Глава 1
Большая авантюра

Большой белый шатёр стоял на холме в прямой видимости от ворот Святого Романа. В нём заседал военный совет крестоносцев.

– Господа, – начал Бонифаций, – по нашим сведениям, Алексей располагает пятью тысячами нанятых им болгар. Если бы не прозорливый поступок князя Эрика, то к нашему подходу он владел бы ещё большей армией, которую набирал в Северной Греции.

– Каков состав его армии? Много ли благородных? – спросил Балдуин Фландрский.

– Неизвестно, но вряд ли много.

– Господа, я предлагаю предпринять штурм сразу нескольких ворот, чтобы рассеять войска Алексея, которые он, несомненно, разделит, чтобы отразить все наши вылазки. Я беру на себя самые сложные – Золотые ворота, – сказал Эрик.

– В чём их сложность?

– За самими воротами ещё организована небольшая каменная ограда для стрелков. Больше ни у каких ворот подобного не наблюдается.

– Отлично, князь. У нас достаточно сил, чтобы атаковать ещё пару ворот. Я поведу свои войска к Святому Роману, а вы, граф, выступайте к воротам Влахерни. Таким образом мы сможем, одновременно ударив, максимально растянуть войска императора. Особенно не геройствуйте, так как мы играем на удачу, то есть неготовностью противника быстро перебрасывать войска вдоль длинной стены. Атакуем завтра с первыми лучами солнца.

Добравшись до своего лагеря напротив Золотых ворот, Эрик распорядился отправить голубиной почтой письмо на подворье о сохранении планов в силе. Дело в том, что ещё во время беспорядков Деметра по распоряжению князя сосредоточила на подворье до двух сотен наёмных бойцов. То есть на подворье была группа из двухсот стрелков, снаряжённых арбалетами, мечами, акетонами и шлемами. Немалая сила. В их задачу входило ночью захватить Золотые ворота, ослабить запорные балки и создать видимость обороны. Что было исполнено в точности, поэтому с первыми лучами солнца 3 апреля баллисты Эрика начали обстрел ворот. Уже с третьего залпа ослабленная запорная балка лопнула, и ворота распахнулись. В них устремились построенные в атакующую колонну роты князя. Их стали вяло обстреливать из луков, что были захвачены у перебитой стражи ворот, но стрелы не причиняли никакого ущерба – бригандные доспехи практически для них неуязвимы. А когда войска подошли на два десятка шагов к выбитым воротам, люди Деметры сымитировали бегство. Само собой, фиктивное, так как, немного пошумев, якобы в панике, они отошли в заранее оговоренное место. На этом первая часть инсценировки была завершена – ворота взяты меньше чем за пятнадцать минут. Дальше, соединившись с войсками Деметры, князь начал стремительно занимать район Псаматия, выбивая немногочисленные патрули и предотвращая грабежи. Уже к полудню он полностью контролировал районы Псаматия, Тритон, Ксеролофос, включая форум Аркадия и территорию своего подворья, а также частично район Ексоконнон и порт Елефтериус.

Не имея осадных машин, Бонифаций и Балдуин всё ещё штурмовали ворота, отметившись заметными потерями. Особенно отличился маркграф, так как у ворот Святого Романа было сосредоточено почти всё ополчение и некоторая часть добровольцев из числа жителей. Люди Деметры укрылись – малая часть на подворье, а остальные на кораблях, которые специально ждали их вблизи бухты.

Ближе к вечеру Эрик атаковал со стороны города ворота Святого Романа и, разбив значительную часть ополчения, вынудил остальных отступить. Потрёпанные силы Бонифация устремились в город по дороге, ведущей к акведуку, практически потеряв управление. Князь же выдвинул роту к Влахерни и помог Балдуину, который и так уже практически взял ворота. Остальные же силы налаживали процесс патрулирования территории, которую выбрал себе для оккупации князь. В частности, в неё отошла вся земля, что лежала по правую руку от реки Ликус. Хитрость заключалась в том, что там находились только бедные кварталы, которые не прельщали остальных предводителей крестоносцев, ожидавших богатой добычи от центральных областей города.

Но мир жесток к романтикам, а потому ожиданиям Бонифация и Балдуина, увы, было не суждено реализоваться, так как, кроме императорского дворца, весь центр города был разгромлен и ограблен задолго до начала штурма. Именно поэтому Эрик так стремился к установлению личного контроля за ближайшим к своему подворью портом, где уже с обеда шла энергичная погрузка ценностей на корабли торговой компании Деметры. Само собой, ценный груз доставляли в крытых повозках. Естественно, за массовыми грабежами и разбоем в Константинополе стоял Эрик фон Ленцбург, который аккумулировал всё ценное из украденного на территории своего подворья. Впрочем, остаётся ещё один вопрос: зачем Эрик занял самые бедные кварталы? На самом деле ответ на данный вопрос предельно прост, и лежит он ниже обыкновенного популизма. Эти районы – самые густонаселённые, и если князь сможет спасти этих людей от резни, традиционной при разграблении, то получит хорошее к себе отношение значительной части населения города. Иными словами, получит в будущем очень неплохой козырь. Он для этих людей станет героем, так как не только не грабил, но и другим не дал. Да и порядок на улицах поддерживал.

Организовав патрулирование улиц и поддержание порядка на оккупированной территории, князь стал заниматься вопросом развёртывания центра помощи голодающим, который раскинулся возле цистерны Мокион. Хлеба у Эрика не было в достаточном количестве, поэтому он раздавал вяленую рыбу и солёные овощи, которые привезли заранее на подворье в большом количестве. Эти и иные меры дали весьма позитивный результат. Так что, пока 4–6 апреля по всему городу творился сущий ад – грабили, убивали, насиловали, – в зоне оккупации князя был покой и тишина. Ради этого он даже блокпосты поставил на всех пяти мостах через реку и десяти воротах.

Утром 7 апреля был взят и разграблен древний район Стратегион, защищённый самой древней крепостной стеной. А уже в обед началось заседание совета по выбору императора новой империи. Дело в том, что Бонифаций заключил с дожем Энрико Дондоло сделку, по которой четвёртая часть империи передавалась выборному императору, – оного выбирали по шесть человек от венецианцев и крестоносцев. Эрик был в составе выборной группы от крестоносцев, а Телеф, старший брат Деметры, – в группе от венецианцев. Таким образом, у князя было два голоса, которые он использовал в пользу Балдуина. Это вызвало поначалу негодование Бонифация, но объяснение, впрочем, его остудило: «У графа есть наследник, а у вас нет. Негоже оставлять империю без наследника». Конечно, Эрик лукавил, так как Бенно, сын Марии, был его сыном, и он искал выгоды прежде всего для него, но таких вещей никто из собравшихся не знал. В общем, ругаться предстояло ещё долго. Поэтому 10 апреля, оставив Телефа своим представителем, он погрузился на ждущие его корабли и отбыл в сторону Аттики, дабы заняться полезным делом, то есть продолжить грабежи. Особенно стоит отметить тот факт, что Деметра напрягла все силы для вывоза константинопольского приза в Боспор, куда оказалось проще и быстрее вывозить, чем в Венецию. Подсчёт общей стоимости трофеев был пока затруднён. Как и в Фессалониках, особыми статьями шли книги, в первую очередь списки с античных авторов, и скульптуры. Но в Константинополе картина была противоположной: если книг было вывезено больше трёх тысяч, то скульптур практически не было, так как христианские деятели успели их либо изуродовать, либо уничтожить.

Афины встретили Эрика очень агрессивно и даже не дали пришвартоваться в порту Пирея, осыпая корабли стрелами со стен. Пришлось огрызаться арбалетными залпами, но, так как смысла теперь вступать в бой с ходу не было, эскадра князя ушла мористее. Эффекта неожиданности, который так удачно помог в благородном деле разграбления Фессалоник, тут не получилось – князя ждали. Как ни странно, но высадке в некотором удалении от города никто не препятствовал, лишь к концу дня к укреплённому частоколом полевому лагерю дружины прибыл посланник с письмом. Пересказав сообщение на воротах постовому, посыльный остался ждать ответа. Эрику предлагали встречу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Он не стал тянуть и тем же вечером встретился с парламентёрами от города. Пообщались. Ситуация оказалась препаршивейшей. Местный руководитель не только не отправил свои войска на помощь Алексею, но и налоги уже большей частью оставлял себе последние лет пять. Поэтому в городе насчитывалось около пятидесяти наёмных воинов из числа германских и французских бедных рыцарей и до тысячи городской стражи. В то время как у князя было всего три роты полного состава общей численностью около шестисот человек. Правда, собственно бойцами были только первые две, так как третья была артиллерийской. То есть в её составе числилось восемь хиробаллист и две сотни человек для их эксплуатации и боевого прикрытия. Соответственно, нормальные бригандные доспехи были только у первых двух рот, а третья довольствовалась кольчугами поверх плотно стёганных акетонов. Не самый лучший расклад, ибо князь стремился максимально избежать потерь.

В конце переговоров, видя, что парламентёр не имеет инструкций для обсуждения сдачи города, Эрик подытожил беседу фразой:

– Короче, ты меня достал своим лепетом. У вашего города есть только два возможных варианта – либо вы добровольно сдаётесь и платите мне дань, либо я беру город штурмом и вырезаю всех людей вне зависимости от пола и возраста, которых я там найду. Так что думайте. Срок вам – два дня, начиная с завтрашнего утра. Если на третий день ворота всё ещё будут закрыты для меня и моих воинов, я начну штурм и не пощажу никого, вообще никого.

Князь посмотрел парламентёру в глаза, вынудив его отвести взгляд, развернулся и ушёл. Утром, оставив в лагере вторую и третью роты, князь во главе первой роты конным маршем выдвинулся по окрестным деревням. Нужно было осмотреться, местный народ припугнуть, а также подумать о том, как брать город. Сказать-то легко, что он возьмёт его штурмом при таком-то гарнизоне. Если говорить по существу, то цели было две: первая – порт Пирей с его ценными портовыми складами, вторая – собственно Афины. В порту, по сведениям торговцев Деметры, должно находиться до трёхсот бойцов городской милиции, одетых в стёганки и вооружённых луками и копьями. Основная проблема – возможность удара в тыл войск афинского гарнизона. Перебить не перебьют, но потери будут существенные. Поэтому вечером второго дня Эрик выдвинулся всеми войсками к стенам Афин с их северной стороны, недалеко от ворот. Там его воины развели бурную деятельность по обустройству временного лагеря. Как стемнело, им на смену пришло два десятка слуг, в задачу которых входило создавать видимость деятельности и бодрствования в лагере. Сами же войска очень тихо, по большой дуге обошли Афины и подошли с западной стороны к городу Пирей, где их уже ждала артиллерийская рота.

В три часа ночи в кромешной темноте лёгкие артиллерийские установки подкатили к самым крепким, а потому хуже всего охраняемым воротам на дистанцию тридцать метров. Эти ворота представляли собой массивную моностворку, выполняющую функцию ещё и подъёмного моста через небольшой, но глубокий ров. Подъём осуществлялся цепями. Поэтому все восемь баллист навели на точки крепления этих цепей, которые хорошо просматривались с обратной стороны. Дали залп, и первые две роты бегом двинулись к рухнувшим воротам. В портальной башне было всего полтора десятка человек, которые к тому же спали. Грохот от упавших ворот разбудил полгородка, даром что он был небольшим. Поэтому минут через десять к месту прорыва уже бежали первые разрозненные отряды гарнизона. Их встречали прицельной беглой стрельбой из арбалетов практически в упор. Часа в четыре, завершив уличные потасовки и убив до двухсот ополченцев, войска князя контролировали уже практически весь город, кроме цитадели.

Завязалась перестрелка – бойцы, засевшие в цитадели, осыпали проёмы подходящих улиц стрелами, совершенно не зная, где именно их враги. Люди князя отвечали, стреляя скорее на слух, чем прицельно. Тут Эрик заметил, что на фоне начинающего светлеть неба стали просматриваться бойницы. Поэтому он распорядился попусту болты не тратить, стрелять только в те бойницы, в которых появилось затемнение. Результат был не очень высокий, однако уже к полному рассвету стрельба со стороны цитадели прекратилась, равно как и всякое шевеление вдоль стен. Пользуясь ситуацией, человек десять притащили приличное бревно из порта и начали выбивать ворота, которые были так неудачно расположены, что обстреливать их баллистами было невозможно. Минут через двадцать ворота выбили, и атакующие заняли внутренний двор цитадели. Оставшиеся войска числом до двадцати человек отступили в донжон. Подкатили пару баллист и, разместив их на площадке портальной башни, обстреляли противника. С дистанции двадцать метров эффект от попадания ядра в бойницу был поразительным – не только прекратилась ответная стрельба из лука, но и уже на пятый выстрел осаждённые запросили пощады. Её пообещали, чтобы они открыли ворота донжона, после чего всех зарезали. Не очень красиво, но возиться с пленными не было никакого желания.

Уже на этапе осады цитадели были посланы курьеры для переброски слуг из отвлекающего и укреплённого лагерей. Ближе к обеду Эрик собрал жителей этого небольшого городка и пообещал им жизнь и здоровье в случае оказания поддержки и содействия. Точнее, он их поставил перед фактом: либо они с улыбкой и песней весёлой рвутся ему помогать, либо умирают. Буквально через час после собрания городской магистрат уже по собственной инициативе выделил три десятка грузчиков, дабы помогать людям князя в порту, где шла активная погрузка конфискованных товаров на корабли, уже пришедшие к причалам.

Вечером Эрик собрал в большом и просторном зале магистрата два десятка специально завербованных жителей. Перед ним стояли самые говорливые бедняки, обременённые большими семьями и минимальным трудолюбием, тщательно собранные со всего города.

– Граждане Пирея! На вас возлагается очень важная и ответственная задача, от которой зависит благополучие всего вашего города, и ваших семей в частности. После окончания этого собрания каждый час один из вас будет уходить в сторону Афин. По прибытии ваша задача будет заключаться в том, чтобы как можно больше людей узнало о том, какие зверства я творю в этом городе. Особенно стоит подчеркнуть, что мои воины, сильно пьяные, бродят группами по городу и насилуют всех, кто женского пола. Украсьте эту версию упоминаниями о насилии над молодыми монашками прямо в церкви или ещё чем-нибудь в том же духе.

– Господин, но отчего нам лгать? Вы очень добры к горожанам.

– Это нужно для реализации моего плана. Подробности пока я не могу вам сообщить. Основная задача моей идеи заключается в минимизации потерь среди мирных жителей Афин, которых я пообещал всех вырезать. Так что вы уж постарайтесь и распишите мои зверства в самых ярких красках. Само собой, никаких имён не называйте, чтобы не было конкретики и вас не смогли уличить во лжи. Перед выходом вы получите по три десятка денариев, чтобы не быть скованными в средствах. Помимо этого, ваши семьи получат ещё столько же на питание и если дело выгорит, то по боспорскому денарию сверху. Причём выживете вы или нет, не имеет значения, деньги в любом случае дойдут до ваших семей. Вам всё понятно?

– Да, господин, – хором ответили мужики.

– В таком случае мне нужны самые смелые из вас, сделайте два шага вперёд.

Из толпы вышло пять человек, к которым подошёл князь и собственноручно сделал им несколько косметических порезов кожи.

– Так будет реалистичнее. Кстати, не забудьте одеться в порванную и грязную одежду, ибо беглец в чистой и новой одежде будет вызывать подозрение. Итак, если все всё поняли, то поступаете в распоряжение Феодора. – Эрик кивнул на стоящего возле окна спокойного человека с внимательными холодными глазами.

Его следующей задачей стала установка наблюдателей на всех возможных путях от Афин до его ставки. А также создание иллюзии пожаров в городе, для чего он велел на каждом перекрёстке заложить большой костёр, в котором жечь сырой мусор для большего дыма. Жители отнеслись с пониманием – пусть лучше сгорит старое барахло, чем их дома. Утром четвёртого дня прискакал запыхавшийся гонец, который доложил, что противник выдвинулся всеми силами в сторону города. Отряд возглавляла группа из пяти десятков рыцарей верхом на конях, за которыми следовала колонна до тысячи ополченцев без доспехов с копьями. Ключевой задачей этого боя была необходимость уничтожить противника и не допустить отступления крупных сил в город. Реальный, серьёзный штурм в планы Эрика не входил, ибо это могло затянуться. Поэтому он поступил так: на небольшом, поросшем кустарником холме поставил в засаду артиллерийскую роту, которая должна была с пары залпов накрыть рыцарей, стреляя с двадцати-тридцати шагов. Остальные силы должны зайти в конном порядке с тыла и, разогнавшись по лугу, ударить по пехоте. Сила для конного удара у него была немалая – до четырёх сотен тяжёлых кавалеристов, способных относительно сносно двигаться в плотном строю. Сказано – сделано. Уже к обеду, возглавляя конный отряд, идущий шеренгой в сто человек и глубиной в четыре коня, Эрик влетел в порядки перепуганной толпы ополченцев. Кони так разогнались, что первые несколько метров люди не могли им препятствовать. Врезавшись в толпу, всадники начали работать палашами по запаниковавшим людям. Прошло каких-то десять минут, и на поле боя осталось лишь кровавое месиво вместо армии, которая пыталась угрожать князю. Сразу выдвигаться в Афины не стали, так как нужно было дать время как можно большему количеству жителей бежать. Ради этого специально не стали добивать несколько десятков дезертиров из числа ополченцев. Поэтому занялись трофеями и похоронами. В общем, провозились весь оставшийся день и только утром пятого дня вышли к древней столице Аттики.

Как и ожидалось, жители в большинстве своём покинули город и удалились в Фивы – формальную столицу Ахеи в те времена. Городские ворота никто не защищал. Войдя в город, Эрик отдал приказ убивать всех, кого встретят. Из-за этого Рудольф поначалу всполошился, так как не знал, что агитаторам и разведчикам были даны инструкции о выходе из города утром пятого дня, чтобы не попасть в мясорубку. Своих людей он тоже не любил терять. Следующие несколько дней шло всё очень методично и размеренно – войска князя без суеты и спешки штурмовали подворье за подворьем. Врываясь внутрь, они убивали всех, кто оказывал сопротивление, остальных выгоняли во двор и заставляли рыть могилу для убитых. Когда котлован оказывался готовым, в него складывали тела убитых при штурме, после резали оставшихся и тоже сталкивали вниз. Засыпать приходилось самим. Этот подход помог избежать завала трупами улиц и вероятного распространения какого-нибудь заражения, равно как и авральных земляных работ, как в Сугдее. В общей сложности, по приблизительным подсчётам, наутро 19 апреля было убито около шести сотен человек, а в городе остались только его люди.

Обещание было выполнено – жители ему не подчинились, и он вырезал всех, кого нашли внутри городских стен. При этом Эрик был доволен вдвойне, так как смог избежать действительно серьёзной бойни, ибо к моменту его прибытия в Грецию в Афинах проживало до двадцати тысяч человек. Основная цель, которую он преследовал, позволяя уйти жителям и не допуская их повального уничтожения, заключалась в массовом пиаре. Чем больше людей узнают, что те, кто не подчинится ему, – умрёт, тем меньше городов в будущем ему придётся штурмовать.

На сборе трофеев работали и представители Пирея по распоряжению магистрата. Из-за чего часть приза он решил оставить жителям порта, дабы вознаградить их за трезвость и адекватность поступков. Остальные же грузились на корабли и вывозились либо на Корфу, который был перевалочной базой торговой компании Деметры, либо в Боспор. Утром 1 мая князь во главе своего войска из трёх рот общим числом шесть сотен выдвинулся в сторону Фив.

Вечером Эрик подошёл к предместью, где его встречали: в небольшом поле рядом с жилыми домами стояло большое ополчение в несколько тысяч человек, которое возглавлял отряд из порядка ста рыцарей. Ополчение, конечно, было смехотворно, так как представляло собой людей в простой одежде, даже без стёганого доспеха, вооружённых чем попало – от просто деревянных дубинок до копий. Но их было много, очень много. Слишком хлопотно будет их перебить – долго. Воины, по всей видимости, тоже понимали, что эта битва ничем хорошим не кончится, так как шесть сотен противников в доспехах – очень серьёзная сила, которую есть шанс победить только при огромной удаче и с жуткими потерями, поэтому сами первыми вышли на переговоры.

– Доброго вечера. Я – Эрик, князь Боспорский. И я удивлён такому вниманию к моей скромной персоне, или вы кого-то ещё ждёте на этом поле? Удивительно, где вы нашли такую толпу крестьян?

– И вам доброго вечера. Я – Харальд, барон фон Ланэк. Вы правы, мы ждём именно вас.

– Да? Однако! Любезный, разве подобный эскорт в моде? – У князя на лице расплылась самая милая улыбка.

– Что вы от нас хотите? – Барон смотрел чуть прищурившись.

– Не притворяйтесь наивным. Вы отлично знаете, зачем я пришёл. Но у меня хорошее настроение, и портить его предсмертными криками этого стада баранов я не желаю. – Эрик кивнул на ополчение.

– Хорошее желание, но тогда как поступим? Вы ведь просто так не уйдёте. По крайней мере, молва о вас говорит именно так.

– Иногда мне кажется, что про живого меня сказок уже больше, чем про мёртвых героев. Хотя вы правы. К делу. Я думаю, вы отлично понимаете, что шансов в этом бою у вас нет. – Эрик сделал паузу и вопросительно посмотрел на Харальда.

– Откуда такая уверенность? У вас шесть сотен бойцов в доспехах, это очень солидно, но и у нас есть сотня таких же. У вас будут ощутимые потери. Плюс эти, – он небрежно махнул в сторону ополчения, – их много, но тут как повезёт. Не исключено, что вы перебьёте их без особых потерь. Но общие потери у вас будут заметными.

– Обратите внимание на то, что у каждого моего воина есть арбалет. Ваша сотня ляжет с первого залпа. После чего я займусь этими скоморохами, которые даже плотно в кучу сбиться не могут. Я ещё не решил, как мы поступим – либо просто встанем и начнём стрелять по мишеням, развлекаясь, либо покатаемся и потопчем их лошадьми. Вон, посмотрите, – князь махнул рукой в сторону ополчения, – они стоят так, будто просят пройтись по ним всей тяжёлой кавалерии.

– Арбалеты… я как-то их сразу не заметил. – Барон явно погрустнел. – Это действительно всё меняет. Я не желаю так бездарно лишать своих людей жизни.

– Правильный вывод. Теперь обсудим условия вашего отступления.

– Вам недостаточно того, что мы уступим вам поле боя без сражения? – удивился барон.

– Конечно нет. Ведь ваша жизнь безраздельно в моих руках, и только мне решать – будете вы жить или умрёте. Думаю, кто-то из крестьян всё-таки убежит живым с поля боя, так как их много и можно будет не уследить за всеми, а вот ваши бойцы тут лягут все. Или вы в этом сомневаетесь?

– Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. – Барон совершенно сник. – Хорошо, что вы предлагаете?

– Для рыцарей я предлагаю две формы капитуляции, каждый из них будет волен выбирать сам. Первая – они выплачивают мне по пять венских денариев каждый и, поклявшись своей бессмертной душой больше никогда не выступать против меня даже в мыслях, удаляются куда-нибудь подальше с моих глаз. Второй вариант – они поступают ко мне на службу, принеся клятву верности, то есть становятся моими дружинниками. Что же касается ополчения, то мне нет дела до них. Так что довольно будет и того, что они сложат оружие и исчезнут с моих глаз долой.

– Если мы выполним ваши требования и отступим, то город окажется в вашем распоряжении. Какие у вас планы на него?

– Если сейчас будут выполнены мои условия в точности, а сам город не окажет сопротивления, то я возьму дань и покину его, не учиняя разрушений и убийств.

– И какая будет дань? Вы рассчитываете на какую-то конкретную сумму серебром?

– Она будет довольно скромной. Конкретных сумм я не называю, так как не знаю, в каком состоянии находится город. Зачем ставить невыполнимые условия? В общей сложности я хочу третью часть всех товаров, весь металл, что найдётся в городе, включая золото и серебро, все книги и все древние статуи, если их можно увезти.

– Солидно. У меня есть время обдумать и согласовать ваше предложение?

– Конечно. Сколько вам нужно времени?

– Думаю, до завтрашнего утра.

– Хорошо. Так и поступим. Жду вас завтра на рассвете. Я размещусь вон на том подворье. Мне понравились его массивные стены и аромат оливок. Но вы, думаю, понимаете, второго шанса я вам не дам. Если вы попробуете схитрить или дать битву, то я никому не сохраню жизнь – ни вам, ни горожанам. Афины тому очень красочный пример, только в этот раз я не буду позволять наиболее смышлёным жителям покинуть город. – Эрик хитро улыбнулся. – До утра, барон. Доброй вам ночи.

Эрик расположился на весьма обширном подворье, которое выполняло функцию небольшой мастерской по производству оливкового масла. Её двухметровые каменные стены позволяли в случае необходимости вести эффективный оборонительный бой против сильно превосходящего числом врага. А приличного размера сараи – укрыть лошадей на ночь.

Сразу после занятия территории были расставлены посты и установлен порядок смены караула, чтобы не прозевать нападение. Но всё обошлось. Утром с первыми лучами солнца к воротам подворья подъехала делегация. За ночь барон смог связаться с городским магистратом и обсудить сложившееся положение. Оно, конечно, им не понравилось, но выход, предложенный князем, их вполне устроил, так как был меньшим злом, особенно в свете его военных успехов в Пирее и Афинах. Мало этого, барон принёс весьма приятное известие о том, что все рыцари готовы присягнуть правителю Боспора, так как некрасивый поступок магистрата им совсем не понравился. Правда, их в общем-то и раньше не очень устраивала служба в качестве наёмников у византийцев. Это было обусловлено скупостью чиновников, свойственной им во все времена.

Подобный поворот событий обозначил новую проблему – снаряжение. Дело в том, что все рыцари этой банды были из бедных или очень бедных домов, да ещё и младшие в семье, а потому снаряжение у них было весьма убогое. Хаубек был только у Харальда, остальные носили кольчуги разного размера и качества. Самые бедные были в совершенно ужасных самоделках, которые представляли собой куски старой кольчуги, нашитые на стёганую подложку в виде акетона. В общем, очень пёстрая компания, ценность которой, впрочем, была весьма высока, так как люди обладали значительной психологической устойчивостью и неплохими боевыми качествами. Отличный материал для пополнения.

Процесс сбора городских трофеев и их вывоз заняли около недели. В конце её закончился и шедший параллельно процесс принятия вассальных клятв от рыцарей Харальда. Само собой, с ними предварительно оговаривались условия службы, вопросы дисциплины, взысканий и добычи, после чего заключали договора в письменном виде. Рыцарскую бедноту более чем устраивало поступить на полное содержание князя и не получать доли добычи в походе. Феод также заменялся содержанием и снаряжением за счёт сюзерена.

Следующим пунктом назначения стал Коринф, к которому князь выдвинулся, уже имея под своим командованием около семи сотен конных и доспешных воинов и восемь хиробаллист на конной тяге. С этим крупным городом, расположившимся на северном побережье Мореи, вышло всё вообще гладко – князю навстречу даже делегация встречающих вышла, дабы поприветствовать. Делая задел на будущее, Эрик взял не третью, а четвертую часть от денег, драгоценностей и товаров, дабы обозначить своё отношение к разумному поведению горожан.

Грабежи грабежами, но поход должен когда-то закончиться, а потому 22 мая Эрик вместе с выросшей до семи сотен дружиной вернулся в Пирей, где крепко обосновалась Деметра. Она, как оказалось, нашла общий язык с местной элитой, так что теперь этот небольшой городок фактически перешёл под её опеку. И, по всей видимости, девушка решила превратить его в фактическую приморскую торговую базу компании. Что очень даже неплохо.

Разместившись в весьма просторной резиденции своей жрицы, князь долго беседовал с ней по поводу новых финансовых поступлений – сколько их, как их распределить и что с ними делать. Итогом грабежей побережья Греции стало пополнение бюджета Боспорского банка на двести тысяч денариев, правда, далеко не всё наличными средствами, но всё равно сумма просто колоссальная – эквивалент десяти тонн серебра! Этих средств должно хватить для продолжения развёртывания производственной кампании и технологии в его княжестве. Помимо этого было собрано до десяти тысяч свитков разнообразных рукописей для создания Боспорской библиотеки и до двухсот разнообразных статуй во вполне хорошем состоянии, которыми Эрик собирался украсить город. Касательно последних у него была задумка – разбить в Боспоре большой и красивый парк, в котором поставить статую Афины работы Фидия из афинского Парфенона. Само собой, не изолированно, а в ансамбле из других античных статуй.

Вечером князь вышел во двор с кувшинчиком прохладного кваса и, расположившись на лавочке под открытым небом, стал обдумывать произошедшие события. Это была его вторая военная кампания. По сравнению с первой в общем-то достаточно бескровная, так как погибло всего чуть больше пятисот человек, а могли умереть десятки тысяч. Это был впечатляющий результат, из-за которого взгляды Деметры стали ещё более восторженными. Впрочем, не только у неё. Люди на улицах Пирея смотрели на него как на что-то невероятно величественное и очень опасное. В их глазах был смешан страх с уважением и восхищением. Детали подобного поведения легко объяснились после того, как Феодор выяснил, что Деметра уже не раз проговаривалась о сущности Ареса в присутствии посторонних людей. Не самый разумный шаг, но эффект получился приятный. За этими мыслями его застал Феодор:

– Ваша светлость, вам не спится?

– Нет. Я решил перед сном подышать свежим воздухом и обдумать дела минувших дней.

– О да! Дела колоссальные.

– В самом деле? Почему ты так считаешь?

– Вы смогли сделать просто поразительную вещь – заставить людей считать за благо сдаться вам на милость без боя. По всей Ахее ходят слухи, что вы – сам Арес, вернувшийся на землю, дабы проучить ослабевших духом людей.

– Так они же христиане! Какой ещё Арес?

– Кто вам такую глупость сказал? Посещение церкви и крещение ещё не делает из них христиан. Во всей Римской империи, что стоит под рукой Константинополя, от силы сотая часть могут считаться настоящими христианами, так как искренне придерживаются известных убеждений. К несчастью, это самая недееспособная часть жителей империи.

– Это-то как раз очень закономерно. Было бы странно, если бы они были самыми дееспособными.

– И всё-таки люди верно подмечают…

– Что именно?

– Вы отличаетесь от нас, от нас всех. Вы очень странный… человек. Как будто один из нас, но при этом очень далёкий.

– С чего ты это взял?

– Вера, мой господин. Ваша вера позволяет мне так думать.

– И какая она у меня? – Эрик улыбнулся.

– Я затрудняюсь сказать. Мои наблюдения говорят о том, что у вас её вообще нет. Вы как будто вообще не воспринимаете веру и богов серьёзно.

– Ты наблюдательный мужчина.

– Это очень опасно, ваша светлость. Уже сейчас о вас ходят слухи, что вы спустившийся на землю древний бог. Я затрудняюсь сказать, во что это выльется позже. Но одно совершенно ясно – серьёзный конфликт с папой неизбежен. Я понимаю, что для вас отлучение от церкви просто слова, но люди, которые вокруг вас, обладают большей верой и могут оказаться под действием этого акта.

– Они же отлично знают, что я убью любого, кто пойдёт против меня.

– А если они начнут уходить, а не выступать против вас?

– Маловероятно. Со мной они получают слишком много, чтобы из-за такой глупости, как вера, упустить свою выгоду. Им даже восставать против меня невыгодно, так как мой талант и мой успех даёт им сытную жизнь. Что их ждёт при ином раскладе, никому не известно.

– Вы так уверены в себе?

– Я в себе уверен абсолютно, иначе я бы не стал тем, кто я есть. Воевал бы в лучшем случае где-нибудь в Антиохии с турками и арабами рядовым рыцарем. Нет, дорогой друг, чтобы вести людей за собой, целенаправленно и твёрдо, нельзя сомневаться в себе. В тебе не должно быть ни капли сомнения.

– И люди вознесут тебя до небес, считая нечеловеком… – задумчиво продолжил фразу Феодор.

– Железные люди… – Эрик задумался. – Да, пожалуй, ты прав, именно такими и были те, кто создавал Римскую империю.

– Вы очень странный человек.

– Это нормально. Это правильно. Но я вынужден прервать наш разговор – вон посыльный бежит, похоже, что-то приключилось.

После пары фраз подошедшему дружиннику Эрик отправился с ним к воротам. Там его ждали группа горожан, постовые дружинники, Валентино, Деметра и какой-то мужик со связанными руками. Оказывается, этот мужичок занимался подрывной деятельностью и смущал умы простых людей тем, что рассказывал про князя небылицы. В общем, привели этого неудачливого агитатора в маленькую тёмную комнату, где и заперли. Лишь через пару дней Деметра решила разузнать, что это за бедолага воет без воды и еды в чулане. Наш воитель про него, оказывается, совсем забыл.

– Здравствуй, дорогой. Что можешь рассказать нам интересного?

– Не подходи! Исчадие ада!

– Не, ну это совсем неинтересно… – Эрик улыбнулся и ударил бедолагу по гениталиям. Тот взвыл от боли, а наш герой продолжил: – Каждый раз, когда ты мне будешь говорить глупости или лгать, я буду тебя бить, для начала. Потом любезная дама пригласит сюда палача, который начнёт не спеша отрезать от тебя кусочки тела и прочими способами доставлять райское удовольствие. Ты понял меня?

– Да-да, господин, понял. Я не хочу палача, пожалуйста, не убивайте меня. Я всё скажу, только не убивайте.

– Хорошо, если ты мне расскажешь о том, кто ты, зачем здесь и кто тебя послал, то обещаю – я тебя убивать не буду.

– Господин, зовут меня Тихон, родом я из Фессалоник, где и был нанят господином, представившимся как Мелетий, поверенный настоятеля Эсфигмена. Он выдал мне целую марку с наставлением всячески порочить имя князя, стараясь выставить вас язычником и безбожником.

– А кто тебя надоумил рассказывать те смешные байки?

– Мелетий, господин.

– Эрик, а что за байки? Я про них ещё ничего не слышала, – вмешалась Деметра.

– Да там вообще редкий юмор, ты только представь, этот человек говорил, что я приносил крестьян в жертву Аресу.

– Что?!

– Да-да. Я тоже был глубоко удивлён подобной глупостью.

– Любезный Тихон, – Деметра давилась от смеха, но старалась держаться, – я открою тебе маленький секрет, боги не приносят жертвы самим себе. Так не принято.

– Госпожа, я вас не понимаю.

– Какой ты несмышлёный. Эрик – это его не единственное имя. – Деметра указала рукой на князя. – Оно одно из множества. Древние звали его Аресом. А я, Деметра, – его верховная жрица. – Она улыбнулась совершенно искренней и очень доброй улыбкой, а Эрик посмотрел на бедолагу леденящим и спокойным взглядом, напрочь лишённым эмоций. Так, будто тот маленькая блошка, до которой снизошёл своим вниманием кто-то безмерно огромный и совершенно непостижимый. Бедный Тихон побледнел до последней крайности и, беззвучно открывая рот, в ужасе пробуя кричать, через несколько секунд потерял сознание.

– Какой хлипкий мужичок. Что ты о нём думаешь?

– Мусор. Отброс. Даже не сопротивляясь, он сдал своего господина.

– Верно.

– Неужели вы его отпустите?

– С чего ты это взяла?

– Ну как же, вы пообещали не убивать его.

– Ты, верно, плохо слушала. Я сказал, что я не буду его убивать. – Эрик расплылся в улыбке. – Про остальных не было ни слова. Так что забирай его и делай с ним что пожелаешь. Хочешь, кожу не спеша снимай, хочешь, разбирай его по кусочкам, а хочешь, сразу прикопай – дело твоё. Он теперь твоя игрушка. Но я советую его помучить подольше, может, он что-нибудь ещё интересное расскажет.

– Хорошо, господин. А как вы поступите с Мелетием, ведь нельзя его просто так простить, но есть трудность: Эсфигмен – это монастырь Афона.

– Начав действовать против меня, он подписал себе смертный приговор. И если за него вступится община Святой горы, то им тоже не поздоровится. Хотя, конечно, я, как добрый господин, дам им шанс, так как не жажду проливать кровь слабых и убогих.

Эрик развернулся и пошёл в свои апартаменты. Он вернулся к мыслям, что эта кампания принесла очень много пользы, причём не только материальной, так что предстояла большая аналитическая деятельность и работа над ошибками.

Перспектива столкновения с большими ополчениями требовала корректировки в развитии его армии. Да, эти странные толпы людей не представляли по большей части никакой боевой ценности, но их всегда было много. Малой группой, вооружённой пусть и самым совершенным оружием, было очень сложно подавлять большие толпы. В битве при Пирее пришлось менять коней у доброй половины бойцов. Воины воинами, но нужно формировать хорошие и достаточно массовые группы менее квалифицированных и, соответственно, дешёвых бойцов для столкновения со стадами ополчений. Честно говоря, Эрик вообще не понимал смысла сбора таких групп людей, но так как был прецедент, и не один, то на него нужно было реагировать. Это пока он сталкивался с практически невооружёнными толпами, что будет потом – неизвестно. То есть было решено формировать пехотный батальон как вспомогательную часть для его дружины.

Реформирование коснулось и организационной структуры. Теперь командирам роты и батальона полагались заместители, которые именовались младшим и старшим лейтенантом соответственно. Причём у командира батальона помощников было два. Помимо этого при каждой роте формировалась рабочая группа для ведения армейского хозяйства. Командовал ими ротный старшина, в его распоряжении находилось десять человек – поручиков. Их котты имели не красно-белую, а зелёно-белую расцветку, все остальные знаки отличия (принадлежность к роте и звание) сохранялись как в войсках, старшина имел статус, эквивалентный строевому сержанту, поручик – промилесу, которых для собственного удобства он переименовал в ефрейторов, так как неудобно было пользоваться такими непривычными терминами. В их обязанности входило обозное хозяйство, питание и снабжение. Подчинялся ротный старшина непосредственно лейтенанту, то есть командиру роты.

Особенно стоит отметить проект, который будет реализован по возвращении в Боспор, под названием «ротная кухня». Это был большой котёл из меди, установленный на небольшую печку-каменку с железной трубой, которая, в свою очередь, располагалась на дубовой платформе, стоящей на четырёхколёсной базе от телеги. Колёса применялись такие же, как и в станках баллист, то есть деревянные с втулкой и спицами, усиленные железным обручем. Одна полевая кухня предназначалась для приготовления каши на стандартную роту. В передке колёсной базы перевозился запас дров для печи. Для транспортировки кухни выделялась пара лошадей. Заведовал кухней повар.

Всё обозное хозяйство располагалось в четырёхколёсных, крытых вощёным сукном фургонах, на роты выделялось по четыре фургона, запряжённые парами лошадей. Помимо этого в каждой роте вводился отряд медицинского обеспечения из трёх человек – фельдшер и два его помощника – фельдпоручика. Они носили белые котты, фельдшер был эквивалентен сержанту, а его помощники – ефрейтору. В их задачу входило лечение, профилактика и прочие сопутствующие медицинские обязанности по отношению к роте. Также вводился штатный знаменосец – ротный прапорщик, по званию равный сержанту, и батальонный прапорщик, равный лейтенанту.

Изменения коснулись и структурного состава непосредственно строевых войск. В первую очередь группы и взвода. Было решено увеличить максимальную численность группы с пяти до десяти человек, то есть она теперь штатно содержала девять бойцов и одного ефрейтора. Соответственно полный состав взвода составлял четыре группы. Таким образом, полное штатное расписание роты давало 287 человек личного состава.

Отдельная артиллерийская рота в перспективе должна быть серьёзно усилена артиллерийскими орудиями. Да, примитивными, да, гравитационными, но они показали неплохую эффективность, а потому их нужно было увеличивать числом. В перспективе Эрик хотел выделить по хиробаллисте на каждую группу в составе роты, то есть увеличить парк метательных машин с 8 до 24 штук. Само собой, всех крепких бойцов из артиллерии планировалось постепенно перевести собственно в первые два взвода, а новый состав набирать из выпускников академического центра Боспора. Дело в том, что особых боевых навыков и специальных качеств к артиллеристам не предъявлялось, поэтому их можно было набрать и из обычных людей, а не воинов. То есть критического показателя психологической устойчивости в рукопашной схватке к ним не предъявлялось.

Под конец размышлений Эрик пришёл к выводу, что его промышленных мощностей явно недостаточно для оперативного и качественного вооружения армии, так как его мануфактура производила всего 250–260 первоклассных арбалетов новой конструкции в год. А этого было крайне мало. Поэтому было решено развернуть мастерскую по производству композитных роговых дуг и облегчённой модификации блочного арбалета. Это позволит хоть как-то компенсировать дефицит качественного стрелкового вооружения на первое время.

Ситуация с Афоном была очень неприятная. Устроить там бойню хотелось очень, но это означало порвать с православным церковным аппаратом. Поэтому нужно было, чтобы там оказался какой-нибудь адекватный персонаж для переговоров, например патриарх. Собственно, это и было устроено силами Феодора. Иоанну подкинули информацию о том, что Святая гора навлекла на себя гнев светского князя и сильно рискует. Зная «миролюбивую» репутацию Эрика ещё по делам в Эдессе, патриарх немедленно выехал из Адрианополя в Великую лавру, дабы встретить нашего героя и отговорить от поспешных и невзвешенных поступков. Получив подтверждение о прибытии искомого персонажа по желаемому адресу, наш герой не спеша начал собираться на встречу. 10 июня на горизонте показался берег полуострова, как раз тот, от которого не далее чем полчаса пешком до лавры. Его корабли караулили – с небольшой скалы, чуть уходящей в море, резво соскочила какая-то фигурка и побежала в сторону монастыря. Всё получалось так, как должно было. Высаживаться всеми силами Эрик не стал, собрал только офицеров из первых двух рот, что были в новых латных доспехах, и с ними сошёл на берег. Там его уже ждала небольшая делегация во главе с Иоанном.

– Доброго дня вам, добрый человек. Я рад, что вы незамедлительно прибыли в эти земли для их спасения и вразумления. Судя по нашей переписке, вы весьма мудры, и с вами будет приятно разговаривать.

– И тебе доброго дня, князь Эрик. Если ты желал разговора со мной, то отчего все эти страсти?

– Мне нужен брат Мелетий. Община, скорее всего, его не отдаст. Я не хочу разорять Святую гору, но и простить его не в силах. Этот человек нанимал агитаторов, чтобы те распространяли обо мне слухи, будто я приношу жертвы древним богам. А также прочую хулу. Разве такое можно простить? Это же отлучением пахнет.

– Не горячись, князь. Откуда тебе это известно?

– Я взял нескольких агитаторов, под пытками они независимо друг от друга признались в том, что их послал Мелетий. Кто послал самого брата, мне неизвестно.

– Хорошо. Что ты хочешь с ним сделать?

– Допросить и казнить. Я хочу узнать, кто мой враг, кто его надоумил распространять про меня хулу.

– На что ты пойдёшь, если братья воспротивятся твоему желанию?

– Для меня их поступок будет означать, что они продали душу дьяволу и обуреваемы мирскими страстями, вместо занятия делами духовными. Иными словами, их всех ждёт смерть. Бегать я за ними особо не буду, но кого найду – все умрут.

– И меня казните?

– Нет, вы здесь присутствуете как уважаемый человек и посредник, а потому не можете быть убиты.

– Тебе нужен только брат Мелетий или ещё что-то? Чувствую, ты не просто так пришёл. Иначе выловил бы его тихо, никто и не узнал бы.

– Верно. В Боспоре я собираюсь открыть большую библиотеку, а потому хотел бы получить с монахов откуп старыми книгами. Желательно, конечно, времён Аристотеля, так как богословских трудов у меня ныне в избытке.

– Что же может быть полезнее хорошей книги о Боге?

– Хорошая книга о деле.

– Опасные слова.

– Не опаснее меча. Святой отец, я надеюсь на вас и вашу мудрость, так как мне будет неприятно убивать невинных людей, тем более занятых столь важным делом, как служение Господу нашему.

– Ладно. Я подумаю над твоими словами. Завтра тебе дадут ответ. Пока же ты, князь, – наш гость, вас разместят на постоялом дворе при монастыре.

– Я вынужден отказаться. Переночую на корабле. Мне нужен простор для манёвра в случае, если вы откажетесь. До завтра. Удачи вам в нашем благом деле.

Эрик развернулся и не спеша пошёл к лодкам, что доставили его со свитой на берег. Нужно было ждать. Он был полностью уверен в Иоанне, который сделает всё правильно.

Весь оставшийся день князь провёл в раздумьях о том, как именно ему развивать в будущем вооружение своей армии. Вводить огнестрельное оружие он опасался, так как его пока ещё низкий технологический уровень не может переплюнуть его новые блочные арбалеты, а это мало того что бесполезно, так ещё и вредно, ибо примитивные ружья смогут скопировать остальные европейские деятели. Итог такого преждевременного введения огнестрельного оружия крайне плачевен – можно дать врагу хорошее оружие, которое при массовом использовании создаст серьёзную угрозу для его армии. Поэтому нужно совершенствовать и дальше арбалеты. Само собой, самостоятельно, на коленке, он это делать не имеет возможности, следовательно, при академическом центре необходимо создавать научно-исследовательскую группу, которую надо будет оснащать не только помещением для упражнений в писании и черчении, но и цехом опытного производства. Это порождает новые, весьма сложные проблемы.

Нужно: во-первых, осваивать производство листов бумаги большой площади для чертежей. Во-вторых, вводить-таки единую систему измерений, чтобы не допускать путаницы. В-третьих, налаживать производство карандашей с грифельным стержнем, линеек, циркулей, ластиков и прочего. Учитывая, что каучук ещё недоступен, то с ластиками полная засада. В-четвёртых, сажать людей приводить в удобоваримый вид работы Евклида, Архимеда и прочие основополагающие трактаты, делая их доступными для оперативного практического применения. То есть нужно создавать нормальные методические пособия хотя бы по геометрии и математике, иначе толку будет мало. Что касается физики, то её, по сути, вообще не существует, и придётся всё создавать вообще с нуля. Писать учебники и методички – это был предел его «мечтаний», причём настолько радужный, что от одной мысли Эрика передёргивало как от крайне омерзительной вещи.

В-пятых, нужно заниматься серьёзно повышением технологичности производства. В частности – необходимы новые качественные станки, пусть и практически золотые по своей цене. Токарный, сверлильный, прессовальный, прокатный, протяжный – это только малый их перечень. И изготавливать их хорошо, качественно, чтобы с их помощью можно было повышать качество производства и потихоньку добиваться улучшения норм допусков, а также скорости, точности и сложности обработки деталей.

В-шестых, нужно основывать химическую промышленность, так как сейчас она отсутствует как категория в принципе. Она важна в первую очередь для совершенствования качества материалов. Для этих целей можно собрать алхимиков по Европе и Азии. Князь, конечно, обладал знаниями в области химии, но весьма посредственными, а потому сам подготавливать и обучать людей даже на уровне хороших алхимиков не мог. Само собой, он мог задать им вектор исследований, организовать экспериментальную базу и прекратить бесперспективные исследования, но не более того.

В-седьмых, надо было что-то делать с населением. Появление технологических диковинок может непредсказуемым образом отразиться на умах средневековых жителей. Следовательно, ему нужны были средства массовой информации для создания общественного мнения. Однако для этого шага просто необходимо, чтобы граждане его страны умели читать. В принципе это решаемо, однако возникает большая проблема – образованным населением намного сложнее управлять. То есть для управления населением религии и силы уже будет недостаточно, и станет необходимо создавать идеологию в современном ему понимании этого слова. Опасная игрушка, но если её не делать, то в итоге мы получим массовые бунты под предводительством слишком «умных» граждан, которые ушли чуть дальше чтения по слогам, а уже хотят переделывать мир в соответствии со своими идеалистическими убеждениями. Вот только глупостей вроде «Свобода! Равенство! Братство!» ему и не хватало. Нельзя также пускать финансовую аристократию к власти, в противном случае он получит ускоренную версию того ужаса, который творился в мире его прошлой жизни. Когда у власти торговцы, это очень скверно, так как куда более важные и глобальные цели сливаются и замещаются одной лишь неуправляемой жаждой наживы. Они, увы, подобны уткам, дорвавшимся до зерна, – только жрут и срут.

В-восьмых, нужно было начинать развитие флота, так как эти жуткие бочки с парусом, которые составляют торговый флот его жрицы, обладают совершенно убогой скоростью и мореходностью. Нужно развивать сразу три направления – торговый корабль, военный корабль, рейдер. Первые, само собой, будут осуществлять торговые, транспортные перевозки и десантные операции. Это крайне важная задача, так как от торговли напрямую зависит государственный бюджет Боспора и, следовательно, возможности финансирования научно-исследовательской деятельности. Вторые предназначены для уничтожения флотов противника и осадных операций, что важно так же, как и финансовые действия, ибо частенько требуют силовой поддержки. Третьи нужны для патрульно-постовой службы на своих коммуникациях и рейдерских операций на коммуникациях противника, китобойных кампаний, посыльно-почтовой службы, картографических и исследовательских работ и, наконец, для установления связи с территорией Америки, так как ему лет через десять-пятнадцать станут нужны каучук и картофель. Это не считая серебряных рудников и прочих прелестей. Тоже непростая работа. Правда, Эрик упустил технологические суда типа рыболовных или каботажных, но касаться этой мелочи он пока не желает – нет необходимости, так как имеющиеся средства позволяют вполне нормально снабжать население морепродуктами.

В-девятых, нужно что-то решать с церковью, так как папа не успокоится. Особенно в свете бурного технологического роста, который наметил князь. Эрик был абсолютно уверен в том, что провокация, которая произошла из-за деятельности Мелетия, дело рук папы римского, который желает поссорить его с православным клиром. Вероятнее всего, Иоанн был того же мнения. Какой-либо ясности по этому вопросу не было вообще, так что оставалось только ждать и балансировать между двумя опасными хищниками.

Ну и наконец, Деметра. Дальше так продолжаться не могло. Но тут решение проблемы было очевидно, просто и изящно – нужно было создать тайное общество избранных, вроде масонов. Создать для них устав с ясной продуктивной целью, отличительный знак, например перстень, и принимать туда всех выдающихся людей государства, создав своего рода элитарный клуб. Собственно, это будет замечательный механизм, который сможет продолжить вектор развития государства в случае его временной недееспособности или даже смерти.

В общем, чем дальше заходит дело, тем больше проблем. И основная – опереться не на кого, так как очень много последователей, но практически нет единомышленников. Хорошо хоть Морриган, втянувшись в решение проблем академического центра, перестала говорить всякие глупости, нехарактерные для её статуса. Но даже она не была единомышленником. Один, он совсем один, в окружении толпы людей, которая чего-то хочет от него. Ох, и тяжелей становится с каждым новым шагом шапка Мономаха.

Утром Эрик сошёл на берег уставшим и невыспавшимся, так как, увлёкшись, проработал над проектами развития своего детища всю ночь. Его встретил Иоанн в окружении свиты настоятелей.

– Доброго утра тебе, князь.

– И вам доброго утра, святые отцы. Чем порадуете бедного человека в столь прекрасное утро?

– Нечем нам радовать тебя. Так как всё очень скверно. Мелетий оказался только малой нитью той паутины, что раскинул римский паук на нашей земле.

– Рассказывайте, может, я чем помогу вам в вашем горе.

– Только ты и можешь помочь. Дело в том, что настоятель Эсфигмена вместе со всей братией тайно принял латинскую веру и даже получил титул аббата монастыря из рук самого Иннокентия при личной встрече. Вот и старался изо всех сил натравить на нас сильных и могущественных людей, дабы мы понесли потери.

– Как же вы это выяснили?

– Когда мы практически всем Двадцатичлением приговорили выдать Мелетия, тот поначалу пробовал нас отговорить, называя тебя нехорошими словами, а как увидел нашу непреклонность, так и разродился речью о том, что мы все еретики, которые отвернулись от истинного Бога, и тому подобными тирадами. Выдал настоятель Эсфигмена себя с головой по собственной гордыне и несдержанности. А когда понял, что сотворил, то спешно удалился в свой монастырь и заперся там с братьями своими, также отступившими от веры в угоду мирскому тщеславию, и приготовился к осаде.

– Ясно. Что теперь делать будем? Я так понимаю, монастырь – крепкий орешек, взять его очень непросто.

– Для начала мы решили развязать вам руки, дабы никто в православном клире не посчитал князя Боспорского за злодея, мы отлучили официально всю братию монастыря от церкви, а вам же даруем наше благословение на ратный подвиг против отступников.

– Благодарю, святые отцы, за мудрость и предусмотрительность.

– Это ещё не всё. Знаем мы, что у тебя воинов немного, потому решили собрать ополчение со всех монастырей и поставить тебе под командование. Ты только смотри, сильно не рушь да не круши, нам потом в нём жить.

– Отлично. Тогда давайте к делу: можно ли монастырь взять осадой? Большой ли там объём продовольствия? Есть ли собственный источник питьевой воды? Есть ли крепостные арбалеты или другие защитные механизмы? Много ли людей внутри? Какого они качества как воины?

– Стоит он на самом берегу моря, и реки никакой поблизости нет, поэтому воду туда приносят. Однако собственных запасов в подвальных цистернах должно хватить на пару месяцев. Продовольствия хватит тоже месяца на два, по нашим сведениям, хотя что там на самом деле творится – одному Богу известно. Осадой если и можно взять, то длительной, многомесячной. По нашим данным, ни крепостных арбалетов, ни каких бы то ни было могучих крепостных механизмов там нет. О ручном оружии сказать не можем, так как стоит он на отшибе, и что они втихаря закупали – нам не ведомо. Людей там около сотни человек, никто из них ранее не воевал.

– Ясно. А каково будет ополчение из монастырей? Сколько числом, как вооружены, в каких доспехах? Обеспечите ли их продовольствием?

– Выставить мы сможем сотни четыре крепких монахов. Из оружия – копья да щиты. Доспехов у нас нет. Продовольствием мы снабдим не только их, но и вас, так как благое дело делаете.

– Хорошо. Сами понимаете, таких людей на штурм посылать – значит задаром губить. Поэтому в их задачу будет входить осадная работа, в частности оцепление всех подходов к монастырю. Как раз и работа по силам, и риск погибнуть маленький при таком снаряжении. Теперь ещё очень важный вопрос: есть ли у вас план монастыря, расположение стен, башен, комнат и прочего?

– Есть, достаточно подробный, составленный при прошлом ремонте, но зачем он тебе?

– Чтобы поменьше там стен наломать. Кстати, а какие там двери во внутренних помещениях?

– Сосновые, ибо лёгкие и почти не гниют.

– Отменно. Не поможете мне десятком дубовых стволов? Нужно малые тараны сделать, чтобы не затрудняться в штурме. Я думаю, монахи после прорыва укреплений стены начнут держать оборону во внутренних покоях, где баллисты не получится использовать.

– Здравая мысль. Будут тебе тараны, сами сделаем. На сколько человек делать?

– Шесть таранов делайте небольших, на четвёрку, три – на восьмёрку, один – на шестнадцать человек.

– Добро. Тогда можете заходить в порт Дафни, где разместят ваши корабли с корабельными командами, и приступать к осаде. Завтра к вам прибудет игумен, которого мы назначим командовать ополчением. А карту получите в порту, сейчас при себе её нет, а к вашему приходу туда смогут доставить.

– Хорошо. Спасибо за помощь, святой отец. И ещё, Иоанн, я рад, что уняли свою скорбь и вернулись к жизни. – Эрик улыбнулся.

– Ну и хитрец. – Патриарх слегка хлопнул его по плечу и по-доброму улыбнулся.

– А что, прикажете просто смотреть на то, как вы опустили руки после падения Константинополя? Нет уж, это выше моих сил. – Князь снова улыбнулся и, развернувшись, пошёл в сторону кораблей. Предстояло большое дело – взятие укреплённого монастыря.

Вечером, после того как Эрик разместился на подворье, что выделили ему монахи, к нему прибыл патриарх, игумен и ещё один священнослужитель, который был хорошо информирован об устройстве монастыря, так как руководил там ремонтом. Засели за карту. Необходимо было спланировать работу штурмовых отрядов – от прорыва внешнего периметра до последовательного захвата помещений. Монахи впервые столкнулись со столь скрупулёзной проработкой деталей, а потому удивлялись, но всячески старались помочь. Работали всю ночь, на рассвете выехали на место, чтобы оценить высоты и сопоставить план с реалиями местности. Князь около десяти минут молча рассматривал в подзорную трубу монастырь, после передал трубу патриарху и предложил оценить уровень снаряжения монахов. Иоанн только охал и ахал, когда осматривал посты и патрули.

– Откуда? Эрик, откуда они всё это взяли?

– Видимо, оттуда же, откуда и инструкции. Иннокентий обладает весьма солидными средствами. Вероятно, предполагалось, что я нагряну сюда и всё начну крушить.

– Думаете, он хорошо подготовлен к осаде?

– Безусловно. Поэтому его нужно брать штурмом. Если мы затянем, то наш любимый друг сможет легко объявить их озарёнными светом Божьим мучениками, которые принимают героическую смерть от еретиков. Как контрмеру нужно начать распространять по приходам версию о том, что монахи хулят не только патриарха, но и папу римского, и придумать какую-нибудь правдоподобную байку. Но надобно выдумать что-то, что наступит Иннокентию на мозоль, и он не сможет выступить в их поддержку.

– Хорошая идея. Мы немедленно приступим к её реализации. Когда вы начнёте штурм?

– Через два-три дня. Нам нужно обработать этих бойцов. Я слышал, у вас обширное хозяйство при монастырях, найдутся ли там прошлогодние листья, солома и куриный помёт?

– Безусловно, но зачем вам это?

– Монахи слишком уверенно себя чувствуют за этими крепкими стенами. Нужно им напомнить, что их путь в адскую жаровню скоро подойдёт к финалу. Ну что вы так удивлённо на меня смотрите? – Эрик улыбнулся. – Куриный помёт разводим водой, добавляя на три порции воды одну порцию помёта и прошлогоднюю опавшую листву и солому. Катаем из этого шары. В центр каждого шара кладём камень, чтобы его можно было метать, и высушиваем. Подготовленные таким образом шары поджигаем и метаем на территорию монастыря в большом количестве.

– А что это даст?

– Очень много дыма. Если вести обстрел подобными снарядами в определённом темпе, то можно окутать весь монастырь густым дымом и поддерживать его в течение пары суток. Это сильно ослабит монахов, которые там засели.

– А как вы их будете туда забрасывать?

– Сделаем несколько малых требюше. Кстати, Игнатий, – обратился Эрик к игумену, – отбери мне сто двадцать человек. Видишь вон ту скалу с небольшим плато? Они разместятся там. Сегодня с кораблей доставят луки, так что они смогут незамедлительно начать обстрел монастыря.

– Но они же не умеют стрелять!

– Они не попадут в монастырь? Их разобьют три смены по сорок человек. Каждая смена будет стрелять в монастырь по графику. Пока одна треть стреляет, остальные отдыхают. Это позволит им стрелять круглосуточно. Сколько тебе нужно времени на подбор людей?

– Думаю, часа за два управлюсь.

– Отлично. Как соберёшь людей, выдвигай их к порту, там их вооружат и нагрузят боеприпасами. А нам остаётся только ждать.

В полночь того же дня монахи с луками начали системный обстрел монастыря. Дальним кордоном и внешними патрулями выступили их собратья, выделенные игумену Игнатию, а непосредственные боевые заслоны организовали силами войск князя в непосредственной близости от монастыря. Причём не просто заслоны, а укреплённые, с частоколом и наблюдательными башнями, которые смастерили из дерева.

Вечером четвёртого дня начали обстрел дымовыми шашками. К утру весь монастырь был скрыт в густом дыму. На шестой день прекратили закидывать дымовые шашки, так как на раннее утро седьмого дня был намечен штурм, и территорию следовало проветрить. Все войска князя были разбиты на штурмовые колонны и отлично знали не только все свои задачи и маршрут, но и план монастыря.

И с первыми лучами солнца по воротам заработали баллисты. После четвёртого залпа одна из створок рухнула во двор. Сразу после этого артиллерия перенесла точку обстрела на удачно расположенную башню за воротами, где, вероятнее всего, стоял хорошо пристрелянный крепостной арбалет. А то и не один. После второго залпа по башне в ворота двинулись бойцы, построившись в плотную колонну и укрывшись щитами. Ни на стенах, ни во дворе им сопротивления никто не оказывал, поэтому решили действовать и дальше по плану. Действовали достаточно просто. Группа воинов в бригантинах брала ручной таран и начинала выбивать внутренние двери. Остальные воины стояли справа и слева от вышибающих дверь молодцев. После вышибания этой импровизированной преграды группа тарана отходила назад, уступая место щитоносцам, которые, прикрываясь большими щитами-пависами, первые входили внутрь помещения. За ними шли стрелки с арбалетами наизготовку.

Во внутренних покоях сопротивление всё же было встречено, но очень вялое. Эти монахи были совершенно ужасного вида – лица зеленоватые, под глазами большие чёрные круги, глаза в желтизну. До рукопашной так и не довели, хватало точных и аккуратных выстрелов из арбалетов. На такой дистанции их не спасали ни кольчуги, ни шлемы, ни щиты. Болт, попавший в лицо, выходил с тыльной стороны шлема. Продвижение шло достаточно медленно, так как буквально каждая дверь была не только заперта, но и подпёрта с другой стороны бревном. Часто приходилось прибегать к большому тарану. Однако уже к обеду вся наземная часть монастыря была взята, а оставшиеся защитники укрылись в подвальных помещениях. Там была организована последняя линия обороны с несколькими тяжёлыми крепостными арбалетами, которые, стреляя практически в упор, пробивали даже латы навылет. Потеряв одного сержанта, Эрик решил пойти другим путём.

От требюше принесли глиняные походные ёмкости со спиртом. Сбив одной из них крышку и обнаружив, что там осталось граммов двести, он засунул туда немного ветхих тряпок и, выждав, пока материя пропитается спиртом, поджёг и метнул её рукой из-за угла в сторону засевших арбалетов. Судя по крикам, он достиг искомого эффекта. Поэтому Эрик скомандовал ещё трём сержантам перекатом вваливаться в коридор и с пола стрелять в расчёт крепостных арбалетов. Но это было излишне. Те, будучи одеты в рясы, пылали как факелы и не обращали внимания на врага. На них даже болты тратить не стали, добив мечами. Этот барьер был пройден, и Эрик двинулся дальше.

Перед ними была, судя по плану монастыря, последняя комната, которая ещё не взята. Большой зал. Сколько там человек и есть ли тяжёлые арбалеты – неизвестно. Дверь оказалась очень крепкой, пришлось даже нести большой таран. За ней находилось человек пятнадцать с копьями, стоящих так, что любой входящий попадал под удар сразу нескольких бойцов. Среди них было два человека в дорогих доспехах. Дав необходимые распоряжения, Эрик наблюдал, как один за другим падали монахи, поражённые в лицо из мощных арбалетов с малой дистанции, в конце остались только эти двое. К ним вышел сам князь и, поймав руками их синхронный удар в грудную клетку, прижал их копья под мышками. Его люди не растерялись и очень оперативно ввалились и скрутили этих бойцов. Как и ожидалось, в этой последней комнате находился настоятель Саввас и его помощник Мелетий. Их ждала очень страшная и увлекательная судьба длительного пыточного допроса.

До конца дня люди князя вместе с монахами занимались наведением порядка в монастыре – избавляли от доспехов и выносили в зал главной церкви для отпевания трупы, собирали оружие, боеприпасы, демонтировали крепостные арбалеты и прочее. Собственно, последнее оставили в дар Иоанну, чтобы он смог ими укрепить Великую лавру, так как Эрику они были совершенно ни к чему. По общим подсчётам получилось, что монастырь защищало двести тридцать два человека, больше половины из которых монахами не были. Простые бойцы имели стёганые гамбезоны и акетоны, унтер-офицеры дополняли последние кольчугами, а несколько офицеров носили чешуйчатые доспехи из болгарских мастерских. Стрелами, кстати, побило всего двадцать человек, однако на доспехах насчитали большое количество попаданий. Видимо, скала была недостаточно высокой, и эффект крымской Сугдеи не удалось повторить. Потери же со стороны князя оказались довольно скромными – пять бойцов и два ефрейтора легко раненными и один сержант убит.

Савваса и Мелетия пытали в отдельных комнатах подвала, разнесённых на максимальное расстояние. Само собой, патриарх лично присутствовал на допросах обоих и узнал очень много нового. В общем, предположение о том, что всё это происки папы, подтвердилось полностью. Что касается этих двух активистов, то их ждала очень незавидная судьба. Они надеялись на то, что искреннее раскаяние смягчит их участь, а потому выложили всё, что знали, практически без пыток. Правда, это их не спасло, а даже напротив, усугубило наказание, так как они не только однажды уже предали своих, но и сдали без особого сопротивления нового сюзерена. Поэтому, поняв, что они более ничего не знают, с них живьём срезали кожу, после, связав и обильно посолив крупной солью, обернули простынёй. Далее разместили на дне одной лодки под парусом и отправили по ветру от берега. Лоханка, что служила им последним в жизни плавательным средством, имела небольшую течь, так что сутки мучений у них были. После же они пошли на дно вместе с лодкой. Жестоко, зато отменное назидание будущим предателям, так как все монахи Святой горы узнали об их судьбе.

Все доспехи и оружие, само собой, князь забрал как трофей, в то время как патриарх порадовал его прекрасными рукописями, ряд которых датировался временами аж древней Латинской империи. Особой прелестью стала «Риторика» Аристотеля в двух частях – то есть потерянная мистическая вторая часть, о которой в его мире столько слагали легенд, теперь была у него в руках. Хотя особую ценность сейчас для Эрика представляли, конечно, многочисленные рукописи римских инженеров, конструкторов, мореходов, учёных – целый ворох древних, но крайне полезных текстов. Там были и тексты на древнегреческом языке, оказавшиеся переводами древнеегипетских, шумерских и вавилонских работ по астрономии, что само по себе очень большая и удивительная редкость. Это не считая просто титанического объёма текста в виде более чем двадцати тысяч свитков по работам собственно греческих учёных, таких как Архимед, Пифагор, Аристарх Самосский, Демокрит, Платон, Сократ, уже упомянутый Аристотель, Евдокс Книдский, Эратосфен, Апполоний Пергский, Гиппарх, Гиппократ, Птоломей и прочие. Это было по-настоящему потрясающее богатство, которое позволило бы, при должном подходе, организовать феноменальный рывок вперёд даже без знаний самого князя, полученных в далёком будущем. Такого богатого улова полезных книг ему даже Афины и Константинополь не приносили. В общем, неспешно грузясь и собираясь, Эрик смог отплыть в сторону Константинополя только первого июля.

По пути его эскадра заметила странный корабль, который, увидев её, развернулся в противоположную сторону и решил спасаться бегством. Раз бежит, значит, виновен. Поэтому наш герой загнал его в одну из бухт побережья и взял на абордаж. После обыска его ждал сюрприз – в трюме, переодевшись в простого моряка, прятался бывший император Алексей III Ангел, который плыл… да это уже, собственно, не важно, куда он плыл, так как его путешествие окончилось. Эрик приволок его к себе в каюту, закрыл дверь, достал из ящика лист чистой бумаги, чернильницу, связку перьев и прочие письменные принадлежности.

– Садись и пиши.

– Как ты себе позволяешь обращаться со своим императором! – Алексей попробовал повысить голос, но, схлопотав резкий удар в печень, скрючился на полу, постанывая.

– Садись и пиши. Или тебе мало?

– Хорошо, хорошо. Что писать?

– Пиши, что отрекаешься от императорского престола в пользу Балдуина, графа Эно и Фландрии.

– Что! Да как ты смеешь?!

После подобных заявлений князь вежливо взял императора за горло, прижал к стене каюты, приложив об стену затылком, и душевно отходил по ливеру. И продолжил:

– Ты ведь правша? Отлично. Так вот. Ещё один возглас подобного толка – и я тебе ломаю палец на левой руке. Когда закончатся пальцы, я сломаю тебе кисть, потом локоть. Ты меня ясно понял?

– Да, – кисло ответил наш мученик.

– Любезный Алексей, ты в любом случае напишешь эту бумагу. Вопрос только в том, как ты будешь себя чувствовать после написания. Так что не усложняй себе жизнь.

После этого, охая и ахая, беглый император принялся не спеша писать отречение. Когда он закончил, Эрик потребовал от него императорские регалии, которые тот захватил с собой во время бегства, и удостоверил текст не только подписью, но и оттиском печати. После перечитал, всё перепроверил, ещё раз обыскал экс-императора, вывел его на палубу поближе к борту и, быстрым движением рубанув ножом по сонной артерии, столкнул за борт. Жизнь одного из самых непутёвых императоров Восточной Римской империи прервалась так, как и ожидалось, – совершенно бесславно.

Экипаж корабля, который его вёз, само собой, также перебили, а после того, как забрали всё ценное имущество, пустили и корабль ко дну. Дальнейший путь Эрика в Константинополь уже ничто не прерывало, поэтому 6 июля он уже был на приёме у избранного советом крестоносцев и венецианцев императора Латинской империи Балдуина I Фландрского, где поднёс письмо с отречением Алексея. Регалии императора Эрик решил раньше времени не светить и оставил при себе. Но и этого подарка хватило более чем, он просто поразил всех присутствующих в зале, так как давал весомую долю легитимности для столь неожиданно выбранного правителя, власть которого держалась исключительно на силе. В благодарность Балдуин подарил ему в довесок к землям подворья Деметры весь район Ксеролофос с прилегающим портом. Это было сущей формальностью, так как эти земли и так де-факто уже принадлежали Эрику.

Всё проходило спокойно и тихо, даже разговор с Марией, который таки состоялся в кулуарах, хотя Эрик и избегал его. В нём не было ничего особенного, лишь переживания женщины, которая тревожилась за судьбу своего сына Бенно и грудной дочери Марианны, которые были с ней в Константинополе, в отличие от старшей наследницы, что жила в родовом замке герцогов Шампани. Князю ничего не оставалось, кроме как пообещать ей поддержку и помощь, если что-то случится, а также он указал связного – Деметру или любого из её братьев, которых он предупредит о необходимости содействия и помощи в критической ситуации. Собственно, никаких особых дел в древнем городе его более не держало, а потому он 10 июля отбыл в сторону Боспора. Большая авантюра увенчалась успехом.