Глава 21
Вся семерка снова сидела за столом в Вильнаррате. Три женщины — одна пышная, красивая, другая прозрачно-бледная, как бы бесплотная, третья обычной внешности, если не считать исполнительского усердия во взгляде. Трое мужчин — иссохший, замкнутый старик, беловолосый юноша в малиновом плаще и рыжий, крепкого сложения мужчина в золотых доспехах. И во главе стола могучий, с седеющей раскидистой бородой — Император.
Маг думал про себя, что в последнее время все они что-то зачастили сюда. Как же спокойно жилось им в этом мире до появления людей, до той несчастной ночи семнадцати лун! Несмотря на то, что остальные шестеро считались ближайшими помощниками Императора, все их обязанности сводились к тому, чтобы посидеть за этим столом в периоды определенных сочетаний светил, случавшиеся несколько раз за одно пробуждение, а в другое время они были предоставлены самим себе.
Пока не появились люди.
По поручению Императора он посетил новый мир, созданный людьми, — однообразное в своей бессмысленной жестокости место, населенное тупыми тварями, знающими только свое занятие. Они даже не умели распознавать творцов и отстали от Мага только после хорошей трепки. Но самое неприятное — там находились не только эти твари.
— Что ж, начнем, — пророкотал голос Императора.
Все шестеро насторожились и повернули головы к нему.
— Начнем с отчета ответственных за развитие людского мира. — Взгляд Императора поочередно остановился на Маге, Воине и Жрице. — Я посылал их осмотреть этот продукт человеческого творчества, так называемый ад. Рассказывай, Хриза.
Маг отметил, что первой была вызвана Жрица. Значит, Император выбрал ее сообщение, чтобы задать собранию тон. Она шевельнулась в кресле, нервно стиснула пальцы.
— Мне трудно говорить об этом, — произнесла она, не поднимая глаз. — То, что я увидела в аду, просто ужасно. Людей, попадающих туда после развоплощения, мучают специально созданные для этого существа. Больше ничего в аду нет. Он предназначен только для этой цели.
Она замолчала. Император сдвинул густые брови — видимо, он ожидал от ее отчета большего.
— Хорошо, — сказал он. — Говори ты, Маг.
Его вызвали вторым — значит, заключительное слово останется за Воином. Император явно остерегался выступления Мага. Ничего странного, если подумать.
— Я подтверждаю сказанное Жрицей. — Назло Императору Маг решил быть примерным мальчиком. — Однако хочу напомнить вам некоторые правила творчества, — это невинное высказывание выглядело издевательством, потому что никто из Властей не нуждался в таком напоминании, — в частности о том, что созданный творцом мир подчиняется только тем законам, вторые были заложены в него творцом. В данном случае коллективным творцом ада являлись люди.
Маг порадовался тому, как лихо он провернул эту кудрявую фразу, а также тому, как вытянулись физиономии его слушателей.
— В соответствии с этими условностями в ад попадают подлинные человеческие искры, — продолжил он в том же стиле. — Более того, в соответствии с ними же эти искры остаются там бесконечно долго. Из этого следует, что эти искры не могут вернуться в воплощение и выпадают из дальнейшего развития.
Он первым утомился от собственной речи и перестал ломаться.
— Короче, — сказал он, — у людей получилось что-то вроде нашей Бездны. Искры, попавшие в ад, не могут вернуться в человеческий мир для новых воплощений, а в конце пробуждения они сольются с Единым, потому что не получили должного развития. Именно это меня и тревожит, а что касается мучений, которые произвели такое впечатление на Жрицу, их и в человеческом мире хватает.
— Ты закончил? — прозвучал вопрос Императора.
— Да.
— Тогда говори ты, Гелас.
— В конце концов, люди создают не только это, — извиняющимся тоном пробормотал Воин. — У них есть замечательные образцы творчества, правда, не такие большие и продуманные, как ад, но ведь это вопрос времени. Мы еще увидим прекрасные…
— Гелас! — с нажимом в голосе сказал Император. — С тебя требуется отчет о посещении ада.
— Мне нечего добавить. — Он кивнул на Жрицу и Мага. — Они все сказали, там ничего другого нет.
— Ты разговаривал с Хтоном? — нахмурился Император. — Он с друзьями берется присмотреть за этим местом?
На лице Геласа проступило смущение.
— Нет, он отказался. Сказал, что нет ничего скучнее, чем целыми днями глядеть на мучения беспомощных. Вот хорошая драка, говорит, — это совсем другое дело. Все-таки он тоже творец, несмотря на свои привычки…
— Ясно.
— Мне хотелось бы, — продолжил Воин, — обратить ваше внимание на то, что ад не нуждается ни в каком присмотре. Он служит определенной цели и не претендует ни на что другое.
— Пока, — добавил Император. — Я полагаю, что ни у кого из здесь присутствующих не возникает сомнений, что творчество людей зашло недопустимо далеко. Пора принимать решительные меры.
Все промолчали. Было очевидно, что Императору уже известно, какими будут эти решительные меры.
— Нужно немедленно пресечь все виды человеческого творчества, — заявил тот.
Все переглянулись.
— Как вы это представляете себе? — поинтересовался Маг. — По закону Единого нам запрещено любое насильственное вмешательство.
Остальные, кажется, облегченно вздохнули — Маг задал вопрос, который не посмели высказать они.
— Разумеется, это нужно сделать неявно, — хмуро глянул на него Император. — Через самих людей, разумеется. — Он перевел взгляд на Жрицу: — Удобнее всего осуществить воздействие через этих… последователей твоего учения. Их много, они активны и пользуются большим влиянием, они находятся в местах наибольшего развития человеческой популяции. Их отношение к творчеству мало расходится с требуемым…
— Но это они создали ад! — перебила его Императрица.
— В таком виде, как он есть, ад нам не мешает, — терпеливо ответил Император. — Главное, чтобы он не менялся. Главное, чтобы не возникало ничего нового.
— Что значит — не мешает?! — взвился Маг. — А искры, которые выключены из дальнейшего развития? Среди них есть и такие яркие, которыми нельзя бросаться!
Его взгляд внезапно столкнулся с прозрачно-голубым, ничего не выражающим взглядом Императрицы.
— Незачем так горячиться. — Ее невозмутимые слова предназначались только Магу. — Если люди могли упрятать своих ближних в ад, то они могут и извлечь их оттуда. Искра сможет покинуть это место, если хотя бы один человек вне ада искренне поверит, что она покинула его. Это следует из тех же самых правил, о которых упоминал ты, Маг.
— Да, действительно, — нервно выдохнул он.
— Какая замечательная мысль! — обрадованно подхватила Жрица. — Признаться, мне было жутко думать, что эти бедняжки останутся там до конца пробуждения. Я обязательно введу в учение возможность их выхода из ада.
— Мы с вами обсуждаем не это! — вернул их на место зычный голос Императора. — Творчество людей ставит под угрозу безопасность не только их мира, но и других миров. Нашу с вами безопасность, безопасность вверенных нашему попечению Сил. Мы не можем выпустить эту вселенскую чуму в проявленное мироздание! Ее необходимо пресечь!
Маг хмыкнул про себя, услышав, что Император взял для сравнения одну из человеческих болезней — в тонких мирах не было ничего подходящего для подобных сравнений. Однако смеяться было нечему. Старший из Властей был настроен решительно, а решительность Императора не имела ничего общего с легко вспыхивающим и проходящим гневом. За ней стоял холодный расчет. Следовательно, люди были приговорены к тупости и невежеству.
— Я не согласен! — заявил он. — Люди очень разные, нельзя выносить им всем один и тот же приговор!
— Это приговор не отдельным людям, — удостоил его ответом Император. — Это приговор человечеству.
— Гелас правильно сказал — творчество людей бывает очень разным, — лихорадочно заговорил Маг. — Есть же изумительные песни, картины, книги… в них заложены возвышенные, благородные идеи, и люди не остаются к ним равнодушными. А если нам кажется, что дурного в них больше, чем хорошего, — нужно же учитывать их условия, уровень развития. Никто и не ожидал, что они начнут свою жизнь совершенными…
— Что могло быть благороднее учения Хризы? — Взгляд Императора пронзил его насквозь. — И что они сделали с ним?
Довод Мага, подсмеивавшегося над методами Жрицы, обернулся против него самого. Маг подавленно замолчал.
— Ничего не поделаешь, наши усилия по развитию людей в творцов не принесли ощутимой пользы. — Ему показалось, что в голосе Императора прозвучало сочувствие. — Понятно, это очень непростое дело, а у нас нет никакого предварительного опыта. Возможно, когда-нибудь, в отдаленном будущем, нам еще предоставится случай провести подобный эксперимент, но теперь, — Император отвел взгляд от Мага и окинул им остальных, — нам нужно позаботиться, чтобы он завершился с наименьшими издержками. Полагаю, на этом Осуждение можно закончить, а вы трое — Жрица, Воин, Маг — приступайте к исполнению.
* * *
Сегодня Магу было мало озера. Он перенесся на высокий утес, откуда открывался неповторимо величественный вид на окрестные скалы. Голые, в первозданном беспорядке разбросанные по нагорью. Для чего они были здесь? О чем они были призваны говорить, напоминать творцам? Ведь в Аалане не было ничего случайного. Маг подошел к самому краю утеса, поглядел вниз вдоль отвесной, уходящей в бездонную пропасть скалы, и безразлично отвернулся. Что ему эта пропасть, в которую нельзя упасть? В этом мире он был летуч и мог повиснуть над любой бездной.
Он покинул утес, чтобы оказаться на берегу ааланского моря, спокойного, нежно-прозрачного, немыслимой красоты оттенков. Шелковистый, желтоватый песок шелестел под ногами, ласково принимая в себя его ступни.
Что ему это море, в котором нельзя утонуть? Куда бы еще податься? Он понял, что просто не находит себе места, и остался на берегу. Что ему этот мир, в котором нет риска, нет опасности?
Наверное, прав был Гелас, утверждая, что в нем появилось слишком много человеческого.
Сюда, на берег моря, он и вызвал Нерею. Она возникла на песке, сияющая голубизной, струящаяся изяществом платья, в облаке белокурых волос, прижатых обручем белого металла. Они радостно улыбнулись друг другу, он протянул ей руки и бережно сжал легшие в его ладони пальцы.
— Ты очень грустный, — сказала она, заглянув ему глаза.
Самому Магу казалось, что он светился радостью, прислушавшись к себе, он понял, что глубоко внутри него залегла неистребимая накипь печали.
Разочарования. Огорчения. Утраты. Горькие подарки людей, и каждый из них вложил свое зернышко, свою песчинку в этот недвижный, залегший в сердце его сердца слой. И все-таки — захотел бы он вернуть себе прежнюю мальчишескую беззаботность, прежнее душевное благополучие?
— Я не грустный, — ответил он. — Просто прежде жизнь была слишком гладкой. Но теперь все встало на свои места.
— О чем ты говоришь? — В глазах Нереи мелькнуло непонимание.
— Да ни о чем, — отозвался он. — Просто так.
— Ты опять меня путаешь! — встряхнули его ладошки.
Милая, добрая девушка, она очень старалась понять его, а он не хотел ей помочь. В Маге шевельнулось что-то вроде раскаяния, но он ничего не мог с этим поделать. Он сам с радостью принял бы любую помощь, чтобы понять себя.
— Я с собрания в Вильнаррате, — сказал он.
— Там говорили о людях? — мгновенно догадалась Нерея.
Все-таки она была догадливой. Все-таки она была чуткой. В том, конечно, что было доступно ее пониманию. Пожалуй, только она могла почуять, как небезразличны стали ему люди. А ведь все началось с глупой шутки, с полудетской выходки.
— Да, — подтвердил он.
Нерея подождала продолжения, немного, пока не поняла, что его не будет.
— Говорили что-то неприятное? — предприняла она попытку помочь ему высказаться, и Маг почувствовал, что признателен ей за это.
— Ничего неожиданного, — сказал он. — Это назревало давно. Император объявил, что люди опасны, и потребовал остановить их развитие.
— А на самом деле? — спросила Нерея. — Они вправду опасны?
Милая Нерея, она не поверила Императору на слово. Но в то же время она была готова поверить на слово ему. Магу. Ему хотелось от нее совсем не этого.
Не этого?
Вопросы один за другим врывались в растревоженное сознание Мага, ставя под сомнение все, даже его самого.
— Да, — медленно кивнул он. — Они вправду опасны. Но что такое опасность? И почему мы так боимся опасности? Почему мы так трясемся за свое благополучие — мы, творцы? Даже люди смелее нас.
— Потому что… потому что… — Маг снова умилился, глядя, как она честно пытается ответить на поставленный вопрос. — Мы привыкли, что у нас все хорошо.
Ее высказывание было не только наивным, но и правильным. В глубине души он подозревал именно такой ответ.
— Зачем нужна пропасть, в которую нельзя упасть?
Маг не был уверен, высказал он это или только подумал, но Нерея услышала его.
— Ты хочешь противостоять Императору! — зазвенел у него в ушах ее испуганный возглас.
До ее восклицания Маг сам не знал, не был уверен том, чего он хочет. Этот возглас прояснил все.
— Да, — сказал он.
— Но… — залепетала она. — Но… так не бывает… самому Императору… это не кончится добром…
— Чем-нибудь да кончится, — обнадежил ее Маг. — Не бывает начала без конца.
— Я боюсь. — Забыв про сдержанность, Нерея ухватилась за него руками и испуганно прижалась к нему.
— Я, наверное, тоже, — сказал он, ласково проведя ладонью по ее щеке. — Не бойся, я буду осторожен. Есть сколько угодно способов сделать по-своему и остаться непойманным. У меня, сама знаешь, в этом большой опыт.
— Да. — Она заулыбалась. — Но это же… не какой-нибудь пустяк, не простая шалость.
— Все серьезное начинается с пустяков, — прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам.
* * *
Стояла великолепная, прозрачно-ясная ночь новолуния. Звезды сияли так ярко и казались такими близкими, что хотелось назвать их спелыми и протянуть к ним руку. Луны не было, но их света хватало, чтобы различить приморский южный городок, расположенный внизу, и узкую тропинку под ногами. Маг, облекшийся в плотное тело, взбирался по ней на прибрежный утес. Чтобы привыкнуть к плотному облику, он не стал появляться прямо на месте — давненько ему не случалось воплощаться. Правда, здесь было недалеко.
Это оказался юноша-подросток, почти мальчишка. Маг увидел его со спины, поднявшись почти до самой верхушки утеса. Тот сидел на широком камне и разглядывал небо в какую-то трубку. Увлеченный своим занятием, он не заметил подошедшего.
Маг, двигавшийся неслышно, подошел вплотную к нему, но затем, спохватившись, отошел назад и зацепил ногой камешек. Мальчишка вздрогнул и оглянулся на звук. В нескольких шагах от него стоял высокий, бедно одетый парень немногим старше его самого. Звездный свет странно поблескивал на его белокурых — это было заметно даже ночью — волосах.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга. Маг разглядывал щуплую фигурку мальчишки, настороженное лицо — впалые щеки, острый подбородок и черные, чуть запавшие глаза. Таких обычно лупят сверстники и не любят девчонки — все те, кому и в голову не пришло бы подняться ночью на утес. Маг, только что пролетавший над созвездием городка, заметил эту искру, одиноко сиявшую издали, и не мог удержаться от соблазна взглянуть на ее носителя. Как же он, однако, молод!
— Не бойся меня, — сказал Маг.
— Я и не боюсь, — с вызовом сказал мальчишка, хотя это была откровенная неправда. Он прятал руки за спину, скрывая предмет, в который только что смотрел на небо.
Маг шагнул вперед. Парень оглянулся, ища дорогу к бегству, но в двух шагах от него был край утеса.
— Не бойся, — повторил Маг. — Я люблю гулять ночами, вот и зашел сюда. Сегодня такая чудесная ночь!
Он понемногу восстанавливал полузабытые ощущения плотного тела. Вдохнул полной грудью свежий, неописуемо душистый воздух, поднял глаза наверх, в прозрачную черноту ночного неба.
— А какие удивительные звезды! — сказал он. — Такие огромные, разноцветные! — Хотя его человеческое зрение было совершенным, далеко не каждая ночь позволяла увидеть их так отчетливо. — Здесь очень чистый воздух, не везде они видны так.
— Тебе они нравятся? — озарилось лицо мальчишки. — Ты любишь смотреть на них?
— Да, конечно, — сказал Маг. — На свете много прекрасных вещей, радующих глаз, но звезды — это нечто особенное. Когда я бродил по свету, я всегда смотрел на них ночами, — улыбнулся он, погружаясь в воспоминания. — Если ночи, конечно, были ясными…
— Ты видишь, что они разноцветные? — Мальчишка сделал шаг по направлению к Магу.
— Не всегда, — ответил тот, не отрывая взгляда неба. — Человеческие глаза плохо приспособлены к цвету. Но сейчас — вижу.
— Мне тоже кажется, что звезды — это нечто особенное. — Маг опустил взгляд и увидел, что парнишка подошел вплотную к нему. — Как здорово, что ты их любишь! Я думал, больше никто, только я…
— Нет, — покачал он головой, все еще улыбаясь. — Не только ты.
— А знаешь, что у меня есть? — доверительно произнес мальчишка.
Как же он был похож на других, вот так же спешивших поверить при одном намеке на внутреннее сродство!
— Трубка какая-то, — сказал Маг. — Можешь не прятать, я ее заметил.
— Не какая-то! — горячо сказал тот. — Она уве-ли-чи-тель-ная, понял? Она увеличивает все, на что смотришь.
— Все? — В последнее время люди напридумывали множество предметов самого разнообразного назначения — Маг не мог, да и не ставил целью уследить за всем.
— Да, — подтвердил парень. — Это военная штуковина — чтобы врагов было виднее. Но в нее видно все, не только враги.
— Неужели не только враги? — не сдержал усмешки Маг, но тот был слишком восторженным, чтобы ее заметить.
— Я смотрел в нее на все, — стал рассказывать он. — На море, на бабушкиных коз в горах, на соседскую Джинку, когда она купается. Все видно, как будто рядом стоишь. Но самое главное — эта труба увеличивает луну. И звезды, не все, правда, а только некоторые. Остальные, наверное, очень далеко.
— Покажи, — заинтересовался Маг.
Парнишка потащил его на камень, усадил рядом, сунул в руки трубку. Маг неуверенно покрутил ее в пальцах, затем вопросительно взглянул на него.
— Не крути, испортишь, — сказал тот. — Ее нужно подносить к глазу, вот так. Луны сейчас нет, но ты посмотри вот на эту звезду — маленькую, желтоватую. Видишь, через трубку она похожа на серпик? Точь в точь как луна. И еще на эту, красную!
— А на остальные? — спросил Маг, проделав указанные действия.
— Бесполезно, — качнул головой мальчишка. — Они только делаются ярче, да цвет виден лучше. Наверное, нужна очень большая труба, чтобы разглядеть их.
— Откуда у тебя такая трубка?
— У нас сейчас гостит родственник — морской офицер. Он ее с собой привез.
— Значит, подарил, — догадался Маг.
— Нет, что ты! — ужаснулся тот. — Это же такая ценность! Давал посмотреть. А сюда, ночью… ну, он дал бы, наверное, если бы я очень попросил…
— Ты взял ее тайком! — Маг рассмеялся.
— Ну и что? Я к утру положу ее на место — он и не догадается, что я брал. — Мальчишка отобрал у Мага трубку. — Через год или два — когда подрасту — отец отправит меня учиться в большой город, и тогда я стану ученым. У них, говорят, есть и не такие трубки.
— А если не отправит?
— Отправит, куда он денется — я ему уже все уши прожужжал. — Он радостно засмеялся. — Они уговаривают меня стать военным, а сам видишь, какой из меня военный! Нет, я буду ученым.
— Ученым, — повторил Маг. — Ты хочешь побольше узнать о звездах?
— И узнаю. — В голосе мальчишки послышалось неожиданное упрямство. — Может быть, они огромные, больше нашего солнца, но только они очень далеко. Когда я выучусь, то сделаю большую-пребольшую трубу и смогу увидеть их.
Он поднес к глазам трубку и стал смотреть на звезды, иногда передавая ее Магу, чтобы тот тоже смог полюбоваться ими. До утра они просидели на камне, глядя на звезды и разговаривая о звездах. Когда начало светать, Маг поднялся с камня и стал прощаться.
— Я не видел тебя у нас в городе, — сказал ему мальчишка. — Ты нездешний?
— Бродяга.
Мальчишка понимающе кивнул.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Меркуцио, — ответил Маг после некоторой заминки.
— А меня — Джордано. Приходи еще.
— Может, и приду, — откликнулся Маг, направляясь к тропинке.
Он опоздал. Он так и не услышал из первых рук историю мальчика Джордано, его догадок, размышлений, исканий и открытий. Путешествуя над миром, он вдруг заметил знакомую искру, уходящую из проявления, и успел на городскую площадь только для того, чтобы опустить ладони в остывающий пепел.
Оставались, конечно, хроники Акаши, бесстрастно фиксирующие каждое мельчайшее событие. Однако теперь Магу было известно, что главное уходит бесследно. Только сам человек, да и то не всегда, мог рассказать о силе, заставляющей его быть творцом.
Досадное упущение, но только ли это? Маг не любил обманывать себя. Он не мог не признаться себе, что ему отчаянно жаль терять этих смертных, этих временных носителей божественной искры, их недолговечное сознание, мечущееся, как пламя на ветру. И даже понимание того, что в конечном итоге это — неизбежный цикл развития искры, не умаляло потерь.
А потери исчислялись десятками, сотнями. Последователи нового учения — впрочем, оно давно уже не было новым — с неиссякаемым рвением выискивали непохожих, смеющих отрываться от стада, не желающих быть овцами. Повсюду, куда могла дотянуться их власть, горели костры.
Жгли каждого, кто посмел остаться творцом. Жгли каждого, кто посмел остаться независимым. Жгли каждого, кому было за что позавидовать, у которого было что отнять. Жгли не только мужчин, но и женщин — каждую, которая посмела оказаться слишком умной или красивой. Маленькие люди жгли больших, ничтожества жгли тех, кто представлял из себя хоть что-то. Оставшиеся вырождались, людское племя становилось малорослым и уродливым, приняв на себя отпечаток содеянного.
В мире, подвластном последователям учения Хризы, господствовал страх и лицемерие, свирепствовали доносы. Жрица с Воином всего лишь выполняли повеление Императора, и Маг не мог осуждать их за это. Но он не мог и заставить себя следовать их примеру. Более того, его тошнило от отвращения.
Сам он неутомимо следовал принятому решению тайно противостоять оглуплению человечества. Он присматривал за теми, кто шел путем творчества, ободрял и воодушевлял их, тайно помогал и предупреждал об опасности. Но что он мог сделать в одиночку, вынужденный таиться и от людей, и от творцов, тогда как на стороне Жрицы было людское сообщество, имя которому было толпа? Тысячи зорких, завистливых глаз и болтливых языков, тысячи рук, всегда готовых мучить себе подобных. Даже будучи Властью, он не успевал везде — успевали люди.
Хотя он утешил Нерею, сам он не обольщался надеждой, что сумеет бесконечно долго оставаться непойманным. Хроники Акаши, в которых запечатлевалось каждое слово и действие, были полностью открыты Властям, поэтому достаточно было малейшего подозрения, чтобы найти в них доказательства его провинности. Насколько это было возможно, Маг старался не вызывать подозрений. Ему довольно долго удавалось обманывать проницательную Жрицу, но в конце концов она угадала в одном из событий нечеловеческое вмешательство.
— Лукавый! — вызвала она Мага. — Это все твои штучки! Немедленно лети сюда!
Маг перенесся к ней и с великолепно подделанным недоумением встретил ее возмущенный взгляд:
— Какие штучки?
— Только не говори мне, что ты ничего не делал, — вспылила она, увидев выражение его лица. — Я тебя давно знаю, поэтому сначала заглянула в хроники. Вернее, внимательно изучила хроники.
— Ну и что?
— А то, что теперь я знаю, как ты выполняешь приказ Императора! Теперь я знаю, чем ты занимаешься, притворяясь, будто помогаешь нам с Геласом!
Отпираться было совершенно бесполезно.
— Я полагал, что приказ не распространяется на… — начал Маг, не дожидаясь, пока Хриза засыплет его доказательствами.
— Распространяется, — перебила его она. — Еще как распространяется! И не прикидывайся недоумком, у тебя все равно не получится.
Может, и получится, подумал Маг, да кто этому поверит?
— Да, я это делал, — сказал он. — Да, я это делаю. Более того, я это буду делать. В конце концов, не только люди, но и творцы могут впадать в ошибки и заблуждения. Должен же найтись некто, кто помешает их делать.
— Значит, ты вообразил, что ты и есть этот «некто»? — Жрица смерила его взглядом. — Вместо того чтобы наставлять добрую паству на путь истинный, ты пригреваешь и поощряешь всяких опасных отщепенцев!
— Паства меня не интересует. — Маг доставил себе удовольствие изобразить презрительную гримасу. — Я не занимаюсь скотиной, я занимаюсь людьми.
— Так ты считаешь, что ты прав?! — разъярилась кроткая Жрица. — Ты воображаешь себя умнее всех?!
— Возможно, все мы ошибаемся, — примирительно сказал Маг. Дальше этого его смирение не пошло. — Но я предпочитаю совершать свои ошибки, а не чужие.
— Значит, ты не согласен с решением Императора?
— Как же ты догадалась? — с убийственной иронией поинтересовался Маг. — Между прочим, я тоже — Власть, и мое решение тоже кое-что значит! Нас все-таки семеро, а не только он один!
— Но мы должны договариваться и действовать сообща, — напомнила ему Жрица. — Ты не имеешь права действовать по собственному усмотрению.
— А разве мы договорились тогда? — возразил он. — Разве кто-нибудь услышал от меня, что я согласен?
— Большинство из нас согласилось с Императором, — поджала губы Жрица.
— Согласиться должны все, а не большинство, — заспорил Маг. — Нам следовало найти такое решение, которое устроило бы всех. Кое-кто из нас не стал возражать только потому, что им было все равно, поэтому мой голос весит больше, чем ты считаешь, Хриза.
— Большинство — это правильно, — сухо сказала она. — Здесь, у людей, все также решается большинством. Это проверенный, хороший метод.
— У людей — может быть, — согласился Маг. — Но мы не люди и даже не Силы. Мы — Власти. Каждый из нас заслуживает того, чтобы к нему прислушались.
— Хорошо. — Прищуренный взгляд Жрицы снова прошелся по Магу. — Я потребую нового собрания, где расскажу о твоей деятельности. Надеюсь, на этот раз нам удастся достичь единого мнения.
