Глава 18
Трапезундский вилайет. Округ Ризе. Пазар. 25.05.2059
Перевернувшись на бок, я посмотрел на спящую рядом со мной Марьяну. Хороша девушка, сказать нечего, фигуристая, стройная и красивая. Не один парень на нее заглядывался, когда она по двору особняка прогуливалась. Однако по какой-то причине выбрала она меня, и хоть чувств никаких особых я к ней не испытывал, и Каре обещал, что отношений у меня с ней не будет, но все же не устоял. Сидели вечером в саду, ха-ха ловили, смеялись и перешучивались, все как обычно, и вот итог, дошутились до того, что в одной постели оказались. Эх-хе-хе, только этого до всех моих проблем, как раз и не хватало.
Девушка, видимо почувствовав, что на нее смотрят, открыла глаза, мгновение помедлила и спросила:
— Сашенька, что же теперь будет?
— Все будет хорошо, Мара, не беспокойся, — я поцеловал ее в губы и, оторвавшись от них, сам спросил: — Замуж за меня пойдешь?
— Конечно, но что отец скажет?
— Согласится с нашим решением, я так думаю. У него другого выхода нет.
— А когда мы ему все расскажем?
— Дня через два, когда из Пазара вернемся. Опять же, пока будем с ним наедине, постараюсь ему намекнуть, что и как, подготовить к тому, что мы пожениться собираемся.
— Там, куда вы поедете, будет опасно?
— Нет, там деловые партнеры, денег должны твоему отцу на подготовку отряда выделить, а мы с парнями, вроде как свита и охрана. Давай вставать, а то за окном уже светает, а с родителями объясняться, у меня никаких сил нет.
Одевшись, на прощание обнявшись и прошептав другу другу на ушко много ласковых и нежных слов, мы расстались. Мара ушла к себе, а я вновь упал на кровать, закинул за голову ладони рук и задумался.
Етить твою налево, вот это я лицемер. Говорю девушке про любовь и замуж зову, а сам просчитываю варианты, как бы ее отца по башке отоварить, и живьем к своим уволочь. Сегодня Кара едет в округ Ризе, в рыбацкую деревушку Пазар, где в удобной бухточке стоит теплоход «Аделаида» и туапсинские олигархи тусуются рядом со своей казной золотой. С ним десяток бойцов, из самых верных людей, и я, как довесок и близкий человек. Вечером предстоят переговоры с туапсинцами и получение золота в оплату наемникам, переночуем в деревне, а завтра назад в Трабзон вернемся.
Так сегодняшний и завтрашний день Кара распланировал, но у меня, иное видение всего, что будет в это время происходить. Да, мы приедем в Пазар, и разговор между Карой и главой туапсинцев Анатолием Ильским, состоится, и в деревне мы заночуем, а вот дальше, все будет по другому сценарию проходить. В ближних к Пазару лесах, уже сидят несколько групп спецназа из нашего батальона. Ночью, мои братушки нанесут свой удар, а «Ладный» и «Цезарь Куников», с морпехами на борту, войдут в бухту, захватят стоящую на якоре «Аделаиду» и вернут ее к родным берегам.
Ну, дело к завтраку, а значит, пора собираться в путь. Камок уже на мне, АКМ, разгрузка, нож и пистолет выложил на кровать, это перед самым отъездом на себя одену. Вроде бы все, а РД еще с вечера в машине лежит, там под запасными магазинами и сухпайком, два килограмма пластиковой взрывчатки ПВВ-5А, четыре радиодетонатора и пульт, которые я от Мурада получил.
— Тук-тук, — в дверь раздался осторожный стук, и послышался вкрадчивый голос слуги: — Господин Александр, завтрак.
— Хух! — глубоко вздохнул, выдохнул, успокоился и вышел из комнаты.
За семейным столом Буровых, все без изменений, во главе, сам отец семейства, справа и слева его жены, тридцатилетняя блондинка Светлана и сорокалетняя брюнетка Ирина, мать Марьяны, между прочим. Дочери сидят по середине, а я, здороваюсь, желаю всем присутствующим приятного аппетита, и сажусь напротив хозяина. На завтрак каша, вареные яйца, масло, сыр, тосты и, конечно же, чай. Быстренько расправляюсь с едой, и неспешно пью горячий напиток, Кара не торопится, а пока он за столом, то никто его не покидает, так уж здесь заведено.
Наконец, завтрак окончен, прощаюсь с дамами, и через пять минут я уже у машины, которая напоминает американский «джип» времен Второй Мировой. Мы выезжаем за ворота, к нам присоединяются еще две таких же машины, с пулеметами на турелях, и по пыльной дороге, наша небольшая автоколонна, направляется вдоль побережья на восток.
Пытаюсь подремать, все же ночь, считай, что и не спал, но не получается, нервничаю. Мое беспокойство замечает Кара, и спрашивает:
— Что с тобой, Саня? Не заболел, случаем?
— Разговор есть, босс.
— Говори.
— Это не простой разговор, давай вечерком все обговорим.
— Ладно, — соглашается наемник, и сам спрашивает: — Ты как, определился, по какой дороге дальше пойдешь?
— Куда ты, босс, туда и я. Мне деваться особо некуда.
— Правильно, — улыбнулся мне Буров, — своя рубаха ближе к телу, а о прошлом, когда ты самым обычным сержантом был, не горюй. У меня на тебя, Саня, очень хорошие виды имеются. Для начала взвод получишь, а там, если себя покажешь, то и роту. Глядишь, еще и моим наследником станешь. Такие дела с тобой вертеть будем, что ого-го, на все Черное море прогремим, и твои командиры, которые такого бойца на растерзание «безам» сдали, еще локти себе кусать будут.
День прошел в дороге, наши машины, поднимая клубы пыли и, обгоняя караваны, идущие на восток, мчали по хорошей грунтовке не сбавляя скорость до самого вечера. Мимо проносились поселки, сады, придорожные стоянки, а время от времени попадались моторизованные патрули трабзонских городских стражников, с подозрением провожающие нас глазами. Однако связываться с нашим небольшим отрядом они не решались, и каждый ехал своей дорогой. В конце концов, Кару знали в этих местах хорошо и, различая на машинах его тактический значок, черный ромбик, предпочитали уступить проезжую часть.
Дорога впечатлений не добавила, я только постоянно удивлялся местным названиям и, искренне радовался тому, что вскоре окажусь на родине. Пинарка, Илика, Каймакли, Кантарли, Ортакой, Уграк, Демирчи и, наконец, рыбацкая деревушка Пазар, где в чистой голубой бухте, стоял белый пароход с красивым названием «Аделаида». Мы проскочили блокпост на въезде, артбатарею полевых орудий на высотке, проехали по окраине села и остановились с другого его конца, возле средних размеров деревянного домика, отведенного специально для гостей. Рядовые бойцы и я, принялись готовиться к ночлегу, а Кара, в сопровождении двух своих самых преданных головорезов, Олега и Ильяса, отправился на местный постоялый двор, где у него была назначена встреча с Анатолием Ильским.
Стемнело быстро, операция по захвату теплохода и зачистке села должна была начаться ровно в полночь, и времени, на выполнение своей задачи у меня было более чем достаточно. Внимания я не привлекал, свой все же, а потому, достав из РД пластид и детонаторы, обошел дом, в котором должны были ночевать наемники, и под камни, выпавшие из фундамента, смог незаметно, сразу в четырех местах, заложить взрывчатку, воткнуть в каждый полукилограммовый кусок по детонатору, и активировать их. Теперь в любой момент я мог взорвать этот хлипкий домик к чертям собачьим, пульт у меня в кармане. Конечно, для надежности следовало выкопать под заряды ямки, и для пущего эффекта забутовать их, но, что есть, и того хватит, чай, не каменный форт взрывать собрался.
К десяти часам вечера вернулся Кара и его сопровождающие, у каждого на спине по рюкзачку и это понятно, денежку приволокли. Наемники, увидев, что все прошло стандартно, и проблем нет, расслабились, выставили часового, который ушел в темноту и обходил двор по периметру, и завалились спать. Возле костерка, горевшего в центре двора, остались только Кара, Олег, старый, но все еще крепкий боец, лет около шестидесяти, с гитарой за спиной и, конечно же, я собственной персоной.
Где-то неподалеку, в цветущей плодовой роще поют ночные птицы, в костре поленья трещат, а мы втроем сидим на бревнах, и ждем пока в выставленных к огню кружках закипит вода. Хорошо, и даже беспокойство, по поводу того, что предстоит сделать, покинуло меня. Молчим, и тишину нарушает Кара:
— Олег, спой что-нибудь старое.
Это да, что есть, того не отнять, поет старый наемник хорошо и душевно, а песни такие знает, какие сейчас и не услышишь нигде. Хобби у него такое, собирает старый армейский фольклор и песни, а потом исполняет их для тех, кто рядом. Однако происходит такое редко, как правило, возле костра ночного, как сейчас, и только по просьбе Кары, за которого готов растерзать любого. Уж не знаю, чем Буров такую преданность заслужил, но видимо, причина для этого была серьезная.
Перекинув гитару семиструнку на грудь, Олег взял пару пробных аккордов, и запел:
«Пришел приказ — и по приказу мы встаем,
Взяв АКС, садимся ночью в самолет.
В тот ранний час, когда земля вокруг спала,
В Афганистан, приказом воля занесла.
Афганистан — красивый горный, дикий край,
Приказ простой — вставай, иди и умирай.
Но как же так? Ведь на Земле весна давно,
А сердце режет, мечты и горести полно…
Афганистан — грохочет где-то пулемет,
Афганистан — вчера погиб мальчишек взвод,
Их командир, когда на этот снег упал,
„Россия-мать“, — он перед смертью прошептал.
Афганистан — красивый горный, дикий край,
Приказ простой — вставай, иди и умирай.
Но как же так? Ведь на Земле весна давно,
А сердце режет, мечты и горести полно…
Мой друг упал — лицо красивое в крови,
Он умирал, вдали от Родины-земли.
Смотрел с надеждой, он в голубые небеса,
И все шептал: „Прекрасен наш Афганистан“».
Старый наемник пел, его голос разносился в темноте далеко, цеплял за душу, а я старался запомнить эту правильную по жизни песню, которую слышал впервые, и сохранить ее в себе, чтоб передать потом другому талантливому певцу. Олег, что же, с одной стороны, жалко его, талант, но и он сегодня умрет, ибо верен своему вожаку, и готов идти с ним туда, куда он только укажет и, не смотря на все свои песни, убивать моих друзей, и тех, кто не захочет на себя ярмо рабское одеть. Он сгинет без следа, а песня должна жить.
Олег закончил петь, как раз закипела водичка, заварили чайку и мы разговорились.
— Душевная песня, но вредная, — держа в руках кружку, сказал Кара.
— Почему? — поинтересовался я.
— А ты сам подумай, Саня. Какая, нах, Россия-мать? Нет ее, кончилась и никогда уже не возродится. А слова, про Родину-землю, это не для нас, не для наемников. Надо что-то попроще, про бабло, про славу и девок распутных. Как ты, Олег, может быть, споешь чего-нибудь про дублоны золотые и пиратов лихих?
— Настроения сегодня нет, — отхлебнув чайку, ответил старый наемник. — Как-то неспокойно мне на душе. Вроде как все в порядке, а что-то не так и тоскливо.
— Не обращай внимания, это песню ты сегодня спел не подходящую.
— Наверное, — Олег встал с бревна и потянулся всем телом. — Устал, пойду спать.
— Угу, — промычал Кара и, дождавшись ухода своего верного бойца, обратился ко мне: — Ты поговорить хотел, сейчас самое время для этого. Я как золотишко получу, так такой добрый становлюсь, что просто сам себе удивляюсь. Что у тебя?
Для вида, помявшись, я сказал:
— Босс, мы с тобой насчет Марьяны говорили, помнишь?
— Ну, было такое, а что? — он сразу же насторожился.
— В общем, дядя Коля, прошлую ночь мы провели вдвоем и занимались совсем не чтением стихов при Луне.
Чего от Бурова можно было ожидать в этот момент, я представлял себе очень слабо, однако, тот повел себя странно, и засмеялся:
— Вот девка, вся в мать, чего хочет, всегда получит, — отсмеявшись, он спросил: — И что у вас теперь?
— Пожениться хотим, если ты не против, конечно.
— Если у вас, Сашка, до секса уже дошло, то возражать мне, теперь и смысла нет. Было дело, хотел ее в семью Мэра Трабзонского пристроить, но такую, ее там не возьмут. Строгих правил люди, традиционалисты. Вернемся домой, соберемся нашей дружной семьей, и все подробней обговорим, — наемник зевнул и на выдохе сказал: — Спать пора, пойду, наверное.
Взглянув на позолоченные часы, которые мне месяц назад Кара подарил, время без трех минут двенадцать. Скоро начнется карусель по всему селу и, наверняка, сейчас мои товарищи к казарме охранной роты, расквартированной в Пазаре, подбираются, а орудия, что на высотке и блокпост, в любом случае уже должны были взять. Надо еще совсем немного время потянуть, а то уйдет Кара в дом, и придется его вместе со всеми взрывать. Приподнявшись с бревна, я прошептал:
— Босс, что-то часового нашего не видно.
— А кто у нас сейчас должен на часах стоять?
— Благой.
— Наверное, по улице шарится. Благой человек опытный, а мы в этом месте можем чувствовать себя вполне спокойно. Беспокоиться не о чем.
— Не, пойду проверю, — я вытащил из кобуры ТТ и направился со двора.
— Подожди, — как и предполагал, Буров двинулся следом, — вместе пройдемся.
Не успели мы отойти от двора и двадцати метров, как увидели бегущего нам навстречу Благого, худощавого болгарина из Варны, уже третий год служившего Бурову.
— Ты где ходишь, Благой? Почему не на посту? — голос Кары был сух и резок, и это означало только одно, что он очень недоволен.
— Проблемы, вожак, — обратился к нему болгарин, — в селе чужие.
— Кто?
— Не понятно, но по повадкам, на русский спецназ похожи, больше некому. Караульных местных в ножи взяли, к постоялому двору и казарме сходятся.
— Много?
— Не знаю, я десяток видел, но их, наверняка, больше.
Кара хотел сказать еще что-то, видимо скомандовать «к бою», но я был рядышком и, не долго думая, вломил ему в череп рукояткой своего «тэтэшника». Он рухнул как подкошенный, болгарин посмотрел на меня, вскинул свой АКМ, но на раздумья потерял драгоценную секунду, и получил пулю в голову. Сухой щелчок выстрела разнесся по улице и, одновременно с ним, где-то метрах в трехстах от меня, в небо взвилась красная сигнальная ракета. Хорошо, почти уложился, я вынул из кармана плоскую коробочку радиопередатчика, перещелкнул предохранитель, и нажал на кнопку, еле заметно выступающую из корпуса.
Мои заряды сработали как и положено, дом взлетел на воздух, и несколько далеко не маленьких бревен, рухнули недалеко от меня. В унисон взрыву дома по селу забахали гранаты, а чуть позже, заработали пулеметы и автоматы. Братишки в работу вступили и сейчас турок в казарме кромсают.
Взглянув на горящий домик, решил, что неплохо повеселился и теперь остается только своих товарищей дождаться. Из нарукавного кармана вынул пластиковые наручники, и спутал Бурову руки, разогнулся и, совсем рядом мелькнула быстрая тень, которая метнулась за угол хозяйственного амбара. Столкнув плененного командира наемников в ближайшую канаву, притаился за его телом и выставил перед собой ТТ.
— Обзовись, кто такой? — выкрикнул я в темноту.
— Саня, это ты? — раздался голос Олега.
Вот же, зараза, видать почуял беду, волчара, и не в доме ночевать залег.
— Да.
— Командир с тобой?
— Со мной.
— А чего молчит?
— Ранен он и без сознания. Сюда иди, я один его не вытяну.
Олег вышел из-за угла и стал приближаться, подняв ствол, поймал его на мушку, но метрах в трех от меня, старый и потрепанный жизнью наемник, как почуял подвох, неожиданно метнулся в сторону и кувырком перекатился вплотную ко мне. Выстрел, и еще один, мимо. «Гадство! Что за хрень», — успело промелькнуть в голове, и Олег обрушился на меня сверху. Я успел отскочить в сторону, но пистолет, выбитый из руки ударом ноги, улетел в сторону.
— Швирх! — нож сам собой уже в правой руке, стою на полусогнутых ногах и жду нападения.
Однако наемник не идет вперед, а снимает с Кары наручники. Прыгаю на него, и от нового удара ногой, отлетаю назад. В отсветах пожара вижу суровое лицо Олега, который взглянул на меня, качнул головой, и сказал:
— Не вставай Саня, не надо. Рыпнешься, и я тебя убью. Не дорос ты, чтоб против меня в рукопашку выходить. Живи, а Кара с тобой сам за предательство посчитается.
— Какое предательство, Олег? Это не я на свою землю захватчиков хочу привести. Сдайся, оставь Кару, и тебе все простят.
— Пшел вон, щенок! — ответил наемник, единым махом взвалил Бурова себе на плечо, и легко, как и не чувствуя его веса, потрусил в сторону лесного массива.
Ушел, гад, а я не смог приказ выполнить. Попробовал встать и, охнув, вновь упал в пыль. Вот тебе и старик, вот тебе и певун. Не зря его так рядовые бойцы из отряда Кары побаивались, есть за что. По улице затопали шаги, заметались кружки света от фонарей и, спустя несколько мгновений, я оказался среди своих.
— Мечник, братан, ты ли это? — рядом со мной присел один из сержантов нашей роты, Гера.
— Ага, я, — кивок головой. — Гера, в лес два наемника ушли, попробуйте догнать.
— Сделаем, — ухмыльнулся тот, и две тройки бойцов рванули вслед за Олегом.
Вряд ли догонят, сомневался я в этом крепко, но все же, а вдруг, получится у них Олега по лесу загонять. Появился санинструктор, оказал мне всю необходимую помощь, ничего сложного, просто отлежаться надо. Через полчаса я был уже на ногах и предстал перед комбатом, который командовал погрузкой бойцов на десантные лодки и катера, уходящие с берега к «Цезарю Куникову», стоящему рядом с «Аделаидой».
— Санька, живой, чертяка! — Еременко обнял меня и, заметив, что я поморщился, спросил: — Ранен?
— Пустяки, товарищ майор.
— Что Кара?
— Ушел, не вышло у меня его повязать, отбили. За ним Гера и две тройки пошли.
— Гера уже вернулся с двумя ранеными на руках, — комбат скривился, как от зубной боли и добавил: — Ладно, с Карой еще пересечемся, точно тебе говорю. Грузись в лодку, уходим!
Уже перед самым рассветом БДК и теплоход снялись с якоря, и курсом Норд-Норд-Ост, направились домой. Я стоял на корме «Цезаря Куникова», смотрел на исчезающий вдали берег, и чувствовал, как из леса за нами следят две пары глаз. Одна принадлежала Олегу, а вторая Николаю Бурову, который, наверняка, уже очнулся и строит в своей голове планы о том, как же отомстить не только мне лично, но и всему нашему батальону. Ничего, бог не выдаст, свинья не съест, а к следующей нашей встрече, я буду сильней, чем сейчас.
