Глава 5
«Some days you feel like, a big confusion
There's nothing real and your life is an illusion
Some days you feel like, the situation
Is stronger than your wild imagination
Everybody needs a friend
Being able, find a corn in the sand
So open your mind and you'll feel….
….The sun will shine on you»
DJ Bobo «The sun will shine on you»
Четыре утра. Темно.
Сидя на пристани, глядя, как колышется серовато-синяя озерная вода в Стокгольме, я куталась в куртку и усиленно думала. Ветер здесь был пронизывающим, но это больше помогало размышлениям, нежели мешало.
Здесь было много лодок и кораблей, пришвартованных в заливе вокруг старого города, а кинь взгляд дальше — можно было увидеть силуэты белоснежных круизных лайнеров, уходящих из скандинавской столицы в Финляндию, Литву, Эстонию. Вокруг пахло сыростью вперемешку со свежестью, возвышалось напротив через водную гладь величавое здание Национального Музея, щедро подсвеченное прожекторами в ночи.
Речь прохожих не отвлекала. В этот час их попросту не было на улицах.
Дома уже пробило десять утра.
«Еще только десять, — хмыкнула я, — а уже получилось подтвердить некоторые теории».
Потому что вот уже три часа как я занималась прыжками по всевозможным странам от Азии до Европы.
Вполне достаточное время для того, чтобы понять, что никто меня почему-то больше не приглашает на бесплатную прогулку в автомобиле в неизвестном направлении. Ни мужчины в черном, ни кого-либо еще, интересующимся и что это я тут делаю, и не желаю ли пообщаться с какой-то Комиссией.
И как это понять? Чем объяснить? Ерунда, да и только. Там меня заметили, а здесь опять не замечают. Уж точно ночное время зоркому глазу не помеха.
Проснулась я с утра совершенно разбитая, измученная и очень уставшая, несмотря на нормальный восьмичасовой отдых. Сомнений в причине плохого самочувствия не было — это все сон. Тот самый сон про Мишку, парк и непонятного мужчину, отказавшегося проронить хоть слово.
Казалось бы, ну, сколько в жизни случается странных сновидений, которые тают, как сигаретный дым, стоит только открыть глаза? И бывает, что сны те гораздо страшнее или противнее, ан-нет, все равно ведь забываются. Бытие и дневной свет берут свое, вычищая любые кошмары из памяти, какими бы реалистичными в ночные часы они не казались. И сколько их таких было? Да, сотни! И не один теперь не помнился.
А вот этот сон — на первый взгляд ничего примечательного — помнился во всех деталях. И ощущения из него тянулись за мной сегодня по всем странам, словно шлейф от духов, которыми я набрызгала собственный шарф.
И противность внутри, как я ни пыталась отвлечься, оставалась. И пустота, и обида, что со мной не поговорили. Но хуже всего мучило ощущение, что мне нужно, просто необходимо вернуться в Нордейл. Будто осталось в том городе что-то важное, что не найти мне теперь в любом другом уголке планеты.
Откуда взялось это чувство, мне было неведомо, но оно раздражало, потому что постоянно утягивало мысли в свою сторону и не давало покоя. Тягучее, почти ноющее, взывающее не столько к сознанию, сколько к сердцу. Мол, пойдем, Динка! Чего ты сидишь? Ведь знаешь, что тебе туда надо!
Вот как раз логика моя совсем не убеждалась такими призывами и уверенно считала, что «ей» туда не надо. Да и я в целом была с ней согласна. С какой бы стати мне туда надо, если там поджидает меня непонятно кто и что?
И ведь специально с самого утра сегодня я устраивала «проверки» — придет за мной снова кто или нет? Просидела полчаса в Токио — у меня было семь, а там восемь утра.
Никто не появился. Спешили куда-то в воскресное утро узкоглазые люди, гудели клаксонами такси, кофейни только и успевали, что отпускать сонным покупателям пластиковые стаканчики с бодрящим напитком и еще какой-то местной жидкостью, название которой даже выяснять не хотелось, а уж нюхать и подавно. А я, глупо оглядываясь по сторонам, прислонившись к ограждению вдоль дороги, все ждала, кто за мной придет на этот раз.
Так никто и не пришел.
Когда «мурлыканье» на азиатском диалекте надоело, я отправилась в Прагу. Потравив минут сорок на блуждание по утопающей в тьме-тьмущей площади (что еще ожидать от города, в котором едва пробило полвторого ночи?), перенеслась в Стамбул. Снова темно. Потом на Крит….
Выругавшись под нос за то, что «думалка» после пробуждения забыла включиться, стала усиленно размышлять, в каких городах уже рассвело. Пекин, центр которого я могла припомнить, почему-то не привлекал. Назад в Россию не хотелось, потому что там за мной точно никто не приходил. Нужно было что-то другое. Устав размышлять, я кое-как припомнила желто-красные домики центра Стокгольма — туда и сиганула. И черт с ним, что темно. Уже почти привыкла.
Отыскала в впотьмах путь к заливу, благо уже бывала здесь однажды, и идти было недалеко, да и уселась на лавку, которых здесь и там было разбросано множество. Прямо на пристани, перед кораблями.
Спали даже птицы. Редко когда сзади по дороге проезжали машины. А мою спину, укутанную темной курткой, потому как поворотов здесь не было, а дорога шла только прямо, фары не высвечивали. Так что покой, можно сказать, идиллический.
Подмораживал только через тонкую куртку ветер, но я не сетовала. Всегда можно было отправиться домой, как замерзну. Вот только, что же делать с этим чертовым сном? Как избавиться от ощущения, что я очень многое потеряю, если в скором времени не вернусь в тот парк?
Но ведь страх-то не покидал. Окажись я без сознания, и уже не смогу сбежать в привычную комнату. А долго ли «унять» девушку, которая постоять за себя не умеет?
В подобных сомнениях, когда сердце говорит «иди», а голова орет «стой!», я промучилась еще с добрых полчаса.
В конце концов, пришла к решению.
Хорошо. Я пойду. И попробую поговорить с местными, если они снова захотят со мной говорить. Так хотя бы уйму это настойчивое ощущение, что я что-то там забыла, которое теперь, похоже, не отвяжется до гробовой доски.
Вот только нужно постараться хоть как-то себя обезопасить от возможной угрозы со стороны неизвестных парламентеров. Тут придется изрядно поскрипеть мозгами.
И еще: если идти, то делать это нужно сегодня. Пока матери нет дома, и пока выходной. Чтобы если задержусь, то не критично. А иначе с утра на работу, потом на обедах не сильно побегаешь, да и по вечерам тоже, а, значит, придется ждать до следующих выходных.
А если этот тип в куртке еще хоть раз появится в моем сне и снова не заговорит, я точно свихнусь.
Нет, на самом деле силенок побороться еще неделю с этим наваждением хватит, вот только куда девать проснувшееся невесть отчего любопытство?
* * *
А вот и он.
Сминаются под черными ботинками листья, вжимаются в асфальт, разве что не попискивают под весом прохожего. Ноги-то вон какие, а сверху еще такие пудовые плечи, да и голова не маленькая. Только вот походка на этот раз не агрессивная и уверенная, а больше прогулочная, даже осторожная.
Мужчина и правда не торопился. Будто боялся, что исчезну прямо перед носом, и придется ему снова привычное мировоззрение восстанавливать.
Я его понимала и даже немного сочувствовала.
Сидела на парковой скамеечке и просто ждала. Недобро всматривалась в его фигуру подкрашенными глазами. Водолазку даже по такому случаю сменила на аккуратную белую, джинсы достала из шкафа новые — хоть и трещат по швам на заду, а все же фигуру стройнее делают.
Сомнений в том, что гость появится, не было.
Да и ждать пришлось совсем не долго. Не успела даже как следует рисунок на чаше с фонтаном рассмотреть. Вода с нее сегодня сливалась брызгами и в бок — частью попадала в бассейн, а частью на траву. Ветрено. Даже с деревьев жадный ветер снял лишнюю зелень — поредела листва, полысели верхушки крон.
Мужчина был тем же самым, ага.
Разве что «Кобровых» очков сегодня не надел и машину за воротами оставил. Правильно, не в парк же на ней заезжать? На то и была надежда. Значит, это все-таки единственное место, где гость появляется. Потому что во всех других не приходил, хоть и пропрыгала я по земному шару почти до обеда, до пустого жалобно урчащего живота и до гудящих ног. Только к часу дня удалось вернуться домой, поесть да переодеться, чтобы сразу после на новую встречу отправиться.
Между нами осталось метров двадцать.
Гость, увидев мой недобрый взгляд, остановился, согнул в локтях и поднял вверх руки, показывая широкие ладони, пытаясь донести сообщение: «Безоружен я. Угрозы не несу. Пришел с миром».
Я кивнула.
Он сделал шаг вперед, руки опустил и вскоре очутился у лавки. Садиться без приглашения не стал, все еще настороженно поглядывал на мое лицо. Правильно, мало ли чего я еще умею, если уж посреди бела дня раствориться могу? А не тупой парень, подготовленный, внимательный. Не зря опасается, хоть и не знает, что на этом мои умения заканчиваются.
Здороваться смысла не было. Вежливость, что ли, проявлять? А имени все равно не знаю — как был для меня незнакомцем, так и остался. Поэтому приступила я сразу к делу:
— Ты за тем же пришел, так ведь? Кто-то там поговорить со мной желает?
Мужчина — стоял он теперь достаточно близко, можно было хорошо разглядеть темные, шевелящиеся от ветра короткие волоски на висках — кивнул. Темная щетина ему на подбородке шла. Тем более на таком квадратном, мужественном — мечте любой девчонки.
Я отвела взгляд, задумавшись. Прохладный ветер гнал по дорожкам листву. Ту, что не успела отсыреть и намертво приклеиться к асфальту. Несмотря на прохладу, вокруг было хорошо. Город этот очарования не терял даже в плохую погоду. Как такое место не любить?
Но нужно было говорить о деле — ни он, ни я сюда не пришли для тихого чтения сборников стихов на парковой скамейке. Мужчина хоть и не торопил с ответами, а все равно ждал их — это висело в воздухе. Ни пропустить, ни спутать.
— Скажи, со мной ведь кто-то конкретный поговорить хочет?
Еще один кивок.
— А слову этого человека можно верить?
Черные брови на секунду взлетели вверх, но губы все же разжались:
— Да, можно.
Ответ прозвучал уверенно, без сомнений. Значит, незнакомец доверился бы, случись ему положиться на слово неизвестного товарища, настаивающего на «свидании» со мной.
— Хорошо, — решение все равно было принято уже этим утром, так что чего тянуть. — Звони ему. И дай мне трубку. Пока не поговорю, никуда не поеду.
На этот раз посланник даже спорить не стал. Да и вообще вел себя крайне прилично: не угрожал, холодным взглядом не сверкал, в рог скрутить не грозился. Не иначе приказали ему сменить тактику, ведь по всему видно, что дипломатия не его метод.
Я тихо усмехнулась. Значит, не дурак его начальник. Действительно поговорить хочет.
Густой низкий голос зазвучал через несколько секунд, слова предназначались трубке:
— Дрейк. Она сказала, что хочет с тобой поговорить. Иначе не поедет.
На том конце согласие дали быстро, и невидимый и неосязаемый Дрейк теперь прижимался к моему уху в виде чужого мобильника. Тяжелого, к слову сказать.
— Здравствуйте, — здесь лучше было проявить вежливость.
Голос в трубке поздоровался. Тоже низкий, тоже мужской.
Пауза на том конце явно свидетельствовала о том, что собеседник ожидает выслушать все, что я хочу сказать без пререканий.
Что ж, почему нет? Я продолжила без обиняков и долгих предварительных вступлений:
— Этот парень, который уже второй раз за мной приезжает, сказал, что вашему слову можно верить. Это так?
— Да, так, — простой, уверенный, незамысловатый ответ.
— Тогда прежде чем ехать к вам, мне хотелось бы получиться некоторые заверения.
— Какие?
— Я хочу, чтобы вы пообещали не применять ко мне никаких физических, силовых или психологических методов воздействия. Не пытались меня задержать, если я решу, что настало время уходить, не давили и не угрожали, чем бы то ни было. Если наша встреча не будет проходить в дружественной, полной взаимного уважения атмосфере, то я заранее на нее не согласна, — потом не удержалась и добавила, положившись больше на интуицию, чем на логику. — Если произойдет что-то, что мне не понравится, я больше сюда не вернусь.
Что именно имелось под словом «сюда», я и сама не знала. Город? Парк? Страну эта странную? Ай, ладно! Хотелось, как ребенку, показать язык и постращать в стиле «А у меня папа выше и сильнее!» Вот я и постращала.
Как оказалось, не ошиблась.
Собеседник размышлял. Видимо, на какие-то из моих условий ему соглашаться не хотелось, но деваться было некуда.
А еще этот, который за мной приехал, теперь отчего-то скрыто давился смехом. И что я такого сказала? Заметив мой грозный взгляд, весельчак тут же отвернулся в сторону, пряча усмешку за неожиданно понадобившимся почесыванием щетины.
Наконец раздался ответ. Раздражение мужчина на том конце либо подавил, либо даже не почувствовал. Голос его прозвучал спокойно, видно было, что словами он разбрасываться не привык.
— Хорошо. Будет по-твоему.
Зазвучавшие на том конце короткие гудки сложились для меня в мелодию победного марша.
Ну, вот! Теперь и ехать не так страшно. Конечно, слово — это еще не действие, но все лучше полного отсутствия гарантий.
Я посмотрела на проводника, уже успевшего к концу разговора вновь натянуть на лицо непроницаемый вид. Только в зеленовато-коричневых глазах сохранилась тень улыбки.
— Куда идти? — спросила я.
Он кивнул в сторону ворот. Звякнули в пальцах автомобильные ключи.
Ехали быстро. На той же самой машине, что и в прошлый раз.
Водитель сам на разговор не напрашивался, а я, раз уж представился шанс поспрашивать, решила его не упускать.
Повернувшись к темноволосому, внимание которого всецело было сосредоточено на дороге, я спросила:
— Расскажи мне, что такое Комиссия?
Хмуро взглянули на меня зеленоватые глаза, но водитель, видимо потому что был такой приказ, ответил:
— Комиссия — это правящая власть. Люди, которые управляют Городами.
Городами? Это, типа, как страной? Немного странная манера выражаться. За окном как раз плыл сейчас один из этих самых городов. Немного ветреный, шелестящий кленами, но ухоженный и приятный на вид. Дома хорошей архитектуры, магазины открыты даже в воскресенье. Я по привычке посмотрела на часы.
Стрелки на тех снова застыли, показывая немногим более часа дня. Стучать по циферблату было бесполезно, это я уже поняла. И что за странная привычка останавливаться именно в этом месте? Магнитные поля здесь кружат? Какой-то Бермудский треугольник, ей Богу.
— А у тебя тоже часы стоят?
Вопрос мужчину удивил. Держа руки на руле, он развернул левое запястье, чтобы стало видно экран от его дорогих темных часов, и отрицательно покачал головой.
— Нет. Мои идут.
Снова пришла мысль о языке. Почему-то в этом незнакомом месте я его понимала, как дома.
— Мы не в Новой Зеландии, так ведь?
— Где? — на этот раз он даже повернулся, посмотрел на меня в упор.
Я потерла щеку под глазом, надеясь, что тушь не осыпалась.
— Новая Зеландия — это континент такой. Не континент даже, нет, — поправилась я, — это остров.
— Нет, мы не на острове.
— Значит, все-таки на континенте?
Видно было, что вопросы мои собеседника ставили в тупик. Он хмурился, пытаясь понять, как лучше ответить.
— Мы на Уровнях. Я не уверен, что именно ты называешь континентом.
Настал мой черед растеряться. Ну да, как же я забыла…. Те карты в магазине. Там ведь тоже было что-то про эти самые Уровни. Голова начинала плавиться от того, что информация никак не укладывалась в ней.
— А Комиссия — это какая форма правления? Какой государственный режим? Демократия? Социализм? Тоталитаризм? Монархия? Я никогда раньше не слышала об этом месте, ты не смотри на меня так….
— Не уверен, что понимаю тебя.
— Есть у вас король или монарх?
Водитель сдвинул к переносице темные брови, хотя, казалось бы, куда уже еще-то.
— Нет такого.
— А есть какой-то другой единый глава, который всем правит?
— Нет. Есть группа людей.
— Ага…. Значит, это больше авторитаризм.
Видно было, что собеседник мой, будь его право, вообще бы рта не открывал. Тем более что задаваемые вопросы были ему совершенно непривычны. Я на какое-то время оставила его в покое, задумавшись.
Да, что же это такое? Неужели о политике здесь тоже не слышали? И не остров тебе, и не континент. А что тогда? Почему уже несколько раз они бросали слово «Уровни», будто это все объясняло?
— А на каком языке вы говорите? — не удержалась я, тут же заслужив еще один неодобрительный взгляд.
— На том же самом, что и ты, — прозвучал ответ.
Саркастично. Но с непробиваемой логикой.
Что тут скажешь?
Последний вопрос прозвучал глупо даже для меня.
— А…
— Ты очень много говоришь.
Мой рот захлопнулся так же быстро, как и открылся.
— Это Дрейк тебе обещал, что будет паинькой, я такого не делал.
Сказано это было беззлобно, но с некоторым раздражением. Видно было, что кляп мне в рот совать не собираются, но и бесконечные вопросы терпеть тоже не хотят.
Я набрала в грудь побольше воздуха.
Ладно, дотерплю до места назначения. А там уже попробую все узнать.
Из развлечений, когда разговоры кончились, осталось только одно — смотреть на улицу.
Я вздохнула, сложила руки на груди, развернулась полубоком к окну и принялась созерцать пейзаж. Прикидываться обиженной не имело смысла. По всему видно, что водителя глупыми уловками не пробьешь, так стоит ли терять время?
* * *
Страшно все равно было.
Сколько бы я ни старалась хорохориться, а коленки тряслись.
Что за здание? Куда идем через огромное количество ветвящихся коридоров? Почему так тихо и будто пусто? Может, нужно было встретиться среди людей, чтобы спокойней?
Осознание собственной глупости давило. Нужно ли было возвращаться в этот город, и почему так быстро поверилось в невидимое слово какого-то собеседника?
Укоры ситуацию исправить не помогали. Из основных — поддерживающих — остались две мысли: если что-то пойдет не так, попробую исчезнуть, как только представится возможность, и узнаю, был ли мой странный сон, не покидающий меня с самого утра, как-то связан с желанием посетить это место. Остальную массу серого вещества занимало самобичевание.
Но вскоре кончилось и оно. Потому что мы наконец подошли к какой-то двери. Мой провожатый остановился и постучал. Раздалось короткое и властное «Войдите».
Мы вошли.
Первым в глаза бросилось странное убранство кабинета. А точнее, почти полное его отсутствие: окно, у которого кто-то стоял, два стула и стол, за которым тоже кто-то находился. Мельтешащая впереди спина в черной куртке мешала рассмотреть детали. А уж способность связано мыслить и вовсе пропала — сказывалось нешуточное волнение, незаметно переросшее почти что в панику.
— Здравствуй, Джон.
Водитель поприветствовал сидящего в кресле за столом человека. Тот кивнул в ответ. А я, не успев толком рассмотреть сидящего, вдруг резко покрылась холодной испариной.
На нем была такая же куртка, как на незнакомце из сна! Серебристая, с белой полосой на рукавах.
Сердце ударилось о ребра, воздух резко вышел из легких. Моментально переведя взгляд на лицо — он или нет? — я перестала дышать, вглядываясь в серо-зеленые глаза и чуть вьющиеся волосы субъекта. У того был прямой нос и резко очерченный подбородок. Не треугольный…. Все не совпадает, все не то! Не он.
Не успев ни обрадоваться, ни разочароваться — слишком сильным было потрясение от увиденной и опознанной куртки, — я едва только начала дышать, когда глаза, наконец-то, привыкшие к неяркому освещению, наткнулись на вторую фигуру, стоящую у окна, в точно такой же одежде, как и на мужчине в кресле.
Сердце снова стукнуло.
Черт, да это такая униформа у них здесь! И именно ее я видела в том запавшем намертво в память сне, где со мной не захотели даже пообщаться. Значит, где-то среди этих служащих есть и мой ночной визитер….
— Дрейк?
Мужчина у окна повернулся.
И через секунду мои глаза встретились со знакомым тяжелым взглядом — прямым и равнодушным. Таким же теплым, как у змеи.
Мир ухнул куда-то под ноги, к лицу резко прилила кровь, почти что ударила под кожей и вскипела. Пока одеревеневшее тело пыталось справиться с шоком, сознание автоматически отметило остальные совпадающие детали: нос с горбинкой, русые волосы, хорошо очерченные губы, ту самую челюсть…. Вроде бы квадратную, с совсем чуть выступающим вниз подбородком, придающим ей немного треугольный вид.
«Значит, ты существуешь на самом деле….»
Мужчина у окна тоже рассматривал меня внимательным взглядом прищуренных серо-голубых глаз. Умным и цепким.
И признаков узнавания в нем не было.
Я судорожно сглотнула и едва удержалась, чтобы не пошатнуться.
У него, может, и нет….
А вот у меня!
У меня же в голове перевернулся целый мир. С новой силой ударило притихшее с ночи чувство: «Друг. Я знаю, это друг». А сразу же следом — обида. От того, что ушел. Что не стал говорить. Что вообще рта не разжал, а только повернулся и ушел прочь, хотя мог бы многое объяснить….
Накрыло мрачное ночное дежа-вю полное слез, закрутило в вихре иррациональных эмоций, накренилось ощущение опоры под ногами. Хотелось схватиться за виски и сжать их, чтобы явь вернулась на место, перестав путаться с отрывками из ночных видений.
Одновременно с этим хотелось кричать, топать ногами или же упасть куда-нибудь и накрыться подушкой! Много чего хотелось.
Вот только я не шелохнулась. Даже не подняла рук, чтобы дотронуться до висков, несмотря на то, что их нещадно сдавило.
Человек напротив тоже не двигался. А просто стоял и смотрел на меня как на довольно скучный, но по-своему интересный инопланетный экземпляр. И ни тени эмоций.
В голове взвился сноп из мысленных искр.
«Динка, да это какое-то совпадение…. Он тебя не знает и не видел никогда. И пусть он похож, нет, даже точно он — незнакомец из сна, но это все равно какая-то мистика. Этот мужчина не может быть другом…. Он вообще тебя не видел».
— Садись, — прозвучало единственное слово тем же голосом, который ответил «Хорошо. Будет по-твоему» по телефону. Значит, этот мужчина (по совместительству мой ночной гость) и был Дрейком.
Попробовав сделать шаг неверными ногами — впервые за последние две минуты, — я со слабой радостью отметила, что они еще подчиняются.
Подошла к стулу, что стоял у стола. Села.
По другую сторону стола, чуть сбоку, оказался некий Джон. Дрейк наблюдал за мной от окна. Водитель продолжал стоять у двери.
Все собравшиеся в комнате смотрели только на меня.
Похоже, будет интересно.
* * *
Теперь и вовсе было непонятно, чего от меня ожидают и как себя вести.
Держало в этом странном неприветливом кабинете только одно — данное по телефону обещание.
Я вздохнула.
Разговор еще не начался, а уже захотелось домой: в теплую привычную квартиру со знакомым потертым ковром, мягким пледом, на котором так уютно читать всякую белиберду, в квартиру, где можно походить по тихому залу, посидеть в кресле, пока дома тихо, заварить на кухне чай….
Я с усилием отогнала это желание маленькой девочки юркнуть в угол, заставила себя расслабиться на стуле, подняла подбородок и еще раз оглядела окружающих.
— Ну, что ж…. — нарушил тишину Дрейк. Он все так же стоял у окна, сложив руки на груди. — Давай познакомимся. Наши имена ты уже знаешь….
Я бросила взгляд на стоящего у двери водителя.
— Это Мак, — ответил за того Дрейк, читая по моим глазам вопрос. — А теперь как зовут тебя?
— Дина.
Он смотрел на меня изучающе. Потом укоризненно покачал головой.
— Взаимное уважение, о котором ты сама просила, включает в себя правдивые ответы.
Я удивленно вскинула брови.
— Так какое твое настоящее имя? — глаза Дрейка буравили насквозь, чувство было неприятным. Внутри тут же кликнул защитный механизм.
— Динара, — не моргнув глазом, соврала я. Меня так многие звали. Какое ему дело до того, что написано в паспорте.
На этот раз тяжелый взгляд разложил меня на атомы. Оком Саурона проник внутрь и начал светить по всем закоулкам.
Челюсти незнакомца из сна сжались. В комнате сгустилась нехорошая атмосфера, тревожная и напряженная. Теперь его голос тихо звенел, как перетянутая на колке гитарная струна.
— Если ты хочешь получить диалог, на который рассчитываешь, советую больше не врать. Никогда.
Я откинулась на стуле. Не потому, что расслабилась, а потому, что меня туда будто швырнуло ударной волной — столько силы шло от человека у окна.
Кое-как сглотнула — пересохшее горло першило.
— Бернарда, — глухо ответила я. — Бернарда Валерьевна. Предпочитаю, чтобы звали Диной.
На этот раз ответ его устроил. Тревога в воздухе рассеялась.
«Ни фига себе, обещаем не давить….»
Желание сигануть куда подальше усилилось.
— Хорошо, Бернарда. Следующий вопрос: как ты попала в Нордейл?
Слабый сигнал тревоги, к тому моменту уже начавший звучать в голове, начал резко нарастать.
— Приехала.
— Откуда?
Теперь это был не просто сигнал тревоги — амбулаторная сирена.
— Из Клэндон-сити, — попыталась я спастись первым, что пришло на ум.
Брякнула и сама поняла, что глупо. Зря так сказала. Ведь они уже знают про мои «исчезания»…. Но не оправдываться же теперь. Еще хуже все сделаю, совсем выбраться не смогу.
Дрейк отвернулся к окну.
Долго молчал.
Остальные тоже тишину не нарушали. Задумчиво изучал свои руки, сидя за столом, зеленоглазый Джон, так и стоял у двери хмурый и неподвижный водитель — Мак.
Разговор и правда не получался.
Когда раздался голос от окна, по моей спине побежали мурашки.
— Дина, — медленно начал Дрейк. Проникновенно, тихо, — если ты не осознаешь этого сама, то мне придется нарушить данное тебе слово. И заставить тебя говорить правду, если ты сама не захочешь этого сделать.
Я напряглась так, что вокруг задрожал воздух.
«К черту, сваливать отсюда пора….»
— …. И поверь, я не дам тебе отсюда исчезнуть. Возможности для этого у меня есть, — он повернулся ко мне застывшим лицом-маской. Серо-голубые глаза льдисто блестели в свете потолочных ламп. — Но я бы предпочел поначалу испробовать мирный вариант. Ты отвечаешь на мои вопросы, я отвечаю на твои, и мы в расчете. Это хороший вариант, поверь мне. Очень хороший. Будет жаль, если ты этого не осознаешь.
Почему-то я точно знала, что он говорил правду. Ладони вспотели, очень хотелось вытереть их о новые джинсы.
«Как это — не дам исчезнуть? А что, если правда?»
От сдавившего грудь страха я даже не решалась попробовать.
— Я прошу лишь одного, — тем временем продолжал узурпатор. — Вопросов у меня всего несколько. Дай мне правдивые ответы, и ты свободна. Если нет, то ты останешься в этой комнате настолько, насколько я захочу. И разговор уже будет другим. Если взаимное уважение тебе важно, то прояви его сама в первую очередь. А значит, перестань врать!
Последняя фраза прозвучала, как хлопок, ударивший по ушам и по лицу.
Я съежилась.
Будто усохла, скукожилась в размерах.
Стрелка, мысленно движущаяся по шкале «Хорошо — Приемлемо — Опасно — Критическая ситуация» зашкалила за последнее деление.
«Дура! Теперь слишком поздно! Не нужно было приходить сюда, не нужно было соглашаться, не нужно было ехать….»
Черт! Что теперь делать? Как выкручиваться?
Скажи я правду, и тогда точно начнут изучать, исследовать, колоть….
Я в панике попробовала сосредоточиться на собственной комнате, но вдруг осознала, что не могу увидеть ее. Знание о ней было, а вот детали испарились из памяти. Знакомая картинка никак не хотела приближаться, будто воздушный змей, оторвавшийся от нитки, и теперь парила где-то далеко, прокладывая собственный маршрут в небе, не желая возвращаться на привязь.
Что это — собственная нервозность или воплощенная в действие угроза?
Я по-настоящему запаниковала. Куда теперь…. Что пробовать? Как избежать опасности?
Поздно…. поздно… поздно…. Не нужно было ехать, не нужно было…. Много чего не нужно было!
Медленный вдох — выдох. Неужели вот так вот расклеюсь, встретившись лицом к лицу с первыми неприятностями?
«Нет, Динка, держись! Выберемся, справимся. Но врать теперь точно нельзя, детектор лжи, похоже, вмонтирован в голову этого мужика, плюс еще зол он….»
Дрейк отошел от окна и поставил руки на стол. Подался вперед, прищурился.
— Я спрошу второй раз, учти, третьего не будет. Как ты попала в Нордейл?
— Я не знаю, я сама не уверена.
— Кто тебе помог?
(Помог?)
— Никто не помог.
— Как ты узнала о порталах?
(О чем идет речь?)
— О каких порталах!?
— Сама бы ты не смогла открыть проход. Канал для перехода нужен сильный, мощный, один человек не справится!
— Что?
— Кто для тебя открывал канал? С какой целью?
— Какой канал! — почти кричала я. — О чем вообще речь идет! Вы в своем уме, уважаемый? Я о порталах слышала в последний раз только когда в «Диабло» играла!
— Во что?
Дрейк моргнул.
— Не важно! — я чуть сбавила тон, кое-как заставив себя успокоиться. — Это компьютерная игра такая. Я вообще не понимаю половину из того, что вы говорите! Не половину даже. Все!
Он смотрел на меня. Долго. Тяжело.
Я отвечала упорным решительным взглядом нахохлившегося злого воробья. Ладно бы спрашивал что-то понятное, а то городит не понятно что….
— Бернарда….
— Дина….
Он хлестанул холодным взглядом за то, что осмелилась поправить. Но продолжил:
— Ты хоть понимаешь, что ты находишься не в своем мире?
Я хотела что-то возразить, уже было по привычке, на автомате, но резко осеклась. Только открыла и закрыла рот. Затем не удержалась и рассмеялась. Невесело и хрипло.
«Приехали….»
Никто не улыбнулся в ответ, не разделил моего веселья.
Мой следующий вопрос сочился сарказмом, как кондитерская баба ромом.
— Если не в своем, то в чьем?
Они переглянулись.
Джон ответил коротким кивком головы Дрейку, Мак смотрел от двери ровно, будто даже сочувственно. Дрейк молчал.
Тишина глушила, давила, наматывалась на шею питоном.
«Что с ними со всеми такое?…. Что происходит вокруг?….»
Решительность и злость вдруг стали таять. Сделалось как-то беспомощно. Как в детстве, когда говорят: «Ну, а теперь все сама». А у тебя ни знаний, ни навыков. Как сама-то? А помощи со стороны нет.
Я переводила растерянный взгляд, полный опаски и недоверия, на собравшихся в кабинете мужчин.
Они меня разыгрывают, что ли? Все трое? Да еще с такими серьезными лицами, как у средневековой инквизиции.
Это что, сон дурацкий? Мультик? Ожившая история из фантастической книги? Почему они смотрят на меня как на школьницу, которая еще неделю назад должна была выучить правильные ответы для уроков, но поленилась и теперь мямлит?
— Я не понимаю. Не понимаю вас. Объясните мне…..
Никто не решался нарушить тишину.
Я повысила голос. Вышло расстроено и жалко.
— Объясните кто-нибудь! Пожалуйста!
Дрейк еще раз посмотрел на Джона. Взгляд последнего оказался мне полностью неясен.
Гость из сна хмурился. О чем-то думал. Переставлял и складывал какие-то детали в голове. Наконец ответил:
— Бернарда, это место, где ты сейчас находишься, называется Мир Уровней. Мы по-простому называем его «Город». Сюда так просто не приходят, не попадают. А месяц назад твое посещение было замечено в парке. Потом, несколькими неделями позже, в Нордейле. Наш мир закрыт от проникновения со всех сторон, поверь мне, так просто сюда не попасть. А ты нарушила это правило, появившись из ниоткуда.
Я молчала. Уперлась взглядом в деревянную поверхность стола и застыла, пока в голове неровными рядами и предложениями звучали в голове слова, только что произнесенные в этом кабинете.
Не может всего этого быть. Какой такой мир? Какие порталы и проникновения? Теперь хотя бы становилось понятным, почему со мной захотели поговорить….
Чувствовалось, что еще немного, и предохранительное реле, удерживающее от истерики, перегорит. А пока я хранила тишину, все еще как-то держалось на своих местах. Хлипко и едва. Но все-таки.
— Ты не знала о других мирах, правда? — голос начальника (почему-то казалось, что Дрейк был именно начальником) прозвучал непривычно мягко.
— Другие миры есть в фильмах, — ровно ответила я. — В книгах. В головах людей, но не на самом деле.
Он усмехнулся. И почему-то именно от этой усмешки стало ясно, что он не шутит. Что он всерьез и что полностью уверен в своих словах.
— Если твое сознание настолько ограниченно, то как ты смогла здесь оказаться?
Я долго терла лоб. Чувство беспомощности не уходило. Можно ли было морально выдохнуться всего за какой-то час? Оказалось, можно. Даже эмоции поутихли, боясь сломать сделавшуюся вдруг хрупкой внешнюю оболочку.
Детали моей собственной комнаты не возвращались. Будто из рассыпавшегося на осколки сознания было трудно выудить нужный кусок — он потерялся и смешался с другими, такими же острыми и угловатыми, режущими привычный мир на полоски.
— Я не знаю как….
Дрейк снова молчал. Безмолвие нервировало. Слава Богу, длилось оно не очень долго.
— Хорошо. Я верю тебе. Возможно, ты сама не знаешь «как». В таком случает тебе придется припомнить детали и рассказать их мне.
Я смотрела в его глаза — глаза из сна, о котором Дрейк никогда не знал.
В этот момент очень хотелось, чтобы кто-нибудь поддержал. Не важно кто и не важно как… Может быть, улыбкой, добрым словом, интонацией.
Но никто не улыбался. Здесь. По крайней мере, в этих стенах улыбки, как я поняла, были редкостью и дефицитом.
В конце концов я не выдержала. Сдалась.
— Хорошо. Я расскажу. А потом я хочу домой. Ваше обещание в силе? Вы отпустите меня, когда узнаете детали?
— Да.
Я всмотрелась в его скупое на эмоции лицо. Обманывает или нет? Да как тут узнаешь. У меня-то встроенного детектора лжи в голове не было. А жаль….
Выбора нет — придется поверить. А потом проверить.
В горле першило. Хотелось пить.
Я подняла глаза.
— Принесите мне воды. И говорить я буду только с вами…. — я посмотрела в упор на Дрейка. Не зря ведь сон его показал, может, какая-то подсказка в том была. — И не в стенах этого чертова кабинета.
Тот замешкался всего на секунду. А потом неожиданно легко согласился.
— Хорошо. Как скажешь. Джон, встретимся позже. Мак, пока свободен. Воду сейчас принесут.
* * *
— И как давно ты обнаружила в себе такие способности?
Мы сидели на крыше.
Сзади возвышался еще один этаж, больше будка — с дверью ведущей внутрь, к лифтам. Этаж здесь был, наверное, шестой или около того — определить было сложно. К краю, обтянутому хлипкой оградкой, я не подходила, видела только какие-то дома внизу, утонувшие в высоких зеленых деревьях. Вдали возвышался центр с высотными зданиями того самого иномирского, как я уже знала, Нордейла, щедро освещенный лучами солнца, вышедшего из-за туч.
Ветер стих.
Здесь повсюду были расставлены старые горшки с цветами, наполовину засохшими. Валялся щебень, растрескалось местами покрытие под ногами. Лавочек не было. Стояло только несколько бетонных блоков, прогретых солнцем, на которых мы и расположились.
Все лучше, чем в затхлом кабинете. Хоть стены не давят.
Он сидел на краю бетонного куба серебристыми штанами прямо на выщербленном камне, кое-где покрытого высохшими лозами вьющегося растения.
Здесь, при дневном свете, лицо Дрейка казалось гораздо моложе, больше тридцати и не дашь. Вот только взгляд оставался тем же: тяжелым и опытным, наводящим на мысль о колдунах, живущих лет по триста, умело маскирующихся под юнцов.
— Месяц назад примерно, — я теребила в пальцах какую-то веточку, отодранную от обнимающего бетон вьюна. Ласково подергивал волосы ветерок. Говорить на воздухе было легче, страх почти ушел. — Я поначалу даже не поняла, что случилось…. Показалось, что просто провалилась нечаянно туда, в ту картинку, о которой думала в тот момент. Ночью дело было. И этим местом оказался ваш парк.
Дрейк молчал. Слушал.
— Сначала я сама себе не верила, пыталась искать ответы на свои вопросы в книгах — происходило ли еще с кем-нибудь такое, потом напугалась очень. Только через несколько дней успокоилась и решила проверить себя еще раз, понять, сумасшедшая я или нет…. А когда получилось, тогда и понеслось….
Дальше я рассказывала про заставку на компьютере — пражскую площадь. О том, как после нее окончательно убедилась в существовании новых непонятных навыков. Как «прыгала» по городам, скупая в книжном открытки и календарики — все, на чем были изображены интересные и привлекательные для посещения места. Без утайки описала неудачный опыт в Нью-Йорке и удачный в Италии, Японии, Австрии и еще много где.
Иногда я косилась на Дрейка, пытаясь определить по его лицу реакцию на свои слова, но это было так же сложно, как определить злится ли на тебя Джоконда, хитро улыбаясь с картины Леонардо да Винчи, — попросту невозможно.
Через какое-то время он спросил:
— Можешь ли ты переносить с собой вещи?
— Нет.
Пришлось признаться и про печальный опыт с сумочкой, и про пропадающие из пальцев монетки.
— Поэтому пользы от моих умений мало…. Ни денег с собой взять, ни кофе попить.
— Перемещения по твоему собственному миру можно объяснить, — медленно произнес Дрейк. Я уже хотела было спросить, чтобы собеседник объяснил и мне тоже, ведь я-то до сих пор пребывала в неведении, но он уже продолжил фразу, — а вот как ты оказалась на Уровнях, вот это мне до сих пор не ясно. Это тебе не в соседний город скакнуть.
Он посмотрел на меня. В упор. На этот раз без тени раздражения, больше с интересом.
— Что именно ты представила перед тем, как перенеслась сюда в первый раз?
— Парк.
Отрицательное покачивание головой.
— Этого мало. Не сработало бы.
— Деревья вокруг, спокойствие.
— Мало.
— Листья на дорожках, хороший город вокруг, без деталей, правда….
— Недостаточно.
Я расстроено пожала плечами, напрягла память.
— Фонтан еще….
Дрейк хищно прищурился, на этот раз почти впился взглядом.
— Какой фонтан?
— Ну, там фонтан был, между деревьев…. Чаша старая, с которой вода льется в маленький бассейн. На ней еще рисунок есть — орнамент цветочный.
— И ты представила этот фонтан? В деталях? — с каким-то непонятным выражением спросил он.
— Да. Очень детально….
Повисла тишина.
Собеседник отвернулся к горизонту. Вероятно, ему что-то стало понятно, потому что некоторое время вопросов не звучало. Он ушел в свои мысли, а я — в свои.
Что, неужели это может быть правдой, про другой мир?
Я, конечно, давно уже поняла для себя, что человеческие возможности шире тех рамок, которыми наделили их сами люди. Но чтобы другой мир?
Город на горизонте сверкал небоскребами, где-то вдалеке гудел машинами, людской речью и другими разнообразными запахами и звуками, присущими любому мегаполису. Кто бы знал, что это место находится не пойми где, ведь так сразу и не подумаешь…. И верилось ли в это до конца? Пока я и сама не знала. Не могла разобраться в спутавшихся в ком, как после трехчасовой игры котенка с клубком бабушкиной пряжи, мыслях.
— А речь? — я не удержалась и отвлекла представителя Комиссии. — Почему я ее понимаю? И не сразу, а будто с задержкой сначала.
Мужчина в форме вопреки моим опасениям не рыкнул, а ответил, будто все еще пребывая в размышлениях.
— Здесь очень много людей из разных миров. Мы ввели единую речь, ее понимают все, кто пересекает границу.
— Ясно, — тихонько ответила я, опасливо поглядывая на хищный профиль, уже зная, какие реакции могут последовать от этого человека, если что-то сказать неверно.
Хотя надо признаться, что его профиль в эту минуту не выглядел таким уж «хищным». Властным — да. Жестким — тоже. И глубоко задумавшимся.
Вернулось ощущение из сна.
О том, что этот человек знает много. Очень много. Недаром его глаза — два тоннеля, ведущие в бесконечную глубину галактики. Теперь я поняла, что все, что чувствовала во сне той ночью, — правда. Если кто и сможет дать ответы на мои вопросы, так это он — Дрейк.
Вот только как попросить об этом? Как объяснить, что мне важно узнать больше?
Наверное, многие жадны до знаний. Но это ведь не значит, что до каждого снизойдут.
Пока я барахталась в океане надежд и сомнений, прозвучал новый вопрос:
— Кто еще знает про твои способности?
— Никто.
— Мне нужна правда. В данном случае обязательно.
Я обиделась.
— У вас же в голове сканер встроен для определения лжи, вот и посмотрите сами. Никто не знает!
Он внимательно посмотрел на меня. Опять возникло ощущением, что меня разложили, как шкатулку: выдвинули все ящички и отделения. Была у меня такая в детстве….
— Как получилось, что прошел почти месяц, а ты никому ничего не сказала?
— А кому сказать? Подружек близких нет. Мама решит, что я головой от одиночества тронулась, объяснит для себя это как-нибудь, конечно, чтобы дочь не корить. Бабушка так вообще креститься начнет, упомяни я ей про такое…. Коллегам? Докторам? Психиатрам? Кому говорить?
— А как получилось, что ты начала представлять тот фонтан? Зачем?
Я замолчала. Понурилась.
Не рассказывать же ему, в самом деле, про тот день. Замученного детьми Мишку, деньги на операцию, бабушку едва живую….
Но я зря недооценила проницательность собеседника.
— Тебя толкнуло что-то на это? Стресс? Горе? Были какие-то сильные эмоции? Ты отчего-то пыталась сбежать? От жизни?
Я упрямо поджала губы.
Потом кивнула.
— Ясно, — только и обронил он.
* * *
— Таких совпадений один на миллиард.
Дрейк расхаживал по кабинету, куда вернулся для разговора с коллегой, оставив девушку греться под солнцем на крыше.
Кабинет, вроде бы тот же самый, теперь преобразился до неузнаваемости: на стене развернулись экраны, уже закончившие просчеты вероятностных совпадений на основе данных, внесенных в базу минутой ранее.
На том столе, что еще недавно пустовал, теперь перед Джоном Сиблингом стоял компьютер. На мониторе застыло изображение паркового фонтана: сверху чаша, украшенная цветочным орнаментом, снизу маленький бассейн.
Джон, как и Дрейк, размышлял над услышанным. Нет, он не присутствовал при разговоре на крыше, но представителям Комиссии были доступны более широкие опции получения информации, нежели личное присутствие, поэтому Сиблинг знал детали.
Зашуршал серебристый рукав, когда он повернулся и посмотрел на широкий продолговатый экран, усыпанный цифрами.
— Значит, можно не бояться, что другие придут тем же путем.
— Не придут. Вероятность почти нулевая, сам видишь, — ответил Дрейк. — Эта девчонка не просто не использовала порталы или настроенные каналы, она работала напрямую с материей, не подозревая об этом.
— Угу.
Дрейк указал пальцем в угол экрана, качая головой.
— Вот тебе и есть то самое совпадение, вероятность которого невероятно низка. Я не верю, что кто-то или что-то извне помогло ей увидеть именно эту картинку.
Джон усмехнулся и потер светлую щетину на подбородке.
— Все-таки почему, представив фонтан, она оказалась не в одном из городов своего мира, а переместилась сюда?
— Потому что в точности такого фонтана в ее мире не нашлось. Но он нашелся в ближайшем — нашем. Сюда ее и перекинуло. Не представляй она столько деталей, Вселенная бы воспроизвела для нее «любой» фонтан с подходящей окружающей атмосферой. Но этой девчонке для чего-то понадобилось воображать детали, сосредотачиваться на них, скрупулезно рассматривая цветочный орнамент на чаше. Так как таких объектов в ее мире создано не было, ее, как я уже говорил, закинуло в наш.
— А если бы такого объекта вообще не существовало ни в одном из миров? — нахмурил светлые брови Сиблинг. С такой ситуацией пришлось столкнуться впервые.
Дрейк повернулся к коллеге.
— Тогда Вселенной пришлось бы создавать совершенно новый объект, не существующий ранее, но на такое силы у одного человека не хватило бы. И точно не у нее.
Он пожевал губами.
— Не думал я, что кто-то в их мире может научиться работать с энергией. А эта сразу к материи. С места в карьер, по-другому и не скажешь. Одним требуются годы, чтобы изменить хоть одно укоренившееся в голове убеждение на новое, непривычное, а другим, видимо, хватает одной критической ситуацией, чтобы начать менять вокруг себя реальность с невероятной скоростью.
— Ладно хоть не каждый такой «умелец» в критической ситуации начинает представлять наши фонтаны. А то хлебнули бы…. — проворчал Джон. — Ну, что, я снимаю общую тревогу?
— Снимай. А я пойду на крышу, закончу разговор с нашей гостьей.
Когда Дрейк вышел из кабинета, Сиблинг что-то сосредоточенно печатал на клавиатуре.
Я почувствовала его еще до того, как услышала шаги за спиной. У этого человека была странная особенность спрессовывать и утяжелять вокруг себя воздух, поэтому пропустить его появление было решительно невозможно.
Оторвавшись от созерцания далекого пейзажа, я повернулась и посмотрела на приближающегося мужчину. Лицо его по обыкновению было спокойно и непроницаемо. Ничего не прочитать.
Чего ждать — хороших новостей или плохих? Задержат меня здесь или же дадут уйти? Только бы обошлось…. Только бы не ограничили свободу перемещений — там ведь мама, бабушка, Мишка. Им без меня никак.
Дрейк подошел, я поднялась с бетонного блока, на котором сидела, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.
— Ну, что ж, Бернарда….
Я едва сдержалась, чтобы снова не поправить его, но решила, что перебивать не время.
— …мы пришли к выводу, что задерживать тебя не имеет смысла. То, что нам нужно было узнать, мы узнали и согласны отпустить тебя, однако обговорив некоторые моменты.
Я облегченно выдохнула. Да что и говорить — обрадовалась.
— Значит, вы не будете меня…. изучать? — непроизвольно вырвался наболевший вопрос.
— Изучать?
— Ну, да. Исследовать мои странности, колоть всякой гадостью, держать взаперти, как странное животное….
По мере того, как я заканчивала фразу, взгляд Дрейка становился все более саркастичным, а мой голос все более неуверенным. Казалось, что стоящий напротив сейчас обреет меня чем-нибудь наподобие «Зачем инопланетному разуму изучать дождевых червей?»
Но Дрейк, вопреки ожиданиям, ответил сдержанно. Почти что вежливо, если не обращать внимания на циничный вид.
— Нет, не будем. Нам известно достаточно. Спасибо, что согласилась ответить на интересующие вопросы. Теперь к другому. Ситуация в том виде, в котором она есть сейчас, не является для нас проблемой. Но она может стать таковой, если о твоих способностях и твоем визите сюда станет известно другим людям.
— Я не буду болтать, что вы….
Он перебил мои уверения жестом руки.
— Риск мне не нужен. Если ты хочешь отсюда уйти, то только при условии, что я наложу запрет на разговоры об этом с кем бы то ни было.
Я осеклась. А потом осторожно и подозрительно поинтересовалась:
— А как вы его наложите, этот запрет?
Он улыбнулся. Холодно и жестко.
— Это быстро. И не больно. Ты согласна на это условие?
— Выбор-то не очень большой у меня….
Его на самом деле не было вообще. Но артачиться не следовало. Вот и нашелся подводный камень на пути к свободе.
Хотя что я теряю? Я и раньше-то ни с кем об этом не говорила, не начала бы и теперь. Одно дело — прослыть нелюдимой, совсем другое — дурой или свихнувшейся. Но принудительное воздействие было сродни кости в горле — мало хотелось прибегать к этому методу, если существовали другие варианты, но, кажется, в этом случае их не было совсем.
— Как именно вы это сделаете?
— Я просто посмотрю тебе в глаза. Не дольше трех секунд. После чего, если у тебя когда-нибудь возникнет желание заговорить об этом, твой рот просто не откроется. Вот и все.
Я несколько растерялась и прочистила горло.
«Ну, и дела…. Неужели такое всерьез возможно? Да их самих бы в наше ФСБ на изучение…»
— А без этого никак? Может, я просто пообещаю, бумаги подпишу?
— Нет, — бросил Дрейк. Он был непреклонен, как статуя Юлия Цезаря в зимнем дворце.
Я махнула рукой.
— Ладно. Делайте. Только пусть этот ваш метод не распространяется на другие темы, а то вообще говорить с людьми перестану, а я и так-то не очень….
— Посмотри на меня, — приказал мужчина в форме, не дослушав, чего я там «и так-то».
Я подчинилась.
Серо-голубые глаза замерли на мне. Казалось, секунду они были просто на поверхности — на моих зрачках, а через мгновенье уже где-то внутри, в самом центре головы. Быстро, холодно, неприятно. Будто кто-то хирургически точной рукой в перчатке раздвинул мысленные заслоны, проникая к скрытым слоям сознания, чтобы внести поправки, в то время как находящийся под временным наркозом мозг не успел даже отреагировать на вторжение.
— Все, — только и сказал мужчина напротив. Теперь его глаза были обычными глазами, а не смазанным анестетиком скальпелем, но смотреть в них больше не хотелось.
Я отвернулась и поморщилась.
Боли действительно не было. И заняло все не дольше трех секунд, как он и обещал. Вот только осталось в районе лба какое-то противное ощущение. Причем не с внешней стороны, а с внутренней. Я нервно его потерла.
— Это сейчас пройдет.
— Все, теперь я свободна?
— Да, можешь идти. Провожать тебя, как я понимаю, не нужно. Тебе любая стартовая площадка подойдет.
Послышалась в его голосе скрытая ирония или показалось?
Противное ощущение в голове прошло. Я вдруг поняла, что мой ночной гость из сна сейчас просто развернется и уйдет.
И что? И все? Вот так вот все и закончится? Откуда-то, удивив меня саму, поднялась волна разочарования.
«Динка, ты чего?»
Не я ли боялась ехать на встречу неизвестно с кем? Не я ли боялась здесь остаться? Не я ли мечтала оказаться в родной любимой комнатушке как можно скорее? Так вот она — свобода, правильно он говорит: стартуй и домой!
Вот только… Почему-то не хотелось.
А внутри царил странный коктейль из паники и расстройства. Нет-нет! Ведь я еще ничего не узнала. Ни о мире этом странном, ни о городах, ни об укладе их жизни — вообще ни о чем. А уже домой?
Вокруг, невзирая на мои чувства, дул теплый ветер. Гудели машины. Где-то вдалеке ходили люди, которым было все равно, что именно происходит на одной из крыш домов, им было невдомек, что я вообще существую на одной из этих крыш в эту минуту.
Им-то ладно, но мне что делать?
Как быть с тем, что товарищ этот сейчас скорее всего развернется и навсегда уйдет? Кто мне тогда сможет объяснить хоть что-нибудь? Это ведь «им» все понятно, а мне? Мне как не было, так и не стало. И последний шанс на получение знаний сейчас развернется и уплывет так же быстро, как и появился.
Заметив нетерпеливое движение серебристой куртки, я быстро выпалила:
— Стой! — потом судорожно прикрыла рот рукой и поправилась. — То есть стойте…..
Темно-русые брови вопросительно приподнялись.
— Простите, я просто…. переволновалась. Дело в том, что вы не сказали, а можно ли мне сюда приходить? Я понимаю, что это ваш мир, и раз уж вы сочли меня не опасной и запретили говорить, то можно я буду гостить здесь?
Он молчал.
А мне очень хотелось получить согласие.
Ведь если скажет «нет», тогда навсегда закроются двери в прекрасное «далеко», которое я даже не успела исследовать.
— Я не буду гадить, не буду ни с кем говорить! Не буду спрашивать про карты континентов, не буду агитировать за жизнь в других мирах! (хотелось добавить, что пальцами и яйцами в солонку я тоже лазить не буду, но с чувством юмора у Комиссии была напряженка). Пожалуйста, не отсекайте для меня эту возможность!
Сама не знаю отчего, но я чувствовала важность этого момента. Его переломность. Как ключевую точку на линии судьбы, как развилку, от которой дорога пойдет либо в правильном направлении, либо навсегда завязнет и потеряется в скучном тупике.
Дрейк молчал. Рассматривал меня. Наполовину холодно, наполовину равнодушно.
«Нет» имело шанс прозвучать процентах в девяносто по моим предположениям.
Но я оказалась неправа.
— Хорошо, — наконец ответил он. — Появляйся. Вреда я не вижу. Только не в этом здании и не у Мака в машине, а то тот может неадекватно среагировать и пришибить ненароком.
Мистер Ледяной, оказывается, еще и шутить умел. Странно и по-своему, но все-таки.
Я от облегчения даже вытерла ладошки о джинсы, чего зарекалась не делать. Заметив это, тут же смутилась, отняла руки от штанов и сцепила их в замок.
Дрейк повернулся, чтобы уйти.
Зашуршала серебристая ткань, блеснула на рукаве полоска. А мне снова стало обидно, захотелось что-то сказать.
«То ты домой рвешься, то тебя палкой назад не вытолкаешь…»
Возникло неоднократно преследовавшееся меня сегодня чувство дежа-вю. Нахлынули знакомые необъяснимые эмоции.
Он был уже почти у двери в будку, когда я крикнула широкой спине:
— А вы знаете, что заставило меня вернуться в этот мир?
Дрейк остановился. Стал виден его профиль.
— Вы. Это были вы! Я видела сон этой ночью: вы стояли в парке, а я бежала за своим котом, когда наткнулась на ваши ноги. А когда увидела вас, то поняла, что…..
Теперь он повернулся весь. Стоял и смотрел, прищурившись.
Времени на то, чтобы закончить, было мало. Нужно было торопиться.
— Я поняла, что вы друг. И что вы тот, кто может научить меня всему. Вы ведь можете сделать это, правда?
Дрейк нахмурился.
— Научить тебя чему? — спросил он.
— Научить меня большему, чем я могу сейчас, — от волнения я снова вытерла руки о джинсы. Коленки мелко подрагивали, хотелось срочно сесть куда-нибудь. — В том сне я поняла, что вы единственный, кто может меня научить….
Он не ответил.
Просто развернулся и ушел.
А я в сердцах едва не сплюнула прямо на землю. Черт бы его подрал, этого Дрейка! Ну, что за привычка уходить, не ответив?
