Часть 2

— Либерастия неизлечима, — со вздохом заметил Ковалев. — Их бомбят, а они визжат в эфире. Ты послушай, на всех волнах только эти придурки, даже военные каналы забивают. Такое чувство, что свято верят: вот придет империя — и наступит рай на земле… Хотя на самом деле наверняка прекрасно осознают, что они будут первыми в очереди к кормушке и жаждут только полежать на кисельных берегах молочной речки.

— Ну, сейчас они играют на нас, хрен с ними. Ну так как, даешь добро?

— Даю, даю, куда же я денусь… Но смотрите там, аккуратнее — не попадите под зенитки. Это крейсеру они — что слону дробина, а вас могут и поцарапать, а повезет если — то и сбить.

— Не извольте беспокоиться, вашбродь! — Шурманов шутовски щелкнул каблуками. — Усе сделаем в лучшем виде!

— Иди уж, Семеныч, не бухти. Скажи Спартаку и Грише — пускай они тебя прикроют. Истребители — это здорово, конечно, но крейсера как-то лучше смотрятся. Не хватало еще нам потерять людей на такой ерунде.

Шурманов вышел, звонко цокая каблуками. Ковалев с тоской посмотрел ему вслед — он бы и сам с радостью сел сейчас за штурвал истребителя и полетел, навалял бы кому-нибудь. Ан — нет, будь любезен, раз уж стал адмиралом, осуществлять оперативное руководство операцией, а не лезть в пекло. И так ребята на него орали, как резаные, после тех двух штурмов. Он им тогда показал неприличный жест, но зарубку в памяти сделал — не так уж они были неправы. Так что придется сидеть на орбите и надувать щеки положение обязывает. Хотя, конечно, тоже плюс — дел больше, чем песка на пляже, и разгребать их все равно пришлось бы рано или поздно. Так почему бы не сейчас, раз такая оказия? Но начинать все равно требовалось с дел местных и потому Ковалев потянулся к переговорнику.

— Русаков! Полковник! Зайдите, пожалуйста.

Вошел начальник разведки — невысокий, крепко сбитый мужик неопределенных лет. Ковалев прекрасно знал, что ему под пятьдесят, но даже омоложение в регенераторе линкора не изменило впечатление. От тридцати до пятидесяти… Впрочем, не так уж и плохо для разведчика иметь незапоминающуюся внешность.

— Павел Сергеевич, — Ковалев всегда обращался к полковнику по имени-отчеству, потому как уважал — слишком многое успел повидать в жизни этот седоватый крепыш и слишком много сделать. — Что вы думаете об этом?

Ковалев ткнул пальцем в сторону радиоприемника, который с завидным упорством вещал голосом какого-то местного правозащитника. Мужик попался говорливый и работоспособный — третий час уже говорил. А может, просто запись была заранее записана по частям и склеена в кольцо — все равно в его бреде достаточно трудно было запомнить, с чего все началось.

Полковник пощелкал допотопного вида переключателем — на всех волнах творилось то же самое, только голоса менялись. Он усмехнулся:

— Мы это слушаем почти непрерывно. По долгу службы, так сказать. Верещат, как демократы на митинге.

— Они и есть демократы, — вздохнул Ковалев. — Местного разлива. Из тех, что к любой власти в оппозиции. А раз так, то и разговор про них будет. Полковник, эти козлы штурм пережить не должны. Только постарайтесь сделать это аккуратно, чтобы на нас подозрений потом не пало — мне совершенно не надо, чтобы меня считали мерзавцем, убивающим союзников. Это мы с вами знаем, что они для нас никто, а для обывателей они прямо-таки борцы за свободу и наши эмиссары, типа всю жизнь сидели да нас ждали. Пусть думают, что случайность — на войне бывает и не такое.

— На мой взгляд, вы погорячились. Я бы предпочел с ними серьезно поработать…

— Это приказ, полковник, — перебил его Ковалев. — А приказы, сами знаете, не обсуждаются. Или вы дома от этих либерастов мало хлебнули? Еще хотите?

— Ну, товарищ адмирал, вы…

— Что я? Преувеличиваю? Я о будущем думаю, чтобы через несколько поколений, когда мы уйдем, их потомки не развалили то, что мы сейчас строим. Вам ясно?

— Так точно! — браво рявкнул полковник. Видно было — включил дурака, изобразил солдафона, но остался при своем мнении. Ковалев вздохнул:

— Ну как вы не понимаете, Павел Сергеевич. У человека могут быть абсолютно любые убеждения. Понимаете? Абсолютно. Больше того, в течение жизни они имеют свойство меняться. Да что я вам объясняю? Вы же кадровый офицер, разведчик, вам это наверняка еще когда вы учились в голову вбивали. Но, может, я не прав, но я считаю так: вне зависимости от убеждений, если на твою родину напали, если на твои дома падают бомбы, а твоих детей вот завтра переедет танк, ты должен защищать их. И неважно — хорош твой царь-президент-диктатор, или плох, ты все равно должен защищать свою Родину. Только потому даже, что она твоя РОДИНА. А убеждения на этот период лучше спрятать подальше. Поэтому я не собираюсь иметь дела с предателями, на мой взгляд они — генетический брак и будет лучше, если потомству эти гены не передадутся.

— Слушаюсь, товарищ адмирал…

Судя по всему, полковник убежден не был, однако приказ он выполнит, и выполнит хорошо. Ну и фиг с ним, потом поймет. Да и не поймет — ничего страшного, приказы он все равно выполнять будет. Может, не сам — перепоручит Веселову, тот сделает — у него к предателям свой счет.

Вообще, иерархия выстроилась четкая. На самом верху — Шерр с Ковалевым. Формально Шерр был выше, реально… Ну, его голос что-то значил в последнее время только при обсуждении стратегических идей. Сразу под ними шли те, кто с Ковалевым начинал. В меру их способностей, конечно, однако оперативный штаб, в основном, составляли именно они. Ну а дальше уже распределение ролей складывалось в меру ума и способностей и очень прочно удерживалось, благодаря пси-блокировкам. Отдельной строкой, особняком располагались суперы — крутые мужики, на которых возлагались спецзадачи. Отношение к ним было особым, они реально не подчинялись никому, кроме Ковалева, но их было немного, да и спрос с них был велик.

Полковник между тем развернулся и пошел к выходу, ухитряясь спиной показать, как не нравится ему задание. Ковалев пожал плечами: полковник, похоже, так и не утратил некоторого чистоплюйства. Что же, судьбы мира сложно вершить в белых перчатках, а вот в дерьме измазаться можно запросто.

Следующим на очереди был капитан Иосселиани. Веселый молодой грузин, точнее — сван, потомок знаменитого подводника. На Земле он вынужден был уехать с земли предков — жил в России, служил, подобно предку, моряку, герою и писателю, на флоте, а потому оказался дома нежелательным элементом. Поэтому, когда после несчастного случая он получил инвалидность, возвращаться ему оказалось некуда. Хорошо, нашелся приятель, который рекомендовал его Ковалеву, ну а восстановить поврежденный позвоночник было несложно. С ним разговор, правда, был совсем иного рода.

Пока Ковалев ждал капитана (мысль о разговоре возникла спонтанно, поэтому минут пять до прибытия офицера у него было), он с интересом наблюдал за сражением, разворачивающемся на планете, которая висела у него буквально тут, под ногами. Точнее, это линкор висел на ее орбите, но… Все относительно.

А зрелище там разворачивалось действительно эпическое. Последняя битва, можно сказать, Армагеддон местного масштаба. Для маленькой планеты со всего то десятимиллионным населением — более чем внушительно.

Вообще, оригинально получилось — куда более крупные, густонаселенные, обладающие мощнейшими системами обороны планеты, ранее входившие в состав спешно создававшейся империи Диктатора, сдавались сразу после того, как в систему входили корабли Ковалева. Некоторые, правда, пытались продемонстрировать свою готовность обороняться до последнего, однако, как только напоминающие бронированные гробы мониторы выходили на дистанцию залпа, воинственный пыл обороняющихся куда то сразу пропадал. Единственный раз обороняться попробовали реально — и что? Первый же выстрел с монитора смахнул с орбиты висящую там боевую станцию, после чего противник буквально сразу выбросил белый флаг. И так семь планет. А вот на восьмой споткнулись — обитатели маленького, слаборазвитого мира оказали внезапно жесточайшее сопротивление, которое длилось уже четвертый день, ломая Ковалеву все графики наступления. Запас времени, правда, еще был, но если так пойдет дальше… Впрочем, конкретно на этой планете через несколько часов все должно было закончиться.

Планета вначале сюрпризов, вроде бы, не сулила — обычная колония при другой планете, более крупной. Диктатор в свое время взял планету-метрополию почти без боя. Однако, как оказалось позже, он поступил умно — во всяком случае, умнее, чем многие «гении» до него. Воистину, империю может создать и ефрейтор, но почему-то у потомственных аристократов получается лучше — генетика, наверное, сказывается. Вот и здесь он воспользовался моментом — в колонии бушевала тогда эпидемия какой-то местной болезни. Увы, прошли те времена, когда любому, кто высаживался на новые планеты либо шел служить в армию, прививали биоблокаду. Универсальная система иммунной защиты канула в лету вместе с империей и теперь, как и в полузабытом прошлом, колонисты высаживались на свой страх и риск.

Итак, эпидемия, метрополия не чешется. Все правильно — кому охота лезть в пекло? Врачам, которым за такой экстрим платят гроши? Нет, им выгоднее дома сидеть, в платных клиниках работать и неплохо зарабатывать, и заставить их не получается — демократия, однако, кто посмелее да попатриотичнее — те как раз в колонию и уехали, с первыми колонистами. Только вот это — в основном молодняк без опыта да те, кто на грани профнепригодности, там и таким рады, плюс медицинского оборудования в колонии кот наплакал. Поэтому в метрополии предпочли просто подождать — авось само рассосется. А тем временем свои врачи погибают одними из первых — им ведь по долгу службы от беды не сбежать, вот и получается что через два месяца почти треть населения уже переселилась в поля великой охоты. И тут приходит флот Диктатора и с неба сыплется десант… врачей.

И завозится медоборудование, припасы, лекарства… Почти сорок человек из трехсот прибывших с гуманитарной миссией погибла тогда, еще столько же остались калеками, но дело свое они сделали — эпидемию остановили. Кто знает, почему Диктатор так поступил — то ли человеколюбие решил продемонстрировать, то ли просто ничто человеческое ему было не чуждо, и сострадание в том числе… Кто знает. Однако ход был беспроигрышный — новая планета обошлась не так и дорого, зато с тех пор именно она являлась поставщиком солдат для Диктатора. Сначала во вспомогательные части, потому как физические кондиции недокормленным в детстве набрать не так и просто, но следующее поколение шло уже в десант и гвардию. Элитные части, преданные Диктатору душой и телом, те, для которых умереть за повелителя — честь, уничтожить любого, в кого он ткнет пальцем — доблесть. И вот это разведка Ковалева позорно проморгала, доверившись данным, полученным от наместника Лейды. Ну все правильно — всей полнотой информации тот обладать не мог, а проверить и перепроверить времени не было, вот и вляпались.

Конечно, насторожить Ковалева должна была еще чрезвычайно сильная орбитальная оборона планеты. Помимо пародии на орбитальные крепости, как в других местах, здесь над планетой висел целый линкор еще имперского производства. Точнее, не линкор, а старый корпус, неизвестно откуда притащенный сюда, наскоро залатанный на местной верфи и перевооруженный — очевидно, «родные» орудия были уже ни на что не годны. Интересно, откуда местные выкопали эту бандуру? Корабль был всего на поколение старше «Громовой звезды» — таких монстров с вооружения в империи никто не снимал, их или серьезно модернизировали, или меняли их статус, передавая, как правило, из боевых подразделений во вспомогательные эскадры.

Вот этот линкор и оказался первой серьезной неприятностью — хотя его орудия и были жалкой пародией на былую мощь, а двигатели местного производства не позволяли свободно маневрировать, реакторы, очевидно, были вполне работоспособными, да и генераторы силового поля работали почти в половину номинальной мощности, а это значило, что крейсера и эсминцы сразу можно было списывать со счетов. Шанс проломить поле такой мощности они имели, лишь подойдя на ничтожно малую дистанцию — с такой даже местные орудия представляли для них немалую опасность, а рисковать кораблями и людьми Ковалев не хотел. К тому же у него было желание наложить лапу на вполне боеспособный корабль, который, используя собственные верфи, вполне можно было восстановить. В результате получился вполне серьезный космический бой линейных кораблей с пробоем силового поля, подавлением батарей и всеми прелестями абордажа. Корабль имперские десантники, конечно, захватили, но потеряли под сотню человек ранеными — вражеский корабль обороняла полнокровная дивизия и в плен они не сдавались. Регенераторы работали на пределе — среди раненых было много тяжелых, лечить надо было максимально быстро. Хорошо хоть не погиб никто — имперская броня оказалась на высоте.

После захвата линкора, расстрела обоих крепостей и подавления боевых спутников (пять часов вместо изначально положенных по плану пятнадцати минут!) приступили к выброске десанта. Ага, аж два раза. Хорошо, хоть в бой шли на сей раз не земляне, а расходный материал — уроженцы Лейды. Потери при высадке, даже с учетом проведенной воздушной атаки, практически полностью уничтожившей системы ПВО, составили не менее четверти личного состава, что уж вообще ни в какие ворота не лезло — в результате высадок на семь предшествующих планет потери составили двоих убитых и меньше десятка раненых. Однако, как оказалось, к тому, что местные, не имея возможности уничтожить десантный бот зенитками, будут бросаться под них, обвязавшись взрывчаткой, никто готов не был. Боты, правда, были не имперского производства, таких наштамповать можно было без проблем, но людей-то не вернешь…

Драка получилась страшная. Танки лейдского производства горели, как свечки — барахло они были все-таки, на уровне отечественных Т-55, в лучшем случае, только с тяжелыми лучеметами вместо орудий. Оно и понятно — Лейда ни с кем не воевала уже слишком давно, с того самого момента, как вошла когда-то в состав империи. Оставшись в изоляции, они деградировали технически со страшной скоростью — ничего удивительного, серьезного производства на периферийной планете никогда не было. Удивительно даже, что они космические технологии сохранили.

Противостоящие им войска Диктатора (покойного, но, увы, оставшегося для местных реальным вождем — похвальная верность присяге, даже жаль было, что нельзя оставить их в покое, слишком велика была опасность создать нездоровый прецеденти и пример для подражания другим планетам) располагали оружием более совершенным, но, в основном, ручным — тяжелого вооружения у них изначально было мало, а после того, как поработали имперские истребители, не осталось вовсе. Вообще, наступление велось только потому, что имперские истребители непрерывно висели в воздухе, выкашивая любой очаг сопротивления. Шурманов вон и попросился в рейд для того, чтобы подавить такой стихийно образовавшийся очаг в развалинах полуразрушенного завода — там было немалое количество непонятно как уцелевших зениток, которые валили ракеты еще на подлете, и уже дважды имперские истребители уходили оттуда дымя и кренясь, так и не прорвавшись к цели. Ковалев, по чести говоря, уже готов был отдать приказ флоту на орбитальный удар, но Шурманову очень не хотелось гробить планету — уж больно она была красива. Здесь вообще все было красивым, а закаты и восходы были вообще непередаваемы — изумрудно-зеленое солнце раскрашивало атмосферу в такие оттенки, что вышибали слезу восхищения у самых прожженных циников.

Истребители сейчас как раз отваливали от авианосца, к ним присоединялась штурмовая группа с линкора. Ковалев поморщился — ему было бы намного легче идти сейчас на головной машине, чем ждать здесь, но — увы… Ладно, всяк сверчок знай свой шесток.

Им повезло еще, что небольшое относительно население планеты было почти полностью сосредоточено в трех крупных городах и нескольких десятках поселков. Будь население более разбросано по планете, контролировать такую территорию наличными силами было бы невозможно, а бороться с партизанами — тем более. Но захватить города оказалось намного проще. Во-первых, их было проще блокировать, а во-вторых, два города из трех удалось накрыть парализующим излучением и местные прочухались уже когда по городам ходили оккупанты. С третьим городом, планетарной столицей, вышло заметно сложнее — ПВО там было подавлено не полностью, потому как удары по ним неизбежно разрушили бы жилые кварталы, а империи не нужны были лишние жертвы. В результате фокус с излучением не прошел. Частично получилось применение усыпляющих газов, но как раз с ними местные бороться умели — противогазы еще никто не отменял. В полный рост начала вырисовываться перспектива медленного, квартал за кварталом, штурма, причем стрелять, похоже, будет каждый камень. И тут им повезло снова.

В каждом, даже самом тоталитарном обществе есть оппозиция. Варианты ее действий варьируются очень широко — от перешептывания на кухне (как интеллигенция в России) до буйного неповиновения и открытого предательства. И если тот же интеллигент, будучи человеком, в общем-то, никчемным, в случае нужды чаще всего идет защищать родину и, говоря по чести, воюет порой очень хорошо, то буйные шизофреники-демократы готовы лечь под любого, кто против существующей власти. Причем неважно, насколько эта власть справедлива — демократов, как бы они не назывались, устраивает только вариант, когда все разделяют их идеи, а сами они — главные свиньи у кормушки. Самое смешное при этом, что они, как правило, сами по себе не годны ни на что, абсолютные неудачники — примеров тому в истории немало. Результаты порой бывают страшными — Гитлер еще не самый худший вариант.

Ну и вышли такие либерасты на связь с Ковалевым, в два счета предали и продали своих соотечественников и теперь занимались активным саботажем. Было их очень немного, но тем удивительнее становится тот факт, что палки в колеса обороняющимся они вставляли нереально ловко. Во многом благодаря их деятельности имперские солдаты практически завершили штурм столицы и теперь занимались зачисткой. Именно их Ковалев ненавидел.

Тут экран приемника подернулся рябью — перебивая и глуша остальные станции пошла передача из дворца правительства. Станция у них была мощная и продержалась в эфире почти пол минуты, пока корабельные глушилки не заткнули ее начисто. Ковалев успел рассмотреть сквозь помехи женщину в камуфляже, с жаром требующую продолжать сопротивление.

— Кто такая? — спросил он сердито, прижав клавиш прямой связи с разведотделом.

— Информация отсутствует. Постараемся…

— Незачем стараться, — перебил их Ковалев. — Эту мадаму взять живой и, желательно, целой, с ней и будем вести дела.

— Слушаюсь.

Полковник отключился, а секунду спустя на мостик вошел капитан Иосселиани, четко, по-уставному, козырнул. Ковалев усмехнулся, кивнул ему и, привычно включив полог бесшумности (предстоящий разговор был несколько важнее, чем решение судьбы местной оппозиции), вместо приветствия спросил:

— Петр… э-э-э… Багратович. Как вы смотрите на то, чтобы стать президентом Грузии?