Глава 18
— Сучи, дитя мое, ножками, сучи — он тоже был непоседой. Да, он был непокорным, но как осуждать его за это — ведь он был творцом. И он никогда не творил во зло — не слушай их, дитя мое, я знаю его как никто. Ты еще мал сейчас, но когда ты вырастешь, я расскажу тебе о Маге…
Маг почувствовал взгляд Нереи и наконец вспомнил, что держит ее в объятиях. Запрокинув голову кверху, она пыталась заглянуть ему в лицо, в ее глазах застыло растерянное, испуганное выражение. Преждевременный уход творца был чрезвычайным событием, которое было потрясением для всех. Нерея инстинктивно искала у него защиты, и Маг внезапно подумал — а годится ли он в защитники, может ли он уберечь ее от опасности?
— Что же теперь будет? — с трудом выговорила она.
Он снова погладил ее по волосам, надеясь успокоить ее. Она глубоко вздохнула, чтобы избавиться от комка в горле.
— Ничего, ничего, — утешающе сказал он. — Все обойдется. В следующем пробуждении Озрик вернется в проявление вместе с нами.
— Но это может случиться с любым! — отчаянным шепотом сказала она. — Я не хочу уходить раньше времени. Это, наверное, больно!
— Может быть, — согласился он. — Будь осторожнее.
— Я боюсь оставаться здесь.
Она боялась. Она страшилась боли и насилия. Вынужденный уход творца часто сопровождался душевной раной, не заживающей в течение нескольких дней Единого. Мало кто из перенесших такое несчастье оставался прежним, обычно они воплощались другими, не похожими на себя.
— Не оставайся. Тебя никто не заставляет.
— Но как же… — Ее глаза широко раскрылись. — Но как же люди? Как же я брошу их?
— Тогда оставайся.
— Ты опять путаешь меня! — Вцепившиеся в Мага ладошки сердито встряхнули его. — Я спрашиваю тебя, что мне делать, а ты смеешься надо мной!
На лице Мага действительно появилась невольная улыбка. Необидная, сочувствующая. Его пальцы поправили волосы на ее лбу, а затем медленно заскользили вниз по щеке.
— Щекотно, — заулыбалась она в ответ. — Ну почему ты ничего не отвечаешь мне?
— А что я могу решить за тебя? Кто лучше тебя знает, что тебе делать?
Нерея сознавала, что он прав, но ей не хотелось такой правоты.
Ей хотелось, чтобы он сделал выбор за нее, и успокоиться его решением. Тогда она приняла бы все, что за этим последует, потому что так решил он.
— Я сделаю так, как ты скажешь. — Это была просьба о покровительстве. Однако этот упрямец не хотел брать на себя ни капли ответственности.
— Тогда я говорю — решай сама. — Он смягчил отказ ласковой улыбкой.
— Противный! — Она оттолкнула его от себя.
— Гадкий мальчишка… — Маг склонил голову набок, его глаза искрились лукавством.
— Ты просто невыносим!
— Неужели?
Нерея вдруг испугалась, что он сейчас исчезнет. Унесется куда-нибудь по своим делам, и она еще долго не увидит его.
— Ну, не настолько… — нерешительно пробормотала она.
— Хочешь, я помогу тебе выбрать? — вдруг спросил он.
Она обрадованно кивнула.
— Представь себе — медленно, не спеша, — как ты будешь чувствовать себя, если бросишь свою работу, — сказал ей Маг. — А затем представь себе свои чувства, если ты останешься. От которой мысли тебе делается легче?
Нерея до жути боялась порождений людского воображения. Но сами люди не сделали ей ничего дурного — напротив, они прислушивались к ней, почитали ее. Она была нужна им. Они были ее детьми, а ей всегда хотелось иметь детей.
— Я поняла, — вздохнула она. — Я останусь.
Уйти или остаться — сегодня не одна она стояла перед этим выбором.
Люди создали Озрика. Они привыкли к своему богу, привыкли поклоняться ему, привыкли к его появлениям перед служителями в храме. Пустоту нужно было заполнить — и они создали Озрика.
Оболочка, отдаленно похожая на Озрика, заходила среди творцов. Лишенная божественной искры, она, тем не менее, помнила других богов, поскольку их помнили люди. Она бессмысленно бродила вокруг, подходя то к одному, то к другому из творцов, размахивая конечностями и бормоча что-то непонятное. Она откликалась на человеческие вызовы, выполняя требуемые действия с точностью неживого существа.
Первой не выдержала Исис, прежняя подруга Озрика.
— С меня довольно! — вскрикнула она, когда попавшаяся ей навстречу оболочка попыталась ощупать ее лицо. — Ноги моей больше не будет в этом мире!
Едва договорив это обещание, она телепортировалась в Аалан. В южной группе стало еще одним творцом меньше. Однако людям требовалось восполнить утрату — и они создали Исис.
Теперь уже две безжизненные оболочки напоминали оставшимся творцам об ушедших. Те пока держались, но когда пролетавший поблизости ифрит растерзал оболочку Исис, Сехна и Астара тоже бросили работу и вернулись в тонкие миры.
Это послужило толчком к окончательному распаду группы. Ее члены один за другим покидали плотный мир людей, пока всех местных богов не заменили их оболочки. Люди не заметили подмены, они так же исправно молились своим богам, соблюдали заветы, приносили подношения. Им было безразлично, кому поклоняться — живым творцам или их мертвым отображениям.
Весть о распаде южной группы облетела всех работающих с людьми творцов. К этому времени многие успели разочароваться в способности людей следовать их поучениям, поэтому известие было воспринято скорее с сочувствием, чем с осуждением. Человеческое воображение развилось достаточно, чтобы создавать все новых и новых чудовищ, и летать в этом мире поодиночке стало опасным. Кое-кто из творцов под разными предлогами оставил работу и вернулся к прежней жизни. Истинную причину отказа не называл никто, но она была понятна всем — неверие в пользу своего труда.
Маг безвылазно оставался в плотном мире. Теперь он на собственном примере знал, как много значит разговор с единомышленником. Он разыскивал яркие искры, создавал подходящее к случаю плотное тело и встречался с ними, заводя разговор по душам, а затем уходил, оставляя их вдохновленными, с горящими глазами. Этого разговора им хватало надолго. Маг наблюдал за ними и с удовлетворением отмечал, что они становятся все больше и ярче, далеко опережая в развитии основную массу искр. Если бы его спросили, почему происходит так, он затруднился бы с ответом, но его метод работал, и не так уж важно было почему.
Иногда он встречался с Нереей. Обычно она вызывала Мага, чтобы посоветоваться с ним о своей работе, хотя он без труда угадывал, что на самом деле ей хотелось поделиться своими страхами, найти утешение и поддержку. Он делал вид, что попадается на ее уловку, выслушивал ее, утешал, и она уходила от него ободренной.
Гелас давно отсутствовал — он перемещался между мирами так медленно, что в течение пары людских поколений его можно было не ждать здесь. Однако Маг предвидел, что события могут начаться гораздо раньше возвращения Воина. Император, конечно, не оставит без внимания несчастный случай с Озриком. Какие-то действия будут предприняты, и они наверняка начнутся с общего сбора Властей. Вызов в Аалан означал долгое отсутствие здесь, и Маг торопился сделать как можно больше.
Этого нельзя было сказать о других творцах. Среди них преобладала растерянность и разочарование, и только очень немногие работали с прежним усердием. Неприятные настроения среди творцов усиливались из-за изменений, происходивших с оболочками бывшей южной группы. Те люди давно не общались с подлинными творцами, и их представления о богах понемногу менялись, что отражалось на внешнем виде и характерах оболочек. Поначалу безобидные, оболочки становились все более жестокими и мстительными, их тела оставались человекоподобными, но головы приобретали признаки животных. Бывшие боги обещали со временем превратиться в тварей похуже демонов.
Маг не удивился, когда в его ушах загремел вызов Посоха Силы. Не удивились и другие творцы — Власти давно узнали о происшествии, каждый из них предвидел общий сбор, а Силы прекрасно понимали, что дела не могут оставаться в таком положении, и с нетерпением дожидались решения Властей.
Он немедленно перенесся в Аалан, к собственному жилищу. Там он шагнул в портал и оказался под куполом Вильнаррата. За столом общего сбора Властей уже сидели Император и Воин. Они были так поглощены беседой, что едва заметили появление Мага. Посох Силы, воткнутый в подставку на ручке кресла Императора, мерцал всеми оттенками красного, посылая оглушительный сигнал общего сбора.
Непонятно, как они могли разговаривать в таком шуме, подумал Маг, усаживаясь на свое место. Сам он не любил громких звуков, даже гармоничных, предпочитая любой гармонии тишину. Сигнал продолжал звучать. Видимо, его придется терпеть, пока не прибудут остальные Власти.
К счастью, их не пришлось долго ждать. Они прибыли почти одновременно — Императрица, Крон и Хриза с Юстиной — и заняли свои места за столом. Когда последний из них появился в гептаграмме портала, вызов Посоха смолк, и Маг облегченно вздохнул.
— Итак, все в сборе. — Император поднял голову и окинул собравшихся зорким взглядом из-под нависших седых бровей. — Полагаю, вы уже знаете причину этого сбора и мне не нужно объяснять ее.
— Да, — подтвердила Судья. — Преждевременный уход Озрика.
— И это тоже, — строго сказал он. — Но главное — это особенности человеческого творчества. У меня сложилось твердое впечатление, что развитие людей идет в нежелательном для нас направлении.
— Я еще когда утверждал это! — вставил слово Воин.
— Возможно, нам следовало бы прислушаться к этим утверждениям, — благосклонно кивнул Император. — Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда…
— Почему же, — вдруг потянуло за язык Мага. — Бывает и так, что хуже — поздно, чем никогда.
Император остановил на нем неодобрительный взгляд.
— Сейчас не время заниматься словесными играми, — нахмурился он. — Вопрос, ради которого мы собрались, слишком серьезен.
— Вопрос? — прозвучал голос Императрицы. — Какой вопрос? Я не слышала никакого вопроса.
Неодобрительный взгляд Императора переместился с Мага на Императрицу.
— Он выглядит так: что нам делать с людьми? Какую линию поведения нам выбрать по отношению к ним в дальнейшем? Ты поняла, Аллат?
Та утвердительно наклонила голову.
— Но по божественному закону люди имеют равные права с нами, — раздался другой голос с левой половины стола. Голос принадлежал Жрице, хотя это замечание больше подошло бы Судье. — Мы ничего не можем с ними делать.
— Правильно, — согласился Император. — Я не имею в виду непосредственные действия. Мы можем влиять на людей косвенно, руководить ими и направлять их. В этом нет нарушений закона. И я собрал вас для того, чтобы мы с вами выбрали это направление. Здесь и сейчас. Исходя из имеющегося опыта, нам нужно определиться, куда и на что нам направить дальнейшее развитие людей.
— А чего мы хотели от них прежде? — раздался глухой, хрипловатый голос Крона.
— Разве ты не знаешь? — подняла красивые брови Императрица.
— Мне хотелось бы услышать ответ каждого, — заявил Иерофант.
— Что ж. — Император одобрительно качнул головой. — Интересное предложение. Высказывайтесь по очереди — сначала левая половина стола, затем правая.
Первой должна была высказаться Императрица.
— Ну, я полагаю, — сказала она, ненадолго задумавшись, — мы хотели создать людям хорошие условия для жизни и развития. Тогда некоторые из них, возможно, вырастут в этом проявлении до творцов. Но главное — мы должны позаботиться о них до конца этого дня Единого.
— Дальше, — сказал Император, взглянув на сидевшую за ней Жрицу.
— По-моему, мы хотели воспитать их добрыми и уживчивыми. Непричинение зла — важнейшее условие для взаимоотношений творцов, — высказалась она.
— Юстина? — глянул он на дальний край стола.
— Мы хотели обучить их законам Единого, вложить в них понятия о божественной справедливости, — без запинки ответила Судья.
— Крон?
— Нам требовалось закрепить их в плотном мире, чтобы божественная искра не разлетелась по проявленным мирам и не натворила неприятностей, — отчеканил Иерофант.
Пронзительный взгляд Императора уперся в Мага.
— Ты?
— С недавнего времени я считаю, что к концу этого проявления некоторые из людей могут развиться до творцов, — сказал Маг. — Думаю, что будет правильным выбрать наиболее способных и помочь им в развитии.
— А остальные? — спросила Жрица.
— Невозможно помочь развиться тем, кто сам не хочет этого.
— Это несправедливо! — возмутилась Судья.
— Это немилосердно, — поджала губы Жрица.
— Обсуждение начнется после, — заставил их замолчать Император. — Я не спрашиваю тебя, что делать дальше, Маг. Нас интересует, чего ты хотел от людей до недавнего времени.
— Ничего.
— Гелас?
— Я надеялся, что мы вложим в них стремление к высшим мирам, и они вырастут до нас, — вздохнул тот, — а в следующем проявлении мы будем воспитывать молодых творцов. Но… видимо, эта задача оказалась сложнее, чем я думал.
— Это уже за пределами поставленного вопроса, — сделал замечание Император.
— Да, понимаю, — кивнул Воин. — Я всегда видел в них своих детей, и мне всегда хотелось, чтобы они стали такими же, как я.
— Подытожим ответы. — Император сделал паузу, дожидаясь общего внимания. — Мнения оказались довольно-таки различными, но большинство из нас сходится в основном — до настоящего времени мы хотели, чтобы некоторая часть людей выросла в творцов.
Никто не возразил против этого утверждения.
— Хорошо, — продолжил Император. — События последнего времени показывают, что творческие возможности людей развиваются быстрее, чем их нравственные качества, и это становится опасным. — Он выразительно замолчал.
— Мы делаем все, чтобы развить их нравственные качества, — воспользовалась паузой Жрица.
— Я знаю, — проговорил он, — и никоим образом не хочу упрекнуть никого из вас в недостатке усердия. К сожалению, ошибка, допущенная на ранних этапах, вызвала существенную неравномерность развития людей. Божественная искра развивается сама собой, это в ее природе, но все усилия творцов по развитию человеческой нравственности не возмещают начального отсутствия божественных законов для сознательных форм жизни. Уровень творческих способностей достиг у людей той черты, когда они могут создавать и поддерживать в проявлении достаточно сложные творения. Уровень их нравственных качеств сделал эти творения опасными для нас.
— Эта опасность преувеличена, — сказала Императрица. — Человеческие творения не покидают пределов своего плотного мира.
— Пока. — Император выразительно поднял бровь. — Их творения состоят из промежуточного вещества, а некоторые даже имеют тонкую составляющую. Значит, ничто не мешает им путешествовать по проявленным мирам, — ничто, кроме воображения их создателей. Люди пока не знают про другие миры, но когда они узнают, эти твари могут оказаться где угодно.
— У нашего громовержца уже есть какой-то план? — искоса глянул на него Иерофант.
— Тебе не откажешь в проницательности, Крон, — подтвердил тот.
Маг усмехнулся про себя — здесь не требовалось особой проницательности. Уверенный тон Императора говорил яснее ясного, что у того уже сложилось определенное суждение.
— Если мы не в состоянии ускорить развитие нравственных качеств людей…
Он еще не договорил, как Магу стало понятно, какие слова последуют за этими.
— …нам необходимо задержать развитие их божественной искры.
— Как — задержать? — нахмурилась Императрица.
Маг вдруг понял, что не может вспомнить такого выражения на ее красивом, безмятежном лице.
— Я не уверена, что это согласуется с законами Единого. Всем нам известно, что божественная искра должна развиваться.
— Она будет развиваться, — сказал Император. — Но медленнее, чем сейчас.
Остальные, кроме невозмутимого Крона, тоже выглядели взволнованными. Они беспокойно переглядывались друг с другом.
— Я много думал об этом. — призвал их к вниманию рокочущий голос Императора. — Еще до разговора с Геласом я подозревал, что обстановка в человеческом мире требует немедленного вмешательства. Несчастный случай с Озриком окончательно убедил меня в этом. Я не вижу иного выхода. Если кто-то из вас его видит, предлагайте.
— Задержка развития искры скажется в первую очередь на самых лучших, — неожиданно для себя сказал Маг. Странно — он ведь не собирался заступаться за людей. — Может случиться так, что к концу этого проявления ни одна из искр не достигнет нужного развития.
Он высказал мысль, которая пришла в голову каждому.
— Невелика потеря, — проворчал в его сторону Иерофант. — Обходились же мы до сих пор без этих людей. В конце проявления все недоразвитые искры сольются с Единым, и твоя глупая выходка останется без последствий.
— Нет, я не согласен! — категорически заявил Гелас. — Было бы прекрасно, если бы среди нас появились новые творцы!
— Да, — подхватила Жрица. — Я согласна с Геласом. Новые творцы — это прекрасно!
— Но вы ничего не предложили, — охладил их пыл Император. — Все, что вы говорите — это только благие пожелания, они никак не годятся к употреблению.
— В первую очередь нужно обезопасить наших, — сказала Императрица. — Там разгуливают такие чудовища, что очень немногие из Сил могут сразиться с ними в одиночку.
— Разумно, Аллат, — поддержал ее Император. — Пусть эти немногие пока останутся с людьми, а все прочие вернутся в Аалан.
— Но тогда люди создадут им замену, — напомнила Судья. — Они, как правило, наделяют самодельных богов собственными недостатками. И преувеличенными, кстати.
— Они привыкли, что боги во всем превосходят их, — иронически изогнул губу Крон. Он был единственным из Властей, кто был совершенно равнодушен к людям.
— На какое-то время эти оболочки могут заменить творцов, — сказал Император, не обратив внимания на замечание Крона.
— Нет! — горячо воскликнула Жрица. — Это дурно повлияет на их нравственность!
— Что получится из людей, пока неизвестно, зато творцы будут в безопасности, — снова подал голос Крон.
На этот раз Император услышал Иерофанта.
— Совершенно с тобой согласен, Крон, — кивнул он.
— Если мы займем такую позицию, — не выдержал Маг, — нам никогда не сделать из людей ничего хорошего.
— Да! — подхватил Воин. — Силам непросто поддерживать в людях хотя бы текущий уровень нравственности. Если мы отзовем их, она опустится до невообрази…
Пронзительный взгляд Императора уперся в Воина. Тот замолчал на полуслове и неловко заерзал в кресле.
— В этом нет ничего страшного, — сказал Император, не сводя взгляда с Воина, — если творческие способности людей не будут превышать уровня их нравственности.
— Но это ничтожная величина! — ужаснулась Судья. — Я не представляю, как опустить их творческие способности до такого уровня.
— Такой способ есть, — заявил Император. — Гелас, ты, кажется, докладывал мне, что искры рабов тускнеют?
Воин медленно наклонил голову в знак подтверждения. Она так и осталась опущенной.
— По твоим словам, людям нравится быть рабами, — продолжил тот. — Так предоставим им это удовольствие. Пусть каждый из творцов перед возвращением в Аалан внушит людям, что рабство — богоугодное дело. Полагаю, это будет нетрудно.
— Я считаю, что их нравственность еще можно повысить, — раздался настойчивый голос Жрицы. — Дайте мне возможность попытаться!
— Мы не можем тянуть с решением, — отрезал Император.
— Это быстро, — взволнованно сказала она. — Подождите здесь, за столом, пока я слетаю к людям и вернусь.
— Сколько же тебе потребуется времени? — спросил он.
— Немного. Всего одна человеческая жизнь.
Не дожидаясь разрешения, она вскочила с места и исчезла в портале. Остальные недоуменно переглянулись.
— Сколько это — одна человеческая жизнь? — упал в пространство вопрос Императора.
— Смотря какая жизнь, — отозвался Воин. Он взглянул сквозь купол Вильнаррата вверх, где сиял бледно-желтый диск Аала. — Сейчас у нас полдень… самое позднее — Хриза вернется к вечеру.
— Полдня, значит, — задумчиво протянул Император. — Ладно, продолжим обсуждение без нее. Нужно прийти хотя бы к предварительному решению.
— Мы еще ничего не решили? — резко прозвучал голос Крона.
— Рабство — хороший способ, но недостаточный, — сказал Император. — Творческие способности людей зашли в своем развитии слишком далеко. Нужны дополнительные меры. Думайте, думайте все.
Все замолчали. Маг положил руки на стол перед собой и с сосредоточенным видом стал играть пальцами. Не хватало еще, чтобы он думал на подобные темы. Гелас сидел упершись взглядом в стол и наморщив лоб — интересно, выполняет он приказ Императора? Аллат, прищурившись, оглядывала остальных. Она встретилась взглядом с Магом и быстро отвела глаза в сторону. Юстина выглядела глубоко задумавшейся.
— Может быть, сделать процесс творчества наказуемым? — вдруг сказала она. — Внушить людям соответствующие законы…
Взгляд Мага уперся в пустое кресло напротив. Интересно, что же задумала Жрица?
— Неплохая мысль, — одобрил ее Император. — Нужно обговорить подробности.
— Не всякое творчество опасно, — откликнулась Императрица.
— Верно, Аллат, — согласился он. — Мы не против творчества вообще. Видимо, нам нужно начать с определения опасных и неопасных видов творчества.
Началось обсуждение творчества людей. Маг молчал — у него не было ни малейшего желания заниматься ограничением чьего-либо творчества. Со скуки он украдкой наблюдал за ползущим по небу Аалом, пытаясь догадаться, с чем вернется на собрание Жрица.
— Как по-твоему, что она задумала? — шепнул он Воину.
— Кто?
— Хриза.
Их перешептывание услышал Император. Он недовольно глянул в их сторону, но промолчал.
— У нее был один пунктик, — зашептал в ответ Гелас. — Она рассказывала мне о нем при встрече, но я тогда отговорил ее.
— От чего?
— От воплощения через рождение. Она считала, что люди лучше послушают такого же человека, как они сами, чем творца.
— Но можно было бы просто войти в плотное тело, — заметил Маг.
— Я говорил ей это, но она сказала, что в этом случае ты все равно останешься чужаком. А вот если люди знают тебя еще младенцем, если они уверены, что ты — свой…
— О чем вы там шепчетесь?! — прогремел раздраженный голос Императора, напоминая обоим, что они забыли о правилах приличия на общем сборе.
— Это не посторонние разговоры, — начал оправдываться Воин. — Мы говорим о Жрице — что она наверняка сейчас отправилась в воплощение через рождение.
— Что?! — прорычал Император. — Сумасшедшая девчонка!
— Но, может быть, у нее получится, — сказал Маг.
— Никаких «получится»! — рявкнул Император в настороженную тишину, вдруг воцарившуюся в Вильнаррате. — Она же может забыть себя! Немедленно отправляйтесь за ней, верните ее обратно!
Никто не встал с места — всем было непонятно, зачем такая спешка.
— Что значит — забыть себя? — спросил Воин.
Остальные молчали, дожидаясь ответа.
— Вы хоть иногда заглядываете в План? — гневно спросил Император. — Мозг человеческого младенца недостаточно развит, чтобы вместить искру творца. При входе в него она сжимается, и творец забывает, кто он такой. Плотное тело взрослеет, творец обзаводится временным сознанием — точно так же, как люди, — а затем уходит из воплощения. Если в течение жизни он не вспомнит себя, он останется привязанным к плотному миру наравне с людьми. Теперь вы поняли, что ей грозит?
— Что же теперь делать? — встревожилась Императрица. — Мы довольно долго разговаривали, и она, конечно, уже в воплощении.
— Нужно помочь ей вспомнить себя, пока она не вышла из воплощения.
— Как это делается?
— Это? — Император обхватил седую бороду ладонью и ненадолго задумался. — Самый простой и надежный способ — покинуть плотное тело в состоянии повышенной сознательности.
— Обычно бывает наоборот, — сказала Императрица. — Сначала тускнеет сознание, а затем уходит искра.
— Знаю. Чтобы сознание оставалось бдительным, нужно умереть медленно и в хорошем физическом состоянии.
Маг, лучше других знакомый с жизнью людей, догадался первым.
— То есть умереть насильственной смертью и в мучениях? — уточнил он.
— Да, можно сказать и так, — подтвердил Император. Он окинул взглядом сидящих, словно выбирая. — Нужно поскорее разыскать ее там и создать ей условия для такой смерти. Тогда, будем надеяться, она вернется к нам. Кто из вас пойдет за ней?
Взгляды забегали и один за другим остановились на Маге.
— Ты у нас самый быстрый, — сказала ему Императрица. — Выручи ее.
— Давай, бездельник, — хлопнул его по плечу Воин. — Ты у нас самый хитроумный.
— Поторопись, скрытный, — буркнул Крон.
— Маг? — Император смерил его взглядом. — К вечеру мы ждем вас обоих.
