Книга: Колесо войны
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10

Глава 9

Северные пустоши. 8.12.1405
Поджав под себя ноги, верховный шаман рода Океанских Ястребов старый Риаль Катур сидел в небольшом тёплом шатре, прислушивался к завыванию ветра за полотнищем и ждал прихода ламии Отири, приближение которой он чувствовал. Тело мудрого и много повидавшего на своём жизненном пути чародея было расслаблено. Его глаза были полуприкрыты. Из-за света тусклого магического светильника изрезанное глубокими морщинами лицо казалось маской. Глядя на него со стороны, можно было подумать, что старик отдыхает и вот-вот заснёт. Но это было не так. В душе Риаль Катур был напряжён, словно тугая струна, а его разум искал ответ на один вопрос: почему ведьма остановила его отряд и не дала ему уничтожить наглых остверов? Но ответа он так и не нашёл. Один вариант сменял другой, а толку не было.
«Может, ламия просто шалит? – спрашивал себя Ка-тур и тут же сам себе отвечал: – Вряд ли. Отири уже тридцать два года, и, хотя она – вечное дитя природы, которое живёт по своим законам, период детства у неё уже закончился. Тогда, возможно, сказывается её личная неприязнь ко мне, Риалю Катуру? Тоже сомнительно. Я всегда поддерживал ламию, ни в чём ей не препятствовал, помогал в обрядах, щедро делился эликсирами и артефактами и предельно честно отвечал на любые её вопросы». А если предположить, что ведьма намеревается лично уничтожить имперцев? Хм! Ламия в состоянии сделать это. Однако для неё войны людей и борьба между народами – всего лишь забава и игра. Если она захочет, то сыграет в неё, а посчитает, что это скучно, – просто посмотрит на всё происходящее со стороны. Да-а-а! Трудно объяснить поступки существа, в крови которого течёт кровь богини и демона. Однако ответ необходим, слишком он важен, потому что ламия обладает огромной силой и запасом знаний, которые получает из памяти своей крови, и в войне против южан на неё делался расчёт как на тысячу воинов или два десятка хороших шаманов. Кроме того, хоть ламия и не признаёт своё родство с людьми, не оглашая этого, верховный чародей Океанских Ястребов считал её своей родственницей. Ибо отцом Отири был его старший брат, сто-двадцатилетний Юша Катур, который остался на берегах Форкума вместе с той, кто семьдесят пять лет назад выбрала его в спутники жизни.
Именно по этим причинам, после того как на отряд северян налетела снежная буря и продолжать погоню за имперцами не было уже никакой возможности, старый шаман вызвал Отири на разговор и приказал воинам и своим ученикам ставить походные шатры. Люди его приказ выполнили. С огромными трудностями, падая и снова поднимаясь, на поляне, где произошёл скоротечный бой с остверами, они ставили кожаные убежища и укладывали в снег привычных к метелям и морозам боевых оленей. Спустя полчаса Риаль Катур забрался в шатёр, зажёг трофейный артефакт – имперский светильник и погрузился в размышления. Но вот ламия уже рядом. Она у входа. Открыв глаза, Катур поднял голову и твёрдым прямым взглядом встретил вошедшую Отири, которая не прятала от него своей истинной сути.
Ламия, как всегда, выглядела замечательно. На теле ладный утеплённый комбинезон. На ногах высокие мягкие сапожки выше колен. На голове, вместо шапки, закрывающие уши перетянутые кожаным шнуром длинные белоснежные волосы, от которых пахло весенними цветами. В походке ведьмы лёгкость и уверенность в себе и своих силах. Она королева в любом месте, где находится. Для неё нет преград. И она может очень многое из того, о чём Катур даже не догадывается. Такова юная по меркам своего народа ламия, дочь древней ведьмы Каити, которая наверняка внешне ничем не отличается от Отири, и некогда сильнейшего шамана Океанских Ястребов Юши Катура.
На миг ведьма замерла на входе. После чего сделала полшага вперёд. Полог за её спиной закрылся. Ламия села напротив Катура, следуя примеру верховного шамана, поджав под себя ноги. В шатре повисла тишина, старик отметил, что с приходом Отири буря начинает утихать, завывания ветра стали тише, стенки шатра уже не содрогаются от его яростного напора, и, слегка кивнув, он сказал только одно слово:
– Почему?
В глазах ламии забегали весёлые искорки, и она ответила вопросом на вопрос:
– А ты, мудрый Риаль, не догадался?
– Нет. Поэтому и спрашиваю.
– Я сделала Выбор.
Что такое Выбор, шаман знал. Это слово с большой буквы означало, что ведьма выбрала себе мужчину. Одного до самой смерти, своей или её избранника. И теперь вся жизнь этой маленькой прекрасной женщины с непомерной колдовской мощью будет направлена на приручение и защиту интересов будущего мужа, а также на рост его силы, чтобы он мог соответствовать своей подруге. Это было плохо. Очень плохо. Потому что после Выбора мощь ведьмы вырастала на порядок, это был дар Кама-Нио дочерям, дабы они выжили. И ради своего избранника ламии способны выжигать города и сметать с лика планеты целые племена и народы. Но обычно ведьмы выбирали себе пару среди нанхасов. А тут случай особый, избранник – оствер.
– Кто он? – спросил верховный шаман.
– Граф Уркварт Ройхо.
– Он имперец. Враг. Проклятый оствер и убийца наших людей.
– В первую очередь он прямой наследник Рунного рода Справедливость.
– И давно ты узнала, кто тебе предназначен?
– Шестнадцать месяцев назад. Мой избранник вошёл в одно из Мёртвых озёр, рядом с которым находится Её статуя, и Кама-Нио показала мне его.
– И поэтому ты прикрыла своего мужчину?
– Конечно.
– Ладно, это понятно. Но отдай нам его отряд. Забери графа и уходи куда хочешь, а остальных брось.
– Нет, и ты знаешь почему, Риаль Катур. Пока избранник и мой будущий супруг не достиг определённого порога силы, а это может занять не один год, а то и десятилетие, я не могу его контролировать. Мне нужен человек, который станет моей опорой в жизни и исполнителем воли богини в реальном мире, а не безвольная кукла-марионетка. Значит, я не посмею принуждать его к чему-либо. А сам он, по доброй воле, своих воинов не бросит.
Старик покивал, помедлил и задал новый вопрос:
– Выходит, теперь ты покинешь наш род и мы станем врагами?
– Род я покину. Но врагами мы не будем. Мне безразличны остверы, и я не стану помогать им, точно так же как и вам. Для меня важен только один человек. Поэтому вместе с его отрядом я уйду в империю и буду рядом с ним.
– Ты – ламия, а остверы ненавидят вас и считают тварями бездны, которые даже хуже, чем вампиры, а храмы Кама-Нио, вашей матери, давным-давно стали святилищами заштатной богини Улле Ракойны.
– Ну и что? Богиня, как и её дочери, многолика, и нам всё равно, как зовут нашу мать и покровительницу, Кама-Нио или Улле Ракойна. И разве я не могу менять своё обличье? Легко. И это решит проблему.
– А если у этого графа, который тебе приглянулся, уже есть женщина и он её любит?
– Она не помеха. Когда придёт час, Уркварт станет моим. Пока он может жить как хочет. Но в конце концов всё сложится так, как это необходимо мне.
– Ладно, это твои заботы. Ты вольна поступать, как пожелаешь. А мы, выходит, должны вернуться без победы и не отомстив?
– Да.
– А если мы ослушаемся тебя?
– Вы только потеряете время, а возможно, и умрёте, уважаемый Риаль. Или ты забыл, кто я? Так можно напомнить. Я – ламия, потомок и жрица богини, которая даёт жизнь всему сущему, ибо она воплощение природных сил. Поэтому я даже не стану с вами биться и, если вы проявите упрямство, нашлю на вас новую бурю. После неё нити ваших жизней оборвутся, и вы все умрёте. Ты это понимаешь и не ослушаешься меня.
– Я могу бросить тебе вызов. – Губы шамана крепко сжались и превратились в еле заметную кривую линию.
– Ха-ха! – засмеялась ведьма. – Вот были бы с тобой рядом лучшие ученики, человек двадцать – тридцать с артефактами, наверняка ты решил бы со мной побороться. Но их нет, так что поворачивай назад.
Глаза ламии стали подобны двум острым кинжалам, которые проникали своими невидимыми лезвиями в душу шамана. В них была решимость убивать, и в этот момент ведьма больше походила не на прекрасную женщину, а на дикого зверя. На безжалостную хищницу. Машинально, чувствуя угрозу, Риаль Катур потянулся к висящему на груди боевому артефакту. Но в то же мгновение почувствовал, что его сердце остановилось. Только что оно билось, и вдруг полная остановка. Миг! Сердечная мышца снова заработала и опять погнала по венам кровь. Это было предупреждение. Понимая, что при повторной угрозе ведьма просто-напросто убьёт его, верховный шаман осторожно опустил правую ладонь обратно на ногу, вдохнул-выдохнул, успокоился и спросил:
– Что мне передать Фэрри Ойкерену и не надо ли переслать весточку твоей матери?
– Мать уже обо всём знает. Она одобряет все мои действия и благословила меня. А вождю скажи, что пусть не повторяет ошибок своего сына, а иначе его ждёт та же самая участь – смерть от меча родственника.
– А разве Мак Ойкерен был убит сородичем?
Ламия мотнула головой в сторону выхода:
– Там Вервель Семикар. Спроси его, как и при каких обстоятельствах погиб Мак, и он тебе всё расскажет.
Отири встала, шаман тоже. В шатре сразу же стало тесно, и, когда ведьма повернулась к Катуру спиной, чтобы уйти, он сказал:
– До свидания, Отири.
– Прощай, шаман. Готовься к переселению в дольний мир. Время твоей смерти приближается, и мы больше никогда не встретимся. А жаль, ты хороший человек и похож на моего отца, твоего старшего брата.
Полог шатра вздрогнул, и ламия исчезла, а шаман поёжился – не от холода, а от слов ведьмы, которая сказала их так, словно точно знала, когда и как он умрёт. Впрочем, смерти древний старик не боялся, пожил хорошо, есть внуки, правнуки и продолжатели дела, ученики. Однако ему было неприятно, что кто-то знает о нём нечто, чего не знает он сам. Но с этим ничего не поделаешь. Усевшись обратно, шаман послал мысленный зов: «Вервель!»
Семикар появился практически сразу, видимо, охранял покой верховного шамана. Поклонившись, он с ходу выпалил:
– Учитель, погода настраивается. Мы продолжаем погоню?
– Нет, Вервель. Мы идём к горе Анхат. Между нами и остверами ламия, и её не одолеть.
– Понял. Мне отдать приказ, чтобы воины седлали оленей?
– Да. Но перед этим ты расскажешь мне, как погиб Мак Ойкерен.
Семикар было открыл рот и хотел сказать, что он про это ничего не знает. Но верховный шаман недаром был самым сильным чародеем рода и его учителем, а значит, соврать ему было нельзя. Поэтому спустя три минуты Риаль Катур уже знал, как и от чьих рук принял смерть бывший сотник разведчиков и сын вождя. При этом он полностью одобрил действия старшего Ойкерена и велел своему ученику по-прежнему хранить тайну.
А через час хмурые воины и хранившие напускное спокойствие шаманы, оставив в покое подлых остверов, которым повезло, повернули своих оленей к горе Анхат.

 

Северные пустоши. 17.12.1405
Спустя несколько дней после того, как мы оторвались от северян, наш отряд покинул леса и вышел на испещрённую рощами и оврагами равнину севернее горы Юххо, возле которой этой осенью я «прихватизировал» золото гвардейцев Квинта Первого Анхо. Вдали появились заснеженные вершины, западные отроги Аста-Малаша. Погода – как на заказ. Светит солнышко. Видимость превосходная. Мороз несильный. Под копытами наших исхудавших, но всё ещё крепких лошадей, для которых заканчивался овёс, неглубокий свежий снежок. Настроение у всех превосходное, скоро мы достигнем гор, перевалим через хребты и выйдем к морю, а там до моего родного замка рукой подать. В дополнение к этому ещё одна добрая весть: наши маги, которые получили не излечимые даже «Полным восстановлением» магические повреждения, с каждым днём чувствовали себя всё лучше, а сегодня даже смогли сесть на лошадей и самостоятельно проехать десять километров. Правда, Алай Грач до сих пор ещё не поднялся и продолжал оставаться пассажиром брезентовых носилок, но уже в сознании, и это отлично. Хотя жрецу, по жизни весомому и солидному человеку, не нравилось, что за ним ухаживают, словно за малым ребёнком, кормят его, помогают справить нужду и обмывают, он скрепя сердце принимал заботу дружинников и старался не ворчать. Кремень человек. Не ломается и держит себя в руках. Вот что значит служитель культа, воспитанный на староимперских традициях. Уважаю!
Сегодняшний день мало чем отличался от вчерашнего. Движение идёт нормально. Троллей, нечисти или ещё каких-либо опасных тварей, подлежащих немедленному уничтожению, нигде не наблюдается. Всё как обычно. Так продолжалось до часу дня, когда сначала дозорные, а затем и все остальные воины увидели впереди чёрный клуб дыма. Расстояние до пожарища было небольшое, всего пара-тройка километров. По-хорошему следовало бы обойти это место стороной. Однако после боя за переправу через Эйску и последней драки с северянами, в которой основная тяжесть легла на меня и моих дружинников, барон Хиссар чувствовал себя несколько некомфортно, так как считал, что должен был помогать мне. Как следствие, отставной лейтенант гвардии рвался показать себя в деле и пожелал отправиться на разведку в сторону пожара. Я ему не возражал. Тем более что, по словам моего основного проводника в этих местах, Рольфа Южмарига, где-то неподалеку находилась небольшая деревушка одичавших ишимибарцев, а нам требовался провиант для людей и корм для лошадей. Достать припасы негде – зима и вокруг пустоши, так что как вариант мы заранее рассматривали возможность потрусить местных жителей на мясо, сено, зерно и овощи. Но Рольф не знал, где они проживают, и налёт на дикарей планировалось осуществить лишь в том случае, если мы на них напоремся, а специально тратить время на их поиск отряд не мог. И вот впереди дым, а значит, там разумные существа, с которыми, возможно, предстоит бой.
Мы с Хиссаром отдаём команды своим воинам. Дружинники облачаются в доспехи и кольчуги, надевают шлемы, заряжают арбалеты и готовят энергокапсулы, и после этого начинается движение. Вперёд уходит сотня барона, за ними следует моя и остатки отряда Анхеле. Люди напряжены, но после всех приключений и схваток с противником, который остался за нашими плечами, драка с дикарями или с троллями никого не пугала, особенно после того, как стали оживать чародеи. Что касается меня, то, видя уверенность людей, чувствуя их молчаливую поддержку и не ощущая никаких тревожных посылов от предков из дольнего мира, я не напрягался и излишне не нервничал. Как показали дальнейшие события, вёл я себя вполне адекватно.
Проблем в районе пожара не было. Когда жеребец вынес меня на небольшой лесистый холмик, вершина которого была усеяна мелкими осинками и берёзками, я увидел внизу следующую картину: заснеженное поле, на окраине которого догорает огороженная низким частоколом бревенчатая изба и пара амбаров, а рядом с ними идёт бой. Пятеро гоцев, по виду молодняк, размахивая здоровенными дубинами, пытаются достать кого-то из всадников Хиссара, а ветераны, как и положено, под удар не подставляются и в переговоры с мутантами не вступают. Конная карусель вокруг противника. Выстрел из арбалета. Отход и перезарядка. Грамотная тактика, которую я в своё время уже обкатал в Тенистой долине герцогства Григ. Через пару минут, отметив, что помимо боевой группы, которая уже добивает гоцев, барон озаботился разведкой и прикрытием и моя помощь ему не требуется, я приказал своей сотне сделать привал, а сам с десятком сержанта Амата спустился с холмика и подъехал к Хиссару.
– Видел, как мы их сделали? – спросил меня улыбающийся барон и кивнул на мутантов, тела которых лежали на снегу и кровянили своей рудой его чистую белизну.
– Да, – согласился я, – видел. А ты чего так радуешься?
– Это же гоцы?! – удивился барон. – А мы их вчистую сделали. Про этих тварей столько страшных историй рассказывали, и я, когда их увидел, подумал, что нам тяжко придётся. Однако всё получилось легко. Вспомнились твои рассказы, и я всё сделал, как ты говорил.
– Это правильно. – Я указал рукой на горящие постройки и спросил: – Трупов не было?
– Нет. – Хиссар отрицательно помотал головой. – Только гоцы, которые вокруг избы приплясывали.
– А следы?
– Была одна пара следов маленького размера, которые в лес вели.
– Погоню послал?
– Само собой.
Только он это сказал, как из лесной чащобы вышла тройка его дружинников, один из которых тянул на плече какой-то мешок. Когда дружинники приблизились, стало заметно, что это человек, только маленький, может, карлик или ребёнок, пока определить было невозможно.
Воины остановились перед нами. Тот, кто нёс на себе груз, крупный кряжистый мужик лет сорока, скинул его на снег и доложился Хиссару:
– Господин барон, приказание выполнено. Прошли по следам и нашли девчонку. Пока поймали, намаялись, шустрая больно, а когда её схватили, она меня укусила.
В доказательство своих слов мужик приподнял правую ладонь, внешняя сторона которой была украшена двумя красными полукружьями.
– Она человеческий язык понимает? – спросил у него Хиссар.
– Вроде бы… – Воин улыбнулся. – Девчонка на нас ругалась, но как-то непонятно. Одно слово разбираем, а два нет.
Добыча дружинников Хиссара пошевелилась, встала, и теперь можно было её разглядеть: худое истощённое создание, облачённое в потёртую куртку и рваные штаны из оленьих шкур. Из обуви – что-то отдалённо напоминающее сапоги. На вид лет тринадцать, а там кто её знает, при такой худосочности не разберёшь, волосы чёрные и в колтунах. Натуральная дикарка, у которой наверняка всё тело и голова в блохах и вшах. Однако сама по себе она нас не интересует, нам нужна информация, где её деревня и есть ли там припасы. Поэтому мы с Хиссаром оглядели пленницу, сделали выводы о том, как здесь живут люди, и барон, обратившись к девчонке, начал допрос:
– Ты кто? Как тебя звать?
Дикарка, словно ожидая неминуемого удара, сжалась в комок, оглянулась по сторонам и промолчала. Барон кивнул одному из своих воинов, тот угрожающе надвинулся на неё, и пленница заговорила:
– Мини звать Никки.
Акцент был ужасный, но что сказала дикарка, мы поняли. Воин, услуги которого не понадобились, отступил, а Хиссар продолжил:
– Где твоя деревня?
– Та-тама. – Девчушка кивнула за лесок, из которого её приволокли. – Но живых никого нетути. Был первый листопад, и гор-гоцы всех убили. Одна Никки спаслася и сюда прибежать. Здесь дом знахаря быть, дедушки. Он тоже умереть, но давно. И потом здесь только мужчины жить, зверя бить и за местность смотреть.
– Значит, ваша деревня была захвачена гоцами, люди погибли, а ты уцелела и в доме своего дедушки жила? – уточнил Хиссар.
– Да-да. Так есть.
– Далеко деревня?
– Ногами с утра до половины дни идтить. А на кониках рядом.
– Гоцы деревню сжигали?
– Не знать. Не видеть.
– Покажешь, где вы жили?
– Показать? Да.
– А гоцев на вашу деревню много напало?
– Ай, многовато. – Девчонка вскинула перед собой грязные узкие ладошки и три раза их сжала, тем самым обозначая три десятка.
Барон засыпал пленницу вопросами, но основная информация уже была получена. По словам дикарки, кое-что в деревеньке после осеннего налёта мутантов могло уцелеть: немного продовольствия в лесных схронах, которые Никки была готова показать, луговое сено в стогах, которым местные жители кормили стадо общинных коров, и ещё кое-что по мелочи.
– И что станем делать? – вполголоса спросил Хиссар.
– Направимся в сторону деревни. Гоцев рядом нет, наверное, мы с охотничьей партией столкнулись. Так что организуем лагерь, посмотрим схроны дикарей, лошадей покормим и дадим людям отдых. Дозоры и охрану, естественно, удвоим, и я оборотня в разведку пошлю, пусть следы гоцев посмотрит.
– А с девчонкой что?
– Хм! Не знаю. Нам она ни к чему. Рабами я не торгую, а брать на себя ответственность за дикого человека не стоит. Давай её здесь оставим. Дадим ей немного продуктов, если в лесных тайниках что-то есть, одну палатку, и пусть живёт как знает. Повезёт – по весне набредёт на кого-то, кто её приютит. А нет – тогда девчонкой гоцы перекусят или её нанхасы прирежут.
– Ни-ее-е-т! – разнёсся над окрестностями истошный крик пленницы, которая подскочила, словно её пружиной подбросило, и кинулась нам в ноги.
Один из воинов попытался схватить маленькое тельце, но его руки прошлись над головой Никки. Девчонка, ловко перекувыркнувшись по снегу, подкатилась к брюху моего жеребца, который нервно всхрапнул, обхватила мой сапог ладошками и быстро-быстро, захлёбываясь, зашептала:
– Господине, не бросать Никки! Не бросать! Я одна! Страшно! Спаситите мини! Возьмите с собой Ники, господине!
Раскрытой ладонью я остановил дружинников, которые хотели оттащить от меня дикарку, посмотрел в её зелёные, может, немного колдовские глаза, в которых светился недюжинный ум и было нечто завораживающее, сделал себе в памяти отметку, что у неё отличный слух, и сказал:
– Замолчи!
– Да-да! – Пленница опустила глаза, и плечи её вздрогнули, словно она заплакала.
– Что делать умеешь?
– Шить могу, – всё так же не поднимая глаз, ответила она, – полезные травки, лепестки, корешки знаю, дедушка научить, и могу охотиться.
– Ну, шить ты точно не мастерица, – усмехнувшись, я в очередной раз обратил внимание на её оборванный, неряшливый вид, – а вот насчёт остального посмотрим. Решено! Беру тебя с собой!
– Благодарность, господине! Благодарность!
Согнувшись и не показывая своего лица, Никки отпустила мой сапог и отошла в сторону, а Хиссар поинтересовался:
– Почему своё мнение поменял?
– Не знаю, – ответил я. – Наверное, глаза её умные понравились, есть в них что-то необычное.
– Ну, как знаешь. – Барон почесал кончик носа и спросил: – Раз всё решили, начинаем выдвижение к деревне?
– Да.
– Я впереди?
– Если ты не против.
– Только за. Вдруг ещё гоцев встретим, а мои дружинники только размялись.
Хиссар собрал своих воинов и по указанным дикаркой приметам, вдоль небольшой речушки, текущей на северо-запад, устремился к поселению дикарей. А я дождался своих людей и добровольцев покойного Анхеле, приказал выделить для Никки одну из запасных лошадок, какая посмирней, и последовал за ним. К концу дня наши лошади уже ели превосходное луговое сено, а дружинники из слегка подпревших овощей, каких-то круп и вяленого мяса варили суп.
Так закончилось последнее приключение, которое произошло с нами в Северных пустошах в этом походе. И хотя до имперских границ путь был ещё неблизкий, повоевать нам больше ни с кем не довелось. Погода по-прежнему благоприятствовала. Благодаря запасам уничтоженных мутантами дикарей мы не голодали и нам не пришлось тратить время на организацию охоты. Поэтому – только движение. Всё время вперёд и вперёд! К дому! К родным! К любимым женщинам и мирным заботам!
Назад: Глава 8
Дальше: Глава 10