Глава 13
Северное море. Полуостров Валхерен. 28.08.2066
Высокие словно горы, темно-грязные волны Северного моря, налетали одна на другую, и сталкивались в неистовой вечной борьбе. Мощный шквалистый ветер, рвал и сметал все, до чего только дотягивался, подхватывал с морских гребней огромные клочья бурой пены и бросал ее на серую надстройку фрегата. И порой казалось, что хаос грозной стихии будет бушевать вечно, а два наших судна, фрегат «Ветрогон» и корвет «Стерегущий», будут оторваны от берега. И беспомощные стальные корпуса кораблей унесет в бескрайние водные просторы, и они останутся в них навсегда.
Впрочем, это только кажется. Мы люди в морском деле уже опытные, не первый шторм пережидаем, и знаем, что летние бури редко длятся дольше суток. Чаще всего, они продолжаются шесть-семь часов, так что вскоре, наверняка, море должно успокоиться. Снова выглянет ласковое августовское солнышко, и мы продолжим свое спокойное стояние в порту, разрушенного временем, безлюдного города Флиссенген, расположенного на южной оконечности полуострова Валхерен, невдалеке от входа в пролив Ла-Манш.
Заложив руки за спину, я стоял у иллюминатора адмиральской каюты, посматривал на буйство стихии, вспоминал минувший второй поход на Балтику и размышлял о нашем теперешнем положении.
Шестнадцать суток назад, на острове Гогланд, нами был обнаружен и прихватизирован корвет «Стерегущий». После этого он направился подальше от бывших российских берегов, а лайнер и фрегат двинулись в гости к гатчинцам. Суда шли экономным ходом и ранним утром следующего дня оба наших судна пришвартовались в порту Систа-Палкино.
«Ветрогон» в этих местах уже знали, у экипажа на берегу имелись знакомые, а у меня были хорошие отношения с самым главным начальником в ГВО Марковым, который больше известен под уважительным прозвищем Старик. Естественно, мы ожидали, что нас встретят с распростертыми объятьями, и окажут всемерное содействие в деле вербовки питерских повольников и беженцев из Сестрорецка на переселение в форт Передовой. Однако мы обломались, и причиной тому была неожиданная болезнь Старика, который свалился в жестокой лихорадке. Для местных жителей и властей это событие было основным, так как Марков символ их образа жизни, вождь и величайший человек в мире, примерно то же самое, что товарищ Сталин для большинства жителей СССР в 1953-м году. А ну как, умрет такой человечище? Думали обычные граждане ГВО. Что будет с Гатчинским Военным Округом без Старика? Размышляли поселковые старосты и военные. Кто займет его место? Ломали себе головы офицеры и основные управленцы анклава.
В общем, всем было не до нас, и наша миссия никого не волновала. Желаете людей навербовать? Пожалуйста, у нас свободная страна. А вот с торговлей пока никак, не имеем соответствующих распоряжений свыше.
Ну, нет, так нет. Пришлось нам самим крутиться и бегать. Мои лейтенанты разъехались по поселениям ГВО, а я, проездом через Сяськелево, двинулся к Питеру и посетил лагеря поисковиков. Все прошло неплохо, вербовка велась по привычным и отработанным еще в Невинномысске схемам, так что рассказывать особо нечего. Приехали, толкнули пару речей, про счастливое житье-бытье на новом месте, засели в ближайшем питейном заведении и ведем отбор кандидатов. Сутки в одном месте, сутки в другом, просуетились и добились, чего хотели.
Поставленная перед нами задача была выполнена, и через шесть дней, провожаемые дипломатом ККФ в Гатчине Германом Фокиным, который оказался нормальным мужиком, но чрезмерно зацикленным на инструкциях, «Аделаида» и «Ветрогон» снова вышли в море. В питерских лагерях-поселениях и приморских городках ГВО, мы набрали больше четырехсот человек, в основном, рабочих, плюс, некоторое количество вольных стрелков, и теперь могли спокойно начать возвращение домой.
В целом, походом я был очень доволен. Мы удачно поторговали, набрали немалое количество людей, которые станут поселенцами на моих землях, наладили торговые связи с Калининградом и ярлом Ульфом из Кристианстада, и добыли хороший боевой корабль. Удачно сходили, и единственное, что несколько омрачало отбытие эскадры к испанским берегам, это болезнь Старика, которого я глубоко уважал, но, к сожалению, так и не увидел. Впрочем, по сведениям Фокина, он пошел на поправку и вскоре должен вернуться к делам своего анклава. Дай боги ему здоровья, хороший человек.
Итак, мы снова были в море. Дошли до острова Готланд. Здесь к нам присоединился «Стерегущий» и, подгадав удобное время, под покровом ночи, дабы не привлекать к себе внимания скандинавов, три наших судна прошли Зундский пролив и оказались в Северном море. Резкий поворот на Ла-Манш. Движение вдоль европейских берегов. И позавчера мы расстались с «Аделаидой».
Лайнер пошел к Передовому, а «Ветрогон» и «Стерегущий», связавшись с домом и, обозначив свои координаты, пришвартовались к весьма хорошим и крепким причалам порта Флиссенген, расположенного на полуострове, а может быть уже и острове, если дамбу с материком размыло, Валхерен. Через радиостанцию форта было отправлено сообщение в «Гибралтар» о том, что нам требуется горючее, и Семенов обещал незамедлительно выслать к Валхерену танкер с топливом и один БДК для прикрытия. Все шло так, как и должно было идти, и теперь нам оставалось только ждать подхода транспортных судов и развлекаться обследованием ближайших окрестностей. Достопримечательностей рядом никаких, и уцелевших зданий в городе практически нет, наверное, и здесь когда-то побывали загадочные Люди Океана. Взять в Флиссингене нечего, людей нет, и заняться нечем. Самое время для отдыха и безделья.
Отойдя от иллюминатора, я упал на широкую адмиральскую кровать. На миг пожалел о том, что не взял в поход Лиду, на столике рядом развернул к себе ноутбук, и включил воспроизведение DWD-диска о пришествии чумы. Иногда я смотрю два-три сюжета из этой видеонарезки, радуюсь тому, что мои предки пережили это ужасное время, и снова забываю про диск. Для меня это своего рода подзарядка, посмотрел, прочувствовал эпоху, задумался, и пошел дальше своими делами заниматься.
Крайний раз я включал просмотр «чумной темы» две недели назад и сразу посмотрел целых три сюжета.
Первый, был выступлением главы МЧС Российской Федерации для центральных каналов телевидения. Он рассказывал всей стране о том, как надо оказывать первую медицинскую помощь заболевшим чумой людям, и уверял, что бояться вируса совершенно нечего. В Государственном Научном Центре Вирусологии и Биотехнологии «Вектор», который находится в городке Кольцово Новосибирской области, уже разработали уникальную и спасительную сыворотку, которую миллионами доз производят на фармакологических фабриках. Скоро все будет, как и прежде, зашибись. Всем гражданам РФ вколят чудо-лекарство, и начнется распрекрасная житуха, так что главное не паниковать и соблюдать спокойствие. Сам же главный спасатель России, как мне показалось, находился в это время где-то глубоко под землей. Один раз на заднем фоне студии, просторного и ярко освещенного зала, промелькнул человек в оранжевом рабочем комбинезоне и каске, на которой висел шахтный фонарик, а на боку красовалась белая надпись: «Метрострой».
Второй сюжет был взят непосредственно из интернета, существовала когда-то такая информационная паутина, которая позволяла людям общаться между собой. И некоторые видеоматериалы, скачанные из этой сети, сохранились до наших времен. То, что было показано, снимал медик, прикомандированный к одной из многих так называемых «ликвидационных команд». Усталый врач, тусклым и еле слышным голосом комментировал свою съемку в переполненных трупами и зараженными людьми больницах, где не было врачей, и время от времени отдавал команды своим подчиненным, что им делать. Вооруженные бойцы «команд ликвидации», затянутые в глухие прорезиненные ОЗК, какую-то одноразовую одежду из пленки и противогазы, хватали всех подряд, покрытых гнойниками и коростами заразы, уже умерших и пока еще живых людей, которых вытаскивали на улицу и словно дрова грузили в большегрузные бортовые автомашины. Затем, вся эта биомасса, назвать как-то иначе обрубки из гнилой человеческой плоти, назвать было трудно, вывозилась за город, насколько я понял, дело происходило где-то под Москвой, вываливалась в глубокий промышленный карьер и заравнивалась бульдозерами.
В конце сюжета, возле еще одной больницы, врач на минуту отделился от вооруженных и настороженных «ликвидаторов», отошел в сквер рядом, и здесь на него напала толпа молодых длинноволосых подростков в цветастой одежде, которые кричали, что он фашист. Молодежь была пьяна, а может быть, находилась под кайфом. С врача содрали маску противогаза и какая-то ярко накрашенная девчонка лет пятнадцати с большими гнойными пустулами на лице, длинными крашенными ногтями содрала эту заразу с себя и размазала ее по лицу оператора, остолбеневшего от такого происшествия. Толпа визжащих как стадо бандерлогов подростков, унеслась вдаль по широкому опустевшему проспекту, а врач, недолго думая, вынул из кобуры на поясе пистолет, стандартный «макаров», и выстрелил себе в висок. Камера упала. Почти сразу же ее подобрала рука, затянутая в зеленую перчатку, и съемка прервалась.
И последнее, что я посмотрел в прошлый раз и на чем остановился, был экстренный выпуск новостей. Очень короткий, но емкий. Был показан окруженный танками и бронетехникой аэропорт «Домодедово» на который приземлился белоснежный и красивый самолет президента РФ. К нему незамедлительно подъехал кортеж из черных автомобилей, на большой скорости вылетевших прямо на взлетно-посадочную полосу. Появилась вооруженная и нервная охрана в бронежилетах и с автоматами в руках. Из одного членовоза вышел глава государства и начал подниматься на борт самолета. Рядом с журналистами, которые снимали все происходящее с края поля, появился изрядно подвыпивший капитан полиции, лет около сорока в засаленном кителе, который погрозил вслед начинающему разбег «борту номер один» кулаком и прокричал несколько злых матерных слов.
Потом произошло то, чего я не ожидал. На взлетку выехал танк Т-90, который на большой скорости врезался в переднюю стойку шасси самолета. Картинка после этого была красивая, горящие обломки на поле и клубы черной гари, поднимающиеся к чистому синему небу. Тут же зазвучал закадровый голос диктора, извещающий страну о том, что больше новостей не будет, так как в телестудии осталось только три человека и все они больны. Гибель президента страны, который пытался улететь в неизвестном направлении, кажется, на один из безлюдных островов Тихого океана или на Шпицберген, все телезрители, кто еще жив, видели. А где находится премьер-министр или хоть какая-то властная структура государства, лично он, диктор-дублер Российского телевидения Костя Кулешов не знает, и знать не желает.
Такая вот видеоподборка, благодаря которой потомки выживших в чумном апокалипсисе, могут посмотреть на катаклизм, подкосивший великую цивилизацию прошлого без всяких прикрас и сделать для себя некоторые выводы. Лично я, их сделал. Люди того периода жили в плену многочисленных иллюзий и придуманных страхов, и считали, что их мир незыблем. Они пугали себя фильмами про апокалипсис, и почти никто всерьез не задумывался о том, что это может стать реальностью. Обыватели кушали попкорн, балдели от комедий с закадровым смехом, думали о кредитах, бухали, кололись наркотой, нюхали кокаин, и мечтали о какой-то там гламурной жизни. А когда пришел час реального испытания, не жалея, бросить все нажитое и поступить правильно, то есть уйти из города в леса или горные теснины, смогли очень немногие. Люди, в подавляющем своем большинстве, утратили волю к жизни, иллюзии стали воспринимать как реальность, всей душой впитали в себя искусственные модели поведения, а тряпки и барахло стали ценить больше жизни, и за это поплатились.
Власть не смогла сдержать болезнь, медицина была бессильна, правоохранительные органы превратились для заразившихся людей в злейших врагов, и все наносное ушло. Стали не важны бумажные деньги несуществующих государств, банковские облигации и акции огромных корпораций. Ни к чему людям оказались золото, серебро, платина и бриллианты. И символы престижа, телефоны со стразами, платья и костюмы от модных кутюрье и кредитные карточки с большими суммами денег, не помогли своим владельцам выжить в новом для них мире. Произошел откат в прошлое, и вновь наверх поднимались не те, у кого папа с мамой имеют большие связи, а настоящие лидеры нового времени.
Конечно, я многое утрирую и упрощаю, и стараюсь не делать акцента на ордах неоварваров с больной психикой, сатанистах и прочей мрази. Считаю, что подобные общества это последствия апокалипсиса, которые будут нам аукаться еще очень долго, даже не десятилетия, а века. Это все тоже, рано или поздно, отойдет в прошлое, и я считаю, что будущее за нами, за такими государствами как Кубанская Конфедерация, Всероссийский диктат, Калининградская республика или Гатчинский Военный Округ. Мы должны подняться над дикостью и вновь возродить цивилизацию, с поправками на новые жизненные реалии. Затем, пройдет много лет и, скорее всего, мы станем такими же, как и наши предки, из времен, так называемого Золотого Века, но это произойдет очень не скоро, и пока, враги внешние и внутренние, не дадут нам забыть в каком мире мы живем.
Впрочем, чего это меня на философию потянуло? Сплошная тоска. Собрался посмотреть продолжение видеонарезки из прошлого, значит, этим и займусь, пока время свободное имеется.
И только я хотел подвести курсор мышки к треугольнику «Play» на проигрывателе, как включилась лежащая на коврике рядом с кроватью укэвэшка и голосом командира фрегата произнесла:
— Мечник на связь!
— Слушаю, — взяв в руки радиостанцию, ответил я. — Что случилось? Очередные радиопереговоры англичан поймали?
— Нет. На шестнадцатом международном канале идет сигнал бедствия. Стандартное «мэйдэй», наверное, какой-то прибор запись крутит.
— Далеко?
— Радисты говорят, что сигнал очень четкий, значит, это совсем рядом, в пределах десяти-пятнадцати миль, а на радарах все чисто, не единой отметки. Приказания будут?
— Да. Соблюдайте радиомолчание, ловите пеленг этой станции и поднимайте артиллеристов, мало ли что.
— Понял.
Кум отключился. Желание смотреть сюжеты апокалиптического содержание пропало и, отключив ноутбук, я направился на обход корабля. За этим делом скоротал два часа. Побывал на мостике и послушал сигнал бедствия. Прошелся по кубрикам абордажиров. Заглянул в кают-компанию, где плотненько перекусил, а там, часам к двум дня, погода настроилась, шторм утих, как на заказ, развиднелось и потеплело, а настойчивое механическое «мэйдэй» из эфира пропало, да так странно еще, на полуслове оборвалось.
Времени у нас в запасе много и, вооружившись, я взял две группы бойцов и отправился на берег. По словам командира БЧ-4 Кума, пеленг на тех, кто просил о помощи, указывал точно на Зютеланд. Поселение, которое располагалось к северо-западу от приютившего нас Флиссенгена. И чем черт не шутит, прогуляемся вдоль берега, глядишь, кого-то и найдем, а нет, так и не надо, пробежимся по песочку и разомнемся, отдохнем на природе и обратно на «Ветрогон» вернемся.
Воины растянулись тройками вдоль пляжа и начали движение в сторону Зютеланда. Впереди бежал Лихой, самый лучший наш следопыт. Прогулка была в радость, засиделись уже на корабле и, меся ботинками песок, я смотрел на мусор, который был выброшен на сушу. Огромные стволы лиственных и хвойных деревьев, водоросли, масса старых полусгнивших досок, вездесущий полиэтилен и непотопляемые смятые пластиковые бутылки, которые, кто знает, может быть, носятся по волнам уже лет сорок и никак не потонут. Да и ладно, мусор есть мусор, порой нас привлекало нечто иное, кучки мертвых рыбешек, дельфин с разбитой головой и пара небольших тюленей. Поистине, природа может быть жестокой.
Мы шли вдоль берега и рассматривали все это нагромождение плавучего материала, который своей корявостью и дикими формами, не давал замылиться взгляду и, отвлекал от всех забот и проблем, и наш поиск напоминал променад, хотя бдительности воины не теряли. Все было спокойно. Но когда мы отмахали от Флиссенгена чуть больше четырех километров, бегущий по пляжу Лихой подал голос. Разумный пес что-то обнаружил, и с двумя тройками воинов, под прикрытием остальных бойцов, занявших круговую оборону по берегу и пляжу, я направился к нему. Здесь все то же самое, что и вокруг, разбитые в щепки стволы деревьев, кусок древней рыболовецкой сетки и пластик. Лихой стоял на одном месте, над большой грудой бурых водорослей, и быстро раскидав это нагромождение из морской травы, мы обнаружили под ней мертвого человека.
На вид, утопленнику было лет сорок, брюнет с короткой прической, аккуратная бородка клинышком и тонкие усики. Одет этот человек был в рваный термогидрокостюм красного цвета. И умер он, скорее всего, от самого обычного переохлаждения. Его обыскали, и на теле была обнаружена запаянная в пластик стопка бумаг, все на английском языке, а значит, по возвращении на корабль, у штатного отрядного переводчика Тедди Аргайла будет работа.
Мертвеца закопали невдалеке от пляжа и двинулись дальше. Прошли еще с полкилометра, и обнаружили нанизанный на острый ствол дерева, стандартный спасательный плот типа ПСН-10, а вокруг него еще трех человек, двух мужчин и одну женщину в спасательных пробковых жилетах. Документов или бумаг при этих людях не оказалась, и единственная вещь, которая привлекла внимание, это небольшой разбитый приборчик в плотике, тот самый, который выдавал в эфир сигнал «мэйдэй». Дальнейшие поиски никаких результатов не принесли, хотя мы дошли до самого Зютеланда.
Оставаться на берегу не стали. Вернулись на фрегат, и ближе к полуночи, я вызвал к себе Тедди Аргайла и передал ему бумаги. Без промедления, переводчик взялся за дело, и вскоре я узнал, кем же были найденные нами на берегу мертвецы.
Оказалось, что это разведка, посланная главнокомандующим Армии Рединга Квентином Дойлом в Европу для поиска союзников в борьбе против негров и индийцев. Бумаги первого мертвеца были документами, своего рода мандатами, на всю группу из шести человек, которые должны были перебраться на материк.
Путешествовали англичане на моторном катере, построенном в городке Чатем. Вышли в море, а тут шторм, и полный провал миссии. Как итог, порванный резиновый плот, четыре трупа на берегу и еще два неизвестно где. В том, что мертвы все, лично я, был уверен почти на сто процентов, если бы хоть кто-то уцелел, мы бы его нашли.
Тедди Аргайл вчитывался в скупые строки документов, и о чем-то напряженно размышлял, а для меня, все было предельно ясно, и я мог твердо заявить, что дела анклава под названием Армия Рединга, очень и очень плачевны. Факты на лицо.
Разведка на материк была организована просто отвратительно и крайне непрофессионально. Катер утоп, а люди, которых мы обнаружили, к путешествию подготовлены не были. Оружия при них не обнаружено, и только у одного была расстегнутая кобура под пистолет. Одежда на всех очень простенькая и отнюдь не камуфляж или добротные туристические образцы. И все посланники Квентина Дойла имели вид весьма истощенных людей. Как-то это все несерьезно, и больше напоминает не разведку, а миссию отчаяния и последнюю попытку сделать хоть что-то, ради своего выживания. Вывод прост, англосаксы в дикость не скатились, но они к этому близки.
Как это коснется меня? Пожалуй, что никак. Про мертвецов и радиосообщение Квентина Дойла, в Краснодар, конечно же, сообщу. Но конкретных приказов по налаживанию контактов с Армией Рединга, наверняка, не получу. Значит, все останется на мое усмотрение, а оно таково, что связываться с англосаксами, смысла нет, и тратить ресурсы на то, чтобы выйти с ними на связь, не стоит. С той поры, когда радиостанция «Ветрогона» впервые поймала радиосигнал из Рединга, мое мнение не изменилось.
— Больше в документах ничего? — спросил я переводчика.
— Нет, командир, удостоверения личности на бумаге, даже без фотографий, и предписание.
Тедди оторвался от бумаг и посмотрел на меня. В глазах этого рыжего двадцатичетырехлетнего парня, был какой-то непонятный для меня вопрос, который он никак не решался задать. Однако забивать себе голову проблемами Аргайла я не стал и, кивнув на дверь, сказал:
— Можешь идти отдыхать.
Переводчик, было, привстал, но снова опустился в кресло, и выдохнул:
— Командир, отпусти меня.
— Куда?
— На остров. В Армию Рединга.
— А тебе что, у нас плохо?
— Не в этом деле. В свое время, когда я попал к вам в плен, вы меня пощадили, и я стал среди вас почти своим человеком. Но все же, моя родина это Англия, хоть я и родился на Кипре.
— Ну, и как ты себе представляешь путешествие к Редингу?
— Высадите меня на берег, где-нибудь в районе Портсмута, а дальше я сам.
Обдумав предложение Тедди Аргайла, я пришел к выводу, что его рвение можно использовать с пользой для нашего отряда и краснодарского начальства. Переводчики с английского языка у меня и помимо Тедди имеются, правда, похуже, чем он, но это не критично. Силком держать его рядом с собой, смысла нет, а если дать парню рацию, автомат и немного припасов, к Редингу он пройдет, все же не первый год с нами по морям и пустошам шарится, многому научился и бойцом стал неплохим. В итоге, мне не придется тратиться на полноценный разведывательный рейд вглубь Британии, по крайней мере, пока. А имеющий отличную мотивацию Аргайл, который желает попасть на историческую родину предков, скорее всего, сможет добраться до Рединга, выжить и добыть полезную для меня информацию.
— Обговорим это позже. — Я поймал взгляд переводчика и слабины в нем не заметил. — Но в принципе я не против твоего решения. Свой долг за жизнь, перед нашим отрядом, ты отработал полностью и теперь можешь сам за себя решать.
— Благодарю, командир.
Аргайл резко встал, одернул мягкую фланелевую матросскую робу, и покинул мою каюту. Я посмотрел ему вслед, и взглянул на часы. Без трех минут полночь. Еще один день прошел. Он принес новые заботы и на двадцать четыре часа приблизил наше возвращение домой.
