Глава 16

Я запрыгнула в подкативший автомобиль, и мы поехали к Геворгяну. По дороге обогнали трусивших на лошадях связистов. Сначала я решила отправить их назад, но потом передумала. Ничего, пусть растрясут жиры. Заодно связь получше проверят. Минут через двадцать мы снизили скорость, и я стала всматриваться в перелесок. Вот изгиб дороги. Машина остановилась, и я вышла. Тут же, как чертик из табакерки, из-за соседнего куста выскочил Геворгян:

— Товарищ лейтенант, мы здесь. Связистов обыскали. У каждого нашли пистолет ТТ и документы о принадлежности к 56-й стрелковой дивизии.

Мы с особистом подошли к задержанным. Два бойца средних лет и совершенно непримечательной внешности.

— Кто вы такие?

— Мы связисты 56-й стрелковой дивизии. Нас направили сюда для проверки связи.

— Товарищ майор, — повернулась я к особисту. — Это ваши бойцы?

Он внимательно посмотрел сначала на одного, потом на другого.

— Никак нет, товарищ лейтенант. Первый раз вижу.

Все понятно. Осталось решить один вопрос.

— Товарищ майор, давайте немного отойдем.

Майор уже начал понимать, в чем дело, и без возражений отошел со мной метров на двадцать.

— Товарищ майор. Моя группа проводила проверку действий связистов вашей дивизии по обнаружению и устранению неисправностей в проводной связи. Но эти двое к вашей дивизии никакого отношения не имеют. А на столб с проводами залезть хотели.

— Отсюда следует, — прервал меня майор, — что никакие они не связисты, а шпионы и хотели либо связь нарушить, либо подключиться для прослушки.

— Вот именно. Поэтому давайте сделаем так. Напишем в отчете, что сотрудниками НКГБ Белоруссии совместно с особым отделом 56-й стрелковой дивизии были задержаны два подозрительных человека, выдававшие себя за бойцов дивизии. Задержание непосредственно проводил лейтенант НКГБ Геворгян.

Майор быстро сообразил, что с этого он тоже поимеет свой профит, и сразу согласился.

— Куда будем их доставлять, товарищ лейтенант?

— Предлагаю сначала доставить их в особый отдел дивизии для предварительного допроса, а потом связаться с начальником НКГБ Барановичской области майором Григорьевым. Он скажет, куда их переправить. Только вот еще что. До конца недели прошу не сообщать вашему комдиву о том, что мои люди здесь делали. Это секретная операция.

— Договорились, товарищ лейтенант.

Задержанных посадили в грузовичок с бойцами, и мы уже на двух машинах и одном мотоцикле двинулись в дивизию. Там этих типов быстро увели, а я побежала разыскивать Мехлиса. Геворгяна прихватила с собой — лейтенант отличился, и пусть его за это похвалит высокое начальство.

Мехлис в это время беседовал с комдивом, поэтому я попросила адъютанта комдива доложить Мехлису обо мне, и мы остались ждать снаружи. Минут через десять вышел Мехлис, увидел нас и кивнул, чтобы мы подошли.

— Что у вас, Аня, случилось и почему сюда приехала ваша группа?

— Товарищ армейский комиссар первого ранга. Прошу отойти в сторону, чтобы я могла обо всем доложить.

Мехлис на пару секунд задумался, потом кивнул, и мы отошли на несколько метров. Тут я доложила, что во время проверки линии связи товарищ Геворгян проявил похвальную бдительность и его бойцы задержали двух крайне подозрительных людей, выдававших себя за бойцов этой дивизии. Не забыла упомянуть и о помощи начальника особого отдела дивизии. Мехлис немного оторопел от моих слов, но быстро сориентировался. Он объявил благодарность Геворгяну и его группе за четкие действия и отпустил. Тот ушел очень довольный. Не каждый день получаешь благодарность от члена правительства. Потом подозвал начальника особого отдела дивизии и тоже объявил ему благодарность. Затем, когда все посторонние отошли, Мехлис обратился ко мне:

— Теперь прошу вас, Аня, подробно доложить, как все происходило.

Я все рассказала.

— Вы действовали совершенно правильно, — одобрил Мехлис. — По возвращении в Москву я информирую об этом товарища Берию. Выражаю вам благодарность.

— Служу трудовому народу, — вытянулась я точно так же, как за несколько минут до этого тянулся Геворгян.

Еще полтора дня мы работали, если можно так сказать, в штатном режиме, но на второй день после обеда Мехлис, после очередного «разбора полетов» мрачный как туча, заявил:

— Считаю, что проверку следует прекратить. Уже совершенно понятно, что результаты крайне неутешительны, о чем я сейчас доложу товарищу Сталину. Уверен, что оставшиеся два дня покажут примерно то же самое. А у нас, возможно, — тут он кинул быстрый взгляд на меня, — времени на исправление ситуации почти не остается.

С этими словами Мехлис вышел, чтобы позвонить по ВЧ наверх, а мы остались вдвоем с Серковым, причем теперь на меня уставился уже майор.

— Мне почему-то кажется, Аня, что у вас и у товарища Мехлиса есть какая-то дополнительная информация, которой в Генштабе не знают.

— Товарищ майор. О том, что знают и чего не знают в Генштабе, спрашивать надо не у меня, да и не у товарища Мехлиса, так как не мы определяем, кому и что сообщать.

Майор увидел, что даже если я о чем-то и знаю, то говорить не намерена. Впрочем, как человек военный, да еще работник Генштаба, он меня прекрасно понял и, надеюсь, не обиделся.

Минут через тридцать вернулся Мехлис:

— Товарищи командиры. Через десять минут мы выезжаем в Минск. Там нас будет ждать самолет. Вместе с нами полетит товарищ Павлов. Охрану я уже предупредил. Собирайтесь.

А чего собираться? Взяли свои немногочисленные вещички и в машину. И пяти минут хватило. Через два часа к нашему кортежу присоединились две машины Павлова, и всем кагалом мы въехали на аэродром. Еще через тридцать минут мы уже взлетели и взяли курс на Москву. Выглянув в иллюминатор, я заметила, что параллельно нашему курсу летит самолет. Посмотрела в иллюминатор другого борта — и там виден самолет.

— Это наше сопровождение, — пояснил Серков.

— А когда мы летели в Минск, они тоже были?

— Конечно. Члена правительства полагается охранять не только на земле, но и в воздухе. Вы просто тогда на это внимания не обратили.

Ух, какие же мы важные персоны! Пусть главный — Мехлис, но мы ведь при нем. Значит, можно считать, что и нам положена такая охрана, как людям из аппарата правительства.

Ладно, пока летим, есть время немножко подумать. Что, если весь список выявленных проблем и недостатков упорядочить (ну въелась в меня эта привычка упорядочивать информацию — в конце концов, я программер или кто) по степени ответственности Павлова: например, за общую организацию дел в округе отвечает именно он, а за некомплект личного состава или, скажем, явную нехватку транспортных средств всю ответственность на него возлагать не стоит. И так далее. В самолете авторучкой писать неудобно, ухабы, то есть воздушные ямы, попадаются. Сама я вроде бы не очень от этого страдаю, но авторучка из-за тряски может давать кляксы, что нежелательно. Поэтому я в первый раз решила использовать второй компонент подарочного набора — карандаш. Выпросила у запасливого Серкова пару листов бумаги и стала чиркать на них свои мысли по этому поводу. Ясное дело, что Серков бумагу выдал мне не просто так, а поинтересовался, «на что, мол, нужен барину фрак?». Я от коллеги секретов не держу (кроме государственных), поэтому майор вытащил листки и для себя — чем он хуже!

Вот так за работой время пролетело совсем незаметно, и я даже была недовольна, что полет закончился слишком быстро — не все успела записать. Сразу после посадки Мехлис подозвал нас к себе и спросил, что это мы там писали. Интересно, у него глаза на затылке, что ли? Ведь сидел — не оборачивался. Но нам скрывать нечего — доложили. Мехлис тут же отобрал все наши записи и спрятал в свой портфель. Правда, за инициативу похвалил.

— Теперь слушайте внимательно. Я еду к себе в наркомат. По дороге завезу вас, майор, в Генштаб, а вас, Аня, в ваш наркомат. Там сидите и ждите. Скорее всего, мы сегодня еще встретимся.

Только войдя в наркомат, я вспомнила, что одно поручение Берии так и не выполнила. «Парабеллум» остался дожидаться меня в столе у майора Григорьева. Я же не виновата, что в Барановичи мы не попали.

В приемной сидел Трофимов. Увидев меня, он тут же подхватился и зашел в кабинет к Берии. Выйдя оттуда через пару минут, сделал приглашающий жест. Я вошла в кабинет и обратилась к наркому с приветствием:

— Здравия желаю, товарищ генеральный комиссар госбезопасности.

— Здравствуйте, товарищ Северова, проходите, садитесь. О результатах инспекционной поездки комиссии товарища Мехлиса мне докладывать не нужно, так как сегодня в двадцать два часа будет совещание у товарища Сталина. Возможно, там вам предложат выступить. Расскажете все, что сумели увидеть, услышать и понять. А сейчас расскажите про историю с телефонистами. Хочу услышать все из первых уст.

Я коротко рассказала об идее проверки и о том, как она произошла в 56-й стрелковой дивизии.

— Собственно моей заслуги в самом задержании не было, товарищ нарком. Все очень грамотно сделала группа лейтенанта Геворгяна из НКГБ Белоруссии. А я просто помогла доставить задержанных.

— Вы несколько преуменьшаете свою роль, товарищ Северова. Разумеется, товарищ Геворгян хорошо выполнил свою работу, и его обязательно отметят в приказе по наркомату. Но вся операция стала возможной только благодаря вашей идее с проверкой, поэтому вас мы тоже наградим. Меня только удивляет, как ваши немного странные идеи дают такой положительный результат.

— Честно говоря, меня саму это тоже очень удивляет, товарищ нарком, — не удержалась я.

В этот момент зазвонил телефон. Судя по цвету, правительственный. Берия тут же снял трубку:

— Слушаю, товарищ Сталин.

Ого, так это не просто правительственный, а непосредственно от товарища Сталина. Ну да, вон еще один правительственный стоит. Тем временем разговор продолжался.

— Да, товарищ Сталин. Готовы и сразу же выезжаем.

Берия положил трубку и сделал мне знак рукой.

Значит, пора ехать в Кремль. Интересно, а выспаться я сегодня сумею? Утром в дивизии, днем в самолете, вечером на совещании. Ну и денек! Ой, чуть не забыла. Выйдя из кабинета, я вытянула из кобуры наган, а из сумочки «вальтер» и все вручила Трофимову.

По дороге Берия меня инструктировал:

— Слушайте внимательно, товарищ Северова. Сейчас будет совещание в расширенном составе. Будут нарком обороны, товарищ Тимошенко, его заместитель, товарищ Шапошников, (вы с ним уже знакомы), начальник Генштаба, товарищ Жуков, и, конечно, товарищи Мехлис и Павлов. Да, разумеется, будет и майор Серков. О вашем прошлом знают только товарищи Шапошников и Мехлис. Для всех остальных вы просто мой порученец — доверенное лицо, если хотите. Скорее всего, вам и Серкову предложат выступить первыми. После докладов и ответов на вопросы вы с Серковым выйдете, он уедет, а вы останетесь ждать в приемной. Все понятно?

— Так точно, товарищ нарком.

Как раз в этот момент мы подъехали к уже знакомому зданию. В приемной сидело несколько военных с большими ромбами и звездами. Жукова я, кажется, узнала. Артист Ульянов нисколечко не был похож на Жукова, но очень точно ухватил его манеру держаться. Я еще сильнее зауважала знаменитого артиста. При этом мне вспомнились артисты, игравшие Берию. Вот они сумели добиться внешнего сходства (думаю, что в основном за счет пенсне), но и только. Ничего общего ни с поведением, ни с выражением лица.