Книга: Решение
Назад: Михаил Михеев РЕШЕНИЕ
Дальше: Джоанна

Артур

Утреннее солнце роняло на землю неяркие пока, но невероятно чистые лучи. Да-да, именно ощущение странной, нереальной чистоты они и создавали. И даже листья деревьев, оказавшиеся у них на пути, не портили впечатления. Свет пронизывал их, и каждый листочек словно вспыхивал изнутри неярким теплым изумрудом, а капли росы, преломляя золотые блики, заставляли их играть феерией красок. И радужное это сияние придавало даже старому, замшелому коряжнику веселый и праздничный вид. Что уж говорить о небольшой уже не чаще, но еще и не поляне, расположившейся на берегу небольшого, с кристально чистой водой ручья и прикрытой сверху лишь тоненькой сеткой ветвей и листвы.
Человек, сидевший у почти догоревшего костра, был странно неподвижен. Не мертв, не погружен в сон, а именно неподвижен, как скала. Пожалуй, это была его единственная странность, а так — человек как человек. Высокий, это было заметно даже несмотря на позу, широкоплечий, темноволосый, в темной же, отлично подогнанной по фигуре куртке. Длинный меч в ножнах лежал рядом с ним на траве — человек, похоже, охранял небольшой, практически сливающийся с деревьями, между которыми его, собственно, и построили, шалаш. Несколько свертков неровной грудой высились возле него, а чуть в стороне паслись стреноженные лошади. Больше на поляне никого не было — не считать же всевозможных полевок и прочих кузнечиков, в изобилии шастающих туда-сюда.
Сидящая на ветке птица, наклоняя голову, любопытно посматривала на мужчину то правым, то левым глазом. Человек не реагировал. Как ни странно, от него не исходило угрозы. Никакой. Абсолютно. Примерно так, наверное, мог быть опасен камень. Лежит себе и лежит. Для птицы это было незнакомо, остальные двуногие опасность прямо-таки излучали, но в ее маленькой голове не находилось места для логического анализа и поиска несоответствий.
Еще раз присмотревшись, птица собралась уже спуститься, чтобы оценить на вкус как раз высунувшегося из трухлявого бревна червяка, но в этот момент инстинкт буквально схватил ее за хвост. Мгновение спустя ей стала понятна и причина паники — внизу, крадучись, к поляне приближались шестеро. И старались сделать это так, чтобы сидящий у костра человек их не заметил.
Этим людям, наверное, казалось, что они перемещаются совершенно бесшумно. Да, пожалуй, собратья их и не услышали бы. Но для обитателей леса даже очень тихо идущий человек шумит оглушительно. Есть, конечно, редкие исключения, однако эта шестерка к ним явно не относилась. Птица еще раз наклонила голову, прислушалась и взлетела. Она была уже старой, мудрой и прекрасно знала: там, где двуногие, жди беды.
Между тем шестеро смелых — обычно, чтобы не бояться одного, надо подходить всемером — неспешно приблизились к сидящему. Двое, вооруженные арбалетами, аккуратно взяли его на прицел. К их удивлению, мужчина не испугался. Даже головы не поднял. Только сказал негромко:
— Ну и чего приперлись? Я не старьевщик, хлам не покупаю.
Мужики переглянулись. Действительно, их оружие, и арбалеты, и мечи, и топоры, даже в лучшие времена качеством не блистало, а сейчас, тронутое временем и частым использованием, могло устрашить разве что крестьян… Одежду, кстати, рваньем не назовешь, но и парадной тоже. Однако их ведь было шестеро! И потом, как он узнал?
— А ну, выворачивай карманы. И меч ко мне толкни. Ногой. Медленно, — пряча внезапный страх за грубостью, рявкнул один из мужиков. Судя по всему, именно он был у этих умников за главного.
— Фу, как некрасиво, — лениво отозвался сидящий и поднял, наконец, глаза. Светло-зеленые, ярче, чем листва вокруг. Главарь невольно вздрогнул — никогда в жизни не видел таких глаз. — Я имею к вам встречное предложение. Вы бросаете свои железки и уходите прочь…
Договорить он не успел. Кусок плотной ткани, закрывающий вход в шалаш, внезапно колыхнулся, и из-за него показался… показалась… В общем, челюсти горе-разбойников с отчетливо различимым дружным лязгом упали чуть ли не до пупа. Да и было, честно говоря, от чего.
Из шалаша ловко и как-то очень изящно выбралась молодая светловолосая девушка. Ну, само по себе это шок вызвать не могло в принципе — что в шалаше кто-то есть, было ясно с самого начала. А вот то, что из одежды на стройной фигурке были только панталоны, причем невероятно короткие, странного покроя и почти ничего не прикрывающие, вогнало разбойников в шок. Все же они были, по сути, не более чем пейзанами, с регламентированным церковью патриархальным и достаточно целомудренным взглядом на жизнь. Короче говоря, резать их можно было в тот момент совершенно без усилий, но мужчина так и не попытался встать, только чуть заметно улыбнулся.
Между тем девушка, не обращая ни малейшего внимания на сальные взгляды собравшихся, ловко обошла их и решительно направилась к ручью. Умываться. Когда она наклонилась к воде, челюсти разбойников дружно захлопнулись и так же дружно их хозяева сглотнули слюну.
— Она у тебя что, совсем стыд потеряла? — после краткой паузы выдал один из них, пожилой и невысокий, с шикарной лысиной и реденькими кустиками растительности там, где у нормальных мужчин растет борода.
— А мертвецов не стыдятся, — равнодушно отозвался мужчина, подобрал толстый сук, пошевелил угли и подбросил в костер несколько мелко колотых поленьев из лежащей рядом кучи. — Джоанна, кофе будешь?
— Буду, — отозвалась, не оборачиваясь, девушка. — И скажи этому козлу с высокими моральными требованиями, чтобы или пасть закрыл, или зубы почистил. А лучше и то и другое бы сделал — воняет.
— Чего-о! — Лысый аж на месте подпрыгнул. — Да я ее сейчас за такие слова…
Договорить он не успел, поскольку девушка внезапно развернулась. Коротко, резко, всем корпусом. И на сей раз внимание собравшихся привлекли не ее прелести, отнюдь, кстати, не выдающиеся, а маленький шарик живого огня, который она держала в руках, словно игрушку.
— Ведьма… — хрипло выдавил из себя лысый, и это были последние слова в его не самой длинной и редкостно никчемной жизни. В следующий миг он увидел пламя, коротким всплеском метнувшееся ему в лицо, а затем свет в глазах разбойника померк. Навсегда.
Артур внимательно посмотрел на поляну, мгновенно превратившуюся в поле брани, вздохнул:
— И ты собираешься завтракать под запах подгоревшего шашлыка?
— Убери их, а с запахом проблем не будет.
— О-хо-хо, — вздохнул Артур. — Веселишься ты, а работать, как всегда, мне…
Ворча себе под нос, благо Джоанна понимала, что раздражение его абсолютно показушное, так чтобы жизнь малиной не казалась, киборг легко подхватил два хорошо зажаренных тела и просто зашвырнул их прочь, в кусты. Следом отправились и остальные — осень на носу, медведям тоже есть надо. Джоанна тем временем картинно взмахнула кистями рук, создавая маленький вихрь, почти мгновенно всосавший миазмы и стремительно улетевший прочь. Только легкий запах озона, появившийся после ее игр с огнем, не только не исчез, но и, напротив, усилился.
— Молодец я, правда? — заулыбалась Джоанна. Она успела накинуть себе на плечи рубаху, но так и щеголяла в одних трусах, и Артур подумал, что с внедрением авангардной для этой планеты моды явно переборщил. А ведь и всего-то что рассказал да нарисовал прутиком на песке, остальное пытливый женский мозг додумал сам. Впрочем, менять что-либо было уже поздно.
— Молодец, — кивнул он. — Только зачем? Я бы и так их всех спокойно убил, куда чище и безо всяких представлений.
— Ну, представление потому, что из шалаша я молнией кинуть не могла — ты мне перекрывал сектор обстрела.
Да уж, словам она научилась многим и разным, причем хорошо понимая их смысл и применяя весьма к месту. Артур с интересом приподнял бровь:
— Можно было просто выйти. Или подождать, пока я с ними разберусь.
— А неинтересно. И потом, откуда я знаю, что твоя многомудрая голова решит? Вдруг подумаешь, что их нельзя бить, потому что есть в них что-то положительное.
— Положительным у них может быть только тест на беременность, — проворчал Артур, чувствуя, что проигрывает языкастой девчонке словесную дуэль.
— Они же мужчины… были, — недоуменно посмотрела на него Джоанна.
— Были бы мужчины — не впали бы от испуга в ступор, а попытались тебя достать. Вон тот, — киборг ткнул пальцем в место, с которого еще недавно тыкал в его сторону грязной стрелой один из арбалетчиков, — имел реальные шансы успеть в тебя выстрелить и даже, чем черт не шутит, попасть. Я бы, конечно, не дал ему этого сделать, но вдруг он редкостный везунчик?
— Ну, Арчи… Ты же сам говорил, что мне надо тренироваться…
— Тренироваться, а не рисковать шкурой, — отрезал киборг и, гордый тем, что последнее слово осталось за ним, решительно подошел к костру, сел на прежнее место.
Увы, радовался он рано, поскольку уже следующую фразу сказать не успел. Джоанна ловко плюхнулась ему на колени и чмокнула в щеку:
— Ничего же не случилось, правда? Я ведь справилась?
— Видела бы ты себя в тот момент, когда их размазала, — вздохнул Артур. — Ты была такая бледная, словно тебя мукой обсыпали.
— Устала, — вздохнула девушка. — Ничего, это быстро пройдет.
— Надеюсь… Кстати, а как ты поняла, что у нас гости?
— Я вокруг лагеря сигнализацию поставила.
— Ясно все с тобой. Ладно, иди оденься.
— Успею, — беспечно отмахнулась Джоанна. — Отдохни лучше, я сама завтрак приготовлю.
Знала ведь, чертовка, как им крутить. Артур, естественно, не стал возражать против такого разделения труда между женщиной и мужчиной. Пока Джоанна хлопотала у костра, на удивление ловко готовя завтрак, он бухнулся на спину и прикрыл глаза, медленно, но неотвратимо проваливаясь в сон. Последнее, о чем он успел подумать, это то, как зеленая листва похожа цветом на скалы Александрии…
Александрия. Странная, невероятно красивая и такая же страшная планета. Белые скалы окрашивались по утрам в зеленый цвет, когда начинался восход местного светила. Небо тогда играло всеми цветами радуги, а море, с размаху бьющее волнами в скалы у подножия базы, было черным. Почему? Да кто его знает. Вода была абсолютно прозрачной — и черной одновременно. А еще на планете добывали иридий, и было его здесь столько, что решено было начать разработку, не дожидаясь терраформирования планеты.
Наверное, это было правильное решение. Тем более, Артуру было ясно, что нормальное терраформирование здесь попросту невозможно — слишком уж отличался спектр местного светила от Солнца. В таких условиях неизбежны мутации, и результат будет ублюдочным, а значит, заселять планету нет смысла. Да и люди под таким небом долго не продержатся. Да что там люди, даже киборги после двух лет начинали выходить из строя. Работа вахтовым методом или использование каторжников — другого варианта нет, тем более чтобы обслуживать роботизированные комплексы, много людей не требуется. Однако закон есть закон: кислородная планета, перспективная в плане ресурсов, должна быть терраформирована. Вот и готовился народ к этому процессу, отлично понимая при этом, что занимается ерундой. Хорошо еще, на самом верху сидели отнюдь не дураки, хорошо понимающие расклады и всячески тормозящие процесс. Иридий же нужен был немедленно, и потому разработку начали как есть, тем более вредоносных бактерий на планете не обнаружили, а сама атмосфера пусть и оказалась бедновата кислородом, но для дыхания подходила.
Вот и раскинулся на побережье огромный комплекс. Полдюжины броневых куполов прикрывали нежные потроха — ангары, жилые помещения, стартовый терминал и еще многое из того, что необходимо для успешной работы. Мощное силовое поле в течение секунды могло накрыть комплекс непроницаемой стеной на случай цунами. Ну и полдюжины регулярно менявшихся боевых киборгов, усиливающих и без того неплохую охрану. А куда деваться? Планета казалась безжизненной, но моря на самом деле были довольно плотно заселены. Во всяком случае, рыбалка имелась, и командование базы регулярно таким образом развлекалось. Ровно до того момента, как из моря вынырнул местный аналог осьминога и позавтракал главным инженером. Сразу после этого лавочку прикрыли, а заодно прислали киборгов. Они, надо сказать, свою эффективность показали сразу — когда на берег выползла очередная местная пакость, больше всего напоминающая груду протухших синих водорослей, и сожрала новенький, еще даже не расконсервированный гравитационный кран, опрометчиво оставленный у причала, биороботы расстреляли ее так качественно, что даже ученым ничего исследовать не оставили. Тех, конечно, было на базе немного и профессионализм их оставлял желать лучшего… Да чего уж там, присылали на Александрию тех, кого не жалко, алкоголиков, дураков, лентяев, проштрафившихся авантюристов и прочий отстой от науки. Положено на планете иметь научную базу — нате, жрите, что дают. Вот и числились «ученые», интересуясь в первую очередь запасами спиртного и новыми методами самогоноварения. А тут вдруг забегали как ужаленные — как же, эта пакость ухитрилась сожрать даже опору из монокристаллического экзотитаната. Это считалось невозможным в принципе, более инертный к агрессивным средам материал был людям попросту неизвестен, а тут… Увы, государственная премия накрылась из-за обстоятельности киборгов, а поймать еще экземпляр не было никакой возможности — директор комплекса строго-настрого запретил приближаться к морю, резонно подумав, что с природой чужой планеты шутки плохи. Так что оставалось «ученым» лишь жаловаться на горькую судьбу-судьбинушку, пить местное пойло, которое сами же и сварганили, да, подражая собакам, выть на луну, благо их на орбите висело целых три.
Проблемы начались на шестой год работы комплекса. В тот момент процесс вошел в свою естественную колею — народ притерся друг к другу, вахтовики, меняющиеся раз в полгода, работали, администрация тихо зверела от скуки, женщины, которых было мало, наслаждались мужским вниманием. А что? В таких условиях любая толстая дура сойдет за Василису Премудрую и Василису Прекрасную в одном флаконе, ибо чем дольше зимовка — тем симпатичнее медведицы.
Однако в один далеко не прекрасный день исчез оператор горнопроходческого комбайна. Вот исчез — и все, никаких следов. Машина работает, благо оператор в кабине сидит так, на всякий случай, а все управление реально возложено на автоматику, порода идет… И, что интересно, ни камеры наблюдения, ни телеметрия ничего не показали. Вот есть человек — и вот его не стало.
Ну что же, ЧП — оно и есть ЧП. Стали разбираться. Несчастные случаи бывали и раньше. То кто-нибудь под обвал попадет, то, вылезая из кабины, вниз головой навернется, то вместо самогонки технического метилового спирта врежет… В общем, случалось всякое, и слишком напрягаться никто не стал. Тем более выяснилось, что оператор вылез из кабины сам. Наверное, отлить. И почему не остановил машину, тоже ясно — комбайн движется медленно. Пока человек справляет естественные надобности, машина пройдет от силы пятнадцать-двадцать сантиметров. Ну что тут может случиться? Нет, разумеется, это запрещено, но все так делают, чего уж. А что не нашли мужика потом — так, может, он под какой-нибудь вывал породы угодил или сдуру в свой же комбайн, под рабочую фрезу полез. Если так — хрен найдешь, на выходе-то пыль не больше пяти микрон. Словом, дело закрыли, списав все на несчастный случай.
И все бы ничего, но спустя неделю история повторилась. Один в один, только в соседнем штреке. Снова работающий комбайн — и исчезнувший человек. Через три дня исчез механик, ремонтировавший технику. Потом инспектор-геолог, поехавший оценить целесообразность разработки небольшой рудной жилы. Тут было интереснее: его электрокар обнаружили буквально размазанным по стене, но влетел он в нее сам, потеряв управление. И водителя на борту уже не было…
Вот тогда особист начал в буквальном смысле рыть землю. И первым, кого он решил взять за жабры, был главный программист комплекса — без него дело явно не обошлось. Ну в самом-то деле, для того, чтобы водитель не покидал комбайн на ходу, в нем предусматривалась защита от дурака — дверь кабины при включенной передаче блокировалась наглухо. Был аварийный вариант отстрела с помощью пиропатрона, но кто будет уродовать машину? Случайно — да, бывало, а нарочно — нет. И потом, кабины, покинутые операторами, не носили ни малейших следов повреждений. Всякая неуставщина вроде фотографии дочери на дверце или весело квакающей висюльки на панели — это да, имелось, но на такие вроде бы запрещенные мелочи глаза закрывали во все времена. Однако подобные неуставные своевольства на целостность кабины не влияют никак. Вывод? А вывод прост. Кто-то снял блокировку. А кто мог ее снять? Кто имеет доступы и пароли к любой мелочи? Конечно же главный и, что характерно, единственный программист со сложным и плохо запоминающимся именем. Все и звали его по-простому — Гагарыч.
Программиста особист отловил в коридоре жилого модуля, когда тот шустро перебирал ногами, направляясь по каким-то особо важным делам. Степень важности, кстати, была запредельной, не зря же из чемоданчика, заметно оттягивающего руку Гагарыча, при каждом неловком движении доносилось мелодичное звяканье. К научникам ходил, небось у них, людей творческих, был симбиоз. Они все дружно считали окружающих быдлом и любили под рюмочку предаваться нудным и пространным размышлениям о том, какие все сволочи и бездари. Артур точно знал, что у некоторых прорабов рацпредложений за месяц больше, чем у всех этих высоколобых умников за год, но мнения киборгов не спрашивают, и он, соответственно, молчал в тряпочку.
Когда на плечо Гагарыча легла сзади тяжелая рука особиста, он даже не понял вначале, что случилось и кто посмел его остановить. Просто дернул плечом, а когда не смог его освободить, нацепил на рожу недовольную физиономию и начал поворачиваться.
— Какой помоечник… Ой!
— Кал Калыч, — ласково улыбнулся особист, продемонстрировав все тридцать два ослепительно-белых зуба. — Ты куда собрался? И почему трудовое законодательство нарушаешь? И правила внутреннего распорядка заодно?
— Я… Э…
Особист, пользуясь замешательством собеседника, хлопнул того по крышке чемодана. Несильно хлопнул, но от неожиданности Гагарыч не успел среагировать. Ручка выскользнула между пальцев, и чемодан с печальным звоном упал на пол. Резко запахло сивухой.
— В рабочее время ты должен находиться на своем рабочем месте, за исключением экстренных случаев. Помнишь, как бумагу подписывал, а, Гав Гавыч? Сортир у тебя персональный, сигнала тревоги я не слышал. Стало быть, прогуливаешь. Нехорошо. Спиртное носишь. Стало быть, пьешь и тем самым подвергаешь опасности тех, кто с тобой работает. Откуда взял? Сам выгнал? Стало быть, нарушаешь…
Особист говорил неспешно, улыбаясь одними губами и ловко привязывая к Гагарычу многочисленные статьи внутреннего кодекса. Шиты многие из них были, разумеется, белыми нитками, но особо вдаваться в подробности и не требовалось. Главное, чтобы наказания теоретически грозили пострашнее — помимо врожденного хамства, Гагарыч был трусом.
В свое время Гагарыч был довольно известной фигурой в сетевом сообществе на своей планете. Мелкой, но говнистой. И большим любителем сделать мелкую пакость — явиться, нахамить и смыться. Украсть закрытую информацию и выложить ее на всеобщее обозрение с тупыми комментариями, взломать чей-нибудь не особенно защищенный счет. Таких, как он, в свое время называли сетевыми пиратами, но, в отличие от пиратов реальных, Гагарыч шкурой не рисковал — или, во всяком случае, думал, что не рискует. Есть такие люди, нравится им портить настроение другим просто так, от любви к искусству. И так продолжалось до тех пор, пока он по незнанию не оскорбил офицера контрразведки. Тот подключил товарищей — и хама вычислили моментально. Что делать — хакерские таланты последнего оказались ничем, когда он столкнулся с профи. А потом… Нет, его не стали брать под белы ручки и тащить в мрачные подземные казематы. К чему такие пошлости, если все можно сделать куда изящнее? И всего-то надо выложить информацию о том, где живет обнаглевшее хамло, в открытый доступ. А там уж найдется достаточно желающих взять его за толстый зад с самыми разными намерениями.
В общем, извинения, которыми буквально рассыпалась эта вусмерть напуганная жертва аборта, приняли далеко не все. Когда Гагарыч в третий раз вышел из больницы, оказалось, что у него больше попросту ничего нет. Что-то ушло на лечение, а что-то банально отсудили. Гагарыч стал нищ, как церковная мышь, на работу устроиться не мог — информацию о соискателях потенциальные работодатели тоже искали в Сети. Долгие мытарства — и вот он здесь, в компании таких же алкоголиков. И естественно, особиста, который мог, а главное, имел право в интересах следствия и по морде двинуть, он боялся. А еще больше он боялся вновь оказаться на улице. И самое страшное, если особист скажет про него какую-нибудь гадость работягам — те, как ни странно, офицеру верили. Они ведь мужики суровые, долго не будут разбираться — уронят на голову что-нибудь случайно. Пять раз. В общем, просчитал это Гагарыч мгновенно, посмотрел на каменные лица двух киборгов за спиной особиста и сдулся.
— Так это. Культура, чё…
— Культурно ты у меня в кабинете сейчас запоешь, Козел Козелыч. А ну, пшел!
В общем, даже не довели человека до кабинета — прямо в коридоре раскололся. Виноват был, конечно, но не так страшно, как можно было ожидать. Снимал он блокировку дверей и ставил, соответственно, на приборы слежения, чтобы операторы в рабочее время могли незаметно отлучаться. Куда? Зачем? Да мало ли, его такие мелочи не беспокоили. А вот денежка, исправно капающая за подобные «усовершенствования», интересовала.
В принципе, особист имел тогда полное право арестовать Гагарыча на месте — за подобные вмешательства в работу комплекса, косвенно способствовавшие гибели людей, тому светил реальный срок. Увы, все это никак не объясняло гибели персонала. Конечно, формально люди числились пропавшими без вести, но все понимали — выжить они вряд ли могли. Хотя бывали прецеденты, когда люди на других планетах выживали, даже заблудившись и выбираясь к своим месяцами, но… выжили бы — вышли бы, поскольку в четко спланированной системе штреков заблудиться было нереально.
Гагарычу сделали суровое внушение и запретили до конца расследования выходить из своего блока. Тот даже рад был, что легко отделался, и умчался к себе чуть ли не бегом, что для человека его комплекции само по себе выглядело подвигом. Ну а особист продолжил расследование.
Участок, где происходили несчастные случаи, был закрыт для людей сразу после исчезновения геолога. Особист полез туда сам, сопровождаемый четырьмя киборгами. Обшарили каждую щель — и ничего не нашли. Ни малейшей зацепки.
Однако сдаваться особист не собирался. Рудники должны были давать продукцию, а посылать в забой человека, когда неясно, вернется он или нет… Желающие, конечно, найдутся. Кто-то из-за денег, кто-то захочет поймать лишнюю порцию адреналина, а иные настолько привыкли чувствовать себя брутальными мужиками, что для них показать свой страх хуже смерти. Но проблему это в любом случае не решало — полезть-то полезут, только не факт, что вернутся живыми. И тогда в дело вновь, как это часто бывало, пошло сверхоружие и сверхинструмент человечества — киборги.
Неделю Артур сидел за пультом горнопроходческого комбайна. Полсуток он, полсуток его сменщик, и ничего. Остальные машины числом девять простаивали, выполнение плана было под угрозой, и директор комплекса, шипя от злости, давил на особиста. Обзывал его упертым бараном, связывался с начальниками всех уровней — и додавил. Особист матюгнулся под нос, шепотом обозвал всех идиотами, затребовал письменное распоряжение и, получив его, махнул рукой — делайте, мол, что хотите. Конечно, было заметно, что директору очень не хочется подписывать никаких бумаг, но на него тоже давили сверху. И процесс пошел. А через два дня вновь исчез человек. Камеры, установленные на комбайне, зафиксировали, как оператор спокойно остановил его и вышел. Все.
На сей раз особист не стал ни с кем советоваться, ни у кого спрашивать разрешения, да и не смели ему теперь мешать. Просто обвешался аппаратурой, сел в комбайн и отправился в забой сам. Через два дня приборы зафиксировали снижение мозговой активности…
Все шесть киборгов устремились в забой и успели как раз к моменту, когда особист подошел к ничем не приметной нише в стене. Лицо у него было такое… одухотворенное. И движения ровные, механические, точные, как у киборга. И в момент, когда он подошел к стене, один из торчащих из нее камней, почти идеально круглый валун полутора метров диаметром, вдруг слабо засветился. А потом его пересекла тонкая горизонтальная щель, почти сразу же превратившаяся во внушающую уважение пасть.
Киборги тогда успели раньше — бегущий впереди выстрелил, угодив точно в центр камня, прямо в утыканный мелкими зубами красный рот неизвестной твари. В следующий момент штрек накрыла волна дикого визга, особист сложился вдвое и осел на пол, а неведомого хищника уже полосовали на куски.
В общем, совсем рядом оказалась разветвленная система пещер, которые, в отличие от поверхности Александрии, были очень даже обитаемы. И те твари, ухитряющиеся прогрызать тоннели в камне, чтобы с помощью электромагнитных волн подавлять волю жертвы, заставляя ее саму прыгать в рот, были там не в роли волков, а скорее зайчиками. Ну, или белочками. Интересная, кстати, форма жизни была, совмещающая одновременно углерод, кремний и фтор. Как? Наверное, как обычно, плюя с высокой колокольни на заверения экспертов о невозможности такого противоестественного союза. И вообще, недра планеты напоминали кусок сыра, причем имелись серьезные, подкрепленные многочисленными находками сомнения в естественном происхождении пещер. Впрочем, нюансов Артуру узнать не довелось — меньше чем через месяц их группу сменили, и больше информации о планете он не имел. Да и не старался найти, если честно, — все найденное на планете засекретили очень быстро. Но, судя по тому, что рудники продолжали исправно давать продукцию, проблему все же решили…
— Может, наконец, проснешься? Кофе, между прочим, стынет, а у нас его больше нет.
Голос Джоанны выдернул Артура из объятий сна. Что поделаешь, пришлось вставать и, наскоро умывшись, плестись к костру, где девушка успела уже сообразить вполне приличный завтрак. Кстати, пока готовила, она успела одеться — все же было прохладно, и здоровьем она рисковать не собиралась. И вообще, ее отношение к жизни в последнее время немного изменилось. Как она со здоровым житейским цинизмом сказала вчера Артуру, «мне еще рожать». Теперь ему оставалось только думать, было это образное выражение, здоровый деревенский цинизм или тонкий намек на толстые обстоятельства.
Отхлебнув кофе, Артур с трудом удержался от того, чтобы поморщиться, — на его взгляд, единственным достоинством сваренного Джоанной напитка была его температура. Ну, не всегда у нее получалось, не всегда. Особенно когда руки тряслись от перенапряжения. Артуру оставалось лишь улыбнуться, поднять большой палец и сказать:
— Очень вкусно. Ты сегодня в ударе.
А расцвела-то, расцвела… Артур вздохнул про себя. И что ему с ней теперь делать? Ладно хоть, в отличие от двух других спутниц, удачно сбагренных в столице, Джоанна не была обузой. Немного замедляла передвижение, но и только. С этим никуда не спешащий киборг был готов смириться.
Когда они, привычно навьючив лошадей, двинулись в путь, девушка спросила:
— Как ты считаешь, мы справимся?
— Как минимум, дойдем. А там уж видно будет. Послушай, может, все же вернешься к матери? Дорога, сама видишь, рискованная.
— Ага, а к матери одной ехать как будто безопасно.
— Я тебя отвезу, спешить мне некуда.
— А я тебя потом не отпущу.
— Гм… — Безапелляционность женской логики ставила Артура в тупик далеко не впервые. — Но пойми ты, нам ехать через две страны, потом океан форсировать…
— Одну страну мы уже проехали. Почти.
— Мы еще можем ничего не найти.
— Ты сам говорил, что ваш аналитик не ошибался.
— Все бывает в первый раз. И потом, там целый континент обшаривать.
— Ага. И ты сам вчера проболтался, что место локализовано с точностью до пары километров. Кстати, ты так и не объяснил мне, что такое километр.
Так они препирались почти каждый день, беззлобно, лениво, абсолютно не рассчитывая при этом друг друга переубедить. Девушка таким образом развлекалась, а киборг… Киборг, надо сказать, тоже развлекался. Однако сегодня к обеду, если верить его расчетам, скука должна была закончиться — они подъезжали к границе королевства. Дальше — другие люди, другие правила, а значит, придется держать ухо востро, тут уж не до мелких споров. Во всяком случае, так утверждала Джоанна. Артур относился к ее мнению несколько скептически, но молчал. В конце концов, его умозаключения были построены на знании человеческой психологии, однако здесь она могла отличаться от той, которой его учили. Раз так, лучше промолчать, дабы потом не выглядеть глупо. А насчет бдительности — так он ее и не терял.
Последний город перед границей носил это гордое звание явно незаслуженно. Когда-то здесь была самая обычная, ничем не примечательная крепость, в задачу которой входило контролировать единственную на много дней пути дорогу через перевал. Невысокие стены из дикого камня и гарнизон в два десятка человек, посланных в эти места, как правило, за какие-то нарушения. Никто в эту глухомань добровольно ехать не хотел, вот и нанимали штрафников. Однако так получилось, что климат изменился — землетрясение вызвало поднятие участка земной коры на дне океана. В результате теплое течение, немного отклонившись от первоначального маршрута, перестало рассеиваться на океанских просторах, а начало отдавать свое тепло прибрежным водам. За какие-то жалкие три сотни лет холодные берега превратились в цветущие сады. Растаял снег, лежащий на перевале большую часть года. Оживилась торговля, и дорога стала востребованной. И крепость, соответственно, оказалась в самом центре событий, пережила несколько осад и стала центром, к которому прибивался всевозможный охочий до денег и приключений люд. Так и вырос город. А старая крепость по-прежнему стояла, как древний великан, нависая над ним своей мрачной громадой. Зрелище было не то чтобы эпическое, но уважение внушало. Во всяком случае, впечатление на Артура, мрачно разглядывающего все это нагромождение строений, произвело.
Вообще, Артур предпочел бы ехать мимо. В последнее время он полюбил одиночество. Точнее, не совсем одиночество, спутница-то никуда не делась и ухитрялась его не раздражать, хотя иногда, похоже, очень старалась, но большое количество людей определенно действовало ему на нервы. Киборг и нервы — смешно. Озвучь он такую мысль до того, как попал на эту планету, его немедленно отправили бы на тестирование. Тем не менее, заезжать в города, тесные и грязные, и толкаться плечами с людьми ему и впрямь не хотелось совершенно. Если бы Артур ехал один, то проехал бы мимо не задерживаясь, однако у них и впрямь кончились запасы, и не только кофе, Джоанне хотелось отдохнуть в нормальных условиях, а главное, надо было купить теплую одежду. Горы остаются горами, и, хотя перевал был теперь проходим в любое время года, шутить с ними Артуру не хотелось. Сам-то он бы прошел через перевал без проблем, но Джоанна его способностями к терморегуляции не обладала, да и магией согреться не могла — не доросла еще. Вот и пришлось, небрежно шевельнув поводьями, направить лошадей в сторону города.
Да уж, здесь порядки были суровые. Ворота, прочные, не хуже, чем в столице, содержались в идеальном состоянии, а рядом с ними располагались не обленившиеся стражники, а крепкие и, судя по моторике движений, опытные воины, да вдобавок в доспехах и при полном вооружении. Что поделаешь, горы — места неспокойные, и налеты местных дикарей приходилось выдерживать регулярно, пару раз в год как минимум. Получив по морде, налетчики откатывались, но лишь затем, чтобы, собравшись с силами, через какое-то время попробовать еще раз. С точки зрения поддержания формы у местных вояк это было даже и неплохо, и, хотя доспехи их были не самыми красивыми на вид, Артур моментально определил, что они, как минимум, не уступают качеством тем, которые носила королевская гвардия.
Народ двигался, конечно, не сплошным потоком, но было его все же немало, и путники живо пристроились в хвост недлинной очереди. Когда пришел их черед заходить в ворота, то подозрений они, похоже, не вызвали. Их окинули цепкими и в то же время безразличными взглядами, взыскали стандартную плату, выполнили небольшую формальность и махнули рукой — проезжайте, мол. Нельзя сказать, что это было особо вежливо, но и придраться вроде как и не к чему. Вот так Артур и его спутница попали в город — буднично, не привлекая внимания и не собираясь устраивать дебош.
Назад: Михаил Михеев РЕШЕНИЕ
Дальше: Джоанна