Михаил Михеев
Крепость

— Итак, мы проиграли, — адмирал Титов резко встал из кресла и прошелся по боевой рубке. Пожалуй, его паршивое настроение сейчас выражалось лишь в излишне резких движениях, хотя больше всего адмиралу хотелось молотить кулаками по чему попало и бегать по стенкам, благо низкая, всего в треть стандартной, сила тяжести позволяла. Но — не положено, адмиралам, равно как и генералам, нельзя бегать, ибо в мирное время это вызывает смех, а в военное — панику. Истина старая, но не утратившая своей актуальности, а потому Титов усилием воли заставлял себя при любых обстоятельствах сохранять бесстрастное выражение лица. — У кого-нибудь есть идеи?

Идей, что характерно, не было. Присутствующие в центре управления офицеры более всего напоминали стадо баранов, хотя, в общем-то, и немудрено. На заштатную базу редко когда посылают лучших, и в этом смысле крепость "Мир" являлась классическим примером негативного отбора. Синекура, где дослуживали до пенсии майоры, которые никогда не дорастут до полковников, проштрафившиеся матросы и прочий бесперспективный народ. И если матросов еще можно было заставить ходить строем, а молодых лейтенантов без перспектив, но с амбициями, натаскать до приемлемого уровня постоянными тренировками, то что прикажете делать с заместителем по воспитательной работе, который не просыхает месяцами? Или с главартом, который второй год не может настроить систему управления огнем противометеоритных батарей, в результате чего вместо плотного огневого заслона получается какая-то жиденькая, дырявая и перепутанная сеть? Разве что списать их к чертовой матери, и дожидаться, когда пришлют других, может быть, еще худших, да вдобавок незнакомых с местными условиями. Вот и приходилось Титову постепенно замыкать все функции на себя, проклиная сутки, в которых всего двадцать четыре часа. А ведь еще надо выкраивать хоть пару часиков, чтобы хоть немного поспать…

Впрочем, и сам адмирал был не без грешка. В его личном деле, и он это прекрасно знал, имелась пометка "неблагонадежен". В общем-то, ничего особенного, такими штампами могут похвастаться многие, другое обидно. В отличие от большинства таким украшением личное дело адмирала обзавелось не из-за его скверного характера, как у других. В конце концов, среди боевых офицеров ершистых и наглых хватает, они свои погоны заработали в сражениях, и, в отличие от кабинетных деятелей, не боялись ни бога, ни черта. Именно поэтому, кстати, в их среде и возникали частенько разговоры в стиле "И чем же наш адмирал хуже президента, а начальник штаба — премьер-министра?". Впрочем, из стадии разговоров подобное выходило редко, все же служба безопасности ела свой хлеб не зря. И, естественно, "неблагонадежен" в подобной ситуации — обычное дело, даже карьере практически не мешает, лишь привлекает к обладателю повышенное внимание спецслужб.

Однако в данном случае штамп стоял даже не из-за презрения к не нюхавшему космоса флотскому командованию. Нет, презрение-то как раз было, да у кого его нет, если в верхах должности уже вечность передаются по наследству, а то и вовсе покупаются. Но конкретно сейчас причина была совсем иной и куда более серьезной — происхождение. Род Титовых уходил корнями на Малый Алтай, одну из планет, известных своими сепаратистскими настроениями. В свое время коалиция Малого Алтая, Петербурга-на-Веге и Петропавловска Дальнего до последнего сопротивлялись вхождению в Федерацию, и принудили их к этому ценой больших затрат и еще большей крови. Конечно, прошло много лет, но на тех планетах все еще помнили о тех днях, и военнослужащие с тех миров — а это была далеко не худшая часть офицерского корпуса и первоклассные солдаты — так и считались потенциальными бунтовщиками. Соответственно, и зажимали их постоянно. Вот только Титов, как его ни пытались затормозить на карьерной лестнице, все равно пробивался, раз за разом вытворяя такое, от чего штабные теоретики в ужасе закатывали глаза, а общественное мнение, которое никто еще не отменял, дружно рукоплескало. Соответственно, несмотря ни на что, взлет Титова был стремительней ракеты, а число оттоптанных при этом ног превышало все мыслимые пределы. И в конце концов прославившегося лихими рейдами возмутителя спокойствия запихали в эту дыру, резонно предположив, что сидя в заднице мира славы не заработаешь. А общественное мнение — оно себе живо нового героя найдет.

Так и вышло, за исключением, разве что, того факта, что благодаря той самой удаленности от центра, в котором кипит жизнь, Титов остался жив, и теперь мог с безопасного расстояния наблюдать, как флот толланов с неумолимостью асфальтового катка давит остатки немногочисленных эскадр Федерации. И хотя умом адмирал понимал, что, даже будь он там, все равно ничего бы не изменилось, а с другой ощущал себя предателем оттого, что не может встать рядом с гибнущими товарищами…

Правда, в отличие от простых обывателей, Титов заранее прекрасно знал, чем закончится сражение. Это для гражданских, видевших боевые корабли только в информационных программах, грозные звездолеты длиной в километр смотрятся несокрушимым венцом творения. На самом же деле толланы, вошедшие в эпоху межзвездных перелетов как минимум на столетие раньше людей, технически далеко их обгоняли, и формальное преимущество земного флота в численности и классе звездолетов не играло роли. Линкоры Федерации по боевым характеристикам уступали даже легким крейсерам противника, и, как следствие, неспособны были оказать серьезного сопротивления. А главное, те, кто стоял на мостиках человеческих звездолетов, тоже это понимали. Однако они шли в бой, поскольку у них был приказ, а за их спиной родной дом. И Титов знал, что поступил бы точно так же.

И ведь, самое паршивое, не хотели толланы воевать. Эти существа, похожие на двухметровую смесь осы с пауком, на которых сел медведь, отличались редким миролюбием. Правда, оно проистекало больше из-за того, что толланы, до жути рациональные твари, считали войну делом крайне невыгодным, и старались всеми силами ее избежать. А оборзевшие от безнаказанности земные правители приняли их поведение за слабость и полезли в бутылку, не просчитав возможных последствий. В результате наступил момент, когда толланы решили, что силовое воздействие становится экономически оправданным. Тут-то и улыбнулся землянам упитанный полярный лис, но сдавать назад оказалось поздно. Толланы привыкли всегда доводить начатое до конца, и раз уж решили уничтожить не в меру агрессивных приматов, значит, и впрямь уничтожат. Или, как вариант, пустят их на мясо — поедание врагов у них считалось вполне этичным.

Титов растер руками лицо. И что теперь делать прикажете? У него древней постройки крепость, старый линкор, не менее старый авианосец, пара крейсеров, больше напоминающих летающий антиквариат, три относительно новых и столь же относительно боеспособных эсминца, две сотни истребителей не первой свежести и пара десятков мелких посудин, от корветов до авизо. По масштабам космической войны меньше, чем ничто. Самое логичное — сидеть тихонечко и надеяться, что не найдут. Но при этом как представишь, что твою родную планету выжигают до скального основания…

Если быть абсолютно честным, Титову было плевать и на Федерацию, и на президента Анкермана, и на планеты вроде Новой Швабии или Великого Иерусалима вместе со всем их населением. На сослуживцев… Нет, разумеется, к ним он относился совершенно иначе, однако, в конце концов, они сами выбрали свой путь. А вот родную планету надо было спасать любой ценой. Не зря все же его считали неблагонадежным. Вот только как спасать?

Впрочем, первый ход был ясен — сниматься с орбиты и на всех парах дуть к Малому Алтаю. Толланы в тот район не пойдут, во всяком случае, немедленно. Они для начала ударят по промышленным и научным центрам, заштатные планеты их будут интересовать в последнюю очередь — все же их силы хоть и велики, но не беспредельны. Стало быть, первыми в этой войне падут крупные планеты, затем — Земля, и лишь потом начнется зачистка. Время есть, немного, но есть, а значит, и хоть какой-то шанс имеется.

Все-таки дисциплина — великое дело. Подчиненные только что находились в ступоре, но, как только пошли четкие и недвусмысленные приказы, действовать начали не задумываясь. Все же авторитет у самого молодого из земных адмиралов был серьезный, и помощников он натаскать худо-бедно сумел. Вот среди молодежи, особенно пилотов, через некоторое время начнутся брожения. Они же, молодые офицеры, всегда самые умные, а пилоты — те умные в квадрате. Индивидуальности, чтоб их. Но это начнется не сразу, и когда до подчиненных дойдет, наконец, что же задумал адмирал, поздно станет что-либо менять. Да и то сказать, к тому моменту даже самому тупому будет ясно, что война проиграна и надо спасать, что получится.

Адмирал и сам бы не смог точно сказать, просчитывает он варианты, или просто успокаивает совесть. Тем не менее, дело было сделано, и крепость, ощетинившаяся орудиями, перешла в режим пассивного контроля пространства. Обнаружить ее сейчас, насколько знал Титов, даже для радаров толланов становилось весьма нетривиальной задачей. Технически ее можно было с орбиты сдернуть и утащить с собой, но эта здоровенная, почти восьми километров в диаметре, бронированная дура связала бы эскадру по рукам и ногам. Так что пускай уж висит, глядишь, еще и пригодится, равно как и расположенная на планете резервная техническая база. Вечность уже законсервированная, никому по большому счету ненужная, а вот теперь, может статься, окажется востребованной. Во всяком случае, если использовать планету в качестве пункта эвакуации. Но это в будущем, а пока что эскадра взяла курс на Малый Алтай.

Бросок оказался коротким — даже старые и тихоходные корабли, имеющиеся в распоряжении Титова, смогли преодолеть разделяющее их расстояние менее чем за сутки. И картина, открывшаяся им, была для Титова вполне ожидаемой. Большая малонаселенная планета готовилась к обороне. Здесь не было орбитальных крепостей, даже таких примитивных, как оставленный "Мир", однако имелись сразу два орбитальных терминала. Сейчас их, судя по всему, превращали в оборонительные сооружения и, глядя на то, как шустро это делалось, закрадывалась мысль, что подобная возможность изначально закладывалась в их конструкцию. Титов даже головой покрутил — интересно, против кого изначально планировалось использовать эти громоздкие инженерные изыски? Вполне могло статься, что и против флота Земной Федерации, хотя сейчас данный факт не казался ему принципиальным.

Еще неделю назад корабли Земной Федерации здесь встретили бы недружелюбно. Да что там, более-менее спокойно на Малом Алтае относились только к небольшой эскадре, постоянно расквартированной в их системе, и то лишь потому, что военнослужащие там были с их же планеты. А тех, кто пошел служить в федеральную армию, многие до сих пор считали предателями. Однако сейчас, когда появилась внешняя угроза, все изменилось резко и бесповоротно — лишнее доказательство общеизвестного факта, что люди хорошо умеют дружить лишь против кого-то. Словом, флот принимали если и не аплодисментами, то вполне дружелюбно. Без проволочек выделили парковочные орбиты и дали разрешение экипажам на высадку для отдыха после перелета. В данном случае последнее было явно не лишним — все же люди бултыхались в космосе несколько месяцев, лишь иногда отправляясь на планету. Да и то, какой это отдых — так, сафари в диком мире, и сейчас возможность отдохнуть не только при нормальной гравитации, но и в комфортабельных условиях цивилизованного города дорогого стоила.

Сам Титов попал на родную планету одним из последних, спустя девять часов, в течение которых он активно утрясал и согласовывал с властями тысячу мелочей, которые появляются в подобных ситуациях. Но — справился, не впервой, и уже очень скоро он поднимался по высоким ступеням родного дома.

Здесь все осталось, как было, разве что парк, и без того полудикий, с момента его последнего сюда приезда успел окончательно превратиться в слегка захламленный буреломом кусочек леса. Титовы ухаживали за зелеными насаждениями от случая к случаю, не было у них тяги к выложенным по линеечке аллеям и ровно подстриженным газонам. Фамильная черта, что поделаешь, и даже женская половина дома, регулярно пытающаяся хоть что-то в этом исправить, несмотря на воистину героические усилия, раз за разом терпела поражение. Так что парк в очередной раз зарастал, а в остальном ничего не менялось. Все такие же вытертые поколениями хозяев ступени, огромные, раскрытые нараспашку окна, и все так же извивался плющ, упрямо лезущий вверх по стенам огромного фамильного особняка.

Да-да, семья Титовых принадлежала к местной знати. Потомки первопоселенцев, как-никак, не тех, кто приехал через несколько лет после начала колонизации, когда на планете уже была создана какая-то инфраструктура, и уж тем более не прибывших позже, на все готовое. Нет, Титовы на эту планету ступили одними из первых. Даже не первопоселенцы, а первопоселенцы в квадрате, поскольку на Малый Алтай прибыли не в виде лежащих в анабиозе тел, а являлись членами экипажа огромного по тогдашним меркам корабля-колонизатора. В те времена они тащились от звезды к звезде мучительно медленно, с трудом разгоняясь до субсветовых скоростей. Позже, когда на Земле были созданы двигатели, позволяющие кораблям выходить на сверхсвет, некоторые из таких колонизаторов перехватили, сократив время в пути иногда в разы. По слухам, правда (а слухам, гуляющим в среде космолетчиков, адмирал Титов верил куда больше, чем официальной информации), некоторые колонизаторы все еще тащились к цели, но это уже неважно. Главное, что из четырех таких кораблей, запущенных к Малому Алтаю с интервалами в три года, первый добрался до цели без происшествий, и в его экипаже числился второй штурман Титов, потомственный космонавт, ведущий род еще с самого начала эпохи космических полетов.

Двери перед адмиралом не открылись. Все правильно, их надо было толкнуть, вот только он настолько привык к автоматике, что едва не врезался в них головой. Каждый раз так, и мысль об этом вызвала мимолетную улыбку. Впрочем, она тут же стала широкой и искренней, потому что навстречу вышла мама, самый дорогой человек в его жизни. А потом, обгоняя ее, выбежал сын младшего брата, которому только-только исполнилось двенадцать, высыпали в просторный холл остальные родственники… Клан Титовых был велик, и сегодня приехали очень многие — не каждый день приезжает домой овеянный звонкой и мрачной славой почти что легендарный адмирал. Охи-вздохи, слезы-сопли, объятия — и все это абсолютно искренне, его и впрямь здесь любили. Адмирал Титов вернулся домой…

После обеда, плавно перетекшего в ужин, отяжелевший от съеденного и с чуть кружащейся от выпитого головой, он поднялся на второй этаж, в кабинет отца. Тот поднялся раньше и уже ждал его, мрачно попыхивая сигарой. В отличие от остальных, хозяин огромного, богато обставленного кабинета понимал, что сын прилетел не с добрыми вестями. Нет, остальные тоже понимали, конечно, вот только смотрели на войну чуточку отстраненно, будто со стороны, как и положено гражданам небольшой, богатой и не жалующей центральную власть провинции. Для них война была чужой, и они просто не осознавали еще, что стороной она не пройдет, и отсидеться в безопасной глуши не удастся. Отец же, умный и до мозга костей рациональный, все это прекрасно понимал, и, хотя и улыбался за обедом, наедине с сыном позволил себе быть самим собой.

Титов сел в кресло, раскурил сигару, смакуя оттенки вкуса дорогого табака, и внимательно посмотрел на отца. Тот за прошедшие два года абсолютно не изменился — все такой же огромный, на голову выше сына, широкоплечий, с львиной гривой седых волос. Развалившись в кресле, он пускал целые облака синего дыма, и не торопился начать разговор, понимая, очевидно, что как только первое слово будет сказано, пути обратно уже не предвидится. И все же паузу нельзя держать до бесконечности, и отец, аккуратно положив сигару на край пепельницы, спросил:

— Ну, что скажешь о происшедшем?

— А что тут сказать… паршиво. В первом же серьезном бою Федерация лишилась примерно трех четвертей флота. Разумеется, сейчас поскребут по сусекам, если повезет, соберут новые эскадры и, может быть, выиграют пару-тройку локальных стычек, но ситуацию этим уже не исправить. Да и корабли, которые можно собрать по дальним гарнизонам, совсем не те, что погибли в сражении. Цвет флота уничтожен, это надо признать.

— Хреново.

— Да уж, куда хреновее. Был шанс — и тот упустили.

— Шанс? — отец удивленно поднял брови. — А мне всегда казалось, корабли толланов слишком совершенны, чтобы с ними бороться.

— Не вполне. Я тут, пока сюда добирались, успел просмотреть записи того сражения. Сам знаешь, они транслируются на все базы, так что с информацией проблем не было.

— И что? — отец выглядел заинтересованным.

— Да все просто как бы… Вот, посмотри.

Над столом зажглась голограмма, позволяющая в деталях рассмотреть завязку сражения. Отец внимательно просмотрел записанный эпизод, пожал могучими плечами:

— И что? Вроде бы, все как и должно быть. Более мощные и технически совершенные корабли разогнали орду наших корыт, только и всего.

— Все да не все, — задумчиво покачал головой Титов. — Посмотри еще раз. Видишь? Корабли толланов хороши, но у всех узкая специализация. Одни держат щиты, другие ведут заградительный огонь, третьи участвуют в артиллерийской дуэли и так далее. Очень эффективная конструкция, но вынь из нее один-два кирпичика — и все рухнет. В начале боя наши еще имели шанс — сконцентрировать удар на конкретной группе кораблей и дезорганизовать противника, но они предпочли работать, как в классическом сражении, сила на силу, и, естественно, проиграли. Обмен ударами нашему флоту оказался категорически невыгоден.

— Логично, — отец потер гладко выбритый подбородок. — Думаешь, если бы ты был там, все пошло бы иначе?

— Сомневаюсь, — честно ответил адмирал. — Таких, как я, там была масса, от этого, кстати, была куча организационных проблем. Слишком много командиров. К тому же, мне вряд ли доверили бы серьезную эскадру. Сам понимаешь, не то у меня происхождение. Но главное даже не в этом. Просто я понял, что надо было делать, только просмотрев записи, а до того не имел никакого представления о флоте противника. Наша разведка, как ни прискорбно, в очередной раз облажалась, а в результате будет куча трупов и море крови.

— Все так плохо?

— Да. А самое паршивое, что мы стремительно догоняли толланов по уровню технического развития. Еще лет десять-пятнадцать — и сравнялись бы, но наши козлы, сидящие в правительстве, этого даже не поняли.

В течение следующей четверти часа Титов расписывал отцу перспективы дальнейшего развития ситуации, и с каждым его словом отец все больше мрачнел. Наконец, когда он закончил, тот встал, подошел к окну и долго стоял, глядя на парк, небольшую, но стремительную и невероятно чистую речку, горы, заснеженные пики которых виднелись на горизонте. О чем он думал? Или, может, представлял все это сожженным орбитальными ударами, безжизненным, подернутым слоем мертвенно-серого пепла? Наконец, видимо, справившись с эмоциями, глава клана Титовых обернулся:

— У тебя есть какие-то идеи?

— Да. Эвакуация. Время еще есть. Скрыться на безлюдных планетах и попробовать начать все сначала.

— Думаешь, не найдут?

— Если не будут очень стараться, то шансы есть. Особенно если здесь будет серьезное сопротивление, которое заставит толланов поверить, что нам просто некуда отступать. И планета подходящая имеется.

— В том районе, где ты служишь?

— Да. Не блеск, но сойдет, к тому же полезных ископаемых в избытке, а опасных микроорганизмов нет.

— Это радует. И сколько народу мы успеем эвакуировать?

— При благоприятном исходе не меньше миллиона.

— Миллион… Это много. И это так мало… Целый миллион. Из двухсот миллионов живущих на планете. Целых полпроцента.

— У тебя есть еще какие-нибудь идеи? — чуть язвительнее, чем надо, осведомился Титов. — Если имеются, то было бы интересно послушать. Только не надо ничего в духе пропагандистов, мол, ляжем костьми, но не дадим врагу топтать нашу землю. Мы в нее при любых раскладах ляжем, и результат все равно будет только один.

— Да знаю я, — устало махнул рукой отец. — Завтра в сенате вынесу твое предложение на рассмотрение. Все равно надо что-то делать.

— Вынеси-вынеси, — усмехнулся адмирал. — Пускай немножко поговорят. Как раз к тому моменту, как толланы придут по наши души, они что-то смогут решить. К примеру, создадут комиссию по рассмотрению вопроса.

— Ну, не все так мрачно, — поморщился отец, но видно было, что он и сам не очень высокого мнения о парламентариях. Слишком хорошо он, потомственный сенатор, знал эту "кухню". Скептический "хмык" сына, последовавший за его словами, он воспринял как должное, и поспешил перевести разговор на другую тему. — А твои люди? Они-то будут сражаться, зная, что вступают в безнадежный бой, причем, по сути, за чужих им людей?

— О них не беспокойся, это — моя проблема. Я им успел в подкорку вбить, что жалование они получают авансом, за который рано или поздно всем нам придется заплатить кровью. Подавляющее большинство моих людей будут сражаться там, где я прикажу, а те, которые не будут… Думаю, на планете найдется, кем их заменить, но таких будет десяток-другой человек, не более.

— Ну, для такого случая найдем, — усмехнулся отец. Адмирал понимающе кивнул — уж он-то знал, что на планете ведется активная подготовка кадрового военного резерва. Зачем? Да затем же, зачем любому сепаратисту. А вдруг повезет, и получится отделиться — тогда подготовленные люди будут ой как нужны. Да и потом, мышление прошедших воинскую службу, пускай даже по сокращенной программе, и насквозь гражданских людей совершенно разное, так что система подготовки военных специалистов была направлена еще и на формирование в обществе определенного мировоззрения. Как офицер Земной Федерации адмирал Титов, отлично понимающий, какие проблемы может создать для большой страны сепаратизм, негодовал. А вот как патриот своей планеты, которой принудительное вступление в Федерацию не принесло ничего, кроме проблем, активно приветствовал, и очень радовался сейчас, что ему не пришлось, в конечном итоге, делать выбор, с кем он. Все оказались в одной лодке, так уж распорядилась судьба, и подготовленные солдаты и офицеры будут в предстоящем сражении ой как нужны.

— А как с оружием?

— Хватает. Ты вот лучше мне ответь на такой вопрос: что, если ваше командование отдаст эскадре приказ двигаться на защиту центральных планет? Ты сам говорил, что они будут собирать все, что удастся, и такой вариант, я думаю, возможен.

— Мои люди пойдут за мной, — жестко и твердо ответил адмирал. — И потом, судя по тому, что в течение двух суток не поступало никаких приказов, штабные крепко сели на задницу и до сих пор находятся в ступоре.

Отец понимающе кивнул, и на том у них разговор закончился. Все слишком устали, а время было уже позднее. В этих широтах не было долгих сумерек, светило падало за горизонт, как сбитый из рогатки воробей, и все же минут пятнадцать феерической картины, когда зеленовато-красный огненный шар подсвечивал небосвод, окрашивая его в нереальные цвета, у адмирала Титова был. И он, как в детстве, с восхищением смотрел на буйство красок, в очередной раз ощущая, как соскучился по дому…

Следующий день Титов прожил в бешеном темпе. Опять согласовывать, утрясать, уламывать… Договариваться с верфями о текущем ремонте кораблей. Вытаскивать своих матросов из полицейского участка, куда они угодили за драку с местными. Возмещать ущерб хозяину пивной, в которую эти придурки, отсидев, отправились вместе с недавними противниками. Нашли, пока в камере сидели, общий язык, а потом вместе набили рожи кому-то еще. А хозяин заведения заломил такую цену, что взвыть хотелось, и это притом, что деньги скоро вообще никому не будут нужны. И прямо оттуда мчаться на совещание, где надутый, как индюк, чиновник ознакомил его с совершенно безграмотным планом организации космической обороны. Убить за такое хотелось, честное слово! Как следствие, к вечеру адмирал сам себе больше всего напоминал выжатый лимон и хотел только одного — найти где-нибудь уголок, в котором можно прилечь. И чтобы все оставили в покое!

Однако, как говорили древние, покой нам только снится. Не успел Титов, вернувшись домой и опоздав к ужину, прожевать отбивную, как его позвал отец. Лестница, на которой адмирал еще вчера легко прыгал через две ступеньки, сейчас казалась бесконечной, и все же он героически преодолел последние метры и бухнулся в кресло. Отец, глядя на него, покачал головой, одновременно неодобрительно и сочувственно:

— Все так плохо?

— Еще хуже, — проворчал, устраиваясь поудобнее, адмирал. — Честное слово, я уже и забыл, каково это — иметь дело с гражданской администрацией.

— А мне с ними каждый день воевать приходится, — усмехнулся отец. Достал из ящика стола серебряные стопочки, плеснул в них коньяку, так, чисто символически, протянул одну сыну: — На, разговейся.

— Благодарю, — Титов пригубил коньяк, улыбнулся — напиток был хорош, отец дряни не держал. — И все же, полагаю, ты позвал меня не для того, чтобы обменяться мнениями по поводу бюрократов?

— Правильно думаешь, — отец усмехнулся, но тут же снова стал серьезным. — В общем, ты был прав. Я сегодня с утра донес до наших умников твои предложения, но они утопили все в словах. Это плохая новость.

— Судя по твоему тону, есть и хорошая?

— Имеется, — кивнул глава клана. — И заключается она в том, что как бы эти говоруны не пыжились, реальная власть все же совсем у других людей. А как раз они-то с твоим мнением согласны. Кроме того, могу тебя обрадовать — эвакуировать удастся, возможно, даже несколько больше народу. Твои расчеты не учли, что за последний год тоннаж наших транспортных судов увеличился почти в полтора раза. Плюс мы смогли восстановить старинные технологии анабиоза, хотя считалось, что они давно утеряны.

— Это-то здесь причем? — ляпнул не подумавши Титов и тут же прикусил язык.

— Вижу, ты понял, — усмехнулся отец.

Действительно, чего уж тут не понять. Человек в анабиозе не требует воздуха, пищи, воды… Ему даже в туалет ходить не нужно. Следовательно, системы жизнеобеспечения тоже становятся практически ненужными. Минимум экипажей — и вперед! И, хотя перелет до места назначения даже на относительно тихоходных по сравнению с боевыми кораблями транспортных корытах займет не более трех суток, все равно это огромный плюс. Вопрос, правда, зачем восстанавливали давно невостребованную технологию, но сейчас это уже непринципиально.

— Сколько сможем вытащить народу?

— По нашим подсчетам не менее двух с половиной миллионов человек. Если припахать к делу твою эскадру, то и все три.

— Это сожрет ресурс двигателей, они и так старые… Впрочем, какая теперь разница.

— Именно так. Но все равно, три миллиона — это очень мало.

— Согласен. Все равно хочется большего. Прямо замкнутый круг — и не вижу выхода.

— А вот здесь ты ошибаешься, — строго поглядев на сына, сказал отец. — Выход есть всегда. Во всяком случае, можно попытаться его найти.

— Ты никогда и ничего не говоришь просто так, — медленно, задумчиво смакуя каждое слово, сказал адмирал. — У тебя есть какие-то идеи?

— Идеи… Кое-что есть. Авантюра, конечно, дикая, но в нашем положении это уже непринципиально. И потом, мы ничего не теряем — схему эвакуации прорабатывают, отбор тех, кого будут вывозить, уже проводится, первые корабли будут готовы к старту уже завтра. Сложнее всего отобрать тех, кого спасать, хотя это, в принципе, ясно. Дети — и некоторое количество тех, кто будет их учить и, первое время, защищать.

— Беспорядков не боитесь?

— Нет. К войне люди морально готовы давно, да ты и сам это прекрасно знаешь. Вспомни себя в молодости.

— Да уж…

— Ну вот. Не считай других слабаками, сын, они не хуже тебя знают, на что идут. Лично меня сильнее беспокоит другой факт.

— И что же именно?

— Даже если мы спасем часть людей. Даже если мы расселим их по одной или, лучше, нескольким планетам, все равно наша цивилизация окажется разом отброшена на тысячелетия назад. Именно поэтому мы и предлагаем тебе принять участие в… авантюре.

— Какой именно? Нашли супероружие предтеч и не знаете, разнесет оно при стрельбе вражеский флот или само взорвется?

— Не совсем, но ты близок к истине. У нас разрабатывалось кое-что. Не оружие, но нечто, способное в определенных условиях стать оружием пострашнее боевых кораблей.

— Очень интересно, — без выражения сказал адмирал после короткой паузы. — И против кого готовилась такая интересная вкусняшка?

— А то ты сам не догадываешься.

— Догадываюсь, — вздохнул Титов. — Еще как догадываюсь. И зачем же вам в таком случае потребовался я?

— Как минимум, в качестве военного эксперта. Ты у нас все же профессионал.

— Спасибо за все же.

— Так ты согласен?

— А куда я денусь… Что от меня требуется?

— Для начала, завтра с утра отправиться со мной. Как, проживут без тебя несколько часов?

— Проживут. Надо будет только позвонить, отдать кое-какие распоряжения.

— Ну, тогда действуй. И к восьми утра чтоб был готов — времени у нас не так много. Ты, наверно, еще не знаешь, но сегодня толланы атаковали Большой Шанхай.

— Гм… Они продвигаются чуть быстрее, чем я рассчитывал. По моим прикидкам они должны были выйти к этой планете дня через три, не раньше. Наши отбились?

— Да. Очевидно, там был просто локальный рейд какой-то быстроходной эскадры. Но все равно, тенденция нехорошая. Ладно, иди спи, завтра будет много дел.

Утром Титов, как и положено офицеру гладко выбритый и слегка пьяный (так, пять граммов в кофе, но важна традиция), бодрым шагом спустился с крыльца. Отец уже ждал его, сидя в кабине своего личного флаера, небольшого, стремительного и чертовски дорогого. Любил он хорошие машины, и не считал зазорным потраться на такую покупку, пускай они и были произведены на какой-нибудь не самой уважаемой жителями Малого Алтая планете. И за штурвалом отец, не признающий персонального водителя, как всегда сидел лично. Адмирал плюхнулся в мягкое пассажирское кресло, с тихим жужжанием опустился колпак блистера, и в следующий момент легкая, но мощная немецкая машина рванулась вверх. Титова вдавило в кресло, но он не зря когда-то пилотировал истребитель, да и манера вождения отца была ему знакома. Словом, глава клана лихо гнал машину, а его непутевый сын развалился в кресле и наслаждался видом родной планеты с высоты птичьего полета.

Впрочем, летели они недолго. Флаер перечеркнул небосклон на скорости чуть-чуть ниже звуковой. Нарушение, конечно, всех писаных и неписаных правил, но полиция даже не пыталась вмешаться. Во-первых, бесполезно, потому что форсированные движки в два счета позволяли уйти от полицейских флаеров-перехватчиков, а во-вторых связываться с сенатором — что против ветра писать. Дураков нет.

Отец, правда, тоже не злоупотреблял вседозволенностью, пролетая выше трасс общественного транспорта, да и возможности своей машины использовал едва наполовину. И все равно лететь оказалось совсем недолго — место, в которое он вез Титова, располагалось сравнительно близко, у отрогов гор. Даже как-то удивительно — места на планете имелось в избытке, и люди селились с размахом, а всевозможные исследовательские центры, особенно с высоким уровнем секретности, и вовсе старались располагать подальше от городов, но, очевидно, не в этом случае.

Правда, на маскировке не экономили. Титов не смог обнаружить вход даже визуально, и готов был руку отдать на отсечение, что нащупать базу глубоким сканированием тоже вряд ли удастся. За много лет когда тайных, а когда и явных, переходящих иногда в "горячую" фазу конфликтов между Малым Алтаем и федеральным центром, жители планеты весьма поднаторели в искусстве маскировки. Фактически, адмирал окончательно убедился в том, что отец его не разыгрывает, лишь когда буквально у него перед носом отъехала в сторону бронированная плита вместе с уютно расположившимся на ней гранитным валуном массой тонн этак в пять, навскидку.

Встречающие не заставили себя ждать. Среднего роста, очень широкоплечий мужчина со скуластым, грубоватым лицом, в мундире сил планетарной самообороны без знаков различия, и женщина лет двадцати трех-двадцати пяти в несерьезном голубом платье. В таком бы воскресным вечером по набережной прогуливаться, заставляя мужчин истекать слюной при виде красивых ног и точеной фигуры, хотя, конечно, подойти не всякий отважится. Помимо фигуры и симпатичного лица, их обладательница была выше даже, чем отнюдь не маленький Титов, метр девяносто, не меньше. Находка для провинциального баскетбола. Однако комплексами, похоже, дама не страдала, приветливо улыбнувшись вновь прибывшим:

— Доброе утро, сенатор. Вы, как всегда, пунктуальны.

— А вы, как всегда, прекрасны, Ольга Семеновна. Позвольте вам представить моего сына. Ну, поздоровайся же с дамой, оболтус.

— Титов Лев Сергеевич, — церемонно поклонился несправедливо нареченный. И зачем-то добавил: — Адмирал военно-космического флота Земной Федерации.

Это было глупо — по мундиру и погонам и так ясно, кто он. И потом, его физиономия уже растиражировалась в местных СМИ. Но, если честно, на оболтуса адмирал почему-то обиделся всерьез. Наверное, потому, что слова, в тесном семейном кругу вызвавшие бы лишь улыбку, сейчас оказались сказаны при красивой женщине, а адмирал, хоть и не был бабником, являлся нестарым еще мужчиной нормальной ориентации и с адекватными реакциями.

Отец, похоже, сообразил, что ляпнул не то и не тогда, но всевозможные телячьи нежности были не в его характере. Ободряюще хлопнув сына по плечу, он усмехнулся:

— Ну что, Ольга Семеновна, покажете нам результаты?

— Разумеется. Только, извините уж, вначале маленькая формальность.

Ее спутник, так и оставшийся безымянным, шагнул вперед и молча протянул руку с портативным анализатором. Вначале к нему приложил палец отец, а затем и сам адмирал. Все правильно, никаких обид тут нет и быть не может, и на сверхсекретный объект кого попало не пустят. Слабый, скорее ожидаемый, чем реальный укол в подушечку большого пальца. Секунд пятнадцать на анализ ДНК…

Страж, так и не проронив ни слова, отступил в сторону, освобождая путь. Да и чего говорить? Он так, приложение к автомату. Вот женщина — она посерьезнее, но тоже не очень. Скорее всего, специалист по связям с общественностью или что-то в этом духе, для большего слишком молодая. Однако сейчас это было неважно, поскольку она сделала приглашающий жест и первая шагнула в тоннель. Титову не оставалось ничего, кроме как последовать за ней, отец шел третьим, а замыкал шествие охранник. После того, как он вошел, бронированный люк метровой толщины аккуратно и почти бесшумно скользнул на место, отрезая секретную базу от внешнего мира.

В хорошо освещенном коридоре оказалось тепло, и воздух был свеж — системы кондиционирования и вентиляции проектировали серьезные профессионалы. Легкомысленный наряд Ольги (адмирал, будучи как минимум в полтора раза старше, позволил себе мысленно называть ее по имени) сразу же стал понятен и уместен. А вскоре его восхитила уже не дама, и даже не качество вентиляции, а размеры базы. Куча аккуратных, безликих и совершенных в своей утилитарности коридоров, в которых можно без особых проблем заблудиться, тянулась, как объяснила их гид, в общей сложности почти на сорок километров. Создатели этой базы не мелочились, как пояснил отец, помимо всего прочего она могла служить бомбоубежищем для целого города, в течение года обеспечивая жизнедеятельность не менее чем сорока тысяч человек. Сейчас, правда, здесь работало всего человек полтораста, неудивительно, что никто не встретился по дороге, база выглядела совершенно безлюдной. Хорошо еще, что пешком им пришлось идти метров двести, не более, а дальше путь удалось продолжить на электромобильчике веселой ярко-красной расцветки. В рзультате, до места они добрались менее чем за десять минут — время Титов умел чувствовать хорошо, это было частью его профессии, даже засекать не потребовалось.

При входе в кабинет начальника базы всем троим (охранник с ними не поехал, оставшись у места, где их ждала машина) пришлось надеть халаты. Длинные, почти до пола, мешающие двигаться. Для чего? А черт его знает, но Титов не протестовал. Магическое "положено" было ему хорошо знакомо, всю службу вдалбливали, так что никаких споров. Отец же, бывавший здесь ранее, тем более не протестовал. Единственно, что слегка портило настроение, это мешковатость новой одежды, и если адмиралу было, в общем-то, плевать, как выглядит он сам, то тот факт, что халат скрыл фигуру их провожатой, он считал уже явным перегибом. В конце концов, на этом свете и без того мало красоты, и скрывать ее под такой одеждой — это уже почти преступление. Но развить мысль Титов не успел — их, наконец, провели в кабинет местного Самого Главного.

Честно говоря, помещение на Титова особого впечатления не произвело. Там был… скажем так, лучше всего это описывалось одним-единственным словом: бардак. Огромный кабинет был в беспорядке заставлен мебелью, компьютерными терминалами, какими-то непонятными приборами, с которыми соседствовала кофеварка, разномастные кружки, очень похоже, имеющие внутри многолетние залежи высохшего напитка, засыпанный крошками стол… Дополняла все это голографическая стриптизерша, медленно и без огонька крутящаяся вокруг шеста.

Хозяин царящего в кабинете непотребства восседал за одним из столов, уткнувшись в компьютер. Пальцы его так и летали над виртуальной клавиатурой, но понять, что же он делает, Титов не мог — спина профессора Кораблева, как следовало из висящей на двери таблички, надежно скрывала его секреты. Но вот составить о нем мнение адмирал все же смог. Типичный сумасшедший ученый, худой, со всклоченной шевелюрой, и притом, судя по моторике, еще совсем молодой. Ставить такого во главе секретной научно-производственной базы… Ну-ну, посмотрим.

Между тем отец, которого происходящее не удивило — вероятно, не раз уже видел — уверенно прошел сквозь мебельные завалы, и бодро сказал:

— Здравствуйте, профессор.

Тот обернулся на миг, явив и впрямь очень молодое, бледное лицо, кивнул:

— Здравствуйте, Сергей Иванович. Вы можете пять минут подождать? Появилась идея, и надо быстро набросать план эксперимента, пока мозги работают.

— Разумеется. Ольга Семеновна, вы нам кофе сделаете?

Ольга чуть покраснела, кивнула и начала быстро наводить порядок. Ей, судя по всему, было неловко за царящий здесь бардак. Мужчины демонстративно отвернулись, дабы не смущать лишний раз, и вскоре были вознаграждены огромными — ученые, похоже, обожали крупные дозы стимуляторов — кружками вполне пристойного напитка. На прилагающееся к ним печенье, как им сказали, местной выпечки, адмирал посмотрел немного подозрительно, и брать не стал — мало ли чего эти умники яйцеголовые туда намешали из научного интереса. А вот кофе выпил с удовольствием, кто бы его не варил, дело свое он знал хорошо.

К тому моменту, как их кружки показали дно, профессор и впрямь закончил работу. Движением пальцев погасил экран, потянулся в кресле так, что хрустнули суставы, и одним быстрым, каким-то невероятно завершенным движением встал, оказавшись вдруг на удивление высоким и долговязым. Шагнул навстречу посетителям и, широко улыбаясь, протянул сенатору руку:

— Очень рад вас видеть в моем скромном логове.

— Взаимно, профессор. Мы прибыли, как я и обещал.

— Это, я так понимаю, ваш эксперт по военным вопросам? — профессор склонил голову на бок, став похожим на худого, нескладного попугая, внимательно посмотрел на адмирала и внезапно заулыбался еще шире: — Очень рад знакомству. Вы знаете, адмирал, в свое время вы были моим кумиром. Вот только во флот меня, к сожалению, не взяли — по здоровью не прошел…

Этот парень, и впрямь чуточку сдвинутый на науке профессор Кораблев, оказался на проверку весьма славным малым. Раздолбаем, конечно, как и многие другие молодые и талантливые ученые, но ни в коем случае не снобом. В течение пяти минут он ухитрился расположить к себе отнюдь не благодушного по отношению к незнакомым людям адмирала, уболтать всех присутствующих выпить еще кофе, а заодно рассказать о блестящих перспективах расположенного на базе научного центра и достижениях их молодежного коллектива. Мимоходом пожалел, что не добрался до имеющегося здесь оборудования раньше, но оптимистично пообещал наверстать, дайте только время.

Вот со временем-то у них имелись серьезные проблемы, эту мысль Титов с отцом донесли до профессора дружно, в один голос. Тот лишь вздохнул, покивал, а затем внезапно спросил:

— Господа, а вы никогда не задумывались, почему мы так отстали от толланов?

Хотя вопрос был обращен вроде бы ко всем присутствующим, Титов понял, что спрашивают, в общем-то, его одного. Остальные наверняка и так в курсе, и формулировка в данном случае не более чем дань вежливости. В такой ситуации надо отвечать, но проблема была в том, что адмирал не понял вопроса. Впрочем, он не страдал комплексами по этому поводу.

— Прошу извинить, профессор, — адмирал привык формулировать фразы иначе, но ученые — существа ранимые, с ними командным тоном говорить противопоказано. — Я не совсем понимаю суть вопроса.

— А вы постарайтесь, — в голосе ученого проскочила искорка ехидства. — А то считать любого военного тупым и ограниченным мне как-то не хочется. Это подрывает мою веру в светлое будущее.

Вот это Титову уже совсем не понравилось, однако вооружить профессора зубной щеткой, и отправить в наряд на чистку туалетов, было не в его власти. Ну что же, умник, посмотрим…

— Хорошо, — покладисто ответил он. — Я постараюсь. Итак, наши противники обогнали нас потому, что раньше начали освоение космического пространства и имели серьезную фору во времени. Я ничего не упустил?

— Абсолютно, — потер руки профессор. — Вы отлично сформулировали официальную точку зрения, и очень хорошо продемонстрировали систему подмены понятий.

— А вот теперь я и вовсе что-либо перестал понимать.

— Естественно, ведь над вами довлеют стереотипы. И все же, я попытаюсь вам объяснить некоторые нюансы. Просто для того, чтобы вы поняли суть идеи, в противном случае работать с вами будет чрезвычайно сложно. Не волнуйтесь, много времени это не займет. Присаживайтесь.

Адмирал пожал плечами, но спорить не стал. Оглянулся, нашел стул поудобнее и решительно уселся. Остальные последовали его примеру, хотя, их явно интересовал не рассказ, а реакция Титова. Ладно, ждите. Посмотрим…

— Итак, — профессор неспешно прошелся по кабинету. Похоже, ему приходилось много преподавать, отсюда и привычка проводить лекции, расхаживая перед аудиторией. Очевидно, он даже не думал о том, что напоминает сейчас гигантскую цаплю. — Вы очень хорошо сказали о форе во времени и освоении космоса. Но вот ведь незадача — они раньше начали именно межзвездные перелеты и развитие соответствующих технологий. Примерно на сто земных лет раньше. И при этом как-то любят забывать тот факт, что мы более чем на двести лет раньше толланов вышли в космос. У них вершиной инженерной мысли был паровоз… или какой там у этих уродов был аналог, а вокруг Земли летали орбитальные станции, и ядерные реакторы считались уже морально устаревшим источником энергии. Да и сейчас мы развиваемся намного быстрее. И все же… почему мы так отстали?

— Возможно, были какие-то войны или смутные времена? — высказал предположение немного сбитый с толку Титов. Все же в подобном аспекте он историю не рассматривал. — Старые архивы противоречивы и неполны.

— Знаете? Копались? — сейчас ехидство из профессора так и перло.

— Предполагаю, — впервые с начала разговора адмирал начал чувствовать раздражение. — Специально историей вопроса я не интересовался — так, на уровне общеобразовательной школы, а там про этот период два абзаца.

— Во-от, — назидательно поднял указательный палец профессор. — Хочешь что-то скрыть — просто не обращай на это внимания, очень действенный и эффективный способ. Люди редко всерьез интересуются чем-то вне определенной профессиональной сферы. А ведь, на само-то деле, если покопаться там можно найти очень много интересного. Терпение, адмирал, не стоит делать такое лицо, словно вы второй килограмм лимонов доедаете. Сейчас я вам все объясню.

— Я надеюсь, — проворчал Титов.

— Правильно делаете. Так вот, Лев Сергеевич, вы не так и далеки от истины. Действительно, в тот момент имели место смутные времена, только не совсем в том виде, в каком их принято понимать. Тем не менее, они были не менее, а возможно, и более разрушительны для нашей цивилизации, чем даже глобальные конфликты. Дело в том, что в тот период на Земле наступила эра массового потребления. По сути, человечество тогда отвернулось от звезд, предпочитая изобретать унитазы с музыкой и менять автомобили по три раза в год… Впрочем, этот период оказался достаточно коротким, поскольку одновременно развивались такие разлагающие человечество тенденции, как невиданное до того расслоение стран по имущественному признаку, а также терпимость ко всему подряд, от людей с иным, часто ущербным мировоззрением до всевозможных извращений. Считалось, что у каждого есть права на самовыражение, но границу, за которую не стоит переступать, наши предки установить забыли. А потом, закономерно, маятник качнулся в обратную сторону, и это вылилось в расовую и религиозную нетерпимость, что спровоцировало десятки мелких, но кровопролитных войн, и постепенно выжрало остатки ресурсов, запасы которых и без того были изрядно подточены неуемным потреблением. Как следствие, и численность населения планеты снизилась, и ее развитие оказалось отброшено на десятилетия. Многие технологии были утрачены, а космические программы реанимировались спустя два века. Как раз те два века, которые позволили толланам нас обогнать. И, кстати, именно те события задержали объединение человечества, в результате чего в период колонизации произошел ряд войн между колониями и материнской планетой. Результаты, думаю, нам всем известны.

Последнее он мог бы, кстати, и не говорить, эти войны и привели, в конечном итоге, к образованию Земной Федерации в ее нынешнем, предельно несуразном виде, и росту сепаратизма на окраинных планетах вроде Малого Алтая. Тем не менее, Титов все еще не понимал, на кой черт теряет здесь время. Нет, разумеется, плюсы были — и узнал кое-что новое, интересное, пускай даже и бесполезное, да еще и с очаровательной дамой познакомился… Надо будет пригласить ее в ресторан, что ли, а то жить осталось не так и долго. Но вряд ли его притащили сюда именно за этим. Данный вопрос, естественно, опуская мысли о дамах и ресторанах, он и озвучил. И вот с этого-то места началось самое интересное.

Как оказалось, эта база изначально была построена для военных целей, что, в общем-то, неожиданностью для адмирала не являлось. Традиционно сепаратистски настроенные власти планеты отнюдь не желали открытого столкновения с Федерацией. Одно дело желание быть большой лягушкой в маленьком болоте, и совсем другое, когда флот метрополии наносит орбитальный удар, а потом вздергивает руководителей бунта на ближайшем суку. Прецеденты были, взять хотя бы Новый Бейрут… Впрочем, не стоило о грустном.

Итак, открытое столкновение грозило катастрофой, но доморощенные вояки не теряли оптимизма. Вполне логично рассудив, что стандартными методами ничего добиться не удастся из-за неизмеримо большего военного и промышленного, не говоря уже о научном, потенциала Федерации, они приняли решение попробовать найти результат в областях, считающихся в метрополии тупиковыми. Получится — замечательно, ну а нет… В конце концов, Малый Алтай — планета богатая, небольшое кровопускание бюджет стерпит.

В последние полтора десятилетия в дальний космос ушло не менее сорока экспедиций. Официальная цель — археологические, геологические, биологические и прочие изыскания. Все насквозь мирно, не подкопаешься, и, самое интересное, они себя окупили, поскольку разведчики сумели открыть три пригодных для жизни планеты и богатые залежи ценных руд в ничейных звездных системах. Возможно, и еще что-нибудь открыли, профессор в подробности не вдавался, но фокус в том, что истинная цель поисков лежала далеко от официально заявленных. Экспедиции искали оружие.

Человечество не первая цивилизация, вышедшая в космос, и даже не десятая. Были те, кто ушел в небытие задолго до того, как первый человекообразный умник почесал затылок и взял в руки палку, и наверняка найдутся планеты, жизнь на которых только-только зародится, когда от людей не останется даже воспоминаний. Это, что называется, общеизвестный факт, подкрепленный многочисленными находками на разных планетах. Но тех, кто снаряжал экспедиции, ценные с точки зрения истории и культуры развалины интересовали в последнюю очередь. А вот легендарное оружие предтеч, теоретически превосходящее существующие образцы, напротив, было для них ценным трофеем. И экспедиции обшаривали иные звездные системы, была даже разработана интересная методика, позволяющая быстро обнаруживать места, где проходили пути древних. А уж трудолюбия патриотам было не занимать, и за эти годы они натащили на родную планету кучу всевозможного хлама.

Увы, большей частью это был именно хлам, не стоящий даже времени, затраченного на его изучение. Нет, попадались, конечно, жемчужные зерна в навозной куче, не зря же в последние полгода на планете наладили производство новых модификаций маршевых двигателей для звездолетов с небывало высоким КПД, или, к примеру, высокоэнергетического ручного оружия, но это все не меняло общей картины. Не только добиться решающего перевеса над флотом Земной Федерации, но даже составить ему хоть сколько-то серьезную конкуренцию такие локальные прорывы не позволяли.

И все же на Малом Алтае не унывали. Как ни странно, главным оказался побочный эффект от поисков — создание множества секретных, прекрасно оснащенных научных баз и промышленность, которая научилась производить для них оборудование любой сложности. Ну и, плюс, собственные научные кадры воспитали — молодых, незашоренных… А что неопытные — так, может, это и к лучшему, раз старики оказались бессильны. И вот эти ребятишки начали копать, причем не только в прежнем направлении, изучая трофеи археологов, но и увлеченно залезая в те области, разработка которых на государственном уровне давным-давно негде не велась из-за их бесперспективности. В большинстве случаев, конечно, это приносило лишь мелкие расходы, но, опять же, не всегда. Так, к примеру, сумели восстановить технологию глубокого анабиоза. Правда, даже сами ученые считали эту задачу лишь зарядкой для ума, а она, в сфере текущей обстановки, вдруг оказалась востребованной. Опять же, разработчики новых систем бактериологического оружия создали универсальный антидот, здорово облегчающий работу космической разведки, избавленной теперь от необходимости после каждого рейда месяцами сидеть в карантине. Но главное, что удалось разработать, находилось здесь, на этой базе, и первоначально эта разработка создавалась как оружие невероятной, воистину невиданной разрушительной силы. А ведь занимались ученые насквозь, казалось бы, мирным делом — временем.

Это направление всегда считалось у маститых ученых бесперспективных, однако молодые энтузиасты нашли, как им казалось, несомненные дыры в пространственно-временной теории. Где-нибудь в другом месте их бы обсмеяли, но на Малом Алтае возможность попробовать давали всем, и они впряглись в работу, как лошади. И, ко всеобщему удивлению, безумная теория оказалась вдруг очень даже логичной, а практические результаты не заставили себя ждать.

Вначале появился темпоральный фугас. Очень неплохое оружие, вызывающее возмущения на стыке пространства и времени. Никакая защита его не держала, и, как следствие, разрушения он мог наносить колоссальные, во всяком случае, теоретически. Затем были созданы установки, позволяющие быстро переносить предметы в прошлое. На одну-две секунды, не более, но и это обеспечивало, к примеру, военному кораблю возможность уходить от огня противника. Было и еще кое-что по мелочи. Словом, это еще не являлось джокером в рукаве, но серьезно осложнить жизнь любому противнику могло запросто. И все же сами молодые гении всерьез считали все это лишь побочным эффектом, их же интересовала наука.

Профессор Кораблев (правда, никаких диссертаций он не защищал, но профессором его величали безо всякой иронии) был одним из тех, кто в дополнение к умной голове, способной постичь красоту формул и представить воочию пятимерное пространство, имел еще и житейскую сметку. Проще говоря, он намеревался сделать карьеру, а для этого нужен был результат серьезнее, чем обычное оружие, пускай даже и с великолепными характеристиками. И этого результата Кораблев добился, сумев впервые проколоть пространственно-временной континуум.

— То есть, вы построили машину времени, я правильно понял? — впервые с начала импровизированной лекции Титов перебил профессора. Тот недовольно поморщился:

— Не вполне. Хотя в какой-то степени так и есть. Система темпорального маневра кораблей выросла как раз из этой разработки. Тем не менее, машиной времени это назвать сложно. Очень уж велики затраты энергии на перенос материального тела, хотя технически в этом уже нет ничего сложного.

— То есть вы хотите направить кого-то в прошлое, дабы изменить настоящее, я правильно понимаю? — логика адмирала все же оставалась логикой военного и шла по наикратчайшему пути, но профессор лишь развел руками:

— Неправильно. Привожу пример. Для того, чтобы направить, к примеру, вас на сутки назад, потребуется задействовать мощности всей планеты. А толку?

— Тогда я не совсем понимаю, к чему этот разговор. Или вы хотите проконсультироваться у меня по поводу своих новых снарядов?

— Нет, все намного сложнее…

Действительно, сложнее. Профессор не стал утомлять Титова высшей математикой в приложении к запутанной теории, ограничившись выводами, которые оказались неожиданными. В прошлое человека отправить можно, но сложно. При этом затраты энергии на перемещение пропорциональны массе объекта и квадрату времени, на которое его перемещают. Однако имелся нюанс, вокруг которого, собственно, и закрутилась нынешняя встреча, и вот здесь адмиралу пришлось крепко задуматься.

Если перемещение объекта из времени, в котором действовала установка переноса, обходилось запредельно дорого, то перемещение объектов, находившихся на временной линии раньше, оказывалось многократно более простой задачей. Более того, ее не усложняли даже космические расстояния — расход энергии для воздействия на прошлое Земли прямо с Малого Алтая увеличивался процентов на десять, не более, что было со всех точек зрения терпимо. Причем, вот парадокс, чем дальше в прошлом планировалось действие, тем меньше требовалось энергии. Иными словами, не было ничего сложного в том, чтобы перенести, к примеру, орду Чингисхана если и не во времена Древнего Египта, то хотя бы лет на полсотни. Вот только назад уже не получалось. Причиной Кораблев назвал искажение реальности, происходящее вследствие влияния перенесенных на временные потоки, но это было уже неважно. Главное, адмирал понял замысел безумного (а как это еще назвать) ученого — перенеся объект из одной точки прошлого в другую, обеспечить изменение настоящего.

И вот тут возникал актуальный вопрос: а каких изменений они, собственно, хотели добиться? Подстегнуть развитие цивилизации? А не будет ли обратного эффекта? И потом, ну, пошлете вы какого-нибудь фон Брауна на столетие раньше, а там и идеи его окажутся невостребованными, и производственная база их реализацию не сможет обеспечить. Именно этот вопрос адмирал и озвучил, на что получил вразумительный ответ.

Как оказалось, и тут имелись свои нюансы. Время — штука статичная, завязанная на причинно-следственные связи. Как следствие, локальное воздействие вызывало лишь, как сформулировал профессор, возмущение третьего порядка. Теоретически, конечно — просто до сих пор не было времени и возможностей проверить это на практике, но, учитывая, что второй попытки не будет, не стоило и пытаться. Тем не менее, Титов поверил на слово, что та же монгольская орда, угоди она даже на столетие в прошлое, к глобальным историческим изменениям не приведет. Все утрясется примерно лет через триста, максимум пятьсот. Но — именно в этом конкретном случае.

Как считали разработчики временно-оружейного безобразия, в истории существуют точки фокуса, воздействие на которые не только не сгладится со временем, но и усилится, войдя в резонанс. С чем в резонанс? Ну, тут профессор выдал такую галиматью, что адмиралу оставалось лишь почувствовать себя неграмотным и скромно промолчать. Но главное он уловил.

План был прост, как все гениальное, хотя бы на словах. Воздействуя на точку фокуса (а их смогли вычислить более сотни) привести к мировому доминированию какую-либо из стран, чтобы обеспечить более интенсивное развитие земной цивилизации, как техническое, так и социальное. В идеале, вообще избежать смутных времен. И вот тут-то им необходим был Титов — и в качестве эксперта по вооружению, и как разработчик собственно операции. Ну не было среди ученых профессиональных военных, да и на планете генштабистов как-то не наблюдалось, а доморощенные кадры вполне могли справиться с командованием небольшим отрядом или отдельно взятым кораблем, но не более того. Вот и привлекли лояльного специалиста, прошедшего обучение в серьезном военном училище и имеющего богатый практический опыт. Нормальная ситуация.

Когда до Титова, наконец, дошло, что задумал профессор, он покрутил у виска пальцем. Навскидку адмирал видел как минимум две проблемы, которые тут же и озвучил: во-первых, развитие техники и технологии идет, в первую очередь, в результате конкуренции между государствами, причем конкуренции военной. Тот, кто получит абсолютное превосходство, вначале сделает рывок вперед, а затем остановится, и начнется коллапс. Примеров в истории достаточно, какие уж тут звезды. Во-вторых, что случится с теми, кто инициировал сам процесс темпоральной диверсии такого масштаба? Реальность изменится, и им просто не будет места в новом мире.

Как ни странно, профессор к критике отнесся совершенно нормально и честно сказал, что лично он видит проблем на порядок больше, но адмирал прав — эти две основные. И как решить их они знают, опять же, теоретически.

Проще всего решался вопрос о самосохранении. Процесс изменения реальности займет доли секунды. На этот период достаточно окружить планету силовым полем, энергосистема такое надругательство выдержит. Фактически, произойдет замещение планеты новообразовавшейся реальности на уже существующую, и дай боги, чтобы та оказалась незаселенной. Решение людоедское, но единственное. С развитием все несколько сложнее, однако и здесь не все так мрачно, ведь информацию о том, зачем все это осуществляется, можно предкам и оставить. Кстати, в этом случае и вопрос о заселении Малого Алтая решается автоматически. Ну а дальше — как повезет…

Титов откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами по колену — дурная привычка, от которой он не мог, да и, честно говоря, не очень старался избавиться. В голове было не то чтобы пусто — скорее, мысли остановились, избыток принципиально новой информации, ничего не поделаешь. Впрочем, спустя несколько секунд все начало утрясаться, раскладываться по полочкам, и адмирал понял, что план, только что предложенный чокнутым профессором, реален. Причем остальные находящиеся здесь в его реальность тоже верят, и если мнение самого профессора и Ольги можно было не учитывать, то отец ни за что не влез бы в авантюру, не имеющую серьезных шансов на успех. И ведь, что интересно, его осуществление не мешает продолжать работы по подготовке к эвакуации… Адмирал кашлянул, а затем, внутренне уже приняв решение, спросил:

— Кто еще в курсе?

— Немногие, — ответил отец. — Но они сидят на ключевых точках. Этого достаточно, чтобы мы смогли реализовать проект.

— Откуда ты про него вообще знаешь?

— Я таких проектов с десяток курирую, — усмехнулся тот. — Сам понимаешь, надо держать руку на пульсе.

— Это хорошо, — адмирал задумчиво покачал головой. — На кого делаем ставку?

— На наших предков, естественно. Лично мне Мейгеры и прочие Алланды наверху уже надоели.

— Очень логично. Особенно учитывая, что именно у нас создали эту аппаратуру… Хорошо. Давайте список точек фокуса.

Профессор, словно того и ждал, открыл ящик стола и извлек оттуда старомодную бумажную распечатку. Не очень длинную — с полсотни строчек. Адмирал пробежался по ним глазами, усмехнулся:

— Карандаш есть?

Получив искомое, он старательно отчеркнул верх и низ списка, оставив три строки. Поймал удивленные взгляды остальных:

— Те, что позже, бесполезны — может не хватить времени на задуманное. Те, что раньше — тоже. В те времена слишком слабо развиты системы сохранения и передачи информации, и то, что мы вобьем в головы предкам, может просто утонуть в ворохе последующих наслоений. Да и не поймут нас там, не поверят… В общем, выбираем.

— А какая, по большому счету, разница? — на этот раз вмешалась Ольга. Все же во многом женщины рациональнее, и она сразу уловила суть.

— Вы правы, абсолютно никакой, — кивнул профессор.

— Ну, тогда берите первую по списку и не мучайтесь, — отец никому в рационализме уступать не собирался.

— Вот и ладушки, — адмирал хлопнул ладонью по столу, припечатывая к нему бумагу. — А теперь давайте проработаем детали…

Вице-адмирал Андрей Августович Эбергард уже пятую ночь подряд не мог нормально спать. Точнее, засыпал-то он как раз нормально — ему, офицеру флота, прошедшему жестокую войну и не кланявшемуся японской шимозе, иметь расстроенные нервы — моветон-с. Тем более в мирное время, у благодатного Черного моря, контролируемого флотом — его, адмирала Эбергарда, флотом… Максимум, что могло ему грозить, это происки морского министра Григоровича. Правда, стоит признать, что как раз последний-то и впрямь может вымотать все нервы, но Эбергард относился к его недовольству спокойно. В конце концов, он пока что в фаворе у императора, да и поважнее есть дела, чем склока с далеким недругом. К примеру, организовать учебные стрельбы, и, хотя Андрею Августовичу постоянно пеняли за перерасход средств, он лишь отмахивался. Итоги последней войны еще были свежи в его памяти, и, получив под начало лучший в России флот, он взялся за боевую подготовку всерьез. Пожалуй, если бы при Цусиме оказались корабли, экипажи которых были бы подготовлены так, как у него сейчас, японцев раздавили бы походя, но Эбергарду этого было мало. И корабли снова и снова выходили в море, и стреляли, и маневрировали… Больше всех, пожалуй, да и то сказать, какие там все. На Тихом океане после того позорного поражения мало что осталось, на Балтике — тоже. И хотя на стапелях уже стояли гиганты-дредноуты, но набирать прежнюю мощь исполина флот будет еще очень-очень долго. Особенно когда средств не хватает, и бюджет трещит по швам. Эбергард, человек редкой для военного широты взглядов, хорошо понимал — не все ладно в Империи, и внешний лоск зачастую прикрывает такое, что становится жутко. Так не из-за этого и понимания у него проблемы со сном?

Как бы то ни было, но это повторялось раз за разом. Среди ночи Андрей Августович просыпался от мерзкого ощущения, что чья-то холодная рука копается у него в голове. Пренеприятнейшее ощущение, кстати, словно мозг берут в горсть и переворачивают. Адмирал просыпался в холодном поту и с дикой головной болью, которая, впрочем почти сразу же проходила, не оставив и следа. После этого он долго не мог уснуть, бродил по комнатам, выходил на балкон, но постепенно возбуждение уходило, накатывалась усталость, и Эбергард вновь засыпал, на этот раз уже без сновидений, будто проваливаясь с головой в темный холодный омут.

Естественно, происходящее не добавляло командующему Черноморским флотом душевного равновесия, и сегодня ему стоило огромного труда сдержаться и не наорать на подчиненных, хотя, конечно, они частенько этого заслуживали. В самом деле, ошибки, которые они допускают, простительны мичманам и лейтенантам, но не ранговым офицерам. Увы, даже война и сопутствующие ей бунты не научили многих старших офицеров ничему, и капитаны второго и первого рангов, командиры броненосцев и крейсеров, пребывали в благодушном настроении, расслабляясь, словно находились не на службе, а на модном курорте. Да и то сказать, маловато их было здесь, тех, кто прошел позор Порт-Артура и ад Цусимы. Все же с Черноморского флота воевали немногие, а жаль…

Однако же, вечер. Андрей Августович отодвинул бумаги, с которыми работал, мрачно посмотрел на дверь спальни. Идти туда категорически не хотелось, он и работу-то с собой взял, будем говорить честно, чтобы отвлечься и оттянуть этот момент, но деваться некуда. Спать надо в любом случае, тем более, что от места, где он заснет, ничего не зависело. Один раз пробовал — заночевал на "Пантелеймоне", и что в результате? Да то же самое. Так что оставалось выцедить небольшую порцию коньяка, так, на сон грядущий, и постараться не думать о ночных переживаниях.

Однако на этот раз все было по другому. Войдя в спальню, адмирал не успел даже снять домашний халат, как был ослеплен ярким зеленоватым сиянием. Может, и не таким ярким, конечно, но глаза, успевшие привыкнуть к сумраку, отреагировали болезненно, заставив адмирала инстинктивно вскинуть руку, прикрывая их ладонью. И в тот же миг свет померк…

— Простите, мы не рассчитали с яркостью, — голос, раздавшийся словно бы ниоткуда, был спокоен, но некоторые, чуть заметные нотки раскаяния в нем при желании все же можно было уловить. Адмирал опустил руку, и с удивлением обнаружил, что в комнате он один… и не один.

Больше всего увиденное напоминало картинку в синематографе, но, в отличие от нее, безо всякого экрана, а будто объемную, висящую в воздухе. И не черно-белую, а зеленоватую, слегка мерцающую. Линии были резковаты, как на картинах начинающих художников, но это не раздражало, зато позволяло видеть ее в мельчайших деталях. Их, правда, имелось немного — небольшая комната, кресло и сидящий в нем человек. Именно он и говорил, во всяком случае, губы его шевелились в такт словам.

— Пожалуйста, Андрей Августович, не стоит паниковать…

Раздражение, копившееся в последние дни, при этих словах вылилось, наконец, наружу.

— Это что, какой-то идиотский розыгрыш? — губы адмирала скривились в презрительной усмешке. — Если да, то вы выглядите не лучшим образом. И не мешало бы представиться, разговаривая со старшим.

— Это с чего бы? — человек улыбнулся, открыто и совершенно обезоруживающе, и к собственному удивлению, адмирал почувствовал, как раздражение уходит, уступая место любопытству. И все же он продолжил разговор в прежнем тоне:

— Во-первых, это обычная вежливость, правилам хорошего тона вас учили, или нет? А во-вторых, я все же заметно старше вас.

— М-да, я прошу извинить, не учел, — отповедь Эбергарда явно немного смутила собеседника. — Дело в том, что когда мы в форме, срабатывает условный рефлекс. Вот здесь, — пальцы его скользнули по нашивке на левой стороне груди, — указаны имя и звание, а погоны остались только на парадных мундирах. Но я еще раз прошу извинить, надевать парадку лишний раз не хочу — редкостно неудобная она. Касаемо же старшинства, вы не совсем правы. Вы старше по возрасту, я — по званию. Но, так как я знаю, с кем имею дело, а вы нет, то, пожалуй и в самом деле стоит представиться, — тут мужчина резким движением встал из кресла, оказавшись на голову выше Эбергарда. — Адмирал военно-космических сил Земной Федерации Титов Лев Сергеевич.

— Вице-адмирал Эбергард Андрей Августович, — механически ответил комфлота и тут же усмехнулся: — А вы не слишком молоды для своего чина? И что это за федерация?

И впрямь, этому самозваному адмиралу на вид можно было дать лет тридцать, не более. Однако он лишь улыбнулся в ответ:

— Я в полтора раза моложе вас, Андрей Августович. Выгляжу, по вашим меркам, заметно младше своих лет, но просто у нас живут намного дольше и старятся люди, соответственно, медленнее. Касаемо же звания — ну, так уж получилось. Воевал много.

— И где же, если не секрет? — ядовито осведомился Эбергард.

— А это уже неважно, вам это все равно ничего не скажет.

Андрей Августович на миг задумался. Сказанное не было лишено смысла. Когда вокруг рвутся снаряды, чины и ордена и впрямь дают быстрее. Естественная в бою убыль офицеров дает вакансии, которые надо кем-то заполнять, а продвигаются на войне храбрые и решительные, поэтому орлы на погонах и награды на груди действительно появляются у многих, кто в мирное время если и продвинулся бы, то куда позже. Молодость объяснима, но как быть с самими войнами? Эбергард считал себя профессионалом и знал, причем детально, о любой хоть сколько-то значимой войне на планете, тем более о морской войне. Их и было-то — по пальцам одной руки можно пересчитать. Именно это он и озвучил собеседнику и с интересом начал ждать, как тот будет выкручиваться. Однако тот, очевидно, был готов к подобным сомнениям.

— Мы — ваши потомки, как ни странно вам это слышать. Давайте так. Сейчас вы мне ни за что не поверите, мои слова будут казаться вам бредом сумасшедшего. Мы встретимся с вами через месяц, в это же время, и на ваших плечах в тот день уже будет третий орел. Это произойдет четырнадцатого апреля, но я не знаю, какова церемония повышения в звании, не интересовался, простите уж. Так что неделю привыкнуть к новому чину я вам дам.

— Ха! — Эбергард не скрывал сарказма. — Да скорее меня снимут с этой должности, чем Григорович допустит мое повышение.

— Вы преувеличиваете влияние Григоровича. Во всяком случае, на этом этапе. Министр остается министром, но последнее слово в империи принадлежит не ему. И все же, вы согласны, что если в названный мною день произойдет предсказанное событие, выслушать меня стоит более внимательно?

— Согласен, — разговор заинтриговал адмирала.

— Это хорошо. И не волнуйтесь, с этого дня вы будете спать спокойно.

— Хотите сказать, что вы портили мне сон? — адмирал почувствовал, как к горлу вновь поднимается улегшееся было раздражение.

— Каюсь, мы. Вначале пытались донести информацию непосредственно через ваш мозг, но он просто не справился. Все делалось в спешке, торопливо, и мы не учли, что мозг наших современников привык работать с более насыщенным потоком информации, чем у вас. Соответственно, вы просто оказались не в состоянии принять информационные пакеты. Нам пришлось срочно переигрывать, воспользовавшись более легким для вашего разума визуальным контактом.

Показалось, или говоря про разум, собеседник с трудом удержался от того, чтобы не сказать "примитивный"? Впрочем, адмирал решил не заострять этот вопрос. Вместо этого он задал другой:

— А почему вы не пошли на такой вид контакта сразу, вместо того, чтобы пять раз подряд вновь и вновь стучаться в мои сны?

— Дорого и долго, — ответ был неожиданным. — Сейчас мы за минуту тратим энергии столько же, сколько потратили за те пять раз вместе взятые. Впрочем, это не столь принципиально, мощностей нам пока хватает…

Эти слова "потомок" произнес, уже растворяясь в воздухе. Он оставил Эбергарда в тяжелых раздумьях, но, надо признать, не соврал — эту ночь командующий Черноморским флотом спал спокойно.

Следующая их встреча произошла тогда, когда и предсказывал Титов, и в тот день плечи Эбергарда и впрямь украшали новые погоны. На сей раз, он предпочел быть при параде, а не в халате — все же неловко он себя в нем чувствовал. Вновь неяркий свет, и вновь картина, правда, на сей раз более четкая. И одет Титов был иначе — в расшитый золотом мундир со стоячим воротником, и вправду неудобный даже на вид. Погоны, правда, оказались похожи на те, что носил сам Эбергард, только вместо орлов там были драконы с рубиновыми бусинками глаз. И вид у него тоже был не ахти — даже схематичность изображения не могла скрыть ввалившиеся глаза и резко заострившиеся скулы. Впрочем, он выглядел бодро:

— Добрый вечер Андрей Августович! Ну что, вижу, теперь я могу вас поздравить?

— Можете, — настроение Эбергарда было сегодня даже немного приподнятым. — А вот вы что-то выглядите так себе. Заботы?

— Что поделать. У нас-то с прошлого разговора прошло меньше часа, и я даже кофе выпить не успел. Зато ругался со снабженцами, а вы сами знаете, что это такое.

Эбергард понимающе вздохнул. Да уж, эта вороватая братия испортит настроение кому угодно. Но вряд ли его собеседник появился здесь для того, чтобы обсуждать известные беды вроде дураков, поэтому, кашлянув, адмирал поинтересовался:

— И чем вы меня обрадуете?

— Обрадую? — показалось, или усмешка на губах собеседника вышла скептической и горькой. — А вот тут вы, Андрей Августович, ошибаетесь.

— И в чем же? — Эбергарда было сложно напугать, но сейчас в голосе Титова он почувствовал грядущие неприятности и попытался усилием воли отогнать их прочь. Получилось не очень.

— Да в том, что будет много поводов для радости. Ну, скажем, очень вас обрадует тот факт, что вашей стране осталось существовать чуть более четырех лет? А сами вы умрете практически ровно через шесть лет, в нищете, успев посидеть в тюрьме? Что через год с небольшим случится война, которая втянет в себя весь мир, а через двадцать лет после ее окончания будет еще одна, по сравнению с которой предыдущая будет выглядеть небольшой колониальной экспедицией? А потом вся планета покатится под откос, да так шустро, что мы все окажемся на грани выживания…

— Подробности, пожалуйста, — адмирал не был трусом, но спокойному, даже какому-то мертвому голосу Титова он поверил сразу.

И Титов рассказал. Спокойно, четко, по-военному, излагая только факты, предупредив, что некоторые из них могут быть недостоверными, поскольку времени прошло много, а архивы неполны. Чувствовалось, что он немного предвзят, да Титов и не скрывал это, но Эбергард его понимал — русский должен оставаться патриотом России в любой ситуации, а что вокруг одни враги пожилой адмирал знал по собственному опыту. Пожалуй, именно это убедило его, что Титов говорит правду, и от осознания столь мрачного факта на душе становилось еще хуже.

И все же его не зря назначили командовать флотом, думать и анализировать Андрей Августович умел в любой ситуации. А главное, он умел это делать быстро, и, когда Титов закончил, адмирал почти без паузы спросил:

— Однако же, есть шанс, не так ли?

— Да, — Титов кивнул. — Вы очень… проницательны.

Похоже, на языке у него вертелось какое-то другое слово, но Эбергард предпочел не обращать внимания на такие мелочи. В конце концов, их разделяют больше пяти веков, и язык мог измениться до неузнаваемости. Однако на реплику собеседника он все же решил ответить — пускай знает, что они здесь тоже не щи лаптем хлебают, а то нет-нет, да и прорывается у него тень высокомерия. Ну да, они там больше знают, но вот умнее ли — это интересный вопрос.

— Это просто. Вы сами сказали, что, по сути, на краю гибели, но при этом тратите время. Стало быть, вам что-то очень от меня надо, и, скорее всего, вы с моей помощью думаете решить свои проблемы. Я прав?

Титов несколько раз хлопнул в ладоши:

— Браво, адмирал. Вы абсолютно правы… Не за так, естественно.

— В смысле? — немного удивленно спросил Эбергард

— Немного подлечим, немного омолодим, это несложно, и энергии на это хватит. Проживете заметно дольше. Плюс займете место намного выше того, которое имеете сейчас, но этот момент зависит уже только и исключительно от вас.

Вроде бы в словах Титова не было ничего оскорбительного, но Эбергард отчего-то почувствовал себя задетым. Медленно встав, он раздельно произнес:

— Я русский офицер, и не нуждаюсь…

— Так, стоп, — Титов поднял руку, прерывая его монолог. — Прошу не обижаться. У нас все же чуточку разные взгляды на жизнь. Но и прошу не отказываться. Молодой и здоровый человек в бою предпочтительнее, да вы сами это прекрасно понимаете.

Тут крыть было нечем. Эбергард кивнул, неспешно сел на свое место и поинтересовался:

— Ваши планы?

— Как вы уже поняли, в истории нашей страны проигранная ей русско-японская война стала точкой перелома. Если бы Россия победила, история пошла бы совсем по другому пути, благоприятном России. Наши аналитики просчитали…

— И что? — Эбергард прищурился.

— Победив, Россия выставила бы Японии огромные счета и невыполнимые условия. Учитывая, что сопротивляться островитяне уже не смогли бы, а выполнение требований победителя ставило их на грань жизни и смерти, они воззвали бы к Британии. А те бы, соответственно, вмешались.

— Учитывая, сколько они вложили в Японию, это и неудивительно, — хмыкнул адмирал. — Но это…

— Именно так. Но, как вы знаете, победа к сговорчивости не располагает, и на дипломатическом уровне у британцев ничего не выйдет. С вероятностью свыше девяноста процентов это война, которая закончится с ничейным результатом — на море сильнее британцы, но серьезной армии у них в тот момент не было, а прорваться сквозь минные заграждения Финского залива нереально. С меньшей степенью вероятности на стороне Великобритании вмешаются САСШ, но они, в своей обычной манере, предпочтут продавать и нашим, и вашим. Так что участие непосредственно в войне с их стороны окажется минимальным, зато они будут торговать со всеми, зарабатывая на этом большие деньги, и под шумок откусят у Британии часть колоний, а заодно аннексируют пару японских островов. Однако это не столь критично. Главное, что вследствие этой войны образуется союз России и Германии. В результате столь интересного альянса мировая война пойдет совсем по другому сценарию, а второй, скорее всего, не будет совсем. Меньше жертв, а главное, образование двух соперничающих блоков. Это, по расчетам наших специалистов, может позволить проскочить опасный этап, исключив период застоя, и вывести цивилизацию к звездам намного раньше.

— Может позволить… А может и не позволить, так?

— Именно, — Титов вздохнул. — Но выбора у нас нет и хуже, как говорится, не будет.

— Понятно. А скажите… Вы говорили о том, что могло бы произойти, в будущем времени. Это оговорка, или…

— Нет. Дело в том, что мы предлагаем вам изменить прошлое.

После этой фразы Эбергард молчал целых три минуты. Его собеседник тоже не говорил ни слова, только внимательно глядел на него. Поразительное терпение. А Эбергард обдумывал его слова, и ему казалось, что он сошел с ума. Однако проснуться все никак не удавалось, и, наконец, он решился:

— Каким образом?

— Довольно просто. Мы переместим вас в прошлое. Не очень далеко, в девятьсот четвертый год, сразу после февраля. Точное время не скажу, тут много факторов, разброс плюс-минус три месяца.

— И что я дальше? — саркастически поинтересовался адмирал.

— Как что? Воевать, разумеется. Мы переместим вас с кораблями. Общее водоизмещение кораблей — до двадцати пяти тысяч тонн, больше наша установка не потянет.

Однако… Такой отряд, с подготовленными экипажами, может и впрямь немного изменить расклады. Думал Эбергард быстро.

— Я вас понял. Мне нужно обдумать состав отряда, — адмирал махнул рукой, на него все сильнее наваливалась усталость. — Если вы правы — это шанс. Мне надо обдумать, какие корабли можно использовать.

— Не более месяца, опять же. Тут куча факторов, я в них, честно говоря, не очень хорошо разбираюсь — все же обычный космонавт, а не ученый.

— Понятно. Корабли должны оказаться именно в тех водах?

— Без разницы, переместим хоть из порта. Откуда угодно и куда угодно, затраты энергии на это, по сравнению со всем остальным, копеечные.

— И последний вопрос… Почему именно я?

Титов посмотрел ему в глаза, улыбнулся:

— Не скрою, были иные варианты. Их задействовали бы, если бы вы не согласились. К примеру, фон Эссен. В некоторых отношениях он даже предпочтительнее вас.

— Тогда я повторю свой вопрос.

— Не стоит, я его помню. Дело в том, что необходимо сохранить происходящее в тайне, иначе могут случиться накладки, а фон Эссен — человек Григоровича, или, как минимум, лояльный к нему. Это создаст массу сложностей. Вы же, так получилось, сами по себе, это заметно упрощает процесс. Как моряки вы примерно одинаковы. Да, фон Эссен несколько лучше проявил себя в качестве лихого командира крейсера, а потом и броненосца, зато вы дважды спасали эскадру от поражения, будучи всего лишь флаг-капитаном. Были и другие варианты, но в данном случае вы оказались предпочтительнее. Словом, мы остановили выбор на вас. Думайте. Я свяжусь с вами через месяц, при этом ваше местонахождение роли играть не будет.