самом конце тренировки кто-то из бойцов заскулил, что я над ними просто издеваюсь, я нежно промурлыкала.

– Лучше я сейчас над вами поиздеваюсь вволю, но оставлю вас в живых, чем в будущем кто-то переведет вас в состояние неживых и поиздевается над мертвыми. А главной причиной перехода из живого состояния в неживое будет то, что я вас пожалела на тренировке. Кто готов погибнуть из-за собственной лени, прошу поднять руки.

Таковых не оказалось.

Вечерние занятия, прошли, как говорится, в штатном режиме. После окончания тренировки ко мне подошли три отобранных мною бойца и сказали, что, согласно приказа командира роты, они будут помогать мне в моих собственных тренировках. Для начала я провела краткий инструктаж, который состоял из двух фраз:

– Во-первых, никому мои приемы не показывать, и, во-вторых, во время нашей тренировки не думать, что я женщина, то есть не стесняться.

– Что, значит и ругаться можно? – не выдержал один из бойцов.

– Если от этого вам будет легче тренироваться, то можно. – И тут для большей убедительности я пульнула в них сложной трехэтажной конструкцией. Дошло.

Мы отошли на полянку за деревьями, чтобы нас не было видно из расположения роты, и тренировка началась. Для начала я показала, как меня надо страховать при различных растяжках и прыжках. Потом стала прыгать, постепенно наращивая темп. Затем пошли связки приемов. Стала отрабатывать броски, начиная с самого легкого бойца примерно моего веса и кончая бойцом, вес которого был не менее ста килограммов – специально подбирала таких разных. Потом бросали меня, а я уворачивалась. Один раз немного не успела, после чего минуты три ощупывала ребра и восстанавливала дыхание, а боец ходил вокруг и все время извинялся. Отдышавшись, я на него шикнула, заявив, что это мне поделом, а он все сделал правильно.

Перешла к ударам. Тут у бойцов глаза немного полезли на лоб. Но я их успокоила, сказав, что от них такого требовать не буду, так как за месяц и даже за два такие удары не поставишь.

Короче, к концу дня я сама порядком вымоталась и только из принципа приползла на стрельбище, решив, что практика стрельбы после тяжелых физических нагрузок тоже полезна. Ограничилась 25 метрами, но и тут из моего любимого парабеллума смогла только попасть в силуэт. О стрельбе по конечностям нечего было и думать: не в молоко – уже хорошо.

Кончилось все тем, что я добралась до каптерки и минут сорок пролежала, тупо пялясь в потолок. Потом кое-как забралась на мотоцикл и поехала домой. Васи еще не было, а есть одной не было ни сил, ни желания. Поэтому просто легла пластом и зашевелилась только, услышав, что муж, наконец, вернулся с работы. По методу барона Мюнхгаузена взяла себя за шкирку и вытянула в горницу. Вася выглядел не лучше меня, тем более, что раны хоть и немного, но давали себя знать.

– Знаешь, Анюта. Я никогда не предполагал, что Валентин Петрович тянет такой воз всяких проблем. Причем самое сложное не оперативные проблемы, а написание великого множества самых разнообразных бумаг. На своем месте я старался обходиться без писанины, а теперь вижу, что товарищ капитан просто прикрывал меня от многих бумажных проблем. Большое ему за это спасибо, но зато теперь я хлебаю это самое по полной программе.

– Терпи, Васенька. Чем выше будет звание, тем больше у тебя будет этой самой бумажной писанины.

– Да понимаю, а все равно, тоскливо.

– Ладно, скоро нам всем будет не до этого.

– Вот тут, думаю, ты, лапочка, ошибаешься. Количество бумаг в критических ситуациях только возрастает.

– Может быть, Васенька, ты и прав. Поживем – увидим.

– А как у тебя дела?

– С одной стороны, чуть полегче. Капитан Коротков обещал, что скоро выйдет из госпиталя их штатный тренер по физподготовке. А, с другой стороны, я спохватилась, что сама-то не тренируюсь. Вот и устроила себе такую тренировку, что еле до дома добралась. Но сейчас уже потихоньку прихожу в себя.

– Хорошо, коли так. Но мне что-то не очень в это верится. Я все время помню поговорку: «Доверяй, но проверяй.»

– Так идем проверять.

Проверка несколько затянулась, но подтвердила полную правоту моих слов.