Глава 5
Кубанская Конфедерация. Станица Кисляковская. 25.01.2057
Про поездку на родину, рассказывать особо нечего, все прошло очень хорошо, можно сказать, что по самому наилучшему варианту, и было только два события, которые отложились в памяти. Первое, это посещение поселка и разговор со старостой Никитой, а второе, прогулка по нашей столице, славному городу Краснодару. Начну, пожалуй, со старосты.
По прибытии в Горячий Ключ, мы остановились в гостинице, скинули в номерах вещи и, не откладывая исполнение задачи в долгий ящик, направились прямиком в Лесной. Задумка была проста, выкупить у Никиты Демидова карты, а если, вдруг, по какой-либо причине, он откажется, то устроить в деревне небольшой погром с выбиванием зубов, криками и стрельбой в воздух. В качестве группы поддержки со мной выдвигались вооруженные пистолетами различных систем, четыре лучших ротных сержанта и, чувствуя их моральную и силовую поддержку, в успехе дела я был уверен. У меня, кстати, оружия не было, типа, у каждого только свой личный ствол, ношение которого разрешено законами Конфедерации.
На арендованном побитом грузовичке, по некогда асфальтированной дороге, превратившейся в широкую каменно-щебнистую тропу, с огромным трудом, мы переправились через Малый Дыш, добрались до поселка и остановились перед воротами. Водила грузовичка нажал на клаксон и, из-за забора появилась белобрысая голова одного из поселковых ребятишек.
— Гошка, — окликнул я его, спрыгивая с борта грузовичка, — зови старосту, живо, гости к нему.
Голова мальчишки моментально исчезла из виду и, буквально через пару минут ворота открылись, а из них появился сам староста, что интересно, в праздничной одежде. Следом за ним спешила его жинка, дородная румяная баба в цветастом платке и белом полушубке. Староста излучал непомерную радость, а в руках его жены, тетки Глафиры, опа-нь-ки, был расписной поднос с хлебом и солью. Ожидал я всякого, но не такой праздничной встречи, определенно.
— Здравствуйте, гости дорогие! — почти прокричал Демидов и кинулся жать мне руку. — Здравствуй, Сашенька, воспитанник мой.
— Привет, дядька Никита, — я несколько растерялся.
— Отведайте хлеб-соль, — вторила своему мужу Глафира.
Черт его знает, что в такой ситуации делать, вроде не по чину мне такая встреча, но ситуацию разрулил Исмаил-ага, который молча забрал у старостихи хлеб, и невозмутимо закинул его к себе в рюкзак. Хамство, конечно, но показательное. Вроде как и не приняли гости угощение, но и отказываться не стали. Понимай, как знаешь, Никита, на то ты и староста поселковый.
Демидов, видя такое наше поведение, смолчал и пригласил всех к себе в гости. Мы вошли в поселок и, проходя по улице, я обратил внимание на то обстоятельство, что людей-то вокруг нас нет, хотя обычно, по зиме все на месте.
— Дядька Никита, где все?
— Попрятались на всякий случай, — пожал он плечами, — ведь не каждый день военные приезжают, мало ли что. Вы не с реквизицией? — задав этот вопрос, он пристально посмотрел сначала на меня, а затем на Исмаила, в котором безошибочно угадал старшего.
— От обстоятельств зависит, — усмехнулся я, решив еще некоторое время подержать старосту в неведении относительно нашего визита.
И в это же самое время, позади меня раздался негромкий голос Исмаила, обратившегося к сержантам:
— Вариант три.
Староста посмотрел на него непонимающе, а я наоборот. Третий вариант обговаривался заранее, быть настороже и не расслабляться, не смотря ни на какое радушие местных хозяев.
Мы вошли в просторный и богатый дом старосты, и здесь нас ожидал накрытый стол. Эх, чего же там только не было и праздник живота можно было устроить в полной мере, хотя по сервировке было ясно, что нас не ждали и метали на стол все, что только было. Однако подвал у Никиты богатый, и даже такое поспешное угощение, смутило бы многих городских жителей, которые, в подавляющем большинстве, до сих пор по карточкам отоваривались. На столе имелись окорока копченые, сало, каши, салаты, маринады, грибочки, огурчики малосольные, такие же помидорчики с чесночком внутри, колбаска кровяная домашняя, а в центре, как два короля на шахматной доске, возвышаясь над всем этим продовольственным обилием, стояли два десятилитровых бутыля, один с самогоном, второй с вином. Красотища!
Никита пригласил всех за стол, мы расселись, но к еде не прикасались. Сержанты сидят напряженные, не расслабляются, а я жду удобного момента начать деловой разговор. Староста самолично разлил каждому из нас в граненые стаканы своей гарной и прозрачной как слеза самогонки, было, взялся, произнести тост, но я его остановил:
— Погодь, дядька Никита, давай сначала о деле поговорим, — тот поставил свой стакан обратно на стол, а я не стал ходить вокруг да около, и сразу перешел к сути: — Я за документами приехал, что от бати моего у тебя остались.
Староста, затаивший дыхание, облегченно выдохнул, и произнес:
— Ох, и напугал же ты меня, Сашко. Я уж думал, что реквизиция государственная приехала, за налогом внеочередным и безвозмездным, а тут, делов-то. Хух! — он единым махом влил в себя стакан самогонки, закусил огурчиком, и вынул из кармана полушубка потрепанный блокнотик, куда заносил все долги наших поселян, открыл на нужной ему страничке и провозгласил: — Ваша семья оставалась должна мне три золотых, и в счет уплаты, община изъяла ваше имущество: одежду, книги, утварь и офицерский планшет с набором армейских карт Ростовской области. Согласно закона, ты перед общиной чист, отработал все затраты, которые нес поселок во время твоего в нем пребывания, и если ты желаешь выкупить имущество своей семьи, то с процентами, должен мне, — он беззвучно пошевелил губами и произвел подсчет, — восемь золотых.
— Мне только планшет нужен.
— Нет, Сашко, ты закон знаешь, или выкупаешь все, или ничего.
— Ладно, беру, — я выложил перед ним восемь аккуратных новеньких желтых кружков с выбитым на них гербом Кубанской Конфедерации, крепостной стеной, бунчуками, двуглавым орлом и несколькими флагами, символизирующими наши полунезависимые республики.
Глаза старосты, не часто видевшего наличку, загорелись алчным блеском, монеты моментально исчезли со стола, а у меня на руках, уже через минуту, оказался планшет моего отца. Что в нем находится, смотреть я не стал, а сразу же передал его на хранение Ибрагиму. Дело наше было сделано, и мы навалились на угощение. Особо рассиживаться не стали, так, хряпнули по полста грамм самогонки, чисто ради приличия, плотно покушали, да засобирались. Демидов нас не держал, и был только рад нашему скорому отъезду, но напоследок, когда он провожал нас к машине, я с ним все же переговорил.
— Дядька Никита, а где сыновья твои?
— Нет их, на охоте они, — сразу же выпалил староста.
— А дочка?
— Тоже нет, замуж ее выдал, в станицу Пятигорскую, что за Горячим Ключом сразу. А ты зачем спрашиваешь?
— Накостылять им всем по шее хотел.
— Ты, это, — замялся Демидов, — зла на нас не держи, Саня. Я ведь староста, за всех людей поселковых думать должен, а если все разбегутся, то кто останется? Вон, ты приехал мимоходом, а молодежь уже через щели в заборах высматривает, что и как, на форму вашу и оружие, пялится. По весне, как пить дать, человека три-четыре до города побежит.
— Ладно, староста, — хлопнул я его по плечу, — ты тоже, извиняй, если что не так.
— Вот и хорошо, — Никита грамотно изобразил на лице умиление, и чуть скупую мужскую слезу не пустил. — Что с остальными твоими вещами делать, Саня?
— Раздай людям, там все равно ничего ценного нет, а у тебя в амбаре, вещи только сгниют зазря, — я махнул рукой и задал ему иной вопрос: — Слышь, дядька, а чего это ты реквизиции ждешь, ведь не было уже давно ничего подобного?
— Реквизиция и дополнительный продовольственный налог вводится всегда, когда у нас война, ты это знаешь, Грамотей, так по закону. Последний раз такое было, когда пиратов в Приморо-Ахтарске уничтожали, пять лет назад. Да ты и сам помнишь, как тогда нам всем голодно было, ведь и родители твои тогда померли. За это время жить стали лучше, но закон этот никто не отменял, и несколько дней назад, меня из Горячего Ключа известили, что вскоре война и чтоб, значит, был готов, на днях солдаты с чиновником прибудут. А потому, вы только через Малый Дыш переправились, как наши охотники прибежали, говорят, что солдаты на машине едут, а с ними ты. Вот народ наш и перепугался, мол, Саня все наши тайники знает, военным все выдаст, и помчался добро свое по другим тайникам перепрятывать, да скотину дальше в лес угонять.
— Значит, говоришь, война вскоре?
— Мне так чиновник городской сказал, а он зазря болтать не будет.
Понятно, значит все же война, как я думал. До войск еще ничего не дошло, только намеки, а в тылу уже подготовка полным ходом пошла. Шпион царя Ивана или «беспределов», если бы таковые имелись где-то рядом, выводы сделал бы сразу, но таких нигде не наблюдается, а нас проблемы поселковых граждан никаким боком не касаются. Нам надо в часть возвращаться и, затарившись у моих гостеприимных земляков продуктами, мы погрузились в машину и покинули затерянный в горах поселок.
На следующий день наша группа уже находилась в Краснодаре, мы ждали попутного поезда на Павловскую, и пока время свободное имелось, разбрелись по городу. Кто куда, а меня ноги понесли в центр, на улицу Красная, где я бродил с открытым от удивления ртом, и наблюдал жизнь настоящего столичного мегаполиса, в котором проживало почти восемьдесят тысяч человек. Высотные дома с окнами из стекла, электричество, множество машин, трамваи, кругом радиорепродукторы, впечатлений от настоящей цивилизации было очень много. Пару часов я только ходил и наблюдал за столичной жизнью, но все же встряхнулся, отбросил прочь от себя это очарование большим городом, и направился в самый известный столичный магазин торгующий оружием.
Пятиэтажный жилой дом, новостройка, на первом этаже магазин, и вывеска гласит: «КОФ — Краснодарская Оружейная Фабрика. Семейное предприятие братьев Семеновых». Нормально, я нашел то, что искал, и вошел внутрь. Надо сказать, что от настоящего оружейного магазина, я ожидал многого, но был разочарован. Да, оружие имелось, но на три четверти ассортимента, холодное. Шашки, сабли, кинжалы, ножи, арбалеты, и даже допотопные копья, заполонили большинство стен и прилавки. Да, были и огнестрелы, но в большинстве своем, гладкоствольные охотничьи ружья и ни одного нарезного образца. Имелись и пистолеты, но только три вида, и именно те модели, какие выпускались непосредственно в КОФе.
Первая модель, с ней все ясно, очень, и повторюсь, очень плохая попытка скопировать пистолет «макарова», который широко использовался в войсках и правоохранительных структурах до Черного Трехлетия, и всеми остальными гражданами во время него, и после, в Эпоху Хаоса. Не знаю почему, но у КОФа не получилось его сделать таким, каким ему быть должно, он постоянно клинил, давал осечки, и в нашем батальоне, ношение выпущенных краснодарскими оружейниками «макаровых», считалось признаком глубокого непрофессионализма и легкого дебилизма. В общем, этот пистолет отвергался мной сразу же, и даже его низкая цена, всего два золотых, не могла повлиять на мое мнение.
Второй образец, револьвер системы Нагана, простой в использовании и в производстве, а оттого, сделанный на совесть. Хм, в моей группе, наши доморощенные специалисты, сидя вечерком в палатке, про него неплохо отзывались. Нагнувшись к витрине из бронестекла, прочитал заводские характеристики «нагана». Вполне так ничего, масса семьсот семьдесят грамм, в снаряженном состоянии восемьсот пятьдесят, длина двадцать четыре сантиметра, число нарезов в стволе четыре, калибр 7.62 мм, в барабане семь патронов, начальная скорость пули триста двадцать метров в секунду. Нормально, и учитывая, что прицельная дальность пятьдесят метров, а максимальная около трехсот, совсем хорошо. Опять же цена не очень большая, три золотых, да еще и гарантия на него три месяца. Подумаем.
Третьим пистолетом, который выпускался на семейном предприятии братьев Семеновых, был очень сильно переделанный, незабвенный ТТ-33, придуманный талантливым тульским оружейником Федором Токаревым еще в начале прошлого века, и долгое время использовавшийся в советской армии. К этому пистолету я решил присмотреться особо, так как выпускался он малыми сериями, и гарантия на него давалась целых шесть месяцев. Правда, и цена была выше, чем у предыдущих образцов, пять золотых, и как сказал бы Ванька Тарасов, это две с половиной коровы, одно слово — дорого.
Однако ТТ мне понравился сразу, черный ствол, обрезиненная рукоять, и маленький герб Конфедерации, выдавленный на ней. Весь он производил впечатление надежного оружия, и казалось, пистолет шептал: «Купи меня, я не подведу». Вчитался в характеристики: длина почти двадцать сантиметров, масса восемьсот шестьдесят грамм, снаряженный девятьсот шестьдесят, калибр 7.62 мм, начальная скорость пули четыреста метров в секунду, прицельная дальность пятьдесят метров, максимальная почти четыреста, емкость магазина восемь патронов. Да, уж всяко, лучше чем «наган», и уж тем более «макаров». Но цена, вот основной вопрос для данной покупки, и жаба душила меня нещадно. Блин, две с половиной коровы.
Я отошел от прилавка, прошелся по залу, приценился к ножам, вновь вернулся, тоскливо вздохнул, и вновь отошел. И вот, когда я уже совершил свой третий подход к витрине с пистолетами, видя мои терзания, ко мне подкатился продавец-консультант, полненький седоватый дедушка.
— Могу ли я вам чем-то помочь?
— Вот, — кивнул я на ТТ, — присматриваюсь, но уж больно он дорог.
— На то есть причины, молодой человек и, поверьте слову старого и многоопытного оружейника, пистолет стоит этих денег, и именно поэтому, на него выдается такая долгосрочная гарантия. Мы уверены в своем оружии, а эта модель особенно хороша, и только неделю назад появилась на прилавке нашего магазина. Но если вас не устраивает цена, то вы всегда можете приобрести «макаров».
— Так ведь это барахло.
— Согласен, — флегматично поддержал меня продавец, но тут же поправился, — но ведь стреляет же.
— Нет, «токарева» хочу, по виду и характеристикам, классная машинка. Однако, дорогая. Да и люди говорят, что живучесть у него не очень, изнашивается быстро.
— Говорят, что в Москве кур доят, так что же, всему верить? Этот пистолет, является ТТ только по внешнему виду, но он полностью изменен и переработан нашими оружейниками. Да, в старых ТТ были проблемы, и это было связано с целым рядом причин, тут и быстрый износ, и не очень удачный, излишне мощный патрон, но проблемы были решены. Теперь пистолет делается из совершенно нового сплава, разработанного перед самым Черным Трехлетием, и в его конструкцию внесен ряд мелких, но очень важных изменений, надежность повысилась в десятки раз, а оттого, и гарантия на него полгода. Данный пистолет, вне всяких сомнений, является гордостью КОФ. Да вы сами посмотрите, молодой человек, — он завелся и вынул из-за спины точно такой же ТТ, как и на витрине, — предохранитель изменен, небольшой, надежный и удобный, магазин переработан, улучшена его фиксация, да и рукоять, вы только посмотрите.
— Что рукоять? — я не понимал всех восторгов продавца.
— Понятно, — дедушка убрал пистолет обратно, себе за спину, — вы не специалист и не фанат.
— Нет, не фанат, — согласился я с ним и спросил: — Так что с рукоятью?
— Угол наклона изменен, рукоять стала гораздо удобней и эргономичней.
Что такое «эргономичный» я не понял, но это слово меня добило окончательно, и я выпалил:
— Беру!
— Ну, так сразу-то не надо, не торопитесь, молодой человек, — он открыл витрину, вынул пистолет и передал его мне, — походите, к стволу примерьтесь, поносите его, а там и решите окончательно, брать его или нет.
Минут через двадцать, наигравшись со своим новым приобретением, первым серьезным в моей жизни, я подошел к кассе. Предъявив свой военный билет, выданный мне в батальоне, и действующий как паспорт на всей территории Кубанской Конфедерации, я оплатил покупку и, пока шло оформление пистолета, имевшего, кстати, серийный номер 000140, разговорился продавцом.
— Какой боеприпас будешь брать, гвардеец, — посмотрев в мой документ, спросил продавец.
— А какой есть?
— Два вида, стандартный и специальный. Стандартный боекомплект идет по пять монет серебром сотня, а специальный по восемь серебрушек.
— И в чем разница?
— Стандартный, это самые обычные «тетэшные» патроны, а специальный боекомплект, патроны с экспансивными пулями, — видя мое непонимание, добавил: — это те, которые при попадании в тело другого человека, раскрываются как лепесток цветка. На груди противника маленькая дырочка, а на спине дыра, в которую голова войдет.
— Давайте специальные патроны, и стандартных для пристрелки три десятка, — у меня из кармана ушел последний золотой.
— Сделаем, — согласился консультант. — Кобуру возьмешь?
— Деньги кончились, — пожимая плечами, улыбнулся я.
— Бывает и такое, но не унывай, заработаешь еще, — старик улыбнулся в ответ и кивнул на пистолет, — может быть, что и с его помощью.
— Скажите, — я обвел магазин взглядом, — почему стрелкового вооружения так мало? Насколько я слышал, КОФ многое выпускает, а тут, одни гладкостволы и три вида пистолетов.
— Не обращай внимания, это временное явление. Про посольство горцев с Кавказа слышал?
— Ну, слышал, конечно.
— Все оружие джигиты по корню скупили, и винтовки, и пистолеты, и гранаты, а патроны, так миллионами штук со склада увозили. Гребли так, как если бы последний день на земле жили. Хотя, им деваться некуда, с юга Новоисламский Халифат поджимает, а «индейцы» упертые, на перевалах сидят и бьются, как черти, не желают их к себе пускать.
— Так я не пойму, горцы, они ведь тоже исламисты, могли бы, и пропустить орду, и покориться.
— Вот, — дедушка назидательно вонзил палец вверх, — ключевое слово — покориться. Как показала практика и история, наши горцы покоряются только тогда, когда им это выгоду сулит, а Халифат, кроме бедности и сотен тысяч озлобленных попрошаек из пустыни, им ничего не несет. Это не времена перед чумой, когда в Кавказ миллиарды из Москвы вливали, сегодня, если южане горцев к земле пригнут, все наоборот будет. Нафига, спрашивается, такая покорность? Да и с религией, скажу я тебе, парень, там не все так гладко. Кавказцы, в большинстве своем мусульмане — факт, но в Халифате новый пророк, который называет себя воскрешенным Магомедом, а это, все же полная ересь.
Пообщавшись с продавцом еще какое-то время, зарядил пистолет, имею как военнослужащий на это полное право, сунул его за пояс и направился на вокзал. Прибыл без опозданий, загрузились в вагон, пассажирский, удобный и теплый, и без излишней суеты, попивая в дороге сладкий чаек и, флиртуя с молодыми симпатичными проводницами, отправились домой. Вот так вот, сам не заметил, как за эти месяцы, батальон стал для меня настоящим домом.
Еще через двое суток, все мы, без потерь и дорожных происшествий, прибыли в нашу роту. Карты из планшетки были переданы Еременко, и наша временная группа, неплохо сошедшаяся в дороге, разбежалась по своим подразделениям. По прибытии меня ждала новость, рота полностью забивала на все рабочки, и приступала к боевому слаживанию. Это значило только одно, война где-то совсем рядом, и раз есть такой приказ нашего комбата, весной мы перейдем в наступление и, как всегда, гвардия будет впереди всех на белом коне. Гадство, лишь бы не в черном гробике, хотя, сам ведь о войне мечтал, вот и посмотрю на нее, какая она, в разной степени талантливости, описанная писателями-романистами древних времен.
