Глава 14
Кубанская Конфедерация. Волчьи Ворота. 15.09.2062
Сегодня на кургане возле Волчьих Ворот собралось около пятисот человек, в большинстве своем крепких мужчин и молодежи в казачьей униформе. На этом месте они собираются из года в год, не взирая ни на что. Плевать на чуму, на голод, на войну и на гонения советской власти или еще какие-либо причины, но каждый день 15-го сентября, вот уже в течении двухсот лет, в полдень подле высокого кургана с крестом на вершине, всегда стояли казаки Кавказского отдела и их гости. Случалось, что их было всего человек пять-шесть, а бывало, что и под пять тысяч сходилось, но факт остается фактом, казаки чтят своих предков, геройски павших на этом самом месте.
В 1829-м году, в станице Тифлисской, ныне Тбилисской, жили кубанские казаки из Кавказского линейного полка, и сотником у них был Андрей Леонтьевич Гречишкин. В то время шла русско-турецкая война, большинство казаков находилось в действующей армии, а по кордонной линии Тифлисская — Казанская, несли службу жители этих станиц, кто по ранению дома оставшийся, а кто по молодости или преклонному возрасту в боевую часть не был взят. Война заканчивалась, Россия вновь задавила османов, шли мирные переговоры, но агентура турецкая все еще воевала и смогла подтолкнуть к выступлению двух темиргоевских князей Джембулата и Шумара Айтековых.
Более двух тысяч самых лучших джигитов подняли в поход эти князья и для удара они выбрали станицу Тифлисскую. Однако до нее конное войско закубанцев не дошло, так как в Волчьих Воротах, междуречье рек Кубань и Зеленчук, узком и крутом овраге с единственной через него дорогой, на их пути встали шестьдесят два казака и сотник. Отступать было некуда, в пятнадцати километрах позади родные хаты и семьи, и только один казак, с самой лучшей лошадью, был послан в станицу, упредить близких, чтобы отходили или готовились к осаде. Казаки заняли оборону, кинжалами убили своих верных лошадей, сложили из них бруствер посреди дороги, и приняли в этом месте свой самый последний бой.
Два раза Джембулат Айтеков, который командовал всем горским войском, предлагал казакам сдаться, но те отказались. Бой шел с полудня до самой темноты и прекратился только тогда, когда у линейцев закончились боеприпасы, и толпа горцев задавила их всей массой. Шашка против шашки, кинжал против кинжала, все по чести, но три десятка выживших и израненных казаков против почти двух тысяч врагов, сколько они могли продержаться, думаю, что совсем немного, но и это время было ценно, поскольку в ночь набега не случилось, а поутру, Джембулат скомандовал отступление. Элемент неожиданности был окончательно утерян, а штурмовать укрепленную станицу, он не рискнул.
Так закончился этот бой, так сложилась еще одна победа русских воинов, павших за родину, и так появилось это святое для казаков Кавказского отдела Кубанского войска место. Долгое время поминовения происходили в станицах Тифлисской и Казанской, где над братскими могилами воздвигли часовни, а в 1861-м году, они стали проходить и на месте самого боя, где по указанию тогдашнего наказного атамана Сумарокова-Эльстона была воздвигнута еще одна часовня, разрушенная в годы советской власти до самого основания.
В общем-то, откуда я это знаю? Да все от него, моего старого сослуживца Игнача, который отслужил свой гвардейский контракт как раз перед самым Кавказским походом, а потому и смог уцелеть. Именно по его приглашению я нахожусь здесь, и именно через него вел переписку с некоторыми атаманами, все еще уцелевших до наших дней казачьих общин. Мне нужны воины, и казаки моему отряду подходят очень даже хорошо, они местные жители, условия им здесь родные, но нет меж ними единодушия, каждый в свою сторону гнет и каждый свою правду имеет. Попробую с ними договориться, конечно, но, по чести сказать, что и отказу удивлен не буду. Впрочем, переговорить с атаманами стоит в любом случае, и даже обычное знакомство с людьми, за которыми стоит от сотни до тысячи человек, это уже хорошо, и пусть не в военной, но в финансовой сфере, всегда пригодится. Как правильно говорит Еременко, лишних связей не бывает.
На это поминовение я прибыл при полном параде, надо было пустить пыль в глаза и показать, что серьезный человек в гости приехал, а не мелкий купчишка из столицы, а посему, пришлось прикатить на трех «джипах» и в сопровождении десяти бойцов. Однако надо отдать должное дядькам-атаманам они этому не удивились и никакого предпочтения мне не выказали, и это им в плюс, значит, высоко себя ценят. Сейчас, в окружении полутора десятков моих ровесников отслуживших в гвардии и ВБР, я стою чуть в стороне от основного действа, и думаю, что бы такого сказать атаманам, чтобы их на сотрудничество сподвигнуть. У кургана выступают организаторы праздника, после этого будет принятие молодежи в казаки, а затем, показательная джигитовка, танцы с кинжалами и шашками под наурку, и в окончании всего, всеобщее застолье и песенная программа. Время еще есть, и разговор с ответственными людьми, могущими решать за свои общины, состоится в промежутке между выступлениями и ужином.
— Игнач, — обратился я к своему товарищу по гвардейским временам, несколько сутулому и худощавому брюнету двадцати пяти лет, — кто среди собравшихся больше всех веса имеет?
— Тут каждый сам по себе, Мечник. Ради общей угрозы могут и объединиться, но единой руки нет. Так после Хаоса сложилось, что каждый сам за себя в ответе, но здесь всем руководит местный атаман Петр Кустов, и мы ему подчиняемся, по крайней мере, пока.
— А если атаманы запретят ко мне идти?
— Не беда, сами уйдем, — усмехнулся Игнач, — главное это семьи свои устроить, а сейчас это не проблема. Ведь так, Мечник?
— Так, — согласился я, — кто со мной двинется, сможет близких в Гвардейском поселить.
— Тогда вообще все хорошо. Мы за это, больше всего переживаем, и пока смута была, да неопределенность, за свою станицу крепко держались, а сейчас спокойствие и по второму правилу казачьего кодекса чести, вне службы мы сами за себя решаем.
Ах, да, здесь же еще до чумы кодекс чести был, и если раньше он был обычным сводом рекомендательных правил, то за минувшие с Черного Трехлетия сорок шесть лет, для выживших казаков, он превратился в настоящий закон. В нем четырнадцать правил, и самое первое гласит, что честь дороже жизни. Второе, все казаки равны, и вне строя, каждый сам волен принять для себя решение, и каждый имеет право голоса. Третье, по тебе судят о всех казаках, не посрами свой народ. Четвертое, служи только своей стране. Пятое, слово казака нерушимо. Шестое, чти старших и уважай старость. Седьмое, держись веры предков и поступай по обычаям своего народа. Восьмое, нет уз святее товарищеских, и пока казаки заодно, они непобедимы. Девятое, сам погибай, а товарищей выручай. Десятое, где знамя, там и победа, за свои знаки отличия, флаги и гербы стоять до конца. Одиннадцатое, нерушимость присяги и клятв. Двенадцатое, в час беды, каждый казак встает на защиту Родины и Отечества. Тринадцатое, живи своим трудом и не проси посторонних о помощи. Четырнадцатое, береги свою семью, ибо она основа всей твоей жизни.
— Игнач, а сколько вас всего по Конфедерации уцелело?
— Здесь по Кубани пять поселений и в них шесть тысяч человек, а по всему государству еще двадцать общин, и это около семнадцати тысяч. Немного, но все кто выжил, на ногах стоят крепко. Проблем хватает, само собой, но власть у нас своя, и оружие для защиты станиц имеется.
— А как к Симакову относятся?
— Кто в войсках служил, те положительно, а домоседам все равно и от политики казаки держатся подальше.
Мы опять замолчали, каждый размышлял о своем, и в течении часа все праздничные мероприятия были окончены. Люди потянулись к столам стоящим метрах в ста пятидесяти от кургана и возле него остались только шесть человек, атаманы местных казачьих общин. Игнач хлопнул меня по плечу и сказал:
— Пора Мечник, пойдем со старыми за жизнь переговорим. Они, скорее всего уже заранее все для себя решили, но разговор необходим.
— Ну, пойдем, — мы направились к атаманам, а парни, готовые со мной покинуть свои станицы, остались на месте.
Вхожу в круг, оглядываю нахмуренных дядьков лет за сорок каждый, чуть киваю и говорю:
— Здорово казаки.
В ответ какое-то невнятное гудение, и не поймешь, то ли мне рады, а то ли и наоборот. Один только Кустов, с которым я вел предварительную переписку, высокий и статный мужчина в новенькой черкеске и широким кинжалом в серебряных ножнах, откликнулся за всех:
— И тебе того же, гвардеец. С чем пожаловал?
— Да, вот, имею, что предложить вашим общинам, дабы они развивались, а именно, участие казаков в бизнесе моей компании. Дела я веду выгодные, дороги передо мной лежат дальние, и нужны хорошие воины. Где их взять, когда таких людей по всей Конфедерации не хватает? Конечно у казаков, коренных жителей Кубани, которые, по каким-то своим причинам, сторонятся государственной жизни. Так нельзя, атаманы, и сейчас, когда времена Хаоса остались позади, надо подниматься и расширяться, а иначе, окажетесь в той же яме, что и ваши предки перед чумой.
— И что нам это даст? — откликнулся один из атаманов.
— Во-первых, ваши люди будут при деньгах, а это благосостояние всей общины. Во-вторых, для вашего дальнейшего выживания и сохранения своей культуры, казачьим общинам необходимо двигаться только вперед и иметь свою силу, которая сможет за вас слово сказать. Это не значит, что вы примкнете к какой-либо группировке, ваши законы я знаю, и не участие в политических движениях, там один из основных пунктиков. Я говорю о независимом вооруженном отряде из казаков, который может вам вскоре понадобиться, так как торгово-промышленные кланы забирают под себя все больше ресурсов и земель, а значит рано или поздно, ваш интерес, столкнется с их интересом. Кто в этой схватке победит, как думаете? Вы со своими людьми, отличными воинами, прошедшими хорошую армейскую подготовку и имеющих автоматы с винтовками, или мощный клан, который сможет в любой момент кинуть на ваши станицы отряды наемников, а потом с местными властями договориться? Не сидите на заднице ровно, а расширяйтесь. Точно говорю, что кто не идет вперед, тот остается в хвосте всей колонны.
— Значит, купец, ты предлагаешь нашим хлопцам на тебя поработать, и с этого самим подняться, правильно ли мы тебя понимаем? — в разговор вновь вклинился Кустов.
— Точно так, и резоны мои просты, сегодня вы поможете мне, а завтра я окажу поддержку вам.
— И даже на самом верху сможешь, что-то решить? — усмехнулся атаман.
— Кое-что смогу, ведь, как и любой торговый человек в Конфедерации, я не сам по себе существую, кто-то рядом со мной, кто-то подчиняется мне, но и сам я прислушиваюсь к тому, что говорят вышестоящие. Вы не хотите работать с официальными властями напрямую, так нет проблемы, решайте свои дела через мою контору. Не скажу, что завтра для вас наступит рай на земле, но от загребущих рук Кропоткинского мэра Жиркова и Лабинских торговых кланов, прикрытие вам будет обеспечено, а каждая попытка с их стороны прихватизировать ваши земли, наверху понимания не найдет. Опять же, если вы, те, кто сейчас собрался здесь, сможете приподняться экономически, и покажете, что действительно, с вами стоит считаться, то добьетесь того, чего давно хотите.
— И ты, Мечников, конечно же, знаешь, чего мы хотим?
— Догадаться несложно, объединения всех своих общин в единое целое, избрания Верховного атамана Кубанского казачьего войска и сохранения широкой автономии местного самоуправления, которое Симаков активно урезает. Сейчас от вашего слова зависит, как сложится ваша дальнейшая жизнь, атаманы, так что думайте. Однако скажу так, что даже ваш отказ не сможет удержать молодежь в станицах. Воины пойдут своим путем, заберут свои семьи и покинут станицы, а при вашем согласии на сотрудничество, они по-прежнему будут при вас и смогут возвращаться на отдых домой.
Атаманы зашумели, кто-то был против, кто-то был за, и как итог, их вердикт был вынесен спустя всего пять минут.
— Добро, попробуем с тобой поработать. Сколько тебе людей необходимо?
— Сотня хороших профессиональных воинов в течении недели. Сможете такое количество бойцов собрать?
— Нет, не сможем. Люди есть, но тебе подготовленные воины нужны, а таких только полсотни свободных наберем.
— Согласен, и это хорошо.
— Какие задачи наши хлопцы будут решать?
— Охрана торговых караванов и походы в дальние малоизученные земли за пределами нашего государства.
— Сколь платить будешь?
— Три золотых в месяц рядовому воину и четыре сержанту. Вооружение, питание, обмундирование, снаряжение, медицина и жилье, все с меня.
— А не разоришься? -
Постараюсь, и для того чтобы по миру не пойти, придется очень немало потрудиться. Через неделю пришлю за вашими воинами машины, старшим над всеми, кто ко мне пойдет, остается Игнач, — я оглянулся на своего боевого товарища и тот утвердительно кивнул, мол, понял. — Вам оставляю рацию и свои координаты, так что если вдруг возникнут трудности или вопросы, то я всегда на связи.
— Ишь, ты, — покивал головой Кустов, — какой быстрый, приехал и все решил.
— По-другому никак и время не ждет, господа атаманы.
Разговор был окончен, местная законно избранная власть, обсуждая перспективы работы с моей компанией, отправилась к праздничным столам, и меня за собой потянула. Хотел, было, сослаться на дела и быстренько слинять, но не вышло, пришлось посидеть с атаманами, выпить за хорошее начинание нового дела чарку-другую перцовочки домашней, да закусить хорошо, чтоб не развезло. Мне сегодня еще ехать не мало, и надо быть в форме, хоть я и не за рулем, но разбойников на наших окраинных дорогах все еще хватает, так что каждая поездка, это почти полноценная боевая операция.
Так прошел час, люди насытились, и кого-то пробило на песню, а может быть, так и было задумано. Самое время покинуть это гостеприимное и славное место, и пока народ отдыхал, я направился к своим «джипам», стоящим в полукилометре от кургана на дороге. Рядом со мной шел Игнач, и еще пара наших бывших гвардейцев. Отдав им последние указания и передав запасную рацию, распрощался, и наша автоколонна снова двинулась в путь, но не на запад к Краснодару, как бы мне того хотелось, а на юго-восток, через Кропоткин и Армавир к Невиномысску.
Раз уж собрался укомплектовать свой отряд полностью, так значит, так тому и быть, тем более что степные и горные бродяги со Ставрополья уже стягиваются в этот пограничный город на осенне-зимний период, а мне и надо-то всего четыре десятка лихих парней набрать. Думаю, что дня за три уложусь, отряд будет собран и приступит к своим первым тренировкам. Осень пролетит быстро, за ней зима, а на весну уже столько планов, что только надо выбрать, где рискнуть головами и уцелеть, да не просто выжить, а еще и в прибытке оказаться.
