Переделав до пятого ноября прорву дел, Митяй, Таня и их дружная команда мастеров, а к тому времени все пятнадцать парней прошли через ночной разговор глазами с ведлом и ведлой, а потому тоже стали молодыми, до безобразия энергичными и прыткими ведлами, наконец, решили заняться стройкой, пока позволяла погода. Они отложили всю остальную работу и приступили к реконструкции дома, а также строительству двух новых мастерских, разбившись на три разновеликих бригады. Большая часть народа работала на доме в то время, как кожевенники строили себе именно такую мастерскую, какая им была нужна, а химики-стеклодувы, с приданными им обоими агрономами, возводили маленький стекольный заводик и динамитную фабрику в придачу. Главное, что теперь у них имелось хорошее, толстое и прочное, прозрачное листовое стекло, благодарить за которое всем следовало Таню. О, эту девушку не зря освободили от всех работ. Пока все остальные трудились на своих рабочих местах, а Митяй кочевал из мастерской в мастерскую, щедро наделяя своих учеником с помощью ведловства всё новыми и новыми знаниями, не расставаясь с ноутбуком, Таня регулярно подвозила им на водоплавающем Ижике сырьё и материалы, но самое главное, притарабанила добрых пять тонн касситерита. Она обладала природным чутьём на минералы и очень быстро определяла их.

Ну, а Митяй, отлив и обработав на доведённом до ума токарном станке вальцы из жаропрочной стали, не подверженной короблению, собрал установку для проката стекла. Раскалённая, ало светящаяся масса, проходя через вальцы, плавно опускалась на длинный стол охлаждения со столешницей из расплавленного олова и на нём остывал отрезанный гильотиной лист стекла. Полировать его уже не требовалось, оно и так было прекрасно отполировано, хоть зеркала лей. Оконного стекла два лихих стеклодува и так уже отлили достаточно, а потому ничто не мешало строителям пробить в стенах дома проёмы, оштукатурить их, вставить коробки, а в них оконные рамы. Работы на доме шли ударными темпами. Из него вынесли всё оборудование кожевенной мастерской и ликвидировали большую часть сухого склада, оставив всего одну, но довольно большую, кладовую. К дому быстро пристроили большую прихожую с просторным тамбуром, подняли в ней широкие и удобные лестничные марши и затем перекрыли досками три центральных зала, самых больших в доме, а по периметру устроили на двух этажах по десять одинаковых жилых комнаты и две санитарно бытовых, с двумя ванными комнатами и двумя туалетами в каждой, чтобы не стоять в очереди, если приспичит сбегать до ветру.

На самом верхнем этаже Митяй решил устроить две больших, многокомнатных квартиры для себя и Тани, а также для Шашембы, относительно дальнейшего будущего которой он имел свои собственные представления. К семнадцатому ноября дом был полностью перепланирован, обставлен мебелью и в нём на каждом этаже горели в четырёх печах соляровые форсунки. Митяй даже провёл электропроводку и в каждой комнате имелось по лампочке, а в обеденных даже по две. Какое-то время проработают эти лампочки, а потом они освоят выпуск своих собственных, как и построят на Марие электростанцию. В этом он нисколько не сомневался, ведловская сила бурлила в нём и настраивала ещё и не на такие подвиги. Честно говоря, Митяй и сам не ожидал, что ведловство, соединённое с научными знаниями двадцать первого века, способно дать такие поразительные результаты. Вот теперь технический прогресс уже не пугал его, как эколога, ведь он мог поставить дело таким образом, что природе не будет нанесено никакого ущерба, а тот небольшой урон, который он уже причинил ей своими действиями, во-первых, окажется последним, а, во-вторых, лес там всё равно придётся вырубить, чтобы можно было освоить всё пространство в междуречье рек Марии, Митяйки и Нефтяной.

Да, ведловство преподнесло ему ещё тот сюрприз. Раньше Митяй относился ко всем экстрасенсорным делам с насмешкой, не веря в них и считая экстрасенсов шарлатанами. Теперь, став ведлом, он окончательно убедился в том, что все они до единого аферисты и жулики. Он так и не стал телепатом и не научился читать чужих мыслей, а во время своих бдений у костра, когда напротив него сидел ученик, не передавал ему никаких знаний ни вербально, ни невербально, ни с помощью азбуки Морзе, а просто погружал его в состояние глубокой медитации, погружался в неё сам и чёрт его знает, что именно происходило с ними обоими на подсознательном уровне. Во всяком случае хотя он и помнил всё, наутро вставал так, словно проспал всю ночь в своей постели, уткнувшись носом в Танину щёчку. Спать днём ему после этого совершенно не хотелось и даже более того, Митяя просто переполняла энергия после ночных экзерсисов. Провёл он точно такую же медитацию и со своей женой, но на этот раз уже он был ведлом-учителем, а она прилежной ученицей. Результат был, как говорится, на лицо. После его и Таниных ночных камланий в кузнице и в лесу, их остальные ученики прогрессировали день ото дня и уже делали записи на деревянных дощечках, требуя от кожевников поскорее дать им хоть паршивый пергамент.

Митяй так и не научился передвигать предметы усилием мысли и более того, поднимать их заставлять парить. Не научился он и летать, как барон Мюнхгаузен верхом на ядре, но зато мог оказывать физическое влияние на расплавленные чугун и сталь, расплавленное стекло в тигле, а также на любые растворы, вплоть до кастрюли с супом или борщом. То же самое умели делать и его ученики, а потому всё, что они изготавливали в своих мастерских, в которых терпеть не могли посторонних, но поскольку сами хотели освоить по несколько профессий прикусывали языки, отличалось отменным качеством и красотой. Смех смехом, но мастера земляной охоты, на первый взгляд самые свободные люди, урожай-то уже был убран, также прогрессировали буквально на глазах, но пока что только чисто теоретически. Зато они так подготовили сад к зиме, что тот наверняка выдержит и арктическую холодрыгу. Попутно они освоили профессию краснодеревщиков и не вылезали из столярки, так им были нужны опилки для укрытия на зиму клубники, винограда и фруктовых деревьев. На пилораме они распустили на брус и доски чуть ли не половину всего заготовленного леса. Семнадцатого ноября, в обед, собравшись в столовой на втором этаже, Митяй сказал:

– Так, парни, разделить вас пополам не получается, поэтому будете тянуть жребий. Те, кто вытащит семь коротких палочек, едут завтра со мной и Таней за невестами, а остальные ждут нашего возвращения, приглядывают за хозяйством и пока тепло, строят конюшню. Пора нам лошадей от коров отделять, а то я смотрю наши жеребчики уже начали с бычками бодаться. Эдак и быки начнут вслед за ними брыкаться.

Мастера Дмитрограда быстро повытаскивали палочки из кулака Митяя и немедленно принялись галдеть. Они давно уже согласились с Таней, что все свадебные подарки должны быть, как и богатый калым за каждую невесту её матери, совершенно одинаковыми. Отдельно шли подарки вождю Денго и большой матери Каньше от каждого жениха, а также свадебные дары каждому члену племени, благо Митяй знал его численный состав. Игнату повезло. Парень, весьма основательно отъевшийся на сытных харчах, вытащил короткую палочку и все заголосили:

– Игнат, бери себе в жены смугленькую! Они маленькие, так что ты сможешь носить её на руках, а беленькие вон какие здоровенные. Представляешь, что будет, если такая деваха по уху даст? Она же тебе точно башку с плеч снесёт!

Игнат, который, не смотря на молодость, играючи работал пудовым чудильником по три часа кряду, степенно отвечал:

– Какая понравится, ту и позову в жены. Митяй Олегович нам на то ровно двое суток даёт, чтобы поговорить и познакомиться. Так что я как-нибудь и без ваших советов обойдусь. Таня звонко рассмеялась и воскликнула:

– Правильно, Игнатушка! Ты сначала всех девушек ведловским взглядом обведи и посмотри, какая на тебя станет смотреть пристальнее других, и сразу же начинай говорить с ней глазами. И не расстраивайся, если у неё не будет ребёнка, понял?

Игнат давно уже всё понял. Из него обещал получиться не только отличный кузнец, но ещё и толковый ведл-механик. Он заулыбался и кивнул. Совет ведлы был для него куда ценнее, чем советы старших товарищей. Мастера, которым посчастливилось отправляться в путь первыми, начали собираться в дорогу. У каждого из них имелась в доме просторная комната с большой кроватью, шкаф для одежды, сундук для всяческого добра, небольшой рабочий стол верстак у окна, обеденный стол, чтобы пригласить и усадить за него гостей, кухонный шкаф, холодный ящик для мяса и рыбы и даже железная варочная печь с духовкой, а также умывальник. В общем жить было можно с довольно приличным комфортом, но самое главное, в каждой комнате имелось по паре лимонных деревьев и на них уже распускались цветы. Митяй и Таня тоже были очень довольны своей новой, большой квартирой, но обедать предпочитали вместе со всеми на втором этаже. Так было намного веселее. Ну, а сейчас она с головой окунулась в новую заботу, принялась собирать женихов в дорогу, радуясь тому, что каждый из них всё же приготовил для своей будущей подруги какой-нибудь особенный подарок.

У Митяя же голова была заполнена совсем другими мыслями. Он думал о том, как обезопасить племя Денго от возможного нападения чёрных даргов и потому решил отвезти им четыре бочки нефти, а также целый ящик взрывпакетов. Таня в одной из своих поездок на Ижике нашла самородную серу, хотя и немного, всего килограмма четыре, но куда больше он смог добыть её вместе с Вовкой и Ромкой, забравшись на поросшую тундрой вершину Нефтегорского ледника. Как он это и предполагал, в толстом, до пяти метров, слое вулканического пепла её оказалось немало и они извлекли её из него методом флотации. Тщательно просушив серу и смешав её с селитрой и углём, замочив, чтобы превратить в крошечные гранулы, и ещё раз просушив, Митяй изготовил отличный дымный порох для мощных, полукилограммовых взрывпакетов. Яйца чёрному даргу, разумеется, такой не оторвёт, но точно контузит. Так что к поездке за невестами он хорошо подготовился и ему было чем одарить Денго. Шишигу он тоже хорошо подготовил к этой поездке, установив по венцу на задние колёса и шестерне отбора мощности, заставляющиеся вращаться два бронзовых винта и даже установив в кабине рычаг перехода на гребную тягу, так что при съезде в воду ему только и было нужно, что установить на колёса поворотные рули.

Теперь Шишига носилась по воде со скоростью хорошей моторки. Митяй даже не собирался снимать понтон до тех пор, пока не придётся ехать в отчий дом Тани. Точнее в материнский дом. Для этой поездки он временно превратил Шишигу в автобус, так что большую часть грузов предстояло разместить на понтоне и на крыше. Последних три дня Митяй, сняв понтон, не вылезал из-под Шишиги, тщательно «протянув» её перед дальней дорогой. Она держалась молодчагой и не внушала ему никаких подозрений относительно своего боевого духа и особенно технического здоровья, но он всё же проверил каждый узел и парочку заменил, после чего надел на Шишигу, недавно покрашенную в бежевый цвет свинцовыми белилами, понтон, также покрашенный масляной краской, но уже в красно-коричневый цвет железным суриком. Получилось очень красиво. Он даже написал имя своей любимой железной девочки на боках будки аршинными буквами и эту надпись мог прочитать каждый член его маленькой коммуны, которая в самом скором времени должна была увеличиться вдвое. До холодов он хотел успеть съездить в будущий Новокубанск минимум дважды, а то и трижды. Если получится.

Наутро случился маленький конфуз и устроили его смеховых дел мастера, которые последние три недели поднимались ещё затемно, сразу после ужина снова ныкались в своей мастерской и по полчаса не открывали дверь, когда к ним кто-нибудь ломился. Эта хитрая троица, Потап, Максим и Василий, войдя с большими мешками в обеденный зал на втором этаже, скорчила свирепые рожи и старший из них, Потап, пробасил:

– И вы в таком виде хотите ехать за невестами, коты драные? Да, они вас немедленно попрут! Быстро переодевайтесь. Митяй Олегович, Татьяна, вы тоже примерьте новую одежонку.

Из всех троих за невестой должен был ехать один только Макс, стоявший напротив стола подбоченившись и насмешливо поглядывающий на всех сидящих за столом. Ему, право же, было отчего так вести себя. Он был одет в новенький, с иголочки, замшевый наряд сочно-вишнёвого цвета с розовой рубахой, состоящий из приталенной, фасонистой утеплённой куртки, брюк, заправленных в высокие ботинки такого же вишнёвого сафьяна с медными носками, да, к тому же ещё и в широкополой кожаной шляпе, украшенной лентой с волчьими зубами. Весь его полуковбойский, полуармейский наряд был богато расшит бахромой и бисером, накладные нагрудные и боковые карманы украшены аппликация алой кожи, а куртки с волчьими воротниками, так ещё и оторочены волчьим же мехом. Мастера, радостно хохоча, принялись вручать каждому его мешок и Митяй с Таней, а также женихи, мигом умчались переодеваться. Кожевенных и меховых дел мастера, недосыпая, превзошли всё, что шили и тачали раньше. Они не сработали ни одного одинакового костюма, Дмитрию Олеговичу даже пошили кипельно-белый кожаный наряд, а Тане костюм нежно-зелёного цвета, но не брючный, а состоящий из длинного, до середины икр, замшевого платья, богато расшитого бисером, когда только успели, и удлинённой курточки, но тоже с широкополой шляпой и плюс ко всему ещё и сумку через плечо.

Митяй даже и не представлял себе, что она поедут свататься в таких роскошных обновках. Вот тебе и каменный век, блин! Всё дело в новых знаниях и технологиях, а мозги у аларов были нормальные, способные всё воспринять и сами они оказались ещё не настолько испорчены культурой и традицией, что жадно воспринимали всё новое. Митяй всего-то и научил их новой рецептуре выделки кож, дал кроя, ножницы, иглы, напёрстки и прочные нитки и на тебе, они нашли чем его удивить. Правда, ещё месяц назад он дал им выкройки, изготовленные по меркам, снятым с Денго и Каньши, и попросил сшить как раз именно такие наряды, как у него и Тани, но парни пошли гораздо дальше и работали, похоже, с невероятным упорством и полной самоотверженностью. Митяй, вернувшись в обеденный зал, в сердцах обнял и расцеловал всех троих по-русски. Или по-брежневски, что один чёрт по большому счёту, искренне и со всей благодарностью. Таня тоже расцеловала их и они, наконец сели за стол и приступили к завтраку. Митяй не боялся оставлять восьмерых олродов одних в доме на холме. Став ведлами с совершенно другого бока, они все обрели ещё и знания леса, степи и гор.

Теперь их единственную опасность для них могли представлять только махайроды, но он оставлял им «Тигра» из которого неплохо умел стрелять Роман, главный пороходел, мечтавший поскорее начать изготавливать пироксилин, динамит и гремучую ртуть, чтобы катать патроны. На вопрос «Зачем?», он рассудительно отвечал: – «А пусть будут. Вдруг к нам снова придёт большая буха-буха?» и широко улыбался. Кто такая буха-буха, никто толком не знал, даже Таня, но все говорили, что есть такая и она больше тогала, то есть мамонта, имеет огромные когти и пасть большую, как пещера, но терпеть не может холодов. Зато может запросто прийти с юга во время жаркого лета. Митяй судорожно просмотрел все имеющиеся у него материалы по палеозоологии, но так и не смог найти изображение этой самой бухи-бухи. Впрочем, как знать, может быть её кости просто пустили на изготовление оружия и прочие дела. Раз Роман был готов с «Тигром» в руках дать отпор бухе-бухе, то махайродов он точно перестреляет всех до одного и если чего и опасался, так это того, что Потап и Васька специально их приманят, чтобы добыть прекрасный мех для своего нового кожевенно-мехового цеха.

Они чинно позавтракали, попрощались друг с другом и, оставив друзьям Крафта и Мунгу, взяв с собой двух кобельков и одну суку, погрузились в Шишигу. Митяй, выехав со двора, не раздумывая въехал в реку, парни быстро установили на колёса рули и он дал газу до отказу, отчего ты помчалась со скоростью в добрых тридцать километров в час, увлекаемая вперёд кормовыми винтами полуметрового диаметра, автоматически опускающимися в воду и поднимающимися из неё. Чтобы ехать было веселее, он включил музыку. Поначалу та пугала Таню, но вскоре она к ней привыкла и даже пыталась подражать различным музыкальным инструментам, отчего Митяй уже начал делать для неё гитару. Вдруг его жена начнёт на ней играть? У него самого с музыкальным слухом дело обстояло плохо. По обоим ушам прошлось стадо мамонтов. Зато он неплохо рисовал, из-за чего и увлёкся ювелиркой. Теперь, когда у него появилось больше времени, он изготовил Тане из золота новые, куда более красивые, украшения: венец с ярко-красным гранатом, ожерелье из золотых, прямоугольных, рельефных пластин с гранатовыми глазками, такие же по форме серьги, перстень с гранатом и золотыми браслетами-змейками, не забыв про себя и своих новых друзей.

Для себя, любимого, и Денго, он изготовил золотые венцы в виде плоской косицы с агатом, браслеты и одинаковые перстни, а для Каньши венец с рыбками, браслеты-рыбки и тоже перстень, но уже с полупрозрачными халцедонами. В новых нарядах, да, ещё и с такими украшениями они должны выглядеть очень импозантно. Тем более, что Каньша была матерью Денго, а это для Митяя очень многое означало, ибо разговор им предстоял практически семейный. Для вождя даргаларов был пошит, как и для него, белоснежный наряд, а для его матери точно такой же, как и у Тани, только сочно-зелёного цвета. Эти наряды должны были подчеркнуть их особенность в глазах остальных людей и послужить в качестве хорошей пиар-акции. Что ни говори, но Денго не мог пойти против воли своего племени, но Митяй уже сделал для его благополучия очень многое, а вскоре собирался сделать ещё больше и потому только что не подпрыгивал на сиденье от нетерпения. Дорогу он знал уже хорошо, погода стояла сухая, дождя так и не выпало за всю осень ни капельки, по вечерам уже случались заморозки, но днём было тепло. Шишига хотя и была нагружена, всё же несла на себе не такой уж и большой груз, всего две с половиной тонны, а потому он ехал быстро.

Когда до стойбища даргаларов осталось километров сорок, Митяй остановил автомобиль. Как он это и планировал, они приехали к намеченному месту в одиннадцать часов. Теперь женихам предстояло провести в Шишиге ночь, пока он и Таня будут готовить почву для удачного сватовства. Дальше и предстояло ехать в стойбище на Ижике, поставленном, наконец, на два колеса, как это и полагается всякому приличному, уважающему себя мотоциклу, хотя и с увеличенным багажником. Приторочив к багажнику ящик с деликатесами и мешки с обновками, они сели на мотоцикл и Митяй помчался по степи вперёд. У него за спиной висело копьё, а у Тани «Ремингтон» в роскошной, меховой ружейной кобуре, расшитой бисером. Менее, чем через час они доехали до места и Митяй даже ахнул от удивления, увидев перед собой высокий частокол, ворота и наблюдательную вышку, на которой чуть ли не отплясывал гопака истошно орущий часовой, под вопли которого жители небольшой крепостцы быстро распахнули ворота настежь. Въехав внутрь, Митяй и вовсе чуть не свалился от удивления с Ижика. От прежнего стойбища не осталось и малейшего следа. Вместо меховых шатров стояло полтора десятка здоровенных домов, построенных из бруса и оштукатуренных кабардинской штукатуркой. Правда, беспорядочно, как говорил в таких случаях дед Максим, как бык поссал.

Из всех домов к ним с восторженным рёвом и визгом выбегали жители поселения, а Денго примчался даже босиком. Митяй попросил Таню слезть с мотоцикла, чтобы, усадив вождя, попросить её сесть по выше. Можно прямо на шею к этому великовозрастному босяку. Через три минуты они подъехали к большому, квадратному дому, в котором жил вождь и большая мать Каньша, о которой Денго редко вспоминал, как о родной матери, Митяй представил домочадцам вождя свою жену, после чего попросил их всех, кроме большой матери, покинуть помещение и даже не пытаться приближаться к дверям, чтобы подслушать, о чём пойдёт разговор. Поскольку в доме имелась всего одна комната размером десять на десять метров, Таня утащила Каньшу в один угол, а Митяй утащил Денго в другой, и, демонстративно обнюхав, вождь оказался довольно чист, приказал ему срочно заголяться, после чего принялся передавать одну обновку, за другой, ну, а когда причесал его длинные волосы, роскошную бороду и надел на благородной формы голову венец, на правую руку тяжелый, фигурный браслет, на средний палец правой руки массивный перстень с круглым, агатовым кабошоном и сунул под нос большое зеркало, то вождь отшатнулся и воскликнул:

– Митяй, что ты со мной сделал? Это не Денго!

Всё это время из того угла, где Таня переодевала старую Каньшу, доносился радостный, громкий визг и истошные, совершенно сумбурные вопли. Вот и говори после этого, что древние люди не имели чувства прекрасного. Ещё как имели. Митяй, щеголявший в точно таком же наряде, только с иной отделкой, широко осклабился и ответил:

– Денго, я превратил тебя из отсталого вождя в драных шкурах, какими на базаре торгуют по чирику за пучок, в великого и мудрого, могущественного князя, а это то же самое, как если сложить в кучу десять раз по десять полных рук самых толстых и мордастых вождей. Понятно? Мне только не нравится твоё имя, старик. Как собачья кличка сойдёт, а для князя, ну, никак не катит. Раз ты теперь у нас такой красивый и важный, давай я дам тебе новое, крутое пацанское имя, чтобы все вокруг на жопу падали? Ты же знаешь, что моё большое имя – Дмитрий, а для своих друганов я просто Митяй, Митька. Ну, старина, как тебе моё предложение, нравится или ты против?

Денго ухватил броду правой ручищей, бросил взгляд на перстень и браслет в форме рельефного пещерного льва, обвившего своим телом его запястье, кивнул и пробасил на смеси аларского, даргаларского и русских языков:

– Ты меня уговорил, брат. Какое имя ты хочешь дать князю, который останется Денго только для тебя одного и Тани.

– Тогда нарекаю тебя Денисом, первым князем Кавказа и клянусь быть тебе братом и опорой во всех твоих делах, но только в праведных и добрых. – Торжественно сказал Митяй и обнялся с ним, как один великий охотник с другим великим охотником, после чего добавил – А теперь пошли к столу. Тяпнем по стакану нашего с тобой чая, дружище, и поговорим вместе с твоей матерью-княгиней об очень важных насущных делах. Я ведь приехал к тебе за долгом, Денис, а долг он того, платежом красен.

Когда Денго увидел свою мать в новом наряде, да, ещё и с украшениями, то сначала не узнал, но разом помолодевшая, раскрасневшаяся от удовольствия старая Каньша, хотя ей было максимум шестьдесят пять лет и кусаться она могла всеми тридцатью двумя зубами, тут же заявила:

– Митяй, дай и мне княжеское имя!

– Нарекаю тебя Ксенией, мать-княгиня! – Тут же ответил ей Денис и отвесил поклон.

Стол, к которому Таня быстро подкатила Ижика, был хотя и сколочен грубо, оказался высоким, чтобы сидеть на нём, и рядом с ним стояли лавки. Денго широко заулыбался и сказал:

– Вот, Митяй, как ты и говорил мне тогда, велел олродам изготовить для своего нового дома стол настоящего вождя. Высокий, чтобы сидеть за ним с прямой спиной, а не горбиться, как собака. – И тут же спросил – Неужто твоя Шишига родила сына, Митяй? Как его зовут? Он трещит даже громче матери.

– Нет, это не сын Шишиги, Денго. Он по возрасту старше Каньши будет и Шишиге в матери, а то и в бабки годится. Это, брат мой, Ижик, мой славный, верный, неумирающий Ижик.

Они чинно сели за большой деревянный стол, Таня быстро сервировала его, выставив деликатесы, литровую бутылку коньяка и термос с чаем. Щедро сдобрив чай коньяком, Митяй принялся втолковывать Денго и Каньше, зачем он приехал, рассказав заодно и о том, что хочет слить в одно два весьма немаленьких племени, построить для него город рядом со своим домом, состоящий из больших каменных домов и поставить в нём князем Дениса, а княгиней и большой матерью Шашембу, но та будут должна попросить его об этом и разогнать всех своих любовников, а он выдать замуж за её воинов своих подружек, можно не сразу, а где-то через год, не раньше. Старая Каньша, державшая ушки топориком, сразу же сказала:

– Правильно, Митяй, ей спешить не нужно. Она сначала должна родить от тебя девочку, чтобы стать великой ведлой, а уже потом родить много сыновей от Денго. Сколько у ней детей? Таня доложила:

– Ещё нет ни одного, Каньша. То есть у она родила всего одного сына после окончания детства и завязала узел, чтобы сначала найти свои говорящие камни, а уже потом родить ведлу.

– Правильно. – Резюмировала старая Каньше – Если вы с ней одной крови, то сначала она должна найти свои говорящие камни, а уже потом ты, иначе и Шашемба потеряет всю силу, и ты не сможешь войти в полную силу ведлы. Кивнув, Таня сказала:

– Я знаю, Каньше. Я уже нашла свои говорящие камни на раскрытых ладонях Марии, но не брала их в руки, а только построила над ними прочный дом из больших камней, чтобы река их не унесла куда-нибудь. Митяй изготовил цемент, это такой серый порошок, который делает камни и склеивает их между собой, и они будут ждать меня столько, сколько нужно.

Митяй ждал, что скажет Денго и тот, тряхнув блондинистой головой, широко улыбнулся и сказал:

– Быть князем и жить в большом городе, чтобы строить такие же города для тех своих сыновей, кто будет того достоин и сможет собрать вокруг себя другие племена, как это сделал его отец, это хорошо, брат. – Помолчав, он добавил – Но куда лучше иметь всего одну молодую, но не юную, женщину, да, ещё и великую ведлу. Я согласен оставить здесь будущим летом все дома, сесть на водяную Шишигу и поплыть в твой город, который станет моим. Мне непонятно одно, Митяй. Разве так я должен отдать тебе свой долг? Ты завтра привезёшь в моё стойбище, окруженное от зверей высокими стенами, умелых ведлов и те принесут мне, моей матери-княгине и другим матерям богатые дары за то, от чего они готовы и сами избавиться? Разве так нужно отдавать великие долги, брат мой Митяй? Митяй кивнул и успокоил его такими словами:

– За княжение в Дмитрограде и за племя Гремящей Воды, которое я отдам под твою руку, князь Денис, ты мне заплатишь потом, не сегодня, и сполна, а сейчас я плачу тебе за невест для моих учеников, а также за тех пятерых самых лучших воинов, которых ты со мной отправишь, чтобы я мог спокойно отправиться по первому снегу в стойбище Шашембы. И, вообще, запомни, князь, яйца в нашем мире ничего не стоят, а вот мохнатому лукошку цены не сложить, так что я заплачу за право привезти в твоё стойбище женихов, чтобы те выбрали себе невест, по справедливости. Это за мясо, шкуры и прочее добро, включая даже самое лучшее оружие, цена должна быть смешной, а за невесту нужно платить богатый выкуп. Она же будет тебе усладой в постели и родит много детей, а значит в старости ты не останешься один и будет кому подать тебе миску с кашей. Ну, а сейчас ты соберёшь всех женщин, у которых есть молодые дочери, у которых не больше одного ребёнка, а лучше тех, у тех, у кого вообще ещё нет детей, и объявишь, что завтра Шишига привезёт к ним семь ведлов с богатыми дарами и они выберут себе невест. Потом я привезу ещё восемь ведлов. Заодно ты успокоишь всех остальных женщин. Скажешь им, что на следующий год дашь каждой по горячему самцу и тогда твои охотники и олроды уже не станут прятаться от баб по кустам, чтобы те их не сцапали.

Денго и его мать громко расхохотались и они встали из-за стола, чтобы выйти из дома. Вождь велел оповестить женщин имеющих молодых дочерей и встал приосанившись. Соплеменники смотрели на него во все глаза, а некоторые даже протирали их кулаками и ничего не могли понять, пока тому это не надоело и он не рявкнул свирепым голосом во всё горло:

– Чего встали, как мерлады, и хлопаете глазами? Я уже не прежний великий охотник и ваш вождь Денго! Меня теперь зовут князь Денис и вы у меня скоро-скоро тоже станете такими же красивыми. Это сделаем для вас мы, я, ваш князь, и мой брат Дмитрий, повелитель Шишиги и Ижика.

Мерладами даргалары называли сусликов, так что это было весьма обидное сравнение и народ стал быстро расходиться, понимая, что им лучше не сердить вождя, занятого серьёзным и важным делом. Вскоре к дому Денго примчались тётки в более похожих на нормальную одежду мехах, чем несколькими минутами раньше, приведя с собой целый выводок, дюжин пять, не меньше, невест и тут же принялись ссориться с вождём, почему тот заказал так мало женихов, а заодно выспрашивать, что это ещё за богатые дары им обещаны. Хотя товарных отношений никто в племени даргаларов не знал, понятия дара, как и понятие его ценности, даргаларам уже было известно и хотя слово момор всё же следовало переводить на русский язык, как ценный, нужный или полезный, Митяй так и сказал – момор бахтак, вкладывая в эти слова всё же понятие богатый дар. Таня, уже довольно хорошо разговаривающая по-русски, была с этим вполне согласна и принялась, энергично жестикулируя, объяснять, что войдёт в этот самый момор бахтак, а когда дошла до того, что за каждую невесту жених ещё и даст три больших сладких камня, из которых можно сварить тридцать котлов чая, возмущение мамаш столь скудными запасами женихов, резко усилилось. Все тётки хотели получить сладкий камень за своих дочерей.

Похоже, что мнением невест никто вообще не интересовался и тогда Митяй сурово рявкнул на их горластых мамаш и, вертя Таню перед молодыми, без какого-либо подвоха, невестами, принялся рассказывать, что огребут те, если станут добрыми, нежными и ласковыми подругами его ведлов, знающих такие охоты, о которых кроме него вообще никому неведомо. Попутно он сразу же успокоил всех невест, что на следующее лето приведёт им столько женихов, что их хватит на всех женщин, но сначала даргаларки должны доказать ведлам-аларам, что они стоят таких капиталовложений. В общем витийствовал он, как профессиональная сваха, если и того не лучше, как организатор невероятно хитрой и изощрённой пирамиды. Вслед за своим выступлением он встал фейс-контролем на входе в княжескую избу, велел зайти в неё княгине Ксении и Тане, после чего предложил войти в неё всем невестам, мечтающим обрести такого мужа, который наутро не сбежит, так как бежать тому просто будет некуда, ведь квартира у них будет совместной. Перед Митяем прошло шестьдесят две девушки и молодые женщины в возрасте от семнадцати до примерно двадцати трёх лет. Тане, как он уже успел выяснить следующей весной должно было исполниться двадцать два года.

Хотя все красотки и были облачены в замшевые длинные рубахи, меховые штаны с куртками и обуты в бахилы мехом внутрь, Митяй остался ими вполне доволен, поскольку смотрел на каждую по минуте, другой ведловским взглядом. Вместе с тем они ещё и обнюхивал их и его чуткий нос ни в одной из невест не учуял болезни и лишь одна девушка прихрамывала на левую ногу и потому очень боялась, что её забракуют. Митяй беспрепятственно пропустил молодую красотку в избу, но при этом крикнул Каньше, чтобы они не придирались к последней девушке и что он сам займётся её ногой. Как только медкомиссия приступила к осмотру девушек на предмет их профпригодности, он, взяв под руку князя, попросил мамаш, а их насчитывалось пятьдесят девять штук, пройти вместе с ними в соседний дом, судя по всему совсем недавно построенный. Там князь вытолкал взашей всех его обитателей, они расселись за длинным столом и началось большое толковище. В доме если чем сильно и пахло, так это мылом. Несколько женщин, обитательниц этого дома, сразу же затопили печь и вскипятили в чугунном котле чая, а вскоре подошли княгиня, Таня, катившая Ижика, а с нею невесты, нахмуренные и сосредоточенные, как никогда ранее.

Из довольно большого ящика были вынуты две сахарные головы и овсяное печенье на сухом молоке и яичном порошке. За чайком Митяй принялся подробно объяснять князю и его матери-княгине, как завтра будет проходить процедура сватовства, а мамашам велел слушать внимательно, так как вслед за первой партией женихов на горизонте нарисуется вторая и тогда сваты будут обращаться уже к ним, а не к князю. Князю это не понравилось и он возмущённым голосом воскликнул:

– Почему это женихи станут покупать себе невест у их матерей, а не у меня, князя Дениса? Митяй ехидно спросил:

– Ну, и что ты станешь делать с бахтаком, полученным от жениха за невесту? Князь тут же ответил:

– Как что, раздам всем матерям невест, а мало-мало бахтака отдам тем, кому вообще ничего не досталось. Зачем мне нужно столько добра, я ведь один его даже не смогу унести.

– Не бойся, князь Денис, помимо большого бахтака матерям, есть ещё малый бахтак всем даргаларам. Ты скоро станешь князем и даргаларов и аларов, а потому уже не сможешь принимать свадебный бахтак за то, чтобы сваты вошли в город. Они же в нём будут жить, так что ничего не выйдет.

Митяй прекрасно понимал, что для даргаларов всё, о чём он говорит с такой серьёзностью, это всего лишь игра. Если у них уже и имелись какие-то традиции и обряды, но только не на семейном фронте. Семьи, как таковой, ни у даргаларов, ни у аларов ещё не было, но уже имелись личные привязанности. Вводя довольно внушительный бахтак за невесту, Митяй сразу же пояснил, если из невесты получится такая жена, что ну её к чёрту, муж всегда сможет пожаловаться на неё князю и тот, выяснив всю тяжесть ситуации и не найдя путей к примирению, может взять ее за руку и отвести обратно к матери в том, чем она была. Бахтак возвращать не придется, но во второй раз за эту козу уже никто не даст и гнутого гвоздя. Заодно Митяй объявил невестам, что когда завтра в стойбище приедут женихи, на них из одежды должна быть одна только набедренная повязка, да, и та не слишком большая, не от бровей и до пяток, чтобы жених видел, какой товар плывёт ему в руки и не кочевряжился. Под занавес же он усадил хромоножку на стол, вооружился хирургическими инструментами и за каких-то десять минут извлёк под местным наркозом из ступни девушки, отменной красотки, острую косточку, мешавшую ей ходить, зашил рану, забинтовал ногу и сказал, что через несколько дней та будет бегать по степи, как сайга.

На следующий день, ровно в полдень, Шишига подъехала к наглухо закрытым воротам, Митяй вышел из машины вместе с Таней и принялся колотить в ворота кулаком, громко вопя:

– Открывайте ворота, хозяева, к вам купцы приехали!

Он едва успел отскочить назад, с такой силой три десятка нарядно одетых охотников распахнули перед ними ворота, за которыми уже стоял благоухающий лавандой князь Денис, одетый во всё белое, стоявший бок о бок к княгиней-матерью. Позади же них встало всё племя, но прямо за спиной толпа невест, пока что облачённых в длинные замшевые рубахи, но уже без меховых штанов, в одних только меховых тапочках. Митяй отвесил церемонный поклон большой матери и поприветствовал:

– Здравия тебе и долгих лет жизни, мать-княгиня Ксения. Будь здрав, доблестный князь Денис. Проведал я, что у тебя есть хороший товар, а у меня на него нашлись богатые купцы. Потому сели мы в Шишигу и поехали к тебе. Князь Денис приосанился и весело забасил:

– Много товара в моём славном городе Новокубанске, брат мой Дмитрий! Есть мясо и рыба солёная, есть икра красная, да, крупная, есть колбасы копчёные. Много шкур у меня, и выделанных, и солёных, леса заготовлено на много зим и кость имеется. Есть и камень желтый, что блестит, как солнце, из которого княжеские венцы и другие украшения ведлы-мастера льют. За каким товаром ты приехал, брат мой Дмитрий, и купцов привёз?

Таня стояла чуть сбоку и записывала эту речь, уже раз пять отрепетированную, на видеокамеру. Митяй кивнул и ответил:

– Такого товара, князь, в моём городе Дмитрограде и без того полно. Все полки и бочки от него ломятся. Мне не такой товар нужен, а другой – молодые ведлы-красотки. Вот за них мои купцы готовы богатый выкуп их матерям заплатить, а я тебе, князь, за то, что ты их в свой город пустишь, ещё больше заплачу. Есть у меня для тебя одежды богатые, копья и прочее оружие для охоты, инструмент для ведлов-мастеров и сладкий камень, который воду слаще мёда делает, а также горючая вода и разрывные камни, чтобы чёрных даргов отпугивать, если они к тебе зимой сунутся и захотят порушить твой славный город Новокубанск. Ну, как, брат мой князь Денис, ударим мы с тобой по рукам?

Ага, попробовал бы Денго после этого не ударить по рукам. Новоиспечённый князь в белых одеждах воскликнул:

– Ещё как ударим, брат мой Дмитрий! Пускай Шишига заезжает в мой город и скоро-скоро твои купцы увидят наш товар.

Игнат, уже сидевший за рулём, получив сигнал от Митяя завёл двигатель и на первой передаче въехал в город. Как только они подъехали к дому Денго, он принялся руководить олродами, бросившимися к машине и те стали разгружать Шишигу, снимая ящики с подарками и новенькие бочки с нефтью с понтона, а также тюк с её будки, не тронув два тюка побольше размером, и показывать всем, какой момор бахтак привёз Дмитрий Олегович. Дары были и в самом деле богатыми, но князь не стал их немедленно распределять, а велел занести в свой дом. Митяй подал сигнал и мастера, наконец, вышли из Шишиги, держа на руках щенков. Они подошли к князю и княгине-матери, чинно поприветствовали тех и попросили принять в дар сыновей и дочерей Крафта и Мунги. Это был очень ценный дар для племени охотников. После этого парни быстро стащили вниз с будки оба тюка, положили их справа и слева от машины и принялись с весёлыми шутками и прибаутками, которым научились от Митяя, одаривать всех мужчин и женщин подряд. Детям они вручали по три разноцветных леденца на палочке и мешочку со сладостями.

Подарки были довольно однотипными. Для мужчин пара зимних рукавиц из стриженной шкуры волка с замшевой подкладкой, треух, пара носок, нож, опасная, бритва, два куска белого мыла и бронзовая ложка. Женщины, включая невест, получали то же самое, только вместо опасной бритвы получали ножницы, розовое лавандовое мыло, кувшинчик с глицерином, пахнущим цветом шиповника, гребень из кости и прямоугольное стеклянное зеркало в деревянной рамке с ручкой. Рёв и визг стояли такие, что Митяй чуть было не оглох. Невесты, получив замшевые мешочки с рядовыми свадебными дарами первыми, тут же умчались в тот дом, в котором происходило вчера совещание, из него вынесли все полати, переодеваться, а точнее раздеваться перед смотринами. Ну, а фасонистые женихи и так всем понравились сверх всякой меры, хотя даргалары уже не были похожи на чёрных даргов своими нарядами. Вскоре народ разошелся и Митяй с Таней, князем Денисом и матерью-княгиней, возглавив женихов, направились в дом на смотрины. Некоторые невесты, надушившись на скорую руку глицерином, вообще решили устроить самый настоящий стриптиз и сняли с себя даже набедренные повязки, так что женихам было на что посмотреть.

К полудню следующего дня смотрины завершились и каждый из ведлов-мастеров присмотрел себе пару. Причём не абы как, а ведловским взглядом и тут отличился Игнат, выбравший себе кареглазую хромоножку со светло-каштановыми волосами, ещё не родившую ребёнка. Махья была примерно одного с ним возраста и между ними сразу же пробежала мощнейшая искра. Молодой кузнец и механик не стал долго раздумывать, он немедленно шагнул вперёд, положил девушке руки на плечи и принялся громко шпарить любовное признание таким высоким штилем, что всех даже оторопь взяла. Молодость, однако. Игнат, получив согласие Махьи стать его женой, подвёл её к Митяю и попросил дать ей новое, русское имя. Единственным приемлемым вариантом Митяй счёл имя Мария, Маша. Игнат пулей метнулся в Шишигу, вернулся с большим мешком женской одежды и вскоре подобрал для своей невесты, одетой в набедренную повязку из волчьей шкуры, подходящий женский наряд. Ещё через несколько минут он скатил с понтона Ижика, забросил за спину двуствольную тулку и укатил со своей невестой в степь, чтобы продолжить там знакомство. Вернулись они только утром следующего дня и Игнат вручил большой мешок со своим момор бахтаком матери своей невесты и Митяй с удовольствием отметил, что более довольной физиономии, чем у него, он ещё в жизни не видел.