Глава 8 Крым

Флот барона шел неполные трое суток и глубокой ночью подошел к Сугдее. Тут, оставив все большие корабли для блокады порта, он двинулся на четырех легких нефах к Кафе. Морриган он с собой не взял, так как она в конце августа родила мальчика и должна была сидеть с ребенком. С первыми лучами солнца он вышел из-за мыса и двинулся к городу. Его очень быстро заметили и выступили навстречу – как он и ожидал, Генуя приготовила ему сюрприз из десятка больших нефов, в которые под завязку были набиты войска. Сделав поворот оверштаг, барон стал уходить мористее к востоку от города. Через час маневров, когда вся баталия удалилась на пять миль от берега, Эрик отдает приказ поднять красный флаг, что было условленным сигналом для начала следующего этапа боя – артиллерийским стрельбам. Сделав новый поворот оверштаг, эскадра вышла в наветренную сторону и, получив преимущество в скорости и маневре, двинулась вдоль кораблей противника. С дистанции 50 шагов начали бить из баллист. Целились так, чтобы ядро на входе пробило борт у ватерлинии либо ниже оной. Эффективность стрельбы была потрясающей – на поражение корабля уходило от трех до шести выстрелов. Уже через десять минут все корабли генуэзцев имели либо крен, либо просели от набранной воды. Противник пробовал спустить шлюпки, но артиллеристы барона точными выстрелами их разбили раньше, чем те оказались в воде. Итальянцы стали снимать доспехи и прыгать в воду, пытаясь спастись, но ушедшие ближе к берегу корабли барона точными выстрелами из арбалетов топили всех пловцов. Спустя час все было кончено – на месте трагедии плавало некоторое количество трупов и мусор. Эрик поднял второй красный флаг, и вся эскадра двинулась к порту. Через полтора часа обе его роты уже высадились в порту и завязали перестрелку в районе портовых ворот с остатками гарнизона. Феодор заранее изучил их крепление, а потому все четыре баллисты стали бить по креплениям петель. С третьего залпа правая секция с грохотом рухнула внутрь, с четвертого залпа – упала и левая. На выходе из портовой башни выстроилось городское ополчение – человек пятьдесят с копьями и щитами, а на вершине башни было заготовлено горячее масло для его людей. Пятым залпом был накрыта вершина башни, опрокинут котел, и начался сильный пожар. Шестым залпом – проломлен строй ополчения, который совершенно расстроился и был незамедлительно обработан арбалетчиками. После, не мешкая, первая рота построилась в колонну и двинулась вперед. Важно было как можно быстрее взять городскую ратушу. В порту для охраны кораблей остались штатные корабельные стрелка, а вся вторая рота выступила как эскорт у артиллерии и вместе с ней выдвинулись для прикрытия атакующей колонны. В ста метрах перед магистратом колонна, смяв по пути несколько кордонов, наткнулась на баррикаду под охраной гвардии магистрата, числом до сотни человек. Поперек улицы были навалены столы, топчаны, шкафы, бревна и прочие крупные предметы быта. Вести людей на штурм и нести солидные потери барон не решился, а потому подождал подхода баллист и, с дистанции в тридцать шагов стал расстреливать баррикаду. Ядра прошивали это нагромождение хлама насквозь и убивали людей, которые стояли за ним. Тем временем второй взвод первой роты занимал позицию на крыше соседнего дома, чтобы имея преимущество по высоте, обстреливать противника. К чести гвардейцев следует сказать, что никто из них не дрогнул и не побежал, и поэтому их тела остались лежать достаточно кучно. В магистрате была быстро перебита вся обслуга и локализована вся верхушка города в одной комнате, где они забаррикадировались. Это вызвало некоторые проблемы, так как попытка выбить лавкой дверь не принесла успеха. Пришлось вносить на руках баллисту. На восьмой выстрел от двери остались лишь обломки. Когда воины ворвались внутрь, то обнаружили массу раненных щепками людей, а напротив двери – сильно поврежденную стену и несколько разорванных трупов. Быстро добив остатки магистрата, войска продолжили занимать город. Под контроль были взяты все ворота и все военные и общественные здания. К обеду все было кончено.

Итак, барон приступом взял город Кафу. Один из кораблей сразу был отправлен к эскадре, чтобы незамедлительно прибыли его слуги. Сводный взвод артиллеристов остался во дворе при магистрате – десять человек на страже при входе, остальные занялись сбором ценных вещей, выносом трупов и вообще – наведением порядка. Вторая рота была отправлена патрулировать улицы, чтобы не допустить беспорядка и грабежей. Первая рота занялась тем, что посещала усадьбы членов магистрата и сочувствующих с целью конфискации имущества, естественно посмертной. Работали слаженно и оперативно, а потому особых накладок не было. К обеду прибыли слуги, и дело пошло намного быстрее. Имущество собирали в порту и, предварительно описав, грузили на корабли. К вечеру патрули были пущены из слуг, которые двигались группами по десять человек. Утром второго дня к Эрику пришла делегация из местных жителей с совершенно обычными вещами – жалобами на притеснения. Выяснилось, что, прикрываясь его именем, небольшая группа местных грабила городскую бедноту. Проблему решили очень быстро, и уже к обеду тела неудачливых комбинаторов болтались на братской виселице. В общем – жизнь в городе потихоньку налаживалась, потому как барон, срубив голову в виде магистрата, не затронул простых жителей. А им, в общем-то, традиционно все равно, кто ими правит. К вечеру третьего дня отбыли последние корабли с добычей в сторону Константинополя, чтобы уйти на рынки Европы, а потом в виде серебряных марок поступить к нему на счет. По предварительным подсчетам он взял в городе около трех тысяч марок, преимущественно драгоценностями и ювелирными поделками. В городе оказалось порядка трехсот рабов. Немного поколебавшись, он освободил их и отобрал для себя здоровых. Среди них были в основном молодые девушки из славянских земель, поэтому он определил их в число слуг – готовить, стирать, убирать и так далее. С первым же кораблем отбыл курьер для тамплиеров, которые ждали в Константинополе сигнала для прибытия и организации своего представительства. Главный плюс их прибытия – наличие дополнительной союзной силы, которая сможет удержать город во время его похода. Пора подводить итоги штурма. Если грубо, то потеряно пятнадцать человек ранеными и один убит, за эту цену получен город и три тысячи марок серебром. Достойный результат. Утром четвертого дня он отправил наблюдателей из числа слуг на все возвышенности вокруг города и начал общегородское собрание, о котором еще с вечера его патрули предупредили весь город. Он задумал устроить выборы городской главы – заодно посмотреть то, кого городские жители уважают – ему нужны были агенты влияния, чтобы не только силой поддерживать в городе порядок.

Когда народ собрался на площади, барон приказал ударить в медный колокол, призывая к тишине:

– Жители Кафы! Я ваш новый господин – Эрик из рода фон Ленцбургов. Эти земли мне были подарены императором Византийской империи в знак признательности за победы в Святой земле, где я достиг больших успехов в боях с неверными. Вы пришли на эту площадь по моему приглашению. Во-первых, я хочу вам сообщить, что этому городу возвращается его древнее название – Феодосия, что значит – Дарованный богом. Я думаю, это достойное название для такого замечательного города. Во-вторых, нужно формировать городскую стражу взамен погибшей, так как порядка и спокойствия не достигнуть одним только добрым словом. Поэтому все, кто желает пополнить ее ряды сразу после окончания собрания пусть подходят к зданию магистрата. В-третьих, нужно решить вопрос власти. Магистрат отказался присягнуть мне на верность и выступил против меня с оружием. Он мертв. Весь. Я хочу оказать вам милость и позволить самим выбрать тех людей, что будут управлять вами от моего имени. Десять человек, которых вы предложите из своего числа – станут новым руководством города. Это могут быть совершенно любые люди. Их имущественное положение неважно, так как они поступят ко мне на службу и будут получать жалованье.

Что тут началось! Толпа просто забурлила от переполнявшей ее энергии. Местами затевались локальные драки, но они быстро пресекались бойцами барона. В городе было тысяч тридцать жителей, но на собрание пришли только взрослые мужчины, поэтому все эти шесть тысяч человек разместились на небольшой площади возле магистрата. Правда, с трудом – часть людей сидели даже на крышах домов. Через полчаса процесс народного брожения стал приносить свои плоды – толпа медленно извергала из своего чрева людей. Их передавали на руках аккуратно к небольшому постаменту. Спустя три часа эта умилительная сцена народного волеизъявления, наконец, закончилась, а рядом с Эриком стояло десять человек – новый магистрат первого города, который он захватил. Он еще раз приказал ударить в колокол, дабы призвать к тишине, и народ снова повиновался.

– Жители Феодосии! Перед вами ваш новый городской совет! – он повернулся к ним. – А теперь каждый из вас по очереди, громко и отчетливо, назовет свое имя, имя своего отца и профессию. После вы принесете клятву перед народом и Богом в том, что будет верны мне, своему господину, до последней крайности и не щадя жизни и здоровья своего, приложите все усилия к тому, чтобы мой город – Феодосия процветал. – Потом повернулся к толпе и продолжил, – жители Феодосии! Я хочу добиться порядка и процветания в этом городе, чтобы все мои подданные смогли хоть немного, но жить лучше. Поэтому за попытку взятки любому из этих десяти человек я казню весь род того, кто решится на это дурное дело. Если я узнаю, что взятка принята, то казню также весь род того, кто ее принял. Если во взятках будут уличены три и более члена городского совета – казни подвергнется он весь, в полном составе, включая род каждого.

В общем, пошумели еще с часик. Покуражились. Народ с площади разошелся в крайне хорошем расположении духа, так как эта толпа маленьких людей вдруг почувствовала свою нужность и значимость.

Весь оставшийся день Эрик занимался организацией управления в городе – он формировал типовое городское правительство. Из числа совета назначил городского главу. Остальные стали его помощниками по направлениям деятельности – товарищами. Но это была мелочь – перед этими людьми он ставил задачи, которые они никогда не решали. Собственно, барон тоже не решал, но ему было проще, так как он знал то, какой результат должен получиться, из этого и исходил. По городу были установлены прогрессивный налог на прибыль и торгово-транспортная пошлина. Налог варьировался от нуля до тридцати процентов, для расчета были установлены пороги, повышающие налог шагами по одному проценту. В итоге, основная масса бедноты вообще была избавлена от налогов, что резко повышало стабильность в городе. Торговая пошлина была двух видов – на привозной товар и на местный товар, двадцать и десять процентов соответственно. То есть крестьяне, которые в округе города выращивали урожай и привозили его на продажу в город, платили десять процентов, а купцы, пришедшие или приплывшие сюда издалека – двадцать. За транзит товара через город тоже платили. В общем, налоги были достаточно умеренными, но строгими. На поступающие деньги нужно было развернуть строительство городской канализации и организовать регулярную уборку улиц. Неожиданная вещь, но она была жизненно необходима, так как город представлял собой большую выгребную яму. Собственно, как и все остальные средневековые города в Европе. Много было обговорено по приоритетам в строительстве и организации общественных работ для ремонта городской стены и прочего. Особое внимание уделялось формированию городской милиции и городской стражи. Последняя должна стать регулярной, небольшой армией города, полностью на содержании и с унифицированным снаряжением, выделяемым из городского арсенала. Милиция же должна стать формой городского ополчения, которое раз в три месяца должно собираться на сборы и в течение нескольких дней проходить подготовку. Само собой – это все в далеком будущем. Сейчас же стояли более насущные задачи – борьба с преступностью, наведение чистоты и порядка в городе и возобновление его коммерческой активности. К вечеру выяснилось, что в стражу записалось около ста двадцати человек. Само собой – ни доспеха, ни вооружения у них не было, так как ребята оказались представителями самой бедной части люмпен-пролетариата. Эрик собрал их в большом зале здания городского совета.

– Значит так. Сейчас я объясню условия, на которых вы будете работать. После я предложу вам выбор – вы сможете отказаться от своего намерения. Итак – вы кандидаты в городскую стражу. В ваши задачи будет входить круглосуточное патрулирование улиц, пресечение беспорядков, таких как драки или грабежи. Также, выступая в роли рук городского совета, вы будете заниматься взысканием недоимок по налогам с неплательщиков и прочими действиями, связанными с обеспечением порядка и безопасности в городе. Одевать и снаряжать вас будет городская казна. Питаться – в общей столовой, жить в казарме. Помимо службы вам будет вменяться в обязанность физическая подготовка. Позже, когда будет проверена ваша лояльность, вас начнут учить воины, чтобы эффективно противостоять любым бандитам, даже хорошо подготовленным. Это что касается ваших обязанностей. Если вас ловят на взятке – вас публично секут розгами до потери сознания, на третий раз казнят через публичное повешение. За неподчинение приказу командира на первый раз публичная порка, на второй раз – казнь. Каждую неделю вам будут платить по денарию серебром. После окончания смены – ставить кувшин вина. Командирам будут доплачивать два денария в неделю и спрашивать, соответственно, за весь отряд. То есть, он отвечает за нарушение подчиненного вместе с ним. Всем все ясно? Вопросы есть? – Он обвел взглядом всех присутствующих, выжидая, но вопросов не последовало. – Если вопросов нет, то я предлагаю всем, кого не устраивают условия, удалиться.

Ушло двадцать человек. Неплохо. Оставшихся барон разбил на десять равных групп, назначая сразу командира, а после, передал их товарищу главы городского совета, который заведовал городской стражей. На первичное снаряжение Эрик выделил три марки. На эти деньги всех должны были одеть в чистую, приличную одежду и оснастить акетонами. Их оперативно стали шить местные ремесленники уже в тот же день. Из вооружения решили выдать старые короткие копья, что были в наличии в оперативно оборудованном городском Арсенале. Их обнаружили на складе в одной из башен, но решили оставить, так как везти на продажу было не очень выгодно. Вот и пригодились. Параллельно с этим он потребовал весь личный состав обмерить, чтобы на них можно было бы пошить гербовые котты. Для рядовых бойцов городской милиции вводились котты того же образца, что и воинов, только красный цвет был заменен на зеленый. С таким же способом организации нашивок. Единственное организационное отличие – размер группы был увеличен до десяти человек. Собирать те взвода городской стражи в роту не стали, поставив трех сержантов в прямое подчинение товарищу городской главы.

На четвертый день приплыли тамплиеры и Морриган. Эта непоседа не смогла усидеть в Константинополе, ребенка она тоже бросить не могла. Так и явилась с двухмесячным младенцем на руках. С ней прибыла часть слуг. Вся компания разместилась в небольшой, уютной усадьбе, которая принадлежала некогда ныне покойному главе городского магистрата. Чистота, порядок и тишина. Тамплиеров поселили тоже очень удачно – в просторной усадьбе, также недавно опустевшей, недалеко от порта. Правда, их оказалось немного, пять рыцарей и три десятка слуг. Главой назначили младшего брата Пьера де Шамона – Александра. В общем – все прошло достаточно тихо. Утром пятого дня прибыл курьер от наблюдателей – к северу от города были замечена конная группа в металлических доспехах и с оружием. Ну что же – - явились половцы. Из его раненных воинов пятеро вернулись в строй, остальные к ним присоединятся через неделю-другую. Значит, он может рассчитывать на 180 человек. Нужны разведывательные данные по силам противника, желательно точным. Для этих целей он направил Феодора обработать городскую ребятню, чтобы та прочесала все окрестности города. К вечеру стало не только известна численность половецких сил, но и видима, так как они прибыли под стены города и стали сооружать манджаник – примитивную метательную машину для обстрела ворот города. В этой традиционной восточной гравитационной машине бросок снаряда осуществлялся за счет общего рывка людей, которые тянут за другой конец рычага. Просто, действенно и очень примитивно. Говорить о прицельной и дальней стрельбе с помощью таких агрегатов даже не приходится. Общая численность войска была порядка пяти с половиной сотен. Причем это было именно войско, так как состояло из воинов, а не из вооруженных людей. Метательную машину сооружали очень медленно – сразу было видно, что дело для них новое, неосвоенное. Так, не спеша, и дождались вечера. Лагерь половцы разбили просто отменно, также радовало вполне вменяемое боевое охранение, которое вместо сна честно дежурило. Значит – ребята опытные, битые не раз. Само собой, Эрик тоже не тратил время зря. За прошедший день улицу, что примыкала к атакуемым воротам, превратили в длинный туннель. Все боковые проходы и дверь забаррикадировали, окна забили досками, а крыши укрепляли, чтобы на них можно было стоять ногами. В конце прямого участка улицы установили баррикаду из бревен, которая была собрана аккуратно в широкий, но неглубокий сруб, перегородивший улицу. Внутрь сруба насыпали земли, а сверху сделали настил из досок и установили массивные щиты. Это была площадка для баллист, которые должны были вести стрельбу ядрами вдоль улицы. Слева и справа от ворот стояли вертикально бревна, которые должны обрушиться при обрубании крепежа и заблокировать отступление. Длина подготовленной улицы составляла около двухсот метров, поэтому по инерции большая часть войска должна успеть ворваться. К обеду шестого дня манджаник был готов и половцы незамедлительно начали обстрел. Из тех двенадцати выстрелов, что было произведено, только два попали в ворота, слегка их повредив. Приличие было выдержано, а потому Эрик распорядился, чтобы между выстрелами заменили запорную балку дверей на что-то символическое. Еще пять выстрелов понадобилось нашим снайперам, чтобы в третий раз попасть в дверь. Та, как и ожидалось, распахнулась – создав эффект лопнувшей запорной балки. Готовые к такому повороту половцы довольно энергично бросились к воротам, однако, к их чести – вполне организованно. За воротами стояли преступники вооруженные щитами и копьями. Это были смертники, которым барон пообещал прощение, если они проявят себя в защите города. Поэтому они продержались целых несколько минут. Враг был в пешем порядке, так как верхом в городе воевать очень неудобно. Смяв подсадную утку, с радостными криками половцы рванули вперед, туда, где их ждал второй заслон из преступников. Меньше минуты понадобилось, чтобы все пять с лишним сотен человек втянулись в подготовленную для них расстрельную камеру. Эрик подал сигнал – сразу же обвалили проход в воротах, перекрыв его кое-как наваленными бревнами. Завал получился выше человеческого роста. После этого заработали баллисты и арбалеты, а вторая линия заслона отошла к баррикаде. В общем, все было законченно через полчаса. Десяток убитыми и тридцать два человека ранеными в армии барона, против полностью перебитой армии половцев. Не медля, он скомандовал по коням всем боеспособным воинам. Нужно было незамедлительно атаковать обоз и обслугу разбитой армии. Сборы заняли минут десять, через которые его отряд в полторы сотни вышел рысью в колонне по трое через соседние ворота городской стены. Его штандарт нес Остронег – сержант первого взвода первой роты, которая приняла удар половцев, когда те ринулись прорываться через спешно разбираемую баррикаду бокового прохода, и в ближнем бою, работая алебардами, остановили врага. Именно он сумел раньше всех заметить разбор завала, именно он повел своих людей за закрытие прорыва, именно он стоял в первом ряду и выдержал натиск. Во взводе – семнадцать раненых и трое убитых, а он – последний оставшийся в строю, был удостоен чести нести знамя своего господина в следующей атаке. Отряд забрал правее и стал обходить вокруг холма, дабы ворваться в расположение лагеря с тыла, на случай, если их ждали. И действительно, когда они, развернувшись широким фронтом, вылетели на позицию, их ожидало около двухсот слуг, правда, они были в одних стеганках и почти без оружия. Однако со стороны лагеря было сделано заграждение из повозок, что серьезно бы затруднило их уничтожение. В этот раз потерь не было, так как, не дождавшись столкновения, половцы дрогнули и бросились бежать. В общем, получился аттракцион – догони и заруби. Бегать пришлось много, управились только через час. Итак – победа достигнута, можно посылать голубя к Рюрику, чтобы эту победу закрепить. Те немногие половцы, что переживут его набег, вряд ли будут представлять хоть какую-то угрозу в регионе, а у их соседей и своих проблем по горло.

Устроив раненных в заботливые руки Морриган и отнеся своих погибших в местный морг – то есть самую крупную церковь, Эрик занялся разбором трофеев. Все половцы раздевались догола, укладывались на повозки и вывозились за город, где сваливались ровными рядами возле огромного котлована, что копали нанятые городским советом местные жители. Братская могила, дабы не вызвать проблем гигиенического плана, должна быть глубиной около четырех человеческих ростов. Ближе к вечеру, когда котлован был готов, туда стали аккуратно сбрасывать трупы, а часть рабочих, что там осталась, их укладывать так, чтобы слой был ровнее. Затемно закончили. Все доспехи и оружие грузились на повозки и отправлялись сразу к зданию арсенала, где описывались и принимались на городской баланс. Все остальное везли в здание магистрата. Утром следующего дня барон распорядился разобрать баррикады и починить поврежденные ворота. Первая половина дела была сделана – взят город и разбит в вражеский отряд. Теперь нужно было думать – сможет ли он взять второй ключевой город генуэзцев или ему следует выдвинуться к Корчеву, который и так примет его с распростертыми объятьями. По последним сведениям, в порту Сугдеи стояло около тридцати кораблей с товарами, а в самом городе было около одной тысячи рабов. Правда, войска около тысячи и жителей не меньше, чем в Феодосии. Сложная задача.

– Феодор, я что-то не вижу на плане города крепости. Я слышал, там должна быть крепость.

– Верно. Старая имперская крепость находится в восточной части города, на утесе. Но она сейчас в руинах.

– Это же просто замечательно! Кстати, а в обозе у нас случаем стрел не было?

– Было и весьма прилично. Кыпчаки готовились к длительной осаде города, а потому привезли с собой целых десять подвод со стрелами.

– Прекрасно! Рудольф! Ты слышишь меня?

– Да, прекрасно слышу.

– Мы выступаем завтра утром. Берем баллисты с обслугой, всех воинов, кто не ранен, а также всех слуг мужского пола. Сколько их у нас сейчас, кстати?

– Я затрудняюсь ответить, около двух сотен.

– Хорошо. Возьми в обоз целые луки по числу слуг, плюс сверху десятка два, дабы негодные заменять. Ну и все подводы половецких стрел. С собой собирай хорошо провианта, так как идем осаждать. Ты, Феодор, остаешься помощником у Морриган, она тут будет всем распоряжаться. Ваша цель – покой и порядок в городе. Дня через два после нашего выхода направляйте к Сугдее продовольственный обоз из расчета питания тысячи человек на неделю. Всем все ясно? Тогда исполняйте.

Весь день Эрик провел со своими слугами, которым объяснял то, чем они будут заниматься. Много от них не требовалось. Нужно было всего-навсего, ориентируясь по руке командира, поднять луки с нужным возвышением и быть готовым выстрелить всем вместе. Ни скорости, ни точности от них не требовалось. Ближе к вечеру следующего дня войска Эрика подошли к Сугдее и заблокировали его с суши. Теперь она находилась в настоящей осаде. Остаток дня артиллеристы и слуги занимали позицию на развалинах старой византийской крепости. Под ней, далеко внизу, лежал город. Там же поставили палатку Эрику. Основная же часть войска встала лагерем в долине, блокируя единственную дорогу, что подходила к осажденному городу. Само собой, лагерь был укреплен частоколом и рвом, хотя воины и сильно ругались по этому поводу, ибо укреплять пришлось им самим. Итак, все готово к осаде, а на дворе было утро 8 октября 1202 года.

Исходя из формальной вежливости, Эрик выслал парламентеров, дабы они заявили генуэзцам о том, кто их осаждает и зачем. Оказывается, жители, негодяи разэтакие, многие годы не платят налогов императору, а потому он, его наместник, пришел взыскать с них должное. Заодно – получить штраф как компенсацию за длительные задержки в выплатах. Сумма была названа колоссальная. Ну а далее все в совершенно традиционном стиле – барон предлагал им сдаться, все оплатить и вернуться в лоно империи. Как и ожидалось, в ответ пошли самые разнообразные цветистые выражения на целой куче разнообразных языков. Он серьезно просчитался в плане национальностей – в городе хоть и задавали тон генуэзские купцы, но основная масса населения не была однородной и представляла собой жуткую смесь. В общем-то, вся эта инсценировка была нужна, в первую очередь, чтобы потешить самого барона. У него с утра было хорошее настроение и желание поиграть в большого мальчика, который снисходительно проявляет милосердие к дурным врагам. Так что, наслушавшись мата, Эрик не спеша, прогулочным шагом, вернулся на позицию стрелков и, приказав Остронегу начинать обстрел города, сам принял командование над сводной артиллерийской батареей с целью уничтожения цистерн с водой. В те времена город был небольшим и ютился вполне компактно под утесом с древней крепостью, а потому баллисты и луки его простреливали весь. Первые за счет изначально большой энергии выстрела, вторые за счет формы снаряда, который мог пользоваться аэродинамической силой. В обычной ситуации это очень вредно, так как сильно снижает точность, а сейчас – в самый раз, так как точность никому не нужна. Даже напротив. Обстрел начали с самой дальней цистерны. Пристрелялись быстро. Увы, но на такой дистанции нужно было много попаданий для разрушения этого важного общественного сооружения. Пришлось потратить весь день, зато к вечеру стены обвалились и смешали воду с камнями, пылью и землей, сделав невозможным ее использование. Дальше пошло лучше, так как вторая цистерна располагалась значительно ближе к утесу. Пару часов обстрела и аккуратное обрушение конструкции. Лучники тоже хорошо делали свое дело. Они работали не спеша, с перекурами, разминками, обедом на позиции и так далее. Не война, а малина. А на улицах Сугдеи все больше увеличивалась масса трупов, так как стрела, даже потеряв скорость в горизонтальном полете, пикировала с высоты более трехсот метров. Хотя разброс и был колоссальный, но та скорость, которую набирал снаряд при таком пикировании, позволяла прошивать насквозь кровлю в домах и любые доспехи – хоть кольчуги, хоть стеганые халаты. По ночам вдоль городских стен бегали люди Эрика, нанятые еще в Феодосии, и кричали на разных языках о том, что их обрекли на смерть жадные сеньоры, и прочую агитационную чушь с целью накалить обстановку в городе. Наутро третьего дня из города решили выгнать рабов, так как воды в личных запасах было очень мало, а убивать не решились, так как куда потом девать тела, было неясно. Сколько продлится осада – неизвестно, а если они начнут гнить, то в городе начнется мор. Даже если их в море выбросить – все равно прибой большую часть вернет на берег. Тем более что и так трупов хватает. Пусть лучше с ними возятся враги. Однако провоцируя подобный поступок, Эрик заранее предупредил Феодора, так что обоз с продовольствием подошел вовремя. Его, правда, смущала мысль – а не перережут ли они их? Но риск – дело благородное, а потому барон пошел на эту авантюру. Рабов приняли хорошо и сразу отправили купаться в реку Суук-Су выше по течению того завала с телами мертвых коров, что соорудили люди барона, чтобы лишить осажденных возможности пользоваться этой водой. Масса неспешно гниющих тел делала свое дело, то есть устойчиво поддерживала хороший уровень яда в проточной воде. После омовения им дали простую чистую одежду, напоили и накормили. Не очень сытно, но по-любому лучше, чем они питались до этого. После люди Феодора стали разбираться в том, кого к ним привела судьба. Возраст, откуда родом, профессия, состояние здоровья и наличие родственников среди остальных освобожденных. Стрелами убило всего десятка два человек, так что из города живыми вышли практически все, то есть тысяча двести сорок три человека. Весь третий день продолжался увлекательный тир, в котором баллисты били по зданиям, выгоняя оттуда людей, а стрелки давали залпы, накрывая мечущиеся толпы. В ночь, с третьего на четвертый день осады, в городе вспыхнуло жуткое и совершенно неудержимое восстание. Бедные люди не спали уже четвертые сутки, так как даже ночью шел обстрел города. Бойня была страшная, так как у большей части населения ощущение ужаса и паники достигло своего апогея. Из двадцати с лишним тысяч ночь пережили не больше двух. Да и те – лишились рассудка. Результат оказался даже эффектней и страшнее, чем Эрик планировал. Духовно слабые люди оказались неспособными выдерживать длительное напряжение. На рассвете эта толпа ринулась из города. Вы когда-нибудь видели молодую женщину, совершенно голую, на теле несколько резаных ран, вся в грязи, глаза бешено горят, а в руках большой нож? Таких было много, но их ждали и встретили. С дистанции ста пятидесяти шагов стали бить из арбалетов. Потом эти сумасшедшие полезли на частокол, где и гибли. Причем многие сами, поскальзываясь, вспарывали себе животы о заостренные колья. Бой был очень быстрым и стал финалом осады. Город взят. Хотя можно ли назвать городом то, что от него осталось? Город был уничтожен, и оставалось быстро собрать все ценное, пока в нем не стало нечем дышать от разлагающихся трупов. Даже купцов, которые забились на свои корабли, ночью достали и перебили. Удивляло то, что в городе не началось пожара. Целое море трупов и крови. Да уж, тяжела ноша победителя, но она намного лучше ноши проигравшего.

– Эрик, я видел этих безумцев. Что ты там такое с ними сделал? Какому богу молитву вознес?

– Ой, Рудольф, ты уже взрослый человек, откуда такие глупости? Ты хоть раз в жизни видел, чтобы молитвы работали?

– Я слышал о подобном.

– Ну, я и о том, что коровы летают, слышал, но видеть не приходилось.

– Не томи, рассказывай. Я же места себе не нахожу.

– Да все просто. Через час обстрела я решил разделить лучников на две равные группы. Смена вахты три часа. Пока одна не спеша дает залпы, вторая отдыхает или спит. Так же были организованы и баллисты. В итоге обстрел шел круглосуточно и равномерно, не останавливаясь ни на минуту. Ты только представь – четверо суток нигде в городе не было спокойно. Тебе хочется пить и тебе страшно, жуть как страшно, так как эти чертовы стрелы пробивают даже крыши. Только ты начинаешь засыпать – и тут снова где-то рядом ядро разворотило стену какого-то дома, только закрываются глаза, как ты снова слышишь этот жуткий свист и удары, сотни ударов, которые окружают тебя и загоняют в угол. Эти бедняги не спали четверо суток, почти не пили последние сутки. Помимо этого, они были в сильном нервном напряжении с момента появления кораблей Деметры, то есть уже неделю. Они просто оказались не готовы к такому напряжению и потеряли рассудок. Я всю ночь наблюдал за тем, что они творили в городе. Женщины рвали маленьких детей на куски голыми руками.

– Страшная осада. Неужели там все потеряли рассудок?

– Само собой, нет, но та огромная толпа простых и слабых жителей смела крохи тех немногих, что держались.

– Жутко даже подумать, что кто-то применит подобное против нас. Откуда ты узнал о таких приемах в осадном деле?

– Да ниоткуда. Я импровизировал.

– Что означает слово "импровизировать"?

– Ну, допустим, "сочинял". Как сочиняют музыку. Пришло вдохновение, и я им воспользовался. – У Рудольфа лицо вдруг сделалось совершенно бледным.

– Так ты что, когда рассказывал этой греческой девушке байки про Ареса, не шутил?

– Причем тут боги? Люди создают и разрушают этот мир. Неужели ты не можешь допустить, что я обычный человек, просто имеющий определенные таланты?

– Мне проще принять, что ты – уже давно не ты. Эрик, ведь изменения, коснувшиеся тебя в ту ночь, невозможно объяснить ударом об камень. В тот склеп вбежал несмышленый мальчик, а вышел взрослый и крайне опасный мужчина. Мне страшно. Через столько прошел, но мне страшно, как ребенку. Я впервые чувствую, что столкнулся с чем-то таинственным, жутко опасным и совершенно непонятным. Эрик, кто ты?

– Дорогой Рудольф, я понимаю, что подобный разговор давно назрел, но он будет долгим, а потому нужно закончить дело, которое не терпит отлагательств. Город полон трупов, если мы хотим взять с него приз, нужно действовать как можно быстрее – многим телам уже больше четырех суток. Они уже начали разлагаться. Я обещаю, после мы поговорим.

– Хорошо.

В этом мероприятии были задействованы все силы, которые смогли найти. Все сняли с себя доспехи и лишнюю одежду. Меньше чем за сутки предстояло похоронить больше двадцати тысяч человек. Все освобожденные рабы были организованы в бригады и отправились рыть ударными темпами котлованы. Лопат на всех не хватало, поэтому многие работали подручными средствами – кто досками, кто шлемами. Слуги и воины барона вошли в город и стали спешно грузить тела на тележки и вывозить поближе к копаемым котлованам. Само собой – предварительно тела раздевали, так как Эрик нуждался в большом количестве старого тряпья, чтобы наладить небольшое кустарное производство бумаги, а не выписывать ее за огромные деньги из Китая. Помимо людей на улицах и в домах города была масса мертвых существ – от куриц до лошадей и коров. Полторы тысячи человек работали не покладая рук не только до самого заката, но и ночью. Под утро город был освобожден от гниющей плоти, а братские могилы – заполнены. Осталось сделать последний рывок и можно отдыхать. Засыпали все вместе. Но это было не самое страшное – барон не дал им всем свалиться и заснуть прямо поверх рыхлой земли – он загнал их всех в речку и заставил, раздеваясь догола, отмываться. Женщины и мужчины из числа бывших рабов были непривычны к подобному, но так устали, что не сопротивлялись. Те люди, которые уже помылись, подходили к подводам, брали чистый кусок ткани и, используя его как простыню, шли спать в лагерь, что неделю назад разбили воины Эрика. Было уже прохладно, но всем оказалось на это плевать, так как жутко хотелось спать. Обходя лагерь, барон улыбался, глядя на то, как эти люди спали вповалку, практически без одежды, да еще жались, как маленькие котята, друг к другу, чтобы согреться. Совсем без охраны оставаться было нельзя, но будить этих измотанных людей он не стал и лично обходил периметр и поддерживая огонь в кострах. На вечерней заре люди потихоньку стали просыпаться. Чтобы разогнать продрогшее тело, он заставил их попрыгать и немного побегать. Когда уже набралось человек сто, отправил их стирать белье, которое побросали прямо на берегу во время купания. Утро 14 октября было довольно теплым, хотя примечательным было другое. Вокруг укрепленного полевого лагеря неспешно бегала целая толпа голых людей обоего пола. Хорошо разогревшись, они надели уже просушенное над кострами белье и приступили к завтраку.

– Почему ты не позвал на помощь людей с кораблей торговой компании?

– Понимаешь, Рудольф, в этом деле их и так было задействовано слишком много. Когда в местах, где такое количество загнивающих трупов, собираются толпы, то жди беды. Нам еще повезло, что мы живы – вполне могли спровоцировать какой-нибудь мор. Гниющая плоть очень опасна для всего живого. Кстати, нужно послать людей для разбора завала на реке. Труппы коров нужно спустить в море, и желательно подальше.

– Хорошо.

Утром было сообщено на корабли эскадры об успешном окончании штурма, а потому их значительная часть была возвращена на свои торговые коммуникации. В порту Сугдеи осталось лишь пять крупных нефов, которые должны были обеспечить транспортировку в рамках продолжения военной кампании Эрика. Деметра также отбыла вместе со своим флотом. У нее были новые инструкции – нужно было развернуть кампанию по захвату старых античных статуй и начать переправлять их во владения ее господина в Крыму. Параллельно начался процесс методичного освобождения взятого города от всего ценного. Все тряпье, что находили в городе, отвозили к реке, где стирали и сушили. После просушки из него формировали тюки, готовя для дальнейшей транспортировки. Корабли, которые остались от генуэзских торговцев были в совершенно плачевном состоянии. Практически все были лишены рангоута и такелажа, а часть лежала на дне, вытащенная толпой в ту жуткую ночь. Значительную часть товара на кораблях составлял мех и янтарь. Их можно и нужно было перепродавать в Европе, так как для жизненных целей владений Эрика ни то, ни другое было совершенно ни к чему. По городу собирали все, что представляло хоть какую-то ценность – даже глиняные горшки и строительную древесину. На эти задачи он выделил всех слуг и значительную часть освобожденных рабов, а так же боевое охранение в виде второй роты. Дело оказалось совсем небыстрое, а тянуть было нельзя. Поэтому с первой ротой он маршем выдвинулся к Корчеву. Слухи бежали впереди Эрика, а потому, когда его люди оказались в прямой видимости от древнего города, то им не только не стали чинить препятствия, но и вышли встречать. Весть о гибели генуэзской Сугдеи оказалась последней каплей, после которой предел их радушия по отношению к барону стал неисчерпаем. Первым делом новый правитель восточного Крыма начал подготавливать склады для принятия трофеев из разгромленного города – как крытые бараки для тряпок, зерна и прочего, так и выровненные площадки для камня. Он решил разбирать городскую стену и вывозить ее в Корчев, чтобы получить быстро массу строительного материала. Разбирать же намного легче, чем выламывать в каменоломнях. Параллельно в одной из пустующих усадеб города началась готовиться его временная резиденция, то есть все отмываться и наводиться порядок. Пустующих усадеб было достаточно прилично, так как старый город находился в упадке вот уже лет полтораста. Жителей было очень мало – со всего города на общее собрание, что организовал Эрик, собралось не больше семи тысяч человек. Включая женщин и детей. На общем собрании он сообщил, что городу возвращается его древнее название – Боспор, и сделал столицей его наместничества. Пока шла работа по перевозке имущества генуэзцев из разгромленного города, а также создавалась элементарная рабочая атмосфера в Боспоре, к Эрику стали стягиваться местные феодалы и старосты деревень. К сожалению, у местных феодалов замков, в отличие от горной части Крыма, не было. К концу ноября 1202 отметились все двадцать четыре деревни и три тимариота. В это же время происходит целый раз интересных событий. Во-первых, прибывает глава ордена тамплиеров месье де Плесье. Во-вторых, прибыла делегация от киевского князя Рюрика II. В-третьих, закончили, наконец, потрошить руины Сугдеи, там теперь практически ничего не осталось – даже пригодного к строительству камня.

Филипп привез просто отменные известия. Император Алексей, когда узнал о его успехах в восточном Крыму, решил произвести его в княжеское достоинство, а земли, отбитые им во славу Византии, объявить княжеством Боспорским. Для этой цели Эрик приглашался в Константинополь, для проведения обряда производства в князья в соборе Святой Софии, перед лицом народа и Бога, который, безусловно, помогал ему в его делах. Само собой, подобная идея возникла не в голове у императора. Великий магистр и князь Антиохии, памятуя о вкладе барона в их процветание, приложили все усилия, дабы правильные мысли оказались не только в нужное время в нужном месте, но и у нужного человека. Сам император в целом был и так не против подобного шага. Но вот его окружение противилось всеми силами. Вхождение не только иноземца, но и иноверца в высший свет империи было для них совершенно неприемлемым. Но де Плесье проявил себя как очень гибкий политик и смог убедить императора в правильности подобного поступка. Его ход был очень простым – или Алексей дарует ему этот титул, или Эрик его сам берет, провозглашая свои земли графством или княжеством. В первом случае император сохраняет вассалитет деятельного барона, во втором случае – нет. Последней каплей стала дезинформация, пущенная Филиппом, о том, что царь Болгарии собирается предложить титул и подданство знаменитому германцу. Амбиции и здравый смысл одержали победу над предрассудками, слишком уж интересной и деятельной фигурой был наш герой. Также Филипп привез подробный отчет о финансовых поступлениях. После продажи имущества, награбленного в Феодосии и Сугдеи, счет барон исчислялся в двадцать тысяч марок серебром. Это четвертая часть всех средств, что имел орден! И это даже беря во внимание то, что значительная часть имущества не пошла на продажу, а переправилась в Боспор. Все эти средства лежали мертвым грузом, так как их могли в любой момент потребовать к предъявлению. Это было совершенно неправильно. Поэтому нужно было обговорить участие средств Эрика в финансовых операциях банка, то есть, говоря по-простому, де Плесье предлагал барону долю и, соответственно, изменение условий договора. Обсуждение этого вопроса решили продолжить после возведения нашего героя в достоинство князя, так как нужно было разработать общую схему долевого участия, которая оказалась бы не только обоюдовыгодной, но и эффективной, то есть приносила доходы. От славян также новости прибыли самые радужные. Князья Рюрик и Владимир, собрав дружину в семьсот воинов, да еще до двух тысяч вооруженных мужей, атаковали зимние стоянки лукоморских половцев, которые, как Эрик и предупреждал, остались без защиты. Была обычная бойня. В живых оставили только молодых девушек в возрасте 12-14 лет. Вы спросите зачем? Да все очень просто. В Средние века женщины очень часто умирали при родах, а потому мужчины нередко оставались вдовцами в репродуктивном возрасте. Такие полонянки разбирались на ура не только в славянских землях. Это была общая традиция не только для Европы, но и для Азии. Трупов, конечно, получилось много, но добыча оказалась колоссальной. В общей сложности было перебито два лукоморских зимовья и одно северо-крымское. Стада коров, лошадей, мех, оружие, ткани, поделки мастеров, монеты. И теперь князья Рюрик и Владимир, не только подносили своему другу дорогие подарки, но и предлагали укрепить дружбу. В частности – обменяться посольствами и чинить торговлю.

Вечером третьего декабря, когда Эрик сидел на лавке в небольшом, но уютном садике, что располагался на заднем дворе его временно резиденции, к нему подошел Рудольф и тихо сел рядом.

– Добрый вечер, мой старый боевой друг. Согласись, прекрасная погода – легкий мороз и тишина. Не хватает только свежего, хрустящего снега.

– Ты знаешь, зачем я пришел.

– Дорогой друг, зачем ты пришел, у тебя написано на лице, – барон улыбнулся.

– Неужели это столь явно?

– Конечно. Да и не вяжется с твоим характером желание посидеть вечером на лавочке да посмотреть на ночное небо и луну.

– Верно. Но давай вернемся к тому разговору, который начали у заваленного трупами города. Чем дольше я подле тебя, тем больше я укрепляюсь в своих сомнениях. Ты не Эрик. По крайней мере, точно не тот взбалмошный мальчишка, что ничего вокруг не видел, кроме коней да женщин. Кто ты?

– Что привело тебя к таким выводам?

– Ты не хочешь отвечать?

– Мы же никуда не спешим, а потому я хочу поговорить. Ты разве против этого?

– Нет, отнюдь. Когда я тебя встретил после той страшной ночи, то еле сдержал испуг. Поначалу я думал, что ты восставший мертвец – исчадие ада, но твое мирное и спокойное поведение изменило мое мнение. Я решил поговорить с тобой. И что я обнаружил? Вместо наивного подростка со мной разговаривал совершенно незнакомый человек с большим и изворотливым умом.

– Почему же ты не сказал об этом дяде? Он бы незамедлительно воспользовался этим, чтобы казнить меня, обвинив, например, в колдовстве.

– Мне стало страшно.

– Почему? Я бы не сказал, что ты робкий мужчина.

– Одно дело с врагами биться и совсем другое дело – противостоять тому, чего ты не понимаешь и даже не догадываешься, какие цели это нечто ставит перед собой. Я вспомнил старое проклятье, что лежало на фамильном склепе, а потому решил, что в тебе возродился кто-то из основателей рода.

– Дорогой друг, в тебе масса суеверий. Неужели ты думаешь, что давно умершие люди смогут возрождаться в чужих телах?

– Это не имеет значения. Важно то, что я тогда поверил в это. Позже я изменил свое мнение. Я решил, что столкнулся с чем-то поистине страшным и ужасным.

– И что заставило тебя так подумать?

– Твой дядя, точнее то, что от него осталось, после ритуала, которым ты каким-то образом подготовил свою мать к жуткому поступку. Она ведь была вся переломана – ноги, ребра. Ей оставили целой только левую руку, чтобы она могла есть. Она была совершенно неспособна представлять угрозу даже для мыши, а тут такое событие. Нож – это как раз предсказуемо, но вот ее поведение у меня до сих пор в голове не укладывается. Я думал – это какое-то чудовищное совпадение, ровно до того момента, как увидел тех несчастных людей, что, потеряв рассудок, кидались на нас с одним лишь желанием – убить, убить и умереть. Я никогда такого не видел. Это поистине страшно и… я больше не хотел бы такое видеть.

– Ты думаешь, я маму тоже четыре дня доводил до срыва?

– Нет, я вообще не представляю, что ты там сделал и, честно говоря, даже не желаю знать.

– А зря. Я просто побеседовал с ней. Ну что ты такой пугливый стал?

– С тобой станешь. Никогда не видел, чтобы люди после беседы с ума сходили.

– Да брось, она была вполне в уме и ясном сознании, ну, или почти ясном.

– Что же с ней было?

– Ты когда-нибудь слышал о воинах, которые впадали в боевую ярость? Так вот, ты ведь не знаешь о том, что я ее хотел поначалу вытаскивать и бежать вместе. Но мама отказалась и решила умирать, так как выжить в том состоянии, в котором была к тому времени, она не смогла бы. Я предложил ей уйти, как говорится, "с песнями и плясками" и объяснил, как это сделать. А когда к ней пришел мой нежно любимый дядя, она уже была в трансе боевой ярости и не чувствовала ни боли, ни страха. Страшна мышь, если ее загнать в угол.

– Особенно, когда у этой мышки ножик и пена изо рта течет.

– Вот, ты уже шутишь. У тебя ностальгия, ты весь в своих мыслях. И тебе уже все равно, кто я. Ведь так?

– Однако! Как ловко! Да ты мастер заговаривать язык!

– Да куда там. Куда мне, убогому, до мастера?

– Не прибедняйся. Но раз ты вернулся сам к разговору, то зачем?

– Я не знаю, как тебе все объяснить, так как у самого нет ясности в этом вопросе. Но раз ты так далеко зашел в своих наблюдениях и обобщениях, глупо продолжать маневрировать.

– Почему?

– Я тебе доверяю и не хочу, чтобы мое доверенное лицо не имело веры в меня. Ведь твои сомнения гложут тебя и мучают. Зачем мне это? Кто вместо тебя будет гонять моих воинов?

– Так ты действительно не Эрик?

– И да, и нет. Тело, безусловно, его. А вот сознание… знаешь, я не могу объяснить, как я попал в его тело, я даже не представляю, что это за место, – Эрик обвел рукой округу.

– Почему?

– Там, где я жил до того злосчастного утра, было почти все то же самое, за исключением времени. Какой у нас на дворе год? Верно 6710 год от сотворения мира. А я родился в 7488. – Рудольф аж запыхтел и с дикими глазами уставился на Эрика. – Да, именно так. После смерти, или что там со мной произошло, я очнулся не только в другом теле, но и в совершенно ином времени.

– А как тебя звали в той жизни?

– Артем, Артем Жилин.

– А какого народа?

– Его еще нет, он только формируется из восточнославянских племен.

– Славянин?

– Можно считать и так.

– Но как это возможно! Ты же сам отлично знаешь, что эти племена завоеваны норманнами две с лишним сотни лет назад. Так же, как и Франция. У меня в голове все это не укладывается. Ты ведешь себя как кровный норманн, а говоришь – будто иного рода. Невероятно!

– Понимаешь, дорогой Рудольф, норманн – это не кровь, это дух. Когда он тебя покидает – ты становишься рабом. Вспомни как в древности Карл Великий громил своих врагов по всей Европе и что случилось потом. Помнишь? Ах да, ты и не знал. Так я тебе расскажу – его потомки потеряли не только корону и земли, но и жизнь, так как их покинул тот дух, что заставляет человека бороться и упрямо достигать своей цели. Они стали цивилизованными, тем самым подписав себе смертный приговор.

– Почему ты так считаешь?

– Да все просто. Разве у варваров было развитое право? Нет. Поэтому их практически ничего не ограничивало в поступках и желаниях. Заметь – чем сильнее развивает, с позволения сказать, цивилизация, тем больше появляется законов, которые связывают человека по рукам и ногам. Причем не только официальных законов. Ведь мораль, этика и прочая ересь – те же самые законы, только неписанные и влияют так же, как и обычные. Чем больше ограничений, тем меньше возможностей и больше порядка. Все бы хорошо, но порядок является противоположностью инициативы. Ты понял общий смысл идеи?

– Да. Получается, что мы сами себя уничтожаем… отравляем, через развитие закона и морали.

– Именно. В том мире, где я жил, германцы давно уже не те. Они сломлены и стремительно вымирают. Их место занимают негры и выходцы с Ближнего Востока. Они переживают подъем, подминая европейцев, вытесняя их с территории, дабы освободить жизненное пространство для себя. Своего рода замедленный геноцид. Куда смотрит Европа? Ее уже давно нет. Достигнув господства над всем миром она заживо сгнила, оставив лишь прекрасные по своему облику руины порядка и культуры, а так же кладбища. Ты даже не представляешь, как это все гадко видеть, когда сильные народы падают столь низко, что их начинают считать не иначе как мусором.

– И даже не желаю это ни видеть, ни слышать. Я удовлетворен и теперь спокоен. Эрик или… нет, Эрик. Ты – Эрик. Мне все равно, кем ты был там, тут ты стал именно тем, кто вызывает трепет и уважение у людей и правителей. Меня не заботит это ужасное и, к счастью, недостижимое будущее. Мне важно то, чтобы мой сын жил хорошо как и мои внуки. Здесь, в этом мире. А то что ты сказал… Надеюсь что мы сможем хоть как-то изменить это ужасное будущее.

– Ну что ты так нервничаешь? Оно не настолько ужасно, если смотреть в целом. Мы теперь летаем по небу и дальше к другим планетам, плаваем под водой и взбираемся на самые высокие вершины. Но вот люди. Их стало невообразимо много, а количество всегда противоположно качеству. Они измельчали, стали гнилыми и слабыми, очень слабыми. Везде одни рабы и слуги, что не могут поднять голову и заявить свое мнение или свои интересы. Изредка встречаются торговцы и ремесленники, что имеют хоть какую-то гордость, но их мало. Ни настоящих воинов, ни настоящих правителей, которые смогли бы повести за собой свои народы… Ты можешь себе представить, чтобы император оправдывался перед подданными за то, что какой-то его исполнитель напортачил? Вот то-то и оно, что нет. А у нас это заурядное явление. Ведь иначе нужно будет брать ответственность на себя, а для этого духу не хватает.

– Да, это ужасный мир. – Он вздохнул, положил руку на его плечо и продолжил. – Эрик, я рад, что ты с нами. Пусть мы тут не летаем по небу, но мы – настоящие. Твоя прошлая жизнь осталась где-то там, далеко. Плюнь на нее и живи здесь и сейчас. Ты нужен мне, нам. Да, черт побери, ты нужен нам всем. И запомни, друг мой, здесь, – он указал рукой на землю, – нет никакого Артема, здесь есть только Эрик – одно имя, одна жизнь, одно тело. Волею богов ты нашел свое место, а что касается меня, то помни – старый Рудольф теперь будет всегда с тобой, что бы ни случилось. До любой крайности.

Все время до двадцатого декабря было посвящено подготовке к поездке в Константинополь и вообще – процессу возведение в княжеское достоинство. Дело это было хлопотное, так как нужно было учесть не только необходимость формальной поездки, но организовать в обоих городах княжества большой пир. Накормить и напоить толпу в три с половиной десятка тысяч человек – это очень непростая задача. Гуляния должны начаться в районе 28-29 числа и продлиться несколько дней. Для этих целей Деметра, получившая голубиной почтой извещение, должна была привезти огромное количество вина. Морриган оказалась в совершенной растерянности, так как она была фактической, а не формальной женой. Они, пока жили в Константинополе, совершенно забыли обвенчаться, увлеченно занимаясь насущными делами. А теперь она, пусть не сильно и не глубоко, но верующий человек, оказалась в жутком смятении. Пришлось спешно готовить и это мероприятие. В Боспоре уже не успевали его провести. Поэтому все распоряжения, а также необходимое имущество, ушли еще десятого числа с курьерским кораблем. Да и с одеждой была проблема. Предпочитая простую, но качественную одежду, что Эрик, что Морриган оказались совершенно не готовы предстать перед публикой в чем-то эффектном, по причине того, что его банально не было. Так что пришлось не только в спешном порядке ее выдумывать, но и шить. Хорошо, что под рукой оказалась шелковая ткань, захваченная в Сугдее. Иначе бы погорели. Никакого современного и совершенно убогого стиля князей и герцогов решили не выдерживать. Нужно было ломать стереотипы в пользу более удобной и функциональной одежды. Для будущего князя сшили штаны из плотного зеленого шелка, получившиеся достаточно просторными, но не сильно. Обувь представляла собой яловые мягкие сапоги, которые поднимались до колен. Вместо камизы, была сшита вполне современная рубашка в современном же итальянском, приталенном стиле из шелка, белого цвета. Она плотно прилегала к телу и застегивалась отлитыми специально для Эрика маленькими круглыми полированными серебряными пуговицами, на которых чеканкой был нанесен его герб. Верхняя часть костюма была выполнена в виде камзола с длиной подола до середины бедра. Он был изготовлен из качественного темно-зеленого сукна – просто, строго и аккуратно. А шелковая подкладка ярко алого цвета и крупные гербовые пуговицы из полированного золота подчеркивали образ строгого, но весьма состоятельного человека. Рукава, как и положено композицией камзола, подворачивались алой подкладкой наружу сантиметров на пятнадцать и крепились такими же золотыми гербовыми пуговицами. Вместо пояса был широкий ремень из окрашенной в белый цвет кожи, к которому слева крепился его излюбленный меч – скьявона. В общем, не хватало только треуголки до полного воссоздания образа офицера из армии Петра Великого. Для своего времени подобная одежда была уникальна и поразительна. Для Морриган выполнили из яловой кожи аккуратные туфли и два платья – нижнее и верхнее. Нижнее платье из тонкого, почти прозрачного белого шелка было практически обтягивающим и шло до колен. Верхнее платье было сшито из ярко-алого шелка, но плотного. Оно также было выполнено по фигуре и лишь от бедер расходилось небольшими подолами. Чтобы его можно было одевать и снимать, на спине был сделан вертикальный клапан со шнуровкой. Платье было с рукавами, идущими очень плотно до локтя и расширяющимися после. Никаких лишних деталей, лишь легкая окантовка золотым шитьем. Шею и грудь по традиции того времени нужно было закрывать, поэтому было решено сделать это в восточном стиле, с небольшой пуговицей слева. Эта пуговица была декоративной и выполнена из небольшого рубина в золотой оправе. Женщине совсем без головного убора было нельзя, поэтому ее волосы укрывала плетеная шапочка – коиф с большим шагом сетки из круглых шелковых шнурков алого цвета. В каждый узел у него вплетена жемчужина, а крепился на подбородке с помощью тонкой шелковой ленты в цвет сетки. В общем, по сравнению с местными царями все просто, но вполне аккуратно, а главное – в этом можно нормально двигаться, не боясь снести огромным рукавом тарелку или зацепиться за что-то размашистой одеждой. В такой одежде они и вошли 25 декабря 1202 года в собор Святой Софии. Их вид вызвал фурор и восхищение. Эрик, барон фон Ленцбург, и его, теперь уже официальная, супруга Морриган, благородная дама рода Мак Карти, неспешно и с достоинством шли к императору некогда великой империи с тем, чтобы спустя какие-то минуты быть произведенными в княжеское достоинство.